Текст книги "Время синтеза (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Так что же всё-таки случилось, Эф? – спросил Борода, когда дверь за мальчишкой и нашим бессменным автомехаником закрылась.

– Говорю же тебе, Борода: не знаю. Аня должна была восстановить меня с кристалла после того, как вы распылите АС-2.

– Ты что, рассказал ей наш план?! – Муха подался вперёд и тяжело засопел.

– Нет. Я сказал: восстановишь меня, когда начнётся время синтеза, когда все соединятся и Кораблёв тоже. Всё. Ни почему, ни когда оно начнётся, я ей не говорил. Понятия не имею, зачем она стала меня восстанавливать – синтеза не было, я помню только Эфа, остальных субов, – я постучал пальцем по скумару, – как будто и не существует вовсе. Такого даже при блокушке не бывает.

– Да, при блокушке ты бы помнил программу переключения, – согласился Борода. – А так... – он замолк, словно не решался сказать то, что пришло ему в голову.

– Что так? Говори! – потребовал я.

– Ну, блин! – Борода почесал затылок. – Не могли же у тебя их всех в Цеве вырезать?!

– Вообще-то могли, конечно, – поразмыслив, сказал я. – Теоретически. Только как всех-то? Не мог же я прийти восстанавливать Эфа, не имея ни одной личности! Кем-то же должен я был быть в тот момент.

У Бороды вытянулась шея – это у него всегда означало напряжённый мыслительный процесс.

– Всех не могли... – неуверенно протянул Муха, посмотрев на меня с опаской, – наверное.

– Так! – решительно заявил я. – Знаете что, братцы, хватит. Я – Фёдор. Эф. Вы в этом уже убедились. Я такой же, каким вы меня знали раньше. Согласны?

Они закивали.

– Отлично. Тогда завязываем пока это обсуждать и переходим к делам нашим насущным.

Я скрестил руки на груди и в упор посмотрел на Муху. Тот вытянулся на стуле, словно палку проглотил.

– У вас было достаточно времени, Бор! – Я перевёл взгляд на Бороду: голова его вернулась в исходное положение, знаменуя конец бесплодных размышлений. – Все сроки прошли, а результата нет. В чём причина? Где Крепыш? Почему АС-2 до сих пор не распылён?

Он подобрался на стуле и хмуро уставился мне в глаза:

– Крепыш погиб, Эф. АС-2 уничтожен.

3

Ночь давно перевалила за середину, а я всё не ложился. До этого мы с Мухой, Бородой и Кирой выпивали, вспоминая нашего друга и товарища по прозвищу Крепыш. Потом ребята ушли спать, а я так и остался сидеть за столом перед почти пустой бутылкой водки: мысли вновь и вновь возвращались к рассказу ребят о трагедии на складе, где хранились контейнеры с готовым к отправке в ЦВМЛ и город препаратом. АС-2 планировалось одновременно распылить в нескольких крупных административных зданиях города и в Цеве – главном оплоте множественности личности.

Крепыш был на складе, когда туда ворвалась СБ. Едва солдаты переступили порог помещения, как произошёл взрыв. Ребята предполагали, что Крепыш сам его устроил, чтобы скрыть подготовку акции и не выдать местонахождение лаборатории. Наверное, так и случилось, хотя возможны и другие варианты (точно уже не узнать), но в любом случае итог был один.

Нашего самого преданного делу синтезата не стало.

Не было больше и уже готового АС-2.

И ещё я вспоминал Аню. Почему нас вообще застукали? А-а, ну да, кто-то позвонил, вспомнил я. Позвонил, ожидая услышать дежурного. Пришлось ответить Ане, вот они и явились. Впрочем, если бы она не ответила, СБ явилась бы ещё быстрее.

Чёрт, надо девочку вытаскивать. И АС-2 выпускать. Это было самым важным на тот момент. А с тем, что произошло с моими субами, я мог и потом разобраться. Главное, Фёдор оставался в трезвом уме и твёрдой памяти, этого было достаточно, чтобы действовать.

Судя по тому, что рассказали ребята, у многих, кто напрягался из последних сил, делая всё от него зависящее, чтобы акция состоялась, кто страстно хотел и ждал её как избавления от постоянной угрозы разоблачения, просто опустились руки. Они не могли заставить себя снова выложиться, не верили в победу...

Нужно было срочно что-то придумать, чтобы их поддержать, воодушевить... Это легко мог сделать Икс, но он всё молчал. Из-за постоянной беготни по делам у меня ни разу не получилось застать его в прямом эфире, но я видел записи всех его выступлений и мог легко представить, как он выходит на один из наших инфо-плацев. Икс начинает говорить, и те, кто оказался в этот момент у виртэков, сначала хмурятся, памятуя о провале и арестах товарищей, но потом постепенно расслабляются и замирают, впитывая каждое его слово. Речь Икса проста и образна, объяснения достоверны и логичны, чувства искренни и созвучны тем, кто слушает. Души поворачиваются к нему, как цветочные головки – к солнцу, и спустя двадцать минут все уже смотрят на срыв акции с одного ракурса: как на одно из неизбежных, но вполне преодолимых препятствий, когда единственное, чего хочется – это побыстрее его перешагнуть, чтобы идти дальше...

Я вздохнул. Где же ты, Икс? Где же ты, друг, фрики тебя разукрась? Нет ответа... Значит, придётся самим выкручиваться. Я встал и принялся ходить по комнате, намечая план действий. Он требовал дождаться утра, но мне уже сейчас хотелось выйти на воздух и куда-нибудь поехать. Это был непреодолимый внутренний "зуд", который не давал мне спокойно сидеть на месте.

Устав метаться по комнате, я вышел и стал бродить по зданию, пока не оказался в гараже. При виде заправленного и подлатанного Кирой "Шмеля" желание проветриться превратилось в навязчивую идею, сопротивляться которой не было никакой возможности. Я решил съездить на квартиру, тайно снятую мной ещё до удаления Фёдора.

4

Аэромаш мягко вынес меня из промышленной зоны на окраине в пригород, где теснились жилые дома. Хмель уже выветрился, я уверенно скользил вдоль тёмных и безлюдных в эту ночную пору улиц к неприметному, средней величины и обшарпанности, пятиэтажному строению.

В подъезде было тихо и сумрачно – включившийся при моём появлении свет минимальной мощности едва позволял различить, что под ногами. Поднявшись на нужный этаж, я осторожно приблизился к двери и присел, изучая оставленные мной волосяные растяжки. Я никому не рассказывал об этой квартире, но подстраховаться – дело никогда не лишнее, и сейчас, подсветив карманным фонариком места, где натянул волосы, я получил тому подтверждение: растяжки были порваны. Осмотр замка показал, что он не взломан, а значит, это не случайные воры... Засада? Я осторожно приблизил ухо к двери и вроде различил доносящийся откуда-то из глубины квартиры негромкий, мерно повторяющийся звук.

Достав пистолет, я аккуратно отомкнул замок, затем резко распахнул дверь, готовый выстрелить и уйти за угол, пережидая ответный огонь. Но в прихожей оказались только стоявшие прямо на проходе чужие ботинки, да висевшая на вешалке куртка. Еле различимый из-за двери, повторяющийся звук теперь стал хорошо слышен и поразил меня, как гром среди ясного неба. Он доносился из комнаты, куда я, беззвучно закрыв входную дверь, и направился, изумляясь беспечной наглости того, кто пробрался в мою квартиру.

Пришелец обнаружился на кровати. Не зажигая света, я медленно двинулся к нему. Сочный храп прекратился, и фигура на кровати завозилась. Я остановился, наставив на неё пистолет.

– Эф, это ты? – раздался знакомый голос.

– Профессор?! – поразился я, продолжая держать его на мушке.

– Да, – сказал Гаврюхин, садясь на кровати. – Прости, я спал и не слышал, как ты вошёл.

– Не слышал он! Да ты храпел тут на всю вселенную, Проф! Чёрт! Да как ты, вообще, здесь оказался?!

– Сбежал из Цева.

– А про эту квартиру откуда знаешь и как вошёл?

– Всему своё время, Эф, всему своё время! – непонятно ответил Гаврюхин, включая сразу весь свет.

– Фрики тебя разукрась, Проф! – полуослепший от ярких ламп, я не опускал пистолета. – Так ведь можно было и на пулю нарваться, не боишься?

– Я уже слишком стар, чтобы чего-то бояться. – Он с кряхтеньем слез с кровати. – Но стрелять в меня не рекомендую, если хочешь получить ответы на свои вопросы.

– Ребята сказали, что тебя арестовала СБ, – сказал я, опуская оружие.

– Как там племяш мой? – вместо ответа спросил старик. – Сто лет его не видел, где он?

– Тимка в полном порядке, не волнуйся. Он с ребятами из лаборатории.

– Отведёшь меня к нему? – он заискивающе посмотрел мне в глаза.

– Нет, Проф, не отведу. Ты что, забыл наши правила? Каждый знает как можно меньше.

– Помню-помню. И понимаю. Но повидаться так хочется! Ну пожалуйста, пожалуйста, отведи! – заканючил он, как ребёнок.

– Нельзя, Проф. Время такое, прости.

Он вздохнул и стал натягивать свитер.

– Ты не ответил на вопрос про СБ.

– А-а. Ну, арестовали меня, да, – нервно хохотнул старикан. – Закономерный, в общем-то, поворот, учитывая, что я сам припёрся в Цев и довольно долго болтался у них под носом, вынюхивая твои следы и смущая расспросами честных субов.

– Ты искал меня?

– Тебя, тебя, мой мальчик! – Профессор похлопал меня по плечу и прошаркал к двери.

Я молча двинулся за ним, напрягая свои давно уже переутомлённые извилины, в очередной бесплодной попытке вспомнить, где и кем я был после переноса себя на кристалл – ведь именно в это время, по всей видимости, старик рискнул заявиться в закрытый городок ЦВМЛ.

Войдя на кухню, Гаврюхин включил чайник и по-хозяйски полез в шкаф за посудой.

– Похоже, ты тут не первый день и уже вполне освоился, – сказал я.

– Я тут уже несколько дней. Жду, когда ты придёшь. Присаживайся, – он поставил на стол два стакана.

Автоматически опустившись на предложенное место, я наблюдал, как старикан разливает чай.

– Не помню, чтобы говорил тебе об этой квартире. Да и с чего ты взял, что я сюда приду? Я вообще-то и не собирался даже... просто проветриться захотелось.

– Ты – нет, а вот тело твоё собиралось. Память тела, знаешь ли, вещь стоящая, хотя мы и мало уделяем этому внимания. Здесь был твой дом, Эф. Твой дом. И ты пришёл бы сюда обязательно, не мог не прийти.

Меня охватило чувство нереальности происходящего. Я взял один из стаканов и отхлебнул горячего чая. Тепло разлилось по телу, я принялся жадно пить, стремясь продлить это простое удовольствие.

– Ты сильно устал, мой мальчик, – наблюдая за мной, сказал старик. – Тяжело было?

Я молча пожал плечами.

– Ничего, – он закивал, тряся белой бородкой. – Фёдору многое по плечу. Это сильная личность. Хорошая, непростая личность – синтез двадцати субов!

– Что?.. – Я всматривался в лицо Профа: может, он меня разыгрывает? Нет, не похоже – старик был серьёзен. – Но как? Почему я ничего об этом не помню?

– Ты помнил. Раньше, сразу после синтеза в Фёдора. Когда ты ещё чувствовал своих субов. Запись на кристалл сыграла роль котла, сварившего воспоминания в единое и неделимое целое. После восстановления ты получил память о жизни и поведении одного человека, а то, что противоречило этому, твоё новое сознание Фёдора просто отбросило. Побочный эффект перезаписи с кристалла в мозг. Часть памяти каждого из субов сгинула в угоду слитности. Если, например, один суб любил наесться на ночь мяса, а другой считал это вредным и перед сном употреблял только кефир – ты будешь помнить только одно из двух: то, что лучше вписывается в общую схему жизни.

– Откуда ты знаешь про запись на кристалл?

– Это я потом уже догадался, а сначала я знал только, что СБ тебя арестовала и отправила в Цев, но наша лаборатория продолжает работать и вскоре будет акция... А потом бац! – эта жуткая новость о взрыве на складе! Люди погибли, АС-2 пропал, многие из синтезатов отчаялись, – казалось, всё катится в тартарары. И я решил, что должен тебя увидеть, должен понять что, вообще, происходит. Пришлось пробраться в городок и там начать поиски. Надо сказать, я в этом преуспел и уже даже разузнал, где ты живёшь, когда меня сцапали. Видно, настучал кто-то. Но нет худа без добра: буквально через день я столкнулся с тобой нос к носу, – старикан громко хихикнул.

– Не смешно, Проф! Так рисковать... А если бы они тебя отпрошили и мозги промыли, накачали дрянью какой-нибудь?

– Как ты меня сходу отпрошишь, если я давным-давно синтезнулся? Моё сознание теперь уже не так-то просто расщепить, требуется большая работа и куча времени! – Гаврюхин затрясся, поскрипывая, что у него означало смех крайней степени ехидности. – А насчёт дряни, так и что? Ты ведь не говорил мне, куда вывез лабораторию, где и когда состоится акция и прочее... Что нового я мог им рассказать? Что ты – тот человек, который знает, как связаться с Иксом?

– Но я не знаю, как связаться с Иксом! – перебил я Гаврюхина. – Чёрт, да я понятия не имею, где он и кто, фрики меня разукрась!

– Сейчас не об этом, – Проф повёл рукой, словно смахивая моё возмущение. – А о том, что всё, что я мог выдать – было известно им и без меня, потому-то за тобой и охотились, потому ты и вырезал Эфа. Я сразу догадался, что ты это сделал, когда узнал, в каком виде тебя обнаружили. Да, ты – молодец, это было очень умно! После того, как они поняли, что Фёдора в тебе больше нет, ты стал им неинтересен. И ходил по Цеву как отработанный материал с промытыми мозгами. Но я-то сумел вернуть тебя к работе. Я это сделал!

– Но как? Как?!

– Я спровоцировал у тебя синтез, используя твою скороговорку: "Ошибочно и грубо рубить ребят на субы".

От этой бубняще-рычащей фразы у меня вдруг захватило дух, и возникло лёгкое головокружение.

– Так мы проверяли твою дикцию, – продолжал старик, внимательно следя за моим состоянием, и его голос отдавался в мозгу болью. – Когда у тебя первый раз произошёл всеобщий синтез, обнаружились дефекты речи, и для тренировки ты придумал скороговорку и произносил её бессчётное количество раз. Даже после того, как речь выправилась, ты, соединяясь в единую личность, всё равно её частенько по привычке повторял... В общем, эта скороговорка стала для тебя как бы символом синтеза.

Головокружение прошло, но я всё равно чувствовал себя некомфортно.

– Вижу, теперь тебя так просто не спровоцируешь, – сказал Проф. – Но тогда всё получилось. Я подумал, что ты наверняка предусмотрел, как восстановить Фёдора в случае экстремальных событий. Синтез, безусловно, такое событие и заставит тебя действовать. И я оказался прав!

Я смотрел на Гаврюхина с открытым ртом. Синтез?! От его слов у меня заболела голова.

– Погоди, Проф, я что-то совершенно запутался. Синтез кого?

– Девяти субов, оставшихся после удаления Фёдора.

– Но ты сказал, что Фёдор сам – соединение двадцати субов. Тогда каких ещё оставшихся?! Этих, что ли? – осенило меня, и я постучал по скумару, а Гаврюхин согласно кивнул. – Но как такое возможно? Разве синтез бывает частичным, это же... невероятно!.. Я никогда о таком не слышал.

– Да, ты, Эф, не слышал, но я-то знаю, какой ты уникум!

– Так расскажи мне!

Профессор взял свою чашку и, попивая чай мелкими, птичьими глоточками, какое-то время просто меня рассматривал. Я молча ждал.

Наконец, он поставил чашку на стол, откинулся на спинку стула, устало прикрыл глаза и заговорил:

– Ты с самого начала был склонен к синтезу. Он возникал у тебя сам собой, спонтанно и на непродолжительное время. И тогда, становясь новой личностью, ты всячески стремился закрепить это состояние. Ты перепробовал на себе столько препаратов и провёл столько экспериментов, сколько другим и не снилось. Среди применяемых тобой препаратов был и опасный Обс-1, который использовался при лечении блокушки, но вскоре был снят из-за побочных эффектов, таких как временное слипание освобождённых от блокировки субов. Думаю, он мог способствовать соединению именно части субов в Фёдора, который стал твоим первым устойчивым синтезом. Ты без конца пробовал всё новое, и тебе всегда было мало. Думаю, это даже была своего рода зависимость... ну, как знаешь, когда некоторые дамочки, у которых чересчур много денег и куча свободного времени, начинают модифицировать своё тело и не могут остановиться, пока не переделают всё, что можно.

– Ты сравниваешь меня с помешанными на телопластике богачками?!

– Ну, не то чтобы! – Гаврюхин открыл глаза и сел ровно. – Во всяком случае, не так примитивно... м-да... но какая-то аналогия всё-таки... ладно, оставим, я это так, для примера, сказал. Просто показать, что, когда у тебя случался синтез, ты становился одержим идеей соединения. При этом ты помнил и об уже слившихся личностях, и об остальных, оставшихся не у дел, и добивался всеобщего объединения. И добился в конце концов.

А вскоре после этого обнаружилось, что ты можешь легко расщепляться на Фёдора и остальных субов, стоит только принять всё тот же Обс-1. Согласись: в условиях подпольной деятельности синтезатов – крайне полезная способность, учитывая, что память синтезованной личности отдельными субами не воспринимается, – профессор подался вперёд и вопросительно поднял брови.

Я не ответил, безмолвно глядя на Гаврюхина и на себя словно со стороны. Меня охватило чувство сродни дежавю, только наоборот: казалось, что в комнате на самом деле нет ни меня, ни профессора, а наш разговор происходит где-то в другом измерении. И хотя я понимал всё, что говорит Гаврюхин, в голове возникла пустота безмыслия, не оставлявшая мне возможности произносить слова. Но старик ждал, и мне пришлось заставить себя кивнуть.

– Вот! – он довольно откинулся на спинку стула и хлопнул ладонью по столу, будто подводя итог. – Но самое интересное открылось, когда расщеплённые Обсом субы соединялись вновь.

– Память сама собой восстанавливалась, – быстро проговорил я, внезапно вывалившись из пустоты безмыслия в словесный мир.

– Не может быть, чтобы ты вспомнил! – не поверил Проф.

– Скорее догадался, – я пожал плечами. Мне и самому было непонятно, откуда взялась эта мысль.

– Не просто догадался, – прищурился Гаврюхин. – Я думаю, это опять проявляется твоя врождённая склонность к синтезу. Две личности: одна – из девяти субов, другая – из двадцати пытаются соединиться в одну и воскресить её память. – Гаврюхин встал и принялся ходить по кухне. – Побывав на кристалле, Фёдор сплавился в единое, неделимое целое и не допускает существование второй личности. Он оказался сильнее, занял сознание и подавил девятисубового Кораблёва. Поэтому ты и не видишь его память. И п-ключ твой залип намертво.

– И что теперь?

– А теперь, – он вдруг наклонился через стол и стал внимательно меня рассматривать. – Ну-ка, дай-ка... – Он протянул руку к моему лицу и я замер, позволив ему отодвинуть сначала одно моё нижнее веко, потом другое. – Теперь тебе надо поспать! – заключил профессор и, поднявшись, стал убирать со стола.

Я откинулся на спинку стула, чувствуя, что и в самом деле жутко вымотался, но в голове крутилось ещё столько вопросов...

– Обязательно! – безапелляционным тоном перебил мои мысли Проф, решительно отвергая любые возражения.

– Ладно, – смирился я и, зевнув, поплёлся в комнату.

5

Следующее утро было на редкость суматошным. Я восстанавливал старые контакты, изыскивая возможности запустить по новой производство АС-2. Много звонил, потом ездил по ряду адресов. Приходилось снова идти на риск, доставая все необходимые для изготовления препарата компоненты. Нужны были деньги, и тут мне здорово помогал Проф. Он разрабатывал способы финансирования и поднимал все свои связи, чтобы получить необходимые средства. Заскочив в квартиру между делами, я услышал, как Гаврюхин по икому разговаривает с одним из важных людей, и замер в прихожей, поражаясь способности старика подстраиваться под интонации собеседника и наводить того на нужные выводы.

– Ну, ты, Проф, мастер! – восхитился я, заходя в комнату, когда беседа уже завершилась отменной договорённостью об очередном денежном вливании в наше дело. – Видать, недаром один из твоих субов был актёром.

– Лев Гаврилов, был такой, – подтвердил старик.

– А почему Гаврилов?

– Ему казалось, что Гаврюхин звучит слишком примитивно для звезды. – Профессор улыбнулся. – Хотя вряд ли он добился бы большого успеха – фактура не яркая! Да и глуповат был...

– Ну, с нынешним-то Профом никто из субов не сравнится, – согласился я. – Пообедаем?

– Давай!

Я выложил на стол только купленные само-разогревающиеся консервы и хлеб. Гаврюхин вскрыл две банки, я распечатал буханку и отрезал пару толстых ломтей.

– Скажи, Проф, – спросил я, доставая ложки, – а как ты умудрился сбежать из изолятора для синтезнутых?

– Да, вообще-то, случайно. Я, знаешь ли, едва меня взяли, сразу пошёл на сотрудничество, производя при этом впечатление хоть и учёного, но уже впавшего в маразм старого пня, потому они меня особо не мучили и следили не слишком пристально. А почему ты спрашиваешь?

– Да вот думаю, как мне Аню выручить.

– Кого? – удивлённо вскинул брови Гаврюхин.

– Подружку мою, что хранила кристалл. Я сбежал, а она осталась. Возможно, СБ и поверила в то, что я напал на неё и силой заставил привести в 501, но парень, которому я всадил полный заряд парализатора в затылок, скоро придёт в себя и вспомнит, что она была со мной заодно. И тогда её будут истязать НП-процами так, что мало не покажется.

– А-а, – протянул Проф, – понятно. Ну, придумаем что-нибудь, не волнуйся. Сразу-то они её не отпрошат, так что давай дела сегодняшние доделаем, а потом будем с этим разбираться.

Разговор прервал вызов моего мобикома – у ребят в лаборатории возникли трудности, и Муха просил меня срочно подъехать.

– Ладно, вечером договорим, – промычал я, торопливо запихивая в рот остатки мяса из банки.

Когда дела в лаборатории были сделаны, Борода, вертя в руках цилиндр с образцом препарата, вдруг спросил:

– Слушай, Эф, а ты не хочешь сам попробовать?

– Что? Вдохнуть АС-2?

Борода кивнул, тряхнув циллиндром.

– Хочу конечно, Бор, только не сейчас.

– Почему? А вдруг поможет... вспомнить потерянных, – он показал на мой скумар.

– Слишком большой риск, – ответил я. – Препарат не рассчитан на такую ситуацию, как у меня. Эта часть моей личности, – я постучал по скуле, – подавлена, поэтому может получиться всё что угодно... У меня сейчас только Эф, и пока он один в рабочем состоянии... Короче, незаменимых, конечно, нет, но, если со мной что случится, готовить акцию вам станет заметно сложнее.

– О чёрт! – Борода так поспешно положил цилиндр в контейнер, словно он вдруг стал горячим. – Вот фрики меня разукрась, я об этом не подумал. Нет уж, тебя лишится – себе дороже! – Он решительно захлопнул крышку контейнера. – Ужинать с нами пойдёшь?

– Нет, спасибо, я позже. Сейчас к Тиму только на минутку заскочу, да и поеду.

6

– У меня есть идея, как восстановить твою полную личность, – заявил Проф, едва я вернулся из лаборатории в квартиру.

– Безумная? – спокойно уточнил я.

– Ну, это как посмотреть, – уклонился старикан от ответа.

Он вдруг встрепенулся и бросился к кухонному шкафу возле окна.

– Из твоих старых запасов! Нашёл это здесь, в квартире, как нельзя кстати! Повезло. Видимо там, – он показал пальцем в потолок, – тебя сильно любят!

– Там – это на небесах, что ли? – удивился я. – Ты же вроде атеист!

– Вот поживёшь с моё, поймешь, что атеистов на самом деле не бывает.

Желания обсуждать вопросы веры у меня в тот момент не возникло, поэтому я только хмыкнул в ответ, наблюдая, как Гаврюхин достаёт из шкафа пластиковый контейнер и открывает крышку.

– Чёрт! Это и есть твоя идея? – Я мрачно смотрел на инъектор и упаковку ампул с надписью: "Освободитель блокированных субличностей". – Вкатить мне Обс-1?

– Ну да! – старик кивнул, вскрывая упаковку.

– Зачем?

– Надеюсь освободить твой п-ключ. – Он вставил ампулу в инъектор. – Раньше ты от этого всегда легко расщеплялся, почему бы не попробовать сейчас? Готов? – Он схватил меня за плечо.

– Нет, нет, погоди! – я вырвал руку. – Я не понял. Какого чёрта ты хочешь расщеплять меня обратно на субы, когда мне, наоборот, надо объединяться?

– Тебя расщепить не получится: Фёдор и раньше-то от этого – он тряхнул инъектором, – не разбивался, а теперь, после кристалла, уж тем более, но я надеюсь, что хоть п-ключ отлипнет, а твоя вторая подавленная личность распадётся.

– Для чего, Проф?

– Для того, мой мальчик, что перед синтезом мы должны вернуть тебя в то состояние, которое было перед тем, как ты вырезал Фёдора. Создать те же условия, при которых после всеобщего синтеза у тебя в полном объёме восстанавливалась память объединённой личности. Иначе нет никаких гарантий, что это произойдёт.

– Ну наверное, – чуть подумав, ответил я.

– Вот! – обрадовался моему согласию Гаврюхин. – Нам ведь не нужно любой ценой устроить тебе полное слияние, нам важно восстановить память Кораблёва Максимального – или просто Макса – человека, который сможет связаться с Иксом!

– А этого Макса, Проф... ты знаешь так же хорошо, как и меня?

– Да, Эф. Не зря же он рассказал мне об этой квартире. Я единственный, кто общался и с тобой, и с Максом. И только я видел, как один превращается в другого.

Гаврюхин положил инъектор на колени и вдруг, как маленького, потрепал меня по голове. Я удивлённо воззрился на профессора. Он подмигнул и улыбнулся. Возле внешних углов глаз распустились веера глубоких морщин, доставая до совсем уже поседевших висков, зато сами глаза под белыми клокастыми бровями смотрели с азартом молодого учёного, готового к новым, великим открытиям.

– Ладно. – Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Кожа головы на удивление долго помнила тепло стариковской руки. – Давай, Проф. Посмотрим, что получится.

В плечо ткнулось дуло инъектора.

– Получится то, что надо! – уверенно сказал Гаврюхин и спустил курок.

7

– Ошибочно и грубо рубить ребят на субы!

Фраза вырвалась из меня сама собой, и я рассмеялся, постигая чудо вспоминания, кто я есть на самом деле. Грудь распирало то ли от счастья, то ли от адреналина, сердце вспрыгивало, как выброшенная из воды рыба.

– Макс? – голос профессора прозвучал настороженно, но в глазах уже плескалась радостная уверенность.

– Емельяныч!

– Свят класт, как ты быстро!

– А сколько я спал?

– Да полчаса всего, представляешь? Ну, ты точно уникум, Макс!

– А на тот синтез, который ты устроил мне в Цеве, помню, ушло целых пять с половиной часов.

– Ну, видимо, та часть твоей личности была самой слабой в смысле тяги к сплочённости.

– Согласен. При вырезанном ядре разрозненные остатки – как железные опилки без магнита – никуда не стремятся.

– Макс, сынок! – Профессор растопырил руки в стороны. – Как же я рад тебя видеть!

Мы обнялись, я хотел отстраниться, но старик задержался на несколько секунд, уткнувшись носом мне в плечо. За последние полгода седина его расползлась, максимально расширив свои владения – тёмных прядей совсем не осталось. Вспомнилось, как в Цеве он стоял за решёткой во дворе для прогулок синтезнутых, а я со всей силой ударил по ней ногой, отгоняя его подальше.

– Прости меня, отец! – Я, как и все, конечно же, не знал своих биологических родителей, но мне нравилось иногда так его называть.

Профессор тоже любил такие игры и считал Тимофея Гаврюхина своим родственником из-за того, что у них были одинаковые фамилии. Мальчишку он звал то племяшем, то внучком – по настроению, а Тим его – дядей. Как и меня. Я – дядя Эф, профессор Сергей Емельянович – Дядя Эс. Среди синтезатов такие "семейки" не были редкостью.

Старик отодвинулся и заглянул мне в глаза:

– За что, сынок? Ты всё делал правильно.

– Нет... Чёрт, Емельяныч! Я же пистолет на тебя наставлял.

– Ну, это ж не твоя вина! – с упором произнёс профессор. – Ты ничего не помнил. Что было на тот момент очень ценно!

– Ладно. – Я кивнул. Предаваться воспоминаниям и сожалениям было ни к чему да и некогда. – Вот что, Емельяныч, мне сейчас надо подскочить в одно место, кое с кем договориться, чтобы акция наша стала ещё более массовой, а потом я должен ехать в Цев, вытаскивать Орлову. Ну, это та же Аня, только полная, – пояснил я в ответ на недоумённый взгляд Гаврюхина.

– Ты любишь её? – неожиданно спросил он.

– Что? – Я уставился на профессора. – С чего это ты?

– Сперва ответь на мой вопрос.

– Ну, – я замялся, – даже не знаю... Не думал об этом. Она такая... красивая, да. И она Эфа любит, так из-за него рисковала!

– Эф – часть тебя, – напомнил Гаврюхин с каким-то иезуитским весельем в голосе.

– Ну да, – я мотнул головой. – И всё же он – это не я. Эф Аню больше использовал, чем любил, если честно. А что касается меня, Емельяныч, – не знаю. Да и Орлова тоже ведь изменилась. Она уже больше не Аня, так что, можно сказать, мы пока плохо знаем друг друга. Так почему ты спрашиваешь?

– Хочу понять, ради чего ты собираешься лезть на рожон, подвергая опасности всё наше дело, Макс. Стоит ли оно того?

– Стоит, Емельяныч.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

– Ладно, – сказал Гаврюхин. – Девушку вызволим, только давай ты сперва попробуешь выяснить, что случилось с Иксом.

Я кивнул. Старик был прав – Икс сейчас был нужен как никогда.

– Значит, тогда ты иди занимайся делами, а я пока продумаю план, как вытащить Орлову, – предложил профессор. – Я же всё-таки довольно долго болтался там, где держат синтезнутых, и знаю изолятор изнутри. Когда вернёшься – обсудим.

– Хорошо, согласен.

8

Однако обсуждать Гаврюхин, как вскоре выяснилось, ничего не собирался, потому что когда я вернулся, старика в квартире не было, а на инфокоме мигал значок сообщения. Я набрал идентиф Макса и на виртэке развернулся текст:

"Извини, Макс, но я не могу позволить тебе рисковать. Я вытащу твою Орлову, клянусь! Тебе нельзя возвращаться в Цев, я всё сделаю сам. А ты готовь акцию и найди Икса!"

Вот же старый хитрец, невесело усмехнулся я, удаляя сообщение, и как это я не просёк, что он задумал? Ведь должен был догадаться: уж больно легко он согласился! Чёрт, я, наверное, просто устал – почти не спал последние дни, вот и потерял бдительность...

Ладно, ничего, всё поправимо, ободрял я себя, размышляя над планом дальнейших действий. Финт Гаврюхина одну сторону дела, конечно, усложнял, заставляя меня самостоятельно искать подходы к изолятору Цева, но зато другую – упрощал, потому что теперь, когда старикана в квартире не было, я мог вызвать Сашу прямо здесь.

Не откладывая это в долгий ящик, я включил инфоком и отправил ей сообщение. Секунд пятнадцать спустя пискнул сигнал, и на виртэке появилось окошко с требованием идентифа и пароля – Саша была готова встретиться.

Я знал её много лет, с тех пор как, ещё до разделения на субы, завёл себе видруга, вернее подругу.

Саша была создана давно, когда мода на виртуальных друзей только возникла, и многие программисты сильно увлекались сотворением искусственных личностей, способных учиться и развиваться вместе с их обладателем-человеком.

В то время на рынке программных продуктов противоборствовали две крупнейшие корпорации. В погоне за клиентом они разрабатывали всё более сложные искличи, стремясь создать виртуальных друзей более полноценных, чем у конкурента. Кончилось это тем, что виртуальные ребята стали всё чаще опережать реальных в интеллектуальном развитии, и в результате спрос на программы друзей резко упал: одни дети, почувствовав превосходство искличей, обижались и теряли к ним интерес, другие, поумнее, использовали их для выполнения домашних заданий, что, естественно, не устраивало учителей и воспитателей.