Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 15
Адам
Дочка жалась ко мне, положив голову на плечо, и тихо всхлипывала: я напугал Саби своими криками, а Саша – угрозой, что уйдет вместе с сыном. Испугался ли я? Да, но не отпустил бы их! Просто не смог! Дом ожил от улыбки моего Олененка, а смех Тимоши осчастливил всех, никто не остался равнодушным.
– Давай спать, – убрал легкий плед и положил дочь на простынь. Она потянулась к светильнику в виде глобуса и зажгла свет, затем что-то написала и передала мне блокнот.
Саша нас не бросит?
Я поцеловал Сабину в лоб и покачал головой. Нет, и если для этого нужно оставить ее в покое – сделаю. Не хочу, но нужно. Саша не готова и не факт, что будет готова. Она слишком обижена.
Папочка, ты любишь Сашечку?
Я сглотнул. Не ожидал такого вопроса. Я не хотел лгать, но очень боялся, что правда может обидеть Саби.
– Люблю, малышка. Очень люблю, – и замер, ожидая реакции. По-сыновьи я говорил «люблю» матери, по-отечески любил дочь, и только одна женщина слышала от меня, как от мужчины, признание – Саша. Это было семь лет назад, и сейчас моя любовь не уменьшилась ни на день. Я думал, прошло, а на самом деле просто забылось: разум пожалел меня, чтобы не было настолько больно.
Дочка прытко вскочила и побежала к шкафу с рисунками, достала альбом, листала упорно, искала что-то, затем показала мне: лист, на котором изобразила принца с темными волосами и принцессу-блондинку – они держались за руки, а между ними красное сердечко.
Я улыбнулся и снова уложил Сабину:
– Спи, а это, – рисунок взял себе, – пока наш секрет…
Ночь не спал вообще и плевать, что на работу утром: у меня сложная неделя перед юбилеем отца – от выбора подарка до проверки из Министерства. С утра не придумал ничего лучше, чем написать записку для Саши.
– Ну и почерк! – пытался разобрать собственные каракули. Чем выше должность, тем хуже с каллиграфией. Легче скальпелем работать, чем ручкой. – Хотя бы без ошибок, – проговорил, хмурясь и проверяя, чтобы точно. Саша отличница: застыдит и вообще пошлет меня овец пасти. Я не буду больше нарушать ее личное пространство, но буду ждать, когда она нарушит мое.
Два дня мы с Александрой осторожно общались: исключительно официально и не переходя черту. Мне время не нужно – я точно определил, чего хочу и что, а точнее кто, мне необходим для счастья. Саша всегда была моим счастьем, но я променял его на мужскую честь. Наверное, это хоть что-то говорило о силе моего слова, только сила эта не обнимет холодной ночью, не согреет заледеневшие руки и не разбудит горячим поцелуем. Это могла сделать только любимая женщина. А любимая у меня одна – мой ласковый Олененок и бескомпромиссная Александра, и все это – одна Саша Лисицына.
– Адам Булатович, – Саша встретила меня на кухне, – у меня просьба… – и подала мне чашечку турецкого кофе. Она делала его для меня каждый день, такой бартер за помощь с лагерем для Тима. Олененок неукоснительно соблюдала это условие. А я просто обожал все, что делали ее руки.
– Что-то случилось, Александра? – я принял кофе, стараясь не гладить тонкие пальцы, но взглядом показывал, что ждал ее решения. Надежду для себя.
– Сегодня приезжают мой отец с мачехой, можно я возьму Сабину с нами? Погуляем в центре города. Вы позволите? Я предупредилав лагере, что нас сегодня не будет.
Хотелось закатить глаза и сказать, что ей можно все! Но Саша предпочитала на данном этапе держать дистанцию. Возможно… Она реально меня больше не любила? Или никогда не любила? Но я чувствовал, Что в ней горит то же пламя, что и во мне. Оно откликнулось и танцевало со мной парой, и никак иначе. В ней жила та же тяга.
– Можно, Александра, – тетя Роза как раз поставила передо мной тарелку с кашей и фруктами. – Только держите меня в курсе. Если смогу вырваться пораньше, заберу вас троих.
В клинике суета с самого утра: плановые операции, как и в принципе жизнь в больнице, но ко мне пожаловала целая делегация во главе с отцом…
– Пройдемте в предоперационную, – пригласил министерское начальство.
Уже началась операция пациента с ишемической болезнью: хирурги раскрыли сердце, чтобы провести аортокоронарное шунтирование и восстановить кровоток в сердечной мышце. Оперировала Регина, ассистировал Марк. Он хорошо себя зарекомендовал, скоро сам с командой работать будет.
Мы наблюдали через стекло: я тихо комментировал процесс министерским и коллегам из других медицинских учреждений. Все шло по плану: я постоянно смотрел то на монитор, то на Борика, контролировавшего дыхание пациента. Что-то пошло не так абсолютно неожиданно.
– Черт, – Регина занервничала, – задела сосуд, кровит. Подсушите!
– Давление падает! – Борис смотрел на монитор. Я тоже. – Быстрее!
– Кровоток прекратился, начинаем реанимацию! – я знал Регину как специалиста и понял, что необходимо вмешаться.
– Извините, – сухо произнес и бросился в комнату переодеться. – Халат! – пока операционная сестра завязывала его на спине, вымыл руки и продезинфицировал. – Готовьте адреналин, – скомандовал и подошел к столу.
– Адам, я не знаю… – Регина казалась растерянной. Здесь мы в первую очередь профессиональные врачи и обид быть не может. Мы людей спасали!
– Передохни, – коротко велел и взялся за прямой массаж сердца. Монитор пищал в ритме смерти, но сегодня в моей больнице никто не умрет!
Я положил одну руку на сердечную мышцу, другую под и начал интенсивно сжимать.
– Давай же! Давай! – сквозь зубы заклинал. – Борик, дефибриллятор.
– Отходи, Булатович, – он был готов, но я буквально ощутил импульс в ладонь. Завел! – Есть ответ! – мы оба повернулись к монитору.
– Работаем, скальпель…
Как итог – из операционной вышел только через два часа. Отец ждал меня в кабинете вместе с чаем и обедом.
– Ты все-таки не сможешь быть чиновником, – скупо улыбнулся. – Ты перфекционист и спасатель до мозга костей.
– Это похвала или отповедь?
– Я горжусь тобой. Ты хороший врач и хороший сын, – а вот это уже как-то с намеком. – В пятницу вечером гуляем, помнишь?
– По-дагестански? – не сдержал улыбку. Мне хотелось бы, чтобы Саша увидела, как мы умеем отмечать! Естественно, поедем всей семьей! Это даже не обсуждалось!
– Конечно! – и запел: – Да, да, да, да, да – это Кавказ! Вай, вай, вай, вай, вай – солнечный край!
– С пиджаками когда? – это негласное определение провластных людей, не связанных с диаспорой.
– На неделе встретимся за ужином.
Мы посидели еще, пообщались, ничего такого не обсуждали больше. Я рассказывал про успехи Сабины и про Тима. Папа слушал молча. Тему Саши мы больше не поднимали. Нам хватило обменяться взглядами, тогда, на кухне. Отец понял, что эта тема не обсуждается и лезть у мою личную жизнь чревато.
Телефон проверил ближе к вечеру – Саша звонила. Устал, поеду к ним.
– Привет, – набрал ее. – Вы уже дома?
– Нет, мы в центре еще, – голос мне не понравился. Какой-то обреченный.
– Скинь геолокацию. Заберу вас.
Саша не отказала. Может, устала? Целый день гостей развлекала, плюс за детьми глаз да глаз! Дождавшись сообщения с «точкой», выехал за своими. Мне было интересно увидеть отца Саши. Мамау нее умерла, но папа жив. Хотелось бы пообщаться с человеком, который воспитал такую добрую девушку.
Своих нашел в районе МЦД: видимо, ее отец с мачехой в Подольске решили остановиться.
– Здравствуйте, – подошел и протянул руку мужчине лет хорошо за пятьдесят, ближе к шестидесяти, наверное. – Адам – отец этой девочки, – и подхватил Сабину на руки. – Вы как тут? – спросил у Тима. – Устали? – посмотрел на Сашу.
– Яков Николаевич, – протянул руку отец Саши. – Моя супруга Виктория, – представил. Обычная женщина, коих тысячи по всей России.
– Где вы остановились?
– В моей квартире, – Саша пыталась бодриться. – Адам Булатович, заберите детей, а я провожу отца…
Виктория как-то преувеличенно громко вздохнула. Саша закатила глаза, чтобы только я видел. Так, а что происходит?
– Понимаете, Адам, – эта женщина пыталась молодиться и, черт возьми, кокетничать со мной! – Из Подольска так долго добираться… А у нас завтра планы. Вот не можем компромисс найти: говорю, что заночевать лучше в гостинице. Ну его, этот Подольск!
– Замечательно, – Саша развела руками, – и положила ключи обратно в сумочку.
– Вика, я сказал тебе… – тихо ответил Яков Николаевич, не договаривая что-то. Его жена громко фыркнула.
Проблема, кажется, относительно «пить хочу, аж переночевать негде».
– Можно в моем доме остаться на ночь, – предложил, встретившись глазами с Сашей. Почему-то мое джентльменское предложение ей не понравилось, а вот мачеха ухватилась за него резво.
Почему Олененок была не рада, понял позже: пока Саша укладывала детей, я сообразил легкий перекус. Так, ничего особенного: сыр, оливки, мяса настругал, помидоры с луком и домашней брынзой, хлеб, свежий и хрустящий – тетя Роза сама пекла.
Сначала отец Саши рассказывал про жизнь в Ярославле, а когда вернулась его дочь, а он уже изрядно принял на грудь, начал о ней говорить. Как же у меня полыхало! Ё-моё!
– Сашка, да, самостоятельная, – рассуждал под бокальчик. – В Москву уехала, выучилась, залетела, – и на меня взглянул, словно это какая-то веселая шутка, но мне было не смешно. Саша вообще не реагировала, а смотрела в окно и пила лимонад, будто не про нее говорили.
– Мы боялись, что без мужика не вытянет, – вмешалась ее мачеха, – аборт был бы решением, но она взялась рожать, – такая возмущенная! Это типа на Тимку гонит?!
– Таки вытянула! – Яков Николаевич хлопнул по столу. – Вон какой у меня внук, а дочка не стала шлюхой, как ты говорила! – они с женой соревновались в цирке уродов на звание самого душевнобольного чудовища. – Ведь ты же не стала? – обратился к Саше. Она наградила его настолько пустым взглядом, что я едва сдержался, чтобы силой не заткнуть папашу.
– Яков Николаевич, ваша дочь – прекрасная женщина и мать, уж не вам в ней сомневаться, – я просто бог такта! Руки чесались популярно объяснить, что это его дочь, и что он ее только что прилюдно оскорбил, как и внука.
– Да, она молодец, – яро поддержал меня. Вообще не видел берегов. Это он считал нормой общения с дочерью?!
– Папанька Тимохи ни рубля не дал! Вообще пропал. Всунул, высунул, пошел, – на этих словах щеки Олененка вспыхнули густым румянцем. – У внука даже отчество мое, – и ударил себя в грудь по-отцовски. – Яковлевич!
– Погрею чай, – Саша спокойно вышла из-за стола. Я отправился за ней ровно через минуту.
На кухне хозяйничала, наполняя вазу печеньем и выставляя на поднос мед, сахар, молоко. Я остановился сзади, не касался, но был рядом.
– Саш, можно я найду отца Тима и вырву ему ноги? – про ее родню промолчал. Шестым чувством ощущал, что не нужно о них.
Она вздрогнула, но не повернулась. Напряженная, как струна. Бедная моя девочка, совсем одна была. Семья у нее такая, что помощи там даже на словах не было.
– За что? – хриплый шепот. – Он просто не любил меня, – повернулась. – Как и ты… – с вызовом, но глаза грустные и печальные.
– Если бы я тебя не любил… – сжал руки в кулаки, чтобы не сорваться. – Позволь мне быть рядом? – не дотронулся, но понюхал воздух, наполненный ее запахом. – Вы никогда не будете больше ни в чем нуждаться. Просто позволь…
– Я не готова пока… Дай мне время… – попросила неожиданно. – Мне нужно. Очень нужно, – что-то не договаривала, но я обещал не давить и не пытать.
– В пятницу юбилей отца, останемся на все выходные, – сменил тему. – Я приготовил кое-что… – ох, это очень спорное решение, но я так чувствовал. – Надеюсь, тебе понравится…
Глава 16
Саша
Дверь спальни давала опору телу, а тишина немного успокаивала. Совсем чуть-чуть охлаждала красные пятна на щеках и закипевшую голову. Про душу и сердце и говорить не нужно. Когда отец выпивал, то не буйствовал, а пускался в рассуждения: за жизнь, судьбу, житие свое. Меня не забывал помянуть «добрым» словом. Это и раньше было, но после смерти мамы и повторной женитьбы стало закономерностью. Беременность добавила тем обсудить меня. Не со зла, наверное, мне хотелось бы так думать. Но слушать все это неприятно, а еще при Адаме. Стыдно как.
Отец все выдал, всех нас поставил в неловкое положение. Судьбинушку мою вообще горемычной представил, да и саму меня в непонятном свете выставил, а себя вроде как правильным отцом. Да только родитель, который любит, так себя не ведет. Адам… Если честно, удивил: найти обидчика моего хотел, отца Тимоши. Для Сафарова очень важны корни и семья. Моя явно не образцовая. Его отец сказал бы: невестка с такими родителями нам не нужна… Простая семья, без связей и денег, да еще и с языком без костей. Меня никогда не смущал рядовой достаток, как у всех рабочих Ярославля, но склонность к бутылочке после работы и полное отсутствие тактичности, воспитания, деликатности – это разочаровывало до слез. Вот и сегодня меня сжигали стыд и обида. Надеюсь, Сафаров утром сделает вид, что ничего не было, что он этого не слышал. Я провожу отца с мачехой и выкину из головы сегодняшний день. Только так можно избавиться от неприятных стыдных воспоминаний.
Оттолкнувшись от двери, включила свет в комнате. Первое, что удивило – большая бело-розовая коробка на моей кровати. Это тот самый подарок, о котором сказал Адам? Как он здесь оказался? Ведь точно еще час назад ее не было!
Под перламутровым бантом лежала карточка. Я достала и прочитала ее:
Надень на праздник, если тебе понравится, если захочешь быть со мной… Твой Адам
Я развязала бант и подняла крышку: сверху лежали украшения – серьги из серебра и бирюзы, с очень изысканным орнаментом; браслеты той же работы, массивное колье на шею и широкий удивительный пояс – все из одного ансамбля. Красота невероятная! Это какой-то знак? Желание чего? У этих украшений было предназначение? Я не знала, поэтому отложила драгоценности на кровать, заглянув на дно коробки, и достала блестящий шелк: гладкое бледно-голубое платье в пол, изящное, утонченное. С закрытыми плечами и текущей по ногам юбкой.
Адам выбрал для меня наряд? Вкус у Сафарова всегда был, но странно делать именно такой подарок. Словно у всего этого был тайный смысл, но я пока не разгадала его. Спросить? Или положиться на текст записки: если захочу быть с ним…
Он кричал, что любит меня. Верила ли я? Бесполезно отрицать, что между нами горело и плавилось. Нас тянуло друг к другу. Но можно ли назвать это любовью? Или на старые дрожжи зашло? Страсть – да. А глубже? Дажея ни в чем не уверена. Меня по рукам и ногам связала моя тайна. Ложь, которую считала благородной, теперь камнем висела на шее и тянула под воду. Страшно признаваться Адаму, а дать нам шанс на будущее и продолжать лгать – высшая степень эгоизма. Сложно не признать, что Сафаров хороший отец, и к моему Тиму относился если не как к родному, то очень близко к этому. Иногда казалось, что в принципе не делал разницы между своей дочерью и моим сыном. Я действовала по тому же сценарию: Сабина – прекрасная девочка, нуждавшаяся в маме, и я пыталась закрыть этот пробел. Нет, я не хотела вытеснить из ее сердца образ родной матери, просто старалась, чтобы девочка забыла трагедию, которую пережила в детстве. Саби пока не говорила, но она уже много смеялась, и мы давно не видели ее слез. Дай бог, чтобы так и было.
Я погладила гладкую ткань наряда и убрала все это великолепие в небольшой гардероб. Мне нужно отложить выбор до момента, пока не соберусь с силами и не решусь рассказать. Это будет проверка нас обоих: если я струшу – значит, этот мужчина не тот, что нужен мне до потери дыхания; если он, узнав о сыне, возненавидит меня – значит, я не стала той женщиной, которая способна удержать горячее сердце доктора Сафарова. Я ведь не была ей раньше. Иначе он не женился бы на Мадине? Договорной брак или любовь? Это интересный вопрос, и мне хотелось бы узнать ответ, но, каков бы он ни был, факт, что я значила меньше чем «что-то». Адам пригласил меня к диалогу, и мы обязательно обсудим все. Главное, это нужна ли я настолько, что Адам сломает все преграды? Даже те, что нелегко будет принять и простить…
Все горькие думы было решено припарковать: после юбилея Сафарова-старшего поговорим. Чтобы сохранить в тайне отца моего Тимофея, пришлось обмануть и относительно моих чувств к самому Адаму. Я сама обесценила их, свела страдание до нуля, опустилась на уровень бесчувственной охотницы за перспективами. Сафаров должен узнать, что это не так: что он единственный, кого я любила, и я хотела бы понять, как он жил эти семь лет. Возможно, тогда мы сможем возродить жизнь на пепелище.
В пятницу я собрала вещи для детей на выходные: Роза Эммануиловна объяснила примерный формат мероприятия – большой кавказский сабантуй! Только члены диаспоры, родня и самые близкие друзья.
– Сашенька, тебе понравится: весело, с танцами и плясками, барана резать будут! – воскликнула она.
– Ой! – я передернула плечами. – Убивать?
– Ну-уу, – протянула тетя Роза, – его забьют и будут целиком на огромном мангале жарить. По древней традиции. Кстати, Булат сам должен сделать это.
Ох, как это дико! Но я оставила замечание при себе. Роза Эммануиловна – прекрасная женщина, но это ее культура, а чужие традиции оскорблять не стоило.
– И стрелять будут?
– Ой, Саша! – она рассмеялась. – Вряд ли. Только если молодежь, но наши старшие этого не одобряют.
Хорошо, что Роза Эммануиловна тоже приглашена на праздник. Как-то мне боязно все это. Правильно, что я еду с детьми, а не сама по себе. Тогда точно не поехала бы! Даже если бы Адам попросил сопровождать его в качестве спутницы…
Меня заботливо усадили на переднее сиденье, а Роза Эммануиловна устроилась сзади с детьми. Сафаров подсуетился и достал бустер для моего сына: Тима – мальчик рослый, и в кресле ему уже не так комфортно, да и громоздкие они.
– Спасибо, – тихо произнесла, не желая привлекать внимание к нашему разговору. Хорошо, что Тима решил рассказать своим спутниками по заднему сиденью про опыты с жидкостями разной плотности.
– За что? – Адам повернулся ко мне. Машину вел одной рукой, а другая свободно лежала на селекторе. Был соблазн коснуться ладони и переплести пальцы. Да, я поплыла…
– За бустер.
– Пустяки, – отмахнулся Адам. – Я всегда за безопасность, тем более детей, – и строго проверил, пристегнута ли я, – и женщин, – раскрыл внутреннюю сторону ладони, словно бы приглашал вложить свою руку в его. Я не решилась, спрятала ладони в карманы.
– Проинструктируешь меня относительно вечера? До которого часа дети могут присутствовать на празднике? Я уже слышала про барана, – нарочито округлила глаза.
Адам тихо рассмеялся.
– Нет, сегодня без барана.
– Вообще?!
– Жарить на вертеле будем, но его уже забили и подготовили. Незачем мелким, – посмотрел в зеркало заднего вида, – на это смотреть. Сегодня будет много ребятни.
– Мне нужно будет еще кого-то взять под опеку? – деловито поинтересовалась. Это распространенная практика: мы с медсестрами всегда страховали друг друга, у нянь, наверное, так же.
– Нет, ты не должна следить за чужими детьми. Тетя Роза, мама моя, я, в конце концов, будем помогать. Сегодня праздник, не рабочий день, – и улыбнулся во все свои идеальные тридцать два зуба. – Хотя… Уверен, мама организовала присмотр. Так что будем гулять.
– Дядя Адам, – услышала голос сына, – а можно лошадей посмотреть? Сабина сказала, что уее дедушки есть лошадки.
– Конечно! А ты в седле сидел?
– Неа, а можно?
– Все можно, если мама разрешит, – и посмотрел на меня.
– Мам, можно?
– Саш? – тоже просил. – Если Тиму понравится, можно конным спортом заняться.
Сабина потянула меня за волосы, перебирая их маленькими пальчиками и щекоча шею. В общем, насели на меня со всех сторон.
– Это точно не травмоопасно? У меня запасного сына нет, – покачала головой.
– За него головой отвечаю, – легко ответил и показал моему мальчику большой палец, затем протянул ладонь и принял от него «пять». Спелись!
Дом клана Сафаровых находился в закрытом поселке и был похож на поместье! Большой, но архитектура не вычурная и помпезная, как дворец падишаха, всего в меру. Нас встречали ухоженный газон и подстриженные цветущие кусты. Дом утопал в зелени, перетекая в цветущий сад, а где-то вдалеке маячила специфическая постройка конюшни и загон с лошадьми. Встречала нас хозяйка:
– Здравствуй, – обняла сына первым. – Сашенька, – меня тоже расцеловала. Честно… неожиданно было: я ведь по факту просто работник. – Дети, – раскрыла объятия обоим. Губы дрогнули в слабой улыбке, а глаза сами собой увлажнились: у Тимоши не было бабушки, а дедушка Яков особого внимания внуку не уделял. Думаю, Юлия Германовна могла бы стать любящей бабушкой. Стало немного стыдно.
– Это комната детей, – мать Адама лично проводила нас, – здесь будет тише всего. Праздники у нас шумные и почти до утра!
– Во сколько гости собираются?
– Уже многие приехали: кто-то из республики, кто-то со всех краев нашей необъятной, местные к восьми будут, – она распахнула дверь рядом с детской: – А это, Саша, ваша спальня на все выходные, – и показала радионяню: – Чтобы не волноваться за проказников, – рассмеялась и очень внимательно посмотрела на меня: – Саша… – словно сказать что-то хотела, но…
– Юлия Германовна, – забежала явно работница, – у нас с закусками из ресторана беда! С этим, как его… хамоном канапе сделали! А это свинина! – и возвела руки к небу.
– Оставьте мне, я съем, – пошутила Юлия Германовна, чтобы только я услышала. – Саша, отдохните перед праздником. Детьми есть кому заняться, их сегодня целый дом! – и вышла.
Я не устала, наоборот, меня будоражило предстоящее торжество, даже несмотря на личность именинника, который мне был не очень приятен. Не сомневаюсь, что это взаимно. Но душ приняла и обновила легкий макияж, расставляя акценты: глаза, скулы, ягодный блеск на губы. Волосы не собирала, только слегка прихватила, чтобы лицо не закрывали. Время восьмой час, скоро гости собираться начнут.
Я все же няня, а не гостья, поэтому считала, что надевать платье, присланное Адамом, да еще и роскошные драгоценности – это могло выглядеть, как вызов его отцу, а мне не хотелось бы этого. Не сегодня точно. Поэтому надела свой наряд: светло-розовое почти белое платье по фигуре, ниже колена и без возмутительного декольте. Можно и в пир, и в мир, и в добрые люди. Не слишком торжественное, не обязывающее, но мне очень шло.
Дом вместительный, и суета не ощущалась как давка. Я вышла во двор, то и дело замечая любопытные взгляды: конечно, я отличалась от дагестанских гостей и родни Сафаровых. Кто на этом празднике я? Меня юбиляр не приглашал, значит, не гостья. Но и дети не при мне – какая я няня?!
Задний двор был огромен! Сейчас он весь перетянут, как большой шатер, шапку которого нежно ласкал ветер. Столы накрывали официанты, но расстановка меня удивила: это не модные круглые со скатертями до пола, а внушительный стол буквой «Т». Вероятно, чтобы гости общались без помех, находясь рядом. На мини-помосте готовились музыканты, но веселая музыка уже звучала, а на площадке для танцев кто-то отплясывал.
Женщины были разными: покрытые и простоволосые, но у всех без исключения наряды максимально целомудренные: ноги до пят, а руки до локтей, а вот запястья увешаны браслетами и пальцы рук – множеством колец. Похоже на соревнование – у кого больше, у того муж богаче и щедрее. Или отец.
– Александра? – меня окликнул именинник. Я некстати вспомнила, что подарка я не приготовила. Я, конечно, не приглашенный, а скорее вынужденный гость, но все равно неудобно.
Булат Зелимханович стоял в компании мужчин: говорили громко, жестикулировали ярко, смеялись и поздравляли юбиляра.
– Поздравляю, Булат Зелимханович, – произнесла, когда подошел ко мне. – Долгих вам лет жизни.
– Благодарю, – осмотрел меня. – Дети на конюшне. Займитесь ими. Людей много, чтобы, не дай Аллах, что-нибудь не случилось, – намекал на мои обязанности.
– Не беспокойтесь, это моя работа, – ровно ответила.
– Хорошо, что вы это помните, Александра, – завуалированно дал понять, что не хотел бы видеть меня кем-то большим. Не скажу, что это сильно смутило или смертельно обидело, но было не очень приятно. Я лично не пыталась охомутать его сына, он все сам. Но и отдаляться от Адама ради его папы не стану. Это наше дело, и только нам решать.
Я шла на звонкий детский смех и ржание лошадей. Тиму заметила сразу: он сидел на высоком, красивом и гордом вороном жеребце. Черная блестящая грива, лоснящиеся бока, длинные стройные ноги, ну и первичные половые признаки внушительные. Я не то чтобы смотрела, но какие-то парни-подростки смеялись и показывали пальцами на гениталии. Ребятам лет четырнадцать на вид – что с них взять!
За повод жеребца держал Адам и контролировал, чтобы Тима не упал, но тот так крепко вжался в седло, а пальцы вцепились в гриву, зато какая улыбка от уха до уха!
Адам в черных брюках и свободной белой рубашке, расстегнутой чуть ли не до паха. Очень по-кавказски и очень завораживающе: Сафаров был в хорошей форме – рельефный торс с умеренной порослью темных волос, крепкими ногами и сильными руками. Красивый статный мужчина – надеюсь, у местных девушек на выданье не случится инфаркт.
– Привет, – помахала рукой и подхватила на руки Сабину.
Адам подвел жеребца к нам и крепко схватил под уздцы.
– Мама, смотри, какой красивый конь! – Тима склонился к гриве и поцеловал глянцевую шею. – Его зовут Арес! Он дяди Адама.
– Очень величественный жеребец, – похвалила я. Как и хозяин.
– Красивое платье, – Сафаров сделал ответный комплимент, но глаза… Он расценил это как знак. Как мой ответ ему.
Я ведь просто не желала выходить на какой-то другой уровень, пока мы не поговорили откровенно. Или нужно быть хитрее? Счастливый мужчина – благосклонный мужчина. Как ни крути, но Адам будет зол, и только в моих силах открутить злость на минимум.
– Я ведь няня… Так удобнее, – улыбнулась, глядя прямо в черные глаза.
– Еще не вечер? – вопрос или констатация?
– Не вечер…
Детей у загона было очень много: кавказские семьи действительно большие. Как только Тиму спустили с Ареса, они с Сабиной бросились играть с ребятнёй в догонялки. Мы остались вдвоем.
– Скоро праздник начнется, тебе нужно идти, – проговорила я.
– Тебе тоже. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной и детьми, – мы шептались, и присматривающие за другими начали бросать взгляды в нашу сторону и переговариваться.
– Плохая идея, – попыталась незаметно показать на старших женщин.
– По-моему, отличная. Дети! – снова позвал.
К дому мы возвращались вчетвером: Тимоша и Сабина держались за руки, а мы вели их, я – его дочь, Адам… нашего сына. Со стороны мы выглядели как… семья. Могла ли я сегодня показать всем, что мы больше, чем хозяин и няня? Что мы вместе? А если завтра он меня возненавидит? Мы оба виноваты друг перед другом, но он хотя бы попросил прощения, а я нет…
Мы вернулись к шатрам, а ощущение, что попали в другой мир! Меня, женщину из обычной русской семьи, где праздники – часто тихие посиделки за столом, с первых же секунд оглушило, ослепило, поразило ароматами, дымными, пряными, божественными.
– Пойдемте, переодену вас, – шепнула детям. Гостей столько, что глазом не охватить. Я повернулась, бросила взгляд из-под ресниц на Адама: он чуть сжал мои пальцы и кивнул, показывая, что ждет нас здесь.
– Салам алейкум, дядя Рашид! – развел руки в приветственном объятии.
Я вошла в дом, а мои сорванцы уже поднимались вверх по лестнице – мне за ними не успеть! На этот раз первая Саби – она дом знала лучше.
Я как раз проходила мимо приоткрытой двери, когда услышала имя «Адам». Замерла и прислушалась. Может, это вообще разговор о другом человеке, но уходитья не торопилась.
– Отец сказал, что пытался сговориться с его отцом, но не вышло.
– Малика, ты такая красивая и молодая, что можешь выбирать из женихов, – кто-то заискивающе ответил.
– Но я хочу этого! – кажется, даже ногой топнула. – Адам так красив. Мужчина, понимаешь? Не то что сосунки в нашем институте. Если уж замуж, то только за такого!
Я решила заглянуть в комнату: хорошая гостевая уборная, а возле зеркала – две девушки. Одна в платке и светлой тунике, наброшенной на зеленое платье, а вторая, вероятно, та самая Малика. Черные волосы легкой блестящей волной закрывали спину, в отражении заметны хищно и густо подведенные глаза и яркие губы. Красивая и молодая. Темно-бордовое платье переливалось яркими бликами и вспыхивало на свету. Эту девушку прочил Булат Зелимханович в жены сыну?!
– Но он не хочет, – увещевала подруга в платке. – Он взрослый и самостоятельный, может и не подчиниться воле отца.
– Только если его не скомпрометировать, – подмигнула Малика и набросила на голову платок, но исключительно в качестве аксессуара.
Что?! Скомпрометировать Адама?!
– Он мужчина чести… – загадочно продолжила она. – Таких мало даже среди наших. Я хочу его себе, – гордо вздернула подбородок. – Я всегда получаю желаемое.
– Но что ты хочешь сделать? – ахнула вторая девушка.
Малика склонилась к ней, и я не услышала, но увидела в отражении, как у той расцвел на щеках густой румянец.
Фамилии этого «Адама» я так и не узнала, но всем сердцем чуяла, что заговор против Адама Сафарова…
