Текст книги "Будешь моей мамой? (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Саша слушала внимательно и заинтересованно. Я не видел в ней злости и не чувствовал радости от того, что меня так наказала судьба. Я вкратце объяснил обязанности и озвучил все требования. Плюсы тоже.
– Адам, я сочувствую тебе. Это правда. Но я не могу переехать в дом к пациенту. У меня сын, работа, обязательства.
– Переезжай с мальчиком. Это вообще не проблема. Возможно, даже плюс. Сабина не так много общается со сверстниками.
– Я не хочу работать на тебя. Так понятнее?
– А я хочу, чтобы ты работала на меня. Давай искать компромисс.
– Да иди ты… Тима! – неожиданно раздосадовано воскликнула. – Ты почему уши греешь?
– Замерзли, – нашелся парнишка. Я даже рассмеялся. Для своего возраста очень смышленый.
Я недолго думая решил привлечь ее сына на свою сторону. Пусть и Тим поучаствует в выборе. Отчего нет? Мне он показался чутким мальчиком.
– Тим, ты проходи, давайте обсудим вместе.
Саша напряглась, а вот мальчику льстило, что его воспринимали как равного. Честно, он меня удивлял: чувствовалась в нем какая-то неведомая внутренняя сила. Такой далеко пойдет, главное, старт обеспечить. Потому что в нашем мире можно достичь вершины правильно, а можно по кривой дороге.
– Тим, мне нужна помощь твоей мамы. Ты, наверное, слышал?
Он кивнул.
– У меня большой дом, есть бассейн и площадка для игр с мячом. Речка и недалеко Крылатские холмы…
– Адам Булатович, – Саша перешла на официальный тон, – к чему все это? Я свой ответ дала.
– Я хочу объяснить, что у нас с дочерью вам будет комфортно. Машина с водителем, полная свобода действий, все расходы…
– Адам Бул…
– Саша, я не знаю, кому еще доверить дочь! Ты… – взглядом показал, что она овца, никакой не Олененок, и этого признания ей не забуду, но… Она всегда ладила с детьми. – Сможешь. Я надеюсь.
Мы схлестнулись взглядами: она молча давала понять, что не желает меня видеть, а я невербально объяснял, что хочу доверить ей самое ценное в своей жизни – дочь. Именно ей.
– А что здесь происходит?!
Мы втроем повернулись ко входу в гостиную. Это кто?! Неужели отец семейства? Вот «это» обнимало ночами мою Сашу? Пусть и козу неверную, но красавицу невероятную.
М-да…
– Уходи, – неожиданно первым среагировал Тим. – Мы теперь будем жить с этим дядей!
Глава 4
Саша
Так, мой сын явно поторопился с заявлением. Олег решил гулять сам по себе – и ладно, но мы никуда не переезжаем, тем более к Адаму! Мне жаль его дочь, но жить с ним – нет уж, увольте!
– Ты зачем пришел? – я поднялась и воинственно уперла руки в бока. Он не первый раз совершал финт ушами и уходил на ночь. Затем возвращался и просил прощения: вспылил, каюсь, проветрился, одумался. Говорил, что к матери ездил, успокаивался. Она звонила мне и подтверждала. Все складно и ладно – мне хватало этих объяснений. Почему? Сейчас могла себе признаться: я никогда не любила Олега, но мне нужен был рядом кто-то, на кого могла положиться. Не материально, нет, просто взрослый человек рядом, который иногда мог выслушать и пожалеть. Вот такой бартер: я пользовалась им как жилеткой; он мной как бесплатным жильем, едой и постелью. Даже звучало все это так себе. Больше не хочу такого. Пусть уходит с концами.
– Я вообщето здесь живу! – возмутился Олег.
– Неправда! – Тима снова выбился вперед. – Ты вчера ушел с вещами. Больше мама не будет плакать из-за тебя!
– Замолчи, мелкий, – презрительно велел Олег. У меня округлились глаза от негодования. Как он посмел?! Почему я пропустила момент, когда чужой, по сути, мужик стал ненавидеть моего сына?! При мне такого не было. – Это наше с твоей матерью дело.
– Так, – это уже Сафаров, – Александра, – поднялся и подошел ко мне, – я могу глаза на жопу этому козлу натянуть?
– Что… – изумилась. Никогда не слышала от Адама ничего подобного.
– Это кто такой? – Олег храбрился, но глазки забегали. Он крупный мужчина, но не из задир, тем более когда противник выглядел, как кавказец. Адам и был таким, правда, наполовину.
– Отойди, Тим, – Сафаров спрятал моего сына себе за спину. – Александра, этот человек прописан здесь?
– Не-ет, – протянула, хлопая глазами.
– Он не твой муж?
– Нет.
– И не отац Тима?
– Конечно, нет! – воскликнула я. Его отец – ты! Но этого я никогда не признаю! Да, я сказала про любовника в Ярославле нарочно: хотела причинить Адаму Сафарову боль! Он недостоин и не заслужил нашего сына! Дай бог здоровья его дочери, но моего Тима его семья не получит! Пусть им рожают «свои» девушки!
– Тогда, – повернулся к Олегу, – ключи, – протянул руку.
– Да кто ты вообще такой?! – и на меня взгляд перевел: – Саша?!
– Ты вчера с вещами ушел? – спросила и целую секунду ждала реакции. – Ушел, – ответила за Олега. – Птичка улетела, местечко сгорело, – развела руками.
– Ключи, – Адам повторил грозно, холодно и строго. – Я начинаю терять терпение.
– И что ты мне сделаешь? Драться будешь? Я, между прочим, строитель, знаешь, как умею? – и кулаки выставил перед собой. Я закатила глаза. Этого еще не хватало! Кулачные бои и петушиные драки!
– А знаешь, что я умею? – Сафаров снял с запястья золотые часы и передал моему Тиму как своему секунданту. Когда они успели стать заодно?! Сдружились против Олега. – Скальпелем орудовать так, что отделю руки от ног, вырежу внутренности и займусь мозгом, и ты все это время будешь в сознании. Хочешь рискнуть?
Олег обалдел от предложенного расклада, буквально роняя на пол челюсть. Я, признаться, тоже. Но Адам не шутил относительно своего виртуозного обращения со скальпелем, а в его машине всегда лежал маленький чемодан с инструментами. Всегда!
– Больные! – окрестил Олег и отдал ключи Сафарову. Адам повернулся ко мне и тут же уткнулся в мою руку. Неужели он думал, что ключи останутся у него? Нет уж! Ему тоже пора на выход! И благодарности от меня пусть не ждет.
– А вы правда так можете? – Тима смотрел с восхищением. Буквально десять минут назад водой Адама окатил, а сейчас во все глаза, с восторгом, как на божество. Мой сын обожал нестандартно мыслящих людей.
– Могу, – улыбнулся Тимоше.
Странные странности. Сложно понять Сафарова: я его так обидела признанием, что не любила и изменяла: для таких людей, для подобного типа мужчин, для южных кровей – это повод для ненависти и даже мести. Но Адам смотрел на моего сына без негатива, а на меня вообще старался не смотреть. И ладно, больно надо!
– Здорово! Я бы посмотрел!
– Если хочешь, как-нибудь устрою экскурсию по…
– Моргу?! – возмущенно воскликнула. – Тима, нашему гостю пора уходить, – выразительно взглянула на сына.
– Ну мам, – явно еще хотел пообщаться с Адамом. Со страстью моего сына к физике и общением с доктором Сафаровым – здравствуйте, новый доктор Франкенштейн.
– Мне правда пора, а вы, Александра, – повернулся ко мне, – подумайте над предложением о работе, – и подмигнул Тимоше. – Помоги маме принять правильное решение. Ваша помощь мне очень нужна.
Сафаров широким шагом с достоинством и уверенностью В собственном превосходстве, пусть и в мокрых штанах, ушел из нашего дома. Я осела на диван и сжала голову ладонями.
– Мам, все хорошо? – сын настороженно коснулся моей руки.
– Нужно замки поменять, – подняла голову.
– И убрать, – заключил Тима совсем по-взрослому. Да, у нас действительно часто бардак, и мука, наверное, закончилась.
Я рассмеялась, неожиданно и очень громко. Каждый день у нас что-то новенькое! Адам
с ума сошел, если решил пригласить нас в свой дом, потому что покой ему будет только
сниться!
– Мам, а этой девочке, – мы привели квартиру в порядок и на всякий случай закрыли дверь на верхний замок: ключи Олег отдал, но мало ли. Сомневаюсь, что ему охота снова жить с матерью, – ты правда можешь ей помочь?
Тима наворачивал густой ароматный гуляш с нежным пюре и запивал несладким чаем. Я сидела напротив и ковыряла в тарелке. Объективно было очень вкусно, но у меня с аппетитом что-то… Что-то… Кто-то!
Адам Булатович Сафаров ворвался в нашу жизнь крутым смерчем: захватить, закрутить, подавить, а потом… что? Выбросит на обочину за ненадобностью? Плавали, знаем. Я варила ему лагман, подавала чай, согревала постель, а потом стала не нужна. Я была женщиной-функцией, потом эту эстафету приняла другая, его жена.
Адам лгал, когда говорил, что любит. Лгал, что обязан жениться. Лгал, что через год вернется ко мне. Он жил с этой женщиной полноценной семейной жизнью: рожал детей и двигался дальше, абсолютно позабыв обо мне. Да, я не хотела его видеть и слышать, а он несильно старался добиться нашей встречи. За семь лет сегодня первая. Нас свел случай. А не свел бы – и не встретились бы никогда. Но в любом случае Сафаров не узнает, что у него сын растет, что первый класс не за горами, что мы выжили и справились, и все это без него. Мне это не нужно. Зачем? Ради финансовой помощи? Нет, не хочу быть зависимой от мужского настроения и расположения: сегодня ты достойна помощи, а завтра нет. Или вообще окажешься плохой матерью, которая не заслужила воспитывать отпрыска Сафаровых. Это мой ребенок и мое тело, а Адам вообще женился на другой, но я не желала проверять его реакцию на сокрытие беременности…
– Я не знаю, Тима, – измученно пожала плечами. – Я не работала с детьми, а с такими…
– Мне жаль эту девочку. У нее мамы нет, не говорит, никуда не ходит.
– Откуда в тебе это взрослость? – убрала со лба светлую челку. Шесть с небольшим, а такое глубокое понимание чужой боли. Поразительная эмпатия.
– У меня же папы нет. Нужно быть мужчиной, – просто и одновременно очень гордо ответил, не донеся до рта вилку. На стол шмякнулся кусочек мяса с морковью в густой подливе. Я тихо рассмеялась. Нет, он все-таки еще ребенок!
– Прости меня, Тимоша, – произнесла с грустью, – я очень хотела бы иначе, но не вышло.
– Зато у меня есть ты, – встал, оторвал от рулона салфетку и, смочив водой, вытер стол.
– А у меня ты, – удивлялась его хозяйственности.
Ему не нужно напоминать или заставлять: мой сын примерно с четырех лет мыл посуду, в пять жарил яичницу, а сейчас мог сварить макароны с сосисками и настругать простой салат. Я уж молчу, что именно шестилетний сын прибивал мне полки и сверлил там, где надо просверлить: у него точность и глазомер, а у меня только мини-дрель и чопики в руках.
Олег тоже мог, но у него в других домах ремонты, а у нас он отдыхал. Но именно он научил азам мужской рукастости Тимошу. За это я была благодарна. Наверное, именно поэтому ответила на звонок его матери.
– Доброй ночи, Лариса Ивановна.
– Да какой же добрый, Саша?! Ты зачем Олежика обидела, из дома выгнала? Хахаля нового завела и все? Мой сынок уже не нужен?
Я только закатила глаза. Мать Олега не была плохой или злой женщиной: она не особо лезла ко мне, неплохо относилась к Тимофею, даже подарки на праздники передавала, но возраст все равно брал свое. Отсюда и всяческие теории заговора, а с учетом ее увлечения эзотерикой и любви к определенному каналу по ТВ… Главное, чтобы понос или перхоть на меня не наслала!
– Лариса Ивановна, ваш сын ушел пару дней назад с чемоданом. Ему не подошли я, мой сын и мой дом. Олег снова ваш, поздравляю!
– Как это два дня назад? – ахнула женщина. – А где же Олежик ночевал?!
– Это вы у Олежика спросите и передайте ему, что мы с Тимошей уезжаем, а квартиру будем сдавать тому самому хахалю. Не советую Олегу приходить. До свидания, Лариса Ивановна, будьте здоровы.
Наверное, раньше я поступила бы иначе: долго расшаркивалась и извинялась, пыталась объяснить, почему так вышло, и обелить все стороны конфликта. Но Сафаров научил меня, что рвать так рвать, резать наживую, ампутировать, не испытывая жалости, эмпатии, любви.
Хороший урок, поучительный и нужный. Меня никто не жалел очень давно.
Утром, часиков в семь мне пришло сообщение с незнакомого номера:
Ты решила?
Ни подписи, ни уточнения, поразительная самоуверенность!
Я: Подумала
Незнакомый номер: Каков твой положительный ответ?
Я: Нет
Больше он мне не писал. Уже на смене в больнице я готовилась к рабочему дню в дневном стационаре: сегодня у меня полный день, десять пациентов на лечение. Надеюсь, до пяти успею, а дальше, если что, девчонки подстрахуют. Вроде бы по времени все рассчитала, но у меня бывало и так: придет бабушка, распереживается, и давление в космос улетает. Выше ста сорока пяти, и капать химиопрепараты не имеем права. Кто-то отправлял обратно к онкологу и переносил капельницу, я – таблетку в рот и ждать с чаем, не волноваться. Бывало, что до ночи сидели. Это не по протоколу, но слишком важно для этой самой бабушки: все онкопациенты боялись делать перерыв в схеме лечения.
– Саш, – ко мне подошла напарница, – тебя к главному вызывают.
– Крестовская? – удивилась я.
– Нет! К главврачу, прикинь.
Я ошарашенно обернулась, встречаясь глазами с такой же медсестрой. На весь дневной стационар нас, умевших смешивать самые новые и передовые схемы химиотерапии, было всего четыре человека, и работали мы хорошо. Сейчас в бюджетных учреждениях крайне не хватало младшего медицинского персонала: я подумывала уйти целиком в индустрию красоты – там реальные деньги. Но все время откладывала: сейчас докапаю своих до стойкой ремиссии и УЙду, но «свои» возвращались, потом приходили новые и тоже становились своими. Жалость и человеколюбие во мне остались, но не к людям, которые пытались давить и манипулировать мной. Таких нужно отправлять в лес!
– Пойду, тогда подменишь меня, ок?
– Потом расскажи, – крикнула вдогонку. – Может, ты наша новая старшая сестра.
На лифте поднялась на этаж, прошла к кабинету главного, выдохнула. Меня никогда не вызывали к Пахомову, боязно.
– Можно? – постучала самовольно. На месте не было делопроизводителя. Анну Михайловну мы все знали, и называть ее секретаршей язык не поворачивался: хорошая взрослая женщина, которая нас наивкуснейшей сдобой угощала, да она и сама была как мягкая булочка.
– Заходите, – и бросил взгляд на мое личное дело, – Александра Яковлевна. Пахомов Владислав Юрьевич был не один. Кто же составлял ему компанию? Правильно: Сафаров Адам Булатович. Это что, заговор какой-то?! – У меня обход, – посмотрел на часы, – новых ординаторов послушаю, – это сказал Адаму. Видно, что они не просто знакомы, а друзья. – Александра Яковлевна, Адам Булатович очень просил меня отпустить вас. У него есть все инструкции. Все с моего разрешения.
– Что это значит, Сафаров? – совсем не церемонилась с ним. Это уже перебор! Он совсем ополоумел?! – Ты же врач: выпей таблеточку и станет легче. Нельзя преследовать людей, это диагноз, доктор Адам, – выбрала тон для душевнобольных.
– Ты мне вчера прописала хорошую пилюлю, Олененок, – глаза холодные, а взгляд тяжелый. – Спасибо. Облегчила мне муки совести. Это к лучшему.
– У тебя есть совесть? – вздернула бровь.
– Представь себе.
– И она тебя мучила? – нарочито округлила глаза. – Сколько? Целых два дня! – именно столько Сафаров пытался со мной связаться семь лет назад. У Адама дернулся глаз, прежде чем поднялся.
– Для тебя и двух дней много, – тон ледяной, но желваки на скулах проступили с острой редкостью. Ему не нравилось, что с ним так разговаривали. Его бесило, что кроткая нежная Саша позволяла себе такой тон.
– Тогда расходимся? – предложила уверенно.
– Неа, сходимся, – улыбнулся, но улыбка какая-то недобрая.
– Ты больной.
– Не существует полностью здоровых людей, есть недообследованные. Это я тебе как врач и доктор медицинских наук говорю, – надменно ответил. – У тебя явно раздвоение личности, но с этим мы разберемся потом.
– Когда потом? – нервно поправила волосы. Мне не нравилась его самоуверенность.
– Когда ты сделаешь правильный выбор. Я помогу тебе.
– Добившись моего увольнения?! Это помощь?! – воскликнула я.
– Нет. Я попросил Влада дать тебе оплачиваемый отпуск на месяц для начала.
– На месяц?! – это нереально. Мне никогда не давали столько подряд, максимум две недели, но чаще неделю.
– Да, – Сафаров вздохнул тяжело. – Саша, у нас в последнее время кризис: няни больше месяца не работают. Сабина добрая и не капризная, но она плохо привыкает к чужим людям, особенно женщинам. Если ты захочешь уйти, или она не примет тебя, – развел руками. – Надеюсь, что твой Тим, они ведь почти ровесники, сможет развеять атмосферу в моем доме.
– С чего ты взял, что я соглашусь? Что я хочу этого? Что мне нужна эта работа?
– Если бы была не нужна, то ты бы не пришла к Регине на собеседование – это раз. У тебя финансовые трудности – это два. Ты добрая – это три.
– Я пришла к этой рыжей, – губы Сафарова почему-то дрогнули в довольной улыбке, – потому что хотела предложить услуги физиотерапии на выходных – это раз. Мои финансовые трудности касаются только меня – это два. Я очень злая – это три. Ты плохо меня знаешь, Адам Булатович, – от его улыбки не осталось и следа.
– Тогда к делу, – резко, совсем без прелюдии. – Я закрываю твою ипотеку, даже если ты через месяц уйдешь. Документы готовы, осталось подписать и отправить в банк, – протянул мне бумаги.
– Но как… – проговорила, взяв в руки договор: строчки, цифры, суммы плясали перед глазами. Как он все это узнал? Кто ему помог? Я помнила, что у него везде знакомые, братья, товарищи, но…
– Пусть ты и овца, – жестко прервал мое недоумение, – но я задолжал тебе ставку кухарки, уборщицы и любовницы. Год трудилась, девочка! Ножек не сдвигала.
– Да как ты… – хотела швырнуть документы ему в лицо, но Адам ловко перехватил мою руку, толкнул к стене и вжал в нее своим мощным телом. Это недопустимо… Это против всяких правил… В любой момент может вернуться хозяин кабинета! А этот горный мерзавец домогается меня!
– Отпусти меня немедленно! – толкнула, но с таким же успехом можно сдвигать гору!
– Не хочу! – чуть ли не клацнул зубами и носом прижался к моей макушке, а его сердце угрожающе громко билось под моей рукой. Так и до инфаркта недалеко.
– Ты сволочь! – словами оскорбляла, пыталась остудить и выплеснуть свою обиду.
Вот, значит, как! Я была для него реально всего лишь обслугой? Молодая, влюбленная, безотказная. Все что хочешь, милый. Любишь чуду и хычины – я научусь. Баранина – конечно, дорогой. Плевать, что меня поначалу воротило от одного запаха, даже едва уловимого. Убрать со стола, смахнуть пыль, поменять белье, потому что ты не спишь на одном и Том же больше двух дней – понимаю, ты врач, педант, привык к чистоте. Секс, страстный, нежный, жесткий, разный. Утром или ночью, когда ты приходил ко мне в три часа после долгой операции… Я встречала тебя.
Мне хотелось спать, а утром на работу, но тебе, любимый, нужно. Адреналин, стресс, повышенное либидо. Я все понимала. Я так любила.
– Ты не будешь так говорить со мной, Олененок, – обжег взглядом и пальцами зарылся в волосы. – Женщина не должна так говорить с мужчиной.
– Почему я? – выдохнула прямо в лицо. – Больше таких дурочек не было, да? – возле него столько жаждущих внимания девушек рядом, но почему выбрал меня? Ведь видел, что серьезно к нему, неужели совсем нет совести? Так играть чужим сердцем…
Адам очень ласково погладил меня по щеке, что абсолютно не вязалось с ледяным черным взглядом и саркастичной усмешкой на губах.
– Не такая уж ты и дурочка, как оказалось. Ты ведь не по любви со мной была, верно? – ладони спустились на плечи и сжали. – Почему, Саша? Почему ты была со мной?
У меня все сжалось внутри: сказать правду – значит, рискнуть сыном. Соврать… Частично потерять себя. На решение всего секунда…
– Красив, богат, не женат, – это правда, но не ответ. Красивые чувственные губы Адама превратились в тонкую линию, а взгляд заострился стальным лезвием.
– Мне нравятся хрупкие блондинки, – он тоже ответил. – Хорошо в моей постели смотрятся. – тоже своеобразная правда. – Ты мне подошла, Олененок. Тебя легко было получить и так же легко бросить, – закончил жестко.
– Подонок! – сжала ладонь в кулак и стукнула в грудь, туда где должно быть сердце. Сафаров не отреагировал, он неумолимо склонялся надо мной… Адам собирался поцеловать меня. Его до сих пор привлекали блондинки, доказательство этого четко упиралось мне в живот. – Нет!
– Да! – властно и требовательно, за мгновение до сближения.
– Я согласна! – крикнула, чтобы остановить его. Не знаю, как это работало – магия Сафарова, не иначе! Его близость с первого взгляда ломала запреты, сносила барьеры, подчиняла и покоряла. Так было тогда, так могло произойти и сейчас. Больше не хочу! Больше никогда! Я не игрушка!
– На что? – взгляд начал проясняться.
– На работу, естественно!
Адам выдохнул и отступил. Дышал рвано, глубоко, со свистом выгонял воздух из легких.
– У меня условие.
– Еще? – темная бровь иронично взлетела.
– Никаких намеков, приставаний и попыток залезть ко мне в трусы. Нарушаешь это правило, и я сразу уезжаю. Согласен?
– Да легко, – мягко рассмеялся. – У меня есть кому лезть в трусы, – так снисходительно поставил меня на место. – Но и ты ко мне не приставай. Ты девчонка страстная, я помню.
– Содержимое твоих трусов меня давно не интересует, – оттолкнулась от стены. – Когда приступать к работе?
– Поезжай домой, собирай сына и вещи. Завтра утром пришлю за вами машину. Детали относительно досуга для Тима обсудим уже на месте и подпишем контракт.
– У меня пациенты, – покачала головой. – Не могу я вот так… Я доработаю смену.
Адам громко и недовольно вздохнул.
– Завтра утром мы будем готовы. У меня не десять чемоданов, как у твоих подружек.
– С чего ты взяла, что у них десять? – нарочито округлил глаза. – У них двадцать!
– А ты все в зубах несешь?
– В договоре нужно прописать уважительное отношение к работодателю.
– И к работнику, – добавила я.
– Хорошо, – Адам кивнул. – Тогда в последний раз: коза ты, Лисицына Александра Яковлевна.
– А вы, Адам Булатович Сафаров, горный козел.
Он почему-то улыбнулся и протянул мне руку скрепляя сделку рукопожатием. Я коснулась ее. Что же, судьба бросила мне новый вызов…
