Текст книги "Королева ходит последней"
Автор книги: Ольга Валентеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 16
Ник Вейс
Я был против того, чтобы Илверта тащили на казнь. Да, эти люди совершили покушение на правителей Литонии. Но там, на площади, будет достаточно и Бранды, а Ил – ребенок. Очень впечатлительный ребенок, совсем не такой, каким рос я. Это мне в семь было ничего не страшно: привык и к разбитым носам, и к сломанным рукам, потому что дрался почти каждый день. На казни, правда, побывал впервые лет в пятнадцать, и даже в эти годы чувствовал себя потом так, будто казнили меня. Но разве Бранду переубедишь? Было любопытно, как при такой матери Ил вообще остается добрым и хорошим мальчиком? Я бы ее уже возненавидел. А он любил.
Конечно, за эти дни я понял, что и сама Бранда совсем не такая, какой кажется. У нее есть свои слабости, но их королева не покажет никому и ни за что. Ей тоже пришлось быстро повзрослеть. Вот только это ни капли не оправдывало ее, как мать. Я пытался понять Бранду, и не мог. Остальное мог, а вот эту ненависть к Илу – нет. Хорошо, не ненависть, неприязнь, но разве от этого легче?
– Я не хочу туда идти, – говорил мне Ил утром в день казни.
Мы сидели под лестницей, наблюдая за котятами. Те уже выросли и норовили разбежаться в разные стороны. Одного недавно забрали на кухню, а двое других все еще ждали своей участи и прятались от людей.
– Я знаю, – ответил Илу. – Не бойся, я буду рядом.
– Я не хочу туда идти, Ник, – повторил он отчаянно. – Мне страшно.
– Бояться не стыдно, Ил.
– Мама так не думает.
Да, мама так не думает, потому что сама разучилась бояться. И все-таки казнь – это слишком для ребенка.
– Пора, – сказал я, услышав бой часов.
Отвел Ила в его покои и передал прислуге, а сам сидел в гостиной и ждал. Увы, я прекрасно знаю, что такое казни в Литонии. Так сказать, сам был действующим лицом на одной из них и готовился умереть. Тогда я даже радовался, что скоро мои страдания закончатся, а потом понял, что хочу жить. И загрызу любого, кто попытается эту жизнь отнять. К счастью, отцу она была ни к чему. Иначе на одного лера в Литонии стало бы меньше. Какой способ казни выбрали для заговорщиков? Я мог поспорить на здоровую руку, что ничего простого нас не ждет. Враги должны умирать от ужаса. С одной стороны, это правильно, а с другой… Я тоже не хотел там быть. Все это грязно и низко.
Тем не менее мое присутствие тоже не обсуждалось. Мне надо присмотреть за Илом. Все-таки людей на казни будет много. Мало ли чего ожидать. А еще утром я получил письмо от Осмонда, который интересовался, почему так мало новостей из Литонии. Я попытался обрисовать положение дел при дворе, при этом подчеркнул, что Бранда справляется со своими обязанностями. И это была полуправда, потому что королева о чем-то совещалась с веранцами. Мне бы стоило узнать, о чем, но я уверен – это лишь первый этап переговоров. Когда королева примет решение, о нем узнают в Изельгарде.
Со мной Илверта сопровождали четверо новых гвардейцев, которых я лично принял на службу. Точнее, сам и позвал, посовещавшись с отцом, но со стороны выглядело иначе. Теперь мне хотя бы есть на кого положиться. Все эти люди действительно были преданы королю и готовы служить Литонии.
С Брандой мы встретились у главного выхода. На ней было темно-синее платье с жестким светлым воротом. Оно делало королеву строже и старше.
– Меньше страха, сын мой. – Бранда свысока взглянула на Илверта. – Не годится королям трястись, как мыши.
– Мне дурно, матушка, – тихо ответил Ил.
– Вы едете со мной, и это не обсуждается.
Илверт с матерью сели в карету, а я, как и в храм, поехал рядом, разглядывая толпу и стараясь предугадать, кто может желать зла моим подопечным. Толпа бушевала. Летели приветствия королю и королеве. Ненавижу большие скопления людей. Они хороши, когда нужно узнать последние сплетни, но не более того. Сейчас же толпа – возможный враг. И моя задача – не упустить угрозу.
Наконец карета остановилась. Илверт вышел из нее первым, Бранда последовала за сыном. Они поднялись в королевскую ложу, откуда открывался лучший вид на место казни. Я замер за спиной Ила, наблюдая, как он все больше бледнеет. Не стало бы совсем дурно.
А на место казни уже вышел представитель суда. Он перечислил имена заговорщиков, а я все пытался угадать, какой же способ для них изберут. Так задумался, что едва не упустил окончание чтения указа:
– …и приговариваются к смерти путем отсечения частей тела.
Что? Кажется, сейчас я начал больше любить Изельгард. Там видов смертной казни существовало куда меньше: либо повесить, либо отрубить голову, либо сжечь. А заключенных уже вывели на площадь. Было видно, что их жестоко допрашивали. Мужчины едва двигались, глядели только под ноги и, кажется, слабо осознавали, где находятся. Толпа закричала, завизжала, заулюлюкала, а смертников привязывали к деревянным столбам. Палачей было всего двое. Видимо, чтобы «растянуть» удовольствие. Зато на их лицах читалась почти радость. Да, случается, что палачи искренне любят свою работу.
– Приступайте, – приказала Бранда. – И постарайтесь уложиться в час, у нас много других дел.
Уже хорошо, потому что подобная казнь могла длиться до ночи. Палачи поклонились королеве и шагнули к первым двум заговорщикам. Можно считать, что им повезло. Они умрут раньше товарищей. Удар ножей, слаженный, почти одновременный – и мужчины лишились грудных желез. Запахло кровью. Ил закрыл глаза, и Бранда тут же легонько прикоснулась к руке сына. Приказ был понятен: смотри. Впрочем, я зря думал, что первым повезло больше. Палачи оставили их и приступили ко второй паре, затем к третьей, чтобы опять вернуться к первой и отсечь мышцы рук. Теперь уже и меня замутило. Я привык к виду ран и крови, но никогда не привыкну к тому, с какой бесчеловечностью люди готовы издеваться друг над другом. Покосился на королеву. Она смотрела спокойно, даже холодно. Неужели ей все равно?
Казнь продолжалась. За руками последовали бедра, затем – икры ног. И, как заключительный штрих, тела просто разрубили на части. Все это время над площадью стоял истошный крик. Думаю, после такой казни на покушение решатся только самые отчаянные. Может, в этом и был смысл, но не для меня. Безумие. Ил уже искусал все губы. Я наплевал на этикет и опустил руку ему на плечо. Ничего, малыш, уже все. Все закончилось.
Палачи снова поклонились королю и королеве, и Бранда бросила им по кошельку с золотом за работу. Затем так же грациозно поднялась, протянула Илверту руку, и они медленно двинулись к карете. У меня же перед глазами плясали кровавые точки. Наверное, пора оставлять службу.
Когда мы прибыли во дворец, Бранда осталась с Илом, поэтому я не стал вмешиваться, а вернулся к себе и вымылся. Казалось, что запах крови въелся в кожу. Сменил одежду, заново спрятал под ней оружие, и только тогда пошел к королю. Бранда уже ушла. Ил сидел, забившись в кресло и опустив голову на руки. Он не плакал, просто не шевелился.
– Ты в порядке? – Я опустился перед ним на колени.
– Нет, – донесся тихий ответ.
– Ил, я знаю, как тебе тяжело. Мне тоже не легче, поверь, но ничего не изменишь. Эти люди хотели причинить вред вам с мамой.
– Я знаю. – Мальчик все-таки поднял голову. – Я хочу побыть один.
– Не стоит.
– Пожалуйста.
Мне оставалось только подчиниться.
– Если что, зови, я рядом, – сказал ему.
Сам прошелся с проверкой по караулам, провел короткую тренировку. Уже смерклось, а Ил так и не позвал. От ужина он тоже отказался, а когда я не выдержал и заглянул к нему, сидел в темноте. И ответ был тот же:
– Я хочу побыть один.
Это его право. Я остался дежурить у его двери. Если постепенно накапливается боль, рано или поздно она прорвется. Иначе не бывает. Со своего места я следил, как слуги вошли в спальню короля и помогли ему подготовиться ко сну. Готов был поспорить, что Ил не уснет. Прошел еще час, и послышались тихие шаги. И я их узнал. В комнату вошла ее величество Бранда.
– Как он? – спросила почти шепотом.
– Лег, – ответил я. – Но на самом деле плохо.
Она вздохнула, отошла к окну и замерла, будто разглядывая что-то.
– Винишь меня? – раздался вопрос, когда я уже думал, что мы так и будем молчать.
– Кто я такой, чтобы вас винить, ваше величество?
– Не говори так. Я же знаю, что ты привязался к Илверту. Это заметно.
– Вы правы. Но я все-таки не его отец.
– И это к лучшему, – вдруг улыбнулась королева. Страшно улыбнулась. – Его отец плохо закончил.
– Я знаю.
Бранда качнула головой.
– Эрвинг рассказал?
– Нет, Осмонд. Мы с Эрвингом редко говорим о Литонии. И ему, и мне это неприятно.
Проще сделать вид, что ничего не было. Только память говорила обратное, и я не мог ей не верить.
– Я бы тоже предпочла не вспоминать. – Бранда нервно пожала плечами. – Только мне некуда деться из Литонии.
– Это теперь ваша страна, – напомнил я.
– Да, моя. И Ила. И знаешь, иногда мне кажется, что Изельгарда не было. Что я всегда жила в Литонии. Странно, да?
– Нет.
– Да, Ник. Не ври.
Видимо, не только нам с Илом казнь далась тяжело. Хотя по лицу королевы по-прежнему нельзя было сказать, что она хоть о чем-то волнуется.
– Ненавижу Литонию, – тихо добавила она.
И вдруг из спальни донесся истошный крик. Я едва успел перехватить Бранду и влететь туда первым. Ил сидел на полу и таращился в пустоту. Его глаза горели, будто он видел что-то ужасное. Он судорожно всхлипывал, словно пытался снова закричать, но не получалось.
– Эй, что такое, малыш? – Я попытался прикоснуться к нему, но Ил отпрянул, отскочил и все-таки завизжал снова. В комнату влетела стража, но Бранда так на них рявкнула, что бравых гвардейцев как ветром сдуло.
– Ил, солнышко, что с тобой? – кинулась она к сыну.
– Не подходи! На тебе кровь! – закричал он, закрывая лицо ладонями. – Разве ты не видишь?
– Что? – спросил я. – Что мы не видим, малыш?
– Они все тут. – Ил размазывал слезы по щекам. – Все шестеро. Мне страшно!
– Ил, здесь никого нет. – Бранда побледнела и тоже попыталась к нему прикоснуться, но он отполз еще дальше. – Ил?
– Еще приходят, – просипел он. – За тобой стоит тот человек с кинжалом, мама. Он улыбается и что-то пытается сказать, но я не слышу их. И за тобой, Ник. Женщина, светловолосая, очень красивая. Она плачет и протягивает руки, и тоже что-то говорит, и я не слышу.
Я изловчился, все-таки перехватил мальчишку и прижал к себе.
– Тише, – зашептал на ухо, чувствуя, что он весь горит. – Тише, Ил, все хорошо. Не смотри туда, котенок. Просто не смотри. Они уйдут, обещаю.
– Ник, ты тоже тронулся рассудком? – дрожащим голосом спросила Бранда, но я не ответил.
– Смотри только на нас с мамой, – говорил мальчику. – Мы настоящие, и мы не дадим тебя в обиду, слышишь? Мы всех прогоним. Да, ваше величество?
– Да. – Королева, шурша юбками, присела рядом со мной и забрала у меня мальчика. – Успокаивайся, золотко мое.
Легонько коснулась губами его лба и прижала к себе, гладя по голове.
– Все хорошо, милый, – повторяла ему Бранда. – Ты такой горячий. Это все жар. Сейчас Ник пошлет за лекарем, и все будет хорошо.
– Не надо лекаря, – просипел Ил. – Они уходят. А если они вернутся, мама?
– Они не вернутся, – заверила Бранда. – Я не позволю. Они меня побоятся.
А сама подхватила сына на руки и уложила в постель.
– Ник, попроси принести полотенце и холодную воду, – приказала мне. Слуги ждали под дверью и мигом бросились выполнять приказание. Бранда получила небольшую миску с водой, намочила полотенце и вытерла лицо сына, а затем опустила мокрое полотенце ему на лоб.
– Закрывай глазки, – прошептала на ухо. – Ты проснешься, и все будет в порядке. Будет светить солнце, а когда светло, никакие призраки не страшны. Слышишь?
Ил кивнул и послушно закрыл глаза. Бранда гладила его руки, пока малыш не уснул. И только тогда поднялась, пошатнулась и едва не упала. Я подхватил ее.
– Проводите меня, лер Вейс, – попросила она.
– Хорошо, ваше величество.
Мы вышли из спальни. Бранда подозвала слугу и приказала:
– Следите за здоровьем его величества. Если станет хуже, немедленно пошлите за мной и за лекарем.
И, не дожидаясь ответа, пошла дальше. Мы миновали несколько коридоров, отделяющих королевские покои от комнат королевы. Здесь тоже ждали госпожу, но Бранда только махнула рукой:
– Ступайте спать.
Служанки поспешили исчезнуть с глаз, а мы вошли в гостиную. Меньше всего на свете я ожидал того, что Бранда тяжело сядет на диван и разрыдается. Она плакала горько, навзрыд, как маленькая девочка, а я стоял над ней и не знал, что делать. Наконец сел рядом, привлек ее к себе и погладил по голове, как Илверта.
– Тише, – зашептал на ухо. – Не надо плакать.
– Он видит его! – вырвалась Бранда, размазывая слезы по щекам. – Как ты не понимаешь? Ил видит своего отца. Король ходит за мной. Я боюсь!
– Нечего бояться. – Я снова обнял ее и заставил почти лечь на меня. – Это всего лишь детская фантазия.
– Нет! Откуда Ил знает, как выглядел кинжал?
– Может, сказал кто?
Хотя я и сам понимал, что нет.
– Нет, никто не мог. – Бранда покачала головой. – Что с моим сыном, Ник?
– Он слишком впечатлительный. Я советовал вам не тащить его на казнь.
– А мне, по-твоему, легче, чем ему?
– Вы взрослая, а Ил – малыш. Но не думаю, что вам легче, ваше величество.
– Хватит мне выкать! – шикнула Бранда. – Думаешь, твои мысли не написаны на лице? Ты считаешь, что я плохая мать. Да, я плохая мать, Вейс. И – да, я не хотела этого ребенка. Я и сейчас его не хочу! Но никому не позволю его обидеть, ясно? Даже этим мерзким призракам. Почему они ходят к нему?
И Бранда снова залилась слезами, а я обнял ее и замер, пока всхлипы не стали тише.
– Прости, – отстранилась королева. – Ты не обязан выслушивать мои истерики. Иди отдыхать, я тоже скоро пойду спать.
– Уверена? – спросил я.
– Да. – Она едва заметно кивнула. – Нам всем стоит выспаться. А ты иди.
– Хорошо.
Я поднялся и пошел к двери. Уже взялся за дверную ручку, когда в спину долетело:
– Пожалуйста, останься.
ГЛАВА 17
Бранда
Я кусала губы в бесполезной попытке справиться со страхом. Да, казнь была жуткой и кровавой, но видения Илверта пугали меня гораздо больше. Что с моим сыном? Он сходит с ума? Или дело, как и говорит Ник, в особой восприимчивости? Больше всего на свете я сейчас боялась остаться одна, наедине с призраками, которых видел мой сын, поэтому наступила на горло гордости и тихо попросила Вейса:
– Пожалуйста, останься.
Думала, он снова откажется, но Ник ответил:
– Хорошо.
Он протянул мне руку, и я сжала его ладонь ледяными пальцами.
– Постарайся уснуть, – сказал он мне. – Тебе надо отдохнуть.
– И тебе тоже, – заметила я.
– Я не устал.
Да, и вообще ты из железа. Я-то знаю. Стало смешно. Ник настороженно взглянул на меня, видимо опасаясь за мой рассудок.
– Не смотри на меня так. – Я поежилась под этим льдистым взглядом.
– Как?
– Будто вот-вот позовешь лекаря.
Мы прошли в спальню. Здесь горело всего два светильника, и казалось, что в углах прячутся тени с горящими глазами. Мне нужно было чье-то тепло. Хотя кому я лгу? Мне нужно было тепло Вейса. Я развернулась к нему, потянулась всем телом. И снова показалось, что он меня оттолкнет, но Ник вдруг улыбнулся.
– Все никак не угомонитесь, ваше величество? – спросил он, прикасаясь пальцами к щеке.
– Я королева, я не умею отступать, – ответила едва слышно, растворяясь в этой невинной ласке.
– Это я уже понял.
И на губах расцвел поцелуй. Меня никто и никогда так не целовал – утверждая свое право, будто напоминая, что мой титул – всего лишь пустышка, а мужчина передо мной сильнее, во много раз сильнее, но сегодня, так уж и быть, готов отступить на шаг и лишь сегодня. И я целовала его в ответ, чувствуя, как внутри все расцветает от необыкновенного покоя. Губы Вейса были такими же жесткими и чуть шершавыми, как его характер. Невероятный мужчина. Я вся горела, исследуя ладонями его плечи, грудь, и вдруг наткнулась на холод металла под рубашкой.
– Что это?
– Осторожно, поранишься. – Вейс мягко отстранился.
Я столько раз видела, как мужчина снимает с себя рубашку, но никогда – как кто-то снимает с себя столько оружия. Рубашка Ника полетела на стул, а следом за ней – узкий длинный кинжал, еще один короткий кинжальчик. Кастет? Кажется, кастет. Если до этого я просто желала тепла, то сейчас внутри будто пробудился вулкан. И если бы Вейс вдруг решил отступить, клянусь, я бы его не отпустила.
– Надеюсь, ты не хранишь в нижнем белье набор отмычек? – хихикнула я, стараясь скрыть болезненное возбуждение.
Ник так посмотрел в ответ, что можно было не сомневаться – хранит, еще как хранит.
– Да ты опасен. – Я снова прильнула ближе, касаясь светлой кожи, вдыхая запах металла.
– Не более чем ты.
И уха следом за дыханием коснулись губы. Затем скользнули по шее к ключицам, и я запрокинула голову, цепляясь за Вейса как за единственную связь с реальностью. Не отпущу! Вейс попытался справиться с завязками на платье и потерпел неудачу.
– Тебе слишком дорог этот наряд? – спросил так, что я готова была сжечь платье вместе со всеми украшениями.
– Нет.
Спины на мгновение коснулся холодок, и платье грудой ткани и кружева легло у ног. Кожа тут же покрылась мурашками. Я зажмурилась, опасаясь, что вижу сладкий несбыточный сон, а затем снова открыла глаза, чувствуя прикосновение рук Вейса. Точнее, гладкой ткани перчаток.
– Ты и спишь в них? – поинтересовалась, зарываясь пальцами в светлые волосы любовника.
– Нет, – долетел краткий ответ, и желание спрашивать исчезло, потому что Ник уронил меня на кровать, и я выгнулась дугой навстречу его телу. Сладко. Как же до невозможности сладко! До звезд перед глазами.
– Ты сумасшедший, – шептала я искусанными губами, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждой лаской.
– Это заразно, – отвечал Ник, не останавливаясь, а мне приходилось только подчиниться и вознестись на такие высоты, где давно уже не была.
Ник-Ник-Ник. Молоточком по вискам. Невозможный, невероятный, опасный. И мне это только нравилось. Миг – и мир будто перестал существовать. Я только ощущала сердцебиение – свое и Ника. Кажется, даже в унисон. А затем тепло исчезло. Я потянулась, перехватывая, и заставила лечь обратно:
– Не уходи.
– Хорошо.
Ник лег рядом. Ощутила, как кожи касается прохладная ткань покрывала. Светильники выгорели и погасли, комната утонула во мраке, и я почти на ощупь отыскала желанные объятия, забралась в них и затихла.
– Я уйду на рассвете, – предупредил Вейс.
– Почему?
– Не хочу, чтобы уже завтра нас обсуждал весь дворец.
– Как скажешь.
Я исследовала подушечками пальцев вязь шрамов на его плече. Они о многом рассказывали и утаивали еще больше. Спросить бы, да только тогда он сбежит куда раньше. Уж в этом я не сомневалась.
– Спасибо. – Коснулась губами его плеча.
– За что?
– За то, что рядом.
Если бы Ник ушел, эта ночь стала бы невыносимой. Но он здесь, и я чувствовала себя почти счастливой.
Сейчас можно было закрыть глаза, успокоиться и просто уснуть. Я придвинулась ближе, обвивая руками Ника, и вскоре видела сны. Спокойные, слишком далекие от реальности. А проснулась ожидаемо одна. Из окна лился солнечный свет, и я поняла, что лежу и глупо улыбаюсь, несмотря на то, что вчера был страшный день.
Привычная круговерть: утренний туалет, прическа, аудиенции. Я послала служанку узнать, как чувствует себя Илверт, и она доложила, что сын уже проснулся и ему гораздо лучше. Правда, его видения все равно не давали покоя. Стоило аудиенции закончиться, как я отослала придворных прочь. Что делать, уже решила. Да, это был плохой вариант, но лучше, чем никакого.
Позвала доверенную служанку и приказала помочь мне переодеться. Выбрала самое невзрачное платье, в котором вполне могла сойти за зажиточную горожанку, набросила накидку с капюшоном и по потайным коридорам выбралась из дворца. Мне надо было поговорить с одним человеком, ведь от ответов, которые он даст, зависело слишком многое в моей жизни.
Город бурлил. Праздничные торжества продолжались, и никого не смущала вчерашняя казнь. Наоборот, для литонцев казни были развлечением, чуть ли не «гвоздем программы». Так что уже сегодня на площади выстроились торговые палатки, а о минувшем ничто не напоминало.
Я успела хорошо изучить столичные улочки, хоть и не так часто выбиралась из дворца. Но плоха та королева, которая не знает свою столицу. Поэтому я быстро шагала по мостовой, присыпанной снегом, чтобы как можно скорее добраться до цели – большого особняка, который так долго стоял пустым, что я думала, это будет вечно. Особняка Эйшей.
Признаться честно, мне было страшно входить под его своды. Я постучала в ворота, затем постучала еще, и лишь несколько минут спустя входная дверь отворилась и на пороге замер сам хозяин дома. Айк не шел мне навстречу, только стоял и смотрел, такой же бледный, как его белая рубашка. Затем махнул рукой, давая понять, что ворота не заперты. И правда…
Декоративные камни, которыми была выложена дорожка к дому, жгли мне ноги. Но раз пришла, надо поговорить.
– Здравствуйте, ваше величество.
Айк ничуть не удивился моему приходу, будто знал, что так и будет.
– Здравствуйте, лер Эйш, – ответила я. – Уделите мне пару минут?
– Почему только пару? – Айк улыбнулся одними уголками губ. – Я готов поговорить, но напомню: меня интересует служба во дворце. Есть ответы, которые я дам только после официального назначения.
– Хорошо, – сказала я. – Мы это обсудим.
– Тогда проходите, ваше величество. Мой дом в вашем распоряжении.
– Я здесь не как официальное лицо, поэтому можете называть меня по имени, – ответила ему, входя в просторный холл, на котором лежала печать запустения, а затем – в большую светлую гостиную. Никто раньше не мог подумать, что в этом доме некому будет жить.
– Присаживайтесь. – Мрачный хозяин дома указал мне на кресло, а сам сел напротив. Камин не горел, и в гостиной было ощутимо холодно, но Айк даже этого не чувствовал. Я смотрела на портреты на стенах и думала, как же быстро судьба берет свое.
– Я слушаю вас, Бранда, – долетел безэмоциональный голос.
– Дело касается моего сына, – сказала я. – Вчера ночью он сильно меня напугал, и я хочу знать, с чем это связано. Болезнь? Или последствия эмоций?
– Боитесь, что мальчик сошел с ума? – усмехнулся Айк, глядя на меня исподлобья. – О нет, Бранда. Ил, конечно, близок к этому, но он совсем не сумасшедший. И так как он все-таки сын моего, можно сказать, друга, я поговорю с вами о нем. Дайте руку, мне так легче.
Я протянула ладонь, и тонкие, почти бестелесные пальцы сжались на запястье. На несколько мгновений Айк застыл, а я боялась пошевелиться, чтобы не потревожить его. Наконец он выпустил мою руку.
– Как я и думал. – Кивнул он сам себе. – Это не болезнь, Бранда, а магия. Дар Илверта еще не пробудился, но из-за сильных эмоций дает о себе знать.
– Что за дар? – Мой голос вдруг захрипел.
– Некромантия. Ваш сын – один из последних некромантов Литонии. Через недельку-другую станет последним. Тот, второй, уже стар и слаб. Ил видит мертвых. Пока только видит, но, когда дар разовьется, сможет говорить и управлять ими. Это великая сила, если разум выдержит постоянную связь с потусторонним миром.
Мне стало страшно. Так страшно, что застучали зубы. Ил – некромант? Почему? Его отец не был магом. Почему именно такая жуткая сила?
– Вы спрашиваете себя почему, – сразу понял Айк. – Все мы прокляты, Бранда. Илверт сделал так, что пресекся мой род, но и его род пострадал. Это всего лишь расплата. Согласитесь, в даре вашего сына приятного мало. Кто сам захочет, допустим, стать его супругой? Никто. Кто будет с ним дружить? Никто. Он обречен на одиночество, а вы только усугубляете положение, уже сейчас отгораживая Илверта от остальных.
– Нет, не отгораживаю! – возмутилась я до глубины души. – Наоборот…
– Наоборот что? Вам он не нужен. Для придворных понятно, что истинная правительница Литонии – вы. Что осталось вашему сыну? Прогулки по ночному дворцу? Или жалость вашего любовника?
Щеки вспыхнули, и я едва сдержалась, чтобы не сбежать.
– Успокойтесь. – Айк взглянул на меня холодно и сурово. – Это дар, а не проклятие. Если Ил будет достаточно силен, он справится. Такой шанс существует. Я вижу его взрослым. Значит, в большинстве вариаций он будет жить.
Я склонила голову, опасаясь продолжать расспросы.
– Что-то еще? – спросил Айк.
– Да. Накануне я получила одно предложение, и теперь не знаю, что делать.
– Ваше предложение касается политики, – сказал Эйш. – И я буду разговаривать о нем только во дворце. Так как, вы нуждаетесь в моих услугах, ваше величество?
– Да, – ответила я, подозревая, что еще пожалею о своей опрометчивости. – Да, я беру вас на службу, лер Эйш. Можете завтра приступить к своим обязанностям. Приходите, и мы обсудим условия нашего сотрудничества.
– Договорились. – И мой жуткий собеседник улыбнулся. – Завтра я буду во дворце. А сегодня у вас будет крайне интересный день, ваше величество. Эмоциональный, я бы сказал. Поберегите нервы. И не суйте руку Лису в пасть, он может укусить.
Я вылетела из дома Эйшей так, будто за мной гнались. Бежала, чтобы поскорее оказаться под спасительной защитой дворца, а сердце разрывалось. Некромантия? Нет, меня не пугало, что Ил разговаривает с мертвым. Только один мертвый меня настораживал. А если он расскажет сыну слишком много? Что тогда? Что же мне делать? Ответа не было.
