Текст книги "Время синтеза (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Ты хочешь сказать, что должен здесь убираться?

– Ну да, – кивнул я (а что мне ещё оставалось?).

– Документы покажи!

Я достал удостоверение, а мужик мобиком.

– Это Жарихвазов, – сказал он, нацепив ком на ухо. – У меня тут уборщик Степан Кораблёв, проверьте. Жду.

– Мой участок с 201 по 445! – громко отрапортовал я, чтобы показать, что ничего не скрываю.

– А здесь ты как оказался?

– Приехал на лифте. Я всегда сразу приезжаю на четвёртый этаж, потому что лучше ведь сверху начинать...

Мужик махнул рукой, приказывая заткнуться. Я умолк, а он, выслушав, что ему сказали по мобикому, заявил:

– У тебя этажи со второго по четвёртый.

– Ну да. Я ж так и говорю! Что всегда начинаю с четвёртого, а потом спускаюсь...

– Так почему же ты тогда здесь, на пятом?

– Как на пятом? – Я вытаращил глаза.

Мужик ткнул пальцем в сторону цифры на стене.

– Так это пятый?! – вскричал я. ?– Чёрт! Так вот почему мой универсальный ключ дверь-то не открывал! – Я хлопнул себя по лбу и рассмеялся, причём, к собственному удивлению, весьма натурально.

– А ну хватит! – Мужик схватил меня за локоть и больно стиснул руку. – Что ты мне здесь комедию ломаешь?

– Слушайте, Вит, ?– затараторил я, глядя на его скумар честными, широко открытыми глазами свободного от мыслей дебила, – не знаю, как ваше полное имя-отчество, извините, но я ничего не ломаю, я убираюсь! Правда! Я ехал на четвёртый! Может, случайно не ту кнопку нажал?..

– Ты что, не видел, какой этаж горит, когда выходил?

– Нет, я не посмотрел, я тележку толкал...

То ли потому что мне так хорошо удалось изобразить тупого поломойку, то ли из-за того, что сказали мужику по кому (в конце концов, у Стёпы Кораблёва ведь никогда не было ни нарушений, ни нареканий), но он меня отпустил.

Пока я мыл три положенных этажа, мысли всё время вертелись вокруг двери, около которой меня застукали. Номер 501. Что же за ней такое? Наверняка, что-то для меня важное, раз я пришёл туда в состоянии транса, спонтанно порождённом усталостью и недосыпанием. Возможно, мне удастся даже найти ключ к этой двери, если вызвать этот транс снова, но при этом нужен кто-то, кто расскажет потом всё, что я буду делать, чтобы снова не впаяться, как сегодня, ибо второй раз мне это с рук вряд ли сойдёт. Где же мне взять надёжного человека?..

Я не спеша перебирал в памяти всех, кого знали мои бывшие субы, и всё отчётливей понимал, что у меня нет такого человека. Были хорошие знакомые, с которыми необременительно поболтать о том о сём, приятели, с кем неплохо сходить в визиошку и пропустить по стаканчику, девчонки, с которыми отлично можно развлечься... но все они не годились на роль настоящего друга, кому легко и не страшно полностью довериться.

Когда я вдруг ясно осознал, что у меня никого нет, навалилось такое ощущение всеобъемлющего одиночества, что руки вдруг ослабли, и швабройка с грохотом опрокинулась на пол. Моющая часть продолжала вращаться, бестолково рассекая воздух и зря разбрызгивая мыльную воду, я смотрел на неё и словно видел свою жизнь, такую же бессмысленно кружалую, очень деятельную, но никому на свете, даже себе самому, ненужную. Ни настоящего дома, ни друзей, ни цели... В груди стало больно.

Боль! Я наклонился, поднял швабройку и принялся возить ею по полу. Мы все избегали боли, подумал я. Потому и расщеплялись. Чтобы легко переносить стрессы, работать по девяносто часов в неделю и всегда быть сполна удовлетворёнными тем, что имеем, не мучаясь от мысли, что кто-то лучше нас. Никто не был лучше, просто у одних было больше субов, у других меньше. Порой попадались такие сложные, замороченные индивидуумы, количество субличностей которых доходило до сотни, но это было большой редкостью. В основном, требовалось около пятнадцати "Я", чтобы сделать человека счастливой единицей трудолюбивого общества. А мне вот понадобилось всего девять...

Да, я был простым парнем с маленьким количеством субов, может, видимо, поэтому у меня и после синтеза легко получалось притворяться ими...

Так почему же и за что на такого простого парня вдруг навалилось сразу столько проблем?

7

Утром я встал не такой разбитый, как был последние дни. Несмотря на грядущий поход к нейро-психологу, мне удалось неплохо выспаться: видимо, привык уже к своему новому состоянию, к тому, что веду двойную жизнь. Нет, я понимал, конечно, что одно дело обмануть работягу Толю или какого-то незнакомого мужика, и другое – профессионального мозговеда, у которого глаз намётан на определение психических отклонений, но почему-то не волновался. Даже, напротив, чувствовал подъём, как будто после этого похода все мои мытарства должны обязательно закончиться. Хотя, почему "как будто", оно ведь, если вдуматься, так и было: предстояло самое сложное испытание, а значит, если я его пройду, то бояться больше нечего.

Боец Серёга подмигнул своему отражению в зеркале и вышел из комнаты.

Чётким, размеренным шагом я направился к кабинету психолога, а в голове стала прокручиваться наша прошлая встреча. Предыдущие дни мне всё было недосуг об этом подумать: слишком много скопилось дел и других вопросов, а сейчас, анализируя разговор с психологом, я неожиданно для себя поразился тому, что вспомнил.

Я доложил о сбое, а потом вёл себя так, что не заметить, как со мной продолжает твориться нечто неправильное, было просто невозможно, ведь Марина – спец! Однако вместо того, чтобы, заподозрив начало синтеза, поднять тревогу и изолировать меня для более тщательного обследования, она всё время улыбалась и говорила странное...

"...А эмпат, вообще, конкретно мешал мне работать". – "Бойцу". – "Что бойцу?" – "Эмпат мешал работать бойцу".

Неужели она всё видела, но специально ничего не предприняла? Почему?

Я уже подошёл к кабинету и протянул руку, чтобы открыть дверь, но замер, вдруг поражённый мыслью: а что если это ловушка?

В этот момент дверь открылась, и я едва успел отпрянуть, чтобы не получить ею по лбу. На пороге стояла Марина.

– Здравствуйте, Кораблёв, – сказала она, и посторонилась, пропуская меня внутрь. – Проходите, я вас жду.

Путь к отступлению был закрыт. Забыв поздороваться, я молча прошёл в кабинет. Марина захлопнула за мной дверь. В замке дважды щёлкнул ключ. Я обернулся, глядя на психолога – сегодня она не улыбалась.

– Прошу! – психолог открыла дверь в маленькую комнатку, изолированную от остального кабинета звуконепроницаемым материалом.

– Здесь точно нет ни камер, ни жучков – я проверяла. – Она указала на кресло возле небольшого аппарата с нейроконтактами, а сама села на стул напротив. Рядом, на табуретке, стоял инфоком.

Что тут диагностируют, чёрт его разберёт, но ясно, что если она меня сейчас здесь пристрелит, никто не услышит. Я сел на предложенное место, ожидая чего угодно. Тело напряглось, словно внутри сжалась пружина, готовая при малейшей опасности мгновенно распрямиться.

– Полагаю, к сегодняшней нашей встрече вы уже вполне осознали своё новое состояние и, учитывая его возможности, наверняка догадались, что я ещё в прошлый раз поняла, что с вами происходит.

Я молчал, вглядываясь в её лицо – не провоцирует ли?

– Да, бросьте, Кораблёв, расслабьтесь! Если бы я хотела о вашем... ммм... вашем метаморфозе, – она зачем-то продолжала старательно избегать слова "синтез", – поставить в известность службу безопасности, я бы уже это сделала, – тут она, наконец-то, улыбнулась.

– Отчего ж не поставили? – спросил я. Голос прозвучал как-то по-новому, немного хрипло, но жёстко и уверено. Это был голос моей новой личности, который я ещё ни разу не выпускал наружу, изо дня в день прикидываясь своими бывшими субами.

– Я хочу вам кое-что показать, Кораблёв.

Она тронула инфоком, выводя его из режима ожидания, и быстро набрала на клавиатуре несколько последовательностей каких-то символов, вероятно, то были пароли, с изнанки виртэка плохо видно, но, похоже, она входила в какую-то базу. Потом появилось чьё-то фото и вроде текст.

– Экран! Развернуть на сто восемьдесят градусов! – скомандовала Марина, и я увидел смотрящее прямо на меня лицо.

Черты его были мне хорошо знакомы, а вот взгляд показался чужим – холодным и безжалостным. "Кораблёв Фёдор" – гласила надпись под снимком. А рядом шла краткая автобиография, в которой указывался мой год рождения, биологические предки, интернат, где я воспитывался до расщепления, а так же полный список моих субов.

Их было ДЕСЯТЬ.

Первая строка в списке была выделена красным:

"Фёдор Кораблёв – УДАЛЁН".

Что?! Удалён?! Это как? Никогда раньше я о таком не слышал. Субов усыпляют, а не удаляют!

Так вот почему нет никаких отметок в документах, и на скуловом маркере только девять позиций! Мою десятую, может быть, самую деятельную личность, просто убили! Стёрли, как будто её и на свете не было, даже документы и скумар заменили!

– Разве такое возможно? – Я с трудом заставил себя оторваться от виртэка и посмотрел на Марину. – Удаление! Даже на самое краткое усыпление требуется решение суда, а тут... – Мой взгляд растерянно блуждал по экрану в надежде отыскать хоть какую-то запись по делу, что было проведено следствие и т.п. – ...Ничего! Но... так же... нельзя... – я потерялся в словах, не знал, что сказать.

– Можно, как видишь. Не против перейти на "ты"?

– Что? А-а-а... да... давай перейдём. – У меня появилось ощущение вязкости, как бывает во сне, когда пытаешься что-то сделать, но получается очень тяжело и медленно. Я словно погружался куда-то вглубь себя, проваливался, хотел что-то вспомнить, но не мог. Реальность начала уплывать.

Резкий запах шибанул в нос, мгновенно приводя меня в чувство.

– Эй-эй! Не раскисай! У нас не так много времени, – сказала Марина, выкидывая в урну пропитанный нашатырём тампон. – Я понимаю, тебе нелегко, но соберись! Нам надо многое обсудить и выработать план действий.

– План действий?

– Фёдора можно восстановить. – Заметив в моих глазах недоверие, она быстро заговорила, не давая мне и рта раскрыть. – Просто послушай! Я – профи, и знаю, что говорю. Удаление – новая технология, и суть её в том, что субличность не стирается в никуда, как ты думаешь, а переводится на специальный мемкристалл. Я изучала эти разработки, поверь! И знаю, как их используют, хотя эти данные, – она ткнула в экран, – не афишируют, и в открытом доступе их не найдёшь.

– Как же тогда ты это обнаружила?

– Я как психолог должна иметь полную информацию о пациенте, поэтому могу обратиться к этой базе. Хотя, конечно, не имею права показывать эти данные тебе. Я сейчас нарушаю закон. Но а как иначе? мы все вынуждены это делать.

– Мы?.. – я обалдело таращился на психолога. Только сейчас до меня, наконец, дошло то, что я должен был понять сразу, как вошёл в этот кабинет. – Ты хочешь сказать, что...

– Да, – она рассмеялась. – А то зачем бы я стала тебе помогать?

Святые кластеры! Мне явно удалили самую умную часть моей личности.

– И давно? – спросил я, не в силах сдержать улыбку, которая растянулась от уха до уха.

– Что давно? – Марина хохотнула. – Синтез или синтезаты?

– И то и другое. Хотя наверняка к синтезатам ты примкнула раньше, чем синтезнулась.

– Лучше говорить: соединилась. Недели три назад. А в группе я с самого начала. Правда, активисткой раньше не была, потому и избежала ареста.

– А теперь стала?

– Куда ж деваться, если стольких позабирали. – Марина резко погрустнела. – У меня друг был... активистом.

– Был? Он что... умер?

– Нет, физически нет, но...

– Отпрошили?

Она как-то непонятно мотнула головой, и сказала:

– Слушай, давай не будем сейчас это обсуждать, лучше поговорим о деле, а то время твоего визита кончается.

– Ладно, Марина, или... как мне теперь тебя называть?

– Да так же, как и я тебя, Кораблёв. – Она пожала плечами. – По фамилии. Я – Орлова.

– Орлова... как-то грубовато выходит.

– Ничего, привыкнешь. А теперь о тебе. Фёдора можно загрузить снова, аппаратура есть здесь, в Цеве, – а где ж ей ещё быть-то, верно? – Она усмехнулась.

– Верно! – неожиданно вырвалось у меня, – в левом крыле второго лабораторного корпуса!

– Да, там! – Она посмотрела на меня с интересом.

– Комната 501, – уверенно сообщил я, наблюдая за её реакцией.

– Откуда ты... подожди, ты что?! Вспомнил, где тебя вырезали?!!

– Только часть меня, к сожалению, – охладил я её пыл. – Причем бессознательная. Это было моё тело, оно привело меня к этой комнате.

И я рассказал ей, как меня застукали у двери с номером 501.

– Это действительно память тела, – согласилась Орлова. – Вещь известная, но подсказать, где искать твой кристалл, она, увы, не способна. Здесь придётся обратиться к разуму.

– Это бесполезно. Разум мой ни черта не помнит, да я и об удалении-то только сегодня узнал! – Тут мне в голову стукнула мысль, от которой похолодела спина. – А есть ли этот кристалл вообще? Вдруг его уничтожили?

– Нет, не уничтожили. И у меня есть соображения насчёт того, где он может быть... У тебя когда ближайшие свободные часы?

8

Она стояла на мосту возле парапета. Ветер рвал концы завязанного на её поясе шарфа и раскачивал жёлтый фонарик на шапочке, от чего вокруг Орловой плясали едва заметные тени, то касаясь её длинных, стройных ног, то убегая по парапету, чтобы раствориться в общем освещении моста.

Я медленно приближался, с опаской оглядываясь по сторонам, хотя за те полтора часа, что провёл в тени декоративной колонны на другой стороне моста, не заметил ничего подозрительного. Из своего укрытия, где, накинув на себя тёмную плёнку, маскировался под большой мешок с мусором, я видел, как к пустынному в эту ночную пору мосту подъехало такси, оттуда вышла Орлова, а машина тут же отчалила. Мост хорошо просматривался в обе стороны – ничего и никого подозрительного, психолог была совершенно одна, но я всё равно нервничал и не доверял ей. С позиции логики, моё недоверие не имело смысла: если бы она меня заложила, то я был бы уже арестован, и всё равно что-то заставляло меня быть предельно осторожным, что-то необъяснимое, таящееся, видно, на самом дне подсознания. К тому же, могло быть и так, что за Орловой установлена слежка, а она об этом и не догадывается.

Кроме того, меня тревожил тот осведомлённый о моих субличностях дед. После визита к психологу началась смена бойца Серёги, и это было кстати, потому что меня так и распирало расспросить старика о Фёдоре, ведь он наверняка был знаком с этим моим субом, раз задал вопрос про десятого. Задал – значит узнал? – думал я, прохаживаясь вдоль решётки и с нетерпением ожидая, когда наступит время прогулки больных. Но когда двери корпуса открылись и синтезнутые вышли во двор, деда среди них не было. Подождав минут десять, я спросил остальных, где тот тощий старик с белой бородкой, что в прошлый раз ко мне приставал, но никто не ответил. Пришлось постучать по решётке, привлекая внимание, только тогда три человека повернули головы в мою сторону. Я повторил свой вопрос, но ответа не получил. Они выглядели подавленными и вялыми, наверное, были после процедур. Какое-то время они тупо на меня смотрели, потом головы снова опустились, синтезнутые упёрлись взглядами в землю и ни на что больше не реагировали.

До самого конца смены дед так и не появился, и теперь меня это сильно беспокоило. Может быть, его исчезновение и не было связано с тем, что я нашёл ответ на его вопрос, но я в такие совпадения не верил...

Я шёл к Орловой напряжённый и злой и, несмотря на это, не мог не отметить, как идёт ей этот короткий плащ, тонкие рейтузы и фонарик в виде золотой лилии. От порывов ветра концы лёгкого оранжевого шарфа то прижимались к ногам, то языками огня взметались вверх, словно хотели оградить свою хозяйку от моего пристально-хмурого взгляда.

– Привет! – Орлова склонила голову на бок. – Ты такой мрачный, как будто пришёл меня убить.

Я ожидал после этих слов улыбки, но её не было.

– Привет, – ответил я, подходя к ней вплотную. – Нет, я пришёл не за этим. А ты? – Моё лицо тоже оставалось серьёзным.

– Я пришла помочь.

– Почему?

– Потому что кристалл Фёдора у меня.

– Как?.. – Я растерялся. – Откуда?

– Ты сам мне его отдал, Кораблёв.

– Что?! – Я впился взглядом в её лицо – она что, думает, что сейчас подходящее время для шуток?

– Ты когда был Фёдором, отдал его мне.

– Я не понимаю...

– Я была твоим доверенным лицом... – Орлова сделала шаг ко мне. Теперь мы стояли так близко, что я чувствовал её дыхание. Она подняла руку и коснулась моей щеки, отчего у меня сразу дух захватило.

Мы встречались – вспыхнула мысль, и тело вдруг сладко вздрогнуло, вспоминая...

– Аня... – неожиданно выдохнул я незнакомое имя, накрыл её руку своей и потянулся к её губам, но она вдруг ускользнула, предоставив ветру остужать разлившийся по моим жилам огонь.

– Пойдём. – Она повернулась и быстро зашагала в сторону городка.

– Куда?.. – сердце бухнуло молотом, я поспешил за ней.

– За кристаллом.

9

Орлова запихнула в унипечку два пакета с обедами и полезла в шкаф за посудой. У неё, женщины, в комнате было, конечно, несравнимо уютнее, чем у меня, но это всё равно не могло полностью уничтожить казённый дух, растворённый, казалось, даже в воздухе.

Поражённый тем, что Орлова мне рассказала, я вертел в пальцах увесистый цилиндр с плавающей внутри пирамидкой. Это было странно – держать в руках часть самого себя, раньше считавшуюся абсолютно неотъемлемой. Я стал как старинный сказочный Кощей, только у него в яйце была смерть, а у меня – жизнь. Новая технология, надо же! А ведь я мог стать идиотом! Толком не опробованный метод, малознакомая только установленная аппаратура. Фактически это был эксперимент.

Эксперимент на себе. Да-да! Чувствуя надвигавшуюся угрозу ареста и понимая, что мне не уйти, я сам вырезал Фёдора. Сейчас это звучало для меня дико, но тогда я был уверен в том, что поступаю правильно. Чтобы исключить любую возможность вспоминания, я перед процедурой завязал себе глаза и велел Ане Орловой, когда всё закончится, вколоть мне что-нибудь для полного отруба, забрать кристалл себе и тихо уйти.

Мы проделали всё это ночью, а рано утром меня нашли и, наверное, долго пытали, естественно, безуспешно. Фёдора, а с ним и всех знаний о синтезатах, АСе и прочем больше не было, так что сколько бы они не насиловали мой п-ключ, он не мог переключить меня на несуществующую субличность. Я ведь даже о факте её уничтожения не знал, потому что решение "лечь под нож" принимал Фёдор. Промучившись со мной те самые десять дней (это когда все мои субы пребывали неизвестно где), эсбэшники, видимо, хорошенько промыли мне мозги (потому что я об этом ничего не помню), сменили скумар, а потом дали новые документы и отпустили, чтобы я по девяносто часов в неделю продолжал приносить обществу пользу.

– Почему ты мне сразу не сказала, что кристалл у тебя?

– Может, надо было его ещё и с собой принести? – Поставив на стол две пластиковые миски, Орлова посмотрела на меня с удивлением.

– Не доверяла, значит! – я хотел произнести это безразличным тоном, но не вышло.

– Ну, а ты как думал? – Она загремела чем-то в ящике стола, наверное, разыскивая вилки. – Конечно, не доверяла! Оболочка Фёдора, а кто внутри? Почему пришёл? Действительно у тебя адское эхо, или ты симулируешь начало синтеза, чтобы меня спровоцировать? – Достав приборы, она положила их в миски и села на стул возле унипечки. – Не обижайся, но последние события всем нам показали, что СБ оказалась ближе, чем мы считали. Поэтому даже тебе – доверяй, но проверяй... Ты... Фёдор сказал сохранить кристалл, но вести себя так, как будто мы незнакомы. И никому ничего не рассказывать, с Кораблёвым в контакт не вступать.

– Так зачем же ты вступила?

– Чёрт, фрики тебя разукрась, Кораблёв! – Орлова резко вскочила. – Да как же всё это невыносимо!

– Что именно? – Я не понял, в чём дело, но почувствовал себя виноватым.

– Да то, что ты – это не ты!!! – Она сжала кулаки и вскинула руки, словно собиралась меня ударить, но замерла. Губы её сжались в тонкую линию.

– Ну, извини. – Я перевёл взгляд на унипечку – она уже выключилась, на экране светилось "Готово!"

– Свят класт, как же я устала!

Орлова снова села, бессильно уронив руки.

– Аня тогда спросила, – монотонно забубнила она,– зачем он оставляет ей кристалл, если она никогда не должна вступать с Кораблёвым в контакт. "Мне что, хранить его вечно?" – "Верю, что нет, – ответил Фёдор. – Отдашь, когда придёт время!" – "Что ты имеешь в виду?" – "Увидишь!" Я сказала, что ничего не понимаю, и заплакала, тогда он поцеловал меня, улыбнулся и пояснил: "Это будет время синтеза. И Кораблёв тоже соединится".

Орлова опустила голову.

– Аня теперь здесь, – она приложила руки к груди. – У меня случился синтез, у тебя – тоже... "Время синтеза"! Когда я увидела, что у тебя адское эхо, то с трудом заставила себя промолчать до твоего второго визита – хотела дождаться завершения соединения. И когда ты снова пришёл, подумала, что время настало.

– Давай поедим, – предложил я, решив больше не мучить её расспросами.

Скоро всё и так прояснится – подумал я, пряча цилиндр с кристаллом в карман.

10

– Пора!

Дверца офисного шкафчика отъехала в сторону, и яркий свет ударил мне по глазам.

Я вылез, с трудом распрямляя согнутую в три погибели спину и затёкшие конечности, и увидел, что дежурный неподвижно сидит за столом, уронив голову на сложенные руки. Наконец-то! – подумал я с удовольствием, потому что до этого слушал, казалось, целую вечность, как он лип к Орловой, а она смеялась в ответ, разливала чай и позволяла ему распускать руки (ибо периодически воцарялась тишина, нарушаемая только шорохами), и, скажу честно, меня это бесило гораздо сильнее, чем темнота и физические неудобства.

– Послушай, Орлова...

– Ммм? – отозвалась она, включая и настраивая аппаратуру.

– А мы с тобой долго... ну, это...

– Это? – рассмеялась она, бросив на меня озорной взгляд. – Месяца два. И ещё пару недель до ЭТОГО просто встречались. А что?

– Да так...

Не удержавшись, я посмотрел на дежурного и быстро отвёл глаза, но Орлова заметила.

– Ревнуешь, что ли? – спросила она и, не дожидаясь ответа, скомандовала: – Ложись!

Я опустился на узкую лежанку в нише, окружённой приборами.

– Ничего я не ревную...

Орлова наклонилась и поцеловала меня в губы. Я хотел ещё и потянулся к ней, но она уже держала в руках шлем, от которого, как щупальца от медузы, тянулись провода.

Прохладные зажимы плотно охватили череп, по телу прошла дрожь.

Орлова вставила цилиндр в приёмник, и меня вдруг охватило беспокойство. Казалось, я забыл учесть какой-то фактор, не выяснил что-то важное, но я никак не мог понять, что именно.

Раздался тихий чмок, и кристалл вместе с окружавшей его жидкостью исчез в недрах машины.

– До встречи, Федя! – ласково сказала Орлова и коснулась сенсора активации программы восстановления.

В этот момент вызывавшая беспокойство мысль попала наконец в фокус!

Она была о том, что никто ещё не пробовал восстанавливать вырезанного суба, когда остальные уже слились в единую личность. Моё синтезированное состояние – вот тот неучтённый фактор, который сделает всю процедуру непредсказуемой!

Я хотел крикнуть "Стой!", но рот не открылся. Тело мне больше не повиновалось. Глаза перестали видеть, словно ослеплённые ярким белым светом, и я их закрыл. Ещё секунду невысказанный вопрос вертелся в сознании, а потом оно померкло, и наступила темнота.

II

1

Словно сквозь вату, я услышал мелодию вызова и увидел, как в тумане, что Аня подошла к кому. Что она сказала, мне разобрать не удалось, сознание уплывало, я никак не мог овладеть телом и принять сидячее положение.

Потом передо мной возникло Анино лицо – испуганное, в глазах отчаяние. Она трясла меня за плечи, и голова моя то вскидывалась, то падала на грудь, из-за чего её лицо то появлялось, то исчезало из поля зрения.

– Фёдор, очнись! Да очнись же ты, фрики тебя разукрась! – кричала она. – Они идут! Идут за тобой!

В следующем кадре её щёки уже были залиты слезами. До меня наконец начала доходить серьёзность ситуации.

– У-у-а-арь, – неожиданно для себя промычал я, кое-как удерживая голову в вертикальном положении.

– Что?!?

– Мменя ударь, пжалсст.

Аня сглотнула и стукнула меня кулаком сверху по голове. Это было совсем не то, что я просил, но говорить стало чуть легче.

– Да нет, по лицу!

Она ударила меня по щеке. В ушах щёлкнуло, как будто лопнула закрывавшая их до этого толстая плёнка.

– Бей! – попытался крикнуть я, но вышло лишь немного громче, чем до этого. – Бей со всей силы!

– Ладно! – Она шмыгнула носом, а потом размахнулась и влепила мне такую затрещину, что я свалился с лежанки.

Приземлившись, как кошка, на четвереньки, я тряхнул головой и сознание резко прояснилось, словно в тёмной до этого голове вспыхнул мощный прожектор. Я вскочил и схватил лежавший на столе парализатор.

– Отлично, молодец!

– Федя?

– Да, да! Почему не сработало?

– Что не сработало? – не поняла Аня.

– Удаление ... что ж ещё! – выругался я.

– О святые кластеры! – Она прижала руку ко рту, глядя на меня округлившимися глазами.

– Аня, чёрт, у нас нет времени! – Я тряхнул её за плечи, прислушиваясь к отдалённому шуму лифта.

– Мы восстановили тебя, восстановили Фёдора с кристалла!

– Восстановили?.. – этим словом она меня, как кувалдой, по башке огрела. – Что... – Я вспомнил про повязку на глазах и ощупал голову – нет, не сдвинута, её просто нет! – посмотрел на свою одежду – не та! – окинул взглядом помещение – всё не так! Не так, как когда мы пришли сюда! И парня этого, за столом спящего, здесь не было!

Смысл произошедшего прояснялся, но времени поражаться и додумывать не оставалось, поэтому я, отбросив эмоции, заставил себя сосредоточиться на главном: уйти и вывести Аню из-под удара.

– Что с ним? – я ткнул пальцем в парня.

– Снотворное.

Я вывел парализатор на максимум и почти в упор пальнул спящему в затылок – тело его дёрнулось и снова обмякло – пара недель полной амнезии парню обеспечена.

– Скажешь, что я заявился к тебе и, угрожая убить, заставил привести сюда, – я убавил заряд парализатора до минимума, – поняла?

Она молча кивнула.

– Знать ничего больше не знаешь, продержись несколько дней, я вернусь за тобой.

– Да.

В коридоре раздался топот, Аня вздрогнула, по щекам снова покатились слёзы.

– Сюда!! – заорал я, ткнув пальцем, где встать.

Она подбежала к указанному месту, я спустил курок и прежде, чем её тело упало точно на лежанку, уже сунул оружие за пояс, вскочил на шкаф и вырвал решётку вентиляции: я заранее наполовину вывинтил удерживающие её шурупы. Я готовился к любому варианту и, прежде чем лишиться себя, продумал план отступления, если придётся спешно отсюда уходить.

Солдаты СБ ворвались в комнату, но меня там уже не было. Я уходил по вентиляции, через технические туннели, потом по крышам и узким вертикальным лестницам. Мне был отлично знаком этот путь, и тело само совершало нужные движения.

2

Я покинул наукогородок ЦВМЛ на терпеливо дожидавшемся меня в контейнере на южных складах "Шмеле". Аэромаш это был, надо сказать, видавший виды. Ему давно требовался ремонт, но я не успел этим заняться до удаления Федора, так и бросил здесь до лучших времён, позаботившись лишь о том, чтобы "Шмель" был на ходу. Ход этот, конечно, был настолько далёк от совершенства, что подняться в воздух я остерёгся и четыре с лишним часа пилил по объездным, удалённым от магистралей с полицейскими пунктами, плохим и потому мало кем используемым дорогам, чтобы добраться до заброшенного здания на промышленной окраине города. Отсюда через подвал можно было попасть в помещение, куда я вывез нашу лабораторию, когда запахло жареным.

Ребята встретили меня, мягко говоря, настороженно. Я появился неожиданно, не в оговоренное время, и это их напугало.

К тому же я ни черта не помнил, кем был, как жил и что делал после удаления Фёдора, не мог переключиться на других своих субов, и вообще не чувствовал их существования. Если бы не скумар, я бы даже не знал ни их имён, ни что их девять. Как такое возможно? Что стало с моим п-ключом? Как и куда могла деться программа переключения, неотъемлемая часть памяти каждого суба? Вопросы оставались без ответов.

Фёдора (или Эфа, как прозвали меня ребята) среди позиций не было, и логика подсказывала, что это я сам, прежде чем себя удалить, заказал и поставил новый маркер. Однако среди воспоминаний ничего такого не всплывало, как я ни старался, а значит, скумар мне поменял кто-то другой, причём уже после записи Эфа на кристалл.

Разумом, сверяясь с объективными данными, я понимал, что до восстановления меня с кристалла прошла пара месяцев, но по моим ощущениям этого периода не существовало, и оставалось только гадать, почему так получилось.

Ясно было одно: если бы я оказался предателем и слил инфу о ребятах и лаборатории, их бы уже накрыли – так я им и сказал. Но они всё равно, игнорируя мои призывы думать логически, вкатили мне сыворотку правды и долго выпытывали, не пошёл ли я на сотрудничество с СБ. Потом ушли, а я повалился на стоявшую в комнате узкую койку и отрубился.

А когда проснулся, рядом снова стояли Борода и Муха, и с ними ещё Кира. Она улыбнулась, открыла дверь и крикнула в коридор:

– Эй, Тимка! Где ты там? Тим!

– Чего? – раздался за стенкой знакомый голос и звук шагов.

– Иди сюда! Давай скорей, не пожалеешь! – Кира рассмеялась и распахнула дверь настежь.

Звук медленных шагов сменился быстрым топотом, и через пять секунд на пороге возник Тим.

– Дядя Эф! – возопил мальчишка, бросаясь мне на шею.

– Здорово, приятель! – Я обнял Тима. – Ну, как ты?

– Хреново, а ты? – Паренёк отстранился и, склонив белую вихрастую голову, окинул меня оценивающим взглядом.

– Жив-здоров, как видишь! – бодро ответил я. – А чего – хреново-то?

– Да эти, – он махнул рукой в сторону Киры, Бороды и Мухи, – достали! Не пускают никуда.

– Ну, так правильно не пускают. Время-то сейчас какое! Поймают тебя, и – конец Тимофею Гаврюхину! Разобьют тебя, такого уникального, от рождения не делённого, на пятнашку обычных придурковатых субов, отпрошат и будешь, как все, без лишних мыслей пахать по девяносто часов в неделю.

– И что, теперь я должен тут вечно сидеть, как маленький, пока другие делом занимаются?

– Нет, не вечно конечно, но ещё какое-то время посидеть придётся. И, кстати, о делах: ты не мог бы пойти моим "Шмелём" заняться? Ему нужен ремонт, да и заправить не помешает. Разберёшься? А Кира тебе поможет.

Она улыбнулась и подмигнула мне за спиной у мальчишки.

– А ты? – нахмурился Тим.

– А я попозже тоже подойду, мне сейчас с ребятами поговорить надо, ладно?

– Ладно, – Тим кивнул и в сопровождении Киры направился к выходу.

Муха и Борода уселись на стоявшие возле стены стулья.