Текст книги "Время синтеза (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

И – словно по роже получил.

Мало того, что она под какими-то дебильными предлогами (типа: домашний сломался; мобильник только что украли) отказалась мне дать свои телефоны, так ещё и мой номер даже не спросила. То есть сама звонить она тоже не собиралась.

– Что, и на работе у тебя телефона нет? – мрачно осведомился я, уже точно зная, что она скажет.

– Нет... – Рита потупилась и закусила губу.

Я ничего не ответил, чувствуя, как во мне нарастает бешенство. Зачем так бездарно врать? Если не хочешь продолжать отношения, то чего тогда припёрлась?! Что за бред? Мне жутко хотелось вытолкать Риту из машины, и я еле сдерживался, надеясь, что она сама догадается выйти. Но она не догадывалась.

В салоне повисло молчание, такое напряжённое, что казалось: откроешь рот – и в него долбанёт молния.

Однако это, по-видимому, касалось только моего рта, потому что Рита смогла заговорить совершенно спокойно:

– Серёж, ну, пожалуйста, не обижайся. Так получилось! Я не виновата, честное слово! Ну, перестань дуться! Давай не будем полагаться на телефон, а условимся так: я каждый день буду ждать тебя здесь, на этом месте, в это же самое время, а?

Удивительно, какой необъяснимой властью она надо мной обладала: секунду назад я был готов взорваться, заорать на Риту, даже обложить нецензурно, а после её тихих слов неожиданно остыл и ответил, только слегка повысив голос:

– Я не понимаю, почему мы не можем обменяться телефонами? Что за чушь? А если у меня возникнут такие обстоятельства, что я не смогу быть тут в четверть седьмого? Как я тебе сообщу об этом?

– Ничего страшного, не надо сообщать. Я просто подожду полчасика и уйду. И мы увидимся на следующий день... – Она обхватила руками мою голову, развернула к себе и заглянула в глаза. – Ну, Серёжа, миленький, давай так! Иначе ничего не получится... Ну, так нужно, понимаешь? Просто поверь мне. Пожалуйста...

Я не то чтобы поверил, просто не стал давить на неё, подыграл вроде как. Потому что, с другой стороны, это даже заводило, и каждый рабочий день заканчивался лёгким выбросом адреналина: придёт – не придёт? Бывало, она опаздывала, и тогда я сидел в машине и ругался, обзывая её разными словами за то, что втянула меня в эту свою идиотскую игру без контактных данных, и думал: явится – душу вытрясу, но когда видел, как она бежит через стоянку, вся моя ярость отчего-то улетучивалась.

Говорю же, верёвки она из меня вить могла!

Однако то, что я соглашался на её условия, не значило, что я не пытался самостоятельно выяснить, где живёт Рита и почему устраивает из этого такую великую тайну. Она уходила под утро, и в один из дней я решил, что на этот раз спать не буду, а тихо выйду и прослежу за ней.

Набузовавшись кофе так, словно собирался ночью пробежать марафонскую дистанцию, я был уверен, что ничто не заставит меня заснуть, но, увы!

Невероятно, но факт – я всё равно отключился, причём даже не понял как, а когда очнулся, Риты уже не было. Часы показывали, что прошло всего несколько минут, и я выскочил из дома, надеясь застать её выходящей из двора, ну, или, может, увидеть задницу отъезжающего такси, но улица была совершенно пуста. Обежав все близлежащие дворы, я вернулся в квартиру, где проклятый кофеин заставил меня до утра таращиться в телевизор.

Следующим вечером я пытал Риту с пристрастием, но она опять увиливала от ответа, прибегая к таким запрещённым приёмам, как например, заткнуть мне рот поцелуем, а потом сделать так, что становилось не до разговоров.

В результате я так и не выяснил ничего, в очередной раз наблюдая, как она, что называется, путается в показаниях. Прикидывалась Рита, или действительно не помнила вчерашний день, я тогда так и не понял, но не стал зацикливаться на этом, видно привык уже к её странностям, апофеозом которых, без сомнения, стала наша седьмая, последняя, встреча.

_____

Как всегда, в шесть пятнадцать я вышел из офиса и направился к машине, ожидая найти там Риту. Обнаружив, что её нет, я стал смотреть по сторонам и вдруг увидел, как она идёт по проспекту, удаляясь от стоянки. Я бросился за ней и, догнав, ухватил за локоть. Она вскрикнула и обернулась.

– Рита!

В её глазах застыл такой неподдельный испуг, что я просто обалдел, но руки её не выпустил:

– Рита, ты чего?

– Вы меня знаете? – Её испуг сменился интересом.

– Ну, хватит! Не надо, не шути так...

Я смотрел в её глаза, ждал, что там вот-вот вспыхнут смешинки и выдадут её с головой. И тогда она прыснет и сознается, что это розыгрыш. Но лицо её оставалось естественно серьёзным, она явно о чём-то раздумывала и спустя пару минут сказала, будто отвечая на собственные мысли:

– Ах, вот оно что! Мы с вами уже знакомы, да?

– Да ладно, Рит, кончай придуриваться, – не слишком уверенно потребовал я.

Неужели она на самом деле меня не узнаёт? В груди родился неприятный холодок. Я отпустил её локоть.

Рита не ответила, внимательно меня разглядывая и, похоже, что-то вспоминая. Я молча следил за выражением её лица. Сначала оно было очень сосредоточенным, но постепенно напряжение исчезло, взгляд потеплел.

– Может... пойдём в машину? – предложил я.

Она как-то неопределенно качнула головой и взяла меня под руку. Мы молча направились к стоянке. Когда до неё осталось несколько метров, Рита вдруг высвободила свою руку и быстро прошла вперёд между машинами.

– Вот эта? – она остановилась возле моего "форда", указывая на него рукой.

Я только кивнул, уже не зная, что и думать.

Потом, дома, всё вроде бы нормализовалось, но далеко не сразу. Как-то она уж очень плохо ориентировалась в квартире, словно действительно была здесь впервые, а когда убирала со стола, спросила, нет ли у меня пищевой плёнки и каких-нибудь ёмкостей, чтобы сложить продукты. Я со вздохом распахнул дверцы шкафа, куда она вчера сама всё это и сложила...

На следующий день, поразмыслив над ситуацией, я решил: всё, баста. Я должен с Ритой серьёзно поговорить и сделаю это обязательно. Больше она у меня не отвертится. Я, конечно, не стану её ни в чем обвинять или заявлять, что ей пора обратиться к врачу, но откровенности потребую! Надо ж разобраться, что всё-таки происходит, я ведь ей не чужой человек?

В офисе меня попытались загрузить сверхурочной работой, но я забил болт и ровно в шесть десять был на стоянке, полный решимости поставить все точки над "ё" и ещё не зная, какой облом меня ждёт.

Целых две недели я каждый божий день часами просиживал в машине возле офиса – но всё зря: она так больше и не появилась.

_______________

Дома я обнаружила поразительную вещь. Оказалось, мои наручные часы снова идут и показывают четверть седьмого – то же самое время, что и все остальные часы в доме. То есть получалось, что в том незнакомом городе я не провела ни минуты. Как такое возможно? Ведь я бродила там очень долго, до самой темноты. Тут у меня сразу же возник вопрос: а было ли это на самом деле? Может, это и правда был сон? Или ещё хуже – делирции?

«О, ещё одно диковинное словечко!»

Но делирции не объясняют исчезновение времени. А сны? Я читала, что они бывают очень кратковременными, но хоть сколько-то минут всё-таки нужно? Или достаточно пары секунд? А были ли они, эти секунды? Как узнать точно?

На следующий день после работы, проходя мимо тополя, я вновь уловила боковым зрением уже знакомое голубое свечение. Я подошла к дереву, извлекла из сумки заранее припасённый будильник и ещё раз сверила время на нём и на своих наручных часах. Всё совпадало с точностью до секунды. Положив будильник под тополем, я осмотрелась по сторонам. По дорожке к подъезду направлялась тётя Клава, моя соседка сверху. Отступив за тополь, я подождала, пока она пройдёт, и, услышав, как хлопнула дверь подъезда, коснулась ствола рукой. И мгновенно оказалась под другим тополем в другом дворе. Мои наручные часы стояли, показывая 18:20.

Все выглядело точно так же, как и в прошлый раз. Я снова была в этом подобии Москова – городе под названием Москва. Тот же проспект, те же магазины и кинотеатр с анонсом фильма "Мосты над пропастью". Я чуть погуляла и возвратилась к дереву, но ощупывать его не решилась, потому что во двор прибежали мальчишки и устроили возню прямо под тополем.

Я присела на скамейку, поражаясь собственной глупости и беспечности: как можно было явиться сюда без каких-либо гарантий, что мне удастся вернуться назад? А вдруг ничего не получится? Меня охватила паника, превратив ожидание в настоящую пытку. Казалось, прошла целая вечность, когда мальчишки наконец ушли, и я вскочив, метнулась к дереву, уже ни на что не обращая внимания. Меня перебросило в родной двор сразу, буквально на полушаге, я даже не успела обойти тополь кругом.

Наручные часы снова шли и показывали точно то же время, что и лежавший подле ног будильник: 18:20. Секундные стрелки двигались синхронно. Значит, пока я была в Москве, здесь, в моём родном Рябинске не прошло ни секунды, ни полсекунды, вообще нисколько.

После приступа паники в чужом мире мне стало страшно ходить туда в одиночку, а поделиться с кем-нибудь своим открытием я не решалась – думала, сочтут ненормальной. Несколько дней я, не останавливаясь, проходила мимо тополя, боясь приблизиться, хотя краем глаза по-прежнему видела голубой свет.

Только недели через две любопытство и жажда приключений сумели одолеть страх и заставили меня снова подойти к дереву.

Оказавшись в Москве, я вышла на проспект и сразу поняла: что-то не так. Я поёжилась – здесь было значительно холоднее, чем в Рябинске. А ведь в прошлый раз погода была примерно одинаковой. Я стала осматриваться: улица, магазины... на первый взгляд всё выглядело так же, как и две недели назад, и всё же я чувствовала – что-то изменилось! Мой взгляд скользнул дальше, к кинотеатру. Анонс над входом теперь предлагал другой фильм. Правее была стройка. А в ней какая-то несуразность.

Я не сразу поняла, в чём дело, и долго стояла, сосредоточенно рассматривая недостроенное здание из стекла и бетона, пока до меня, наконец, не дошло: оно выглядело МЕНЕЕ завершённым, чем в прошлый раз! Получалось, в течение этих двух недель строители не доделывали здание, а разбирали его... как странно! Я посмотрела на афишу кинотеатра "с 23 апреля. Инородное тело".

И тут меня будто током ударило. "С 23 апреля"... АПРЕЛЯ! А ведь сейчас середина мая! Выходит, кинотеатр рекламирует фильм, который давно прошёл? Вздрогнув от собственного открытия и налетевшего порыва холодного ветра, я посмотрела на снующих вокруг людей. Они были в куртках, а я – в одном тонком свитере...

И меня осенило.

Я бросилась к газетной палатке – проверить свою догадку. Приникнув к стеклу киоска, я впилась взглядом в разложенные газеты. Апрель! Газеты были за 20 апреля! Так и есть! Всё сходится: недостроенное здание, холодная погода, анонс фильма. Здесь, в Москве шёл апрель, 20 число! А в Рябинске сегодня было уже 18 мая! Не удивительно, что я замёрзла, ведь разница во времени – месяц!

Но в прошлый раз вроде бы не было никакого расхождения во времени? А может, я просто не заметила? Я постаралась вызвать в памяти афишу кинотеатра. Фильм назывался "Мосты над пропастью", а вот число... то ли 5, то ли 9, но не апреля, это факт! МАЯ. Да, мая! Это точно. В Рябинске тогда тоже был май, 4 число, так что, скорее всего, время в обоих городах совпадало. А теперь не совпадает... почему – не понятно. В голову сразу стукнуло: а что, если в Рябинск меня выбросит не в тот день, когда уходила? Я развернулась и рванула по проспекту обратно.

Во дворе меня ждал приятный сюрприз: дрожать от холода в ожидании, когда сработает проход, не пришлось. Не успела я подбежать к тополю, как мгновенно оказалась втянутой в свой родной мир. Тут, слава Богу, всё осталось по-прежнему. Я попала обратно в 18 мая. Светило солнышко и было тепло. Будильник, оставленный, как и в прошлый раз, под деревом, и мои наручные часы показывали, что пока я отсутствовала, время в Рябинске стояло.

То есть тополиный проход дарил мне дополнительные часы для приключений!

Это было так захватывающе, так интересно! До этого жизнь моя была обычной, серой скучищей: каждый день – одно и то же, и вдруг – такое!

Убедившись, что проход исправно возвращает меня в Рябинск, я стала ходить к тополю каждый день – брала с собой куртку, чтобы не замерзать, и отправлялась в твой мир, о котором никому не рассказывала. И уже не столько потому, что боялась прослыть сумасшедшей, сколько из соображений, что если я докажу существование прохода, то дерево тут же оцепят, и меня к нему больше не подпустят...

Прочитав такое, трудно отделаться от мыслей о психическом заболевании, хотя в глубине души я всё-таки отказывался верить, что Рита безумна. Вспоминал нашу близость, её голос, улыбку, глаза... и думал: ну нет, не могла она быть сумасшедшей!

Или... мне просто не хотелось признаваться себе в том, что меня окрутила шизофреничка?

Что ж, может быть и так, но в одном я совершенно уверен: её чувства ко мне были искренними, а остальное... да хрен с ним, с остальным, подумал я тогда, – это же просто антураж, игра, и какая, в сущности, разница, что стало тому причиной: воображение, желание приключений или особенности её мышления?

До того, как встретить тебя, я переносилась в Москву ещё пять раз. Возвращаясь назад, я сверяла числа, показания часов и постепенно поняла, что происходит.

Оказалось, что время в Москве движется в направлении, противоположном ходу времени в Рябинске. Звучит дико, правда? Однако это так. Посуди сам. Каждый день я появлялась в Москве и первое, что делала, – узнавала дату. И всякий раз она менялась в обратную сторону. После 20 апреля я попала в Москву 19 числа, на следующий день – 18 апреля, потом 17 и так далее.

Поэтому когда я встретила тебя впервые – ты уже хорошо меня знал. В тот день я видела тебя в первый, а ты меня – в последний раз.

В Москве моё личное время двигается синхронно Московскому, а затем возвращается точно в ту же временную точку Рябинска, из которой началось мое путешествие.

Мое личное время делает ПЕТЛЮ, позволяя мне бывать в твоём мире – мире с обратным ходом времени!

Попутно мне удалось прояснить и некоторые детали выхода из Москвы обратно в Рябинск. Обнаружилось, что этот выход происходит сам собой, вне зависимости от моего желания, причём, чем ближе я держусь к Московскому тополю, тем быстрее срабатывает переход. Уходя на большое расстояние, я могу затягивать этот процесс, но не бесконечно. Существует предел длительности моего пребывания в твоём мире, и в какой-то момент меня просто выдергивает из Москвы, где бы я в этот момент ни находилась.

Ещё одно любопытное свойство перехода заключается в том, что происходит он только в те мгновения, когда никто не может заметить моего исчезновения. Словно само это загадочное явление заботится о сохранении себя в тайне. Когда я рядом с тополем, переход просто ждёт, пока вокруг никого не будет, но если максимально возможный срок моего пребывания заканчивается, а я всё ещё нахожусь там, где меня могут видеть, случается что-нибудь такое, что отвлекает людей, и они ничего не замечают.

То же самое происходит и во время наших с тобой встреч. Я исчезаю, когда ты уже спишь. Как правило, ты засыпаешь раньше, и у меня ещё остаётся время убраться и привести себя в порядок. Но в прошлый раз...

...ты отключился, даже не договорив фразу. Я тогда сразу догадалась, что сейчас меня выбросит из Москвы, и едва успела схватить свою одежду и туфли...

...Твоё Московское время идёт в сторону, противоположную моему Рябинскому времени, и теперь, я думаю, ты понимаешь, почему я не помню, что мы делали вчера. Ещё бы! Ведь это ТВОЁ вчера! А для меня наши встречи происходят в обратном порядке! И в ТВОЁ ВЧЕРА я попаду только завтра.

Тебе-то легко: из своего времени не выходишь, спокойно движешься вместе со всем своим миром из прошлого в будущее! А я попадаю к тебе наскоками-петлями, и каждый раз на день раньше, чем была до этого.

И вот здесь я подошла к самому главному и самому печальному моменту своего письма, потому что выходит, что, когда ты встретишь меня впервые, это будет моё последнее свидание с тобой.

Однажды я приду в Москву, а ты меня не узнаешь.

И тогда я пойму, что больше тебя не увижу!

Сколько бы петель ни дал мне мой тополь, этого ужасного момента мне всё равно никак не избежать. В твоём времени уже был день, когда ты со мной познакомился, так что, забираясь всё дальше в твоё прошлое, я рано или поздно в него обязательно попаду!

Возможно, это случится совсем скоро. Вчера у нас в Рябинске была сильная гроза, и от моего волшебного тополя ветром отломило огромную ветку. Толстая и крепкая с виду, она внутри оказалась трухлявой. Дерево очень старое и, наверное, вся его сердцевина такая же гнилая, так что тополь в любой момент может упасть. Соседка сказала, что его спилят.

Вот почему сегодня, вернувшись из Москвы, я решила написать тебе это письмо. Оставлю его где-нибудь в твоей квартире, и со временем ты найдешь его.

Мучительно думать о том, что нам суждено расстаться, но изменить ничего нельзя! Можно только выведать у тебя точную дату, когда ты увидел меня в первый раз, но я не буду этого делать! Не хочу заранее переживать! Не хочу!!!

Пусть лучше я узнаю в последний момент...

...всё равно наше знакомство не могло бы длиться всю жизнь. Только представь: старая бабка приходит на свидание к маленькому мальчику!

Знаешь, я, наверное, и правда дрякнутая – прекрасно понимала, что наша связь неминуемо оборвется, и всё же...

И всё же...

«Да, Рита, я тоже тебя любил. Хотя и не сказал тебе этого. Не потому, что не успел... Даже если б мы целый год встречались, не факт, что я решился бы. А вот пропала ты, и – пожалуйста, я тебе в любви признаюсь, что за фигня? Почему я здесь, а ты в своём Рябинске – чем бы он ни был – чистой фантазией или реальным местом с придуманным тобой названием? Зачем всё так по-дурацки?»

_______________

Ритино послание я нашёл пару недель назад, когда давно уже испробовал все способы её разыскать и смирился с тем, что она исчезла – ведь прошло больше, чем полгода! Читать письмо было всё равно, что ковырять ссадину, которая почти зажила, но в то же время это оказалось приятно. Было и больно и сладко одновременно.

После того, как я вскрыл конверт, меня стали постоянно донимать мысли о Рите, что к концу второй недели достало уже просто конкретно! Я прекрасно понимал, что никогда её не увижу, но моей памяти было на это плевать – каждый день она выносила мне мозг, не давая ни работать нормально, ни отдыхать.

А сегодня всё внезапно прояснилось!

Это случилось в парке, куда меня занесло совершенно случайно. Чтобы отвлечься от Риты, чей образ с самого утра бился в сознание, словно шмель в стекло, я позвонил Мишке и договорился с ним выпить пива. Он предложил сходить в паб где-то рядом с его домом, уверил, что там просто супер, и я поехал в его район. Только вышел из метро, как запел мой мобильник. Это звонил Мишка – сказал, что не сможет подойти – матери стало плохо.

Обратно в метро сразу не хотелось, паб искать и сидеть там в одиночку тоже настроения не было, поэтому я зашёл в первый попавшийся продуктовый магазин, купил бутылку пива и пошёл гулять по окрестностям, пока не забрёл в парк.

Я бы никогда не обратил внимания на этот тополь, если бы не крупная, ушастая кочка, прилепившаяся к стволу примерно в метре от земли. Я подошёл ближе и обомлел: плотные ряды настоящих, крепких и мясистых, вешенок. Самые поздние и ужасно вкусные грибы, а у меня ни ножика, ни пакета!

В груди так сильно захолонуло, словно я нашёл не грибы, а золотые слитки, за которые меня прямо сейчас здесь и пристрелят.

Пока я, задыхаясь, выбирался с земли на дорогу, сердце продолжало бухать, как молот, пугая неожиданными проблемами со здоровьем. Однако стоило встать на твёрдый асфальт, как всё нормализовалось, и я тут же об этом забыл.

Ладно, подумал я, грибы можно наломать руками, а пакет купить в ближайшем магазине. Главное – место запомнить.

И вот тут это случилось. Едва я перевёл взгляд с грибного тополя на другие деревья, как на самой границе поля зрения ярко вспыхнул красно-оранжевый свет!

Да, цвет оказался другим, но в остальном все было точно так, как в Ритином письме: толстый, старый тополь, сияние, видимое только боковым зрением, сильное волнение возле ствола (а я-то, дурак, подумал, что это из-за вешенок)!

Уже стемнело, но я, само собой, не удержался и коснулся места свечения. Дёрнуло и правда так, что чуть башка не оторвалась, а в следующий миг я уже стоял в каком-то лесу. Здесь тоже был поздний вечер или даже ночь, но без всякого, как в Московском парке, освещения. Пришлось оставаться на месте, пока проход не утянул меня обратно, блуждать ночью по неизвестному лесу без фонарика и компаса было бы полной дуростью.

Вернувшись в Москву, я вышел из парка, взял такси и поехал домой. Теперь сижу, долблю по клавишам, потому что всё равно не усну, вот и придумал себе занятие в ожидании утра.

Завтра я снова отправлюсь в иной мир! Хочется верить, что в тот самый, с Московом вместо Москвы, Рябинском (вместо Рыбинска?), небольшим отличием в некоторых словах и противоположным ходом времени. И я верю. Потому что сияние оранжевое! Контраст! Я проверил в интернете: в цветовом круге оранжевый цвет расположен как раз напротив голубого.

Крайно! – сказала бы Рита, это их вариант нашего "круто".

И ещё. Завтра исполняется ровно семь месяцев с того дня, как она исчезла, что, думаю, неспроста – петель-то тоже было семь!

Надеюсь, лес, куда я попал, находится недалеко от Ритиного города или даже это вообще окраина

Рябинска, завтра при свете дня всё станет ясно.

Почему я ей не поверил? Ведь были же и объективные странности, были! Волосы, за сутки выросшие сантиметров на двадцать, бесследно исчезнувший порез. Я это своими глазами видел, и всё равно даже мысли не допускал, что в письме – чистая правда. Выходит, "дрякнутый" я, а не она.

Ох, ёлки! Как подумаю, что теперь смогу разыскать и увидеть Риту, так просто башню сносит!

Главное, чтобы времени хватило! Сколько петель даст мне переход? Сколько продержится мой старый тополь? Грибы – это всегда смертный приговор дереву.

Светает уже. Пора заканчивать с писаниной и заниматься делом.

Я должен не только разыскать Риту, но и найти способ остаться в её мире.

Шансы на это есть, я чувствую.

Вот прямо сейчас мне пришла в голову мысль, что мои петли, отмотанные в Ритином времени, могут стать противодействием её петлям, и тогда наш общий счёт обнулится. Я пока не понял, что конкретно нужно для этого сделать, но думаю, что разберусь.

Мы выйдем в исходную точку и оттуда уже начнём двигаться по времени вместе, в одну и ту же сторону.

Да, так и будет, я чувствую! Дежавю, чёрт возьми!

* * *

– Чего это ты там читаешь?

– Да вот текстовый файл попался. Создан неделю назад и больше не изменялся. Какие-то Серёги Ливнева записки. Он, знаешь, вчера забегал: странный такой был, возбуждённый! Сунул мне эту флешку и говорит: "Тут собран неплохой софт, возьми, пригодится". Я удивился: "С чего это ты вдруг?" А он: "Да я завтра уезжаю. Насовсем". – "Как? Куда?" – "Далеко, Мишка! – хлопнул меня по плечу и засмеялся. – Так далеко, что буду совершенно недоступен", после чего умчался быстрее, чем я успел поинтересоваться: куда же это в наше время можно так уехать, чтобы без связи остаться?

– Может, просто говорить не хочет?

– Не знаю... Но софт на флешке действительно стоящий.

– А текст?

– Текст только открыл. Сейчас прочтем, чего это он тут пишет.

ВРЕМЯ СИНТЕЗА

Повесть

I

1

До конца смены оставалось минут десять, когда к решётке подошёл тощий седобородый старик. Больным ни к чему приближаться к ограждению, поэтому я велел ему отойти, но дед не послушался.

– Ошибочно и грубо рубить ребят на субы! – вдруг выкрикнул он какую-то идиотскую, видимо собственного сочинения, скороговорку, погрозил мне пальцем, после чего хитро прищурился и спросил: – Где твой десятый?

Я хотел игнорировать его бредовую болтовню и завершить обход, как вдруг ощутил в сознании Владика. Он появился неожиданно, раньше срока, и я остановился, не понимая, что делать. Раньше такого никогда не случалось, хотя, надо признаться, я уже давно плохо себя чувствовал: по ночам снились кошмары, а днём не покидало ощущение, будто я потерял что-то очень важное.

Владик перехватил управление и направился к решётке, с другой стороны которой, прижавшись к прутьям, продолжал стоять старик, внимательно глядя мне в глаза.

– Ошибочно и грубо рубить ребят на субы! – повторил он, и теперь не только мы оба – Владик и Серёга – услышали его, голос сумасшедшего докатился и до остальных, они не были в сознании, но я почувствовал все свои субличности, даже маленького Колю! Они шевельнулись и застонали, словно спящие, которым снится кошмар, причём всем один и тот же.

Владик был эмпатом, поэтому вместе со словами ко мне пришла и душевная боль старика, и отзвук неожиданной радости непонятно от чего. Слышать вопрос сразу всем было необычно, неправильно и пугающе – позже я узнал, что такое состояние нейропсихологи называют адским эхом. Владик продолжал не к месту торчать в сознании, но отодвинутый на задний план Серёга быстро опомнился и завладел телом – ещё бы! Смена-то не кончилась, я находился на посту, и программа переключения заставляла меня выполнять обязанности бойца.

Я что есть силы ударил по решётке ногой, так что раздался звон. Не знаю зачем, возможно, это было влияние эмпата, ведь он так и не ушёл на задний план, хотя тело теперь контролировал боец. Старик отпрянул, в его глазах загорелся испуг и одновременно торжество (чёрт, это Владик снова путал меня совершенно неуместными для бойца наблюдениями).

– Где твой десятый? – снова громко спросил дед и улыбнулся, заметив, как я скрипнул зубами, гоня эмпата прочь.

Я выхватил парализатор и наставил его на старика. Глаза его распахнулись, и он стал похож на старое привидение Ду из визиошки – и тут же мелькнула мысль: неужели, порази меня блокушка, Коленька очнулся?!

Пистолет дрогнул и клюнул вниз, я вернул его на место, придержав левой рукой правую. В голове будто лопались шарики, из которых выплёскивались чужие мысли и воспоминания. Это просыпались все мои субы – почти десяток личностей.

– Серёга, в чём дело?

В мозгу словно бомба разорвалась. Я резко повернулся. Пришедший меня сменить Стас принял боевую стойку с парализатором, сканируя взглядом огороженный дворик для прогулок больных, но не находя никаких причин моего странного поведения. Тщедушный дед, мирно стоявший за решёткой, по его мнению, на роль опасности никак не годился.

Тут, то ли из-за громкого голоса Стаса, то ли из-за того, что субы проснулись одновременно и, натолкнувшись друг на друга, не сумели всем скопом выйти в сознание, но мне неожиданно полегчало. Даже Владик откатился назад, оставив Серёгу разбираться с ситуацией.

– Отбой тревоги, – сказал я, убирая оружие. – Старый пердун пытался перелезть через решётку, но быстро укуксился.

– Пять шагов назад! – скомандовал Стас старику, не опуская парализатор.

Дед поднял руки, попятился и замер у маленькой кучки синтезнутых, с интересом наблюдавших за происходящим.

Стас внимательно осмотрел решётку и перевёл взгляд на деда:

– У тебя что, старый синтопень, совсем извилины слиплись? Сверзишься – костей не соберёшь.

– Нет-нет, что вы! Я всего лишь хотел немного размяться, – проблеял, к моему удивлению, дед, мелко тряся седой бородкой. И куда только делся его сильный голос и горящий взгляд, когда он спрашивал про десятого?

– Ну, так попросись у своего медлога на какой-нибудь тренажёр! – буркнул Стас, убирая пистолет.

Старик закивал, повернулся к нам спиной и побрёл к своим.

Интересно, подумал я, а откуда, вообще, этот синтезнутый дед знает, сколько именно у меня субличностей? Хотя десять – совсем не редкое количество, так что, наверное, он просто догадался... но что значит "десятый", у нас нет порядковой нумерации, что за бред? От напряжения в голове зашумело, и я постарался пока ни о чём больше не думать.

– Руки можешь опустить! – бросил Стас вдогонку старику и повернулся ко мне.

– Кораблёв Сергей смену сдал, – отрапортовал я.

– Барков Стас смену принял.

2

– Ни один тест не выявил никаких отклонений, – улыбнулась докторша Марина, отсоединяя меня от аппарата.

– И что теперь? – спросил я. – Как узнать, откуда взялось это адское эхо?

– Ну, можно ещё проверить соматические заболевания.

– А это что такое?

– Это когда нарушение переключений между суб-личностями вызвано поражениями внутренних органов и их систем.

– У меня ничего не болит, но давайте... на всякий случай.

– Хорошо, прошу! – Она открыла крышку автодиагноста.

Внутри было душно, я вспотел и захотел пить.

– Можно воды? – попросил я, вылезая из разомкнувшегося белого кокона, как цыплёнок из яйца.

– Конечно.

– Немного странный вкус, – отметил я, осушив поданный Мариной стакан.

– Я добавила туда витамины. Это всем полезно.

– А-а... Что дальше?

– Ничего. Вы абсолютно здоровы, Кораблёв Сергей.

– Но у меня постоянно шумит в голове, я чувствую всех своих субов. А эмпат, вообще, конкретно мешал мне работать.

– Бойцу.

– Что бойцу? – не понял я.

– Эмпат мешал работать бойцу.

– Ну да, а я что сказал?

Марина молча улыбнулась. Мне вдруг ни с того ни с сего подумалось, что она весьма так ничего себе, красивая, но я отогнал эту мысль: не для того сюда пришёл, чтобы пялиться на ножки и прочие достоинства докторши! Я посмотрел ей в глаза: что-то часто она улыбается... может, скрывает что?

– Проверьте ещё раз мой п-ключ.

– Ваш подсознательный ключ в порядке.

– Но ведь он сработал, когда моя смена ещё не кончилась. При этом не было ничего такого, чтобы посчитать опасным для жизни оставаться бойцом и, вопреки программе, переключиться на эмпата!

– Понимаю, – кротко произнесла Марина, глядя на меня нежно и грустно, как на несчастного, попавшего в беду психа. – И всё-таки не разделяю вашего мнения. Вы не говорили, что боец ушёл, уступив место другому "Я". Из вашего рассказа понятно, что вы, боец Сергей, отлично помните присутствие эмпата Владика, а значит, две ваших субличности существовали в сознании одновременно – п-ключ не мог такого сделать!

Я молчал, пытаясь придумать достойный ответ на рассуждения психолога, но в голове, мешая сосредоточиться, по-прежнему шумело "море" из нечётких мыслей всех субов.

– Не знаю, что и сказать, – честно ответил я на застывший в ласковых глазах Марины вопрос. – Может это и не п-ключ, а какая-нибудь зараза... Знаете, этот дед синтезнутый, он стоял слишком уж близко к загородке и пялился на меня. Я крикнул "Отойди!" и подошёл, чтобы его отогнать... А потом в сознании появился Влад. Слушайте, доктор, а вдруг я от старика чем заразился? Надо бы его проверить, как думаете?