Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 5
Саша
Вечером я срочно-обморочно забирала сына из сада. Он был последним. Самого Тиму это не волновало: знал, что работаю, но когда он сидел с таким лицом, значит, ему высказали, какая у него мать безответственная.
– Александра, впредь забирайте Тимофея с пяти до шести, мы тоже домой хотим, – заявили с порога.
Ко мне всегда относились с легкой прохладцей, ведь в основном Тиму забирал очень хороший вроде как отчим Олег. Никто не собирался разбираться, а чем я, собственно, в это время занималась. Вероятно, думали, что на диване лежала.
– А мы не придем больше! – выпалила в сердцах. Я сегодня весь день на нервах!
У меня состоялся деликатный и сложный разговор с заведующей отделением: главный врач больницы отдал ей распоряжение найти мне замену на месяц. Я написала заявление на отпуск, даже отпускные успели перечислить этим же днем. Через месяц я либо возвращаюсь, либо пишу по собственному желанию и получаю полный расчет. Самое интересное, мне намекнули, что ждут меня: Крестовская не прямым текстом, но пообещала повысить меня до старшей в отделении. Не буду принижать себя: я хорошо работала, а пациенты искренне благодарили за заботу. Я понимала нашу заведующую: зарплаты у бюджетников меньше, чем в частных клиниках, а про бьюти-сферу можно и не говорить! Медсестры постоянно увольнялись, а новенькие только из колледжа, совсем без опыта: не то что с порт-системой работать не умеют, вену не всегда находят с пятого раза, а вены у онкобольных – отдельная печаль. Получалось так, что никто не давал относительно меня команду «уволить», наоборот даже: я могла вернуться с повышением или не возвращаться, а перейти в частную клинику – там тоже нужны люди с руками из правильного места. Главный вопрос в другом: Сафаров меня отпустит через месяц в любом случае или если мы с его дочерью не сойдемся?
– Как?! – изумилась воспитатель. По-хорошему нужно написать заявление и просить сохранить за нами место. Мы с Тимошей можем вернуться в любой момент, и год в садике нам нужен, не с кем мне сына оставить. Поэтому гордо хлопнуть дверью – это не про нас.
– Тима, пойдем, – взяла его за руку. – Нам вещи собирать. – Таисия Юрьевна, я позвоню директору, объясню ситуацию. Мы временно переезжаем, пока не будем ходить в группу. Летом точно, – может, мы и не придем больше, но лучше не сжигать мосты.
Получалось, вроде как я ничего особо не теряла, если не брать в расчет мое душевное равновесие. Сафаров обещал закрыть мою ипотеку, а это хорошее подспорье: как минимум я могла спокойно работать и не бежать за вечно уезжающим поездом. Считала ли я себя продажной после этого? Да мне плевать! Сытый голодного осуждать не должен. Я старалась для себя и сына, да и помощь ребенку не считала чем-то недостойным: если получится помочь, помогу.
Если рассуждать трезво – предложение Адама вполне соблазнительное, а если бы его делал любой другой человек – фантастическое! Нам просто нужно вынести за скобки общее прошлое. Согласилась я на эту работу под давлением: Адам сам по себе ходячий кофеин и алкоголь, плюс таблеточка, которую лучше не принимать. Он из тех, кому легче дать, чем объяснить, почему не хочешь. Все равно добьется своего. С такими нужно быть хитрее: заключить ИХ сделку, но на СВОИХ условиях. Семь лет назад я была слишком молода и влюблена, чтобы понять это. Теперь мы будем коммуницировать по моим правилам и регулировать договором найма. Если он меня не устроит, я его просто не подпишу. В остальном буду делать свою работу, а Сафаров платить за нее – все честно.
– Мам, а что случилось? – поинтересовался сын, когда оказались на пропитанной летним теплом улице.
– Мы поможем этой девочке, – посмотрела на него. – Завтра переезжаем.
– И в садик не пойдем?! – радостно спросил Тима. Увы, но там ему стало скучно. Он рос, ментально опережая сверстников. Даже психолог при учреждении советовала его отдавать в первый класс в шесть с небольшим: он дозрел до школы. Только я не готова забирать у него какое-никаксе, но детство.
– Не пойдем, – подтвердила я.
– Класс! – обрадовался сын, а потом задумался: – Надеюсь, у этого дяди есть дома ведра и мука?
Я закатила глаза и всю дорогу к дому проводила беседу: что можно, а что нельзя. Почти все нельзя!
Вещи мы собрали достаточно быстро, затем я отфотографировала квартиру: пока выставлять в аренду не буду. но как вариант можно рассмотреть. Все зависит от того, сможем ли мы все ужиться в доме у Сафарова. Он достаточно положительно отнесся к моему сыну (что странно, ведь я овца и коза!), но Адам пока не знал, что его гнездышко могло стать полем для испытаний. Минным полем. Может, сам рассчитает меня через неделю.
Утром в нашу дверь позвонили: Сафаров не обманул и не передумал – машина стояла под подъездом, а водитель легко подхватил два чемодана. Нас ждала Москва.
Ночью спала плохо, поэтому вздремнула по дороге: открыла глаза, когда перед нами уже распахивались кованые ажурные ворота. Было любопытно увидеть дом Адама, его быт, его дочь. Мне было жалко девочку: я сама потеряла маму, правда, не в столь нежном возрасте, но все же. Тогда и папа позабыл про меня, быстро устроив личную жизнь. Адама можно уважать хотя бы за то, что не скинул ребенка на своих родителей, а пытался помочь малышке адаптироваться и вырасти максимально здоровой. Нужно обязательно узнать, что вызвало остановку речи. Сафаров опустил этот момент.
– Здравствуйте, – на пороге нас встречала упитанная приятная женщина возраста за шестьдесят, – как доехали? Голодные? – осмотрела нас и покачала головой. – Какие худые!
– Здравствуйте, – я улыбнулась, – меня зовут Александра, а это мой сын Тимофей. Я новая няня для Сабины.
– Роза Эммануиловна, тетка Адамчика, – представилась женщина, – за домом слежу, готовлю, – она машинально вытерла руки о передник.
– Здравствуйте, – Тим немного забыл о манерах, пришлось подтолкнуть, чтобы сильно не глазел. Дом большой, из гладкого белого камня, с элегантными эркерами и пушистой виноградной лозой, обвивавшей крышу и левую часть особняка. – Здесь круто! – воскликнул совсем простецки.
Роза Эммануиловна пригласила нас пройти внутрь: расположиться, отдохнуть, познакомиться. Адама дома не было: как я поняла, его вызвали на работу.
– У него новое назначение, – Роза Эммануиловна гостеприимно рассказывала про хозяина и показывала дом, – главным врачом теперь будет.
Начальник Чукотки теперь. Ясно-понятно.
– Здесь у нас кабинет Адама, – кивнула на тяжелую деревянную дверь Роза Эммануиловна.
– А где Сабина? – поинтересовалась, когда наши вещи отнесли наверх в отведенные для гостей спальни. Нам нужно познакомиться для начала: может, я ей не понравлюсь, и чемодан разбирать не придется.
Мы остановились у светлой двери – детская. Я поняла это по обилию рисунков, очень детальных и точных.
– Саби, дорогая, – Роза Эммануиловна осторожно вошла в комнату и поманила нас за собой, – к тебе гости, – и шепотом: – Она все понимает, но не говорит.
Я услышала ее, но во все глаза рассматривала девочку лет пяти, сидевшую на кровати: она подогнула ножки под себя и держала в руках альбом, а рядом целый веер цветных карандашей. Худенькая, изящная, очень красивая. С темными тугими кудрями, светлой, почти белой кожей и большими миндалевидными глазами. Она похожа на отца. Она единокровная сестра моего сына. У меня непроизвольно защипало глаза. Никогда не думала, что судьба вот так нас сведет: всех вместе, еще и при таких обстоятельствах.
– Привет, – улыбнулась девочке. – Я Саша, твоя новая няня, а это, – жестом попросила сына подойти, – Тима, мой сын. Он тоже будет тут жить. Надеюсь, вы подружитесь.
– Я Тим, – подошел к Сабине, которая с любопытством разглядывала его и меня. Он у меня дружелюбный и запросто заводил друзей, – дай лапу, – и протянул ей руку. Она не сразу поняла, что нужно «дать пять». Тимофей терпеливо показывал порядок действий, Сабина повторяла.
Допустим, девочка не смотрела треклятый тик-ток, но мультфильмы? Я подняла глаза и поискала телевизор в комнате – нет. В обычной ситуации я к чертям сама выбросила бы черный ящик, но в случае с этим ребенком и в отсутствие социализации – полезно смотреть детские программы. Но она явно любила читать: шкаф у окна забит книгами. Да, это хорошая привычка, но пятюню в книгах не отвешивают.
– Ты правда не разговариваешь? – услышала сына.
– Тима! – одернула его. Разве так можно?!
– Ну а как я узнаю! – с чисто детской непосредственностью возмутился Тимофей.
– Давайте устроим второй завтрак, – вмешалась Роза Эммануиловна. – Я приготовлю вкусненького, а вы осмотритесь, – обратилась ко мне, – вещи разберете.
– Дети, – я решительно поднялась, – давайте пойдем в наши комнаты. Сабина, покажешь? – попросила дочь Сафарова и протянула руку. Я медработник, не няня, и не знала точно, как нужно с детьми – свой не в счет! Девочка особенная, можно ли с ней по-простому?
Сабина настороженно приняла ладонь и, взяв альбом с набором карандашей, вышла с нами из комнаты. Я обратила внимание, что малышка немного хромает, но это больше от искривления стопы, в простонародье «косолапость». Сразу мысленно начала набрасывать план реабилитации. Уверена, к ней приходит отличный физиотерапевт, но здесь еще нужно поговаривать проблему, чтобы девочка начинала следить за походкой, когда ножку разработаем. Это критически важно – самоконтроль.
– Почему бассейн пустой и накрыт этой штукой? – поинтересовался Тима огорченно. Плавать он обожал. Сейчас лето и на улице жара. Я бы и сама не прочь освежиться, хотя купальник не брала. Я же няня, а не гостья. Вроде как наемный персонал, а для снобов вообще прислуга.
Сын потянул брезент, открывая пустоту и запустение. Им явно давно не пользовались…
– Жаль… – вздохнул Тима, а Сабина неожиданно закрыла лицо руками и заплакала. Очень громко, горько, натужно. Без слов и попыток объяснить, но со всхлипами, разрывающими сердце.
– Сабина… – я присела на ее уровень и просто крепко обняла. Тима смотрел на нас непонимающе, но от бассейна отошел. Я тоже не могла объяснить произошедшее: просто чувствовала, что так нужно. Дочка Сафарова обвила мою шею худенькими ручками, так мы и сидели, пока плач не стал затихать, превращаясь в икоту.
– Саби! – услышала голос Адама. Через минуту он оказался на заднем дворе. Я качала на руках его малышку и смотрела на него. Он волновался за дочь, любил ее и искренне переживал. На мгновение сердце укусил червячок ревности: а моему сыну не досталось и толики его заботы… Но я быстро подавила это гадкое чувство. Сафаров не знал о сыне, а его дочь совсем не виновата, что Адам выбрал ее мать.
Сабина разжала объятия, ая вытерла со щек крупные слезы.
– Расскажи мне? – попросила тихо, сама не зная, о чем. Что-то ведь расстроило малышку. Сабина достала карандаши и начала рисовать, затем протянула лист мне: цветочек и улыбка. Я посчитала это хорошим знаком.
– Спасибо, – Адам прошептал одними губами. Хоть в чем-то мы были заодно. Нужно обсудить с ним ситуацию: я обязана знать, что напугало девочку.
В восемь вечера после купания я шла к Сабине, чтобы сделать массаж. Сафаров поймал меня на лестнице.
– Я буду присутствовать, – объявил бескомпромиссно.
– Нет, – отрезала категорично.
– Саша…
– Адам.
Сафаров шагнул ко мне и навис темной тучей: брови сдвинул, губы поджал, взгляд строгий. А где спасибо, что сегодня справилась с истерикой Сабины? Правильно, зачем себя утруждать. Хватит и зарплаты.
– У тебя десять секунд объяснить, почему мне нельзя присутствовать, – строго заявил.
– Мне необходимо убедиться В твоих навыках.
Я толкнула Сафарова в грудь, чтобы не напирал и не давил энергетикой. Мне нужно пространство для маневра! На всякий случай!
– Моя нога разгоняется и бьет по яйцам за пять секунд, так что не напирайте, Адам Булатович! – пригрозила, когда сдвинуть эту суровую гору не получилось. Мы еще не подписали договор, поэтому можно стукнуть его, и не только по голове.
– Я слушаю, – высокомерно упер руки в бока. В домашней одежде и с влажными после душа черными волосами – он напоминал мне того тридцатилетнего мужчину, с которым мы сидели в одном кресле и обнимались под интересный фильм: мы его не смотрели, слишком поглощенные друг другом. Адам внешне практически не изменился, только серебристая вязь клубилась в густых волосах, а во взгляде – тяжесть только ему ведомых потерь.
– Мне нужно установить контакт с Сабиной. Она должна научиться доверять мне. Надзиратель не располагает к доверию, Сафаров.
– Я должен…
– Если ты во мне сомневаешься, утром мы с Тимом уедем, – и я не шутила. Мне надсмотрщик не нужен. Либо мы работаем комфортно, либо не работаем. Адам молчал, но наши взгляды сходились, сцеплялись, танцевали, словно удары хлыста. – Нам сложно рядом… – тряхнула волосами и развернулась в противоположную сторону. Приезжать сюда изначально было плохой идеей.
– Олененок, – удержал меня за локоть.
– Не смей! – зашипела. – Не называй меня так! Никто не должен знать, что мы… – а кем, собственно, мы были? – Что мы были знакомы раньше, – прекрасная обтекаемая форма.
– Иди, я верю тебе. В десять жду во дворе, там беседка, нужно обсудить детали и подписать документы.
У меня в руках были разогревающая мазь, чистое полотенце и телефон. Возможно, включу успокаивающую мелодию, если Сабина захочет. Надеюсь, она уснет на массаже: иногда он очень чувствительный, поэтому я старалась максимально расслаблять пациента, а потом надавливать на болезненные точки.
– Саби, включить музыку или, может, сказку рассказать? – предложила я. Девочка задумалась. – Коснись моей руки, когда решишь. Она кивнула. Да, нам нужно учиться общаться. – Музыка? Сказка? – на последнем Сабина коснулась моей ладони.
Я вспомнила мультик про деда Мороза и лето. Почему-то она показалась актуальной и доброй. Разогрела в руках мазь и приступила к процедуре. Когда закончила, Сабина уже спала.
– Все будет хорошо, малышка, – погладила по темным кудряшкам. Мне хотелось, чтобы у этой девочки все было хорошо. Пусть ее голосок звенит колокольчиком в этом доме.
Было около десяти, когда я, поцеловав сына, отправилась разыскивать беседку. Я еще не до конца изучила дом.
Во дворе было очень тепло, стрекотали сверчки и сладко пахло ночными цветами. Не слышно машин, свет на территории приглушен, воздух приятный, без пыли и смога дорог.
– Ты хотел что-то обсудить? – нашла Сафарова и большую беседку. Она пряталась в зарослях раскидистой ивы. Летняя ресторанная резиденция. Адам на каком-то хитром барбекю, встроенном прямо в стол, готовил стейки, рядом бутылка чего-то французского, на стойке овощи, хлеб, нарезки. Еще были документы.
– Я закрыл твою ипотеку, – кивнул на бумаги, лежавшие недалеко от моей руки. – Позвони завтра в банк и получишь подтверждение.
– Спасибо, – я взяла бумаги, – это большие деньги… – только сейчас осознала это.
– По меркам Москвы – нет, – спокойно парировал, щипцами переворачивая мясо.
Сафаров явно успокоился и не собирался снова прессовать меня. Интересно, а два крупных куска говядины он реально сам съест?
– Одиннадцатый час, – ткнула пальцем в мясо, – нужно следить за холестерином.
– Я слежу, поэтому для меня салатик, – указал на овощи в большой глубокой тарелке. – Контракт прочитай и подпиши, – протянул мне другой документ.
Все очень стандартно. Почти. Я дошла до раздела «особые условия»:
Работодатель и работник обязуются общаться уважительно, блюсти честь и достоинство, не допускать сексуализированного насилия, домогательств и любых других действий сексуального характера.
Оскорбления, неподобающее общение, поведение, наносящее вред одного человека другому служат поводом для расторжения договора. Грубое нарушение личного пространства, психологическое давление, травля, запугивание, дискриминация также ведут к расторжению трудового договора.
Я подняла на Сафарова озадаченный взгляд;
– Это трудовой договор или пакт Молотова-Риббентропа?
– Договор о ненападении. Чтобы нам обоим было спокойнее.
– Ты боишься, что я тебя сковородкой огрею?
– Боюсь, что рука коварной женщины дрогнет над моим кофе и лишит меня потенции.
– Меня твои дела ниже пояса не интересуют, – взяла в руки ручку.
– Слабительное тоже так себе удовольствие, – Адам убрал мясо с огня, профессионально упаковывать его в фольгу.
– Я реально с этим в суд могу пойти?
Адам кивнул.
– А если мы не сойдемся с твоей дочерью, то отпустишь меня?
Сафаров закатил глаза и потянулся через стол ко мне: нашел в договоре раздел форсмажор. Я прочитала: получалось, что я могла уйти через месяц, если Сабина меня не примет и попытки сблизиться приведут к ухудшению ее состояния. А по собственному я могла уйти, если работодатель нарушит договор и особые условия.
– Подписываем? – выжидательно наблюдал, как я кусала губы. Я кивнула. Адам поставил размашистую подпись, затем я свою. Надеюсь, я сейчас не продала дьяволу свою душу.
– Как Сабина? – тон деловой, взгляд ясный, руки при себе.
– Уснула, – мягко ответила. – Она очень терпеливая. Болевые моменты были, но Сабина стойко переносила, – не знаю, может, завтра она объяснит отцу, что я изверг, но сегодня сладко заснула. – Адам Булатович, – я решила придерживаться нейтрального общения, – мне нужно знать, как произошла блокировка речи.
Сафаров поднял на меня глаза, и столько в них было боли, настоящей, живой, бьющей через край, но не проливающейся слезами. А еще злость. Интересно, на кого?
– Это не праздное любопытство, – вложила всю искренность в каждое слово. – Мне нужно знать, чтобы попробовать помочь. Еще эта реакция на бассейн… – задумчиво перебирала свои волосы, привычка.
– Сабина видела, как ее мать утонула в бассейне, – ровно произнес.
– Утонула?! – шокировано переспросила. Какой ужас. Теперь понятно, почему бассейн вызвал такую реакцию. Бедный ребенок…
– Это было ее решением, – со сталью в голосе пояснил. Я нервно сглотнула. Сначала не могла переварить услышанное, потом осознать: почему бедная женщина это сделала? Что мать чудной девочки и жену красивого мужчины (пусть вероломного, но Адам ведь выбрал ее!) сподвигло пойти на отчаянный шаг? Сафаров изменил ей? Плохо относился? Бил? Способен ли он на это? Раньше сказала бы, что нет. Сейчас не знаю даже. Я ведь не была замужем за этим мужчиной; каков он как муж?
– А… – мялась, подбирая слова: – Ваша супруга, она здесь, в этом доме?
– Конечно, нет, – сухо ответил и поджал губы. – Не такое я чудовище. Пришлось срочно переезжать в другой район. Бассейн вообще… Я хотел сравнять его с землей, но психолог рекомендовала постепенно приучать дочь к позитивным воспоминаниям, чтобы страх не укрепился и не стал фобией на всю жизнь. Но пока рано. Саби очень плохо реагирует. Год прошел… – Адам задумался.
– Со смерти? – тихо поинтересовалась, бояться спугнуть его откровенность. Я хотела узнать.
– Нет, Мадина умерла два года назад. Просто… В том году набрал воду, запустил всяких детских приколюх, детей позвали. Хотел сформировать позитивные воспоминания. Не вышло, – жестко закончил. Но не я была причиной, исключительно его воспоминания. И, возможно, вина.
– Мне жаль. Правда, – искренне произнесла. Все-таки я добрая, и Сафаров это знал.
– Гости, – Адам провел по лицу и снова стал недосягаемым хирургом, холодным, строгим и не ведущим откровенных бесед с чужими людьми.
Я обернулась. Все, мне пора. Не буду мешать вечеринке.
– Здорово, братуха! – узнала голос Рустама. Они двоюродные братья и коллеги.
Надеюсь, он не помнил меня. Ни к чему слухи. – А кто тут у нас такой красивый? – этому тоже нравились блондинки, а у меня волосы длинные, закрывавшие спину до самой талии.
– Я, – повернулась во всей красе. Не убегать же.
– Саша?!
Глава 6
Адам
Что со мной? Почему я глаз не мог от нее оторвать? Старался вести себя холодно и по-деловому, как работодатель с подчиненной, без всякого харассмента. Я ведь не прогадал, доверился интуиции, твердившей: Саша способна помочь. Так и вышло! Сабина хорошо отреагировала, пошла на контакт, доверилась, позволила себя успокоить. Я в ответ составил треклятый контракт: себя обезопасить от глупых поступков и эмоциональных срывов, а ее – от последствий моих действий. Что бы ни было в прошлом, сейчас наши отношения совсем иные, исключительно рабочие. Только я не мог не прожигать Сашу взглядом, а она научилась совсем не обращать на меня внимания.
Вот она стояла передо мной, улыбалась (не мне, естественно), волос невзначай касалась, перебрасывая густую светлую копну с одного плеча на другое. Даже рождение ребенка не изменило хрупкой фигуры, стройной и изящной, без крутых холмов, но с плавными переходами от макушки до изящных щиколоток. И этот мачо-дрочо Рустам плясал возле нее лезгинку. Самец собаки, мать его!
Двоюродного братишку я любил, но его натуру членистоногую – не очень, особенно в отношении моей женщ… моей няни! У нас с Рустамом негласное правило: мы не отбиваем друг у друга женщин, не делимся ими и не спим с бывшими братского сердца. Поэтому меня жутко бесило, что Руст на Олененка смотрел, как на десерт, которым планировал насладиться после основного блюда! Да, он запал на нее раньше. Точнее, сказал об этом позже, когда я уже смотрел на Сашу Лисицыну, медсестру моего отделения (ее только-только перевели) как на девушку, которая меня привлекала физически. Саша в моем вкусе, обожаю светленьких, тонких и звонких.
Моей целью не было максимально быстро загнать девочку в свою постель, в отличие от моего брата. Женским вниманием мы оба разбалованы, но он моложе и гуляка тот еще. Мать с отцом все женить его хотели да о внуках мечтали, а он из каждой ловушки козликом прытким выпрыгивал и дальше по девам скакал. Сашу ждала бы та же участь, если бы сдалась на милость дагестанского Казановы. Я оказался не сильно лучше: изначально планировал легкий страстный роман с мирным расходом, а вышло иначе. Все сложно и больно.
Сашу перевели в кардиологию, и мы начали общаться. По-настоящему, а не принеси-подай. Есть у нас, врачей, грех высокомерия в отношении младшего персонала. Я говорил с Сашей как с равной, всегда называл по имени: имя человека – это сила. Любому приятно, когда знают, как тебя зовут, и относятся с уважением. У Саши были живой ум, прекрасные руки и море сострадания. Мне нравилось, как она меня слушала и смотрела с восторгом: не как на привлекательного мужчину или выгодную партию, а как на врача с большой буквы. Даже продолжить учебу решила, вдохновленная мной. Конечно, ее потянуло и физически. Меня-то потянуло сразу. Сначала это был просто секс, приятный, страстный, разный, а потом я почувствовал, что не хочу уходить сразу после кульминации. Понимал, что привязываюсь к ней, но не смог отказаться от этого чувства и от этой девушки. Тогда мы переместились ко мне. Мне так комфортней было, но Саша не переехала полностью: это дало бы ей пустую надежду, а мне… Расставание стало бы практически невозможным.
– Я пойду, – Олененок мягко отбивалась от настойчивого внимания Рустама.
– Саша, оставайтесь. Нам есть что отметить, – взглянул многозначительно. Успехи Сабины и мое назначение.
Ох, как вчера она взбесила меня: хотелось схватить, перебросить через колено и отшлепать дерзкую изменницу! Да, именно так! Саша в наших отношениях была неверной и вероломной, а она, если верить ее же собственным словам, чхать на меня как на мужчину хотела. Другое ее интересовало. Я любил ее. Аллах свидетель, как я ее любил. Да, пришлось расстаться: отец не оставил выбора своей откровенностью. Я не смог сделать этого красиво, со всеми чувствами, что у меня были. Я семь лет жил в ощущении, что предал ласковую любимую девочку Сашу, а она, как оказалось, вовсе не любила меня. Впору ненавидеть ее, но… Вчера за малым не зажал у стены, желая зацеловать розовые манящие губы. Сейчас думал о том же… Я какой-то одержимый то ли дурак, то ли ишак.
– Саш, правда, не уходи, – Саша не решалась остаться, обмениваясь короткими взглядами с Клычковой.
Сегодня меня официально назначили главным врачом медицинского центра. Приказ подписан, должность, как и вся ответственность, теперь де-юре мои. Я начальство, поэтому проставляться в ординаторской не по чину, а снимать ресторан – совсем не по настроению. Пригласил самых близких к себе, тем более погода располагала.
– Девочки любят, когда их уговаривают, – Регина вроде улыбалась, но всем видом показывая, что желает быть королевой вечера: одна среди мужчин.
– Саша, познакомьтесь, – из присутствующих только Рустам знал о наших былых отношениях, – Борис – наш анестезиолог, Регина – заведующая хирургии, Рустама вы знаете.
– Я все так же гинеколог, – обаятельно улыбнулся, останавливаясь совсем рядом с ней.
– Мне не нужно, я недавно посещала, – ответила Саша, отбривая пошлый намек и устраиваясь в одном из плетенных кресел. Это Рустам умел: любитель халатик задрать да за ширмой зажать. Жениться бы ему, а не на Олененка хищным прищуром сверкать. Теперь я согласен с его родителями!
– Александра, новая няня моей дочери, – представил ее, переворачивая сочный вагю. Регина устроилась рядом и по-хозяйски коснулась рукой моего бедра. Мы не афишировали, что любовники, но здесь все друзья, все в курсе. Кроме Саши. Только сбрасывать стресс между сложными операциями не равно отношения, которые можно демонстрировать за пределами больницы и тем более в моем доме. Я убрал руку Регины. И да, мне не хотелось, чтобы Олененок решила, будто я в отношениях. Просто не хочу! Тем более это не так.
– Приятно познакомиться, – Саша дежурно улыбнулась. – Мне на самом деле пора. Дети могут проснуться, – посмотрела на меня.
– Дети?! – воскликнул Рустам. – Их здесь больше одного?
– Это мы с тобой посчитали, – бросил недружелюбно.
– Ну что же вы, – Регина взяла бокал, предложенный Бориком, Саша отказалась от предложенного красного полусухого, – приготовьте нам салатик, накройте на стол.
Да мля! Это что еще за выверты? В моем доме и с моей няней!
– Регина, – одно слово и тяжелый взгляд. Это что еще за эксплуатация? Саша не прислуга, а этот выпад совсем не в тему. – Посидите с нами, – добавила Клычкова, правильно считав мой красноречивый посыл.
Олененок стрельнула глазами в ладонь Регины, которая погладила мои пальцы, и пожала плечами:
– Почему нет. Раз женщин за столом больше нет… – ослепительно улыбнулась и пошла к стойке с продуктами. Какой выразительный обмен любезностями! Милые дамы явно не понравились друг другу.
– Я помогу, – Рустам тут же ручным козликом поскакал за Сашей. Олененок и козел – прекрасная пара! Это, блин, против природы. Ей олень нужен, благородный и с золотым копытцем. Но без рогов! Это обязательно!
Я пожарил несколько хороших стейков вагю и понес мясо к стойке: нарезать и приправить. Можно было шашлычка, но мариновать не было времени, а готовить барашка без маринада – плохая затея.
– Помой зелень, – Саша отдала траву Рустаму, а тот только и ждал, когда она команду даст. Тактика услужливости, флирта и юмора – я скрежетал зубами, потому что Саша тихо смеялась его тупым шуткам. Они точно тупые, я их наслушался с юности! И с возрастом они становились только хуже!
Я упаковал мясо в фольгу, немного дойти, но поглядывал, как Олененок ловко нарезала овощи, одновременно красиво оформляя сырную тарелку: туда и черри, и оливки, крекеры, которые мне в довесок достались, мед обязательно. Как я любил… Раньше она так для меня готовила: вкусно и красиво. Для меня важна эстетика, и прекрасный Олененок дарила ее.
Она сама – ходячий эстетический оргазм. Вон и Борик, смотрю, взгляды заинтересованные бросал. Регина – все, больше не звезда вечеринки. Что же, бывает.
– Свою личную жизнь, – я подошел к Саше близко и шепнул в волосы, втягивая аромат ромашкового поля, – устраивай за пределами этого дома и не с моим братом, поняла? – нормальное такое требование! В моем доме эта девочка будет целомудренной. Ну только если… Эх, договор. Хотя если по согласию сторон и дополнительное соглашение состряпать недолго.
– Конечно, – легко согласилась. – Зачем в доме? Я вот думала гинеколога сменить… – и повернулась ко мне. – У Рустама пальцы длинные, думаю, он знает, что делать на осмотре.
– Саша… – схватил за локоть, не сдержался. – Не смей.
– А то что? – прошипела в лицо. – Уволишь меня? А разве в трудовом договоре прописан пункт о моей личной жизни? – и взгляд перевела на мои пальцы, сжимавшие руку. Я отпустил, не хотел, чтобы наш обмен любезностями привлек внимание, но и сдержать ревностную злость не мог. И уволить Олененка тоже не мог! Все, мое спокойствие закончилось, это нужно просто признать. Буду пасти ее как козочку, от волков спасать.
– Адам, – кнам подошла Регина, – тебе помочь?
– Да, отнеси вагю, – вручил большую разделочную доску с мясом и большой нож.
Решила тоже женщиной побыть? Что-то новое. – Рустам, – крикнул брата, – поможешь мне хаммам прогреть?
– Тут на улице почти сауна! – рассмеялся он. – Зачем дополнительная парилка?
– Надо, – жестко зафиксировал предплечье и направил в известном направлении. В сторону банной постройки, естественно, хотя хотелось подальше, примерно в сторону самых далеких высот на букву «х».
Мы отошли подальше, глаз зацепился за бассейн, пустой и запущенный, отражение трагедии нашей семьи. Конкретно этот ни при чем, но… Если бы Сабина выздоровела. Если бы смогла забыть.
– Ты чего, брат? – Рустам нетерпеливо сбросил мою руку. Я увлекся, сжимая его плечо.
– Сашку оставь, – агрессия схлынула. Остались бессилие и усталость. – По-хорошему прошу.
Рустам напрягся, вся леность и праздность слетели, взгляд тяжелым стал, но не злым. Брат не любил, когда ему указывали, как жить и что делать, но уважал старших. Пусть между нами всего пять лет разницы, но он всегда меня уважал, в том числе за слово, данное Мадине. Не потому, что это было верно и правильно, а потому, что я его сдержал. Сейчас, наверное, думал, что я сошел с ума. Я ведь всех убедил, что ни о чем не жалею. Что готов к браку. Что мне не больно. Только однажды сорвался… Мать выслушала, пожалела, поняла. Она была яростно против свадьбы с Мадиной. Мама слишком любила меня, чтобы не ощутить моего страдания материнским сердцем. Когда-то ведь отец выбрал ее, не нашу по национальности, но самую любимую, а я… А я дал слово. Слово, которое развело меня с любимой. Но вышло, что любимая не любила. Значит, правильно поступил? Я совсем запутался. Что правда, а что ложь – перестал понимать.
– Адам, а что вообще происходит? Откуда Саша здесь?!
– Няня для Сабины, я же сказал, – буркнул и сорвал с бассейна брезент. Сейчас бы прыгнуть и освежиться.
– Из всех ты выбрал ее? – удивился Рустам. – Все же дочь и бывшая… – протянул. – Но я, если что, без претензий к Сашке. Просто не ожидал, да и красивая она. Столько лет – и совсем не изменилась. Удержишься сам-то? Регина уже ревнует, капац.
