Текст книги "Покинутый (ЛП)"

Автор книги: Оливер Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Стража!

5

Первый стражник даже не сообразил, что я вооружен, и я щелкнул клинком и воткнул его стражнику в живот. У него вытаращились глаза, и он хрюкнул мне в лицо брызгами крови. С надсадным воплем, вывернув за спину руку, я сдернул его с себя, и его все еще дрыгавшийся труп сбил с ног второго стражника, нападавшего на меня, и оба они скатились на черно-белые плиты двора. Набежали новые, и начался бой. Краем глаза я увидел блеснувший клинок и увернулся как раз вовремя, иначе он торчал бы в моей шее.

Изогнувшись, я ухватил противника за вооруженную руку, переломил ее и вогнал свой клинок ему в челюсть. Я присел, крутанулся и резким пинком сбил с ног четвертого стражника, а потом, вскочив, топнул по его лицу и услышал, как хрустнул у него череп.

Рядом Холден повалил трех евнухов, но теперь стражники знали что почем и подходили к нам гораздо осмотрительнее, а мы, укрывшись за колоннами, тревожно переглядывались и пытались сообразить, как же нам добраться до люка так, чтобы нас не сцапали.

Догадливые ребята. Двое из них пошли вперед вместе. Мы с Холденом встали плечом к плечу и отбивались, а справа на нас уже наседала еще парочка стражников.

Какой-то миг все висело на волоске, но встав спина к спине, мы отбили натиск стражников, и они чуть отошли от портика, и начали новую атаку, подбираясь к нам шаг за шагом, медленно и сосредоточенно.

Позади нас у дверей стояла Дженни.

– Хэйтем! – позвала она, и в голосе ее был страх. – Надо бежать.

Что с ней будет, попади она теперь к ним в руки? Как с ней расправятся? Я боялся представить.

– Бегите вдвоем, – через плечо поддакнул Холден.

– Нет, – отозвался я.

Снова атака, и снова мы отбились. Еще один евнух повалился с предсмертным стоном. Эти люди не кричат даже умирая, даже с клинком в кишках. Через головы тех, что стояли перед нами, я увидел, что все новые и новые стражники наполняют двор. Как тараканы. Мы убивали одного, и на его место тут же приходили двое.

– Бегите, сэр! – уговаривал Холден. – Я их задержу, а потом догоню вас.

– Не валяй дурака, Холден! – отрезал я, но все-таки не смог сдержать насмешливый тон. – Как ты их задержишь? Они тебя в куски изрубят.

– Я видал переделки и похлеще, – огрызнулся Холден и обменялся с кем-то сабельными ударами.

Бравада в его голосе была сомнительной.

– Вот и не возражай, – сказал я и парировал удар меча со стороны какого-то евнуха, но не клинком, а просто кулаком по физиономии, так что нападавший отлетел, крутанувшись, как волчок.

– Бегите! – отчаянно крикнул Холден.

– Если погибнем, то вместе, – сказал я.

Но Холден решил, что время реверансов кончилось.

– Слушай, друг, спасутся хотя бы двое или никто – что лучше-то?

И Дженни тут же потянула меня за руку к открытым дверям бани, а слева нахлынули новые стражники. Но я все еще колебался. Пока наконец Холден, тряхнув головой, не развернулся резко и не гаркнул:

– Вы уж простите меня, сэр!

А потом он пихнул меня в дверь и захлопнул ее раньше, чем я пришел в себя.

На какой-то миг в комнате повисла растерянная тишина, потому что я лежал распростертый на земле и пытался осознать то, что случилось. Снаружи слышался шум боя – странного, тихого, приглушенного боя – и глухие удары в дверь. Потом раздался крик – крик Холдена, и я встал на ноги и толкнул дверь, чтобы скорее выбраться назад, но Дженни схватила меня за руку.

– Ты ему уже ничем не поможешь, – тихо сказала она, и снаружи тут же донесся еще один крик – крик Холдена:

– Ублюдки, чертовы паскудные[17]17
  В оригинале prickless – т. е. буквально: лишенные «мужского достоинства».


[Закрыть] ублюдки!

Я последний раз глянул на дверь и задвинул засов, и Дженни потащила меня к люку.

– Это все, на что вы способны, сволочи? – мы спускались по ступенькам, и голос Холдена тускнел и становился все неразборчивее.

– Ну, давайте, вы, зверюги кастрированные, покажите, на что вы способны против одного из парней его величества[18]18
  В оригинале: against one of His Majesty’s men.


[Закрыть].

Последним до нас, уже бегущих по туннелю, донесся чей-то пронзительный вопль.

Глава 32
21 сентября 1757 года

1

Я надеялся, что никогда в жизни я не испытаю удовольствия от убийства, но для коптского жреца, стоявшего на страже возле монастыря Абу-Гербе на горе Гебель Этер, я сделал исключение. Должен признаться: я убил его с наслаждением.

Он рухнул к подножию забора, окружавшего небольшой участок, грудь его тяжело вздымалась, вздохи были судорожными – он умирал. Каркнул над головой сарыч, и я посмотрел на горизонт, где маячили арки и шпили монастыря, сложенного из песчаника.

И увидел теплый отблеск жизни в окне.

У моих ног булькал умирающий стражник, и в какую-то секунду мелькнула мысль, что надо бы добить его, но опять-таки, зачем – зачем оказывать ему милосердие? Он умирал медленно, но страшная боль, которую он испытывал перед смертью, не стоила ничего – ничего – в сравнении с теми муками, что причинялись бедолагам, страдавшим когда-то в этом месте.

И в частности, тому, кто страдал там сейчас.

В Дамаске, на рынке, я выведал, что Холден не был убит, как я думал, а был взят в плен и переправлен в Египет, в коптский монастырь Абу-Гербе, где из мужчин делали евнухов. Туда я и пришел, молясь, чтобы успеть вовремя, но в глубине души подозревая, что опоздал. И так оно и вышло.

Судя по всему, забор уходил глубоко в землю, чтобы его не подкопали ночные хищники. На участке было место, где евнухов по шею зарывали в песок и оставляли так на десять дней. И никто не желал, чтобы лица закопанным выгрызли за это время гиены.

Вовсе нет. Нет, если эти люди умирали, то лишь от долгого перегрева на солнце или от ран, полученных во время кастрации.

Когда стражник умер, я пробрался на участок. Было темно, путь мне освещала только луна, и все равно я видел, что песок вокруг меня весь в крови. Сколько же мужчин, подумал я, мучились здесь, изувеченные, а потом погребенные по самую шею? Где-то неподалеку послышался слабый стон, и прищурившись, я заметил на земле неровный предмет, в самой середине участка, и сразу понял, что принадлежит он рядовому Джеймсу Холдену.

– Холден, – прошептал я, и уже через секунду я сидел на корточках возле его головы, торчавшей из песка, и задыхался от того, что видел. Ночь была прохладной, но днем стояла жара, такая беспрерывная, солнце палило, такое нещадное, что казалось, на лице его сгорело даже само мясо. Губы и веки стали коркой и кровоточили, сгоревшая кожа отслаивалась. У меня наготове была кожаная фляжка с водой, я откупорил ее и поднес к его губам.

– Холден, – повторил я.

Он шевельнулся. Глаза у него на миг приоткрылись и сосредоточились на мне, беспомощные и полные боли, но осмысленные, и очень медленно на его потрескавшихся и затвердевших губах появилось какое-то подобие улыбки.

Но улыбка исчезла, и он забился в конвульсиях. Пытался ли он вырваться из песка, или это был какой-то приступ, я не понял, только голова у него билась из стороны в сторону, рот разинулся, и я склонился и взял его лицо в руки, чтобы он не причинял себе лишнюю боль.

– Холден, – я старался голосом успокоить его. – Не надо, Холден. Пожалуйста…

– Вытащите меня отсюда, сэр, – прохрипел он, и глаза у него влажно заблестели.

– Вытащите меня.

– Холден…

– Вытащи меня отсюда, – взмолился он. – Вытащите меня, сэр, прошу вас, сейчас же, сэр…

У него снова задергалась голова, влево и вправо. И я снова протянул руки, чтобы придержать его, чтобы остановить истерику. Сколько осталось времени до новой стражи?

Я приложил ему к губам фляжку и дал глотнуть воды как следует, потом достал из-за спины лопату и начал копать кровавый песок вокруг его головы, разговаривая с ним, пока освобождал ему от песка голые плечи и грудь.

– Прости меня, Холден, прости, пожалуйста. Я не должен был бросать тебя.

– Я сам вас прогнал, сэр, – выдавил он. – Пинка дал, помните…

Чем глубже я копал, тем чернее от крови становился песок.

– О боже, что они сделали с тобой?

Но конечно, я знал, что сделали, а через несколько секунд получил и подтверждение, когда выкопал его по пояс и увидел тугую повязку, тоже пропитанную густой, черной, запекшейся кровью.

– Дальше осторожней там, сэр, – сказал он очень-очень тихо и содрогнулся от резкой вернувшейся боли. И в конце концов она оказалась для него непереносимой, и он потерял сознание – к счастью, потому что я смог извлечь его и унести из этого проклятого места к нашим лошадям, привязанным к деревьям у подножья холма.

2

Я устроил Холдена поудобнее, а потом вгляделся в монастырь, стоявший на холме. Проверил механизм клинка, прицепил саблю на пояс, зарядил два пистолета и сунул их за портупею и еще зарядил два мушкета. Запалил фитиль и факел, взял мушкеты и пошел назад, на холм, и на вершине зажег еще один факел и еще один. Я выгнал лошадей и первый факел бросил в конюшню, и с плотоядным треском вспыхнуло сено; второй полетел к порогу часовни, и когда она хорошенько заполыхала вместе с конюшней, я неспешно перебежал к спальням, зажигая на ходу новые факелы, разбил там окна и швырнул факелы внутрь. А потом я вернулся к центральному входу, к мушкетам, оставленным под деревом, и стал ждать.

Не долго. Первый жрец появился через несколько мгновений. Я застрелил его, швырнул мушкет в сторону, взял другой и застрелил еще одного. Выбегали все новые и новые, я разрядил в них пистолеты, бросился к двери и атаковал их клинком и саблей.

Вокруг меня падали трупы – десять, одиннадцать и еще, и еще – а дом все пылал, и я пропитался кровью жрецов, кровь была на руках, и ее ручьи стекали с моего лица.

Раненые вопили от боли, я не трогал их, а остальные столпились в доме и одинаково страшились и сгореть внутри, и выбраться наружу, навстречу смерти. Некоторые, конечно, рискнули и кинулись вперед, вооруженные саблями, но были тут же зарезаны.

Те, что остались внутри, сгорели. Может быть, кто-то и удрал, но у меня не было настроения следить за каждым. Я только убедился, что большинство из них погибли; послушал вопли и вдохнул запах жареной плоти тех, кто укрылся внутри, а потом я переступил через тела мертвых и умирающих и ушел, оставив позади догорающий монастырь.

Глава 33
25 сентября 1757 года

Мы сидели в небольшом домике за столом с остатками трапезы и одинокой свечой между нами. Рядом спал Холден, в лихорадке, и время от времени я вставал и менял тряпицу у него на голове на более прохладную. Необходимо чтобы лихорадка прошла правильно, и только когда ему станет лучше, мы отправимся дальше.

– Отец был ассассином, – сказала Дженни, когда я сел. Мы впервые говорили об этих вещах с момента побега. Всё было как-то не до этого – надо было присматривать за Холденом, выбираться из Египта и каждую ночь искать себе пристанища.

– Я знаю, – сказал я.

– Знаешь?

– Да. Догадался. Еще тогда, когда ты намекала на это, много лет назад. Помнишь?

Ты еще называла меня «Прыскун»…

Она сжала губы и смущенно поежилась.

– …и говорила, что я наследник. И что рано или поздно я узнаю, что мне предназначено.

– Помню…

– Но узнал я скорее поздно, чем рано. Что мне предназначено.

– Но если ты понял, то почему жив Берч?

– А зачем ему умирать?

– Он тамплиер.

– Я тоже.

Она отпрянула, и лицо у нее потемнело от ярости.

– Ты – ты тамплиер! Но это противно всему, что отец когда-либо …

– Да, – спокойно ответил я. – Да, я тамплиер. И нет. Это не противно тому, во что верил наш отец. К тому времени, как я узнал о его убеждениях, я заметил много общего в этих двух доктринах. Я стал задумываться, а не являюсь ли я, принимая во внимание мою природу и мое нынешнее положение в Ордене, наиболее подходящей фигурой для объединения ассассинов и тамплиеров…

Я замолчал. Она немножко пьяна, понял я; у нее как-то странно скривилось лицо, и она презрительно фыркнула:

– А что же теперь с ним? С моим бывшим женишком, обладателем моего сердца, бравым и очаровательным Реджинальдом Берчем? Что с ним, скажи на милость?

– Реджинальд мой наставник, мой магистр. Именно он воспитывал меня все годы после налета.

Ее лицо исказила самая гадкая, самая ядовитая ухмылка, которую я только мог вообразить.

– Нет, ну не везунчик ли? Его, видишь ли, наставляли. А меня, представь, тоже наставляли – турецкие работорговцы.

Я чувствовал, что она будто видит меня насквозь, будто была свидетелем того, чем я занимался все эти годы; и я опустил глаза, а потом глянул в другую часть комнаты, где лежал Холден. Комната, полная моих прегрешений.

– Прости, – сказал я. И им обоим: – Простите.

– Да брось ты. Я ведь тоже одна из счастливчиков. Меня не трогали до продажи османскому двору, а потом заботились обо мне во дворце Топкапи, – она отвела взгляд.

– Могло быть и хуже. В конце концов, я привыкла.

– К чему?

– Думаю, ты боготворил отца, так ведь, Хэйтем? Наверное, и сейчас боготворишь. Он солнце и луна. «Мой отец мой король». Но не для меня: я его ненавидела. Вся его болтовня о свободе, духовной свободе и свободе мысли, не распространялась на меня, его собственную дочь. Мне не полагалось занятий с оружием, помнишь? «Думать иначе» – не для Дженни. Просто: «Будь послушной девочкой и ступай замуж за Реджинальда Берча». Какая прелестная была бы пара. Смею заверить, султан со мной обходился лучше, чем он. Я когда-то сказала тебе, что наши жизни предначертаны, помнишь? Кое в чем я ошиблась, конечно, потому что мы и подумать не могли, как все обернется, но с другой-то стороны? С другой стороны я во всем права, Хэйтем, потому что ты родился, чтобы убивать, и ты убиваешь, а я родилась, чтобы обслуживать мужчин, и именно это я и делала. Но моя служба кончилась. А твоя?

Она умолкла, взяла стакан с вином и залпом выпила. Какие ужасные воспоминания пыталась она заглушить?

– Это ведь твои дружки тамплиеры напали на наш дом, – сказала она, когда стакан опустел. – Я уверена.

– Но ведь колец ты не видела.

– Не видела, и что? Что это доказывает? Что они сняли их, только и всего.

– Нет, Дженни, это не тамплиеры. Я с ними потом сталкивался. Это были наймиты.

Наемники.

Да, наемники, подумал я. Наемники, работавшие на Эдварда Брэддока, который был близок к Реджинальду…

Я подался вперед.

– Мне сказали, что у отца что-то было – что-то, что они искали. Ты знаешь, что это?

– Еще бы. Они везли это в повозке, той ночью.

– Что же это?

– Книга.

Во мне всё захолодело, замерло.

– Что за книга?

– Коричневая, в кожаном переплете, с печатью ассассинов.

Я кивнул.

– Сможешь узнать ее, если увидишь?

Она пожала плечами.

– Ну, наверное.

Я глянул на Холдена, на его тело, блестевшее от пота.

– Когда лихорадка пройдет, мы отправимся туда.

– Куда туда?

– Во Францию.

Глава 34
8 октября 1757 года

1

Утро было прохладное и солнечное, и точнее всего можно было бы назвать его «испятнанным» солнцем, потому что яркий свет, проникавший сквозь полог деревьев, превращал лесную подстилку в пестрое лоскутное одеяло с золотыми лоскутами.

Мы ехали верхом, друг за другом, трое, впереди был я. За мной ехала Дженни, давно уже скинувшая наряд служанки и облачившаяся в робу, полы которой свисали сбоку ее лошади. На голове у нее был большой темный капюшон, и лицо под ним вырисовывалось смутно, словно оно выглядывало из пещеры: хмурое, напряженное, в оправе седоватых волос, падавших на плечи. За Дженни следовал Холден в таком же, как у меня, наглухо застегнутом сюртуке, в шарфе и в треуголке, разве что сидел он несколько ссутулившись, и вид у него был бледный, болезненный и… неспокойный.

После лихорадки он стал неразговорчив. Были, правда, моменты – слабые отблески прежнего Холдена: мимолетная улыбка или вспышка его лондонской рассудительности, – но они прошли, и скоро он совсем замкнулся. Во время нашего путешествия через Средиземное море он держался особняком, сидел в одиночестве и все о чем-то думал. Во Франции мы переменили внешность, купили лошадей и направились к замку, а он все так же хранил молчание. Он выглядел слабым, и видя его на прогулке, я думал, что он еще испытывает боли. Я замечал, что и в седле он время от времени морщится, особенно на бездорожье. Мне и думать было тяжело о той пытке, физической и нравственной, которую он терпит.

В часе пути от замка мы остановились и я прицепил на пояс шпагу, зарядил и сунул за портупею пистолет. Холден сделал то же самое, и я спросил его:

– Вы уверены, что сможете драться, Холден?

Он глянул на меня укоризненно, и я заметил мешки у него под глазами.

– Прошу прощения, сэр, но то, что у меня выдрали, помещалось не в голове[19]19
  В оригинале: Begging your pardon, sir, but it’s my cock and balls they took off me, not my gumption.


[Закрыть].

– Не обижайтесь, Холден, я не подразумевал ничего такого. Но ответ я получил, и он меня устраивает.

– А вы думаете, что будет драка, сэр? – спросил он, и я заметил, что он снова поморщился, когда передвинул саблю на поясе, чтоб она была под рукой.

– Не знаю, Холден, право, не знаю.

Мы подъехали к замку поближе, и нам попался первый патрульный. Перед моей лошадью стоял охранник и смотрел на меня из-под широких полей шляпы: тот же самый, что был здесь четыре года назад, во время моего последнего визита.

– Это вы, мастер Кенуэй? – спросил он.

– Да, я, и со мной двое приятелей, – откликнулся я.

Я следил за ним очень внимательно, пока он всматривался в Дженни, а потом в Холдена, и хотя он и пытался утаить это, но по его глазам я понял все, что мне нужно.

Он уже собрался вложить себе в рот пальцы, но я прыгнул с коня, захватил его голову и вонзил ему в глаз и в мозг спрятанный клинок, и успел перерезать ему глотку раньше, чем он хотя бы пикнул.

2

Стоя на коленях возле повергнутого часового, у которого быстро и обильно сочилась кровь из широкой раны на шее, словно из второго, ухмыляющегося, рта, я через плечо обернулся назад: Дженни смотрела на меня нахмурившись, а Холден застыл в седле с обнаженной саблей.

– Может, объяснишь, что все это значит? – спросила Дженни.

– Он хотел свистнуть, – сказал я, оглядывая лес вокруг нас. – В прошлый раз он не свистел.

– Ну и что? Может, они поменяли правила.

Я покачал головой.

– Нет. Они знают, что мы едем. Они ждут нас. Свистом он предупредил бы других.

Мы не добрались бы и до замковой лужайки, как нас перерезали бы.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Я не знаю, – резко ответил я. Под моей ладонью грудь охранника поднялась и опустилась последний раз. Глаза у него закатились, а тело содрогнулось, и он умер.

– Я предполагаю, – продолжил я, вытирая окровавленные руки о землю и вставая.

– Я предполагал годами и не видел очевидного. Книга, которую ты видела той ночью в карете, – она у Реджинальда. Он и здесь будет держать ее при себе, я почти уверен.

Нападение на наш дом устроил именно он. И именно он должен ответить за смерть отца.

– О, как это до тебя вдруг дошло? – усмехнулась она.

– Просто раньше… я отказывался верить в это. Но теперь, ты права, до меня дошло.

Все вдруг обрело смысл. Например, как-то вечером, еще мальчиком, я встретил Реджинальда возле буфетной. Бьюсь об заклад, он искал книгу. Вот почему он втирался в нашу семью, Дженни, и по той же причине просил твоей руки, – ему была нужна книга.

– Мне ты можешь это не объяснять, – сказала Дженни. – Я пыталась предупредить тебя той ночью, чтобы ты знал, что он предатель.

– Знаю, – сказал я и на мгновенье задумался. – А отец знал, что он тамплиер?

– Сначала нет, но потом я догадалась и сказала отцу.

– Вот почему у них вышла размолвка, – кивнул я.

– Размолвка?

– Я слышал, как они спорили. А после этого отец нанял охранников, ассассинов, скорее всего. Реджинальд сказал мне, что это он предупредил отца об опасности.

– Еще одно вранье, Хэйтем…

Я смотрел на нее, и меня слегка трясло. Ну, да. Вранье. Все, что я знал – мое детство и вообще всё – стоит именно на этом фундаменте.

– Он использовал Дигвида, – сказал я. – Это Дигвид сказал ему, где спрятана книга.

Я вздрогнул от внезапной догадки.

– Что? – спросила она.

– Тогда, возле буфетной, Реджинальд спрашивал меня, где хранится мой меч. И я сказал ему про тайник.

– Который в бильярдной?

Я кивнул.

– Они ведь пошли прямо туда? – спросила она.

Я снова кивнул.

– Они знали, что книга не в буфетной – Дигвид сказал им, что она перепрятана.

Поэтому они и отправились прямо в игровую.

– Но они не тамплиеры, – сказала она.

– Что ты хочешь сказать?

– В Сирии ты говорил, что люди, напавшие на нас, не тамплиеры, – голос ее был насмешлив. – Они не могут быть твоими любимыми тамплиерами.

Я покачал головой.

– Нет, это не они. Я же рассказывал, что сталкивался потом с ними, и что они люди Брэддока. Реджинальд, видимо, давно задумал воспитывать меня в Ордене…

Я помолчал и пояснил:

– …из-за наследия, наверное. Поэтому посылать к нам в дом тамплиеров той ночью было рискованно. Я бы обо всем догадался. И приехал бы сюда еще раньше. Я почти добрался до Дигвида. Я почти настиг их в Шварцвальде, но потом…

Перед глазами у меня встала та хижина.

– Реджинальд убил Дигвида. Вот почему они все время опережали нас, и до сих пор опережают.

Я указал на замок.

– Что же будем делать, сэр? – спросил Холден.

– То же, что и они сделали в ту ночь на площади Королевы Анны. Дождемся ночи.

А потом проникнем туда и убьем их.