Текст книги "Стань моей свободой (СИ)"

Автор книги: Ольга Славина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 30

– Ты меня слышишь?

– Что?

– Ты меня слышишь? – на несколько тонов громче кричит Олеська.

– Местами. – Музыканты уходят за сцену, и звук в зале заметно сбавляет громкость. Как минимум басы перестают долбить по моим барабанным перепонкам. – Что ты сказала?

– Как ты? – Видеть в её взгляде сочувствие, замешанное на жалости, удовольствие ниже среднего, но это Олеся. Ей можно.

– Почти зашибись, – усмехаюсь я и допиваю третий по счёту коктейль. – Танцевать идём?

– Если ты дойдёшь до танцпола – очень может быть. – Фыркает она, последние полчаса нацеживая свою «Голубую лагуну». – Ты дойдёшь, моя несравненная Лиссет?

– А я теперь не твоя, общественная, – криво улыбаюсь я, понимая, что меня повело. Когда я последний раз накидывалась такими темпами? Кажется, даже до «Саркани». – Меня поимели кто только мог, а ведь веселье ещё в самом разгаре.

– Прекрати, – Олеся отодвигает от меня бокал. – Андрей… – Её вздох слышно даже за соседним столиком. – Он ведь не плюшевый волк, с которым ты спала до старших классов. У этого волчары когти и клыки такие, что лесные собратья позавидовали бы.

– И я.

– Что ты?

– И я завидую. Особенно тому, как легко он этими когтями разодрал моё светлое будущее. – Бокал снова в моих руках, жаль, что пустой. И я оглядываюсь, надеясь поймать официанта. – Сколько прошло? Два часа? Три? А вот здесь, – я стучу пальцем по виску, – всё ещё не укладывается, что он хотел как лучше. Лучше для кого?

– Для себя, – отвечает Олеська, когда понимает, что без этого я не продолжу.

– Хотя он молодец! – Наконец, на мой жадущий взгляд натыкается официант, и я делаю заказ. – Ты только представь, он сам себе создал все условия для того, чтобы достичь своих же целей.

– А сурдоперевод для блондинок будет? – фыркает она.

– Ты брюнетка, если что, – потянувшись, я легко тяну её за прядь длинных, до талии, иссиня-чёрных волос. – Чего он хотел? Чтобы я вся такая воздушная прибежала плакаться в широкое плечо. А значит, что?

Зря я так долго не пила. Не помню, когда последний раз мне было так хорошо, хотя… Нет, чтобы на полном серьёзе вспоминать о ночи с Яном мне нужно куда больше трёх коктейлей.

– Значит нужно создать такие условия, чтобы я сломалась, – покачав головой, я ставлю подбородок на лежащий на столе локоть. – Представляешь?! Я и сломалась!

– Может, домой? – улыбаясь, предлагает Олеся.

– Мы же только пришли, – расстроенно тяну я. – Идём лучше танцевать! – И, поднявшись, я за руку веду её в самый центр зала, глядя как возвращаются на место музыканты.

И мы танцуем, почти как раньше. До взрослых проблем и разочарований. До гордости и самостоятельности. До разбитых на осколки мечтаний.

Последнее особенно больно.

Потому что в каждом взрослом живёт свой ребёнок. У кого-то сытый и довольный, у кого-то игривый и неугомонный. Мой же бьётся в истерике почти круглосуточно. Привлекая внимание, пытаясь стать центром вселенной, но я – не он.

Я не потакаю его завываниям, не поддаюсь желанию устроить Андрею безобразную сцену со слезами и соплями. Вместо этого я еду на свою квартиру принимать работу «Синуса», которые сотворили чудо – действительно высушили все до единого метры, оставив напоминанием о потопе лишь следы на обоях. Вот только меня коробит от одной мысли, что кто-то, кому я доверяю, может запросто зайти и нагадить в доме, который я считала своей крепостью.

Поэтому я загоняю боль в клетку, ставлю её рядом со своим собственным маленьким истериком и одеваюсь.

Через сложное кружево чёрного боди видна обнажённая кожа. Чёрные же кожаные штаны обтягивают всё, что только можно обтянуть. А агрессивный макияж и шнурованные ботинки отлично завершают образ брошенки. Знаю, что так сейчас не носят, в моде оверсайз и всё вот это, но я переживу.

Только переживут ли те, кто меня сегодня увидит…

Одна мелодия сменяется другой, мужики вьются вокруг нас с Олеськой, но кого это волнует! Точно не меня и точно не сейчас, хотя Олеся то и дело стреляет глазами то в одного, то в другого.

И пропадает желание убивать, исчезает отчаяние. Притупляется противное нытьё в районе груди. Испаряются мысли о собственной то ли невезучести, то ли ущербности.

Только музыка.

Только я.

Где-то там оставляет меня Олеся. Она знает, что бесполезно звать и уговаривать.

И я снова одна.

Обидно? Горько? Я привыкла, ведь даже с кем-то всегда была в одиночестве. Виноваты ли бросившие родители или характер – не знаю. Да и какая разница.

Одинокая слеза всё же прорывается, оставляя влажный след на щеке. Не важно. Не пройдёт и минуты, как она высохнет, оставляя меня такой, какая я есть. Требовательной. Самостоятельной. Гордой. И никто не узнает, как в это самое мгновение хочется не плечо, надёжные руки. Которые обнимут и примут.

И широкие ладони, вторя моим желаниям, скользят по кружеву, по сути, белья. Ложатся на талию, обжигая не столько прикосновением, сколько моим осознанием. Подавшись назад, я прижимаюсь спиной к мужской груди и откидываю голову Яну на плечо.

– Ты бессмертный? – интересуюсь насмешливо, прикрыв глаза.

– Рисковый, – поправляет он в каком-то миллиметре от моих губ.

И я жду поцелуя. Действительно жду, но вместо этого чувствую, как Ян скользит губами по щеке, щекочет дыханием ухо. Как едва прикусывает мочку, заставляя не то, что мурашки побежать по телу, едва не выгнуться от удовольствия в его руках.

И вот интересно, может ли считаться местью измена, совершенная до предательства?

– И чем ты готов рискнуть?

Я разворачиваюсь, оказываясь с ним лицом к лицу.

Свет прожекторов скользит по моим ладоням, лежащим на его груди. По его лицу, прочитать которое сейчас я не в силах. Его руки всё ещё на моей талии и мы не слышим ни разошедшегося ди-джея, ни новой мелодии.

– Собой.

Звук врывается в сознание, на мгновение оглушив громкостью и вибрацией.

И песней.

 
I’ve seen the world,
Done it all, had my cake now.
Diamonds, brilliant, and Bel-Air now.
Hot summer nights mid July,
When you and I were forever wild.
 

Нет, только не она.

Всё что угодно, но только не эта песня. Она же старинная!

Ян не даёт мне вырваться, прижимаясь ещё ближе.

– Чем тебе не нравится эта мелодия? – понимающе улыбаясь, он тёплым касанием проводит по моей руке, от локтя до запястье, заставляя обнять себя за шею.

– Она привела в мою жизнь тебя.

 
Will you still love me
When I’m no longer young and beautiful?
Will you still love me
When I got nothing but my aching soul?
 

– Той ночью, кроме тебя, я не видел никого, – улыбающимся шёпотом признается Ян, касаясь щекой моей щеки. – Не мог думать и не смотреть не мог. Не устоял.

 
I know that you will.
 

– Знал, что нельзя, – он ведёт носом от моего уха до виска. Глубоко вдыхает. – Видел, что ты не согласишься. Понимал, что всё равно сорвусь.

– Это было давно, – пытаюсь усмехнуться я, но не получается.

А всё эта чёртова песня! Она забирается под кожу, впрыскивает в кровь жгучий яд, заставляющий колотиться сердце и подрагивать ладони. Уговаривает, утешает, соблазняет. И уже кажется, что это не я – она гладит сильную шею. Она заворачивает меня в тягучие мотивы, как пауки глупую попавшуюся муху.

 
I’ve seen the world, lit it up as my stage now.
Channelling angels in, the new age now.
 

– Ничего не изменилось. – Ян касается моей щеки, заставив поднять голову, и ловит взгляд. – Для меня ничего…

 
Will you still love me
When I’m no longer young and beautiful?
Will you still love me
When I got nothing but my aching soul?
 

Я вся состою только из этих слов и его поцелуя. Мягкого, но уверенного. Лёгкого, но увлекающего на глубину. Такого, что во мне, появившись где-то в районе солнечного сплетения, разрастается что-то неизвестное. Бесцветное, беззвучное, но заставляющее меня заходиться паникой. Не зная, не понимая нужно ли бежать как можно дальше или остаться навсегда.

И что именно из этого делать уже поздно.

Глава 31

– Олесь, мне нужно уйти, – подсаживаюсь я к ней на диван. – Прости, что выдернула тебя!..

– Не рановато навстречу новым приключениям? – беззлобно хмыкает Олеся.

– А они не новые, – коротко улыбнувшись, я встаю, чтобы забрать сумку.

– Нет. – Качает головой она. – Нет, нет и нет. Ты не можешь говорить это всерьёз. – Олеся оглядывается, но закономерно никого не видит.

– Как видишь, могу, – пожав плечами, я собираюсь уйти, но она удерживает меня за руку.

– Лиссет, ты уверена, что не пожалеешь?

Если бы у меня была душа, Олеськин взгляд перевернул бы её с ног на голову, но… сейчас я предпочитаю оставаться бездушной. Так легче не чувствовать и не думать.

– Не уверена. Я позвоню завтра, спасибо тебе! – на мгновение коснувшись её лба своим, я иду на выход.

Олеся видела Яна дважды и вряд ли смогла бы узнать в толпе, но я всё равно отправила его за машиной. Куда он меня повезёт? Плевать. Что мы будем делать? Разберёмся по ходу. Как после этого я буду…

Ощутимый удар о чужое плечо заставляет возмущённо зашипеть.

– Осторожнее! – Забыв последнюю мысль, я морщусь.

– Вернулась к прежним увлечениям? – Насмешка тормозит меня, и я поднимаю глаза.

– Ты-то мне и нужен! – Заявляю Киру почти трезвая я и тяну за рукав, смещаясь левее.

– Радость моя, ты начинаешь меня пугать! – фыркает он, но послушно отходит в сторону.

– Давно пора. Видишь Олесю? – я рукой указываю нужное направление.

– Это та твоя подружка из ресторана? – Вот это я понимаю сканирующий взгляд! – Допустим, вижу и что?

– Займи её на вечер? Пожалуйста, – подумав, добавляю я. – Она мне помогла, а я её бросаю самым кретинским образом.

– Думаешь, одно волшебное слово тебя спасёт?

– Думаю, что меня спасёт твой интерес. – Улыбаясь, я задумчиво окидываю взглядом ближайших к нам мужчин. – С другой стороны, она и без меня может легко найти себе… компанию.

– Если только компанию самоубийц, – сверкает глазами Кир.

– Вот и прекрасно, заодно спасёшь половину клуба от внезапной смерти, – хлопнув его по плечу, я проскальзываю между чудом держащейся на ногах парочки и теряюсь в толпе.

– Куда мы едем? – интересуюсь я, когда вижу знак с перечеркнутым названием родного города.

– Тебе понравится, – улыбается Ян, перестраиваясь в левый ряд и заметно прибавляя скорость. – Когда я был маленьким, мы с родителями часто туда ездили.

– Почему перестали? – Не то чтобы я переживала за его семью, просто молчать не хотелось.

– Отец умер, – пожимает плечами Ян. – Мама осталась одна, и стало не до поездок. Я и видел-то её не часто, суточная работа отнимала у неё большую часть времени и сил. Хорошо хоть я был в том возрасте, когда мог делать сам практически всё.

– Извини. – Его невозмутимость, конечно, сбавляет уровень драмы, но не настолько, чтобы я не понимала какого это. – А кем она работала?

– Мама? – с улыбкой переспрашивает он. – Она была медицинской сестрой в одной из городских больниц. Брала лишние смены и работала через сутки лишь бы меня вырастить.

– А сейчас?

– Мне понадобилось три года, чтобы убедить её бросить работу, – хмыкает Ян и включает поворотник. Характерные щелчки сопровождают наш съезд с трассы. – Сейчас она живёт за городом и с большим удовольствием меряется с соседками размерами моркови.

Мои родители живы, но я всё равно, что сирота. До инсульта отец работал большую часть времени, а его нотации и насмешки мало походили на задушевные разговоры, а мать и вовсе последние одиннадцать лет зажигает где-то у берегов Бразилии.

– И всё-таки, куда ты меня везёшь? – Делиться собственной историей мне не хочется, да и какой смысл.

– На пикник. – Ещё поворот и джип Яна съезжает на лесную дорогу. – Ты же просила тебя удивить.

– Ночным пикником? – Выразительно глядя на полную Луну, фыркаю я. – Или озверевшими комарами?

– Видами, – не смущается он, – и возможностью искупаться.

– Думаешь, вода уже успела прогреться?

– Думаешь, со мной ты замёрзнешь? – Более чем красноречивой ответ на незаданный вопрос.

И, окончательно плюнув на последствия, я отстёгиваюсь, подгибаю под себя ноги и берусь за рассматривание его профиля.

– Интересно? – улыбается Ян, ловко лавируя между лесными корягами, ямами и кочками.

– Этой родинки не было, – протянув руку, я касаюсь его шеи. – И этих двух. – Мой ноготь очерчивает местечко за правым ухом, а мозг ликует, требуя ещё. Неудивительно, учитывая, что от моих прикосновений на держащих руль руках появились мурашки. – А это было.

Кончик татуировки выглядывает из-под ворота рубашки, и я привстаю на сидении, чтобы убедиться в том, что змей ещё на месте. Под аккомпанемент скрипа сжатых челюстей, я расстёгиваю ещё одну пуговицу его рубашки и отгибаю ворот. Машина заметно сбавляет ход и теперь мне не навернуться, даже если очень захочется.

Жаль, так плохо видно – яростный и напряжённый, змей большей частью расположен между лопатками, хвостом захватывая основание шеи и совсем немного правое плечо.

– И кто кого удивляет? – хмыкает Ян и плавно останавливается. – Приехали.

С живым интересом, словно это не меня сегодня в очередной раз предали, я обуваюсь и собираюсь спрыгнуть, но Ян, обхватив за талию, сам ставит меня на землю. Правда, отходить не спешит.

– Сухоруков хочет сделать меня своим доверенным лицом. – Не знаю, зачем я это сказала. Может, потому, что мы одни в ночном лесу, а со всех сторон окружают вековые ели. И уже никто не сможет нам помешать. – Так что тихо прикопать меня под кустом не получится.

– Я учту. – Не отрывая взгляда от моих глаз, Ян медленно привлекает меня ближе.

– Этим ты меня точно не удивишь, – иронично хмыкаю я, маскируя пустившийся вскачь пульс.

После нашей встречи на танцполе с каждым разом это получается всё лучше и есть вероятность, что работать с ним я всё-таки смогу. Именно работать, а не уговаривать себя не пялиться на руки, открытые закатанными рукавами рубашки.

– А этим? – развернув меня, Ян встаёт за моей спиной.

И меня оглушает, в этот раз видом, а не его присутствием, потому что такого я не видела даже на заставках компьютера.

Лес. Берег. Вода. Ничего необычного, если не считать Луны, освещающий всё это великолепие каким-то своим, нечеловеческим светом. И даже иголки на елях становятся участниками действа, кажется, немного отсвечивающие серебристым светом.

Но всё меркнет, стоит перевести взгляд на воду. Хотя, вода ли это?.. Ровная, без единой случайной ряби, идеально гладкая зеркальная поверхность. Кажется, не просто тёмная – бездонная, готовая поглотить любой источник света, если ему вдруг вздумается нарушить эту идиллию.

Любой, кроме лунного.

Нереально, изумительно, волшебно, но я не могу сделать даже шаг. Боюсь нарушить молчаливое величие этого места? Не знаю, но кажется, что стоит шагнуть и ты окажешься среди холодных мерцающих звёзд.

Песчинкой-однодневкой, не стоящей их внимания.

– Ты… – Приходится откашляться, чтобы вернуть голос. – Ты сказал, что не был здесь много лет.

– Я сказал, что давно перестал бывать здесь с родителями. – Ян обходит меня и приближается к воде. Надеюсь, что к воде, а не застывшему порталу в другие миры. – Днём ничего особенного, озеро как озеро, разве что берег удобный, но ночью… В полнолуние от этого вида оторваться невозможно.

– Невозможно, – подтверждаю я и встаю рядом.

Подумав, скидываю ботинки, и ноги ощущают прохладу влажной молодой травы, мягче которой может быть разве что мой испорченный ковёр. Сделав ещё шаг, я опускаюсь на колени. Нет никакого желания разрушать магию этого места спешкой и глупыми разговорами. И мне страшно, но я всё же касаюсь поверхности лесного озера.

Действительно вода. От лёгкого касания на ней появляется рябь, исчезающая за каких-то несколько мгновений. Или мне только кажется, что быстро, потому что я не могу оторвать взгляд?

И хочется стать как эта вода – умиротворённой, такой, чтобы все волнения касались лишь поверхности, не затрагивая ни одной струны в глубине души. Чтобы так же, как от озёра полная Луна, от меня отражались чужие ожидания и собственные проблемы. Про таких говорят как с гуся вода.

Жаль, что я не подхожу под определение.

– И здесь ты собирался купаться?!

– Почему бы и нет, – пожав плечами, Ян садится на траву рядом со мной.

– Это издевательство какое-то! – Купаться? Тут даже дышать страшно!

– Зато хорошо успокаивает. – Он скидывает ботинки, носки и начинает расстёгивать рубашку. – И прочищает голову.

– Ты не можешь просто взять и разрушить всё это… – неопределённо взмахнув рукой, я даже правильного слова не могу подобрать.

– Поспорим? – Ян уже на ногах, рубашка лежит рядом со мной на траве, а он тянется к застёжке на брюках. Не сводя с меня взгляда.

Как будто я не видела что там! Фыркнув, я возвращаю взгляд к воде, спокойствие которой он собирается разрушить самым кощунственным образом. Вот бы мне передалась хоть капля этого умиротворения! Потому что фыркать я могу сколько угодно, вот только мозг, понимающий, что рядом раздевается чуть ли не самый сексуальный мужчина в моей жизни, и реагирует соответственно.

Прикрыв глаза, я глубоко вдыхаю, делая вид, что наслаждаюсь прохладным лесным воздухом. Как же! Чтобы вернуть пульс в норму и притормозить фантазию, одного дыхания мало. Тут надо либо осуществлять, либо сбегать. В машину. Вот только окна у Яна не тонированные и есть ключи в кармане брюк.

– Ты права, для тебя вода ещё слишком холодная.

Что он там сказал?!

Резко распахнув глаза, я вижу Яна, до талии скрытого водой. И пусть зеркальное волшебство озёра исчезло, зато рябь на воде создаёт ту самую лунную дорожку.

– Серьёзно считаешь, что я поведусь на слабо?

А я поведусь. Только не на это, а на широкую сильную спину с тем самым змеем. И пусть отсюда он выглядит бесформенным тёмным пятном, но мне-то известно, что там. Я вижу и яростно раззявленную пасть, и туловище, сжатое в тугую пружину, и ощущение, что эта тварь сейчас кинется. Если долго смотреть.

А я смотрела очень долго.

– Всего лишь не хочу, чтобы ты отморозила себе… что-нибудь, – со смешком Ян отворачивается, делает глубокий вдох и бросает тело в глубину. Чтобы через несколько секунд вынырнуть за десять метров от места, где стоял.

Может и правда искупаться?

Задумчиво распрямив правую ногу, я пальцами касаюсь воды. Прохладная, но не настолько, чтобы было страшно окунаться. Пока я взвешиваю все за и против, Ян успевает сплавать до противоположного берега и вернуться обратно.

– Не замёрзла на земле, принцесса?

Зло прищурившись, с этого дня имея стойкую аллергию на это слово, я встаю, чтобы расстегнуть брюки. Рывком спустив их до щиколоток, я по очереди стягиваю эластичную ткань.

– Что ты сказал?!

Но Ян молчит.

Просто смотрит и просто молчит. И я бы позлорадствовала, потому что боди похож, но всё же не купальник, однако вместо этого осторожно вступаю в воду, оказавшуюся холоднее, чем думалось.

Шаг и вода закрывает колени, покрывая дрожащими мурашками всё тело. Резкий тут спуск. И неплохо бы отступить, потому что даже полотенца у меня нет, но… Ян всё также смотрит, и я продолжаю идти, оставляя его за спиной, заходя себе по грудь. Всё лучше, чем смотреть на мощное тело, всё в каплях воды и лунном свете.

Тряхнув намокшими волосами, я выдыхаю через сжатые зубы и резко бросаюсь вперёд. Нырять не ныряю. Во-первых, не умею, во-вторых, не помню, насколько водостойким был мой сегодняшний макияж. Первый гребок выходит самым холодным, но дальше мышцы вспоминают привычный темп, и становится теплее.

Вот только выпитый алкоголь всё же напоминает о себе, и я останавливаюсь трижды, прежде чем нащупываю песчано-илистое дно другого берега.

Дыхание шумное, руки устали, но довольнее меня разве что Ян. Хотя нет, вместо удовольствия от лицезрения почти голой меня на его лице беспокойство.

– Ты как?

– Шутишь? – длинно выдохнув, фыркаю я, ещё на шаг приближаюсь к выходу и сажусь прямо в воду.

– Замёрзнешь. – Не показалось, на лбу действительно недовольная складка, а губы упрямо сжаты. – Не сиди, поплыли обратно.

– Ты сам хотел купаться, так купайся, – неопределённо указав рукой на воду, я даю ему возможность «прочистить голову».

Очень хочется съязвить на тему содержимого этой самой головы, но нет. Этот Ян лучше того, которого я знала семь лет назад. Думала, что знала. В любом случае ума, дальновидности и целеустремлённости у него точно прибавилось. Интересно, это женитьба так повлияла? Может, тогда и мне стоит всё-таки прошвырнуться да ЗАГСа?

Даже кандидат есть, после сегодняшнего точно готовый на всё.

– Давай обратно, – недовольно качает головой Ян, подаёт мне руку и помогает встать.

Хотя как помогает…

Силу тоже иногда надо рассчитывать, а он то ли забыл об этом, то ли мой вид настолько его отвлёк, что дёргает меня Ян от души. На себя. На, не ожидавшего такой подставы, себя. Потому что я, может, и трезвая, но реакции всё там же, в алкогольном плену. И вес мой хоть и небольшой, но ощутимый.

Так что падаем мы вместе. Ян спиной вперёд, я следом за ним, окунаясь по самое не хочу. Разом захлёбываясь, отдающей тиной, водой. Чувствуя, как горит нос, успевший сделать вдох этой же водой. И пусть всё ещё неглубоко, но и отсюда приходится выбираться, вслепую выгребая на поверхность.

Ненавижу нырять!

Пока я надсадно откашливаю уже ни разу не волшебную воду, чувствую, как одна его рука придерживает меня за талию, а вторая отбрасывает мешающие волосы за спину. Подстригусь к чертям собачьим!

– Ты как? – Хоть бы кашлянул раз для приличия!

– Жива.

Нос горит, горло першит, и купаться уже не хочется. Ещё надо как-то разлепить ресницы, слипшиеся под тяжестью туши. Доверив Яну себя держать, я стираю капли воды сначала под глазами, а потом аккуратно тяну за ресницы. Специфический способ снять тушь, иногда вместе с ресницами, но лучше так, чем потом ходить пандой.

К счастью, тушь оказывается водостойкой, и я уже без опаски тру глаза.

– Алис, точно всё нормально?

– Прекращай, тут даже ребёнок не утонул бы! – резко вскидываюсь я и теряю равновесие.

Готовлюсь снова нахлебаться сырой воды, но Ян удерживает, одной рукой схватив за талию, другой зафиксировав поперёк груди. Почти ремень безопасности. Правда, автомобильный не дышит тяжело в шею и не прижимает к своей груди.

– Сказала бы сразу, что хочешь утопиться, – хрипло сообщает он, дыханием согревая ухо, заставив всё тело покрыться мурашками.

– Помог бы? – стиснув зубы, хмыкаю я.

– Не пустил в воду, – на выдохе.