Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"

Автор книги: Оливия Лейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Адам Булатович, а… – Саша замялась.

– Что? – шепотом.

– Та женщина из ТЦ… Это бабушка Саби?

Мы не обсуждали произошедшее: очевидно, у Саши были вопросы. Мало ли, что успела наговорить Анаид Саркисовна.

– Да. Это мать моей покойной жены. Она напугала тебя?

– Больше детей… – едва слышно ответила. – Она хотела забрать Сабину и… И обвиняла тебя в смерти Мадины, – прямо взглянула на меня. Неужели искала признаки причастности к ее смерти? Губы скривились в горькой усмешке.

– Она потеряла дочь и хотела заменить ее внучкой.

– Ей нужна помощь, – под наш шепот возня Саби прекратилась, дыхание стало ровным и глубоким.

– Думаешь, я не знаю, Олененок? – не сдержал горечи в голосе. – Сабина – мой единственный ребенок. Я никому и никогда не отдам ее. Других вариантов лечения теща не рассматривает.

– Я не это имела в виду, – слишком громко сглотнула, пряча руки за спиной. Такая красивая. Такая близкая. Такая желанная. Такая далекая.

– Иди к сыну, Александра, – хрипло велел. Я не в настроении сегодня играть по ее правилам. Поэтому лучше не играть вообще, либо сразу идти в мою спальню.

Конечно, я хочу, чтобы мы снова стали близки физически! Но еще больше хочу уснуть вместе, под утро, и чтобы мягкие пшеничные волосы лежали на моей груди; будить поцелуями хочу, щекотать изящные ступни и слышать звонкий смех. Это намного больше, чем голая похоть. Саша нужна мне, а мне очень хочется стать нужным ей.

Проснулся в кресле, затекший и помятый. Время только шесть утра: в спортзал, а потом сразу на работу. Ушел тихо: не стал никого будить и требовать свой турецкий кофе.

– Черный, двойной американо, – заказал на стойке фитнес-бара при клубе.

– Кофе с десяти. Сейчас только кислородные коктейли, – ответила местная фитоняшка. Хожу сюда уже год, но имени так и не запомнил.

– Рот в рот делаете? – услышал сзади насмешливо узнаваемое. – Здорово, братуха.

– Не делаем, – девушка передала мне коктейль и улыбнулась многообещающе: – Только для вас…

– Ой ой! – цокнул Рустам. – Это не ты такой офигенный, – ткнул меня в бок, – это я Ольке просто неделю уже не звонил, – и подмигнул, заржав конем педальным.

– Оленька, – вернул улыбку и даже пообещал себе не забыть ее имя до конца рабочего дня, – я пойду и прямо сейчас набью ему морду, – пообещал хорошей девочке. Она не в моем вкусе абсолютно, но приличных, которые за деньги нет, я чувствовал сразу. Зря Рустам с ней так.

Мы с братом боксировали молча первые минут пять, но у него язык как то помело, но иногда это полезно:

– До меня тут слух дошел, – напролом два джеба, едва успел закрыться. Рустам хохмач, но в двадцать лет чемпионом страны по боксу стал. Люлей вставить для него легко. – Дядя Булат тебе невесту ищет.

– Ага, знаю, – попал ему в солнечное сплетение. – Прости, брат, случайно. Но не думал, что отец кинул такой клич, – и получил слегка по печени.

– Сам ошалел! Тебе под сраку лет, а он тебя женит, как пацана, не нюхавшего женский половой орган!

Мы обменялись парой ударов. Хорошо, отрезвляет.

– Тем более у тебя Саша и Регина, – продолжал разглагольствовать Рустам.

– Регина не у меня, – ответил хуком справа, – а Саша моя няня, – сделал подсечку, хотя это и против правил.

– А я думал, няню для Саби нанимал, – заржал, лежа на матах. – В следующий раз, – погрозил пальцем, – бить буду посерьезке! – я рассмеялся и протянул руку, помогая подняться. Рустам знал, что мои руки реально золотые и застрахованные.

– Не обижай девочку Олю, хорошая же.

– Я подумаю, – ответил даже слишком серьезно.

С ура у меня была планерка с заведующими отделения и ведущими специалистами. Через полчаса я попросил остаться Регину и нашего нового кардиохирурга. Он и полугода не проработал, но демонстрировал хорошую чуйку, верил в технологии и не боялся рисковать, спасая человеческие жизни. Я и сам был таким в тридцать лет: талантливый, амбициозный, решительный. Изменился ли я с годами? Да, потому что отвечал теперь не только своей головой, но и людьми, работавшими под моим началом.

– Коллеги, – я взглянул на кт-снимки пациентки, – Мария Ивановна Семеновна, восемьдесят два года. Регина Павловна, вы первая осматривали ее. Ваше мнение?

Регина говорила со мной сквозь зубы и всячески демонстрировала обиду, Но исключительно наедине и не тогда, когда вопрос стоял остро.

– Адам Булатович, случай очень сложный: острая расслаивающая аневризма восходящего отдела аорты. Угроза разрыва высочайшая. Без операции прогноз – часы, может, сутки. Но… – Регина осторожна относительно всего, что могло испортить статистику ее отделения и навлечь гнев министерства, а также повлечь судебные разбирательства. – ей восемьдесят два. Сопутствующие патологии: мерцательная аритмия, хроническое заболевание почек третьей стадии, перенесенный в прошлом году ишемический инсульт с остаточными явлениями. Риски анестезии запредельные!

– Но мы не можем просто сложить руки! – энергично вскинул подбородок Марк Александрович. – Да, возраст. Да, риски. Но техника отработана! Мы можем попробовать поставить эндопротез. Это меньшее вмешательство по сравнению с открытой операцией.

– Марк, я восхищаюсь твоим оптимизмом, – едко заметила Регина. – Но посмотри на снимки, – показала на экран. – Расслоение начинается прямо от корня. Затронут клапан. О каком эндопротезе речь? Нужна операция Бенталла-Де-Боно. Полная замена восходящей аорты и клапана. Это восемь часов на АИК при глубокой гипотермии. Ее почки этого не переживут. Шанс, что она вообще сойдет со стола, – десять процентов, не больше. Мы ее не спасем, а просто прооперируем. Потратим время, испортим статистику клиники и, вероятно, попадем на судебную тяжбу о неоправданном риске! Супер! – и посмотрела на меня.

– А какой шанс выжить без операции? – Марк не сдавался, наоборот, боролся. – Ноль! Мы хирурги, наша работа – бороться. Да, будет сложно. Да, нужна тотальная артериальная перфузия, возможно, установка временного шунта на почку. Но современная медицина должна дать ей этот шанс!

Я спокойно смотрел на них обоих поочередно.

– Марк, твоя настойчивость делает тебя хорошим хирургом, но Регина Павловна права в своей оценке рисков. Вопрос не в том, сможем ли мы технически выполнить эту операцию. Вопрос – должны ли мы это делать?

– Именно! – воскликнула Регина. – Мы принесем ей не спасение, а страдания. Она умрет не от разрыва аорты во сне под морфином, а в многодневной борьбе с полиорганной недостаточностью после операции, на ИВЛ, с трубками во всех отверстиях. Это мучительно. Иногда невмешательство – это тоже врачебное решение.

– А как же клятва? «Не навреди» – это ведь не значит «не тронь». Мы навредим, бездействуя! А если бы это была ваша бабушка, Адам Булатович?

– Марк Александрович, личные аналогии здесь неуместны, – строго прервал эмоциональный спич. – Мы говорим о пациентке, которая не может принять решение сама, а родственники полагаются на наш профессионализм. Они спросили: «Доктор, что делать?». И наш долг – дать им не ложную надежду, а честный прогноз.

Я снова взглянул на снимки. Это очень сложно: и выбор, и операция, а исход – десять процентов. Всего десять, но…

– Я согласен с Региной Павловной: риски неоправданно высоки. Вероятность благополучного исхода стремится к нулю, но… – встретился с упрямым взглядом Марка Александровича. – Мы консилиумом принимаем решение об оперативном лечении. Марк, вызывайте родных, описывай риски и перспективы, бери письменное согласие на операцию. Готовимся. Будешь мне ассистировать. Это вызов, а я их не умел игнорировать.

Регина громко фыркнула. Марк смотрел с восхищением и готовый бороться до конца. До победы.

– Адам, – когда мы остались вдвоем, вскочила и принялась расхаживать по кабинету, – ты понимаешь, что это самодурство?

– Это наша работа, Регина Павловна, – откинулся в кресле и закинул руки за голову.

– Яне согласна с вашим решением и обязательно запротоколирую свое мнение.

– Это твое право.

– Какой же ты все-таки идеалист, – покачала головой и неспешно обошла мой стол. – Я скучаю, Адам… – коснулась бедра и повела ладонь вверх, к паху.

Я поймал руку, убирая от себя. Не хочу. Да, нам было хорошо в интимном плане: мы оба кончали, но это нельзя назвать близостью. Сейчас меня возбуждала только одна женщина, и совсем не факт, что я смогу получить ее. Но Сашу я знал слишком хорошо: я помнил ее! Она никогда не будет с мужчиной, который крутит сразу с несколькими женщинами. Она ушла от меня сразу, как узнала про невесту, хотя я даже не касался Мадины интимно.

– Регина, все закончилось…

– Из-за этой няни? – отчаянно поджала губы.

– Из-за меня. Из-за нее. Но не из-за тебя. Извини.

– Не извиняйся, Сафаров, – нервно коснулась волос. – Ты ведь не чувствуешь себя виноватым.

Я не ответил словами, только взглядом. Я не мог отвечать за то, что она сама обманулась на мой счет, так же как и не собирался быть с женщиной только для того, чтобы не считаться козлом и подонком. Я это уже проходил и все равно стал козлом и подонком, только для другой женщины. Я такой, какой есть, и роза моя цвела на для Регины. Тупая шутка, согласен, но я не стендапер.

Следующая неделя выдалась очень сложной, но было чем гордиться: во-первых, мы с Марком провели операцию успешно, и пожилая пациентка неплохо проходила процесс восстановления и реабилитации. Этот сложный случай даже вынесли отдельным докладом на предстоящей кардиохирургической конференции. Во-вторых, дети пошли в научный лагерь. Все рады, довольны, даже немного благодарны. Теперь мне варила кофе исключительно Саша, вот такое молчаливое «спасибо», было приятно.

Всю неделю возвращался домой поздно, и сегодня не исключение. Фары мазнули по фасаду дома и выхватили на террасе хрупкую фигуру, закутанную в плед: длинные волосы густой волной укрывали одно плечо, голые ноги подогнуты под себя, длинные пальцы как-то обреченно держали дымящуюся чашку, взгляд задумчиво-тоскливый.

– Меня ждешь? – подошел со спины. Саша вздрогнула и вскинула голову. Так задумалась, что не заметила мою машину. Значит, не меня встречала, эх. – Саша? – мне не понравился затравленный взгляд и красные глаза.

– Тима подрался в лагере. У него такой синяк… – развела руками. – Меня вызвали завтра к директору, – шептала она. – Ничего не объяснили, и он молчит, – всхлипнула тихо и тут же зло вытерла глаза. – Извини, я просто…

– Не волнуйся. Я все решу, – сжал губы.

Завтра с Тимом поговорю и лагерь этот ко всем шайтанам разнесу!

Глава 12

Адам

За завтраком все молчали, а я мрачно рассматривал фонарь на скуле Тима. Саша очень переживала за сына, и я пообещал ей разобраться лично: она была в такой отчаянной растерянности, что поверила мне. Между нами была куча обид и недопонимания, но в отношении детей мы смотрели в одном направлении.

– Тим, – я помог дочери забраться в машину и пристегнул, – может, поговорим? – предложил отойти. Он насупился, но за мной пошел. – Расскажешь, что произошло?

Он молчал, спрятав руки в карманы.

– Как мужик мужику, – пытался подтолкнуть к откровенности. Моя дочь не говорила, очевидно, из-за этого у меня тоже проблемы с детской коммуникацией. Это все ни фига не просто, я вам скажу.

– Это из-за Сабины, да? Ее дразнили?

– Нет. Меня.

– Тебя?! – я был изумлен. – С чего вдруг?!

– Есть там в группе заводила Стасик, – обиженно отклячил губу. – Меня вожатая по физике хвалила и мой проект лучшим признала. Ну он и начал задирать.

– Почему молчал? Мама вся извелась.

– Не хотел, чтобы переживала. Стасик этот подговорил остальных, и они начали дразнить… – сжал губы в тонкую нитку, сдерживал обиду. – Телефон старый, кроссовки дешманские, – Тим явно повторял чьи-то слова. – Нищеброд… А Сабина, – бросил взгляд на машину, – наоборот, защищала меня, ну и пришлось драться, когда один из этих толкнул ее. Я один, а их трое, вот и фонарь поставили.

– Ясно, – сложил руки на груди. – Поехали разбираться.

– Я сам! – упрямо вздернул подбородок. – Это наши, детские дела, – и такой упорно важный. Я в восхищении!

– В любом случае к директору идти нужно, – развел руками. – В обиду тебя не дадим, мы же не чужие теперь.

– Дядя Адам, вы не говорите маме про вещи. Мы не богатые, но она очень старается для меня.

– Ты очень хороший сын, – потрепал его по волосам. Прямо гордость взяла, хотя я к воспитанию этого мальчика и его душевным качествам руки не приложил.

– Вы тоже хороший, – он попытался допрыгнуть до моих волос, но куда там! У меня метр девяносто три сантиметра!

Дурачась, мы дошли до авто: Сабина открыла окошко, махала и улыбалась, а взгляд такой загадочный и хитренький: словно она что-то знала и не понимала, почему остальные не замечали. Но молчала. По-прежнему молчала.

– Тим, а твой папа… – Саша не отвечала на вопросы о его отце, может, мальчик скажет?

– Нет его, – настроение у Тима испортилось. – И никогда не было, – дверью хлопнул, обрубая разговор.

Мля, нашел бы этого урода и надрал бы задницу! Как можно бросить такого пацана?! Как можно не любить такую женщину, как его мать?! Или Саша смолчала о сыне? Но зачем? Это лишено всякой логики. Делали вместе, а отдуваться морально и физически только ей? Олененок всегда была доброй, но это уже за гранью абсурда! Скорее всего, эта особь с пипеткой между ног сбежала, как только узнала о беременности. С учетом статистики и задолженности по алиментам таких мужчин в нашей стране полно. Я так никогда бы не поступил, как и всякий уважающий себя кавказский мужчина! Дети – это наше все! Меня так воспитывали!

– Где у вас кабинет директора? – своих передал на руки встречающих, а сам озирался по сторонам. Еще хотел на этого Стасика (рифма у меня есть, но про детей так нельзя) посмотреть, но, наверное, Тим прав: не стоит взрослым решать с мелкими. Верю, что разберутся, а я с директором поговорю. Есть у меня еще задумка… Точно Саша голову мне снимет, но хочется сделать пацану приятное.

– Я вас провожу, – молоденькая вожатая поманила за собой. – А вы папа Сабины и Тимофея?

– Да, – коротко ответил. К чему вдаваться в подробности? Папа я. Обоих.

– Просто раньше вас не видели, – обернулась и улыбнулась. – Только их маму. Теперь понятно, почему ониу вас такие разные.

Сомневаюсь, что Саша представилась мамой Сабины, но, вероятно, так многие решили. Хотя мамы здесь бывали реже, нежели няни – контингент такой: занятые бизнесвумен или еще более занятые светские домохозяйки.

– Прошу, – девушка остановилась у двери. – До свидания, – и убежала.

Я постучал и тут же нажал на ручку. За столом сидел мужчина. Это даже лучше. С мужиками как-то все понятнее: без лишней дипломатии и прямо по делу.

– Я могу войти? – на самом деле поставил перед фактом, плотнее прикрывая дверь. – Отец Сабины Сафаровой и представитель Тимофея Лисицына – Адам Сафаров. Мы говорили по телефону.

Времени ездить и договариваться лично у меня не было. Саша, кстати, тоже могла не отвозить детей. Я давно подсел на консьерж-сервис: водитель опытный, обязательно женщина, забирает от порога и вручает ребенка прямо в руки. Конечно, Сабина из-за проблем с речью нуждалась в сопровождении, но с таким другом, как Тим, не пропадет!

– Доброе утро, Адам Булатович. Я понимаю, зачем вы здесь, но все же ожидал родителей Тимофея.

– Может, и я на что-то сгожусь? Считайте меня его отцом. – сухо ответил, складывая руки на груди и перехватывая инициативу: – В вашем лагере процветает буллинг?

– Нет, что вы! – директор тут же поднялся. – У нас в лагере, как и в детском саду, прекрасная атмосфера.

– Да, мы заметили, – холодно улыбнулся. – Синяк на лице Тимофея отлично это демонстрирует. Кстати, – деланно огляделся, – а где родители зачинщика конфликта? Стас, верно?

Директор смутился: порывисто взмахнул руками, галстук нервно поправил, затем присел и выдавил улыбку. Я тоже устроился в кресле напротив.

– Адам Булатович, буду честен с вами: родители некоторых наших детей полагают, что у них прав больше, а их дети могут нарушать дисциплину. Это неправильно, – решительно сжал губы. – Мы с педагогами посмотрели камеры, расспросили вожатого, подняли характеристики детей. Тимофея начали дразнить, но драку начал он. Вашу девочку толкнули, и он вмешался, но ребята толпой навалились.

– То есть я правильно понял, – едва сдерживался, чтобы не пойти бить жопы ремнем, – шестилетки из якобы, – показал кавычки, – хороших семей дерутся толпой?

– Ну это громко сказано! – закатил глаза. – Куча мала, а ваш мальчик в самом низу. И они семилетки: в этой группе дети от шести до восьми лет.

Они еще и старше нашего Тима! Вот же… Ах, как хочется ругаться матом!

– Знаете, – вроде бы он Максим Сергеевич, – Максим Сергеевич…

– Михаил Андреевич, – поправил меня.

– Прошу прощения. Так вот, Михаил Андреевич, ваш рассказ как-то не способствует улучшению моего настроения.

– Адам Булатович, мы попросили приехать Александру, – посмотрел в компьютер, – Яковлевну, чтобы предложить смену в августе, с другими детьми. Не будем усугублять конфликт. Естественно, смена будет бесплатной для обоих ваших детей.

Хорошо, что я приехал. Саша растерялась бы… Да, но не Александра! Эта женщина дала бы им всем прикурить, но Тима забрала бы. А вот я чувствовал, что этого нельзя делать! Это ударит по самооценке. Он мужик! Если бы хотел уйти, я заметил бы это: у нас состоялся серьезный и откровенный разговор. Тиму нужно доказать в первую очередь себе, что он все может пережить, еще и за Сабину постоять. Я помогу в этом.

– Нет, не пойдет, – покачал головой. – Мы сделаем так: вы вызываете родителей зачинщика Стасика, а я им популярно объясняю, что моих детей трогать не стоит.

– Адам Булатович, это как-то непедагогично…

– А я не педагог, я кардиохирург. Лучший в этом городе: скальпелем могу розочки во всех местах вырезать, – вздернул бровь и улыбнулся. Я никому не угрожал, если что. Просто констатация факта.

– Я вас понял, и у меня идея! – почесал подбородок Михаил Андреевич. – Пусть Тимофей и Стас сделают вместе проект по физике. Как я понял, они оба хороши в предмете, – итак изумленно: – Такие маленькие – и доки в физике! Удивительно одаренные дети!

– Вы думаете, общая задача примирит их? – я был настроен скептически.

– Мы разобьем детей на пары. Если они захотят победить, то будут действовать заодно.

– Хм… Давайте попробуем.

– Я посоветуюсь с вожатой и позвоню вам в течение дня.

– Но! – взглядом показал, что если у моего Тима будет еще один синяк, начну бить и ремнем, и рублем. У меня есть связи и в органах исполнительной власти, и в судебной системе.

– Я вас понял. Будем держать связь.

В машине я набрал Сашу. Она волновалась и писала мне: что? что? что?

– Все хорошо, – произнес тут же. – Вечером расскажу. Не волнуйся.

– Адам Булатович…

– Адам, – мягко поправил. Ее официоз как серпом по одному крайне чувствительному для любого мужчины месту. – Если ты будешь звать меня по имени, я тебя не съем, обещаю.

– Адам, – голос чуть дрогнул, значит, не совсем уж все равно, – почему Тима молчит? Почему со мной не поделился? Ты знаешь? Он рассказал тебе?

Тут уж мне стало не до флирта. Я обещал не сдавать его. Тим берег свою маму. Не хотел переживаний, что не в силах дать ему все исключительно лучшее. Олененок сильная, но все-таки плечи у нее женские, хрупкие, ей помощь нужна – мужчина рядом.

– Рассказал, – кивнул, но она не могла видеть, – но это между нами, мужиками.

– Сафаров! – воскликнула возмущенно.

– До вечера, Олененок, что-то со связью.

– Не смей отключаться!

– Пока-пока! Не слышу! Связь обрывается…

– Адам!

– Говорю, связь обрывается! – и зашипел в телефон.

Сегодня на работе не было запары: Семенову выписали из отделения и передали на руки родным: восстановление и реабилитация по плану. Мы сделали, что могли, дальше все от воли к жизни зависело.

Я уехал из медцентра в рекордные шесть вечера: пятница все-таки, а завтра мама собиралась в гости заехать – по Сабине соскучилась. Обычно родители по субботам ее забирали, но рядом буквально через два дома жила мать Мадины, и родители последний год сами к нам приезжали. Этот месяц я попросил дать дочери адаптироваться к новой няне. Сейчас можно с уверенностью сказать, что моя Сабина приняла Сашу!

Домой я не поехал, у меня были наполеоновские планы по захвату и порабощению детского отдела в ЦУМе.

– Девушка, – обратился к менеджеру зала, – мне нужен полный гардероб для мальчика: шесть лет, худенький, светленький.

– Давайте посмотрим каталог, подберем цветовую гамму…

– Нет, мне нужна помощь профессионала, и времени в обрез. У вас час. Я вернусь, оплачу и заберу пакеты, идет?

– Любой каприз, – алые губы растянулись в улыбке. Видать, уже подсчитала свои комиссионные с продаж.

Следующим пунктом было купить удобные и зачетные кроссовки: беговые и повседневные. В этом я шарил, поэтому выбирал сам.

– А вы размер знаете?

Вот тут засада. Интересно, если я Саше напишу, она скажет без лишних вопросов? Допрос с пристрастием мне как-то ни к чему. У меня еще дело номер три было.

Новый телефон. Он у Тима действительно не ахти какой. Я не считал, что гаджеты в столь юном возрасте – это важно. Но раз телефон у него все равно был, то почему бы ему не быть хорошим?

– Нет, новое яблоко не нужно, – осматривал флагманскую модель. У меня такой же, и мне не было жалко денег, но я взрослый мужчина, а такой телефон у ребенка могли и отжать. По крайней мере, в Подольске точно. – Давайте предыдущего поколения, – в нашем районе Тиму ничего не грозит!

Домой приехал около девяти вечера: голодный, но жутко довольный. Надеюсь, меня не побьют. Как там говорят: инициатива обычно имеет инициатора во все отверстия? Не хотелось бы…

– Дети легли? – крадучись, с пакетами пробирался через подземный гараж, лестница которого вела в погреб с напитками, грибами, орехами и прочими премудростями всяких нужностей, пополняемыми тетей Розой.

– Саша с Сабиной в детской, а Тимка купаться пошел, – тетя Роза резала яблоко. – Он такой возбужденный из лагеря приехал. Даже не ужинал, только подъедался, – жаловалась и качала головой. – Хоть яблоко отнесу и лично накормлю, – месяц всего прошел, а она привыкла к новому жильцу и его маме. – Весь вечер с Сабиной в его комнате сидели!

– А Александра? – надеюсь, Тим успокоил мать.

– Взволнованная перепадами настроения. Такая хорошая она, – посмотрела на меня, но без каких-либо намеков. Я старался вести себя образцово и максимально не компрометировать Олененка. – Не понимаю, что этим мужчинам нужно! Такая девка одна пропадает, – и тихо сквозь зубы: – Я бы этого папашу, – дальше пошли кары всех мастей на родном языке.

– Дураки, – сухо ответил. Я – самый большой из них. Заложник собственной чести и мужского слова. Обидел любимую, чтобы подарить капельку обещанного счастья нелюбимой. В моем случае не было правильного решения, со всех ракурсов козлом оборачивался. Это факт, который невозможно оспорить.

– Тебе ужин погреть? Или ты в своих ресторанах наелся?

– Погреть, – поставил один пакет и достал оттуда маленький презент.

– Что это? – рассматривала тончайшую шерстяную шаль.

– Подарок, – чмокнул тетку в морщинистую от частых улыбок щеку. – Я сейчас, – и пошел с пакетами к лестнице.

В основном Тиму досталось от моей неуемной натуры – если покупать, то впрок! – но и остальных домочадцев не забыл. Тете Розе – шаль. Дочери – новые краски (объективно у нее всего хватало с большим запасом). Саше… Понимал, что скорее всего подарок не примет, но в поисках чего-то особенного ноги сами привели в симпатичный ювелирный: давно я никого золотом и драгоценностями не баловал. Внимание привлекла изящная подвеска тонкой работы: лаконичная и строгая буква «А» из белого золота и полностью обсыпанная мелкими бриллиантами, а цепочка максимально тонкая и незаметная. Меня заверили, что на солнце первая буква алфавита и её имени будет сверкать и переливаться.

– Здорово, – с Тимом столкнулся возле гостевой ванной. – Поможешь? – всучил ему один пакет и распахнул дверь в детскую. Симпатичная, но безликая гостевая спальня совершенно преобразилась: творческий беспорядок и особый шарм! Как ни странно, меня это не раздражало, хотя обычно педантичная натура требовала идеальной чистоты, практически стерильной, как в моей операционной. Но Тиму можно, ему и Саше вообще все можно: после их появления в моем доме снова светило солнце.

– Это мне? – он достал из пакета коробку с модными кроссовками. Очень хорошими. Шмотки его не интересовали, а вот обувь… Глаза загорелись изумлением, счастьем, благодарностью.

– Я сомневался с размером, поэтому взял пару смежных. Ты примерь, – и достал упакованный телефон. – Это тоже тебе.

– Мне… – дрожащими детскими худенькими ладонями вскрыл упаковку. – Но… – сглотнул, оценив модель и дизайн. – А мама разрешила? – и осторожно положил яблочный телефон на кровать, как великую драгоценность.

– Тим, честно признаюсь, с твоей мамой еще не обсуждал, но я договорюсь. Все это, – обвел рукой пакеты с одеждой, обувью, классным пацанским рюкзаком, – прямо от души. Это малое, что я мог сделать для тебя.

– Но почему? – по-детски ошеломленно, но хотя бы не подозрительно.

– Сабина очень привязалась к твоей маме, а ты вообще теперь как брат ей. Я так давно не видел ее улыбки, – голос непроизвольно дрогнул. – Это маленькая благодарность за мою счастливую девочку.

– Вы хороший папа, – и так по-мужски протянул мне руку.

– Ты, – и пожал ее. Дома не нужно выкать, все свои. – Доставай сим-карту, будем заводить мобилу.

Мы устроились на кровати и разбирались с приложениями, устанавливали мессенджер, Роблекс тоже, куда без него.

– Как там в лагере? – спросил как бы между прочим. Тим принялся возбужденно рассказывать про проект, про Стасика этого (вроде как нехотя, но сработались), Сабина будет третьей, и он научит ее обращаться с паяльником. Красота!

Через полчаса я вышел из детской и отправился в комнату дочери. Они должны были уже закончить процедуры.

– Привет, – тихо поздоровался с Сашей, по-домашнему теплой и нежной, в легком костюме из летящей ткани и небольшим декольте, в которое прекрасно ляжет бриллиантовая подвеска. Жаль, прекрасные волосы собраны в хвост: слишком длинные, чтобы не мешать работать. – Спокойной ночи, – поцеловал Сабину, которая, зевнув, тут же закрыла глаза. – Саш, подойдешь потом на кухню?

– Да, конечно, – ответила шепотом, бесшумно убирая мази и кремы.

Я спустился вниз и прошел в летнюю нишу, где принимали пищу, когда не было гостей. Двери террасы распахнуты, ночь звенела, пахло цветами и свежей травой от подстриженного газона.

– Роза Эммануиловна, ну куда же мне столько на ночь?!

Большая глубокая Тарелка мясных курзе в ароматном пряном бульоне, несколько больших ломтей хлеба, Сыр, овощной салат и еще пиала острого соуса. А самое грустное, что я ужасно голоден и вряд ли смогу отказаться от этого пира живота. Не железный же! Ах, бедная моя поджелудочная.

– Кушай, – тетя чмокнула меня в макушку и, замотавшись в шаль (не по погоде, конечно), отправилась отдыхать.

Я больше налегал на овощной салат, но и несколько наших пельмешек себе позволил, правда, музыка играла недолго. Саша влетела на кухню на полной скорости, и взгляд ее обещал жестокую расправу: выпотрошит меня моим же скальпелем…

– Ты что делаешь?! – воскликнула и даже ногой топнула.

– Курзе ем, – иногда полезно косить под дурака. – Будешь?

– Прекрати паясничать, Сафаров! Что ты себе позволяешь? Зачем ты купил Тиме телефон и вещи? Кто тебя вообще просил? – закидывала вопросами и обвинениями, словно ручными гранатами. Нереально отбиться!

– Присаживайся, – а сам поднялся. Не люблю, когда на меня кричат свысока. Я в принципе не в восторге, когда на меня кричат.

– Ты не имел права так поступать, не посоветовавшись со мной. Это подкуп такой?

– Саш, это просто подарок. Ни ты, ни твой сын ничего не должны. От души.

Она очень внимательно смотрела: у меня даже волосы на загривке поднялись. Олененок со взглядом тигрицы.

– Из-за этого драка в лагере произошла, да? Они не приняли Тиму, потому что у него телефон обычный и шмотки не из ЦУМа?

– Саш…

– Почему ты мне не рассказал? Ты потакаешь общественному мнению и подаешь дурной пример моему сыну…

– Саша, послушай…

– Думаешь, все решается деньгами? – она не давала мне сказать. – Если дети в таком возрасте воспитаны на материальном, то неважно, насколько дорогой телефон будет у моего сына сейчас. Он не из их среды, и, знаешь, я рада!

– Саш…

– Адам, ты…

– Да помолчи ты, женщина! – не выдержал. – Выслушай меня, – затем обошел стол и буквально силой усадил в кресло напротив. – Я не сказал, потому что Тим попросил: он не хотел тебя расстраивать. Ты его хорошо и очень правильно воспитала.

– Он не должен больше ходить в этот лагерь, – устало произнесла, нервно переплетая пряди и тут же расплетая волосы. – А подарки…

– Я не приму обратно, – покачал головой. – Даже не проси забрать! Пусть я буду крестным феем, – предложил компромисс.

– Ты не можешь быть крестным. Ты не православный!

– Я мусульманский фей, – сел так, чтобы наши колени иногда соприкасались. – В лагере задали проект по физике: Тима доволен, Сабина тоже в деле, ну и зачинщика конфликта к ним прикрепили. Давай посмотрим на результат? Если нет… Я им уши скальпелем отрежу. Всем.

– Зачем ты все это делаешь? – смотрела скептически, дышала шумно, сидела близко и пахла моим настоящим. Совсем не прошлым.

– У тебя замечательный сын, и мне хотелось, чтобы у него все было. Они с Сабиной как брат и сестра. Я очень рад. А ты… – потянулся к Олененку, коснулся щеки, мягкую прядь на палец накрутил. – Я не обманывал, что ты была для меня особенной тогда и осталась особенной сейчас, – тихо и искренне шептал, что на сердце было. Надеюсь, она верила и поэтому не отталкивала. – Увидел это, и сразу ты перед глазами, – достал футляр с подвеской. – Открой, пожалуйста…

– Адам, я не могу принять.

– Просто взгляни.

Саша подрагивающими пальцами взяла его, а я следил за реакцией губ, глаз, языка тела. Хотел понять: любит ли она меня еще? Или хотя бы уже не ненавидит…

Телефон на столе не вовремя просигналил, сбивая с настроя: Саша потянулась за ним, НО Я первый схватил, не хотел, чтобы нас отвлекали и портили атмосферу. Взгляд на иконку сообщения, и я внаглую протянул его по экрану, читая.

Майор Богдан: Встретимся в воскресенье?

Да ё-моё!

– Это что такое? – показал ей экран, стараясь выглядеть угрожающе ревнивым. Но, кажется, Александра не испугалась…