Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"

Автор книги: Оливия Лейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

Саша

– Отдай! – попыталась выхватить телефон. Вообще обнаглел!

– Я сам ему отвечу, – Сафаров слишком рослый, чтобы легко допрыгнуть до поднятой вверх руки. – Так отвечу…

– А я стул возьму! – пригрозила Адаму.

– Заберешься на него и ко мне на ручки прыгнешь? – иронично улыбался, одновременно пытаясь подобрать рисунок кода блокировки экрана.

Я действительно хотела встать на стул и забрать у него телефон, но не говорить же ему об этом!

– По хребту дам! – снова подпрыгнула. – Верни немедленно, это личная вещь!

– Олененок, ты правда особенная: у всех «кочерга», а у тебя что?

– Face id, цивилизация! Слышал о таком? – Адам обхватил меня за талию одной рукой, прижимая к твердому крепкому телу. Мне теперь ни туда и ни обратно! В тисках!

– Олененок мой, улыбнись, – и навел на меня экран. Я состроила смешную рожицу и, естественно, телефон меня не признал. – Саша! – Адам рассмеялся густым красивым смехом. Он редко это делал раньше, а сейчас практически никогда.

Я вскинула голову, смотрела снизу вверх и обжигалась о широкую грудь даже через рубашку. Адам не напирал и не давил физически, только бережно держал за талию, а я словно на обрыве: надо мной отвесная скала, подо мной зыбкая земля, а внизу острые камни – упаду и разобьюсь. Поэтому держалась за Сафарова, но ведь именно он – тот, кто может толкнуть, тот, от кого я убегала, тот, с кем мне быть нельзя.

– Я не разрешаю тебе встречаться с этим майором, – высказал свое веское слово. Вот еще!

– На каком основании?! – фыркнула я.

– У меня есть основание.

– Это какое же?

– Ты хочешь знать почему? – даже какая-то агрессивность проступила.

– Да, хочу! – ответила в том же духе.

– Уверена? – буквально впечатал меня в свои бедра.

– Да! – почти кричала. – Почему?

Адам буравил меня таким взглядом, что уже было решила услышать доводы в стиле неандертальца – мое-еее! Но…

– Потому что ПОТОМУ! – выдал максимально серьезно. – Как тебе, а?

Я сначала даже растерялась, затем рассмеялась. Какой же он невозможный!

– Это все твои аргументы? – сдержанно поинтересовалась.

– Есть еще один. Хочешь покажу?

– Нет, – отклонилась так, чтобы максимально не чувствовать сильное напряженное тело. Я знала все его аргументы: весомые, согласна, но я и так по краю ходила. Адам обнимал меня, потому что позволяла, сама стирала грань между нами, ту самую стену: я семь лет ее строила и при встрече обозначила условия работы – никаких рук, губ, близости или уйду. Но Адам все еще обнимал меня…

– Саш… – погладил мое лицо, – Олененок… – запутался в волосах, – поцелуй меня…

– Нет.

– Пожалуйста.

– Нет, – едва дышала, чтобы не сойти с ума от аромата восточной теплой ночи, опьяняющей и страстной.

– Да, – потерся носом о мою щеку, нависая фатально.

– Нет.

– Нет, – чуть слышно, практически касаясь моих губ щетиной.

– Да, – интуитивно ответила противоположное.

– Да… – накрыл мои губы. Это не было быстро или случайно. Это медленно, но неминуемо. Сафаров поймал меня словом и взял в плен обжигающим поцелуем. Ночь, все спят, и мы вдвоем. Только сейчас оценила всю двойственность ситуации. – Ответь мне, Олененок, – молил, прихватывая мои губы: легче пуха и нежнее лепестка, на них дрожало его дыхание.

Я сдалась, просто обмякла и подалась навстречу. Хрустнул лед, и началось неспешное таяние со вкусом спелых ягод, сладких и терпких. Адам зарылся рукой В мои волосы, затем теплая ладонь прижалась к щеке, крепко, уверенно словно опора в этом головокружительном падении.

Этот знакомый незнакомец пил меня маленькими глотками: каждое движение языка, как признание, легкое касание губ, как обещание, и стон, тихий, глубокий, протяжный. Мой или его? Может, обоих? Не знаю, не понимаю, все смешалось…

– Сашенька… – на изломе нежности, утопая в страстной натуре, переставая сдерживаться, набрасываясь на мои губы с жаром пустыни и жаждой измученного путника. Резче, жестче, глубже. Теснее, яростней, с обоюдной тяжестью внизу живота. Я чувствовала его возбуждение и пылала от своего. Умелые ладони терзали мои волосы, язык гладил нёбо, а губы выпивали до дна. Дыхания не хватало, но мозг еще не отключился: если пойду на слабость, то снова утону в Адаме Сафарове. Только нам с ним нельзя. Слишком много боли и проблем сулил кратковременный миг блаженства.

– Хватит, – разорвала поцелуй, когда горячие пальцы впились в ягодицы. – Адам… – нажала ладонями, отталкивая. Взгляд рассеянный, тяжелый, темный.

Он не отпустит меня, если дам хоть каплю сомнения, что мне не все равно. И да, меня взволновали его близость, поцелуи, запах. Я помнила этот вкус и твердость тела. Когда-то я была безумно влюблена в него. Я родила от него сына. Только этого мужчину видела своей судьбой: да, в двадцать три я была очень наивной.

Я демонстративно пальцем вытерла уголок губ и иронично улыбнулась:

– Аргументы у тебя так себе. На троечку, – он даже не представлял, чего мне стоило это стервозное высокомерие.

– Что? – он не сразу понял, о чем я, а когда понял: – Ты серьезно? – не отпускал меня, зато телефон свободно лежал на столе. Я забрала его и написала сообщение Богдану, затем показала Сафарову:

ДАВАЙ В ВОСКРЕСЕНЬЕ

– Мне назло делаешь? – темные глаза перестали полыхать страстным томлением. Сузились, похолодели, злее стали, и тем не менее Адам все еще меня обнимал, бережно и нежно. Именно в этом ему не откажешь: меня никогда не обижал физически, даже голоса не повышал. Его воспитали так: женщина слабее, и сила мужчины в том, чтобы не обижать слабого. Адам не любитель поболтать, но когда-то мы действительно много разговаривали. Только вдвоем: ночь, темно, мы. Тогда мне казалось, что это много значит, но нет – для него ничего.

– Нет, – нарочито спокойно поправила его воротник и убрала руки со своей талии. Адам не пытался агрессировать и демонстрировать разъяренного самца – позволил отдалиться.

– Я ничего и никогда не делала тебе назло, – и про себя: почти. Я скрыла сына, его плоть и кровь. Я солгала, что отец другой. Я боялась реакции Адама. Я наказывала его за то, что не любил меня. Ведь не любил?

Я отошла от него, крепко сжимая в руке мобильный. Футляр с подвеской остался на столе.

– Забери, – Адам взял коробочку и протянул мне.

– Я же сказала, что не приму.

– Это от души, Саша. Это ни к чему тебя не обязывает. Я никогда не заставлю тебя и не стану принуждать.

Я верила ему. Сафарову не требовалось покупать женщин. Рыжая Регина и так готова была из трусов выпрыгнуть, а сколько еще таких очарованных красивым видным хирургом Сафаровым…

– Нет, – покачала головой. Я и так слишком много от него приняла с нашей новой встречи.

– Тебе не надо? – в интонациях появилась странная осязаемая упертость. Я покачала головой и замерла. Адам умел держать себя в руках, но когда проскакивал южный темперамент – в такие моменты от него можно всякого ожидать. – Мне тоже, – и запустил подвеску на цепочке в темноту двора. Я ахнула, он только произнес:

– Спокойной ночи, Саша.

Я все еще стояла, пораженная. Зачем он так? Меня смутил этот отчаянный порыв. Мне очень сложно понимать Адама. Он стал знакомым незнакомцем.

– Завтра, – застыл в дверях, но не повернулся, – в гости приедут мои родители.

– Я должна как-то подготовиться? – его отца и нашу беседу я помнила до сих пор.

– Нет, – Сафаров так и стоял спиной ко мне, напряженный и возбужденный, – просто хотел, чтобы ты знала.

– Адам… – не знаю, что хотела сказать, но губы сами произнесли его имя.

– Не надо, – оборвал хрипло. – Я в руках себя еле держу.

– Почему? – сложно не тягать тигра за усы. Я, наверное, очень глупая, но меня тянуло к нему: губы горят, руки трясутся, тело вибрирует в ритме его энергии. Он мне так нужен. С первого взгляда нужен. Но между нами слишком много лжи и слишком мало доверия. Сафаров мужчина, и ему хочется женщину. Я женщина, и мне хочется мужчину. Мне его хочется! Но я дала себе слово. Тогда, когда Тимошу, крохотного, красного, кричащего во все легкие, на грудь положили: я не буду больше ничьей игрушкой! Цена этой игры слишком высока – разбитое сердце и жизнь маленького человека. А Адам никогда не предлагал мне больше, чем было у нас. Я любила и придумала его любовь.

– Если не хочешь, чтобы перекинул через колено и отшлепал, беги, – повернулся и позволил увидеть бурю в его глазах. Еще шаг, и все случится…

– Спокойной ночи, – пискнула, теряясь в темном коридоре.

Утро началось бурно: Роза Эммануиловна занималась заготовками к обеду – родители хозяина дома прибудут! Отца Адама я знала и примерно представляла, что за человек, а вот его мама была загадкой. Мне хотелось посмотреть на женщину, которая приручила достаточно властного Булата Зелимхановича. Или это он ее? Как они живут? На равных, или ей, русской, пришлось подчиняться и надеть условный платок?

– Тима, почему ты в обуви? – сделала замечание, когда с Сабиной спустились на кухню. Я помогала Розе Эммануиловне – нарезала вареную баранину для хинкала. Меня не заставляли, просто хотела занять руки и быть полезной. Мне нравилась эта женщина: заботливая, хозяйственная, добрая. Она не только Сабину, но и моего Тимофея приняла, как родного: накормить, приголубить, слово доброе сказать. Все же у людей с Кавказа к детям особое отношение. Вспомнился отец, дедушка моего Тима, он и внука видел за шесть лет раз шесть. Даже Сафаров для моего сына (нашим даже мысленно не называла, боялась, что это сразу отпечатается на моем лице. Иногда жалела, что солгала Адаму относительно его отцовства, но теперь страшно было признаться и сыну тоже. Как он отреагирует…) сделал больше за месяц с небольшим, чем родной дед. Скоро, кстати, седьмой раз увидятся: отец с Викой в Москву собрались, хотели у меня остановиться. Ладно уж, отдам им ключи от квартиры в Подольске: пусть неделю живут. Представила лицо мачехи… Ей центр Москвы подавай, только на пятизвездочный отель денег жалко. У них обычная семья рабочих на оборонном предприятии, а запросы как у олигархов. Красиво мечтать не запретишь…

– Они чистые, мам, – ответил Тима.

– И что? Ты же в доме.

Адам очень много подарков сделал Тимоше, но тот все равно надел свою одежду, а кроссовки да, очень понравились. И телефон, естественно. Теперь они у них с Сабиной одинаковые: все утро ходят вместе, переписываются, секретничают. Очень сдружились наши с Адамом дети.

– Папа ходит, – прочитала в телефоне Саби. – Это дом твоего папы, ему можно.

– Дядя Адам мне разрешил, – веско заметил Тима. Да, здесь мне нечем крыть.

Я только вздохнула и протянула руку своей маленькой воспитаннице:

– Пойдем переодеваться. Скоро бабушка с дедушкой приедут.

У Сабины обширный гардероб, но половина одежды, в основном, красивых платьев, висели с бирками, ни разу не надевали их. Я предложила выбрать самой.

– Мой? – удивилась, когда погладила подол моего лимонного сарафана с открытыми плечами, юбкой по щиколотку, из струящейся ткани. Мне шли такие вещи: высокая и стройная фигура позволяла носить летящие платья длины макси. Летом я выбирала женственность, в джинсах и брюках зимой нахожусь. – Он слишком простой для тебя, – перебирала густые темные кудри. У нас появились успехи – хромать Саби стала меньше, и у меня появилось подозрение, что дело не столько в физиотерапии, сколько в физической активности: они столько носились с Тимошей, что ножка разработалась и эффект массажа стал заметнее.

– Это? – Сабина достала платье, похожее с моим по цвету. – Хочешь как я? – прочитала запись. Даже не знаю… Мне совсем не нужно, чтобы подумали, будто специально создала девочке образ под себя, с намеком, так сказать. Но и запрещать, расстраивать малышку из-за такой мелочи бессмысленно.

Я помогла Сабине завязать бант на платье сзади и взялась заплетать густые волосы в толстую косу. Неспешно перебирала их пальцами, мягко переплетала пряди, массировала голову – Тима обожал такой массажик. Сабине приходилось больше терпеть: физио-массаж – это больно. Она умничка, очень стойкая девочка.

– Роза Эммануиловна, – мы уже заканчивали накрывать на стол.

– Тетя Роза! Свои люди, Сашечка! – поправила меня.

– Тетя Роза, а мама Адама Булатовича – она какая? – мне было любопьтно, но и хотелось знать, к чему готовиться. Его теща задала нам всем жару.

– Юля? – даже не смотрела, продолжая заниматься тестом. – Хорошая женщина, приятная. С характером, конечно, – рассуждала. – Ох, в молодости и побегал за ней Булат! – фыркнула, кряхтя. – О, – тетя Роза бросила взгляд в окно, – а вот и они!

Я вся подобралась. От отца Адама у меня остались неприятные воспоминания.

– Привет, моя золотая. Привет, моя хорошая! – услышала на заднем дворе, выходя на летнее солнце. Сафаров жарил шашлык, стол в беседке накрыт, шезлонги стояли так, чтобы можно было загорать, только бассейн спрятан и огорожен: он выбивался из общей картины умиротворения и семейной идиллии.

– Отец где? – спросил Адам, целуя мать в щеку. Я разглядывала ее во все глаза.

– Здравствуй, сынок, – она крепко обняла его. Блондинка, моложавая, красивая, стройная и невысокая. Та самая маленькая собачка, которая всегда будет щенком. На ней стильно смотрелся летний светлый костюм, волосы блестели на солнце, а брендовая сумочка кокетливо висела на руке. Ей около шестидесяти, судя по взрослому сыну, но с таким же успехом можно дать и сорок пять. Умеют же некоторые стареть красиво, не зря владела салонами красоты. – Папа будет чуть позже, по работе задержали.

Сабина обнимала бабушку за талию – я улыбнулась: хорошо, что хотя бы с ней доверительные ласковые отношения. Мой Тима стоял чуть в стороне, стеснялся. Я вышла из-за раскидистой ивы и направилась к ним, сына выручать.

– А это кто у нас? – женщина обратила внимание на моего сына. – Ты Тимофей, дружок моей внучки?

– Да, – скромно ответил, – здравствуйте, тетя.

Мать Адама звонко рассмеялась.

– Я уже бабушка! Но мы об этом никому не скажем, – заговорщически подмигнула и палец к губам приложила.

– Это наш Тим, – Сафаров приобнял его, без слов высказывая расположение, но, кажется, Юлия Сафарова уже о нем слышала. Стало приятно, что Адам относился к Тиму тепло – зов крови? Или… Или потому что Тимофей – мой сын?

– Здравствуйте, – я подошла и поздоровалась, привлекая внимание. Дети, оба, бросились ко мне. Адам был нейтрален, только в глубине темных глаз что-то тлело, черное и жаркое. Его мать смотрела с интересом и очень внимательно.

– Мама, познакомься, это Александра, мама Тима и няня Сабины.

– Здравствуйте, Александра, – она улыбнулась. – Юлия Германовна, – представилась.

– Я о вас слышала много хорошего.

– Спасибо, – даже смутилась.

– Мы с Сабиной часто переписываемся, и я хочу сказать вам спасибо: она намного лучше стала писать, ошибок все меньше и меньше.

– Мы немного занимаемся… – не ожидала такого радушного приема.

– Адам тоже вас хвалил: вас и Тимофея, – неожиданно шагнула ко мне, сжала руку и тихо прошептала: – Спасибо вам.

Признаться, я боялась этой встречи, но Юлия Германовна была веселой и доброй женщиной: скинув туфли, она носилась по газону с детьми, а я лежала в шезлонге и пила безалкогольные коктейли. Даже стыдно как-то, я ведь на работе.

– Может, помочь? – спросила Сафарова, когда принес мне на пробу кусочек мяса с мангала. Я старалась делать вид, что не было вчерашнего поцелуя. И красивого кулона, выброшенного в ночь, тоже не было.

– Нет, – и протянул мне вилку с наколотой ягнятиной. – Вкусно?

– Вполне, – реально лучше, чем баран.

– Сделать еще коктейль?

– А с чего вы такой добрый, Адам Булатович? – правда подозрительно.

– Если я буду котиком, ты в воскресенье вместо майора пойдешь на свидание со мной, – озвучил свои наполеоновские планы.

– Неа, – пыталась сдержать улыбку. Не нужно, чтобы его мать заподозрила между нами отношения. Это не этично и сразу наводит на подозрение, что Сабина – всего лишь средство.

– Коза ты, Александра Яковлевна, – поднялся недовольный.

– А вы ко…

– Смотрите, что я нашла, – к нам подошла запыхавшаяся Юлия Германовна, а в руке – подвеска в виде буквы «А», обсыпанной чистыми камнями – бриллианты, хоть я и не особо разбиралась. – Кто-то потерял?

– Это наша Александра потеряла, – Адам играл просто в душку работодателя.

– Я не… – попыталась возразить.

– Ваше-ваше, – забрал подвеску и невозможно собственническим жестом застегнул ее у меня на груди.

– Интриган, – прошипела, чуть обернувшись.

– Упрямая козочка, – и чмокнул меня в обнаженное плечо. Я даже возразить не могла, чтобы не спровоцировать скандал. Да, минута слабости вчера развязала шаловливые руки Адама. Нужно это пресекать!

Суббота выдалась теплой и семейной, несмотря на некоторую напряженность между мной и Сафаровым: руками меня больше не трогал, но взглядами вгонял в краску. Оставалось надеяться, что никто не заметил.

Надеждам не суждено было сбыться: приехал Сафаров-старший. Возможно, он меня не узнал, по крайней мере, ничем не выдал, что мы знакомы, но острый внимательный взгляд ловила на себе постоянно.

– Я помогу с посудой, – через час после его приезда моя нервозность достигла апогея, и я попробовала спрятаться в доме.

– Я вам помогу, – неожиданно объявил Сафаров-старший. Мне нечего было возразить. Я только осмотрелась, находя взглядом Адама: они с Тимой играли в футбол на площадке и в нашу сторону не смотрели. Да, я искала его защиты сейчас. Сама не знала почему, ведь между родителями и женщиной, которая на него просто работала и когда-то давно была его «кем-то», он выберет отца. Родители – это святое для людей воспитания Сафарова. Возможно, только возможно, его женитьба на Мадине тоже была продиктована долгом перед семьей. Это не оправдание, естественно, просто данность, которая еще раз подтверждала, что мы из разных миров.

– Ну здравствуйте еще раз, Александра, – услышала, взявшись загружать тарелки в посудомоечную машину. Замерла сначала, затем медленно повернулась, встречаясь с темными глазами Булата Зелимхановича. Он меня узнал. Теперь точно уверена.

– Здравствуйте.

– Извини, что не признал сразу.

– Вы узнали меня, Булат Зелимханович, – отложила тарелку и вытерла руки бумажным полотенцем.

Он тихо рассмеялся и обреченно уронил голову, пытаясь казаться мягче, чем есть на самом деле.

– Каюсь, есть такое, – улыбался, а глаза холодные, взгляд пытливый и недоверчивый.

Отчего такой настрой? Чем я не угодила? Ведь у самого жена русская. – Не хотел ставить всех в неловкое положение. Ведь Адам представил вас няней.

– Что вам нужно? – я уже не та неопытная девушка, которая накрывала на стол, стараясь угодить отцу любимого. Я больше не пасовала и не робела перед Сафаровыми. – К чему вы ведете? Вы ведь ведете, Булат Зелимханович?

– Хм… – осмотрел меня и хмыкнул. – Я думал вы, Александра, не изменились только внешне.

– Вы меня не знали тогда и не знаете сейчас.

– Вы правы, – его тон растерял теплые нотки. – Но я знаю, что вы были любовницей моего сына, и я хочу знать, в качестве кого сейчас вы здесь?

– Няня, – холодно произнесла. – Не беспокойтесь, я все помню: каждое ваше слово. У меня ничего нет с Адамом. И иллюзий тоже больше нет.

– Александра, я не хотел вас оскорбить…

– Но ты снова оскорбил ее, – я вскинула голову и заметила Адама в дверях. – Все нормально? – смотрел на меня. Я молчала, для меня перебор мужчин Сафаровых в одной комнате. – Саша?

Я поспешно кивнула. Атмосфера заметно накалилась. Еще пять минут назад они с отцом прекрасно общались, но что-то пошло не так.

– Что ты делаешь? – схлестнулся взглядом с отцом. У них тоже одни глаза.

– Побеседовал с Александрой, не более.

– Ты уже один раз побеседовал с ней, больше не стоит, – то ли угроза, то ли предупреждение.

Семь лет назад я решила, что Сафаров-старший говорил со мной с разрешения сына. Подготавливал почву и брал основной шок на себя. Но, кажется, это было не так.

– Даже так, – Булат Зелимханович демонстративно посмотрел сначала на меня, затем на сына. – Надеюсь, моя внучка не наблюдает разврата… – и вышел.

Мы с Адамом остались вдвоем. Его отец решил, что мы снова любовники, и это видит Сабина. Что же, его мысли – отражение его же сути. Каждый думал в меру собственной распущенности.

Мы с Адамом просто молчали, затем он шагнул ко мне.

– Прости, – произнес совсем близко.

– За что? – очень тихо, очень близко, глаза в глаза.

– За него и за меня, – взял в руки мои ладони и сначала поцеловал тыльную сторону, потом внутреннюю.

Адам не играл, не настаивал, не провоцировал. Он не ждал прощения, он оставил меня подумать.

Майор: Завтра все в силе?

Пришло сообщение от Богдана. Я задумалась. Я не знала. Я растерялась. Смущенная. Пораженная. Взволнованная. Нужно ли мне это? В данный конкретный момент нет, но что будет завтра?

Я: Да.

Я давно не была на свидании, а Адам так меня никуда и не пригласил, машинально дотронулась до подвески. Пусть будет «да» – это всего лишь одна встреча…