Текст книги "Ты жена мне, помнишь?"

Автор книги: Ольга Островская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Его руки теперь, кажется везде. Ласкают мои груди, пощипывая соски так, как мне нравится, сжимают талию, гладят живот… Вернувшись одной рукой к моей груди, вторую он опускает туда, где соединены наши тела. Накрывает большим пальцем клитор и принимается потирать в такт моим движениям, сводя с ума окончательно.

Оргазм накрывает меня такой мощной волной, что я на миг теряюсь во времени и в пространстве, содрогаясь и слепо цепляясь за мужа с гортанными стонами.

И сама не замечаю, как внезапно мир переворачивается и я оказываюсь прижата к кровати всей возбуждённой мощью мужского тела. Закинув мои ноги себе на плечи, Федерик врывается в меня одним мощным толчком. И сразу же срывается в бешенный темп. Вынуждая меня уже в голос кричать от закручивающегося по спирали невозможно острого удовольствия. Разбивая моё сознание вдребезги новой вспышкой такого глубокого и всеобъемлющего наслаждения, что я выпадаю из реальности полностью, растворяясь без остатка в ревущем пламени. Лишь на краю сознания слыша низкий рык мужа, когда и он догоняет меня в своём освобождении.

Глава 49

На моём муже очень удобно лежать. Я это отметила ещё в первое наше совместное утро. И Федерику, кажется, не доставляет никаких неудобств то, что я снова расположилась сверху. Иначе зачем бы он самолично меня на себя затаскивал. И тискал всё, до чего мог дотянуться.

– Мне показалось, что ты был чем-то расстроен, – бормочу, скользя пальцами по гладкой смуглой коже. – Что-то случилось?

Широкая грудь подо мной вздымается на вдохе, но муж молчит. Подняв голову, я кладу подбородок на сложенные ладони. Смотрю ему в глаза. Вижу, как в них пляшут тени. Да и выражение лица становится замкнутым.

– Тебе не о чём беспокоиться, Анна, – уверяет ровным тоном.

– Так обычно говорят, когда беспокоиться есть о чём, – дёргаю уголком губ. Но больше ничего не спрашиваю, как бы не хотелось.

Захочет, сам расскажет. Не захочет – всё равно промолчит. Я на него обижусь, он, скорее всего, разозлится. Ещё поссоримся зазря. Зачем портить такое хорошее утро ссорой? Незачем. Потом лучше как-нибудь выспрошу.

Поэтому я просто смотрю. Рассматриваю его мужественное лицо, упрямый квадратный подбородок покрытый тёмной щетиной, чётко очерченные чувственные губы сжатые в строгую линию, патрицианский нос с чуть расщеплённым кончиком – где-то в какой-то псевдонаучной статье я, кажется, читала, что это признак тиранистости и властности… И глаза, до невозможности голубые, пронзительные, красивые… немного удивлённые. Под моим взглядом выражение его лица смягчается, на губах появляется задумчивая улыбка.

– Ты поразительная женщина, Лана, – хмыкает он внезапно. – Твоё выразительное молчание действует похлеще самого умелого допроса. Всю подноготную хочется рассказать. Точно ведьма.

А я что? Я же ничего… Смотрю, любуюсь, думаю… чувствую…

– Ведьма-ведьма. Можно подумать, ты в этом раньше сомневался, – фыркаю насмешливо. – Значит, всё-таки что-то случилось?

– Можно и так сказать, – мрачнеет. – Король требует, чтобы мы с тобой вместе присутствовали на официальном приёме в королевском дворце через неделю.

Ох ничего себе. Неожиданно.

Перспектива так скоро познакомиться с тем самым королём, который вполне возможно желает мне смерти, оглушает не на шутку. А ведь ещё королева есть, которая мне свекровью приходится.

Неделя, это ведь совсем немного. Особенно с учётом того, насколько я неподготовлена к таким мероприятиям. И к этой встрече. Вот только почему Федерик заявил, что мне не о чём беспокоиться? Тут ещё как есть.

Неужели отказал отцу?

– Мы не пойдём? – спрашиваю осторожно.

– Нет, – жёстко припечатывает Федерик. Хмурится опять. – Моя жена была серьёзно ранена всего пару дней назад. Без божественного вмешательства, о котором никто кроме нас с тобой не знает, ты бы ещё была прикована к кровати. Его величеству придётся смириться с мыслью, что не все согласны плясать под его дудку, выпрыгивая из штанов.

Потянувшись, я разглаживаю не дающую мне покоя складку над мужниной переносицей. Глажу его по щеке.

– Не кипятись. Если ты считаешь, что так лучше, то конечно не пойдём, – уверяю мужа, мысленно полностью поддерживая. – Я лишь волнуюсь о том, чтобы этот отказ не обернулся для тебя новыми проблемами.

Федерик перехватывает мою ладонь, притягивает к губам, нежно целуя в серединку.

– Не волнуйся. Справлюсь. Мне не впервой не оправдывать ожидания отца, – бормочет со вздохом. – Я не хочу, чтобы он тебя видел. Сначала нам нужно найти виновного в смерти Анны. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. И разобраться с твоим даром.

Тут не поспоришь. Приём в королевском дворце, это не поход в замок Мораду под иллюзией секретаря. Там уж точно нельзя себя выдавать ни в коем случае.

Вот только… чует моё сердце, что так просто эта ситуация не разрешится. Знать бы только, чем обернётся нам отказ пойти на этот приём. Может, потом попробовать посмотреть? Будет мне тренировка.

– Нам, наверное, пора вставать, – меняю я тему. – Как ты смотришь на то, чтобы сегодня сходить с девочками на пляж? Или как-то по-другому провести с ними вместе время? И они будут рады побыть с тобой подольше, и ты отдохнёшь немного от всех забот? М-м?

– А ты? – заинтересованно прищуривается.

– Ха-ха-ха! А я воспользуюсь этой прогулкой, чтобы коварно втереться ко всем вам в доверие и очаровать своими ведьмовскими чарами, – изображаю зловещую ухмылку. – Особенно девочек. Эти прекрасные принцессы гораздо более осторожны со всякими мачехами-ведьмами, чем их отец.

– М-м, вот как? – поджимает губы Федерик. В глазах вспыхивают весёлые искорки. На моей талии сжимаются мужские руки, подтягивая выше, а сам он подаётся ко мне, сообщая почти в губы: – Просто их мачеха-ведьма слишком очаровательна, чтобы отец прекрасных принцесс смог перед ней устоять.

И целует, нежно прикусывая нижнюю губу. Выпивая мой тихий вздох.

– Так что? Ты согласен? – хрипло спрашиваю, когда муж отстраняется, и моё сердце перестаёт сбоить.

– Конечно. Разве я могу такое пропустить? – фыркает он в ответ. – После завтрака поможешь Эми и Кати подготовиться и подобрать одежду для купания, раз уж решила учить их плавать.

Одежду для купания? Точно. В этом мире ведь наверняка нет ничего напоминающего привычные мне купальники. Да и вряд ли такая вещь тут, в Арганде, считалась бы приемлемой. Придётся помозговать над этим. Да и самой ещё нужно что-то подходящее подобрать.

Сложную задачу я себе организовала, однако.

Но ради возможности побыть хотя бы несколько часов вместе с мужем и девочками, одной семьёй, радуясь жизни и узнавая друг друга, я готова и не на такие подвиги.

Глава 50

Солнечные лучи, играют яркими бликами на воде. Мокрая ткань панталон и сорочки облепливает тело так, что и купальнику не снилось. Но я, предвидев это, надела под сорочку ещё и камисоль, чтобы не светить грудью.

Правда, мне сейчас нет никакого дела до того, как я выгляжу. Слишком ответственное у меня занятие.

– Расслабься, Кати. Просто расслабься, полностью. Не напрягай ни рук, ни ног, ни позвоночник. Лежи и качайся на волнах. Вода держит тебя, поднимает вверх, чувствуешь? – ласково увещеваю я девочку, поддерживая снизу под лопатками и коленками.

– Да-а-а, – потрясённо выдыхает она, стараясь сделать, как я велю.

И у неё, конечно же, получается. Дети обычно быстро схватывают эту простую науку. У них ещё не выстроились жёсткие сознательные рамки, которые говорят, что вот это вот они не умеют и не могут.

– Ну вот. Ты уже можешь лежать на воде, – я незаметно убираю руки. – Запомни это чувство. Расслабляешься, и вода тебя поднимает, качает, как в колыбели.

– Это так приятно, – жмурится от удовольствия девочка, покачиваясь на волнах. Море сегодня спокойное и тёплое. Купаться с детьми одно удовольствие.

Нахожу взглядом вторую сестричку. Эми со мной учиться отказалась. Но когда я предложила Федерику покатать дочку на спине, устремила на отца такой восторженный и полный надежды взгляд, что у того просто не было шансов отказаться. Вот и сейчас он на некотором отдалении от нас рассекает водную гладь мощными уверенными гребками, а сияющая от счастья малышка, крепко держится за его плечи.

– Теперь новый урок, Кати, – обратно подступаю я к блаженно улыбающейся малышке. – Чтобы стать обратно на ноги, тебе нужно всего лишь ноги согнуть в коленях. И сразу же попа опустится вниз, и ты сможешь стать ногами на дно. Попробуй. Я рядом, и если вдруг что, поймаю.

Каталина, сосредоточенно нахмурившись, сгибает коленки, немного испуганно бьёт руками по воде, я тут же устремляюсь ей на помощь, но девочка сама находит ступнями дно. И вскоре уже прыгает возле меня довольная, хлопая в ладоши:

– У меня получилось, получилось.

– Конечно, получилось. Ты молодчинка. Учимся дальше? – весело интересуюсь у неё.

– Да, – без малейших сомнений кивает Кати.

– Хорошо. Ты научилась лежать на спине, но плавать гораздо удобнее на животе, лицом вперёд. И в таком положении вода тоже будет тебя держать. Чтобы это ещё лучше почувствовать, можно сделать ещё одно упражнение. Мне его показали, когда я была маленькая и училась, как ты сейчас. Называется «поплавок». Нужно набрать в грудь побольше воздуха и задержать дыхание. А тогда присесть и, обхватив ноги руками, прижать голову к коленям. Свернуться в клубочек. И тогда вода сама тебя вытолкнет попой вверх. Смотри.

И отойдя на несколько шагов, чтобы было глубже я демонстративно выполняю всё вышесказанное. А потом выравниваюсь обратно.

– Повисишь так немного, пока дыхания хватит, и встанешь, – заканчиваю инструктировать. – Сможешь?

Моя ученица с энтузиазмом кивает, и вскоре я уже наблюдаю её всплывшую спину, обтянутую мокрой тканью белой короткой сорочки. А ещё через пару минут Каталина заливаясь радостным смехом, рассказывает мне, как это было смешно, плавать кверху попой.

– Папа, папа, посмотри, как я умею, – кричит она Федерику, как раз идущему с Эми на плечах к нам на мелководье.

Глубоко вдохнув, надув щёки и закрыв глаза, задерживает дыхание. И повторяет столь понравившийся ей трюк.

Пронаблюдав за дочкой, Федерик устремляет изумлённый взгляд на меня.

– Это упражнение, чтобы почувствовать свою плавучесть, – объясняю иронично. Он понимающе кивает.

– Эми, давай ты тоже научишься. Это весело, – предлагает Каталина, как только с летящими вокруг брызгами встаёт из воды, отфыркиваясь. Отжимает мокрую косу.

Её сестра бросает на меня хмурый взгляд, закусывает губу, явно разрываясь между желанием повторить подвиги своей близняшки и настороженностью по отношению ко мне.

– Хочешь? Это несложно, я покажу и помогу, – мягко улыбаюсь ей.

И в груди всё сжимается от радости, когда мой милый ёжик несмело кивает.

– Спасибо за доверие, солнышко, – расцветаю я, чувствуя как переполняет душу ликование. Пусть мелочь, а всё-таки шаг мне навстречу. И это бесценно.

Наградив меня одобрительным взглядом, Федерик снимает дочку с плеч. И протягивает руку второй.

– Пойдём, поплаваем немного, Кати.

Вместо ответа та бросается к нему обниматься.

И вот мы с Эмелин остаёмся наедине. Девочка в моём присутствии по-прежнему немного скована и молчалива. На все обращения отвечает односложно и будто бы нехотя. Но от прикосновений не шарахается и не зажимается, как делала бы, будь я действительно ей неприятна. И все мои указания выполняет без труда. Так что вскоре передо мной на волнах качается уже вторая звёздочка-принцесса, жмурясь от солнечного света и старательно старающаяся не улыбаться. А к тому моменту, как возвращаются Федерик с Каталиной, у неё без проблем получается и поплавок изобразить.

Мы уже вдвоём с мужем показываем девчонкам, как можно плавать. Кое-что под нашим контролем они пробуют повторить, а потом и вовсе начинают резвиться, хихикая и брызгая друг на друга водой.

Дав им немного времени побаловаться, я решаю первый урок закончить. Чтобы не переохладились и не простыли с непривычки.

На берегу нас уже ждут расстеленные стёганные одеяла, полотенца, сменная одежда и даже корзина со снедью. Благодаря помощи незаменимой уже для меня Бригитты, а ещё экономки данны Норин и кухарки Паолы, к пикнику на пляже я подготовилась основательно.

Выйдя из воды первым делом хватаю большие полотенца и по очереди заворачиваю обеих девчонок, промакивая длинные толстые косы. Смущённые моей заботой, они усаживаются рядышком на одеяло, прижимаясь друг к другу и греясь на солнышке.

Может, стоит их переодеть в сухое, чтобы не замёрзли? Закусив губу, склоняю голову набок. Вроде бы не сильно дрожат. Но губы немного посинели. Я всегда относилась к тем, кто считает, что детей нужно закалять, и не стоит чрезмерно оберегать их от всего на свете. Но когда это уже своё родное, за которое ты не только несёшь ответственность, но и переживаешь всем сердцем, то как-то всё немного сложнее воспринимается. Кажется, у меня уже материнский инстинкт зашкаливать начинает.

На плечи опускается нагретое солнцем полотенце. И сзади ко мне прижимается Федерик, заворачивая в мягкую ткань.

– О чём задумалась так сосредоточенно? – касается он губами моего уха, обдав жарким дыханием. По телу сразу же бегут мурашки.

– О том, не замёрзнут ли Эми и Кати. Не хочу, чтобы простыли.

– Не замёрзнут, – хмыкает он.

И прямо передо мной, не выпуская из объятий, сплетает что-то воздушное и ажурное между длинных сильных пальцев и лёгким незамысловатым движением бросает это заклинание в сторону девочек. То оседает на их плечах кружевной вязью, заставив вскинуть удивлённые взгляды на отца.

– Что это было такое красивое? – спрашиваю у мужа.

– Просушивающее заклинание, – получаю ироничный ответ.

И ещё одно такое же опускается на мои плечи, мгновенно испаряя влагу из полотенца и мокрой одежды.

– Научишь меня? Красивый узор, такой уютный что ли. И вообще все заклинания, которые ты при мне… сплетал, очень красивые, тонкие, ювелирные. Настоящие произведения искусства.

Спиной я чувствую, как напрягается Федерик.

– Ты их настолько чётко видишь? – уточняет он преувеличенно ровным тоном. – И можешь отличить мои, от чужих?

– Да, а что? – удивлённо оборачиваюсь к мужу.

– Да так. Ничего, – поражённо качает головой он. – Способности у тебя… занятные и уникальные. С какой стороны не посмотреть. Сегодня после обеда выделю тебе базовые учебники по общей теории магии. Почитаешь, тогда многое поймёшь. Ну и на твои драгоценные книжечки посмотрим. Пора уже восполнять пробелы в твоих знаниях.

– Анна будет учиться магии, как и мы?

Обернувшись на голос Каталины, мы замечаем, что обе близняшки с интересом прислушиваются к нашему разговору.

– Да, буду. Я ведь вам рассказывала, что многое позабыла. Теперь вот придётся учиться, – улыбаюсь им, садясь рядом на одеяло.

– Только, девочки. Всё, что вы слышите от нас с Анной, никому другому знать не нужно. Всё, что происходит в нашей семье, только в семье и остаётся, помните? – строго уточняет Федерик, по-прежнему возвышаясь над нами.

– Помним, папа, – серьёзно кивает Кати.

– А Анна уже тоже наша семья? – с толикой вызова спрашивает Эми, вышибая воздух из моей груди.

Между нами повисает звенящее напряжением молчание. И для меня эти пару мгновений, пока Федерик подбирает слова для ответа, тянутся нестерпимо долго.

– Да. Анна тоже часть нашей семьи, – твёрдо заявляет он. – Вы не хуже меня чувствуете, насколько она хорошо к вам относится. Насколько заботится и желает стать вам матерью. И я ожидаю, что вы пойдёте ей навстречу.

– А как же мама? – тихо спрашивает Эмелин дрожащим голосом, и я замечаю, как вздрагивает муж. Да и у меня самой всё внутри сжимается от той тоски, которая слышится в её словах. – Ты хочешь, чтобы мы совсем её забыли?

Хмуро помолчав с минуту, буравя дочерей своим особым читающим взглядом, он шагает ближе и приседает на корточки перед ними.

– Нет, Эми. Забывать маму не нужно. Она очень любила вас обеих и всем сердцем желала вам счастья. И сейчас её душа наверняка радуется тому, что рядом с вами появилась та женщина, что сможет дать вам материнскую ласку и заботу, которую не успела дать она сама, – он подаётся к девочкам, став на одно колено, и порывисто обнимает обеих, целует тёмно-русые макушки. – Ты не предашь её память, если примешь Анну, Эми.

В ответ слышится тихий всхлип.

– Я не помню, папа. Только запах… и тепло. В её руках было так тепло. А я не помню, какая мама была. Совсем. Я плохая, да? – без ножа режет по живому Эмелин. Пусть она была гораздо младше, чем я, когда потеряла родителей, но это не делает её утрату менее значимой. Их утрату.

Стиснув полотенце до побелевших костяшек, молча смотрю на них троих. Глаза жжёт от непролитых слёз.

– Что? Нет! Конечно, нет, – качает головой муж. – Ты не плохая, Эми. Не нужно так думать.

– Я тоже почти не помню, – грустно признаётся Кати, прижимаясь к нему.

– Вы были слишком маленькие. Три года всего, начало жизни, – сипло произношу я, устремляя взгляд вдаль. – Человеческий мозг так устроен. Мы редко помним то, что происходило в нашем раннем детстве. Не помним рождения, падений, когда учимся ходить… Если бы помнили все угрозы и страхи, с которыми сталкивались в младенчестве и даже не могли отреагировать как нужно, всю боль, которую доводилось испытывать, то попросту сошли бы с ума. Но вместе с тем из нашей памяти стирается и много хорошего. Первые достижения… первые улыбки… первые открытия… и лица родных, которые были с нами, и которых больше нет. Не нужно винить себя за то, что не в человеческих силах, девочки. Пусть вы не можете вспомнить черты маминого лица, но вы всегда можете помнить, как сильно она вас любила. Помнить, что в вас её продолжение, и она навсегда жива в ваших сердцах.

Глава 51

Немного не того я ждала от нашего похода на пляж. Не думала, что у нас пойдут такие разговоры. Но разговор этот был нужен. Нам всем. Он будто нарыв вскрыл. Показал самое проблемное место, на которое мне нужно больше всего обратить внимание в отношениях с девочками. А то, что Федерик вслух объявил меня частью их маленькой сплочённой семьи, и вовсе бесценно.

Вот только беззаботное настроение бесследно испарилось, уступив место грусти и тягостным размышлениям. Своей тоской по матери, девочки сами того не ведая, разбередили и мои раны. Старые, но до сих пор не зажившие. И как знать, что проще? Помнить лишь светлый образ из раннего детства, или… как я, знать, каково это расти в полной любящей семье, но потерять это в одночасье и долгие годы отчаянно тосковать по каждой минуте совместно проведённой с любимыми людьми.

– Эми, Кати, вы, наверное, проголодались уже? – спрашиваю, надеясь отвлечься от грустных воспоминаний. Тянусь к корзинке. – Тут пирожки со сладкими сливами есть. Паола говорила, что вы их очень любите. Хотите?

– Я хочу, – с энтузиазмом заявляет Федерик, хотя я чувствую на себе его внимательный взгляд. – Не только Эми и Кати их любят.

Он садится с другой стороны от девочек, рядом с Каталиной.

– Правда? – улыбаюсь, лукаво стрельнув в него глазами. – Буду знать, чем вас баловать, супруг мой.

– Я тоже хочу, – неожиданно для меня, тихо просит Эмелин.

– И я, – не отстаёт от неё сестра.

– О-о-о, теперь уже и я горю нетерпением попробовать, что же это за пирожки такие необыкновенные, – тяну, раздавая мужу и нашим девочкам столь любимое угощение.

Пирожки действительно оказываются очень вкусные. Тесто больше напоминает песочное, чем дрожжевое, целые половинки больших слив внутри нежные, сочные, сладкие с лёгкой кислинкой без приторности. Лакомство посыпанно сахарной пудрой, которая тут же оказывается на наших руках, обсыпается на мокрые коленки, как бы мы ни старались есть аккуратно. И вся эта прелесть буквально тает во рту, заставляя с наслаждением щуриться и тянуться за добавкой.

И улыбаться от удовольствия.

Надо будет Паолу ещё раз поблагодарить за такое волшебное и поднимающее настроение лакомство. И за мятный лимонад в запотевшем кувшине, и за кусок рыбного пирога, который проголодавшиеся после купания девочки в компании своего отца почти весь умяли.

Вкусная еда и хороший погожий день вскоре берут своё, возвращая улыбки на детские лица. Да и на наши тоже. Высушив свои штаны и развалившись на одеяле, муж втягивает дочерей в обсуждение того, как они провели вчерашний день, выспрашивает, чем занимались, и чему их учила данна Элисия, их гувернантка, которая, как я поняла, в Анжерон своих воспитанниц сопровождает впервые.

Слушая их, я в который раз делаю мысленную заметку, что нужно с этой данной познакомиться. Судя по впечатлениям и рассказам девочек, она вполне приятная и компетентная особа. И имеет у них определённый авторитет. А я сама её только из окна пока видела.

Вот сегодня нужно обязательно найти время и исправить этот недочёт.

Отдохнув и вволю наобщавшись с отцом, девочки снова просятся в воду. Очень уж по душе им пришлось новое развлечение. Федерик разрешает, но с оговоркой, что ненадолго.

– От берега далеко не отходить. Полчаса и всё. Вы с Анной в Анжероне, скорее всего, останетесь не на одну неделю, так что успеете и накупаться вволю и научиться плавать, – заявляет он строгим тоном.

Выдав дружное «Хорошо, папа» Эми и Кати уносятся к воде. Такие красивые в этих своих панталонах и сорочках с оборками. Как куколки.

– Только я с ними? А ты? – спрашиваю тихо, когда они уже не могут нас слышать.

– Ночевать я буду стараться здесь, – ровно произносит он. – И помогу тебе освоиться с даром. Но большую часть времени мне придётся отсутствовать. Мои обязанности никуда не делись. И в расследовании появились некоторые сдвиги. Открылись моменты, которые требуют моего личного участия.

– Расскажешь? – подвигаюсь ближе.

– Всего не могу, – поджимает губы. – Скажу лишь, что по моему приказу были подняты все протоколы расследований странных случаев исчезновений и человеческих смертей в столице. Негласно ведутся проверки и в других городах Арганды. И картина, которая вырисовывается, мне очень не нравится. Я должен разобраться со всем этим лично. И предпринять ответные меры. Пока всё не утрясётся, здесь вам будет безопасней.

Что это за меры, он мне навряд ли скажет. Если дело касается культа… или самого короля… Страшно даже предположить.

Но муж уже хотя бы немного говорит со мной о своих делах, планах и намерениях.

Прогресс. И серьёзный, как по мне.

– А ещё ночью нашли место, где предположительно удерживали Анну, – крутя в пальцах белую ракушку и зорко следя за плещущимся в море дочерьми, сообщает Федерик. – Есть свидетели, которые видели, как её туда привезли.

– Свидетели? – вскидываю брови.

– Двое мальчишек-беспризорников. Случайно попались ищейкам Дэмиэно. Я сегодня с ними говорил. Напуганные, но огрызаются, как волчата.

– И где они сейчас?

– У Дэмиэно, само собой. Он сам таким когда-то был и хорошо знает, как из пацанят выудить всю нужную информацию.

– Он хоть не будет… – подбираюсь я, невольно представляя всякие ужасы допросов.

– Я не беру на службу детоубийц, Анна, – жёстко отрезает Федерик.

– Я не убийство имела в виду, – возражаю, сжав одеяло в кулак. – Этого Дэмиэно я в глаза не видела, так что извини, судить о его методах допроса не могу.

Мне уже даже интересно, что это за Дэмиэно такой интересный, если Федерик так на него полагается? И вчера в Мораду его вызывал.

– Калечить, запугивать и причинять им какой-либо вред он тоже не будет, – хмыкает мой муж. – Не беспокойся об этом. В своих людях я уверен. Кстати, куда ты дела дневники Анны? Я бы хотел на них взглянуть.

– Они в наших покоях, в ящике письменного стола в будуаре. Только не забирай, пожалуйста. Мне тоже нужно их прочитать, – замечаю, наблюдая, как дочки носятся друг за дружкой, поднимая тучи брызг.

Федерик в ответ лишь понимающе кивает. А потом неожиданно обхватывает меня за талию и придвигает вплотную к себе, обнимая и заставляя на него опереться. И молча прижимается губами к моему виску.

Застигнутая врасплох, я сначала замираю на мгновение, не зная как реагировать и воспринимать эту внезапную нежность. А потом расслабляюсь в мужских руках, позволяя себе просто наслаждаться моментом. Растекаюсь мягким воском по его телу. Лишь сердце в груди гулко трепещет. И глаза странно щипает.

Так и пролетает остаток выделенного нами на прогулку времени. Эми и Кати радуются жизни в тёплых морских волнах, а мы просто сидим в обнимку на пляже, смотря на них. И я не помню, чтобы когда-либо чувствовала себя настолько уютно и на своём месте.

Но вскоре приходится позвать девочек и собираться обратно в замок. Слишком много над нами ещё висит проблем, чтобы позволить себе о них надолго забыть.

Поднимаясь вихляющей между скал тропинкой к замку, держась за руки с мужем и слушая жизнерадостный весёлый щебет шагающих перед нами близняшек, я уже не могу не думать о спрятанных в архиве Федерика гримуарах. И о дневниках Анны.

Эта вылазка к морю дала возможность немного отдохнуть и разгрузиться морально. Так что пора и делом заняться. Пора уже узнать больше о том, что я собой представляю и на что способна.

Глава 52

«Сила ведьмы в её душе. И лишь от того, какая эта душа, зависит то, какую силу ведьма будет черпать из своего мира. Злая и чёрная будет сеять зло. Светлая добро и свет.

 Но как в чистом небе порой появляются грозовые тучи, так и в светлом сердце могут появиться злые мысли, обиды, горе, ненависть. Даже самая добрая ведьма способна проклясть своего обидчика и его потомков на много поколений.

Бывает и наоборот. Как в тёмном колодце можно зажечь факел, так и в тёмной душе можно зародить светлые чувства. Даже самая злая ведьма способна пожертвовать всем ради любимых.

Посему должны мы помнить, что сила ведьмы в её чувствах и искренних желаниях.

Не в эмоциях, которые быстротечны, непостоянны и сбивают с намеченного пути, не в корысти и бессмысленных прихотях, которые следует понимать и учиться контролировать. А в искренних сильных и настоящих чувствах.

Нет ведьмы опасней, чем та, что ненавидит. И нет ведьмы сильней, чем та что искренне и всем сердцем любит…»

Аккуратно перевернув пожелтевшую от времени страницу гримуара, который первый мне в руки «попросился», я с увлечением продолжаю читать, выпадая из реальности. После общих размышлений, в виде довольно логичных прописных истин, и основных определений, начинается описание обретения дара маленькими ведьмами, советы, как мамкам-ведьмам обуздывать силу своих одарённых чад, как учить контролю и так далее.

Описаны занятные дыхательные упражнения, поданные как игры-потешки, сопровождаемые мысленными заговорами.

С заговорами вообще интересно. На Земле я о них мельком слышала, кое-какие даже на глаза попадались, но вызывали лишь ироничное недоумение. Мне было невдомёк, как какой-то стишок может иметь какую-то силу.

К молитвам у меня приблизительно такое же отношение было. Всегда думала, что Богу, если он существует, без разницы, как к нему обращаются, в рифму, или нет.

Собственно, неизвестная ведьма рода Мораду, давшая себе труд написать этот, по сути, учебник для начинающих ведьм, частично подтвердила мои мысли своими поучениями. Главное чувства, вкладываемые в слова и сила намерения. Лишь тогда те обретают силу. Боги слышат лишь искреннее обращение к ним. Стихии подчиняются лишь искренним желаниям. Как-то так.

Но… форма тоже имеет значение. Ритм, рифма, произнесение в определённой последовательности слов с определённым значением, должно помогать мгновенно включать нужную эмоцию и настрой. То есть… так своего рода рефлекс вырабатывается. С малолетства.

Хмыкнув, я переворачиваю очередную страницу.

– Что-то занятное нашла? – интересуется Федерик, оторвавшись от изучения первого по датированию дневника Анны, и заглянув через моё плечо.

Вернувшись из архива, мы с ним вдвоём устроились в будуаре наших покоев. Притом, что я, без раздумий уступив мужу место за письменным столом, уселась на уютный диванчик-отоманку, аккуратно расположив гримуар у себя на коленях. И вот никак не ожидала, что муж проигнорирует мой жест вежливости и нагло подвинет, чтобы сесть рядом. Пришлось искать удобное положение и опять опираться на него. Это уже становится для нас привычным делом.

– Да, тут много занятного и интересного, – киваю, пробегая глазами очередные примеры заговоров и шепотков. – Вот зря маги считали, что все ведьмы неконтролируемые. Ведьмы держать себя в руках учились с детства под контролем старших родственниц. Тут целая наука, оказывается.

– Вот как? Значит, наших совместных дочерей ты сама всему и обучишь, – довольно замечает мой супруг.

– Дочерей? – поворачиваюсь к нему.

В воображении тут же рисуются милые малышки, похожие на Эми и Кати, только с волосами потемнее.

– Да. Маленьких ведьмочек, которых ты мне обязательно родишь, – кивает невозмутимо. – Таких же упрямых, своевольных и очаровательных.

Ну-ну. Про очаровательных приятно. А вот остальное… Когда это я была упрямой? Наоборот старалась все углы сглаживать.

– Кто бы говорил? Твоих близняшек вон злодейками называли. Ещё те проказницы.

– Тем более. Представь, что у нас двоих получится, – усмехается Федерик.

– Сомневаюсь, что личностные характеристики души по наследству передаются, – смотрю на него, задумчиво нахмурившись. – Хотя… раньше я бы и в переселение душ ни за что не поверила. В магию, в ведьм, в то что сама ведьма. Так что… время покажет. Главное позаботиться, чтобы никакой культ нашим детям не угрожал.

– Сделаю для этого всё возможное, – посерьёзнев, уверяет муж. И меняет тему: – Готова попрактиковаться?

– Ещё немного хотела бы почитать. А что? Нашёл какую-полезную информацию? – киваю на дневник в его руке.

– Сложно сказать. Пока тут больше описаны её страдания от одиночества и жёстких ограничений, которыми Иезенния окружила девочку. И никаких намёков, с чем это связано. Но ты была права, Анна действительно воспринимала дневник, как собеседника, которому можно выговориться. Многие вещи, которые она тут записала, воспитанная в старых традициях девушка, в жизни бы не озвучила никому постороннему.

Ого. Заинтриговал, однако.

– И что же там такое? – вскидываю брови.

– Некоторые моменты взросления женского организма, например. И момент, когда она случайно увидела, как спариваются лошади.

– Представляю, как бедняжка была шокирована, – фыркаю, с удивлением ловя себя на странном царапающем чувстве неприятия. Мне… не нравится, что он читает интимные откровения другой женщины. Но это ведь глупо. Уж мне ли не понимать.

Нахмурившись, я отворачиваюсь, возвращаясь к своему гримуару. Правда, тут же вскидываюсь, осенённая новой мыслью, поспешно отложив древнюю книгу.

– Взросление, говоришь? Вот оно! Если этот неведомый ритуал требовал, чтобы Анна оставалась девственницей, то скорее всего после первых менструаций Иезенния просто обязана была ей это объяснить. Хотя бы как-то.