Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 2
Настоящее
Саша
Что же случилось? Я завершала процедуру клиента, но все время отвлекал телефон. Олег звонил. Надеюсь, у них с моим Тимкой нет обострений? Суббота, они оба дома, и в последнее время все чаще ссорились. У всех в моей семье человеческий график, это я работала без выходных. Да, ломовая лошадь. А что делать, когда ипотека, сын и никакой помощи. Привыкла, закалилась, понюхала, что называется, жизнь.
– Сашенька, почему вы уходите? У вас золотые руки! – похвалила клиентка.
– Красотка! – я искренне восхитилась, подавая зеркало.
Вот что сказать? Что мне указала на дверь хозяйка салона? И плевать, что у меня запись на месяц вперед. Я здесь уже год по субботам и воскресеньям подрабатывала: деньги хорошие за косметические процедуры, уколы красоты, ботекс. Я дипломированный медицинский работник с опытом, поэтому и люди готовы платить, и руководство держалось за меня. Но…
Неожиданно ко мне начал проявлять интерес муж хозяйки салона. Телефон мой достал, писать начал, заигрывать и компрометировать. Я раньше в такие ситуации не попадала и как вести себя не знала. Взяла и рассказала все начальнице. Я кобелей на дух не переносила! Думала, обманутая жена будет мне благодарна. Как бы не так! Разлучницей и завистницей оказалась именно я. Безработной, что важнее. В больнице мне платили не так хорошо. Смены в салоне в конце месяца покрывали полностью ипотечный платеж: двушка пятьдесят квадратов в Подольске, на Москву мне пока не удалось заработать. Слишком дорого. Но и здесь люди жили, а до столицы электричка всего час идет.
– По семейным обстоятельствам, – ответила стандартно. Начальница грозилась отправить меня в черный список косметологов, если хоть кто-то узнает реальную причину моего ухода. Мне ни ее, ни мужа этого позорить ни к чему. Но не факт, что она просто из вредности уже не сделала подлость. Я же вроде как соперница!
– Саш, можно вопрос задать?
– Конечно, – улыбнулась дежурно. Устала я. Двенадцать часов на ногах. Всем навела красоту перед уходом. Теперь домой бы добраться. Может, Олег все же приедет за мной? Поздно уже.
– А вам сколько лет?
– Тридцать, – чистая правда.
– У вас такая идеальная кожа и форма губ. Вы давно подкалываетесь?
Здесь надо бы сказать, что я сама не пользуюсь филлерами: от природы кожа хорошая и губы полные, с четким контуром, но профессия обязывала: у меня получалось быть ходячей рекламой уколов красоты. Но! Я ведь здесь больше не работала: последний день сегодня, поэтому правду скажу.
– Все натуральное.
– Не верю! – воскликнула клиентка. Я только пожала плечами. Дело ваше.
Еще полчаса прибирала рабочее место и складывала в пакет мелочи, принадлежавшие мне. Я уже кинула клич девчонкам в чате мастеров, что готова к работе и свободна на выходных. Мне катастрофически необходим дополнительный заработок.
– Олег, звонил?
– Ты скоро? – интонации нетерпеливые и недовольные.
– Только с работы выхожу. Думала, ты заедешь.
– Жду дома, – проигнорировал мои ожидания и отключился. Мне осталось только хлопать глазами и смотреть на потухший экран. Что-то точно случилось. Сыну позвонить, что ли? Ладно, разберусь. Олег и так вечно недоволен, что я за ним все через Тимошу проверяла. Да, шестилетний мальчик иногда поумнее взрослого.
Что ни говори, а у моего Тимофея гены хорошие: его биологический отец умен и талантлив, несмотря на сволочную кобелиную натуру. Я тоже не дурочка, разве что в любви.
Мальчик у меня рос разумным не по годам: читал, писал, разбирался в технике, что-то мастерил постоянно. Иногда такое, что весь подъезд рыдал: ребенок взял у соседа паяльник, а потом весь дом без света сутки сидит. Кто виноват: сосед, который дал, или мальчик, который попросил? Мнения обычно расходятся. Зато Тима проверил очередную теорию. Он рос не врачом, а исследователем-экспериментатором!
Я вызвала эконом-такси, потому что автобус ждать не меньше получаса в вечернее время в этом районе. Скинула сыну данные по водителю и машине – Тимоша у меня, если что, и полицию вызовет, и меня через геолокацию найдет. Олегу это бесполезно. Он сообщения через раз читает. Только если ему что-то нужно.
Я тяжело вздохнула. Он появился в моей жизни, когда я накопила на нормальный ремонт: Олег занимался этим и брал меньше, чем бригада и тем более агентство. Я одна с трехлетним Тимой – и тут мужчина: рукастый, не злой, симпатичный. Если я задерживалась в клинике, он из садика сына мог забрать, а я приходила и кормила его ужином за это. Мне плакать хотелось от того, что чужой человек помогал, хотя его дело – только ремонт! Мне просто необходимо было мужское плечо, толика нежности и капля заботы. На том и сошлись.
– На БелЫнского? – уточнил водитель с акцентом. Я кивнула. Не люблю болтать в поездке, притворюсь немой.
Отвернулась к окну и задумалась, когда с Олегом стали сожителями, а не парой. Мы не были женаты, просто жили вместе. Я не спешила расписываться: у меня ипотека, а мужчины в моей жизни слишком часто козлили, чтобы довериться полностью. Именно поэтому выплачивала за квартиру сама, чтобы не лишиться ее в случае чего. Хватит, намыкалась по съемам!
Олег помогал по дому, если что-то починить нужно, платил коммунальные платежи, из садика забирал моего сына, а я кормила его, убиралась, работала семь дней в неделю и спала с ним.
Последний пункт стал в последнее время камнем преткновения: я слишком уставала, а Олег желал сексуальную активную кошечку. А я… Я не хотела. Может, вымоталась, и либидо на ноль упало, а Олег никогда не был чемпионом по женскому оргазму. Не знаю, мы точно двигались к концу, а единственное, о чем я переживала – как успеть вернуться из больницы и сына из садика забрать. Я в местном многопрофильном центре работала медсестрой пять дней в неделю, но из-за того, что отказывалась от ночных смен, значительно теряла в доходе. Но куда мне Тиму! Я ведь университет так и не закончила: на вечернем (ага, одно название от вечернего) в рамках переквалификации пыталась физиотерапию освоить, но не выдержала, сломалась. Просто устала, силы закончились.
Когда я выбрала родить, то поставила ребенка выше себя. Он меня не просил об этом выборе и рожать себя тоже. Ту самую нищету плодить. У меня никого в Москве не было. Про Сафарова и слышать не хотела, да и он про меня. Быстро женился и свинтил в Америку. На том его любовь закончилась.
В Ярославль возвращаться было бессмысленно, там меня не особо ждали: у отца новая семья, и лишние рты не нужны, а квадратные метры не резиновые. Но я выжила, выносила, родила – все, что обещала своему сыну, когда убегала от его биологического отца, исполнила. Все у нас будет хорошо. Все! Мы не миллионеры, но квартира есть, работа есть, руки с ногами тоже имелись.
– Я дома! – крикнула, открыв дверь. Бардак увидела сразу… – Тима! – позвала сына. Он после себя обычно убирал, а сейчас у нас на полу можно наскрести на целого колобка, а может и двух! Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… – Вы где? – надела домашние тапочки.
– Вернулась? – Олег из спальни вышел недовольный. – Полюбуйся, что твой сын сделал! – и тряхнул головой. Мука в волосах? Хм, с чего бы это?
– Где Тима? – подозрительно сощурилась.
– В углу.
– Где?! – я никогда не наказывала сына. Да, любознательный, да, его эксперименты порой шумные и грязные, но он никогда не оставлял бардак, всегда прибирался. Это не ради каприза или из-за шкодливости: это любознательность и кругозор ребенка. – Тима? – щелкнула свет в гостиной.
– Привет, мам, – он стоял в углу и собирал кубик-рубик. – Есть! – и глянул на часы: – Меньше трех минут. Побил свой прошлый рекорд. Круто, да? – на меня смотрел в ожидании реакции.
Я только изумленно села на диван. Среднестатистическому человеку нужно три часа, чтобы освоить базу кубика, а тут минуты… Я лично и за десять собрать не смогла бы, не мое это. Причем десять часов, не минут!
– В темноте… – только ахнула.
Паркет скрипнул, и сын тут же весь подобрался, я даже сказала бы – набычился. Тима внешне в меня пошел: светловолосый, белолицый, с веснушками, и только глаза темные, да комплекция уже проглядывалась отцовская. Для шести с хвостиком лет – у меня рослый мальчик.
– Теперь вот идите и вместе полы мойте, – Олег включил хозяина дома и руки на груди сложил очень властно. Что-то новенькое…
– Тима, почему ты не убрал за собой? – мягко спросила. На него не нужно кричать: он разумный и честный, сам все расскажет.
Сын молчал и смотрел пронзительными темными глазами исключительно на «чужака». Для него Олег почему-то остался именно таким – чужим дядей. Сын ничего не говорил, не жаловался, не плакал особо, даже когда маленьким был. Мне даже казалось, что он с моим молоком впитал: нам с ним легко в этой жизни не будет и нужно терпеть – сжать зубы и идти вперед, падать и расшибать колени, но подниматься молча и снова вперед. Тимофей вырос удивительно терпеливым мальчиком. Это хорошо, но… Меня иногда накрывало осознание: я не смогла дать сыну детство, которое должно быть у ребенка, беззаботное и в достатке. Я старалась, очень, но по первой главной целью было просто накормить сына, даже не себя, дать ему крышу над головой и безопасность, остальное вторично.
– У него спроси, – кивнул на Олега, продолжая буравить того тяжелым взглядом. В такие моменты он напоминал мне Сафарова. Те же глаза…
– Улыбнись, – погладила по волосам. Я не хотела видеть в сыне свое разбитое сердце.
– Олег? – повернулась в ожидании объяснений.
– Хотел, чтобы ты увидела, чем Тимофей занимается! От него одна грязь!
– Я прекрасно это вижу, – поднялась решительно. – Но я не понимаю, чего ты взъелся? Это ребенок. Это мой сын. Это его дом.
– Хорошо, – Олег презрительно скривился, – я скажу: я от вас устал! Все! – и скрылся в спальне. – Живите сами! – показал собранную сумку. – Для тебя всегда сын на первом месте, а я так… Нянька бесплатная. Чао!
– Это из-за меня, мам? Ты теперь будешь плакать? – и так плотно сжал губы, сдерживаясь изо всех сил. Тима пытался быть взрослым и сильным, но он всего лишь маленький мальчик.
– Я не буду – с уверенностью произнесла. Однажды он услышал, как я рыдала. Поссорились с Олегом, и тот ушел. Плакала я не из-за его исчезновения в ночи, а потому что рыбой холодной назвал. В постели плохо старалась. Так обидно стало. Вроде женщина, говорили, что красивая, а на деле никому не нужная.
Сколько раз мне предлагали подзаработать эскортом… Вроде как на милашек сейчас спрос большой. Тем более тех, которые больше двух слов связать могли в одно предложение. Это, как оказалось, сейчас актуальный запрос. Тупенькие хищницы уже не в моде.
Любовницей быть предлагали почти везде, где работала. Мать-одиночка, молодая и красивая – мужчины считали, что я должна ноги и целовать за предложение подбросить мне деньжат на тампоны. Так, наверное, было бы легче, но я предпочла работать руками и головой.
Иногда я размышляла, с обидой, да: осталась ли во мне та чувственная молодая девушка, что так искренне любила и отдавала себя мужчине? Не знаю. Наверное, нет.
Тима тогда под дверью стоял и слышал все. Его ругань разбудила. Этих слез он не простил Олегу.
– Пойдем, поужинаем и полы помоем, – обняла сына. – Дядя Олег так решил, а раз решил, то скатертью дорога, – протянула руку, и Тима отвесил мне пятюню. – Ух, и рука у тебя! Силач!
– Я буду тренироваться и всех плохих дядек победю! – грозно заявил мой защитник.
– Нет уж! – мальчика нужно воспитывать правильно. – Невест защищай, а мама разберется.
Мы прошли через коридор, и я остановилась напротив входной двери, рассматривая висячую конструкцию, которую не заметила сразу. Бечевка, груз, ведро – очевидно, что в нем была мука, но каким образом она оказалась на голове Олега?!
– Сын, это что за народное творчество? – кивнула на ведро.
– Это засада, – ответил веско. – От врагов.
Я только рассмеялась.
– Пылесось, разведчик, а я приготовлю что-нибудь.
В воскресенье, пока сын бегал с дворовыми друзьями на площадке, я в телефоне открыла таблицу и подбивала дебет с кредитом, планировала расходы на следующий месяц с минусом дохода от салона. За последние семь лет я усвоила, что работа есть всегда, вопрос только в том, готова ли ты ее делать.
Я вздохнула, поднимая лицо к ласковому июньскому солнцу. Хотелось уже выдохнуть и найти дело, которое покроет все потребности, и не нужно будет носиться по всему городу с места на место.
– Привет, Маш, – ответила на звонок подруги.
– Сашка, тема есть! – настолько возбужденная, что, даже не поздоровавшись, начала рассказывать: – Нужна няня!
– А я причем?! – первая реакция.
– Ты не поняла: какому-то очень важному из очень обеспеченных нужна няня Для ребенка С образованием медсестры и навыками физиотерапевта.
– Маша, я же не доучилась. У меня нет диплома, и я совсем не няня, – терпеливо объясняла.
– Слушай, там такая зарплата… Я тебе скинула детали вакансии, глянь почту, а потом перезвони мне.
Я скептически фыркнула, но послушалась. О-о-о… Сумма меня лично убедила, что я немного няня, но проживание на территории работодателя мне не подходило. У меня Тима, у него садик, а еще больница.
– Нет, Маш, – вынуждена была отказаться. – Заманчиво, но кто меня с сыном возьмет?
Там же жить нужно…
– Сашка, я точно знаю, что няню ищут давно. Сходи на собеседование, поговори, может, на выходных будешь помогать с физио. Тебе это ничего не стоит, а там, глядишь, наладится все.
Она скинула мне адрес крупного медицинского центра в Москве и контакты некой Регины Клычковой.
В понедельник я подменилась сменами, освобождая утро, закинула сына в садик раньше всех в дежурную группу и поехала в столицу на поезде.
– Извините, – подошла к стойке администратора, – мне нужна Регина Клычкова.
– Вы записаны на прием? Подскажите вашу фамилию?
– Нет, я не на прием. Я на собеседование.
Девушка попросила подождать и схватилась за телефон. Минут пятнадцать я сидела в холле, затем меня проводили наверх. Как я поняла, эта Регина была заведующей и сейчас на планерке.
– Вы ко мне? – высокая эффектная рыжая женщина средних лет стремительно пронеслась мимо, распахивая дверь кабинета. Я зашла за ней, мельком осматриваясь.
– Здравствуйте, меня зовут Александра Лисицына, я пришла на собеседование на должность няни.
– Няни? – рыжая (она лично не представилась, поэтому буду называть ее так) бросила на меня короткий оценивающий взгляд. – Сколько вам лет? – почему-то поинтересовалась.
– Тридцать лет.
Взгляд показал, что возраст ее устроил, а вот то, что я на него не выглядела, – не очень.
– Няня нужна с проживанием, но вы, наверное, замужем?
– Нет, не замужем, но у меня сын, поэтому…
– Я думаю, Александра, – не дала мне даже договорить, – вы вряд ли нам подойдете, – сопроводила отказ холодной улыбкой. Я ей не понравилась. Что-то в моей внешности смутило. Или… Вероятно, муж-потаскун, который не давал прохода няням. Наверное, поэтому они у них не задерживались.
– Спасибо. До свидания, – направилась на выход. Не то чтобы сильно хотелось, но осадок от ледяного приема остался.
Дверь стремительно распахнулась, смачно ударяясь о стену: я не успела среагировать и налетела на мужчину в белом халате.
– Извините, – потерла щеку, стетоскоп царапнул, затем подняла глаза и… открыла рот от изумления.
Адам. Адам Сафаров. Адам Булатович Сафаров. Моя первая настоящая любовь. Мое самое большое разочарование. Отец моего сына. Сына, прекрасного и чуткого мальчика, которого этот мужчина совсем не достоин.
– Саша?! – не меньше моего удивлен. – Сашечка, – слишком нежно. – Олененок… – почти шепотом.
Я сглотнула, услышав его мягкое и бархатное. Ласковое прозвище, которое шептал в моменты наивысшей страсти и невероятной нежности.
– Откуда? – Адам шагнул ко мне и сжал плечи. Так, словно бы не прошло семи лет! Магия приятных воспоминаний спала: я скинула его руки и… дала дёру! Приехать сюда было большой ошибкой, а этой встречи не должно было случиться вовсе. Бежать. Бежать!
Весь рабочий день у меня все валилось из рук. Нужно быть сосредоточенной: пациентам не витамины колола, а химиотерапию смешивала, а я вся в мыслях о Сафарове. Видела его мельком, но запомнила, как на четкой фотографии. Те же темные глаза, гордый профиль и широкий разворот плеч, только в черных волосах слегка посеребрило, а между глаз тревожная морщинка отпечаталась четче, а ему ведь только тридцать семь. Что на него так повлияло? А что он подумал, увидев меня? Вспомнил точно, но ёкнуло ли что-то? Как меня оценил за прошедшие годы? Было любопытно, совсем чуть-чуть. Но, надеюсь, я этого никогда не узнаю. Пусть живет свою жизнь, а мы будем жить свою!
– Мама, – я забрала сына из сада и уже подходила к дому, – смотри, какая тачка! – ткнул пальцем в огромную черную машину. Раньше здесь таких не было.
Я прибавила шагу интуитивно. Противные мурашки похолодили спину. Предчувствие?
– Саша? – услышала знакомый баритон и ускорилась практически до бега. – Саша! – это уже властно и нетерпеливо.
– Мам, тебя зовут, – Тима пытался обернуться, но я буквально затащила его в подъезд, резко потянув дверь на себя. Сафаров. Это уже не рыбалка, а какая-то охота человеком на человека получается? Что ему нужно?! Реально хочет, чтобы я няней в его доме была?! С ума сошел в своей Америке!
Спокойней стало, только когда в квартире оказались, и то всего на минуту. Потом к нам постучали.
– Мам, не волнуйся, – сын упрямо вздернул подбородок. Ох, кого-то он мне этим напомнил! – Я устрою ловушку!
Ой не-е-ет!
Глава 3
Адам
Не верю! Неужели это Саша? Моя хрупкая нежная Саша? Мой Олененок с большими влажными глазами и облаком пшеничных волос? Сегодня эта роскошь была собрана в небрежную толстую косу, но Саша не срезала и не состригла локоны, не поддалась модным тенденциям, осталась все той же русской красавицей. Моей красавицей. Нет… Не моей, давно не моей.
– Адам! – Регина схватила меня за руку, не дала броситься за беглянкой. А я хотел догнать, просто удостовериться, что мне не почудилось. – Что происходит?
Я обернулся, не мог даже взгляд сфокусировать, мыслями в прошлое вернулся. Саша ведь уехала. Я узнавал! В Нью-Йорке задержаться пришлось, но по возвращении у знакомых из нашей больницы осторожно интересовался Лисицыной: вскользь услышал, что вернулась в Ярославль.
Тогда даже облегчение испытал: далеко, не достану. У меня жена больна и маленькая дочь на руках – нельзя было Олененка впутывать в свою семью. Да, малодушно хотелось все бросить и быть счастливым с прекрасной девушкой, но я не смог бы этого сделать. Оставить родного ребенка – никогда. Меня не так воспитывали. Дети – это наше все.
Но если узнал бы, что она рядом, в Москве… Не устоял бы, прошелся бы своими грязными сапогами по ее жизни. Семь лет прошло, а эта хрупкая девушка отзывалась где-то в глубине моего очерствевшего сердца. я врач, и у меня были потери: мое личное маленькое кладбище, и похоронены там не только чужие люди.
– Откуда она здесь? – требовательно спросил Регину.
– Кто? – она словно бы искренне не понимала. Да, ясно все. Я редко проявлял эмоции ярко, и Регина все верно считала. Встреча с Олененком меня поразила. Приревновала, видимо. Странно. Я ничего и никому больше не обещал. Дорого эти обещания обходились мне.
– Регина, эта девушка. Почему она была здесь? Пациентка? Знакомая? Кто? – сам поразился, насколько мне важно было знать. Я буквально требовал ответа, нетерпеливо постукивая носком туфли. Зачем? Так бы я знал! Надо!
– Это соискательница на должность няни, – нехотя призналась. – Вы знакомы?
– Няни? – изумленно проговорил. Саша будет жить в моем доме и заботиться о Сабине? Воздух с треском вырвался из легких.
– У меня сегодня еще три собеседования, – начала Регина, – а эта явно тебе не подходит, – сверлила желтыми глазами, ожидая ответа.
– Отменяй все, – стремительно направился к выходу. Я нашел свою идеальную няню. Да будет так. Судьба, значит.
– Адам! – услышал в спину, но не остановился. Сейчас есть два важных вопроса, которые можно если не решить окончательно, то объединить и посмотреть, что из этого получится.
Сегодня у меня не было операций, только административная работа и пара сложных случаев, которые нужно обдумать и поделиться соображениями с коллегами. Практически свободен, как тот самый Добби!
– Меня нет, – велел секретарю не беспокоить, громко захлопывая дверь в кабинет. Первым делом нужно найти Сашу, дальше уж подберу слова. Как-нибудь с горем пополам. – Салам алейкум, брат! – набрал Хана из силовых структур.
– Алейкум ассалам, Адам, чем могу? – радушно приветствовал он.
– Хан, братишка, человека нужно найти.
– Денег должен? Ноги вырвать? – я закатил глаза. Шуточки за двести по-дагестански.
– Женщину, – коротко ответил.
– Так и говори сразу: человека с грудью!
– Хан, я серьезно. Возьми яйца в руки, сожми и полегчает. Не будет бить в голову, ударит в ладошку.
Хан ржал еще минуты две, но отпустило: понял, что мне реально не до шуток.
– Записываю.
– Александра Яковлевна Лисицына, тридцать лет, родилась в Ярославле, – назвал еще несколько общеизвестных фактов.
– Через час позвоню.
К вечеру у меня были номер телефона, адрес рабочий и домашний. Саша жила в Подольске. Пришлось отменить все дела и рвануть в область до вечерних пробок. Перехвачу ее возле подъезда: пока смутно представлял, как прощения буду просить, да еще и работу предлагать. Она ведь откликнулась на вакансию, значит, ей это нужно. Вот только сомневаюсь, что Саша захочет иметь дело со мной. Годы стремительно пролетели, многое изменилось, а что с ее обидой стало? Мой Олененок видеть меня не хотела, на звонки не отвечала, на работу не выходила. Заболела – так сказали тогда в сестринской. Отрезала меня от себя так же резко, как и я, когда пришлось признаваться, что женюсь. Меня самого тогда так накрыло: только выть, кататься по полу и сыпать проклятия на свою же голову оставалось. Утром полегчало. Да, я хотел объяснить Олененку ситуацию и дать мне год! Год – это не так много! Но она выдрала меня с корнем из своей жизни. Нежная, но гордая девочка. Я мечтал, чтобы она была со мной, но восхищался, что остались на свете женщины, которые свою честь и достоинство ставили выше мужской прихоти. Саша лучше меня, и я это признавал. Я дал ей жить без своего назойливого внимания. Я искренне желал ей счастья.
Я усмехнулся, барабаня пальцами по рулю. Судьба коварна, и я снова под окнами своего Олененка, только это совсем другой дом, другой я, другая она.
Что мне сделать, чтобы Саша согласилась помочь? Она всегда нежной и доброй была, людям готова помогать, обо мне заботилась искренне. Но как эти семь лет изменили ее? Замужем, наверное. Может, и дети есть. Да, вакансия и требования не для семейных, но раз Саша пришла на собеседование…
Я выдохнул, откинулся на сиденье и сканировал местность. В мыслях то и дело всплывали образы из прошлого, а я их с интересом накладывал на «новую» Сашу. Длинные пшеничные волосы, тонкий стан, розовые губы и бездонные большие глаза. Только раньше в них отражались восторг и любовь, а сейчас – настороженность, недоверие, опасливость. Дикая лесная лань. Гордое прекрасное животное, которое встретилось с обманом. Грустно сознавать, что и я приложил руку к ее разбитым розовым очкам, а судя по стремительному побегу – Саша не простила меня. Оставалось только надеяться, что жизнь у нее сложилась счастливо.
– Саша? – удивлено шепнул, заметив тонкую фигурку с гривой светлых волос, а рядом мальчонка – худенький, но рослый. Она держала его за руку и спешила домой. – Саша! – крикнул. Куда?! Олененок так припустила с пацаненком, что мне только дверь удалось поцеловать.
Если бы я легко сдавался, то не был бы одним из лучших кардиохирургов Москвы! Что я сделал? Дождался какую-то бабку и проскользнул за ней! Хотел проскользнуть.
– Куда лезешь поперед бабки?! – воскликнула она, походной палкой перекрывая мне дорогу.
– Прошу, мадам, – сделал реверанс, включая все свое кавказское обаяние. Тише едешь, дальше будешь!
– То-то же, – воодушевилась и пошла еще медленнее. Да что такое!
На этаж я все-таки поднялся. Старый дом, жильцы тоже немолодые, запах, соответственно. Как Олененка сюда занесло?!
– Саша! – сначала тихо стучал. – Саш! – потом тарабанил. Практически отчаялся, готовый ночевать под дверью, когда та неожиданно скрипнула. Я нажал на ручку и толкнул ее. Дальше какая-то проволока скользнула по ноге, натянулась, странный треск, белая пыль, удар и тишина…
– Он живой вообще? – услышал детский голос, любопытный, но явно не скорбящий о моей возможной кончине.
– Живой, – это Олененок. – Тима, что было в том ведре? – с негодованием.
– Ну так, по мелочи… Болты, бутылка с водой, конструктор железный, ну и мука.
– Какая шишка… – Саша как всегда сочувствовала, даже мне. Ко лбу приложили что-то холодное, и я открыл глаза. Губы Олененка были в паре сантиметров от моих. такие же яркие, сочные, с оттенком порочной невинности. Именно так я Сашу воспринимал: вечно непорочная блудница. Это не про образ жизни и не оскорбление, это энергия женщины: мягкая и материнская, но с такой мощной страстностью, что дыхание перехватывало и мысли опускались ниже пояса. Смертельное для мужика комбо.
– Что это за мальчик? – спросил, переводя взгляд на пацаненка. Светленький, с темными глазами и упрямо поджатыми материнскими губами. Лет шесть, вероятно, на год старше моей Сабины. Да. Да… Так, стоять! Это что получается? Если это не младший брат, то… Мой пацан? У меня по математике, химии и физике пятерки с плюсом, мать вашу! Я считать умел! – Саша? – ее молчание мне не нравилось.
– Тима, – она взглянула на мальчика, – принеси стакан воды гостю.
Тот самый Тима посмотрел на меня категорически враждебно:
– Маму тронешь, получишь, – пригрозил маленьким кулаком и исчез из комнаты.
Саша отошла от меня, грозно руки на груди сложила, смотрела дикой валькирией. Я попытался ответить уверенным взглядом, но мне на глаза шмякнулась влажная салфетка. Я коснулся лица и посмотрел на руку. У меня тесто на роже замесили?!
– Что тебе нужно, Сафаров? – поинтересовалась враждебно.
– Чтобы ты ответила на вопрос: кто этот мальчик?
Я ястребом наблюдал за ней, нервы ее на прочность проверял: дрогнет, смутится, выдаст ли тайну, и есть ли она вообще, тайна эта?
– Мой сын, – гордо и с такой всепоглощающей нежностью, а я, наоборот, с обманчивой мягкостью:
– Сколько ему?
Если Олененок скрыла беременность, обманула меня – порву! Потом соберу и снова порву! И только потом обниму и никогда не отпущу! Мы любили друг друга когда-то, но если Аллах скрепил наше чувство кровью, значит, эта женщина принадлежит мне, а я ей. Это данность. Истина. Пара на уровне, что выше грехов. Я не был счастлив. Саша тоже не выглядела довольной жизнью. Судьба, не правда ли?
– Шесть.
Я поднялся и пошел на нее, буквально задевая головой висячую люстру. Дыхание сбилось, а в душе то вой, то стон. Почему же она молчала! Как могла скрыть такое?!
– Он же мой, да? – сжал хрупкие плечи, в глаза бездонные заглянул, на губы розовые жадно накинуться хотел. Семь лет. Семь! А мне по-прежнему голову сносит: я надышаться свежестью луговой травы и ромашек не мог. Той самой, что от нее, Олененка, волнами чарующей нежности исходила. – Мой?
– Нет, – холодно, бесстрастно, с улыбкой женщины, которой Саша никогда не была. Бездушной и жестокой.
– Ты обманываешь меня, Олененок, – я ей не верил.
– Отчего же? – пожала плечами, сбрасывая мои ладони, отстраняясь равнодушно. – Не один ты играл в свою игру. Я тебя не любила, Сафаров, – вздернула подбородок. – Замуж хотела, прописку московскую хотела, денег хотела. Не вышло, – развела руками и усмехнулась.
– Ты лжешь, женщина! – во мне поднялась южная кровь отца, которую старался держать в узде. – Врешь, Саша? – клацнул за руку и к себе подтащил, не задумываясь, что делаю больно.
– Помнишь, в Ярославль летала? Да, там и встретила первую любовь! Потом живот свой пристроить к тебе пыталась!
– Не верю! – не могла она быть такой тварью! Это же Олененок!
– Да, Адам! Да! Вот такая я тварь! – словно мысли мои прочитала. Или я вслух рассуждал.
Сложно поверить, что я, получалось, совсем не знал ее. Ведь если это ложь, то она бессмысленна! Зачем Саше врать? Наоборот, могла бы алименты потребовать, квартиру нормальную, сына признать, а она… Значит, понимала, что тест сделал бы (мальчик совсем не похож на меня), и дельце не выгорело бы. А гнев мой был бы разрушителен. Он и сейчас меня изнутри выжигал. Я же любил ее! Верил. И надеялся. Сегодня целый день надеялся…
– Ах ты су… Черт! – воскликнул, когда меня окатили холодной водой. Обернулся и встретился с пронзительным и упертым взглядом, очень воинственным и серьезным для детского лица.
– Маму не трогай… – мальчик держал в руке швабру. Этот шестилетний ребенок готов драться за эту… неверную особу. Получалось, мать из нее неплохая вышла, в отличие от возлюбленной, неверной и подлой.
– Я не трогаю, – отпустил Сашу и отошел, проводя руками по лицу. Потом, все потом. Спина мокрая прямо до пятой точки, ну точно обоссался!
– Уходи, Адам, – ее голос был странно обессиленным. Неужели тоже ждала нашего разговора? Выплеснуть обиду хотела? Жестокий способ выбрала и действенный. Я подло тогда поступил, но я любил ее.
– Я по делу пришел, – собрался и деловито ответил. – Мне нужна няня для дочери.
– Нет! – воскликнула Саша слишком поспешно. – Подыщите с супругой кого-нибудь другого.
– Мадина умерла, – сухо отозвался, беря эмоции под контроль, прощаясь с образом нежного Олененка, который сам себе нарисовал. Никогда она не была той, кем я ее считал, но… Мне нужна помощь с Сабиной, а у Александры Лисицыной были все подходящие компетенции.
– Прости, – отвела взгляд. – Соболезную.
– Мам, – Тима так и стоял со шваброй, но, видимо, устал и опустил руку, – мне его выгонять или как?
Она рассмеялась так по-доброму и погладила его по щеке с легким налетом веснушек, как у нее самой.
– Неси тряпку, убирать будем.
Мальчик послушно кивнул, но на меня смотрел с подозрением.
– Ну и шишка у вас, – заметил, проходя мимо, и показал жестом, что наблюдает за мной.
Саша пригладила растрепавшиеся волосы и ровно взглянула на меня:
– Ты же понимаешь, что я не могу работать на тебя?
– Почему?
Саша всплеснула руками, снова раздражаясь, но выдала только:
– После всего?!
Я присел на диван своей мокрой задницей и попросил ее сделать то же самое. Поговорим, как взрослые, деловые люди. Ну и что, что я мокрый, с белыми разводами на пиджаке и мучными подтеками на морде.
– Моей дочери нужна помощь, Саша. Что бы между нами ни произошло, она важнее моих чувств. После смерти матери Сабина перестала разговаривать, а еще ей нужно разрабатывать ножку. Она сломала ее в три года и до сих пор хромает, есть проблемы с чувствительностью пальцев… К ней приезжает врач, но наблюдать ее нужно постоянно.
