Текст книги "Время синтеза (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Э-э, да ты поэт! Теперь понятно, почему ты взял стихи для запуска программы.

– Напрасно веселишься.

– Веселюсь? Да было бы от чего... Мне неделю назад сорок пять стукнуло, кошмар, сколько льгот отрезало. Ровно в два раза моя добровольная смерть подешевела.

– Ладно, чему быть – того не миновать... Давай работать.

– Да! Пойду проверю Андрейкино тело. "Пульсирующая боль за грудиной" настораживает. В конце записи, помнишь?

– Угу... Слушай, неужели сердце?! Тело же совсем молодое, только выращенное!

– Да, первая эксплуатация. Физически субъект был – крепче не придумаешь, так что если его здоровье пошатнулось – это вина твоей новой программы!

– Но... но мы же и хотели чистого испытания, разве нет? Чтобы, в случае чего, не пенять на изношенное, сто раз использованное тело, правильно?! И руководство... одобрило... Вот чёрт!!

– Да ладно, не психуй ты раньше времени. Я ведь ещё ничего не проверял.

* * *

Как здесь холодно. И темно... Лайла!.. Лайла, ты где?

Я ничего не вижу, а на ощупь кажется – это какой-то довольно узкий туннель. Как отсюда выбраться? Я вроде бы иду, и в то же время меня преследует стойкое ощущение, будто вместо того, чтобы продвигаться вперёд, я тупо марширую на месте...

Звук! Мерно повторяющийся, знакомый звук... А, я понял! Это шаги! Кто-то идёт... справа, за стеной туннеля!

– Эй!! Там кто-то есть? – Я бросаюсь к стене. – Э-э-эй! Вы где, отзовитесь!

Я неистово барабаню кулаками по стене, заглушая шаги. Они удаляются! Нет, нет, постойте! Не уходите! Звук шагов смолк.

– Кто это? – голос немолодой женщины.

– Меня зовут Андрей, и я тут... не понимаю ничего...

– Вы что же, не видите, куда надо идти, Андрей? – удивляется женщина.

– Нет! Здесь тьма кромешная! – Я приникаю к стене, боясь потерять нить этого голоса. – А у вас, что, светло?

– Да, я иду на свет.

– А это в каком направлении?

Женщина за стеной молчит.

– Эй! – Я снова стучу в стену. – Простите, я не спросил вашего имени... вы ещё там?

– Да.

– Как вас зовут?

– Марина... Марина Завьялова.

– Послушайте, Марина, мне очень нужно отсюда выбраться и найти Лайлу! Я обязательно должен это сделать, понимаете?

– Кажется, понимаю...

– Кажется? Что вы имеете в виду? Вы можете мне помочь? Пожалуйста!

– Хорошо, – чуть подумав, отвечает она. – Держитесь за меня.

– Как? Как держаться?! – И тут же я вдруг чувствую тепло – оно идёт от женщины и проникает сквозь стену, касаясь моего тела.

– Держитесь за тепло. И не разговаривайте больше со мной, это мешает идти.

Я молча хватаюсь за тепло, как за руку, а невидимая мне женщина уже продолжает свой путь, и я понимаю: время вновь тронулось с места. Теперь я точно иду вперёд, а не топчусь на месте.

Марина Завьялова. Кто она? Это имя мне не знакомо... Холодная дрожь пробирает меня до костей, когда я внезапно осознаю, что у меня, кроме Лайлы, вообще нет никого. Ни одного близкого человека. И... я не помню! Не помню ничего, кроме тех трёх дней, что мы провели с Лайлой! Где мы жили до этого? Сколько мне лет? Я только знаю, что меня зовут Андрей, но кто я по жизни? Чем занимаюсь? Миллион вопросов и ни одного ответа! Как я здесь оказался? И где это "здесь"?

Последний кадр моей памяти – небольшой нацеленный на меня чёрный вытянутый предмет в руках одного из парней, вломившихся в квартиру Лайлы.

Я иду, опустив голову, и в какой-то момент вдруг замечаю, что могу различить собственные ноги и гладкий, чуть блестящий пол.

– Свет, Марина! Я вижу свет! Слышите?

В тот же миг тепло выскальзывает из моей руки.

– Ох, нет! Я вас потерял! Марина! – Рука шарит по холодной стене – я больше не чувствую, где находится женщина. Неужели это из-за того, что я нарушил молчание и заговорил с ней?!

– Нет! – отвечает Марина на мои мысли. – Просто здесь наши туннели расходятся. Прощайте, Андрей. Найдите Лайлу Брукс, она тоже этого хочет. – С каждым словом голос женщины звучит тише: Марина уходит.

– Стойте, подождите! Так вы знаете Лайлу?! Когда вы её видели? Скажите, где она сейчас?

– Думаю, должна быть где-то тут... – Последнее слово я уловил уже на грани слышимости.

– Марина!

Звук моего голоса мгновенно душит плотное одеяло тишины, и вокруг воцаряется глухое безмолвие. Впереди маячит тусклый беловатый круг, и мне ничего не остаётся, как двигаться к нему.

Шаг, второй, третий... В лицо ударяет холодный и колючий встречный ветер. С каждой минутой он усиливается, но я продолжаю идти. Моя Лайла где-то здесь, и я найду её!

Ветер хлещет в лицо и грудь, пытается выбросить меня из пространства туннелей, я с трудом переставляю ноги и пригибаюсь так низко, что уже не вижу света.

Я люблю тебя, милая! Я забыл всё, а тебя помню! Потому что ты – моя жизнь, тепло, которое не исчезнет. Наши дороги никогда не разойдутся в разные стороны. Я не допущу этого!

Я вспоминаю каждое мгновение, проведённое с Лайлой, каждый взгляд, каждое прикосновение рук и губ. Внезапно я чувствую: она рядом! И теперь ЕЁ тепло ведёт меня вперёд.

Порывы ветра достигают такой силы, что я распластываюсь по полу и ползу, отчаянно толкаясь руками и ногами. Я не сдамся! Я иду к тебе, любимая!

* * *

– Этого просто не может быть! Тело абсолютно новое, была всего одна эксплуатация.

– Смотрите сами: "Не удаётся активировать. Проверьте правильность подключения"!

– Ну так проверяй!

– Да сто раз уже проверял, всё – как положено, а компьютер продолжает долдонить одно и то же, как попугай!

– Может, глючит?

– Ну, я тоже так подумал, и уже переключался на дублирующую систему – ничего не меняется!

– Хм... Слушай, а чем усыпили этого, как бишь его... Андрея?

– Да, Андрея. Усыпили обычным станнером Л-модификации. Я его уже и так и сяк и наперекосяк протестировал – нормальный, исправный прибор.

– Значит, дело в заложенной программе! Надо найти способ удалить её из мозга субъекта!

– Да как я её удалю, если мозг не активируется?! Это всё равно что стереть данные в выключенном компьютере!

– Но мы не можем разбрасываться дорогими телами, этот Андрей нужен нам уже к завтрашнему вечеру! Так что ищи какие-то варианты! Из неработающего компьютера, например, можно вынуть отказавший жёсткий диск.

– Нельзя просто вынуть один мозг и вставить другой. Это же не железка! Тело выращивается целиком, а не отдельными частями!.. Хотя...

– Ну?!

– Программу можно убить, воздействуя на нейроны электро-химическим специмпульсом, но это вызовет органические разрушения.

– Ну вот, а говорил: ничего нельзя сделать! Давай работай!

– Мозг будет повреждён!

– Ничего, времени у тебя почти сутки, так что успеешь устранить все повреждения. Иначе какого чёрта я держу тебя на работе и плачу деньги?

– Но...

– Действуй!

* * *

Ура! Я добрался! Теперь понятно, почему свет такой тусклый. Оказывается, он пробивается через полупрозрачный кусок стены. Этот свет в другом туннеле, не в моём. Он не для меня, а для тебя, Лайла! Ты придёшь сюда, ты обязательно придёшь, я знаю! И буду ждать тебя здесь. Изо всех сил бороться с этим проклятым ветром и ждать.

Пока я жду, в голову приходят разные мысли. Например, отчего мой туннель так же тёмен и пуст, как моя память до того, как трое суток назад я вошёл в квартиру Лайлы. Почему, чёрт возьми, у других есть свет, а у меня нет? Перед глазами всплывают люди с нацеленным на меня чёрным предметом... Вот кто лишил меня памяти! Они!

Они заставили Лайлу уйти, а меня отправили сюда.

Ветер так неожиданно стихает, что я падаю на четвереньки. В тишине туннеля вдруг раздаётся странный звук, похожий на тихое потрескивание, и я всей кожей ощущаю приближение какой-то новой напасти. Вскочив, я разворачиваюсь спиной к светлому пятну на стене, вжимаюсь в него и чувствую, как тепло Лайлы усиливается. Она идёт ко мне!

Потрескивание тем временем становится громче, и из тьмы туннеля появляется нечто. Больше всего оно похоже на пучок блестящих металлических жгутов с разлохмаченными концами. Извиваясь как змеи, жгуты поворачиваются из стороны в сторону. На лохматых концах вспыхивают и трещат голубые искры. Я замираю, ясно осознавая, что "змеи" ищут меня, но пока почему-то не видят... может оттого, что я слился с теплом Лайлы? Она приближается и скоро мне придётся говорить и двигаться, иначе она меня не заметит и просто пройдёт мимо. Как только я пошевелюсь, "змеи" меня увидят и... убьют, конечно. Ещё один сюрприз тех, кто отправил меня сюда.

Ублюдки! Вы решили, что мне не положена нормальная жизнь, не положен свет, а только – тьма, холод, чёртов ветер и ещё какая-то смертоносная дрянь! Да кто вы такие, чтобы ЭТО решать?! Кто, дьявол вас раздери?!!

Будьте вы прокляты!!!

* * *

– Алло, здравствуйте! Это Виталий Разин, отдел программирования эскорта. Соедините меня с тем, кто осуществлял ментальное сканирование Лайлы Брукс, я до сих пор не получил её воспоминания... Да, добровольная эвтаназия... Сегодня... Что?! Как нет? Что значит "безвозвратно утеряны"?! Какая ещё Марина Завьялова?.. Ну?.. И что?.. ...Бред какой-то, немедленно соедините меня с вашим начальством!.. А... Ладно, я понял.

– Ты чего вопишь как резаный, в коридоре слышно?

– А тебе-то что? За каким хреном припёрся?

– А ты мне не хами!! Я тут из-за твоей программы, между прочим! Мозги Андрея от неё так переклинило, что придётся импульсом чистить! Что мог эскорт по твоей милости с этой девахой Лайлой такого делать, чтобы с катушек слететь, а?

– Да ничего он не делал! Ни-че-го! Любил её, вот и всё! Именно этого я и добивался от новой программы! Я хотел создать такой эскорт, чтобы за него не жалко было и умереть! И у меня получилось! Он любил её по-настоящему, ты сам видел запись!

– Значит, надо ещё раз внимательно её просмотреть! И сравнить с воспоминаниями этой Лайлы, может тогда что и прояснится.

– Ха! Ха-ха!

– Что "ха-ха"?

– Да то! Записи памяти Лайлы Брукс больше не существует.

– Как это – не существует?!

– А вот так. В Центре произошло ЧП. Какой-то дикий сбой в работе аппаратуры... Техника-операционистку, некую Марину Завьялову, шибануло током так, что она скончалась на месте.

– Ух, ни фига себе! Это чего же она делала?

– Точно сказать не могу, со спецами из Центра поговорить не удалось: все на экстренном совещании, но, похоже, прежде чем отослать нам воспоминания девицы, Завьялова вставила оба диска с записями Андрея и Лайлы в проектор и запустила их в режиме одновременного, параллельного воспроизведения.

– Зачем?

– Видно, хотела сравнить. Известно, что Завьялова подумывала о собственной добровольной эвтаназии, вот, наверное, и решила лично для себя что-то выяснить... А возможно, Лайла Брукс ей что-то сказала, когда Завьялова отводила её в процедурную... Теперь уже не спросишь.

– А как её током-то ударило?

– Понятия не имею! Дежурная оператор сказала – от проектора. Ума не приложу, как такое вообще возможно, но факт остаётся фактом: копию с воспоминаний Лайлы Завьялова не сняла, теперь она мертва, а проектор сгорел вместе с дисками.

– Ну, дела...

* * *

Тепло Лайлы уже совсем близко. Я должен действовать. Умру, но увижу её! Набираю в грудь воздуха – сейчас повернусь и позову её как можно громче.

– Молчи и не двигайся! – голос Лайлы, прямо у меня за спиной! Какое чудо – она не прошла мимо, заметила меня через стену!

"Змеи" плавно покачиваются, никак на это не реагируя: их интересую только я.

– Ради Бога, Андрей, не шевелись, – продолжает говорить Лайла, – здесь стена другая. Я вижу тебя словно через мутное окно. Попробую его разбить.

Тепло за моей спиной приходит в движение. Оно стягивается и поднимается как волна. Удар! Стена вибрирует. "Змеи" вздрагивают, лохматые "головы" разом поворачиваются в мою сторону. Ещё удар. "Головы" раскачиваются, но пока не атакуют.

Волны следуют одна за другой, стена становится всё тоньше и тоньше, и в то же время с каждым ударом часть тепла безвозвратно теряется! Время несётся вскачь, всё происходит так быстро! В какой-то момент я чувствую, что со следующим ударом Лайла израсходует слишком много своего тепла и просто не сможет существовать! "Нет!!!" – кричу я ей, разворачиваясь лицом к стене. "Змеи" со свистом рассекают воздух, бросаясь в атаку, а я изо всех сил толкаю руками тепло, возвращая его назад: "Нет, Лайла, я не дам тебе исчезнуть!!"

* * *

– Что за чёрт? У нас что, распределитель накрылся?!

– Нет, скорее, что-то не то с управляющим контуром. Хотя... смотри, а импульс-то прошёл!

– А чего ж тогда ошибка светится?

– Не понятно. Давай проверим, может, там что осталось.

– Нет... Ничего нет. Похоже, программа полностью стёрта. О-о-о!

– Что?

– Сканер сообщает, что нет органических повреждений мозга! Вот повезло-то!

– Нет, так не бывает. Проверь ещё раз.

– Да проверил уже, всё путём. Мозг чист и абсолютно пуст. Можно грузить базовую инфу, так что вперёд, в активатор!

* * *

Оглушительный треск разряда, и белая вспышка нечеловеческой боли мгновенно сменяется глухой беззвучной чернотой.

Черноту сменяет красноватая дымка – это свет проникает сквозь закрытые веки.

– Лайла! – Я открываю глаза и тут же зажмуриваюсь: слишком ярко после так долго окружавшей меня темноты.

– Ш-ш-ш, тише, Андрюша! – Она дотрагивается губами сначала до одного моего века, потом до другого. – Я здесь, с тобой. Ты прошёл через стену. Ты смог! – шепчет она. – МЫ смогли! Теперь мы в одном туннеле и больше никогда не расстанемся.

Я медленно разжимаю веки, потихоньку свыкаясь с потоком заливающего туннель света. Наконец глаза приходят в норму, и я вижу склонённое ко мне лицо, чёрные волосы мягким облаком касаются моих висков. Лайла улыбается и, кажется, вот-вот рассмеётся.

Я обнимаю её, притягиваю к себе и долго-долго наслаждаюсь родным теплом её губ.

– Стой, подожди! – Лайла останавливается, её ладонь выскальзывает из моей руки.

– Что? – Я послушно замираю в шаге от света.

– Я боюсь, Андрюша...

– Чего, милая?

– Если после смерти все приходят к этому свету, то сколько же там должно быть людей? Я не хочу, чтобы опять не хватало места... – она опускает голову.

– Этого не будет, слышишь? – Я беру её за плечи и слегка встряхиваю, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Почему? – На ресницах Лайлы блестят слезинки.

– Просто поверь.

Я стою неподвижно, впитывая её взгляд. Напряженное выражение постепенно покидает её лицо, слезинки высыхают.

Тогда я снова беру Лайлу за руку, и мы делаем шаг вперёд.

Семь петель

Семь месяцев!

Я уже давно успокоился и перестал её искать. Что поделаешь, ещё в первые месяца полтора были найдены и перерыты все существующие базы данных, прочёсан интернет. Ничего, как в воду канула!

Звали её Рита Стеклова, хотя откуда мне было знать, настоящее ли это имя? Может, придумала на ходу, когда мы знакомились, вот я и не смог её разыскать? После безрезультатных звонков и хождений по адресам подобные мысли часто приходили мне в голову.

Мы встречались всего неделю, поэтому её нестандартное, так скажем, поведение утомить не успело и своей неожиданностью даже нравилось, кроме, пожалуй, последнего раза. Тогда мне показалось – ну перебор, ни фига не забавно уже совсем.

Кстати, не знаю почему, но, несмотря на все её странности, я ни разу не предположил, что она сумасшедшая – ни пока мы встречались, ни потом, когда искал её. Думал: да ладно, каждый развеивает скуку, как может, многие играют в то, что они особенные и всё у них необычно... Мысль, что Рита не в себе, возникла у меня только недавно, через полгода после её исчезновения, когда всплыло это письмо.

Пожалуй, ниже я приведу из него некоторые отрывки, опуская всё слишком личное.

_______________

Конверт обнаружился случайно, в нижнем ящике стола. Сюда я годами сваливал бумажки, которые могли когда-нибудь пригодиться. И вот пару недель назад настал такой момент: мне понадобилось отыскать визитку одного давнего знакомого, и я принялся копаться в этой куче хлама. Долго там рылся, но нужная карточка всё не попадалась, и в конце концов я в ярости вытащил ящик и вытряхнул всё, что в нем хранилось, на пол. Конверт упал последним, видно, лежал на самом дне.

"Петли. История моей "болезни". Надпись была сделана от руки, и я сразу узнал Ритин почерк, помнил его по записке, которую она мне однажды оставила.

Внутри лежало несколько листов печатного текста.

К тому времени я уже и не надеялся, что сумею о ней что-нибудь разузнать, и вдруг – это письмо! причём переданное вполне в духе Риты: так, что я и за сто лет мог его не обнаружить!

...Знаю, что ты сейчас думаешь: «Если она хотела, чтобы я прочитал это письмо, то почему не отдала мне его в руки, а втихаря засунула чёрт-те куда?»

Прости, я опять поступила не вполне конгруэнтно. И это не единственное и не самое большое мое чудачество, правда?

«Правда, – согласился я. – Зато ты единственная, кто может поступать „не вполне конгруэнтно“! Эх, а я уже успел позабыть про твои выкрутасы со словами...»

Я всегда казалась тебе, мягко говоря, странной. Помнишь, как мы познакомились?..

«Что ж я, по-твоему, – совсем склеротик?»

_____

Это было в апреле. Как всегда, в четверть седьмого вечера я после работы шёл к своему «форду». Из окон дома напротив били нестерпимо яркие блики. После спокойного рассеянного света офисных ламп блеск весеннего солнца казался ослепительным, и я зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел её – стройную, коротко стриженую шатенку в джинсах и кожаной курточке, плотно охватывавшей фигуру. Она шла ко мне, улыбаясь тепло и радостно, как старому другу.

"Симпатичная! – Я улыбнулся в ответ, наблюдая, как незнакомка машет рукой и резко ускоряет шаг. – Даже жаль, что обозналась..."

Уверенный, что сейчас она поймёт свою ошибку и уйдёт, я открыл дверцу и сел в машину, никак не ожидая, что подбежавшая девушка запрыгнет туда одновременно со мной.

– Привет, дорогой!

Приземлившись на пассажирское сидение, она чмокнула меня прямо в губы, и я даже не успел среагировать, только вытаращился на неё. Девушка чуть нахмурилась и замерла.

Она больше не улыбалась, и в её больших серых глазах появился испуг:

– Ты... Вы не узнаёте меня? Мы что, не знакомы?

– По-моему, нет.

Она закрыла лицо руками и откинулась на спинку сидения. Плечи её задрожали.

"О, чёрт! – скривился я. – Только этого не хватало". Вот чего не выношу, так это женских слёз! Тем более у незнакомой девицы – фиг поймёшь, что с этим делать?

– Слушайте, – начал я, – не знаю, что у вас там случилось, но...

Но тут она вдруг бросилась мне на шею и быстро заговорила:

– Извини, я знала, что это когда-нибудь произойдёт, не может не произойти, просто не думала, что так скоро! Я старалась, правда, изо всех сил старалась подготовить себя к этому, чтобы не раскиснуть, и, и... – она замолчала и, отпустив мою шею, взялась за ручку дверцы. – Я сейчас уйду, – левой рукой она, как ребенок, размазывала по лицу снова и снова набегавшие слёзы. – Прости...те меня... за вторжение...

И в этот момент на меня буквально обрушилось дежавю. Оно было сильным до одури, я и не знал, что такое бывает. Её облик, жесты, голос – всё показалось настолько знакомым – прямо дух захватывало!

– Подождите! – Я закрыл машину, чтобы не дать ей выйти. – В чём, вообще, дело? Объясните!

– Не могу, – сдавленно сказала она и вновь разрыдалась, чем окончательно вывела меня из себя.

– Ну хватит! – взревел я, стукнув руками по рулю. – Какого чёрта вы тут истерики устраиваете? Прекратите! Расскажите, что случилось.

– Не могу, я же вам сказала! – выкрикнула она.

Дежавю сменилось раздражением, как бывает, когда изо всех сил пытаешься вспомнить нечто очень важное, но никак не получается.

– Слушайте, девушка, вы меня уже просто за... замучили!

– Да. Извините, – вяло сказала она. – Я понимаю – ворвалась к вам сюда, фамильничаю.

"Фамильничаю"? – это что, вместо "фамильярничаю"? Жесть! Я молча уставился на девушку. Утончённые черты лица, интеллигентный вид, да и взгляд далеко не дурочки! Ну нет, не была она настолько безграмотной, я это точно знал (всё то же дежавю, чтоб его!) Неужели она могла так оговориться и не заметить?

Моё наглое разглядывание её, что удивительно, совершенно не смущало. Она явно передумала выходить из машины и, пару раз шмыгнув носом, затихла, а потом откуда-то из-под мышки – вроде там у неё была маленькая дамская сумочка – достала зеркальце и салфетку. Я отвернулся к окну, и на меня вновь нахлынуло ощущение, что всё это уже со мной было когда-то, да так сильно, что даже закружилась голова.

Резко повернувшись к девушке, я сказал:

– Знаете, теперь я уже не уверен, что никогда раньше вас не видел... Как вас зовут?

– Рита. Рита Стеклова. И это твоя первая встреча со мной.

Фу, ёлы-палы, что это она о себе возомнила? Я хотел ответить какой-нибудь колкостью, но увидел в её глазах столько неподдельной муки, что передумал. Нет, понял я, она не выпендривается, не подчёркивает собственную важность, она имеет в виду что-то совсем, совсем другое! Мне стало жутко интересно, что именно. Да и сама Рита, несмотря на зарёванное лицо, выглядела очень даже неплохо. Красотка, можно сказать.

И я предложил, решив тоже перейти на "ты":

– А давай поедем куда-нибудь?

– Куда?

– Тут есть неподалёку неплохое кафе. Посидим, выпьем за знакомство.

– Ты же за рулем!

– Ну, там есть безалкогольный коктейль "Облом гаишника", а тебе возьмём чего-нибудь покрепче.

– Нет, одна я пить не хочу, так что поехали лучше к тебе.

"Ого! – развеселился я про себя. – Ну и ну! Прямо – быка за рога!"

– А ты знаешь, что у меня дома жена и двое детей?

Рита прыснула:

– Нет у тебя никакой жены!

– Ты так в этом уверена?

– Абсолютно.

Я хмыкнул, завел машину и стал выруливать со стоянки.

– Слушай, а может, ты телепатка?

– Телепатка? А как это?

Сбитый с толку, я медлил с ответом.

– А-а, – воскликнула тем временем Рита, – поняла! Это как телесенсия! Считываю чужие мысли и знания, да?

Я молча кивнул.

Утром я проснулся и сразу понял: Рита ушла.

Выскочив в коридор, я увидел, что в ванной комнате горит свет, и резко распахнул дверь. Никого. Только капельки воды на зеркале да влажное полотенце, брошенное на бортике ванны.

Я смотрел на это полотенце, и в груди закручивался холодный твёрдый узел. "Телефон! Ты даже не спросил у неё телефон! Болван!" Я принялся лихорадочно припоминать, не обмолвилась ли вчера Рита о том, где живёт, где работает... вдруг вскользь что-нибудь сказала... Нет. Ничего такого.

"Ну, нет и нет! – разозлился я на себя. – С чего это ты так задёргался? Обычное случайное знакомство, подумаешь. Один раз переспали, а ты уже как свинья на верёвке. Да положить на это и... стоп! Записка! Может, она оставила записку?"

В комнате на журнальном столике пусто. В прихожей на полочке под зеркалом – тоже. Кухня?

Ура! На столе белел листок. Я схватил его и поднёс ближе к глазам, потому что свет я не включил, а рассвет только занимался.

"Ты ещё меня увидишь".

Опять по-дурацки напыщенная фраза, но я уже начал привыкать, и на этот раз меня почти не покоробило.

Чуть ниже подпись: "Целую, Рита".

Блин, Рита! Ну что тебе стоило ниже черкнуть свой телефон, как все люди делают, или рука у тебя отвалилась бы?

С минуту я стоял, тупо глядя на записку, словно ждал, что там всё-таки проступит номер Ритиного мобильника, потом бросил бумажку на стол и включил свет.

И только тогда заметил, что в кухне царит идеальный порядок: вымытая посуда аккуратно расставлена на сушке, раковина блистает чистотой. Я заглянул в холодильник: колбаса, сыр и ветчина, оставшиеся после ужина, заботливо упакованы в пищевую плёнку, о существовании которой я и не помнил никогда, не то чтобы пользоваться ею. Обычно я сваливал все остатки в одну большую тарелку, сверху прихлопывал другой, и запихивал это сооружение в холодильник. Где Рита умудрилась отыскать плёнку?

Дальнейшая инспекция удивила меня ещё сильнее. Салат и жареная картошка были сложены в пластиковые контейнеры с плотными крышками. Кажется, когда-то набор этих контейнеров мне подарила мама, а я сунул его в кладовку и больше никогда оттуда не доставал. Как Рита могла самостоятельно его обнаружить?

Меня вдруг охватило чувство нереальности происходящего. Может, всё это сон? Я с силой потёр руками щеки и посмотрел на часы: 5:02. Ё-моё, ну и рань! Выходит, Рита ушла посреди ночи. Зачем? Что, нельзя было до утра подождать? Чушь какая-то!

_______________

...наверное, ты удивлялся, почему я всегда так рано ухожу. Поверь, по-другому я не могла. В какой-то определённый момент что-то заставляло меня исчезнуть, словно дёргало за ниточку, как игрушку ой-ой.

«Во, опять! „ой-ой“ вместо „йо-йо“!»

...ты думал, у меня плохо с головой, я многое забываю и поэтому так себя веду.

«Вообще-то я больше склонялся к мысли, что это часть игры».

А теперь вспомни, было ведь и кое-что ещё, что нельзя объяснить провалами в памяти.

«Ну, да. Было такое – совсем непонятное, это правда».

_____

Однажды она делала салат и сильно порезала палец. Кровь так и лилась, пока мы не заклеили порез. Рита, видно, вообще часто ранилась, потому что ещё вчера этот несчастный палец был так же обмотан пластырем. То есть не успел зажить, как она его снова полоснула по тому же месту. Рана казалась глубокой, однако, когда мы увиделись на следующий день, никакого пластыря на пальце уже не было, а от пореза не осталось и следа.

Это удивляло, причём неприятно.

Вроде бы что плохого – зажило как на собаке, радоваться надо, а у меня – мурашки. Холодные такие, противные... Я спрашиваю Риту, куда делся порез, а в голове будто кто-то шепчет: "А хочешь ли ты это знать?"

Ну, хотел я или нет, а узнать всё равно не удалось: Рита только отшучивалась, что пластырь, наложенный любящей рукой, творит настоящие чудеса...

В другой раз она появилась с длинными до плеч волосами, хотя ещё вчера носила короткую стрижку. Нет, я знал конечно, что женщинам в салонах приклеивают дополнительные пряди, но чтобы так?! Это же точно были её родные волосы – я и видел и чувствовал во время нашей близости. В общем, я не выдержал и спросил, как такое возможно. Но, как обычно, без толку. Рита засмеялась и заявила, что мужчине не положено знать секреты женской красоты.

_______________

...я расскажу тебе, как всё было.

Возле моего дома растёт огромный старый тополь. Сколько себя помню, он всегда был большим. Наверное, ему лет сто, а может, и триста, кто знает?

Я часто хожу мимо этого дерева, и однажды вдруг заметила на нём ярко-голубое светящееся пятно. Его невозможно было увидеть, если смотреть прямо, но боковым зрением оно улавливалось легко, и я смогла, не фокусируя взгляд на тополе, краешком глаза определить, что сияние исходит с ближней к дому стороны ствола, примерно на уровне моей шеи. Как только я двинулась к нему, сразу почувствовала волнение, которое с каждым шагом нарастало и возле ствола сделалось таким сильным, что коленки задрожали, а дыхание сбилось, как если бы я подошла к краю пропасти и заглянула вниз.

Плохо соображая, что делаю, я протянула руку и дотронулась до пятна. Голова сразу же резко закружилась, и что-то с такой чудовищной силой рвануло меня вперёд, словно хотело размозжить о ствол дерева!

В глазах потемнело, а через мгновение я уже стояла в самом углу какого-то чужого двора, под большим деревом, прислонившись к стволу спиной. Это тоже был старый тополь, но явно не тот, что рос подле моего дома.

Я, слава Богу, осталась цела, голова больше не кружилась, и мне подумалось, что это сон. Страх мой на удивление быстро развеялся, и я решила: пойду, пожалуй, прогуляюсь, а то когда ещё приснится такое!

Я вышла из двора на оживлённую, широкую улицу большого города, совсем не похожего на мой маленький уютный Рябинск. Машины неслись сплошным потоком, сверкали нарядные магазины. Чуть правее я увидела кинотеатр, а на нём крупный анонс фильма: "с 7 мая. Мосты над пропастью". Немного поодаль велась стройка: высокое здание из стекла и бетона было почти закончено и выглядело очень красиво и современно. Я пошла вдоль по улице, рассматривая дома и снующих повсюду людей – они были такие озабоченные и спешили по своим делам, не глядя по сторонам.

По дороге мне попался газетный киоск. В нём продавался буклет под названием "МОСКВА. Схема пассажирского транспорта". "А-а, – подумала я, – так вот, значит, как называется этот город! Москва! Вот чудно! У нас есть Москов – крупный город, по виду и архитектуре похожий на этот. И названия у них созвучны! Москва – это как Москов, только на иной, женский лад".

Побродив ещё какое-то время, я взглянула на свои наручные часы: 18:10. Я приложила их к уху. Так и есть – стоят. На самом деле я бродила уже часа два, порядком устала и хотела есть. Пора было просыпаться.

– Проснуться! – крикнула я и ущипнула себя за руку, но ничего не произошло. Я попробовала ещё раз, потом ещё и ещё. Тщетно! Рука уже болела от щипков, а вокруг останавливались люди, они разглядывали меня, некоторые хихикали. Стало стыдно, я побежала назад, стремясь затеряться в толпе, и остановилась, только когда совсем запыхалась.

Оглядевшись, я убедилась, что жители города снова быстро шагают мимо, не обращая на меня никакого внимания, и решила вернуться к тополю.

Идти пришлось прилично. За пару часов я успела далеко забраться, но, слава Богу, придерживалась одного широкого проспекта, поэтому знала, в каком направлении двигаться.

Уже стемнело, когда, заглядывая во все попадающиеся арки и боковые проходы, я наконец отыскала тот самый двор, и стала ходить вокруг тополя, рассматривая его боковым зрением.

Ничего!

Сделав несколько кругов, я поняла, что это бесполезно, и меня охватил ужас. Получалось, мне придётся здесь ночевать! Без крыши над головой, голодной, совершенно одной в чужом городе! В отчаянии я бросилась к дереву и принялась снова и снова ощупывать ствол, как вдруг почувствовала резкий рывок, и мгновенно оказалась стоящей под старым тополем возле своего дома...

Вот тут-то я впервые и подумал, что Рита «того», и удивился, почему такое не приходило мне в голову раньше. Ведь это многое объясняет.

Что если она заранее оставила мне письмо, потому что чувствовала, что болезнь прогрессирует? Вдруг Рита лежит сейчас где-нибудь в клинике и не дает о себе знать, потому что напрочь забыла о моём существовании?

Может быть, в ту (седьмую по счёту) встречу, после которой Рита исчезла, она ничуть не играла, а действительно меня не узнала?

Мы виделись всего неделю, правда, каждый день. Место встречи, как говорится, изменить нельзя: оно всегда было одним и тем же – автомобильная стоянка возле моего офиса. Даже в субботу и воскресенье я приезжал туда к четверти седьмого вечера.

_____

Когда я вышел с работы на следующий день после нашего первого свидания, я вновь увидел её возле своей машины и, признаюсь честно, дико обрадовался. У меня будто камень с души свалился, и, естественно, первое, что я сделал после того, как мы расцеловались и сели в машину, это потребовал у неё номер мобильника и домашнего телефона.