Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Это пигалица, как ты изволила выразиться, – мне не понравился выпад в сторону Саши, – няня моей дочери.
– Ты с ней знаком, Адам! Это очевидно, как и ваши отношения!
– Ре-ги-на, – четко и доходчиво, – с каких пор ты решила, что можешь предъявлять мне претензии? Контролировать мою жизнь? М?
– На том основании, что мы спим вместе уже полгода, а ты унизил меня вниманием к прислуге! – впервые за время нашего знакомства увидел эмоции, совершенно не подходящие женщине ее возраста, статуса и профессии. Высокомерие – большой грех. Регина считала себя элитой, все остальные ниже, пыль под ногами.
– Александра не прислуга, – я реально начал закипать от этого бессмысленного надменного диалога. – Откуда в тебе столько снобизма? Ты сама когда стала королевских кровей?
Регина вздрогнула и плотнее сжала губы. Кого бы она из себя ни изображала, но мы оба знали, что она приехала покорять Москву из маленького сибирского городка. Покорила, молодец, но какого ху… художника обесценивать труд других людей? Где мы были бы, не будь курьеров, таксистов и тем более нашего младшего медицинского персонала?
У Регины золотые руки, но минимум эмпатии и сочувствия. Она спасала жизни ради победы над смертью, очередной победы, но это никак не связано с внутренней человечностью. Когда-то я пенял Олененку за чрезмерную привязанность к каждому пациенту, но Регина не ценила никого, в особенности тех, кто не носил гордое звание врач. Она ведь заведующая хирургией и помимо врачебной практики еще и людьми руководила. Я сам не бог весь какой заботливый о чувствах: сопли не подтираю, как и слезы, но к коллегам отношусь, как к людям.
– Я просто ревную, – неожиданно уронила руки. – Не могу понять, чего тебе не хватает: мы понимаем друг друга, классные специалисты, у нас фантастический секс. Откуда взялась эта девчонка – ни рожи, ни кожи?! С каких пор тебе нравятся бледные и худые? – и полную грудь вперед выставила.
– Всегда нравились, – выдал, не стесняясь, что признал симпатию к тонким блондинкам с огромными глазами и изящной аккуратной грудью. Я даже помнил, какие у Саши соски: маленькие розовые горошины, тугие и вкусные. Но помимо привлекательного тела в ней была живая и трепещущая душа. Мне, закаленному скепсисом и черствостью сердца, хотелось отогреться у ее ласкового огня. – Я вызову тебе такси.
– Больше ничего не скажешь? – с горечью поинтересовалась.
– Скажу, – отвлекся от телефона, – мы закончили, Регина. Отныне только работа, – вернулся к приложению, заказывая машину.
– Ты меня бросаешь? – сжала полные губы и вздернула подбородок.
– Мы никогда не были вместе. Это просто секс. Давай не будем усложнять, – скинул ей детали поездки на телефон.
Надеюсь, поняла, и мы сможем нормально работать. Я теперь официально возглавлял клинику, и слухи мне не нужны. Наш роман в любом случае закончился бы. Но, зная Регину, можно ожидать даже саботаж. Если обида сильнее здравого смысла, то нам придется попрощаться во всех смыслах.
К своим мужикам я уже не возвращался. Рустам у меня часто оставался: и Борика проводит, и себе комнату найдет. Роза Эммануиловна завтра приберет за нашим мини-банкетом.
С этими мыслями устало поднимался в свою спальню, пока меня не осенило. Стоп. А если мой братишка, джигит дагестанский, к Лисицыной в спальню ввалится?! Не-е-ет… Нет! Пожалуй, пусть домой валит!
– Рустам, – набрал его.
– Да, брат, – слышно, что ржут сидят.
– Домой езжай вместе с Бориком. У меня это… Роза Эммануиловна стесняется, – что-то же нужно сказать!
– Так она и моя тетка! – воскликнул возмущенно. – Плюс ей уже за шестьдесят – радоваться нужно, если молодой и дерзкий розу ее сорвет!
Вот придурок!
– Я все сказал, – строго обрубил, потому что… потому что старший! – Дуй в свой аул, братуха.
– Не брат ты мне, вообще, в натуре! – имитировал речь из того самого горного аула.
– Все, давай, долго не сидите, завтра на работу.
– Хорошо, мамочка Адам.
– Спокойной ночи, папочка Ева, – и отключился. Телефон в карман бросил, зевнул устало, но ноги сами понесли в сторону – крыло, которое под гостей отвел.
Рука замерла на ручке двери в спальню Саши, но я не нажал, испугался: Олененок не выполнила бы угрозу, а вот Александра вполне – уйдет, если буду домогаться, а я не мог этого допустить. Ради дочери и… ради себя.
Но в одну дверь я все-таки зашел – к Тимофею. Тим. Тима. Тимка. Хороший у Сашки паренек рос.
Я смотрел на русого мальчишку, так похожего на нее. Он спал на боку, подложив ладошку под щеку. Рот чуть приоткрыт, светлые брови сдвинуты, одеяло сбилось. Я поправил его и тихо спросил:
– Кто же твой отец?
Глава 9
Адам
Всю следующую неделю я молча наблюдал, как Александра постепенно завоевывала детское доверие и безусловную поддержку моей дочери. Почему так? Почему Сабина не принимала, закрывалась и плакала с другими нянями? С превосходными рекомендациями, квалификацией и опытом. Они тоже были добрыми и приятными, но… Но что-то было не то.
– О, смотри, смотри! – Тим показывал пальцем в телевизор, а Саби что-то писала и отдавала ему.
Одной пять, второму чуть больше шести, но оба умели уже читать и сносно писать: пусть печатными буквами, но это все равно мощно для их возраста. Мама рассказывала, что я тоже был смышленым и способным не по годам.
– Ты правда не смотрела «Монкарт»? – Тим был удивлен. – Дра, дра, дра, – поднялся и начал повторять за маленьким драконом из мультфильма. – Драбурст! – закричал во все горло. Я улыбнулся, а Сабина расхохоталась.
Дети не видели меня, стоявшего в дверях позади большого дивана, а я поверить не мог, что снова слышал смех дочери, чистый и звонкий. Последние два года Сабина либо молчала, либо плакала, иногда улыбалась, но все с оттенком грусти. От этого было больно. Сейчас и мне хотелось смеяться.
Неужели дело в том, что ей не хватало общения с детьми? Я ведь пытался: сначала с бесчисленными племянниками разной степени родства сдружить, потом специализированные детские учреждения с психологами и подготовленным персоналом, но не без подводных камней. Сабина не говорила, но была умненькой, понятливой и спокойной, а дети… Дети разные, и некоторые с серьезными психическими проблемами: через три дня я забрал перепуганную дочь, которую в приступе мальчик толкнул и ударил ногой. Племянники оказались слишком шумными, а она совсем малышка на их фоне. Жаль, ведь моя дочь когда-то была такой же веселой хохотушкой – неужели она снова начала открываться? Врачи говорили, что Сабина, возможно, просто перерастет травму с нашей помощью. Вероятно, ей просто нужна была вот такая непосредственная атмосфера в доме.
За ней следили, но не носились, не берегли, не опекали – Тим общался, как с обычной девочкой, младшей сестрой. А Саша…
Я услышал ее голос и пошел на него. Она стояла в коридоре и общалась с Игорем, физиотерапевтом, который приезжал и занимался с Сабиной три раза в неделю. Они увлеченно беседовали: Олененок улыбалась, а он… Он стоял слишком близко. Так, я предупреждал, чтобы никаких шур и мур в моем доме!
– Игорь, – буквально возник из сумрака коридора. Черный, мля, плащ. Саша вздрогнула и резко обернулась. Физиотерапевт просто ошалело смотрел. А что такое? Еще сегодня утром это был мой дом! Что удивительного? Хозяин вернулся! – Приветствую, – протянул руку, холодно улыбаясь.
– Адам Булатович, добрый вечер. Мы тут с Александрой…
– Я вижу, что вы тут с Александрой, – взглянул на нее, растерянную. – Как Сабина? Есть успехи?
– Да, – он активно кивнул. – Мы как раз обсуждали новый метод для укрепления мышц и связок, – Игорь был хорошим специалистом и увлеченным профессией человеком. Я именно такие качества ценил в людях, особенно в тех, кто носил маску и белый халат. – Александра хорошо подготовлена и быстро схватывает новое, – улыбнулся как-то слишком гордо. Да вы знакомы без году неделю, это не твоя заслуга! И не моя, увы. Только ее.
– Ты молодец, – я выпроводил Игоря и вернулся к своей няне. Частично моей. Она поежилась и обняла себя руками, кутаясь в мягкий молочного цвета кардиган. Вроде бы обычная вещь, купленная на каком-нибудь маркетплейсе, но смотрелась хорошо.
Я примерно представлял, как обстояли финансовые дела семьи Лисицыных: Саша не могла позволить себе шикарных нарядов, драгоценностей, хороших туфель и дорогих сумок, поэтому я удвоил зарплату, но ориентируясь на рынок, сильно больше могла бы посчитать подкупом. Саша – очень красивая женщина с утонченной внешностью, она достойна мехов, золота, роскошного дома. Я мог бы все это ей дать. Я хотел бы дать ей вообще все! Только бы снова увидеть пшеничные волосы на моей подушке. Но Александра не желала оказаться в моей постели, а Олененка в этой женщине теперь сложно угадать.
– Спасибо, Адам Булатович, – перекинула толстую косу через плечо. Работа: привыкла, что волосы должны быть собраны. Мне когда-то нравилось расплетать густые пряди с ароматом свежей травы и полевых цветов. Она пахла невинностью. Просто крышесносно, мой любимый запах.
– Почему ты дрожишь? – спросил полушепотом. Мы были одни в узком коридоре, и мне не хотелось официоза.
– Сегодня прохладно, – ответила, дернув плечом.
– Игорь хороший специалист, – я подошел ближе и, сняв пиджак, набросил ей на плечи. Сегодня действительно был дождь, и летний зной моментально сменился прохладой. С реки тянуло влажностью и стылостью. – Не хотелось бы отказываться от его услуг. Саша… – пресек попытку сбросить пиджак, я же от всей души! – Пройдем в мой кабинет, – посмотрел на запястье. – До ужина еще полчаса, – да, я сегодня рано. Точнее, вовремя.
– Это обязательно? – опасливо поинтересовалась. Максимально избегала оставаться со мной наедине.
– Не бойся, не съем, – галантно пропустил вперед.
– Конечно, не съедите. Каннибализм относится к деяниям, которые наносят вред личности во всех смыслах, – вспомнила наш контракт.
– Я люблю оленину, – тяжело вздохнул. Правда люблю, но сейчас люблю в переносном смысле: не зубами, а губами. – Присаживайся, – сжал спинку кресла, дожидаясь, когда Саша опустится в него. Как интересно: я научился безошибочно определять, кто передо мной: Александра или Саша, мой нежный Олененок, который так редко проглядывался в ней.
– Почему вы, Адам Булатович, недовольны Игорем? – во-от! Александра как Чип и Дейл спешит на помощь! Саша тоже спешит, но нежнее как-то.
– Потому что мне не нравится, как он на тебя смотрит.
Саша приподняла светлую бровь, глядя на меня в полном недоумении. Неужели не понимала, насколько привлекательна в лучах своей хрупкости, нежности, плавной изящности?!
– И как же он на меня смотрит?
– Как дагестанец на хычин!
Саша молчала. Я старался выглядеть строгим, но больно аналогия казалась забавной. Хотелось ржать как степной конь.
– Я не хычин, – поразительно спокойно заметила.
– А он не дагестанец… – со значением добавил. Зато я дагестанец! Меня бери! Аллах, как же меня колошматило рядом с ней! От злости до желания. От обиды до раскаяния. От любви до ненависти. Это я рядом с ней послушный ишаком становился, а не она Олененком. Ей приручить меня одним взмахом ресниц, а она все отворачивалась.
– Пусть лучше смотрит, как кот на сало, – мило улыбнулась, собираясь подняться.
– Нет уж! – я встал быстрее. – Пусть смотрит, как поп на библию, и не больше! – обошел стол и застыл за ее креслом, складывая руки на спинке, едва касаясь волос, выбившихся из косы.
– Это абсурд! – запрокинула голову, открывая тонкую шею с яркой голубой прожилкой под прозрачной кожей. – Ты собираешься контролировать мою личную жизнь и отстреливать мужчин рядом со мной?!
Александра всегда становилась Сашей и переходила на «ты», когда злилась или нервничала.
– Неплохая идея, – пожал плечами, сделав вид, что задумался. – Саша… – не удержался, погладил подушечкой большого пальца трепещущую венку. Олененок дернулась: она пыталась пресекать любую тактильность, а я, наоборот, использовал каждую возможность проявить ее, и никто из нас не дошел до конца: она не ушла, а я не взял ее так, как мечтал с первой повторной встречи. – Тебе нужен мужчина?
Ей нужно. Мне нужно. Так почему бы не вместе, взрослые же люди! Начальник и подчиненная, врач и медсестра, отец и няня – пошло до зубного скрежета, но если тянет на разрыв аорты, то можно? Это как врач говорю. Правда, после такого вряд ли возможен счастливый финал – увы, врач во мне всегда правдив. В жизни все намного циничней и практичней: ты мне, я тебе. Доброе, светлое, чистое – редкость. У меня был шанс, держал в руках хрустальную и искреннюю девочку, только я был нечестен с ней и дать ей мог только недостойную роль любовницы. Любимой женщины, но не первой и единственной жены. Я женился бы потом, но никто из нас не знал, сколько Всевышний отмерил Мадине. Слишком сильно я держался за свою честь и честь семьи. Ничего хорошего из этого не вышло, кроме маленького бутона – моей дочери. Аллах отобрал у меня нежную Сашу, но сжалился и наградил ребенком. Семь лет прошло, и Олененок снова рядом, нежна и терпелива с моей малышкой, только мы уже совсем не те. Она не хочет быть со мной. А я не уверен, что мог предложить ей больше, чем страстный роман. Жениться не собирался снова. Да и сомневаюсь, что подвалив с предложением руки и сердца, не буду послан ко всем шайтанам прямо в задницу. Александра Лисицына ничего ко мне не чувствовала, а Саша Олененок пряталась глубоко и боялась поднять свою прекрасную голову.
– Спасибо за заботу, – она все-таки встала, – если мне понадобится мужчина, я найду его сама.
– Такого, как этот Олег? – напомнил ей про гада, которого выставил из ее квартиры.
Она даже не обернулась, скрываясь за дверью: я только услышал «ой» и кудахтанье тети Розы.
– Ужин на столе, Адамчик, – пригласила меня. – Твои любимые хычины испекла.
Мне кажется, или я реально услышал звонкий женский смех? Ох уж эти хычины!
Из кухни доносились великолепные ароматы, а от обилия блюд в столовой текли слюнки – вроде бы не праздник, а такой стол! Я старался приезжать домой пораньше, чтобы с дочкой поужинать и перед сном пообщаться, но если операция или экстренная ситуация, то мог и на всю ночь в клинике зависнуть. Поэтому, когда удавалось приехать к ужину, мы ели вдвоем, камерно и очень тихо. Сегодня было громко, словно большая шумная семья собралась за общим столом.
Тетя Роза щебетала без устали и расставляла тарелки. Саша помогала, раскладывая приборы и ажурные салфетки. Тим экспериментировал с клюквенным морсом, погружая в него «тело» – сила Архимеда в действии! Сабина с любопытством наблюдала и хлопала в ладоши.
– Тима! – воскликнула Саша, заметив малиновое пятно на столе. – Тряпку в зубы и привет.
Я усмехнулся. Ее мальчишка сразу взялся за салфетку и ловко все убрал. Видно, что не в первый раз.
– Нельзя так с мужчинами, женщина! – я включил горного джигита.
– Маме нужно помогать, – уверенно ответил Тим. – Если хочешь стать настоящим мужчиной, – за что получил теплую улыбку от Саши. Прав, во всем прав!
– Здравствуй, принцесса, – раскрыл объятия, когда моя дочь заметила меня: бросилась на руки и звонко чмокнула в щеку. Глаза светились, на лице улыбка. – Здорово, Тим, – ему протянул руку как равному. Он мужчина стопроцентный.
Сабина взяла меня за палец и подвела к столу, усадила на мое место, почетное, главы семьи, и так ласково дотронулась до бедра Саши, привлекая внимание.
– Помочь хочешь? – они обменялись взглядами и буквально на пальцах поняли друг друга. – За папой поухаживать? – Сабина кивнула.
Дочь очень осторожно встала на стул коленями и из красивой фарфоровой супницы наливала большим половником яркий холодный летний суп. В сердце защемило от умиления. Маленькая хозяйка подрастает. Взгляд непроизвольно мазнул по Саше: в переднике, такая домашняя, она как раз мешала в казане ароматный плов. Готовила она всегда отменно, чувство вкуса от бога!
– Твой? – мягко удержал за руку. – Твой самый вкусный.
– Нет, – высвободила ладонь, стараясь не привлекать внимания детей и тети Розы. – Мои пюре с котлетой, – прохладно ответила. – Тима не очень любит плов, и Саби сказала, что хочет пюрешку.
– Сказала? – изумленно переспросил и… громко. Дочь тут же вскинула кудрявую голову и немного поникла. Она уже все понимала и не любила расстраивать меня. – Мальш, ну ты чего? – пытался выправить ситуацию. Дебил!
– Так, дети, лопаем, если хотим еще мультик перед купанием посмотреть! – Саша взяла все в свои женские умелые руки. – Роза Эммануиловна, садитесь. Все так вкусно, – помогла и тетке моей.
Я думал порефлексировать ситуацию, но стол был настолько шикарный, что аппетит проснулся волчий, да и Сабина снова улыбалась.
– Тим, ты такой рукастый и башковитый, может, направим энергию в мирное русло? – предложил, останавливая препарацию и вычленение ДНК у мясного хычина.
– А это как, дядь Адам? – с любопытством взглянул на меня большими темными глазами.
– Здесь на базе садика научный лагерь: опыты, химия, физика, медицина и даже анатомия.
– Хычина? – иронично уточнила Саша.
– И его тоже… – обменялись взглядами. Непроизвольно, но у нас появились маленькие общие секреты, и плевать, что касались они пресловутых хычинов!
– Хочу! – воскликнул Тим. Только его мама отчего-то немного сникла.
Уже после ужина Саша попросила у меня минуту. Я тоже собирался поблагодарить ее за приятную компанию и атмосферу уюта за столом. Даже тетя Роза оценила, а она очень уж придирчива к нынешней молодежи. Мы же теперь до сорока пяти все молодые человеки.
– Адам Булатович, пожалуйста, впредь, прежде чем что-то предлагать моему сыну, посоветуйтесь со мной, – глаза стали ярче от досады, а на щеках гнев алыми пятнами осел.
– А в чем дело? Что не так? Я разве обидел тебя как-то? – я просто не мог обращаться к Саше на «вы», так она неприлично далекой становилась. И ее «вы» мне серпом по яйцам. – Может, Тима как-то обидел? – я реально не понимал.
– Дело не в этом, – Саша каким-то болезненно усталым движением сорвала резинку с косы и нервно распустила ее. Она была рядом, но словно бы не здесь. – Это дорого. Это не по средствам для меня…
– Я все организую, Саш. Вообще не беспокойся о деньгах.
– Ты не понимаешь, – закусила губу и посмотрела на меня почти стеклянными глазами.
– Тима не привык. Я старалась дать максимум, но…
Я на каком-то первобытном инстинкте подошел и сгреб ее в объятия: мой Олененок, растерянный И испуганный, не оттолкнет, да и цель у меня иная – помочь, утешить, защитить. В висок поцеловал, прижал к груди, носом в светлые волосы уткнулся.
– Тяжело было? – шепотом в макушку. – Расскажи мне, Олененок. Расскажи, и я помогу, все сделаю… Все будет…
Саша в миг одеревенела, вся податливость ушла из тела, ладони резко уперлись в мои плечи. Она выкрутилась и отстранилась.
– Все хорошо, – взяла себя в руки, вскидывая гордо подбородок. – Просто не нужно, ладно?
– Я обещал, – надавил голосом, – а свое слово я держу.
Саша взглянула со смесью презрения и обиды. Между нами снова встало прошлое. Да, я виноват, но и ей в свое время ничего не обещал. Мы просто были. Мы просто жили. И мы закончились. Моя вина в том, что я знал, а она нет. Подлец? Определенно. Я не мог исправить того, что было, но в моих силах создать будущее, в котором будет она. Только прошлое нужно отпустить!
– Кстати, а что это было с Сабиной? Ты оговорилась? – опасно. Александра рыла копытом землю, сворачиваем разговор, поэтому переходим к не нашим баранам, точнее, рабочим вопросам.
– Я решила меньше концентрировать внимание на блокировке речи. Представлять наше общение как разговор. Чтобы Сабина не чувствовала себя не такой как все, – Саша виртуозно научилась переключаться с личного на рабочее. Тема моей дочери важнее, чем наше личное. Мы оба не должны забывать об этом.
– А семейный ужин – тоже часть терапии, доктор Лисицына? – хотел пошутить, но она восприняла все буквально.
– Извините, Адам Булатович, если это было неуместно. Впредь мы с сыном будем ужинать отдельно, – и к выходу направилась.
– Са…
– Адамчик, – тетя Роза вернулась в столовую и принялась убирать со стола, – я завтра к своим на ночь. Справитесь тут без меня?
Вот черт, Саша ушла, реально полагая, что мне не понравилось ужинать в кругу семьи.
Какое-то недопонимание на недопонимании!
Утром я уехал рано: куча административной работы, затем две операции под моим контролем, ужин с родителями и министерской номенклатурой в одном из ресторанов в центре Москвы.
После назначения на должность главного врача моя операционная практика резко сократилась: теперь главная задача – управлять медицинским центром. Это сложно: я привык быть по ту сторону операционного блока, держать в руках скальпель и спасать жизни. Совмещать хирургическую деятельность и делегировать управленческую работу – одна из приоритетных задач. Первое – моя страсть; второе – обязанность, а ведь были еще дом и семья, которая стала на два человека больше. Да, все, кто жил со мной под одной крышей, – автоматически под моей защитой и покровительством как члены клана Сафаровых.
– Сынок, ты выглядишь усталым, – когда с ужином было покончено, а вопросы с коллегами отца по министерству были обсуждены и решены, мама накрыла мою ладонь и ласково сжала. – Я беспокоюсь. Ты совсем себя не бережешь, – упрекнула мягко.
– Прости, мам, – устало вздохнул. – Суматошный день.
Мать я очень любил: добрая, но с несгибаемой волей и огромной силой духа. Никакая другая просто не смогла бы дерзкий норов отца укротить. Они вместе уже много лет – на год больше, чем мне стукнуло, но, казалось, что их огонь горел до сих пор, не постарев ни на день. Такая любовь Всевышним давалась либо как дар за добро, либо как проклятие за зло.
Родители многое прошли и пережили за многолетний брак: думаю, Аллах и карал, и миловал их. Двое детей, внуки, дом, достаток, но были и беды: здоровье, обман, отчуждение. Все прошли, все испили. Остались вместе и живут в мире. Пусть будет так.
– Юля, – отец вернулся и приобнял маму, – не устала? Посидим еще?
Уже год прошел после сильного отравления на отдыхе с осложнением и долгой реабилитацией, но отец готов дуть и на молоко, и на воду, и даже на лед. Недавно снова в Черногорию летали, здоровье поправляли.
Иногда я задумывался: почему, видя страстные, яркие, бурные отношения родителей, я не верил в свою способность полюбить кого-то? Только химия тел, не больше. Отец с матерью как пара, муж и жена, мужчина и женщина, очень многое пережили: и страдали, и любили. Возможно, я не хотел так же где-то на подсознательном уровне? Поэтому с головой ушел в профессию: не менее яркую и страстную, но которая держала разум холодным, сердце в узде, воспитывала волю. Поэтому я дал тогда слово семье Кучаевых: любви не искал, семья и дети представлялись чем-то далеким, а жалость к девочке, которую знал очень давно, растопила сердце. Тетя Анаид, моя теща, умоляла забрать Мадину от деспотичного отца. Дать ей хоть каплю свободы перед концом. Я дал. Я сделал всех несчастными. Даже теща сейчас винила меня в смерти дочери…
– Все хорошо, – мама положила светлую голову на плечо отца. – По сыну соскучилась, по внучке. Когда Сабину к нам привезешь?
– У нее новая няня, – скупо рассказал про Сашу, но умолчав, что она женщина из моего прошлого. Это ни к чему. Мама начнет переживать и расспрашивать; отец мог вспомнить единственную встречу и из ситуации сделать неверный вывод. Хотя я и сам не понимал, что здесь верное: что желаемое, а что действительное? Но за тот разговор с Олененком между нами очень долго была молчаливая дистанция. Папа не знал про Сашу, он ко мне тогда пришел: уверен был, что просто девка, которая мне досуг скрашивала, и рубанул правду-матку. Спасибо я ему за это не сказал.
– Она с ребенком у тебя живет? – отец был удивлен. Мы народ гостеприимный, но я нелегко принимал чужаков на своей территории больше чем на несколько часов. Сабина, мне думалось, пошла в меня. Но нет, маленькую семью Лисицыных восприняла как родных.
– Если для нашей Сабины это на пользу – мама погладила отца по плечу и поразительно ярко сверкнула темно-зелеными глазами, это она так его приструняла, невербально, – это отличная идея. На выходных ждем вас всех на обед. Я соскучилась по внучке.
– Анаид Саркисовна как? – спросил про тещу. Это главная причина, почему я реже стал приезжать к родителям и, соответственно, привозить дочку к бабушке с дедушкой.
Так вышло, что, потеряв единственного ребенка, семья Кучаевых лишилась и главы – тесть ушел буквально через полгода вслед за дочерью. Анаид Саркисовна очень тяжело переживала потерю, и мой отец буквально взял женщину под опеку. Без каких-либо подводных камней: за его нравственность отвечала мама. Они все жили в одном элитном поселке, и все бы ничего, но теща начала требовать Сабину себе: кричала, что я молод и в силе родить еще много детей. Потом начала меня винить в смерти Мадины, и вообще я оказался повинен во всех смертных грехах. Психическое расстройство на фоне потрясений – такой диагноз мог бы поставить, хотя я далеко не психотерапевт. Я готов был помочь с диагностикой и лечением, но Анаид Саркисовна отказывалась от контактов с врачами, а я в ответ опасался привозить к ней дочь. Сабина очень чутко и тонко реагировала на агрессию и крики. К бабушке по матери она ездить не любила и сразу бросалась в слезы. Для меня это четкий знак – не нужно!
– По-разному, – отец пытался быть деликатным в память о друге и товарище. Мама картинно закатила Глаза.
– Я отойду, – она поднялась, едва заметно сжав мою руку. Так, а в чем дело? Это наш маленький секрет, тайный знак, считываемый маркер. Мама сколько бы ни была той самой шеей, но отец – голова, которая требовала подчинения и не любила, когда оспаривали авторитет. Мать, как мудрая женщина, уступала либо там, где это не принципиально, либо там, где дети и сами могли отбиться. Я вроде как давно уже к «детям» не относился, справлюсь.
– Сын, – отец посмотрел на меня серьезно, – пора заканчивать с трауром.
– Я разве в трауре? – знаком подозвал официанта. – Кофе, черный, по-турецки.
– Ты прекрасно меня понял! – отец наградил строгим коронным взглядом. – У Зурабовых дочка в самом соку. Они породниться хотят.
Я только выругался тихо и пригубил горький кофе.
– Пап, мне тридцать семь лет, а ты мне реально невест ищешь?! – это уже смешно.
– А как иначе, Адам?! Сам ты не женишься никогда, а если женишься, то… – вовремя остановился. – Лучше бы ты не давал того слова, – закончил уже без эмоций.
– Этот брак подарил мне дочь, – холодно обрубил. Меня и самого рвало от того решения: что тогда, что сейчас, но раз Всевышний благословил наш брак с Мадиной ребенком, значит, все было не зря. Так говорила святая книга.
– Я люблю внучку! – в сердцах воскликнул папа. – Но тебе сыновья нужны! Наследники! Нам с твоей матерью тоже!
– У вас куча внуков: Шейла с мужем старается, – улыбнулся, вспомнив сестру и зятя. Правда, они на Юге жили, и виделись мы не так часто, как хотелось бы.
– Ты мой первенец и единственный сын, Адам. Это другое, – гнул свою линию.
– Пап, у меня у самого яйца седые, не нужно учить меня и опекать!
– Да бог с твоими яйцами! Тебе женщина нужна! Молодая, здоровая. Малика сыновей тебе нарожает. Уют в дом принесет. Ласку и нежность подарит.
– С этим у меня нет проблем, – ответил сухо.
– Я не про твоих баб, я про семью. Забота тебе нужна, а Сабине мать, – продолжал настаивать.
– Слабо представляю двадцатилетнюю девочку матерью для моей дочери.
– Сын…
– Хватит, отец! – хлопнул по столу, а приборы вторили мне звенящим писком. – И не вздумай сговариваться за моей спиной: я за твои слова ответ держать не буду.
– Да как ты… Ух, щенок!
– Я уже взрослый кобель, пап, – поднялся, – и сам выберу себе и сучку для случки, если приспичит, и жену, если понадобится.
На том и порешили. Хочется верить, что отец не будет плести интриги за моей спиной, чтобы потом своей честью передо мной козырять. Иначе самому придется вторую жену брать. Упаси Аллах тогда его яички! Евнухом станет, точно!
На следующий день я как раз созванивался с научным лагерем на базе частного детского сада, относившегося к школе для интеллектуалов и технарей. Решал вопрос о зачислении. Тим – мальчишка с головой, нагонит сверстников, а потом уже и в самом саду останется. Потом школа: с его головой нужна хорошая правильная база. Да, Саша дала понять, что им не по карману коммерческие учреждения, но этими вопросами займусь я. Во-первых, так будет удобнее: школа рядом с домом. Отсюда вытекает второе – Олененок с сыном будут жить с нами. Изначально мы обговаривали контракт на год, но теперь кажется, что срок не актуален. Я бы хотел, чтобы наши дети вместе ходили в школу: Саша встречала их, кормила, любила, а я обеспечу, чтобы никто в моей семье ни в чем не нуждался. А на каких условиях все это будет… Решим. Если меня продолжит так же колбасить от Лисицыной Александры-Олененка, то мы ляжем в одну постель, это только вопрос времени.
– Сафаров, слушаю, – отрывисто бросил в телефон. – Что?! – ошарашенно слушал, что мою дочь вместе с Сашей задержала полиция в торговом центре. Олененку инкриминировали похищение. Я был в полнейшем ахтунге! – Еду!
