Текст книги "Избранные произведения. Дадзай Осаму"

Автор книги: Осаму Дадзай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 41 страниц)

– Да, и она очень милая, добрая. Пойдемте к ней скорее. К сожалению, она теперь не может говорить и только плачет целыми днями.

– Пойдем, – старик встал. – Где она?

– Я провожу вас, – О-Судзу живо поднялась и, взмахнув длинным рукавом, вышла на веранду.

Старик осторожно, боясь поскользнуться, перешел через маленькую, узкую веранду, выстланную зеленым бамбуком.

– Сюда, пожалуйста.

Вслед за О-Судзу он вошел в комнату. Здесь было светло. В саду за окном виднелись заросли мелкого бамбука, журчали проворные ручейки…

О-Тэру-сан лежала, прикрывшись красным шелковым одеялом. Она тоже напоминала куклу, но показалась старику еще изящнее и милее, чем О-Судзу. Вот только личико было бледновато. Она посмотрела на старика своими большими глазами и горько заплакала.

Старик сел на корточки у изголовья и молча стал глядеть на бегущие по саду ручьи. О-Судзу тихонько вышла.

Хорошо было так сидеть и молчать. Старик тихонько вздохнул. Но вовсе не оттого, что ему вдруг взгрустнулось. Нет, впервые в жизни он испытывал чувство тихого блаженства и умиротворения. Оттого-то и вздохнул.

Тихонько вошла О-Судзу и принесла вино и закуски.

– Угощайтесь, – сказала она и вышла.

Старик налил себе немного вина и выпил, потом опять стал смотреть на ручьи в саду. Старик вовсе не был пьяницей. Поэтому одной чашечки вина ему вполне хватило. Он взял палочки и, подцепив кусочек жареного бамбука, стал его медленно жевать. Бамбук оказался необычайно вкусным. Но старик не был и обжорой, поэтому, прожевав, отложил палочки.

Раздвинулись фусума, и снова вошла О-Судзу с вином и закусками. Сев перед стариком, она предложила:

– Не налить ли вам еще?

– Нет, благодарю. А вино у вас прекрасное, – он вовсе не хотел польстить хозяйкам, просто сказал первое, что пришло ему на ум.

– Рада, что вам нравится. Это роса с бамбуковых листьев.

– Пожалуй, оно даже слишком хорошее.

– Что?

– Слишком хорошее.

Слушая разговор старика с О-Судзу, О-Тэру улыбнулась.

– Смотрите-ка, О-Тэру-сан смеется! Наверное, хочет что-то сказать.

Но О-Тэру отрицательно покачала головой.

– Да зачем говорить, и так хорошо, верно ведь? – старик впервые обратился к О-Тэру.

О-Тэру захлопала глазами и несколько раз радостно кивнула.

– Ну что ж, мне пора. Как-нибудь загляну еще.

О-Судзу удивила такая поспешность:

– Как, вы уже уходите? Вы столько дней искали ее по роще, чуть не замерзли из-за этого, а теперь уходите, так и не сказав ни единого ласкового словечка…

– Да уж насчет ласковых слов увольте, – старик горько усмехнулся и приготовился уходить.

– О-Тэру-сан, неужели мы так и отпустим его? – воззвала к подруге окончательно растерявшаяся О-Судзу. О-Тэру, смеясь, кивнула головой.

– Ну что ж, как хотите, – О-Судзу тоже засмеялась. – Заходите еще.

– Зайду, – серьезно ответил старик и собрался было выйти из комнаты, но остановился снова. – А где вас искать?

– В самом центре бамбуковой рощи.

– Да ну? Это в бамбуковой-то роще такой диковинный домик?

– Да, – сказала О-Судзу и, взглянув на О-Тэру, улыбнулась. – Только не всем дано его увидеть. Если захотите к нам в гости, падайте ничком в снег на том же самом месте, что и сегодня, и мы тут как тут.

– Очень вам благодарен, – старик вышел на зеленую веранду. О-Судзу снова провела его в маленькую гостиную, и он увидел, что там стоят разные корзинки – и большие и маленькие.

– Нам очень стыдно, что мы не смогли оказать вам достойный прием, вы появились слишком неожиданно, – уже другим тоном промолвила О-Судзу. – Прошу вас, возьмите на память о воробьином домике одну из этих корзинок. Какая вам больше нравится, ту и берите.

– Да не нужно. К чему это? – проворчал старик, даже не взглянув на корзинки. – Где тут мои сандалии?

– Нет, вы уж возьмите одну, – чуть не плача просила О-Судзу. – А то О-Тэру-сан на меня рассердится.

– Да чего ей сердиться? Она и не умеет, наверное. Уж я-то знаю. Но где же мои сандалии? Я хорошо помню, что на мне были такие грязные соломенные сандалии.

– Мы их выбросили. Так что придется вам возвращаться босиком.

– Как же так?

– А если не хотите идти босиком, извольте взять одну из корзин. Ну возьмите же, очень вас прошу, – она умоляюще сложила свои хорошенькие ручки.

Старик усмехнулся и посмотрел на расставленные по комнате корзины.

– Слишком уж они все большие. Терпеть не могу таскать тяжести. Нет ли какого-нибудь подарка, чтобы уместился за пазухой?

– Но вы же видите…

– Раз нет, тогда я пошел. Придется, видно, босиком идти. А уж тащить что-то на себе – увольте, – заявил старик и уже готов был и впрямь спрыгнуть босиком с веранды.

– Постойте, подождите. Я спрошу О-Тэру-сан, – и О-Судзу побежала в задние комнаты. Скоро она вернулась с рисовым колоском во рту.

– Вот вам шпилька О-Тэру-сан. Не забывайте ее, ладно? Заходите к нам.

Тут старик очнулся. Он лежал ничком на снегу в роще. Или все это ему только приснилось? Но в его правой руке был зажат рисовый колосок. Странно было видеть его посреди зимы. К тому же от него исходило чудесное благоухание, словно от розы. Старик бережно принес колосок домой и поставил на стол в стакан для кистей.

– Это еще что такое? – старуха сидела и что-то шила, но своим острым взглядом тут же приметила колосок.

– Рисовый колосок, – как обычно еле ворочая языком, пробурчал старик.

– Что еще за колоски зимой? Откуда ты его взял?

– Я его не брал, – тихо сказал старик и, раскрыв какую-то книгу, уставился в нее.

– Ну не чудеса ли? Шляешься целыми днями по роще, приходишь еле живой, а сегодня вдруг возвращаешься сам не свой от радости да еще ставишь в стакан какой-то паршивый колосок. Нет, что-то здесь нечисто. А если ты его не брал, то откуда он у тебя? Неужели трудно сказать все, как есть?

– Мне его подарили в воробьиной деревне, – нехотя промямлил старик.

Но эти слова, разумеется, не удовлетворили старуху-реалистку. Она продолжала приставать к старику с расспросами. А поскольку он не умел говорить неправду, ему пришлось в конце концов рассказать о своем удивительном приключении.

– Надо же такое выдумать, – старуха даже засмеялась от изумления.

Но старик молчал. Подперев лицо руками, он сидел, не отрывая глаз от книги.

– И ты думаешь, я этому поверю? Тут уж точно можно сказать, что все вранье – от начала до конца. От меня ничего не утаишь. С того дня, как у тебя в гостях побывала та девица, ты стал совсем другим человеком. Все-то тебе не сидится, все-то ты вздыхаешь, влюбился, что ли? Смотреть противно! В твои-то годы? А от меня тебе ничего скрыть не удастся, не выйдет. Я все вижу. Ну-ка отвечай, где она живет? Уж, наверное, не в бамбуковой роще. Меня не проведешь. Говоришь, в роще есть маленький домик, в котором живут хорошенькие девочки, похожие на куколок? Я не такая дура, как ты думаешь. Меня детскими сказками не обманешь. А если это правда, изволь в следующий раз принести корзинку, которую тебе там предлагали, тогда и посмотрим. Это же надо такое выдумать! Вот если бы ты приволок из этого удивительного домика хотя бы одну корзинку, я, может быть, еще и поверила бы, а то принес какой-то паршивый колосок, да еще говоришь, будто это не колосок, а шпилька. Будь же хоть раз в жизни мужчиной и скажи правду. Ведь я многое могу понять, больше, чем ты думаешь. Да и что мне твои женщины? Сколько их у тебя – одна, две?

– Понимаешь, я не люблю таскать тяжести.

– Ах вот оно что? Тогда пойду я. Что ты на это скажешь? Говоришь, значит, нужно просто упасть ничком в снег? Ну так я пошла! Не возражаешь? Да неужели у тебя совсем совести нет?

– Иди, пожалуйста.

– Ну и хитер! Сам знаешь, что все вранье, а говоришь – иди, пожалуйста. А я вот возьму и пойду. Что ты на это скажешь? – и старуха ехидно ухмыльнулась.

– Тебе так хочется получить корзинку?

– Хочется, а что? Я ведь жадная, сам знаешь. И люблю получать подарки. Так что я пойду и возьму самую большую и тяжелую корзинку. О-хо-хо-хо… Глупо, конечно, но я все равно пойду. И не делай вид, что ты тут вообще ни при чем. Посмотрим, чего стоит твоя хваленая правдивость! Хватит разыгрывать святошу! Значит, говоришь, стоит лечь ничком в снег, и окажешься в воробьином доме? Это надо же такое придумать! Отправляйся вот теперь неведомо куда из-за твоих бредней. Попробуй мне только сказать потом, что я вру, я тебе покажу!

Старуха – раз уж сама затеяла этот разговор, делать нечего – убрала шитье, вышла в сад и, увязая в снегу, потащилась в рощу.

А что было потом – того не знает и сам автор. Когда спустились сумерки, в роще нашли лежащую ничком старуху. Она уже окоченела, а за спиной у нее болталась огромная корзина. Видно, из-за нее-то она не смогла подняться и замерзла. В корзине же, говорят, было полным-полно блестящих золотых монет. И может быть, именно благодаря этим монетам старик вскоре разбогател и стал известным по всей стране человеком. Люди звали ею воробьиным министром и судачили о том, что, дескать, своей карьерой он обязан прежде всего любви к воробьям, но старик, слушая эти пересуды, каждый раз горько улыбался: «Нет, все это – благодаря жене. Много горя я ей причинил». Во всяком случае, так мне рассказывали.