Текст книги "Ветер странствий (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

Глава третья.

Середина Месяца Рождения Лета.

Эвитан, Лютена. – Квирина.

1

Эйда Таррент так и не нашлась. И рунный расклад покамест не изменился.

Она не пожелала воспользоваться покровительством церкви. И Рунос хорошо ее понимал. Лет десять назад сам был недоверчивым, затравленным волчонком. А Эйда рискует не только собой. Такое придаст сил любому. Как и подозрительности. Бойся домашней кошки – если она защищает котят.

Целитель сошел с ума – если решил, что Эйда поверит хоть одному церковнику. Это после того, как ее дважды запирали в монастырь! И отняли ребенка!

Тем не менее, девушку нужно найти. И как можно скорее. Найти, успокоить и разъяснить ситуацию – как ей, так и отцу Жерару.

Вот только – где? Следы – будто корова языком слизала. Или змея.

– Рунос!

Жанна – необычайно красива и соблазнительна. Как всегда.

Южанка, а не малейшего сходства с Элгэ Илладэн. Принцесса – пышнее, роскошнее. Элгэ – тоньше, подвижнее. Фехтовальщица. Илладийка напоминает пантеру, сестра Карла – царственную львицу.

В их отношениях ничего не изменилось. Кроме того, что Жанна его спасла! Того, кто теперь любит другую. И ни словом, ни жестом не даст ей это понять. А сама она не почувствует. Принцесса слишком любит себя и собственные чувства, чтобы рыться в глубине чужих.

– Рунос, идем! Иначе опоздаем на свадьбу моего братца с дважды вдовой шлюхой.

Это вовсе не зависть к внешности Полины. Признанной красавицей и идеалом женского очарования дочь покойного Фредерика мнит себя. Давно и прочно. И не без оснований.

Но лицемерие дважды вдовушки Жанна раскусила мигом. И немедленно преисполнилась к ней презрением. «Шлюха может быть шлюхой, но не должна притворяться добродетельной», – вот девиз высокомерной принцессы. Что сама она не лжет лишь любовнику (обычно) и, в некоторых вещах – Эрику, ее не волнует. Жанна искренне считает себя дерзкой, прямолинейной и вызывающе-распущенной.

Полина, конечно, действительно лжива. Ну, лжива… И Руносу она тоже не нравится. Но не ему упрекать за скрытность кого бы то ни было.

– Идем, Ваше Высочество, – подал он руку. Безупречно галантно. Восхитились бы все учителя его детства.

– Жанна! – капризно надула алые губки принцесса. – Для тебя – всегда Жанна…

2

Сквозь туман – смуглое лицо, точеный профиль, мудрые глаза. Горькие.

– Уходи.

– Не могу. Я должен вернуть тебя назад.

– Я не хочу возвращаться.

– Ты должна. – Горечь и печаль. В голосе, глазах, тумане… – Вспомни. Твой брат. Твоя сестра. Кто спасет их, если не ты?

– Ты. – И ни капли сомнения в праве просить о таком.

И он этого не отрицает.

– Я скоро уйду. Без права вернуться. А ты – нет.

Поэтому ей придется шагнуть назад? Воскреснуть?

– Я хочу уйти сейчас.

– У тебя есть это право. И есть выбор. Смертному уйти легче. Труднее вернуться. А еще труднее – остаться.

Диего… Алекса…

– Я не могу. У меня больше нет сил.

– У тебя есть силы. И есть долг. Всегда был. И прежде ты это помнила.

Даже когда бросила брата?

– Я больше не могу.

– Ты уже ушла однажды. Ты была нужна, но ты ушла. И больше я не отпущу тебя.

Он опять ее старше – какая ирония…

– По какому праву?

– По праву крови. По праву однажды отстоявшего твою жизнь. Тогда ты вернулась. У тебя хватило воли и памяти. Неужели ты не помнишь, зачем пришла?

Тогда у нее не было брата. Наверное. Или он не был настолько дорог. Была лишь сестра… но та справилась и одна.

– Кто ты? Кто я? Зачем всё?

– Ты всё вспомнишь, когда придет твой черед. Сейчас это лишь повредит тебе, потом – поможет. А сейчас ты должна вернуться. Возвращайся, Элгэ.

– Когда я вернусь, я еще увижу тебя?

– Нет. Но ты встретишь того, кого больше всего мечтаешь увидеть. И чья мечта – увидеть тебя. Хоть раз за целую вечность.

Вечность – это слишком долго. Как и непрожитый остаток жизни, куда теперь тянут силой.

Больно. Горько. Тяжело.

Но больше действительно – некому.

3

Качается темно-багровое беззвездное небо. Дрожит земля. А где-то совсем рядом фыркают лошади. Они устали и хотят в стойло. Есть, пить и спать.

И она тоже смертельно устала.

Нет. Не смертельно – раз всё еще здесь.

Элгэ шелохнулась – и боль алым огнем взорвалась в груди. Рванула правое плечо, левый бок, правое бедро…

– Лежи-лежи! – смуглое лицо заслоняет странные небеса. – Лежи, Элгэ.

– Я ска-зала… как меня… зо-вут? – с губ с трудом слетает (сползает!) едва слышный шепот. И каждый звук пронзает грудь новой болью. А горло пересохло – как в южной пустыне!

– Ты – Элгэ Илладэн, приемная дочь Кармэн Вальданэ. Но это – последний раз, когда я так тебя назвала… – шепот еле слышен. Почти так же тих, как ее собственный. – У тебя будет новое имя. Ты сама его выберешь – как только сможешь.

– Я… могу… меня зовут… Кармэн… я – банджа-рон… если никто… не против… – Элгэ закашлялась.

Сотни ножей пронзили горло, каленое железо прильнуло к груди. Впилось…

Тьма закружила хоровод. Где-то далеко-далеко улыбается темно-карминовый рот, белеют крепкие зубы.

– Имя подходит тебе, Кармэн… Открой рот.

Согревающее питье льется в воспаленное горло.

– Что… как я… здесь?

– У тебя четыре пулевых раны. Ты была в горячке почти три недели.

– Сколько⁈

– Девятнадцать дней. Пять дней дня назад мы пересекли квиринскую границу.

Что?..

– Мне… нужно… Диего… мой брат…

– Лежи! – крепкие руки давят на плечи. – Ты слабее новорожденного котенка. Прошло девятнадцать дней, Кармэн. Твоего брата или убили, или оставили в живых. Ты уже ничего не изменишь. Поздно. В тебе есть Сила – ты своей кровью должна знать, жив ли твой брат. И если жив – вернешься за ним, когда окрепнешь. А сейчас – спи.

– Что… в питье?..

– То, что придаст тебе сил… потом. Спи, Кармэн.

Черно-багровый шелк неба расплывается. Превращается в полог… Полог бродячей кибитки.

Чья-то прохладная рука касается лба.

А глаза, наплевав на силу воли, смыкаются сами.

Всего девятнадцать? Быстро же они ехали…

Глава 4

Глава четвертая.

Конец Месяца Рождения Лета.

Эвитан, Тенмар.

1

Так уже было. Совсем недавно. Так с ним уже было…

Леон умирал на заснеженной дороге Тенмара. На мерзлой земле. Грудь жгла алая режущая боль. Кровавым туманом застилала глаза. И на лицо валились пронзительно-белые снежинки. Сначала прохладные, потом – ледяные.

А сейчас нестерпимо болит затылок, и оранжевые круги скачут перед глазами. А во рту – солоно и полно крови.

Где же спаситель? Тот странный пожилой южанин? Он должен прийти! Ведь Леон опять в смертельной опасности! Опять едва не погиб!

Время тянется невыносимо. Ползет смертельно раненой улиткой! А Джек – да, его зовут именно так! – не появляется…

Холодно! Вокруг – мокрый, промозглый холод. Там шел ливень, воду собрали в крестьянскую лохань. И теперь выплеснули на Леона!

Надо было убрать лохань подальше…

Холодно! Летом – и так холодно. И опять сыро.

Он лежит на голой земле – в луже. А по его лицу, одежде течет вода… Ох!

Новая порция немыслимо ледяного дождя обрушилась сверху.

Уже не от сна – от стылой воды слипаются глаза. С трудом их разлепив, Леон рванулся вверх – сбежать, спастись, согреться! Вырваться!

Джек, где ты⁈

И новая жесткая (но хоть не ледяная!) хватка рванула вверх. Джек поднимал Леона совсем иначе. Осторожно, не тревожа рану…

Расплылись от воды лица врагов, стены, крестьянский стол у окна…

Дом. Чужой и незнакомый.

А вокруг – те же мундиры. Ормхейм! Грубые руки, жестокие лица – да, теперь, проморгавшись, их отчетливо видно. Слишком отчетливо.

– Я – лорд Леон Таррент… – запекшиеся губы отдались болью.

– Я знаю, кто ты, щенок, – рослый (хотя они тут все – выше Леона) офицер шагнул к юноше. Светловолосый, крепкий, лет тридцати – тридцати пяти. Северянин, но не лиарец. – Ты – действительно лорд Таррент. Радуйся – это позволит тебе жить… еще несколько дней.

Холодно!

Над чем эти люди хохочут так грубо⁈ Да, Леон ужасно выглядит – мокрый и продрогший!

Но… что они хотят с ним сделать⁈ Смерть⁈..

Нет! За что⁈

– Я… хочу говорить с маршалом Эриком Ормхеймским! Я – лорд Леон Таррент! Пожалуйста…

Теперь хохот просто оглушает.

– Ты уже говоришь, – светловолосый насмешливо сощурил левый глаз. – Я – маршал Эрик Ормхеймский.

Что? Нет! Такого не может быть! Это какой-то кошмар! Леон сейчас проснется – непременно! Во имя Творца милосердного, что происходит⁈

Такое не могло случиться с ним! Не может быть, что именно он больше никогда не увидит Осенних Костров, Зимнего Древа, Весны… Нет!..

Не может быть, чтобы подзвездный мир остался прежним, а Леона больше не будет! Только не его! Не того, кто так любит жизнь! Пожалуйста…

– Я ни в чём… Господин маршал, в чём моя вина⁈

Эрик даже не прекратил хохотать. Как и его люди.

А через бесконечную вечность маршал соизволил изречь:

– Ты сам прекрасно знаешь свою вину, щенок. Разве нет?

– Я не… Господин маршал, это – неправда! Пожалуйста! Я… меня оклеветали! Скажите мне, кто. Я брошу ему в лицо, что он – негодяй!..

– Я не договорил. И не смей меня перебивать, трусливое и лживое лиарское отродье! Ты – сын мятежника и сбежал во вражескую страну. Этого достаточно.

– Нет! – взвыл Леон. Он же не сам! Он просто поверил… – Я всё могу объяснить… Меня… я…

Эрик ударил коротко, без замаха. Боль врезалась в и так разбитые губы. Кровь вновь заполнила рот… заволокла взор.

– Я сказал: не перебивай! Ты натворил достаточно, чтобы умереть. Но умрешь ты, – безупречные волчьи зубы вновь ощерились в усмешке, – потому чтоя́так хочу.

2

Если Джек не придет на помощь немедленно – помогать будет некому.

Леон больше не сомневался – его убьют! В любой – угодный им! – миг!

Пока люди Эрика везли пленника через пол-Аравинта – связанного, в темной карете! – он еще надеялся. Молил о пощаде, клялся озолотить. Даже обещал показать, где остались остальные – настоящие преступники!

Обещал отречься от титула – в пользу Эрика. Или любого из его вассалов.

Молил о позволении уйти в монастырь. Обещал стать самым преданным слугой. Умолял хоть о справедливом суде.

Первый день пути над пленником только смеялись. На второй, когда сменилась стража, стало еще хуже – перестали замечать. Просто кормили, поили, водили к кустам – где не отходили ни на шаг.

И всё. С Леоном никто не заговаривал. У конвоиров даже выражение лиц не менялось! Словно он – не человек, а вещь. Велено доставить – вот и везут.

Опять привал, опять выталкивают из кареты. И опять – миска, ложка и кружка.

Развязывают. Ждут, пока пленник проглотит свою порцию. Ведут к лесу. Ждут. Не спуская равнодушных глаз.

Связывают, волокут к карете, заталкивают. Захлопывают дверцу.

Путь продолжается. Замкнутый круг. Дорога к смерти.

Так уже было – на пути из Лиара в Лютену, в тюремной карете. Но тогда с Леоном обращались как с дворянином. И он верил, знал, что отец вот-вот придет на помощь!

Порой казалось, что пленника заживо тащат в Бездну. Замуровывать во Льды. И он леденел от ужаса.

Нормально заснуть не удалось ни разу. Только иногда забывался от усталости…

И тут же вновь вскидывался в кошмаре. Голова раскалывалась невыносимо.

Джек не снился ни разу.

Каждый раз, очнувшись, юноша молился Творцу – о милости и спасении. А порой и Темному – обещая всё, что угодно.

Порой Леон мечтал, что его спасут. Порой искренне верил, что на помощь придет дядя Ив. Если нужно, племянник сам отдаст ему Лиар – жизнь дороже. Не выгонит же Ив Кридель на улицу близкого родственника! Да и тетя Жанетта не позволит. Она-то – добрая…

А если не спасет дядя, то Полина! Она ведь любит Леона! Это он, глупец, посмел в ней усомниться! А она сейчас ищет его. Хлопочет, ждет, плачет…

Леона не могли бросить одного! Не может такого быть, чтобы он стал никому – совсем никому! – не нужен. Может… может, герцог Ральф Тенмар поможет? Его сын Анри был папиным другом. Да и сам герцог – дальняя родня Таррентов по материнской линии. Он должен!

А дядя Ив – должен тем более! Если только не послушался мерзавца-секретаря… Ну зачем, зачем дядя взял на службу такого негодяя⁈ Откуда такие вообще берутся⁈

Всю кошмарную дорогу швыряло от кочки к буераку. И от надежды к отчаянию и обратно. Пока пленника вновь не выволокли из кареты. И на сей раз и не подумали накормить. Или хоть дать воды. А в горле так пересохло!

Церковь! Позолоченные купола, резные окна, солнечный диск на маковке.

Маленькая церквушка при замке. Или большая часовня. Зачем Леона притащили сюда⁈

Точно – при замке. Вон он сам – высится на холме. Древний и мрачный, как сама вечность. Или как смерть…

Купола рванулись в небо, диск палящим пламенем ожег лицо. Что за странный знак…

– Стоять, щенок! – рявкнул ближайший конвоир. Так, что ноги подкосились от ужаса.

Их лиц – не видно, и оборачиваться нельзя. Нельзя видеть глаза Стражей Предела! Узришь – и нет пути назад!

Всё плывет. Волны ужаса захлестывают с головой!

Джек! Где же ты, Джек⁈ Ты не можешь, не можешь бросить Леона здесь! Пожалуйста, нет!

– Пошел! – Тычок в спину едва не сбил с ног. А грубые руки привычно хватают за плечи.

Будут новые синяки. И боль!

Тащат…

Только не в часовню! Только не на последнюю молитву! Леон же… Где судьи⁈ Если его в чём-то обвиняют, то почему – так⁈ Он же не убивал отца! Это был несчастный случай! Пожалуйста! Не надо!..

– Нам плевать, кого ты прикончил, а кого – нет! – рявкнул страж слева. – Заткнись!

Так Леон кричит вслух? Да – сквозь собственные надрывные рыдания. И слезы одна за другой бегут по щекам.

– Но за что⁈ – юноша всё же попытался обернуться.

– Сказано – заткнись, щенок! – Ощутимый толчок под лопатки заставил споткнуться, пролететь несколько шагов. И чуть не носом ткнуться – в проклятую дверь проклятой часовни!

В равнодушное дерево. Старое, изъеденное дождями.

– Пощадите! – Леон рухнул на колени. – Пощадите, пожалуйста! Умоляю!..

Попытался выдраться из жестких рук – бесполезно! Вновь за шиворот вздернули на ноги.

Юноша кричал, плакал, умолял, звал на помощь. Цеплялся за стены, за руки безжалостных стражей. За дверь – последнее препятствие между ним и… смертью!

Молил о пощаде, милосердии, справедливом суде.

Это продолжалось вечность. Или миг.

Звериной пастью распахнулся зев часовни. Проехав по ледяному каменному полу, Леон едва не врезался в стену. А сзади захлопнулась крышка увенчанного куполом гроба!

3

Захлебываясь рыданиями, юноша скорчился на полу.

Всё кончено, сейчас его убьют! За ним вернутся – и убьют! И нет даже сил подняться с камней, что тянут тепло – из живого тела!

Леон умрет здесь! Уже вот-вот! Его отправили сюда для последней молитвы – перед казнью!

Молитвы? Но о чём⁈ О милосердии Творца? Если Создатель Всего Сущего – милосерден, он и так спасет невинного! Не может быть, чтобы Леона убили здесь! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..

Даже эхо рыдает вместе с ним. Эхо?

Юноша с трудом оторвал лицо от ладоней, приподнялся.

Церквушка чем-то похожа на домовую – в замке Таррент. Среди родных стен. Только там было тепло, а здесь до костей пробирает озноб. Наверное, Леон уже болен, а его бросили здесь. Одного, мучиться!

Образа, образа, образа… Свечи. Запах ладана. Смерти!

И здесь готовятся умереть все эти люди! Кто они?

Трое немолодых мужчин. Парень примерно возраста Леона. Бесцветная тетка в розовом платье с дурацкими рюшами. В ее объятиях всхлипывает девчонка чуть старше Иден. Тетка тоже ревет ревмя, но девчонка – громче.

Во имя Творца, Темного со змеями, древних богов из прочитанных в детстве книг – кто эти обреченные? Что происходит⁈

Это – просто кошмар. Творец милосердный, дай невинному проснуться!

– Кто вы⁈ – заорал Леон, уже мало что соображая.

Нужно просто выйти отсюда! Выбраться вон из провонявшей ладаном могилы! На воздух!

А потом – в тепло, под одеяло. И горячий ужин – в постель. Запивать подогретым вином – столько, чтобы ничего не помнить!

А потом – долго-долго болеть. И чтобы ухаживал кто-нибудь с добрыми, заботливыми руками и мягким голосом. И повторял, что всё теперь будет хорошо!

На воздух! Пожалуйста!

Как трудно приподняться даже на четвереньки! А уж на ноги… Стена скользит из-под пальцев, норовит проехать по боку и вновь свалить на каменный пол. В свечном чаду пляшут лики с икон. Усмехаются кроткими, всепрощающими глазами. Притворно-сочувственно благоухают ладаном.

Джек, где ты⁈ Джек!!! Пожалуйста…

– Выпустите меня отсюда! Пожалуйста! Я задыхаюсь! Умоляю, выпустите! Если я виновен – судите. Но вытащите из этой Бездны!

Сначала должен быть суд! Даже Ирию судили, а она не была лордом. Она была всего лишь пустой, глупой и злобной эгоисткой. Но ее – честно судили! А Леона… его просто убьют!

– Пожалуйста! Не надо!

Жгучая догадка обожгла несчастный рассудок – раскалила даже дверь! И заныли рассеченные в кровь кулаки.

Не пощадят! Леона, как и этих неизвестных преступников, действительно заперли здесь молиться перед казнью. А когда откроют дверь – всех убьют!

Неизвестно, в чём вина остальных. Сам он – невиновен. Но никто не станет слушать. Все, кто здесь, – приговорены.

Где же Джек⁈

Что за шум – шаги⁈

Нет! Леон попятился, с ужасом уставясь на дверь. Ветер? Мыши? О Творец, пусть это будут всего лишь мыши!

Показалось. Но скоро придут. Совсем скоро! Нужно спрятаться, но где⁈ Здесь ничего нет, кроме стен с иконами, ладана и этих людей.

Может, найдется потайная дверь? Хоть где-нибудь⁈ Бывают же подземные ходы. Дома же был…

Зачем, зачем Леон покинул родной дом⁈

Джек должен знать! Где он⁈ Джек не мог бросить Леона в Бездне. Он ведь однажды его уже спас!

Хныканье девчонки и ее мамаши отвлекают, мешают думать. Сводят с ума!

– Не ори! – рявкнул один из пожилых мужиков. Тот, что ближе к рыдающим курицам. Рявкнул – на Леона. – Без тебя тошно!

Юноша на миг лишился дара речи. Как этот мужлан посмел кричать на лорда Таррента⁈ Да кто он вообще такой⁈

Но… их здесь четверо на одного. Не убьют, так искалечат.

И у них было сколько угодно времени, чтобы сговориться. Или это вообще – одна шайка! Преступники сбиваются в банды – Леон читал о таком во всем романах.

– Сядь и успокойся, – подал голос молодой. Почти равнодушно спокойный.

Точно – сговорились! Но этот хоть говорит тише – в отличие от первого. Не успел еще набраться такой наглости. Хотя это у простолюдинов быстро. Клод Дарлен – яркий тому пример.

– Успокойся, – повторил молодой разбойник. – Умри достойно. Они не пощадят никого.

Этих, может, и не пощадят. Один Творец знает, что они натворили! Мужчины – наверняка головорезы. Вон какие рожи! Девчонка – шлюха, мамаша – воровка или отравительница. Или и то, и другое. Но почему вместе с ними должен умереть лорд Леон Таррент⁈ Его-то за что⁈

– Я невиновен! – простонал юноша. – Я невиновен!

– Удивил! – фыркнул молодой преступник. – Здесь нет виновных – только жертвы. Ты еще этого не понял?

В опостылевшем свечном мареве плывут образа. Усмехаются.

Парень легко вскочил с места. Несколько прыжков – и он рядом с Леоном. Присел на край скамьи. Юный лорд даже не успел отшатнуться.

– Кто ты-то – покойному герцогу Тенмару?

Да замолчат эти женщины или нет⁈ Уши ломит от всхлипов. Кто их просил воровать? Сами виноваты – нечего теперь реветь!

Зачем женщины вообще вступают на путь греха? О них заботятся, холят и лелеют, а они… Это с мужчины спрашивают за всё. А для женщин даже смертную казнь восстановили совсем недавно. Прежде просто отправляли молиться. Так где благодарность?

Что? Что спрашивает этот простолюдин? О герцоге Тенмаре? При чём здесь он?

– Я – лорд Леон Таррент.

– А, значит, бастард, – фыркнул юный наглец.

Что⁈

– Про твою мать и герцога вся провинция знает. Только в кого у тебя масть такая?

– Вы меня оскорбляете! – не выдержал Леон.

– Оскорбленный нашелся! – расхохотался разбойник. – Да я, если хочешь знать, дважды бастард. Потому что еще и сын бастарда. Подумаешь. Дело обычное.

– Вы оскорбили меня и мою мать! Да как вы…

Еще и это! Карлотта… Сколько же грязи⁈

И, о Творец… как было бы замечательно – если это так! Тогда несчастный случай погубил не отца, а всего лишь отчима Леона. Это – не так страшно. Такое – прощается…

– Ну вызови меня – если оскорблен. На кулаках или на свечах – как предпочитаешь? Или уж сразу подождем до Бездны – и подеремся там? Осталось всего-то ничего, – ухмыльнулся парень. – Кстати, меня зовут Себастьен.

Да какая Леону разница, как тут кого зовут? Особенно бастарда, козыряющего собственным позором. Почему лорд Таррент должен умирать в компании дважды незаконнорожденного⁈ И, скорее всего, даже не дворянина.

Да еще и этих вокруг? Небось вообще – чистокровных простолюдинов.

Бездна? Только не в Бездну! О Творец милосердный! За что⁈

И… сколько времени осталось?

– Когда за нами придут? – Лед струится от затылка к шее. Жидкий лед. – Себастьен…

Неприятно опускаться до разговора змеи знают с кем. Но выбора нет. Остальные здесь – еще омерзительнее.

– Ты так ничего и не понял? – качнул головой разбойник. – Жить нам осталось… думаю, четверть часа или меньше. Одиннадцать пробило еще до твоего прихода. А в полночь нам умирать.

Как в страшной легенде! И кругом – стены, стены, голые стены. Ни выхода, ни лазейки – только запертая дверь. А когда она откроется…

Колени подогнулись. Падая на пол, Леон по-звериному взвыл. И эхом заревела девчонка в розовом. Вытирая глаза мокрыми кружевами.

Где спрятаться, где, где⁈

– Да тише ты! Не наорался еще? – убийственно-спокойно поинтересовался опостылевший Себастьен. – Не хочешь дослушать?

Леон умолк, как отрезало. Да и из горла рвется уже не крик – хрип! Как же здесь душно! Погасить бы половину свечей! Но в темноте вообще сойдешь с ума.

– Только не вздумай еще раз заорать, ладно? Не порти людям последние минуты. Всем и так паршиво. Никто за нами не придет. Точнее – не выведет.

Как?.. Что?

– Мы умрем здесь – прямо в церкви.

От голода? Это… это – шанс! Кто-нибудь успеет прийти на помощь! Джек…

Но… Себастьен сказал: в полночь! В полночь умирают от голода только в страшных легендах. Там ночь длится бесконечно…

– Этого не может быть. – Бастард сказал явную глупость. Может, и остальное – его выдумка? Просто пугает? Как в романах. – Пролить кровь у алтаря – несмываемый грех для любого истинно верующего.

– Думаешь, они веруют? – уже без усмешки уточнил разбойник. От его тона леденеет не только тело, но и мысли! – Тогда нас убьют бескровно. Так что, прощай, лорд Леон Таррент.

– Но…

– А вот и наша смерть, – тихо, без следа улыбки заметил Себастьен, рывком поднимаясь со скамьи. – Идем к нам, лорд. На миру и смерть красна. Жаль, выпить предложить не могу – нечего.

Леон затравленно огляделся. Если он будет один – Джек найдет его. А в этой толпе…

Что? Смерть? Где – смерть⁈

4

Леон обернулся вдогонку Себастьену… и обмер. Потайная дверь все-таки нашлась.

Серо-синие мундиры, жестокие лица… звериные хари! И впереди прочих – Эрик. Волк во главе шакалов.

Юноша попятился, споткнулся. Едва успел опереться о стену.

И впереди – стена. Железная. Идет на него.

Джек!!!

Рвануться, спрятаться, жить! Хоть за чью-нибудь спину!..

Не успеть.

– Не трогайте меня! Оставьте! Пожалуйста!.. Я не…

Схватили. Как же больно!

Волокут в центр часовни! Зачем? О, нет!..

Леон отбивался, дрался, кусался, царапался, выл. Уже привычный кулак летит в лицо. Привычная кровь заливает рот… Солоно.

Только терять больше нечего, и никто не спасет!

Справа визжат две дуры, слева грубо выругался мужик. Видно лишь Себастьена – его схватили первым.

– Держись, лорд! Сдохнем, но морды набьем! – заорал парень. Двинул локтем в зубы одному, ногой – в пах другому. Попал!

И рухнул под ударом в затылок. Плашмя – рукоятью меча. Кажется, брызнула кровь…

– Держи щенка!

Себастьена швырнули… прямо на алтарь. Взмах черного клинка, струя крови в воздух.

По горлу.

– Следующего!

Леона волокут туда по полу. Гладкому… не за что зацепиться! Только скользить… как по льду в прорубь.

Почему – его? Почему следующий – он⁈

– Джек, Джек, Джек!!! Пощадите! Не надо!..

Сейчас ему оттянут голову! Леон отчаянно, изо всех сил вжал подбородок в грудь, понимая – бесполезно! Всё – бесполезно! Конец…

Боль пронзила бок. Юноша ошалело взглянул на убийцу с окровавленным копьем. И рухнул на колени.

Ослабла хватка на руках и ногах. Отпустили. Зажимая рану, Леон попытался приподняться. Кровь хлынула струей, потекла по полу. Выходя вместе с жизнью… Его жизнью.

– Джек! Джек!

Слева – мертвые глаза Себастьена. В потолок. Прямо в лики нарисованных агнцев и голубей. Он даже не успел очнуться…

С трудом повернув голову, Леон вновь увидел солдат. И окоченел.

Вносят и укладывают у алтаря кучи хвороста. Нет!

– Вы хотите нас сжечь?.. Не надо! – хрип рвет горло болью. Очередной.

А палачи – ухмыляются. Смеются! Хохочут.

– Пожалуйста!..

Заполошные крики – вопли! – остальных, равнодушно-безжалостные лица убийц.Багровое пламя!

За палачами захлопнулась дверь. Глухо.

Что-то гремит – бревно? Подпирают⁈

Всё плывет. Мир уходит – в Бездну…

Не надо. Пощадите!

– Леон… – Темная фигура в плаще заслоняет кровавый туман. Ее губы – неподвижны, но слышно абсолютно всё.

Но… почему сквозь Джека видно стену? И ненавистно-жуткие образа. Он что…

– Джек, ты пришел…

Всё будет хорошо. Все-таки – хорошо!

– Леон, я не могу спасти твою жизнь. Это не под силу никому. Я могу спасти лишь твою душу. Раскайся!

Языки пламени ползут к алтарю. И не шевельнуться, чтобы ускользнуть от жара. Уже не шевельнуться…

Потушите огонь! Хоть кто-нибудь, помогите! Пожалуйста! Джек, сделай же что-нибудь! Помоги!..

Вопль Леона тонет – в криках остальных. Бок взорвался закатно-алой болью…

Запах паленой плоти, удушающий дым, пламя!

– Раскайся.

– Я… раскаиваюсь!

– Нет, – печально качает головой Джек. – Ты не умеешь как надо, но попробуй хоть как-нибудь. Только искренне, Леон! Пожалуйста.

Одежда тлеет? О Творец! Нет!..

Рук не поднять, не шелохнуться – боль прошивает иззубренным клинком.

Сбейте пламя, ради Творца!..

– Я раскаиваюсь, раскаиваюсь, раскаиваюсь!.. Джек!..

– Леон, пожалуйста…

– Джек, спаси меня!

– Леон, я хочу тебя спасти! Просто помоги мне это сделать.

– Пожалуйста! Джек!..

– Раскайся!

– Я раскаиваюсь! Во всём! Умоляю!!!

Лицо Джека стало последним, что видел Леон. Когда загорелась одежда. Когда огонь добрался до тела. Когда его охватило пламя. Когда он уже не мог ничего видеть. Только кричать… вопить… хрипеть!

Только Джек, печаль в его глазах и беззвучно-умоляющее: «Раскайся!»