Текст книги "По эту сторону любви (СИ)"

Автор книги: Олла Дез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Ваше Сиятельство, ваш визит огромная радость для нас. Не соблаговолите ли пройти дальше к картине, ради которой мы вас и позвали, – в голосе сопровождавшего нас Мэтра появилось куда больше почтения, чем при нашем знакомстве.

А я даже имя его не запомнила. Надо спросить тихонько у Себа.

Мы пошли дальше и вскоре открыв дверь нас завели судя по обстановке в демонстрационный зал, где показывали уже отреставрированные работы. Там, в центре, стояла работа, которая заставила меня сжать руку Себа. Он тоже нахмурился.

Мы подошли ближе и переглянулись. Это совершенно точно был Лот и его дочери. Известный сюжет, который изображали многие живописцы.

– Клари, что не так? – шепотом спросил Себ.

– Все не так. Не знаю. Спроси у Мэтра, не помню, как его зовут. Что он от меня хочет? – ответила тоже шепотом.

– Мэтр Дориа, а что не так с этой картиной? Зачем вам консультация моей сестры по её поводу? – обратился Себ к Мэтру.

– Видите ли. Это, как вы уже поняли, картина «Лот и его дочери». Долгое время она приписывалась кисти Яна Массейса. Он не так известен широкой публики, как его отец Квентин Массейс.

– Да, разумеется. Квентин Массейс и его знаменитая «Уродливая герцогиня». Нечто похожее на обезьяну, с гротескной формой головы, огромным чепцом на голове и дряблым телом, – кивнул Себ.

– Но ведь такой женщины и уж тем более герцогини не существовало? – спросила я.

– Да, это ненастоящий портрет. Кстати, сам Квентин Массейс её не придумал. В ранних рисунках великого Леонардини сохранился этот портрет. Так что Квентин Массейс скорей всего нарисовал копию с работы Леонардини, не дошедшей до нас. Ну, или просто нарисовал полноценный портрет с рисунка великого мастера, – ответил мне Мэтр Дориа.

– Но вернемся к этой картине. Что с ней не так? – и я снова повернулась к картине.

– Видите ли. Это самая известная его работа. И он неоднократно возвращался к этому сюжету. И лично мной была совсем недавно оценена картина с таким же сюжетом, и она так же приписывается кисти Яна Массейса. Там похожие лица, позы, пейзаж. Мне нужно знать, не копия ли у нас? По документам и анализу красок вопросов к картине нет. Но это моя личная просьба. Что-то меня постоянно гнетет при взгляде на нееЭ – немного волнуясь, поведал нам Мэтр Дориа.

– Я с превеликим удовольствием развею ваши сомнения Мэтр, – и я, сняв кружевную перчатку, поднесла пальцы к картине.

Художник был худ и бледен. Волосы спадали ему на лоб, почти полностью закрывая лицо. Мастерская была небогатая, да и сам он не походил на человека с деньгами. Он выпустил из рук кисть и грязной тряпкой стал нервно вытирать руки.

– Ты долго. Не подумай, что я жалуюсь. Хотя, наверное, все-таки жалуюсь.

– У меня были проблемы. Я старалась быстрее как могла. Но ведь сейчас только начало лета? Нам все равно ждать января?

– Оставшиеся полгода пробегут быстро. У тебя впереди еще самые сложные две подсказки, да и до места тебе нужно добраться. А учитывая, что ты постоянно отвлекаешься…

– Ты всё-таки жалуешься.

Я не могла понять, с кем я говорю? Кто это? Магический Грааль? Художник? Картина?

– Уже разобралась, где искать?

– Нет. Мы все время решаем проблемы. Они валятся и валятся. Нужно сесть и устроить мозговой штурм всем вместе, но постоянные переезды и покушения не дают нам этого сделать.

– Я жалуюсь, ты оправдываешься. Просто два брюзжащих старика на склоне жизни.

– Мы все дольше и дольше разговариваем с тобой.

– Да. На первой подсказке я только сказал тебе одно предложение, да и то с трудом. Ты все ближе.

– Какая подсказка сейчас?

– Посмотри на картину. Тут и замок на скале, молния, лимон в вазе, плащ, на котором сидит Лот, горы, сумерки. Я собрал для тебя их почти все. Но новая – эта пещера. Лот и его дочери прятались в пещере.

– Мне нужно отыскать в горах пещеру? Это как иголку в стоге сена.

– Если бы это было так легко, Грааль уже давно бы нашли. Ступай. Тебе пора. Да, и передай реставраторам, что это подлинник. А смущает почтенного Мэтра-реставратора магия Грааля.

Я вывалилась из картины обратно в реставрационную мастерскую слегка дезориентированная. Перевела взгляд на Мэтра и поспешила его уверить, что поводов для волнения нет никаких. И он может смело вешать картину обратно в основную экспозицию. Мэтр был доволен.

– Скажите, Мэтр Дориа, автор картины был худой и бледный. А еще, по-моему, он нуждался в деньгах? – спросила я.

– Долгое время у Яна Массейса были споры с церковью. Служба безопасности или по-другому инквизиция обвиняла его в использовании запрещенных заклинаний. Он вынужден был много путешествовать, а порой и убегать. Его жизнь не была легкой, Ваше Сиятельство. – ответил мне Мэтр.

А в гостинице нас поджидал сюрприз в виде Артура фон Мёнериха собственной персоной. И судя по его кислому выражению лица, он сам был не рад, что заявился. Но я поспешила рассеять его заблуждение по поводу того, что переношу свое негативное и недоброжелательное отношение к отцу на него. Я встретила его улыбкой и пригласила на чай.

Он тут же расцвел и с радостью, заметной всем, согласился.

Мы сидели, пили чай, сплетничали. Мишель катал уже целый парк из машинок с Акке на полу. Братья и Артур общались как старые друзья, и тут Артур посмотрел на меня и сказал.

– Я засек время.

– Какое время? – не поняла я.

– Как быстро Его Сиятельство бросит все свои важные встречи и примчится меня выгонять. И, кажется, я не правильно рассчитал время. Потому что, судя по шуму, это он.

В гостиную и в самом деле без стука вошел Рихард. Он кивком ответил на всеобщее приветствие, подошел ко мне и, приподняв голову за подбородок, поцеловал в губы.

– Он тебе сильно докучает? – все так же держа меня за подбородок, и глядя прямо в глаза спросил он.

– Рихард, перестань. Он мой друг.

Рихард хмыкнул и уселся на пол прямо рядом с моим креслом. Мишель тут же потопал к папе и стал что-то ему лопотать и тыкать в него машинкой.

– Раз уж все в сборе нам нужно кое-что обсудить – решительно сказала я.

– Ты расскажешь про последнюю подсказку, что получила? – спросил Себ.

– Да. И это тоже. Просто последний раз Магический Грааль заявил, что я не достаточно думаю над его подсказками. Поэтому предлагаю устроить мозговой штурм, – ответила я.

– Штурм? Мозги? Нда. Необычно. Я уже так и представил, как мозг марширует на крепость. Забавное сочетание, – хмыкнул как всегда веселый Габби.

– Габби, пожалуйста. Давай ты отвлечёшься от марширующих мозгов и поможешь нам. Употреби свои мозги в нужное русло. Дело серьезное, – гневно фыркнула я на брата, но это произвело противоположный эффект.

– Клари, вот не надо так! Теперь я представил, как мозг в лодке сплавляется по руслу реки, – и этот шут гороховый расхохотался.

– Габбриэль, хватит – спокойно сказал Рихард, и у него получилось заткнуть неугомонного братца.

Я подробно рассказала о последней подсказке и в комнате воцарилась тишина.

– Я понимаю теперь, почему тебе было так не по себе рядом с той картиной. Легенда о Лоте странная. И все картины по этому сюжету вызывают двоякое чувство, – протянул Себ.

– Это когда две дочери решили соблазнить старика отца? – спросил Акке.

– Этому предшествовала долгая история. И все не так категорично. Они спасались из города, из которого то ли были изгнаны, то ли сами ушли и были свидетелями падения метеорита, – пояснил подростку Артур.

– Метеорита? – оживилась я.

– Да. Довольно большой, так как он не сгорел, а долетел до самой земли. Правда, падения всё же не было. И он взорвался над двумя городами – Содомом и Гоморой, – ответил Артур.

– А как определили то, что он не упал? – не понял Акке, да и я тоже.

– Не было кратера на месте взрыва, что говорит о том, что он не достиг поверхности, – продолжил терпеливо пояснять Артур.

– Да. Я читала про Тунгусский метеорит. Он тоже не достиг поверхности. Там тоже не было кратера и сам метеорит так и не нашли, – вспомнила я, как одно время читала про это в интернете.

– Тунгусский? Это где? – спросил Акке.

– Э-э-э… В славянских землях, – понятия не имею где он там упал, и когда тоже не помню.

– Я напишу Александру. Пускай обеспокоится, – неожиданно кивнул Рихард на мои слова.

– Так что там с Лотом? – не унимался Акке.

– На их глазах с неба падает метеорит и взрывается. Жар при этом страшный. Люди сгорают за секунды, остается только пепел, песок плавится в стекло, стены рушатся. Катастрофа глобального масштаба задевает большую территорию. Они свидетели этого. Поневоле в голове у тебя от шока все смешается, – продолжил объяснять Артур.

– Там еще мать погибла при бегстве. Не успела убежать. Они спаслись в пещере и находились уже далеко от эпицентра взрыва, – вставил свою реплику Себ.

– Вот они и решили, что последние живые люди на земле. И решили таким образом продолжить род людской. Это вполне логично, – кивнул Артур.

– Давайте отвлечемся от Лота и вернемся к Граалю. Я уверена, что каждый из вас думал, где это может быть. Версии? Какие горы? – сказал я то, что волновало меня прежде всего.

Все молчали, пока Рихард не сказал.

– Да, я размышлял и пришел к мысли что, скорее всего это Пиренеи.

– Что? Почему? – завопили все на разные голоса.

– Вы вспомните, с чего все началось? С числа двенадцать. Зевс один из двенадцати богов Олимпа породил непутевого сына Геракла, который за двенадцать лет совершил двенадцать безумств. Именно одно из этих безумств и привело к тому, что Пиренеи были так названы, – сказал Рихард.

– Лимон указывает на это безумство, – кивнул Себ, вспомнив, как и я, наш разговор с Фредериком Лейтоном тогда в музее, и его картину «В саду Гесперид».

– Да, но как-то недостаточно этого, – засомневался Акке.

– Если взглянуть на карту гор, то по форме они напоминают след от подошвы улитки. Что сочетается с другой подсказкой, – продолжил Рихард.

– Что за подошва улитки? – Акке пожал плечами в недоумении.

– Ну, след. Узкий и постепенно расширяющийся. Как у улитки или слизня, когда он ползет, – ответил герцог.

– Нет. Этого по-прежнему мало, – проявил скепсис подросток.

– Кстати я проанализировал всех переселенцев, связанных с Граалем. Они все появлялись в непосредственной близости от Пиренейских гор. Да и Клари выбросило не у нее в славянских землях под крылышко к Александру, а именно в Лютеции, – продолжил Рихард.

– Пиренеи – уникальные горы, там практически нет озер, как например, в Альпах, но зато много цирков, – протянул Себ.

– Цирк? Это где выступают животные и акробаты? – спросила я.

– Животные? Нет. У нас животные нигде не выступают. Было одно время, когда в бродячих труппах были животные, но это уже давно запрещено. А цирком называется долина, окруженная полукруглым склоном скал. Типа арены, – пояснил для меня Себ.

– Цирк Гаварни, самый известный в Пиренеях. О нем многие писали. Даже вот писатель Гюго. Его последний роман я дам тебе почитать. А приедем в Лютецию обязательно с ним нужно познакомиться. Он молодой, но будет популярен – оживился Габби.

– Давайте вернемся к горам, – попросила я.

– Допустим, что это и в самом деле Пиренеи. Тогда нам нужно найти там замок на скале и всё? – оживился Габби.

– Не все так просто. В Пиренеях много замков. Я с ходу могу назвать штук пять. Например, замок Гаваудум. Он расположен на скалистом выступе, по форме напоминает многоугольник, – начал перечислять Рихард.

– Я был в замке Монтанер. Это Атлантическая часть Пиренеи. Он создан из красных кирпичей. Ничего в нем примечательного. Замок как замок, – вставил Артур.

– Мы были в замке Беллок, когда еще учились в старшей школе. Он серый такой и у него семь башен, – задумчиво протянул Себ.

– Еще был замок Маувезин. Это Верхние Пиринеи. Там высокие крепостные валы. И много оборонительных механизмов, – присоединился Габби.

– Это мы вспомнили только те, в которых сами были. Но судя по карте их больше. И думаю, что подсказки, указывающей на конкретное место, у нас пока нет, – покачал головой Рихард.

– Хорошо. А что такое яйцо? – вновь спросил Акке.

– Мне тут в связи с новой подсказкой пришел в голову старый миф. Чаще всего при захоронении в пещерах вход в нее заваливали камнем похожим на яйцо. Его даже стесывали, чтобы он напоминал его, – внес свой вклад Артур.

– Такой камень назывался голел. Он по весу должен быть таким, чтобы три нески без помощи магии могли его сдвинуть. И такая форма предназначена для того, чтобы его можно было откатить, – вмешался Себ.

– У нас только Клари. Нам обязательно искать еще двух? – спросил Акке недовольно, и все расхохотались.

Акке, безусловно, развитый мальчик, но все же по-прежнему остается ребенком.

– Лично мне это видится следующим образом. В январе мы должны быть в замке, расположенном где-то на скалах в Пиренеях. Дождаться наступления сумерек и активировать заклинание молнии. В этот момент она, по всей видимости, осветит яйцеобразный камень, который заваливает вход в пещеру, – подвел итог Рихард.

– А плащ? – вспомнил Акке.

– Думаю, что в пещере, или в самом замке будет еще немало отсылок и к плащу, и к лимону, и к улитке. И не стоит забывать, что у нас по-прежнему не хватает подсказок, – ответил Рихард.

– Нам осталось найти всего две подсказки?

И столько радости и оптимизма было в этом возгласе подростка, что все невольно рассмеялись.

Глава 16.

«Леда и Лебедь» Джамбеттино Чиньяроли

Данте Габриэль Риссетти, вероятно, представит, что судьба Трои решилась уже в тот миг, когда Парис воспылал страстью к Елене; Йейтс предпочтет мгновение, когда Леда сплетается с богом, принявшим образ лебедя. Вторая история, связанная с первой, – о возвращении.

Хорхе Луис Борхес.

Лютеция. Только уехав из этого города, я поняла, как же сильно я его люблю и скучаю по нему. Этот город невозможно забыть, легко полюбить и можно по нему бесконечно скучать. Что бы я не переживала в этом городе: потери, радости, предательство, измену, обретение или любовь, этот город никогда не станет для меня врагом или другом. Он навсегда стал частью меня, и это уже никогда не изменится. Сколько бы еще городов я не увидела.

Полнейшей неожиданностью для меня стала встреча на вокзале. Они даже оркестр притащили, который играл нечто среднее между маршем и вальсом, поминутно впадая то в минор, то в мажор. И было много народу. Что, разумеется, не понравилось Рихарду и нашей охране.

Все толпились, закидывали нас цветами и кричали о бесконечном счастье, что правитель, наконец, вернулся в город после продолжительного отсутствия. Хотя, на мой взгляд, отсутствие в четыре месяца не такая уж большая потеря. Тем более, что он и на заседаниях Двенадцати присутствовал и потом во всех городах только и делал, что занимался делами.

– Арчи! Это что за балаган? – не переставая улыбаться, и махать встречающей толпе рукой, прошипел Рихард.

– Рик, понятия не имею, откуда они все взялись, – также тихо прошептал Арчи.

Ричард стоял на платформе, держа Мишеля на руках. Сын сидел у него на одной руке, а второй герцог приветствовал толпу. При этом он умудрялся постоянно держать меня в поле зрения. Нас окружала охрана, которая спешно перегруппировывалась, готовясь вести нас сквозь толпу.

Арчибальд приехал в Лютецию на день раньше и должен был отдать распоряжения относительно нашего возвращения. Но, как оказалось, оповестил он много народу. И весть о прибытии Рихарда разлетелась по городу как пожар в старом сарае, полном сухого сена.

И вот теперь мы имеем толпу, в которой еще куча журналистов, то и дело выкрикивающих вопросы, на которые мы точно не собирались пока отвечать.

Рихард решил, что приветствие затянулось, пообещал дать интервью в ближайшее время официальной городской газете, и мы двинулись к машинам.

Я жадно прилипла к окну, пытаясь как жадный скряга проглотить этот город. Рихард весело рассмеялся на мой восторженный писк. Он и сам обожал город и разделял мои восторги по поводу возвращения.

Акке на все это смотрел открыв рот и также как и я не мог насмотреться. Для Акке, всю жизнь проведшего в маленьком городке, наши постоянные переезды и новые города были как целые открытия. А о Лютеции ему все рассказывали только с приставкой Пре. Прекрасная, премилая, превосходная, преуспевающая. И еще много Пре.

Мы подъехали к особняку, или вернее небольшому фамильному замку Рихарда быстро. Но и тут была толпа встречающих, причем на этот раз преобладали журналисты. Хорошо, что толпились они у ворот и внутрь их, разумеется, не пустили.

– Мне даже страшно представить, что будет твориться на нашей свадьбе. Что они все как с цепи сорвались? Сколько раз возвращался из деловых поездок, никогда такого не было, – ворчал Рихард, выходя из машины и беря Мишеля на руки.

– Это все из-за твоей жены и сына. Раньше ты никогда не возвращался из поездок женатым мужчиной. И прекрати ворчать, не расстраивай мою жену. Она так тебя ждала, – ответил ему Арчи.

– Не поняла? Какая женитьба? Рихард, мы же уже женаты? И Арчи, ты то когда успел жениться? – совершенно запуталась я.

– Девочка моя! Ну, слава Богу Всемогущему, Отцу Вседержителю. Ну, разве можно меня так заставлять волноваться. Это же что-то немыслимое. Как ты могла вот так вот взять и уехать? Ты знаешь, как мы тут жили то без тебя? Да почитай и не жили. Рики, бедный мальчик, вечно ходил мрачнее тучи. Орал на всех, ругался. Он и улыбнулся то почитай всего один раз на нашей с Арчиком свадьбе. Да! Спасибо! Я все-таки вышла замуж за этого пирата. Ох, сколько же я слез выплакала с тех пор, как ты уехала. Но теперь все будет хорошо. Что? Да, все комнаты давно готовы. Рики, дай сюда ребенка. И вообще иди в кабинет, там тебя еще с ночи дожидаются. Мы с Клари сами разберемся. И слуги багаж разберут. Клари, к тебе еще портной сегодня придет, и цветочник по поводу букетов, и ты должна выбрать организатора свадьбы. Как какая свадьба? Венчание твое и Рики.

Встроиться в непрекращающийся поток слов эманум Кокорины было сложно. Это на моей памяти не удавалось никому.

Вот и сейчас, Рики «бедный мальчик» без возражений отдал мне Мишеля, поцеловал в губы и пошел по направлению своего кабинета. Когда я теперь его увижу не понятно. Если там посетители с ночи занимают очередь. И учитывая то, что в его дом, вернее, уже в наш дом, доступ был далеко не у всех. Но это было логично, учитывая его длительное отсутствие.

– Кори, милая, не загружай сильно Клари. Дай ей дух перевести, – только и сказал Арчи, исчезая вслед за Рихардом.

– Да когда я её загружала? Скажет тоже. Ох уж эти мужчины, что бы они понимали еще. Детка, Клари, еще сегодня придет первая пятерка претенденток на роль няни. Одну сегодня точно нужно выбрать. Завтра придет еще пять, и тогда выберем вторую. Как зачем столько нянь? Их должно быть минимум три. Это в самом крайнем случае. Я отвлеклась. Секретарь у тебя временно будет один из тех, что вечно торчат в приемной у Рикки. Они там сами разберутся, кого прислать. Он прибудет к обеду. Это временно. Потом сама выберешь личного секретаря на свой вкус. Сегодня только собеседование у няни и организатора свадеб, так как это срочно. И не забудь еще на встречу с портным взять фамильные драгоценности де Алеманьа. Как зачем? А платье для венчанья как без них шить? Вот что бы ты без меня делала то? Сходить в лавку Мэтра Липринора? Ох, дорогая. Даже и не знаю. Может быть, дня через три ты сможешь выбраться. Что? Нет! Завтра утром это исключено! Завтра с утра у тебя уже три встречи. Куда бы они пошли? Милая. Нельзя так выражаться при ребенке. При мне можно. Но вот Мишелю рано такое слышать. Он же еще не понимает ни слова. Вот подрастет, тогда можно. Я думаю, годика черед три ты вполне уже можешь использовать подобные выражения. Де Алеманьа быстро растут.

Вечером, когда я ложилась спать, в нашей с Рихардом спальне я думала, что много было у меня сумасшедших дней, но чтобы такой! Рихард пришел поздно, а встал еще раньше. Я вообще не поняла, сколько он спал. Пару часов?

За завтраком Рихарда не было, а мой секретарь с поклоном сообщил, что Его Сиятельство уже уехал в Министерство Магии и будет только поздно вечером. А потом с нечитаемым выражением лица принялся мне зачитывать расписание на сегодня. Я кормила Мишеля пюре из фруктов, и невозмутимо ему сообщила, что утро у меня занято семьей. Я еду на улицу «Трех Голубок» в лавку к отцу, Мэтру Липринору. И все запланированные встречи пусть переносит на вторую половину дня. А еще лучше пускай решает все сам.

– К… как сам? – начал заикаться он.

– Так. Я выбрала няню и пообщалась с портным. Все остальное сами. Организатора свадеб выбирайте вдвоем с эманум Кокориной. То же относиться к цветам, меню, и прочей чепухе. Для меня была важна няня для моего сына. И мерки для платья все же нужно было снять с меня, а не с вас. Все остальное не срочно.

– С… Спасибо за мерки, – пробормотал он.

– Не за что. Обещаю, что это я всегда буду делать сама, – поддержала я его попытку пошутить.

– А вторая няня? Вы сказали это важно?

– Да. Это сразу как вернусь из лавки Мэтра Липринора. И еще подготовьте мне, пожалуйста, список школ для Акке. Ему нужно выбрать к сентябрю.

– Этим уже озаботился Его Сиятельство. Он предоставил на выбор вашему брату целых две школы, – последовал ответ.

– Две? А почему так мало? – вытирая ротик Мишелю, спросила я.

– Его Сиятельство сказал, что ему по статусу положено только эти две.

– Да. Выбор у Акке небогатый. Я бы хотела вместе с ним обе школы посетить. Найдите время в моем расписании, пожалуйста, – сказала я, вставая из-за стола.

– Но, Акке сказал, что справится с этим сам. Более того, он рано утром отправился на собеседование к одному из директоров школ. Вместе с вашим братом Себастьяном Липринор.

– Ладно. Сами, так сами. Мне нужно переодеться и переодеть Мишеля, и мы выезжаем. Предупредите, пожалуйста, охрану, – сказала я, беря Мишеля на руки.

– Ваше Сиятельство, Мишеля может переодеть ваша новая няня. У вас не так много времени, – вдруг смело сказал секретарь и даже заикаться перестал.

– Хм. А где она, кстати?

– Они чай пьют и сплетничают с эманум Кокориной. Вы уверены, что сделали правильный выбор? Она же к Мишелю за это время так ни разу и не подошла, – неожиданно взорвался он.

– Зато эмаум Кокорина счастлива, что её подруге теперь можно официально здесь жить. А вы одергивайте этих двух кумушек, или решайте вопросы сами, а со мной согласовывайте. И вообще, смелее, газтер де Тейсир. Смелость, как известно, города берет.

– Я буду жаловаться Его Сиятельству, – вдруг заявил этот гусь лапчатый.

– Хм. Жаловаться? На что, позвольте спросить? – вот только Рихарда отвлекать от его дел не хватало.

– На нерациональное использование Вашего времени и неправильный подбор персонала. Няня, что вы выбрали, совершенно не подходит. Более того она только будет мешать. Я еще могу понять ваше желание увидеться с отцом, но остальное в высшей степени неразумно! – и он выпятил вперед худенькие плечи и несуществующие мышцы груди.

– Нда. Давайте найдем разумный компромисс. Следующую няню мы с вами выберем сегодня вместе. И пока она не получит одобрения и ваше и мое мы никого не нанимаем. И я постараюсь уделять своим обязанностям больше внимания. Вы же не лезете с жалобами к Рихарду и берете существенную долю моих дел на себя. А я огорожу вас от внимания эманум Кокорины и её подружки. Сделаю вас главным, а не её. Идет?

– Хорошо. Но вы поедете вечером на благотворительный прием к графине Сиренеус, и мы вместе выберем организатора свадеб, так же как и няню, – он, по-моему, сам испугался, потому что под конец речи голос его стал заметно глуше.

– Идет! А сейчас я еду в лавку к отцу и все благотворители города меня не остановят, – не стала я больше припираться.

В конце концов, стоит признать, что юный газтер в чем-то прав. Я вышла за Рихарда и его кучу обязанностей. И мне нужно помогать ему, а не создавать проблемы.

К тому же газеты с огромным удовольствием вцепятся в тот факт, что я не пара их любимому герцогу. Пока, правда, все спокойно и они восторгаются историей про Золушку. Но стоит оступиться, как тут же вспомнят что я переселенка и дочка антиквара с улицы «Трех Голубок».

Как же приятно возвратиться домой. Замок Рихарда, безусловно, мой дом, только вот лавка Мэтра Липринора больше, чем дом. Это то, с чего я начинала, когда попала в новый для себя мир. Место, где я нашла поддержку, любовь и заботу. Где обрела родителей и братьев. Где моя семья. И ничто не заставит меня от них отказаться.

Как же мне обрадовались. Сколько было причитаний и слез. Мишеля затискали и зацеловали. Мэтр Липринор пытался сдерживаться и соблюдать солидность, но и он долго не продержался. Меня обнимали, целовали и расспрашивали, засыпали вопросами, на которые я не успевала отвечать.

Разумеется, только сила воли и то, что мой секретарь пожалуется Рихарду, подвигла меня на то, что я уехала сразу после сытного обеда. Мишель почти сразу заснул в машине, а у меня было еще две встречи.

И закрутилось. Каждый день был похож на непрекращающуюся чехарду из встреч, деловых ужинов, благотворительных обедов. Встречались мы все вместе только за завтраком.

Акке выбрал школу и углубился в учебу. Как выяснилось, это у нас в городке он был самый умный и самый образованный. А вот в Лютеции, чтобы попасть в класс со своими сверстниками, ему нужно было догонять и догонять. Учителя сменяли друг друга, и его расписание было еще плотнее моего. А школа была уже через два месяца. Акке даже и не думал ворчать или проявлять недовольство, чего признаюсь, я боялась. Он даже и не заикнулся, чтобы выбрать школу попроще. Только попросил еще учителей.

Свадьба, вернее венчание, было назначено на середину августа. Раньше устроитель свадеб даже и не решился бы планировать. И так постоянно ворчал, что мы не успеваем. И речи не шло о скромном торжестве, ведь я все-таки была вдовой. Нет. Как оказалось, наличие Мишеля все коренным образом меняло. И чтобы подтвердить законность и его права на титул и наследство, Рихард настаивал на пышной или вернее, гигантской свадьбе. Чем больше народу, тем лучше, заявил он про список гостей.

Здесь не было традиции одевать невесту в белое платье. Но раз уж я выхожу замуж, и на свадьбе будет половина Лютеции, то я уперлась и заявила, что хочу белое. Портной утирал пот и твердил, что цвета герцога красный с золотом. Что фамильные драгоценности это рубины и брильянты, но я уперлась. Платье у меня будет белым и пышным. С белым идет все, – заявила я портному. В конце концов, мы сошлись во мнении, что рубины надевать не будем, на белом фоне красные камни будут напоминать капли крови. Поэтому ограничимся брильянтами. Хотя портной ворчал, что на белом прозрачные камни будут не видны. Но я про себя обзывала его идиотом. Как брильянты могут быть не видны? Это же брильянты.

Рихард разгреб кучу дел, связанных с его отсутствием только через две недели после нашего прибытия домой. Я тоже к этому времени заключила стойкое перемирие со своим секретарем, дала понять, куда я хожу, а где ноги моей не будет. Поладила с няней, и поставила на место устроителя свадеб. Этот толстый наглый человечек собирался усесться мне на голову и не слезать оттуда до самой свадьбы.

Мы стали проводить вечера вместе и чаще встречаться за завтраками. Рихард даже пару раз ходил с ними на прогулку. Время до свадьбы пробежало стремительно. За всеми делами и заботами промелькнуло все лето.

День свадьбы, как и положено важному дню, начался с беготни, позабытых важных дел, недоделанных приготовлений. Но все равно я попала в сказку. И пышное платье принцессы, и карета с настоящими лошадьми и венчанье с лепестками роз. Эта свадьба была похожа на ожившую мечту каждой девушки. А потом был бал, с которого мы ушли только под утро.

Этот день был незабываемым. Но под утро я с трудом могла стоять на ногах, поэтому смутно помню все ту же карету с лошадками, которая нас везла по просыпающимся улицам Лютеции. Помню, как положила голову Рихарду на плечо и только на минутку закрыла глаза. А потом он подхватил меня на руки и куда-то нес, а дальше я заснула.

Проснулась я от ласковых поцелуев мужа. И загадала, что хочу, чтобы так начиналось большинство моих пробуждений.

Мы целовались, а потом выяснилось, что он раздевал меня сам и сумел избавить меня только от пышных юбок, а спала я все в том же свадебном наряде. И на мне белоснежный корсет, расшитый крохотными брильянтами, белоснежные чулки на подвязках и умопомрачительное кружевное белье. Не говоря уже о фамильных драгоценностях, которые муж с меня тоже не снял.

Он стал целовать мою грудь, и запутался в шнуровке корсета. Это не был тугой и не гнущийся монстр, который уродует фигуру и в котором невозможно дышать. Это было мягкое чудо, кружевное и воздушное. Но все же крючков и завязочек в нем было много. Рихард зарычал и пробормотал что-то про то, что эти штуки должны облегчать и возбуждать. А не мешать и запутывать. А потом взял и рванул его со всей силы. В стороны посыпались жемчужные пуговицы и кружева. Но муж добрался до моего обнаженного тела, что было равноценным обменом.

Меня продолжили покрывать поцелуями, и вскоре я забыла обо всем на свете. Я любила и отдавала всю себя ему. Тому, кто подарил мне рай в этом мире, чьи руки дарили не только уверенность и силу, но нежность и ласку. Руки, что раскрывали всю меня навстречу страсти и чувственности. Руки, что знали каждый изгиб и каждую складку на моем теле. Руки, которые знали, как довести меня до высшей точки удовольствия и продержать на пике достаточно долго, чтобы я забыла как дышать.

Я лежала на груди у мужа и лениво рассматривала комнату, только теперь понимая, что мы вовсе и не дома. Комната была белоснежной. Белым было всё. В том числе и гигантская кровать со снежным балдахином в её центре.

– Где это мы? – слегка приподнимаясь, спросила я.

– Это лебединая спальня в замке де Фуси. Ты все проспала. И замок, и спальню, и как я тебя на эту кровать укладывал, – пожаловался в шутку муж.

– А почему лебединая?

– Если ты выглянешь из-за этого балдахина, то увидишь, что все стены увешаны картинами с одним сюжетом. А именно Леда и лебедь. Это один из самых эротичных сюжетов. Многие великие художники к нему обращались. Микеланджело, Великий Леонардини, Тинторетто. На стенах древней Помпеи есть много фресок с этим сюжетом. Ну и самый провокационный это, разумеется, Франсуа Буше.

– Ой, я вспомнила Буше. Это же нельзя выставлять? Это же чувственно? На грани с порнографией? – я легко поцеловала мужа в обнаженную грудь, служившую мне подушкой.

– Ну, так он её писал не для широкой публики, а для частного заказчика и для его личной спальни, – рассмеялся Рихард.

– А как же она тогда стала достоянием гласности?