Текст книги "Ветер странствий (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Глава седьмая.

Эвитан, Ритэйна. – Аравинт.

1

Ормхеймец и не воин – лишь наполовину ормхеймец. Именно это и сказал на прощанье своему сыну Хагни Сигурдсон из рода Харальдсонов. Потомственный офицер.

И год, и два назад воля отца еще перевесила бы собственное мнение Гуннора. Но не теперь. Ему двадцать лет – сколько можно?

– Ты два с лишним года потратил на воинскую службу. Ты уже – лейтенант, – вздохнул отец, когда-то вышедший в отставку капитаном. В тридцать пять лет. Когда в очередной раз отказали в повышении. – Неужели всё – зря?

Потратил. На то, что ему не нравится, не нужно и не будет нужно никогда. Но почему из-за этого Гуннор обязан потратить и оставшиеся лет сорок? Если ты осознал ошибку – зачем продолжать упрямо ломиться по чуждому тебе пути?

– Отец, я решил.

Он действительно решил. Пусть почтенный родитель лишает наследства – если хочет. Это могло остановить Гуннора два года назад. Но не теперь.

– Ну раз решил – значит, так тому и быть, – подвел итог Хагни Сигурдсон.

Так или иначе, прием в Академию начнется в конце Месяца Сердца Лета. А на дворе – лишь середина Заката Весны.

Гуннор уже настроился попасть в Лютену пораньше и как следует отдохнуть. Весело и с пользой. Перед тем, как с головой уйти в юриспруденцию. На целых три года.

Письмо от кузена Стива планы разрушило напрочь. Новоиспеченный барон Алакл надумал жениться. И по этому поводу наприглашал побольше родни.

Суровый папенька выносит родичей покойной жены с трудом. Даже на расстоянии. Поэтому тут же сослался на неотложные дела и больные суставы. Благо, Стив разослал приглашения в своем любимом духе. На сборы осталось дня три от силы.

Но если отец занят и болен – сыну придется быть свободным и здоровым. Родственники все-таки. Близкие.

Впрочем, Гуннор огорчился не слишком. Он, в отличие от отца, к лиарской родне относился неплохо. А с кузеном Стивеном почти дружил.

Да и любопытно посмотреть, на каком чуде тот женится. Кузен всегда предпочитал дам в теле. Где он такую нашел среди лиарских аристократок?

Знакомое какое-то имя – Иден Таррент. Точно лиаранка. Но может, у нее мать с Юга?

Ну да. Конечно. Таррент! Дочь недавно опочившего мятежника. Тогда за Стива можно не беспокоиться – это точно брак по любви. Ибо выгоды от такого родства не предвидится. А вот неприятностей…

Дорога до поместья Алакл показалась сплошным праздником. Таверны, любимое вино. Готовые на всё смазливые служанки с весенними цветами в волосах…

Чем крестьянки лучше знатных дам – они заплетают в волосы живые цветы. И меньше лицемерят.

Эскорт Гуннор подбирал сам. Отец настоял лишь на одном пожилом дружиннике. Так что солдаты вполне разделяли вкусы юного господина. А дядька ворчал не так уж громко. Наверняка понимал – дело молодое. Сам таким был.

А впереди – свадьба кузена, хорошая гулянка и Академия. О ней мечталось лишь в самых смелых снах. А порой и не мечталось вовсе.

Чуть-чуть поубавилось радости уже на границе владений Алаклов. Встретил их Жиль! Кошмар детских визитов к лиарской родне.

Наглый, развязный кузен Стива опротивел Гуннору еще с первой встречи. С тех пор Жиль из долговязого подростка превратился в гору мяса и жира. Наследственность! Только, увы, самоуверенности ему это не убавило. Как и наглости.

– Здравствуй, Гунни! – туша неотвратимо направила коня к ормхеймцу. Маленькие сальные глазки заблестели.

– Здравствуй, Жилли! – Гуннор ловко увел Рыжего в сторону.

Кузен Жиль может сколько угодно предпочитать сильный пол прекрасному. Но Гуннор – против, чтобы его предпочитало такое.

– Меня зовут Жиль! – мигом обиделся родственник.

– А меня зовут Гуннор!

Никогда кузен не желал запоминать его имя. Может, хоть так удастся приучить?

– Да я тебя сопляком помню! – возмутился Жиль.

И Гуннор должен позволять оскорблять себя всякой свинье? Лишь потому, что та его старше и «помнит сопляком»? Велика заслуга раньше родиться!

– Годы не прибавили тебе ума.

А если кузен потребует драки – тем лучше!

Не потребовал. Зато собственный дядька покосился крайне неодобрительно. Подопечный хамит в гостях!

И будет хамить. Гуннор приехал к Стиву, а не к его жирному родственнику-нахлебнику. Если уж тебя кормят, будь добр – не задирай на стол грязные ноги. И не плюй в чужие тарелки.

Почему счастливый жених не встретил гостей сам? Хотя, Гуннор, имей совесть. У человека завтра свадьба.

Интересно, увидит ли Сигурдсон сегодня саму невесту? Хоть одним глазком?

Ах ты, змеи! Он же еще и ее родню увидит. Остановились-то они все в доме Стива. Если среди этих Таррентов (вспомнить бы, кто будущая теща) найдется хоть один, похожий на Жиля… Почти в любой семье – не без урода. А в чужой можно и двух найти.

Ничего, зато сейчас Гуннор обнимет Стива. Будем надеяться, тот еще не настолько раздобрел, чтобы рук не хватило…

Пару дней после свадьбы придется погостить – из вежливости. А потом – прощай, Жиль. Прощай, невестина родня.

Здравствуй, Лютена. Здравствуй, свобода. Здравствуй, Великая Лютенская Академия.

2

Поговорить со Стивом по душам удалось лишь на следующий день. Потому что в первый вечер в их компанию навязался кузен Жиль.

Пока беседа шла о еде, Гуннор еще терпел. Но потом незваный родственник начал исподтишка кидать взгляды на ноги гостя. Да и выше…

И ормхеймец оказался перед выбором. Немедленно исчезнуть в собственной комнате (и покрепче запереться) или набить морду. В итоге – скандал в доме Стивена, поспешный отъезд и всеобщие расстроенные чувства.

В выбранной комнате Гуннор немедленно хлебнул вина. Полбутылки – залпом.

Как Стив терпит у себя в доме этого… родственника? Хотя, возможно, просто не замечает его… особенностей. На Стивена тот смотрит вряд ли… в этом смысле. А вот Гуннор оказался… во вкусе. И вдобавок – всё еще в подходящем возрасте. И будет в нем еще лет пять.

Растолстеть, что ли? Нет, плюс будет всего один, а вот минусов… В том числе – станешь походить на вышеупомянутого Жиля. Хотя бы этим.

Спасибо, не тянет.

Зато на следующий вечер ормхеймец просто захлопнул перед носом жирного извращенца тяжелую дубовую дверь.

А сегодня в гостях Стив.

– Зачем тебе это? – После третьей бутылки, даже на двоих, языки развязываются. – Ты не любишь эту девушку, она не любит тебя. Или ее брат дает королевское приданое?

– Ее брат удавится за меар. Ну и пусть подавится своим приданым! – Стивен отхлебнул не хуже, чем Гуннор вчера. – Не пойму, зачем мы вино пьем. По-моему, пиво лучше.

– По мне – тоже. Но после того как я узнал, что его любит твой кузен… – ухмыльнулся ормхеймец.

– Мой кузен любит также перепелов в вине, жареных кур, гусей на вертеле, свиные ножки…

– И не только свиные! – буркнул Гуннор. – Но уж голодать или питаться одними овощами я из-за него не собираюсь. Пусть и не надеется. Извини, меня спьяну занесло. Но твоего кузена – твоего второго кузена! – я терпеть не могу.

– Не можешь – значит, не можешь, – Стивен протянул ему бутылку. – Ты же знаешь, я предпочитаю правду. Какой бы она ни была. А в светском этикете я путаюсь, как бык в курятнике.

Это правда. Стив никогда не умел врать. А если даже пытался – выходило на редкость топорно. Лицемерить и улыбаться неприятным людям он умел еще меньше. А когда путался окончательно – мог еще и начать хамить.

Хуже только его истории о толпе соблазненных дам. Откровенно смешные – для любого, кто хоть чуть в этом разбирается.

– Если честно, мне Жиль тоже не нравится! – неожиданно фыркнул Стивен. – Но чем спорить с моей мамой – лучше с драконом.

– Как говорил мой ментор: драконы вымерли еще в доквиринские времена. Ну так что с этой девушкой, твоей невестой? Извини за наглость, Стив, можешь дать мне в морду. Но ты не выглядишь влюбленным. А ей даже пришлось ждать вступления в брачный возраст. И старше, чем есть, она не тянет. Или это маменька присмотрела тебе невесту? А ты, как всегда, побоялся спорить?

– Да нет! – Стивен залпом захлебнул бутылку. – Нет, пиво все-таки лучше, не понимаю я этих столичных изысков… А сватался я сначала не к девочке, а к ее сестре.

Точно – не влюблен. Любимую невесту «девочкой» не называют.

– Смотри! – друг потянул из-за пазухи шнурок.

Медальон. Старинный. Серебро, гравировка букв.

– Кому-нибудь проболтаешься – лично прибью. И это не шутка.

Ясно. Раскраснелся от вина или… Эх, Стив, Стив!

Тонкие черты совсем юного лица, светло-золотистый лен волос. Девушка кажется неотъемлемой частью медальона. Та же резкая, неправильная красота. Серебро, а не золото.

Гуннор сам бы в такую влюбился. Ее бы одобрил даже папенька. Особенно – папенька.

– Я тогда осенью я сватался к ней. Она отказала. Просто отказала – и всё. Я перетолковал с ее отцом, он мне присоветовал весной приехать снова. Дескать, подумает, поостынет. Я правда не слишком поверил. Отец-то у нее – человек добрый, да под каблуком у своей второй женушки. А та – змеюка редкая, до весны его еще сто раз отговорит. Чем я ей не понравился – ума не приложу.

– Девушке или мачехе? – осторожно уточнил ормхеймец.

– Мачехе. Девушке-то понятно, чем. Я себя в зеркале каждый день вижу, – непривычно грустно усмехнулся Стивен.

Гуннор промолчал. Что есть, то есть. Как говорил ментор: всё познается в сравнении. Если поставить Стива рядом с кузеном Жилем – ясно, кого выбирать. Но юные девы сравнивают не некрасивых и уродов, а тех и других с писаными красавцами. И еще хуже, что обычно – не с живыми, а с придуманными великими мастерами кисти. Что уж тут поделаешь?

И стоит ли говорить, что моральные качества возлюбленного будут на одном из последних мест. Дамы (особенно в юном возрасте) предпочтут красивый порок скучной добродетели.

Стивену следовало присмотреть некрасивую (и чем мягкосердечнее – тем лучше) девицу. Желательно – на пороге признания старой девой.

А он к красотке свататься полез…

Хотя… Разве же сердцу прикажешь? И разве перестанешь надеться на чудо – если очень хочется?

А вдруг? Вдруг именно тебе повезет? Дураку понятно, что селезень – не пара ласточке. Но влюбленные селезни упрямее всех дураков подзвездного мира.

Впрочем, Стив ведь и не стал дожидаться перемены решения несостоявшейся невесты? И действительно на сей раз избрал дурнушку. Не старую деву, правда. Но с таким братом, экономящем на приданом, ничего другого ей и не светит. Даже когда она станет втрое старше.

Так зачем ждать несколько лет – если можно свататься уже сейчас? Брат небось рад-радешенек, что сэкономил еще на еде и платьях. Не говоря уже о выезде в свет.

– А та девушка? – осторожно уточнил Гуннор. – Она ведь теперь станет твоей родственницей. Тебе придется время от времени ее видеть. Или ты… этого и хотел?

– Да нет, – друг вздохнул, потянувшись за новой бутылкой. – Я ее больше не увижу. Нет ее больше. – Боль плеснулась в глазах – вдруг ставших двумя черными провалами. – Понимаешь, нет⁈

Сейчас неповоротливый Стивен – по-настоящему страшен. Как взвившийся на дыбы медведь-шатун. Гуннор раз такого видел. Жив остался чудом. А вот дуром полезший вперед сосед-охотник – нет.

– Лорда Таррента убили, слышал? Так вот – всё свалили на нее. В Лютене был суд, приговорили к отрубанию головы.

Вот так. Головы. Той самой, светловолосой.

– А она не дождалась приговора – в монастыре в окно сиганула. В Месяц Сердца Осени. Вот и всё. Даже тела не нашли.

Вот и всё.

– Стив, прости.

– Я тогда сон один видел. Был бы трезвым – ни в жизнь бы не поделился таким. Даже с тобой. Мне снилось, что лорда Эдварда змея укусила. А у змеи – лицо Полины, мачехи Ирииной. Потом оказалось – в ту ночь его и убили. В общем, сомнений, кто, у меня лично нет. Приехал-то я туда, еще когда Ирия жива была. Хотел в бесстыжие глаза им всем взглянуть.

Вот тебе и увалень Стив.

– Взглянул?

– А то как же, – кузен криво усмехнулся. – Мачехи в замке уже не было. В Лютену хвост унесла. А вот у братика глазки бегают. И еще одной сестры, старшей, Эйды, тоже нигде нет. В монастырь, дескать, захотела уехать. Сестрин грех замаливать. В общем, молиться-то там пора. Да не за мою Ирию – она безгрешная. Не могла она отца убить. А вот Полина эта – запросто.

– А причину ты для приезда какую сочинил? Во второй раз посвататься?

– Ага. Братец ее давай юлить: Ирия под следствием. Я ему в ответ – вина не доказана. Может, еще оправдают. А он мне: даже если и оправдают, она в монастыре останется – за отца молиться. Да и не оправдают ее – все улики против. Дал бы я ему в морду за всё его вранье – так бы он и лег, где стоял. Да тогда ж меня туда больше на порог не пустят. Ничего, еще пересечемся на узкой дорожке!.. Продолжаю свататься – дескать, мне даже приданого не надо. А он мне: Ирию не отдам. Иден бери, если хочешь. Я прикинулся еще глупее, чем есть, – усмехнулся Стивен. – Говорю: ладно, если Ирия не выйдет из монастыря – давай Иден. Повод-то мне нужен был туда мотаться. А в коридоре меня эта младшенькая-то и подкараулила. Утащила в закуток – их там полно. И говорит: не отказывайся от Ирии – она не виновата. И Эйда так думает – за то ее Леон и в монастырь упек. Я еле уговорил этого мышонка глупостей не делать. Поганца с его стервой не жаль, но девчонка тогда с Ирией плаху разделит.

Подкараулила! Утащила в закуток. Еле знакомого соседа. Вот так, просто.

Лучше даже не думать, каких глупостей способна наделать такая мышка.

– А потом уже пришлось на ней и жениться – когда Ирия погибла. Не дай Творец, братец ее раскусит. Или мачеха. Конец тогда мышонку. Да и потом… Похожа она на Ирию. Ты не заметил?

Кто на кого похож? «Мышонок» на пантеру? Воистину, глаза влюбленного видят то, чего нет.

Гуннор не решился спросить, какой будет семейная жизнь Стивена. Не первая это нелюбящая пара в подзвездном мире. И даже на памяти Гуннора. Все как-то живут. Другое дело, что самому так не хочется. Ни за какие коврижки. Хоть и не верится в какую-то там вечную любовь – именно для себя… А сердце, глупое, всё равно думает по-своему. Что там было про влюбленных селезней? А про начитавшихся книг?

– Ладно, давай спать, утро вечера мудренее, – вздохнул Стив. – Через три дня свадьба – ты приглашен, помнишь?

3

Дороги, привалы, ночевки в лесу. Бесконечная цепь дорог.

А Виктор Вальданэ так и не заговорил с Элен Контэ. Ни разу – за эти шесть дней… почти неделю.

И даже ни разу не взглянул в ее сторону.

Неужели даже сегодня? Ведь остались считанные ночи Аравинта! Скоро беглецы пересекут границу…

А вот дальше лучше не додумывать. В конце концов, живут же люди и в Мэнде…

А вдруг они убивают чужаков прямо на границе⁈

– Элен, помоги, пожалуйста, слезть. Элен. Эленита…

Девушка вздрогнула, вырванная из собственных невеселых мыслей. Конечно, не все дамы – прирожденные наездницы. А уж немолодые аравинтки – придворные дамы короля Георга….

Кареты пришлось бросить еще пять дней назад. Ради скорости. Так решил любимый. Тот, кто прежде Элен не замечал, а теперь – возненавидел.

Глава 8

Глава восьмая.

Эвитан, Лютена. – Квирина, Сантэя.

1

Первое впечатление – самое верное. Это Констанс знал всегда.

Баронесса Ирэн Вегрэ сразу показалась глубже и загадочнее других провинциальных девиц. Просто никакого сравнения.

А особняк Мальзери не нравился и в прежние времена. Безукоризненно красивый, серебристо-серый, в три этажа лепнины. Красив, слов нет. Как древняя квиринская статуя – каменно-совершенная и неживая.

В отцовском поместье всегда было тепло. Что в родовом, что в подаренном с барского плеча старым Драконом.

А в особняке южанина-мидантийца Мальзери царит ормхеймская стужа. Или даже бьёрнландская. Не хотел бы Констанс здесь жить. Даже за графскую корону и все богатства семьи почти всесильного Регента.

Слуги… Дома они улыбаются искренне. А здесь напоминают те же статуи. Серый мрамор, серая одежда. И лица – тоже серые.

Серебристые тона хозяйского кабинета даже уже не удивляют. Неуместным здесь кажется только сам жгучий южанин Валериан Мальзери.

Впрочем, в смоляной гриве уже пробивается пепел седины. В соответствии с обстановкой. В тон гардинам.

Интересно, где сыновья? Особенно старший – тот, что весной женился? Строгий отец запер наследника в спальне – вместе с женой?

В гостях они вряд ли. Со дня свадьбы молодые не выезжали ни разу. Правда здесь удивляться нечему. Илладийки – вообще странные. Почти дикарки.

Загадочную илладийскую герцогиню никто не видел со дня бракосочетания. Зачем она вообще вышла за белобрысого Юстиниана? Стареющий герцог – хоть красавец, а его наследник пошел в мать-северянку.

Об этой истории стоит написать балладу. А что? Молодая красавица воспылала страстью к немолодому герцогу. И приняла предложение его сына, чтобы только быть чуть ближе к своей неразделенной любви!

Заменить имена…

Или – запретная любовь? Свадьба младшей сестры с возлюбленным, старшей – с чудовищем? Красавицы навек скрыты от глаз людских. И никто не ведает об их дальнейшей судьбе. Одна – в монастыре, другая – в доме холодного, жестокого свекра.

Что лучше? Или оба сюжета? Констанс обязательно увековечит их… Или сначала дождется счастливого окончания настоящей истории? Баллад с плохим концом хватает и так.

Или сначала написать, как видится? А потом создать еще один сюжет? Имен хватит.

Решено!

А пока – займемся делами. Теми, что делают все. Раз уж теперь приходится.

Раз уж без них невозможно выжить.

2

Марк фехтует не хуже Эверрата. Будучи младше года на два-три.

Андроник – однозначно не дурак. Раз отправил шпиона в дом врага под видом учителя языков, а не мастера клинка.

– Роджер, ерунда! – широко улыбнулся восемнадцатилетний мастер. – Тебя просто неправильно учили. Я уже вижу, где ошибки. Приходи почаще – я тебя за месяц переучу.

– И кто из нас считается учителем? – попытался улыбнуться Роджер.

Сердиться на Марка невозможно. Солнечный мальчик.

Но на себя-то – можно.

Парень начисто лишен высокомерия – даже странно, что такое бывает. Тем более в Квирине.

Зато сам-то ты – кто? Правильно, неуклюжий щенок-переросток. Так и не стал взрослым псом. Не говоря уже о волках.

– Предлагаю перекусить, – Марк вскинул рапиру вверх. Вышло бы картинно… если б не широкая, искренняя улыбка. – Кстати, как тебе стадион?

– Да ничего. – «Ученик» выше совсем ненамного, но шаг в шаг с ним поспеть непросто. – Непривычно.

– Еще бы! – еще одна солнечная улыбка. – У вас положено тренироваться либо дома, либо в армии. Правильно?

– В общем-то, да, – против воли рассмеялся Роджер.

Где же рыбе догадаться, что сухопутных удивляет не цвет воды, а возможность в ней дышать? Отпустил бы самый мягкосердечный эвитанский отец свою дочь на общественный стадион? Зная, что там – вперемешку дамы и кавалеры? Без присмотра дуэний и даже без служанок.

Отпустил бы туда Эдвард Таррент Ирию, не говоря уже о… других дочерях? А покойный герцог Алехандро Илладэн – Элгэ? Или покойный Фредерик – принцессу Жанну?

Впрочем, последняя попала бы на стадион так или иначе – тайком. Как и во множество других мест. Только отвернись.

И других бы с собой утащила.

Лет в десять Роджер был в Жанетт почти влюблен. Пока об этом не догадался отец. Больше во дворец он Джерри не брал.

– Кстати, я ничего не путаю: твое звание – капитан?

– Да, только оно – купленное. Так же как и лейтенантское. Я слишком поздно поступил на службу – в девятнадцать, а не в шестнадцать. Отец не хотел, чтобы я в таком возрасте шел в корнеты.

– Спросить, почему так затянул, будет бестактно?

– Да нет. Я собирался в Академию, но… не сложилось. А какой из меня офицер, можешь догадаться.

– Роджер, не обижайся, но офицер из тебя такой же, как и вообще военный. Ты просто не на своем месте. В этом всё и дело.

Конечно, не на своем. Он с рождения не на своем. Чужие команды, чужая воля, чужие поступки. Свои только мысли. Но кому какое дело, о чём думает запятнавший себя очередной мерзостью негодяй?

– Знаешь, сейчас у тебя выбора нет, но потом… я бы на твоем месте все-таки оставил военную службу. Не поздно ведь еще. Поступил бы в Академию. Например, в нашу – Сантэйскую. Не Мидантийская, конечно, но всё же…

Забавно. Куда бы ни попадал Роджер – везде если и появлялись друзья или приятели, то обязательно младше годами. Серж, Марк. Ровесник Алан – исключение.

И какая же Ревинтер бесполезная бестолочь – если все они так и норовили его опекать?

– А ты, Марк? – поддел очередного «покровителя» Роджер. – Точно знаешь, где твое место?

– Я ведь тебе уже говорил, – вновь спокойная, уверенная улыбка. Роджеру таким не стать и в сорок. Даже если невесть каким капризом судьбы доживет. – Через полгода истечет срок, данный мне приором михаилитов. Я приму послушничество. А через год – принесу обет.

Да, говорил. Не говорил лишь – зачем. Для чего умному, красивому, талантливому патрицию из высшего света Сантэи идти в монахи? Ему-то чего не хватает?

– Мое место – на войне, – продолжал Марк. – Я это знаю. Но война должна быть справедливой…

Таких не бывает!

– … а что справедливее веры в Творца?

Во имя веры триста лет назад был дотла выжжен Лиар. И монахи там шли бок о бок с наемниками и мародерами. Стройными рядами. А иногда – толпой. Озверевшей.

Да, служители Творца не грабили и не насиловали. Просто убивали иноверцев. Разными способами. И нередко – медленно и изощренно. Давали время раскаяться и уверовать правильно. Ты таким хочешь стать, Марк?

Впрочем, понятно, что ответит добрый и наивный парень. Что ты, Роджер? Разве михаилиты кого-то пытают? Где ты такое слышал? Если кто и распускает слухи об Ордене святого Михаила, так это те самые пыточных дел мастера – леонардиты.

Да нет, нигде не слышал, конечно. Просто жаль парня. Жизни еще толком не видел, а уже рвется от нее отказаться.

Сам Роджер о таком никогда не думал. Хоть, возможно, как раз для него монастырь и стал бы выходом. Книг там вдоволь.

Может, недостаточно верил? А потом не хотелось приносить в дар Творцу собственные грехи. Больше-то ничего не осталось. А то как грешить – так сам. А как отвечать – так напару с Творцом. Заручившись его покровительством.

Да и будь Творец действительно так милостив и справедлив, как говорят церковники, – давно уже остановил бы Ревинтеров. И войска карателей – два года назад. Да и леонардитам с амалианками мало бы не показалось.

А вот здесь Роджер – опять неправ. Потому что у каждого есть еще собственная воля. Священные Свитки надо внимательней читать.

Есть. Или должна быть. И Творец – никому не нянька.

А за мыслями о вечном Роджер совсем забыл, что припас для Марка сюрприз. А ведь даже репетировал, как именно вручит.

– Кстати, пока ты еще не в монастыре. – Небрежным жестом вытащить из медальона записку. А куда еще ее сунуть? В рукав рубашки? Так тунике рукава не полагаются. Особенно в такую жару. – Это тебе.

– От кого? – удивлен. И заинтересован, монах будущий.

– От девушки. Вручила под шумок на стадионе. Сегодня.

Под шумок. Но смело и не опуская взгляд.

Взволнованные черные глаза, упрямо и решительно сжатые губы. Вызывающе красивое лицо, гибкое, тренированное тело…

Чем-то она напомнила Ирию Таррент. Сам Роджер побоялся бы к такой подойти.

– Так, может, это тебе самому? – смеется, но…

– А она уточнила, что для тебя, – поддел Ревинтер.

– А почему не отдала сразу мне?

Мда. В чём-то ты – взрослый…

– Постеснялась. Ты ей нравишься, а я – нет. Друзей возлюбленных не всегда стесняются и в Эвитане. Так ты читать будешь?

– А то! – Марк протянул руку.

Роджер резко отвел свою. Как мог, резко.

Ага, сейчас! Квиринец – втрое быстрее, так что шутка долго не протянулась.

А вот любовное послание Марк читал долго. Не меньше трех раз.

– Часто такие получаешь? – не удержался Роджер.

– Нет, конечно! – патриций резко отвернулся, скрывая запылавшее лицо. Не улыбнуться бы теперь. Обидится еще. – И от этой девушки мне еще ничего не передавали – если тебе интересно. Слушай, ты – как хочешь, а я умираю с голоду!

И очень хочешь сбежать от разговора. Ну ладно…

3

Сестру Марка зовут Сильвия. Их отец был женат на бьёрнландке, вот и дал дочери не квиринское имя. Хоть и очень похожее.

Сильвия совершенно открыто встречается с женихом наедине. А он так же открыто посещает дом невесты. Ежедневно.

А ведь Сильвия не выезжает на балы. И уж точно ногой не ступает на приемы и стадион. Так как себя ведут те, кто числится там в завсегдатаях?

Впрочем, возможность узреть это была сегодня. В виде знатной девицы, доверившей незнакомому мужчине тайну любви к его другу.

Интересно, о чём на самом деле думает Марк? И пойдет ли на свидание? Его ведь красавица наверняка назначила. Где-нибудь в полночь – когда спадет сантэйская жара…

Отец Марка и Сильвии бывает дома редко. За три недели знакомства Роджер видел его всего четырежды.

Впрочем, зачем нестарому еще мужчине сидеть дома – если его жены нет в живых уже лет восемь? А в доме верховодит собственная сестра – почтенная вдова-матрона? Зато есть термы, стадионы для старших, дающие приемы друзья…

А еще есть император, в чьем дворце Авл Юлий Лаэрон бывает ежедневно. Обязанности министра, как-никак. Иначе он бы и Андронику был не нужен.

Проблема в том, что шпионить Роджеру положено не только за папашей. Насчет взаимной любви министров всё понятно. Эвитан, Квирина – одинаковые блюда под разным соусом. И на разных тарелках.

Но вот зачем неуважаемому Андронику дети противника? Затем, зачем и Всеславу? Компромата насобирать? Испортить репутацию? Или в нужный момент взять в заложники и потребовать приличную сумму?

Бред, в общем. Но от Сантэи с ее бешеными расходами можно ожидать и такого.

А понять хоть что-то – не помешает. Не то вместо ненужной ерунды проговоришься Андронику о чём-нибудь действительно важном. На что наниматель, возможно, и рассчитывает.

Конечно, есть еще Анри… Но Марку и его сестре не станет легче, если они пострадают от ошибки не Роджера Ревинтера, а подполковника Тенмара. Анри всё же не старый интриган Ральф. Возраст не тот, подлости нет совсем. Был бы здесь вместо сына отец…

А еще лучше: вместо обоих сыновей – Бертольд Ревинтер и Ральф Тенмар. Такой тандем сожрал бы Андроника вместе с императором Аврелианом. И усадил на трон личного ставленника. А то и бросили бы жребий, кому туда сесть.

За женихом Сильвии, кстати, тоже велено приглядывать. Хоть он и из семьи всадников, чье влияние при нынешнем монархе – нулевое.

Или Андроник, кроме всего прочего, интересуется самой девицей? Вряд ли. Квирина – страна пресыщенных рабовладельцев. И у развращенного патриция полно красивых девушек, что не смеют ему отказать. Как и юношей. И это еще не считая светских львиц, любая из которых соблазнительнее неяркой сестры Марка.

Тем более, судя по слухам, Андроник как раз и предпочитает дерзких, пряных красавиц. Скорее он заинтересуется девушкой, что передала записку некоему будущему монаху.

Кстати о монахах. Надо бы к Главному Солнечному Храму прогуляться. Тому, со змеей на фронтоне. Тоже, кстати, бешено дорогому.

Вот только – когда? Да, режим «вольных» для Роджера отныне – не указ. Зато в казарму и из казармы возят в фамильной карете Лаэронов. Зайдешь тут куда по дороге…

А других увольнительных теперь не положено. К жеребьевке-то больше не привлекают. А все Седьмые дни недели Роджер у Марка. Не удирать же в Храм прямо из особняка «ученика».

Стоп. А почему, собственно говоря? И главное – зачем «удирать»? А цивилизованно пойти – вместе с новым другом? Подкинуть ему интересную идею. Пусть думает, что сам предложил. Сын Роджер, в конце концов, Бертольда Ревинтера или нет?

Сын. Примерно, как Анри – Ральфа Тенмара.