Текст книги "Люди Весны (СИ)"

Автор книги: Ольга Онойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Драконица была огромной – и прекрасной.

Каждый жест её дышал мощью и красотой предначальной Жизни. Её чешуя ярко сверкала под прямыми лучами солнца и мерцала нежно и драгоценно, оказываясь в тени. Ряды чешуек, череды шипов, костяные гребни сочетались с необычайным изяществом, подобно тому, как великая мастерица сочетает кружева и вышивку на королевском платье. Только морда драконицы, венчанная короной рогов, была страшной – потому что один из глаз Сариты оставался человеческим. Он увеличился сообразно остальному телу. С морды благородного зверя он смотрел со знакомой угрюмостью, сощуренный и недобрый.

Сарита расправила крылья и оглядела себя.

– Чем я не Сарита Золотая? – произнесла она и гулко хохотнула, поведя хвостом. Потом драконий её глаз скосился на Аргу. – Такой маленький человечек, – сказала она. – Так много неприятностей.

Арга сдержал вздох.

Он огляделся и увидел, что люди и коневолки собираются вокруг. Взгляды их светились восхищением. Вид дракона завораживал, как песня. Арга подумал, что цанийцы тоже смотрят со стен на это дивное создание, прекрасное и ужасное. Они гадают, что затеяли весенние, и дрожат в ужасе. «Никак ждут, что дракон обрушится на город, – Арга хмыкнул. – Не того боятся…»

Тия принесла Лакенай, которая сидела на волкобыле без седла, в странной позе – боком, как ездят знатные дамы в Элевирсе. Так ей удобней было держать посох. Сарита склонила голову, и Лакенай коснулась ладонью кожистого драконьего века.

– Береги себя, Фраян Сарита, – сказала она.

Драконица не ответила, только прикрыла глаз под её пальцами.

Каждое превращение стоило Сарите ещё нескольких чешуек на человеческом теле. Часть её плоти перерождалась безвозвратно. Но Сарита не слишком ценила свой человеческий облик. Она не видела причин отпираться, если дело было по–настоящему важным. Выслушав Аргу, она согласилась с ним. Арга подозревал, что Сарита поддержала его не столько из–за разумности его доводов, сколько из–за того, что хотела полюбоваться на Маррена в бою. Маги Чёрной Коллегии славились непревзойдённым искусством.

Пришли Сатри и Ладри, осмотрели драконицу-Сариту со всех сторон и понурились. Братья чувствовали себя бесполезными. Счёт шёл на дни, и Арга не мог тратить время на путь до Аттай по земле. Взрослый дракон преодолевал это расстояние за несколько часов.

Не пройдёт пары суток, как Цания встретится со своей судьбой.

Показался Эрлиак. За ним слуги тащили драконью сбрую и люльки.

– Итак, решено? – сказал он, улыбнувшись.

– Это печально, – заметила Лакенай. – Но вряд ли у нас есть выбор.

– Обсудим детали, – сказал Эрлиак. – Я имею право предлагать Закон Прощения – но и Святейшая Каудрай может сделать это. Возможно, тебе стоит лететь одному, Арга. Мэне Сарите будет легче.

Сарита фыркнула. Это прозвучало как залп пороховой пушки.

– Одна пушинка или две – какая разница?

– Я прошу тебя отправиться со мной, Эрлиак, – сказал Арга. – Мы принесём мэнайте Каудрай известие о смерти её брата. Это будет плохое время, чтобы тревожить её просьбами. Тем более просить её спускаться к колдуну.

– Ты прав, – Эрлиак почтительно склонил голову.

Невнятно ворча, Сарита вновь расправила крылья, чтобы слуги могли опутать её сбруей. Порыв ветра разметал волосы Арги и сбил лепестки с цветов в причёске Эрлиака. Улыбаясь, прелат снял и отбросил увядший венок.

– Я готов отправляться.

– Туже! – распоряжалась Сарита. – Левую подтяните выше. И вторую левую! На вес плевать, а вот если меня перекосит в полёте, я кого–то загрызу.

– Мэна Сарита, встань ровно! – не выдержал кто–то. – Ты же извернулась как змея, мы не можем рассчитать натяжение.

Драконица хохотнула и переступила лапами. Золотые когти глубоко погрузились в дёрн. Сарита подняла голову и посмотрела в сторону Цании.

– Что же! – сказала она. – Слетаем за подарком.

В меховой люльке было темно и спокойно. Заклинания на её бортах смягчали рывки и тряску, в то время как драконица лавировала между потоков воздуха. Арга почти задремал. Но когда Сарита приземлилась и он выбрался на свет, то ноги его подкосились, а земля и небо в глазах пошли кувырком. Он чуть не упал. Подоспевший стражник поддержал его. Тяжело дыша, Арга сел наземь и сидел, пока не пришёл в себя. Он слышал вопросы и тревожные слова, смутно отмечал, что людей вокруг всё больше, но не понимал, сколько их и о чём они говорят.

Очнувшись наконец, он увидел, что Сарита отдыхает, лёжа на брюхе, и смотрит на него с усмешкой, то одним, то другим глазом. Эрлиака не было видно. Арга помотал головой и поднялся. Раскрыв вторую люльку, он вытащил оттуда полуобморочного священника. Эрлиак повис на его плече.

– Это было… впечатляюще, – пробормотал он.

– Поторопитесь, – сказала Сарита. – Мне нравится быть драконом, но я принадлежу к дому Фраян и должна человеком вернуться к Лакенай.

– Да, – выговорил Арга, сжав пальцами переносицу, – да…

– Что случилось? – снова повторил незнакомый Арге стражник. – Почему вы здесь? Почему дракон? Что случилось?!

Арга глубоко вздохнул. Мысли путались, и он никак не мог найти ответ на простой вопрос: сколько людей в Аттай видели летящего дракона? Как скоро пойдут пересуды и тревога охватит город? От этого зависело, сколько времени будет у Святейшей, чтобы составить разумную речь и выйти с нею к народу. «Нужно следить за языком, – думал Арга. – Новости слишком серьёзны». Эрлиак по–прежнему опирался на его руку, глаза его были закрыты, голова клонилась. Невдалеке был массивный парапет. Арга подошёл и привалился к холодному камню. Он всё ещё придерживал Эрлиака, хотя упасть отсюда было вряд ли возможно – ограда доходила Арге до середины груди, а Эрлиаку до плеча.

За ней открывался вид на Аттай с высоты птичьего полёта.

Молодая Аттай, столица весенних… Город раскинулся на пологих склонах невысоких скалистых гор. Горы обступали его с трёх сторон, а с четвёртой струилась в низине река Фиранак – Ифраннен на языке старого Королевства. К ней с гор стремились ручьи, быстрые как стрелы, холодные как лёд. Арга родился и вырос в Элевирсе. Когда Фрага ребёнком привёз его в Аттай, первым приветом новой столицы стала вода этих ручьёв, необыкновенно чистая и вкусная. Аттай сразу полюбилась Арге. В то время город был просто большим селом, в нём даже храма ещё не возвели – только разбили священный сад Фадарай с колоннами и фонтаном… С тех пор прошло сорок лет. Отсюда, с высоты, первыми бросались в глаза набережные ручьёв, отделанные ярким разноцветным камнем. Они были как ленты, вьющиеся по склону.

Арга наконец уразумел, куда принесла их Сарита. Драконица села на вершину дозорной башни высоко в горах. Порывами налетал ледяной ветер. Над головой, совсем близко плыл густой туман – то было облако. Горы и река обступали Аттай естественной линией обороны. За тем, что происходило на противоположных склонах гор, следили с нескольких дозорных башен.

Облако! Арга улыбнулся. Сарита пролетела сквозь облако и оно укрыло её. Из долины могли заметить лишь пару взмахов драконьих крыльев, и кто бы поручился, что видел именно дракона, а не случайную игру света и тени? За полётом Сариты наверняка проследили пастухи на высокогорье, но пройдут дни, прежде чем они вернутся к своим домам.

Эрлиак потёр лоб и резко выдохнул.

– Аттай, – сказал он. – Я будто спал и проснулся.

– Похоже на то, – откликнулся Арга.

Он глянул через плечо.

Минуту назад ему чудилось, что собралась толпа, но здесь были только трое солдат и их командир – весь гарнизон башни. Сержант протянула Арге большую флягу.

– Тёплое вино с травами, – сказала она. – Мы пьём его, чтобы греться. Вам тоже не помешает. Я Эмьян Риандай и сегодня это моя башня.

Арга поблагодарил, отхлебнул и передал флягу Эрлиаку.

– Я – Ториян Арга и со мной Эрлиак, прелат Цветения.

Риандай хохотнула.

– Мы узнали вас. Видно, дело важное, раз прибыли такие люди.

– Ты права, мэна Риандай, – Арга помедлил, подбирая слова. – У нас всего несколько часов. Мы идём к Святейшей Каудрай. Мы будем говорить с ней, и после она скажет народу то, что сочтёт нужным. Доставьте мэне Сарите овцу или козу. Пока что она останется в облике дракона.

Сержант молча кивнула.

Арга снова посмотрел вниз со стены и не сдержал вздоха. Предстоял долгий путь по крутым лестницам и подвесным мостам.

Священник может принадлежать лишь к одному дому, величайшему из всех – дому Фадарай, дому Цветения. Принося обеты, послушник покидает семью. Перед его именем более никогда не прозвучит имя его рода. Но это не значит, что исчезают родственные связи, ибо нет в свете цепей прочней, чем они. Став названым сыном Фраги, Арга не перестал быть Торияном. Больше века прошло с тех пор, как Святейшую в последний раз именовали Даян Каудрай, но она всегда оставалась сестрой Фраги.

Старшей сестрой.

В следующем году ей исполнялось сто сорок лет, и она стала старой, действительно старой. Старость Людей Весны отличалась от старости невесенних. Ни одна болезнь не смела подобраться к Каудрай, её разум был ясен, а дух твёрд. Но её тело изнашивалось, истончалось, слабело. В пышных белых одеяниях, в венке и цветочных гирляндах она выглядела полупрозрачной и пугающе хрупкой. Она была словно призрак или дух, закованный в вещественность роскошных одежд.

Каудрай не заставила себя ждать. Как только ей назвали имена прибывших, она спустилась в сад у подножия Белой Крепости. Эрлиака и Аргу пригласили в беседку, плотно заплетённую побегами цветущих роз.

Эрлиак низко склонился. Опустившись на одно колено, Арга поцеловал тонкие пальцы Святейшей.

– Садитесь, – велела Каудрай. – Вы устали. Скоро принесут поесть и выпить, и не надо притворяться, что я мешаю вам подзакусить.

Арга невольно улыбнулся – и сердце его сжала боль. Каудрай смотрела с безмятежной весёлостью. Горько было думать о том, какие чёрные вести он принёс ей.

Каудрай сняла свой венок и принялась перебирать цветы в нём, словно бусины чёток. Её волосы были цвета снега. Глаза, некогда голубые, а теперь выцветшие до самого бледного оттенка, поднялись на Аргу. Взгляд ощущался как дуновение свежести.

– Скажи мне, мальчик, – мягко ободрила она.

– Мэнайта… – начал Арга, теряясь.

– Были знамения, – вдруг перебила Каудрай. – Мне снился сон. Мы с Фрагой гуляли в саду, похожем на этот, но ещё красивей. И я была старухой, а Фрага молод, в расцвете лет. Он был красавчиком в своё время, разбил немало сердец… – она помолчала, улыбаясь искренне и светло. – А наутро я уронила зеркало, и оно разбилось. Старое зеркало, давно потускнело, я хранила его как память. Он подарил мне его когда–то.

Арга глянул на Эрлиака. Тот смотрел в пол.

Собравшись с духом, Арга сказал:

– Твой брат, мэнайта, прославленный Даян Фрага ушёл в сады Фадарай.

Каудрай покивала.

– Раньше или позже это случится с каждым. Но лучше – позже.

– Он пал в бою вместе со своим коневолком.

– Иначе не могло оказаться.

Арга умолк. Смутные, неясные чувства владели им; облегчение смешивалось с растерянностью. Святейшая казалась такой простой и близкой, и в то же время – безмерно далёкой.

Появились послушники. Они накрыли скатертью маленький мраморный столик и выставили угощение – холодное мясо, вино и лепёшки.

– Ай–ай, – укорила Каудрай, – для меня не принесли чаши.

Послушники смутились.

– Всё в порядке, – она легко отмахнулась. – Привыкли, что я не пью вина и не ем в неурочное время. Но раз так, давайте разделим тихую чашу в память о нём.

Послушники скрылись с поклонами. Каудрай встала и сама наполнила чашу. Движения её были медленными и плавными. Гирлянда легла на стол. Каудрай сорвала лепесток и бросила его в вино. Арга следил за ней, чувствуя, что уши его горят от неловкости, словно у мальчишки. В ясном лице Святейшей, в её словах и жестах была странная, какая–то потусторонняя лёгкость, как будто Каудрай присутствовала здесь не вся. Как будто сама она наполовину уже бродила в садах богини. Но не о близости последнего покоя говорила эта лёгкость. Сладким дыханием Фадарай веяло от Святейшей, вечной весной и бессмертием…

– Фрага, брат мой, – сказала она, подняв чашу, – до встречи.

Арга принял чашу из её рук. Вино пахло цветами. Передавая чашу Эрлиаку, Арга смутно удивился тому, какими горячими были его пальцы. Эрлиак побледнел, глаза его лихорадочно блестели. Арге подумалось, что прелат куда острее чувствует близость божественного. Святой Престол – не просто трон, и человек на нём – чуть больше, чем человек.

– Жизнь продолжается, – сказала Каудрай и села. – Теперь поговорим о деле. Вы прибыли не за тем, чтобы известить меня об уходе Фраги. Зачем же?

– Мэнайта Каудрай прозорлива, – шёпотом произнёс Эрлиак.

– Всего лишь разумна. По крайней мере, я на это надеюсь.

Арга выдохнул и решительно взялся за ломоть мяса.

– Вот это правильно, – одобрила Каудрай с улыбкой.

Арга воспользовался минутой, чтобы подумать и совладать с очарованием, смущавшим душу. Глотнув ещё вина, он сказал:

– Мы стояли под Цанией два месяца, и это закончилось гибелью Фраги. Цанийская Коллегия держит щит. Город неприступен. Уже осень. Мы не можем смириться. Весна распространяется на весь мир, иначе это не весна…

– Не надо пересказывать мне проповеди, – Каудрай подняла палец. – Я помню их куда больше твоего.

– Прости, мэнайта.

– Я предводитель другого воинства, – сказала она, – но знаю, как двигать армии. Я понимаю, зачем вы прибыли. Я благословила поход Фраги. Но это оружие я не могу благословить.

– Мэнайта… – заикнулся Эрлиак.

Каудрай остановила его, подняв ладонь. Лицо её стало строгим.

– Маги Чёрной Коллегии дорого заплатили за свою мощь. Они впустили в свои души Нежизнь, и их души сгнили в живых телах. Они перестали быть людьми. В глазах Фадарай Маррен – не человек. И потому на нём не может быть благословения.

Арга сцепил зубы. Он встретил испытующий взгляд Каудрай.

– Мы совершим то, что задумали, с открытыми глазами, – твёрдо сказал он. – Мы используем неблагословенное оружие, чтобы достичь благословенной цели.

Эрлиак напряжённо выпрямился.

Каудрай поразмыслила, обрывая лепестки своих гирлянд. Печаль проглянула в её чертах, и Арге подумалось – вот сестра своего брата.

– Хорошо, что ты понимаешь это… – проговорила она и велела: – Эрлиак, останься здесь. Мы с Аргой немного пройдёмся. Кое–какие слова предназначены только для его ушей.

Эрлиак приподнялся, он хотел что–то возразить, но промолчал и смиренно кивнул. Каудрай встала. Арга подал ей руку, и она опёрлась на его локоть. Осторожно Арга повёл её по узкой тропинке между цветущих кустов.

Когда беседка скрылась за деревьями, Каудрай сказала:

– А ты похож на него.

– На Фрагу?

– Нет.

Арга понял, о ком она, и поперхнулся.

– Вот уж не хотел бы я… – пробормотал он.

– Что тебя смущает? – Каудрай улыбалась.

– Мне говорили, что я похож на Фрагу, как кровный сын. Теперь я принял его штандарт. Все сравнивают меня с ним. Это тяжело. Если меня будут сравнивать ещё и с прадедом…

– Мало осталось тех, кто помнит твоего прадеда, Арга. Пройдёт время, и нас не останется вовсе. Вряд ли ты услышишь это от кого–то, кроме меня.

– Достаточно и тебя, мэнайта!

Каудрай тихо засмеялась.

– Если тебе так легче, считай, что ты похож на него только внешне. Правда, он всегда был тощим, а ты большой, как коневолк.

Арга смутился.

– Такие же тёмные волосы и глаза, а кожа совсем не загорает, хоть целыми днями бегай под солнцем… – задумчиво говорила Каудрай. – Он тоже носил волосы до плеч, потому что короткими они завивались в кудри. Он считал, что это выглядит глупо. Он не был мраморной статуей, Арга, он был человеком с простыми человеческими слабостями, твой прадед. У него было доброе лицо, оттого он часто напускал на себя суровый вид. Но стоило посмотреть ему в глаза, и всё становилось понятно… Знаешь, куда мы идём? В часовню.

– Святые предки!

– Да–да, именно так.

Каудрай отпустила руку Арги и зашагала быстрее. Они обогнули купу белых берёз. За ними показалась садовая часовня. Двери её были распахнуты. Сумрак внутри расцвечивали косые лучи, падавшие от витражей. Часовня была тесной, – туда не вместилось бы и десяти человек, – но высокой, как башня. Следуя за Каудрай, Арга переступил порог.

Его объяла прохлада. Снаружи припекало позднее осеннее солнце, но согреть камень оно уже не могло. Тихо журчала вода в двух фонтанчиках. Доносился душный и сладкий аромат роз. Разноцветные пятна света лежали на белом мраморе; они скользнули по белому одеянию Каудрай, когда та сделала шаг. Искусной работы витражи повествовали о деяниях святых предков.

Арга сплёл пальцы и уставился на них.

– Неблагословенное оружие… – произнесла Каудрай. – Его первый меч не был благословенным. Дешёвый и скверный меч бродяги, чуть лучше, чем просто железный прут. В должный час он пустил его в ход. Все думают, что именно тогда он стал тем, кем стал. Но это не так. Впереди были ещё долгие, долгие годы, многие сомнения и решения, слова и деяния, которые привели его к правде. И с ним – всех нас.

Арга неловко осенил себя знаком цветка.

– Ты возьмёшь чёрный меч, Арга, – продолжала Каудрай. – С этой минуты начнутся долгие годы твоего собственного пути. Помни – он смотрит на тебя.

Каудрай коснулась плеча Арги, легонько подтолкнула его вперёд и повторила:

– Он смотрит.

Арга поднял взгляд.

С высоты трёх человеческих ростов спокойными каменными глазами на него смотрел мудрейший из мудрых, святейший из святых – Ториян Лага Фадарайта.

Прадед.

«Чёрный меч, сказала она», – думал Арга. Он шагал вслед за начальником стражи к чугунным воротам, за которыми начинался путь в подземелья. Несколькими словами Каудрай успокоила в нём одни сомнения и растревожила новые. «Чёрный меч…» – пока стражники перекликались, Арга огляделся. «Он недолго пробудет в моей руке, – мысли казались острыми, как ножи. – Но есть решения, которые определяют всю жизнь человека. Колдун умрёт. Прикосновение тьмы – останется. Стереть его невозможно, забывать о нём нельзя. Вот что она хотела сказать мне. Или нет?..»

Белая Крепость строилась не для обороны. Её возвели в самом центре города, и окружали её пышные храмовые сады с прудами, фонтанами и статуями. По большей части сады славили Пресветлую Фадарай, её святых и её воинов. Однако были в них и изваяния других богов; им весенние не поклонялись, но отдавали дань уважения. Среди цветов высились Джандилак Справедливый, Миранай Труженица и милосердная их дочь Джурай. И сощуренными глазами смотрел на Белую Крепость Искуситель Элафра, тёмный близнец Пресветлой.

Белый камень Крепости напоминал Арге о белом мраморе часовни святого. Крепость была символом; каждое строение в ней было словом. Число её башен равнялось числу Великих домов. Сама Крепость воплощала силу духа Людей Весны, её чистый цвет означал стойкость в правде, а сады вокруг олицетворяли щедрые дары богини. Так Фрага учил названого сына.

Ещё он говорил, что священники Аттай могут рассказать про особое значение всех беседок, дорожек и сортов роз в садах, но это уж они придумали от безделья.

– Будем осторожны, – сказал Эрлиак. – Закон Прощения сделает колдуна безопасным, но до того…

Арга не ответил.

В чугунных воротах открылась дверца.

…Десять лет минуло. Многое изменилось в мире за этими стенами. Владения Людей Весны расширились втрое. Лакенай Золотая стала Убийцей Чумы, и благодаря ей княжество Рангана обрело Цветение в мире и радости. Элевирса потеряла южные колонии, а теперь в страхе ожидала весенних армий. Даян Фрага ушёл в свой последний бой. Ториян Арга принял штандарт вождя.

Здесь, казалось, не изменилось ничего.

Даже мрачные стражники в освинцованных доспехах были словно бы те же самые… «Может, и вправду те же», – подумал Арга.

По каменным ступеням глухо грохотали латные сапоги.

Внизу Аргу встретил знакомый неживой свет. Бередя воспоминания, дохнул неестественный запах – не вонь темницы, где заключено живое, пусть и злобное существо, а горький аромат ядовитого растения. Арга зябко повёл плечами: кое–что всё–таки изменилось… Теперь магические светочи Маррена двигались свободней. И их стало больше. Они медленно плыли причудливыми дорогами, пробирались сквозь решётку камеры и висели, покачиваясь, в коридоре у потолка. Арга молча выругался. Несколько десятилетий колдун провёл в оковах, едва способный двигаться. Он не видел ничего, кроме цепей и решёток. И сорок лет вся мощь его непревзойдённого разума была направлена на то, чтобы рассчитывать заклятия – с поправкой на тяжесть свинца. «Что, если бы мы не пришли за ним сейчас? – задался вопросом Арга. – Он не стареет. Ещё сорок лет. Ещё сто. И Белая Крепость рассыпается в порошок, а колдун выходит на свободу безо всяких Законов…» Понимал ли Фрага, что сила Маррена растёт – медленно, но неуклонно? Рано или поздно его нужно либо использовать, либо убить.

Мог и не понимать.

Арга помрачнел. Маррену сохранили жизнь для того, чтобы однажды освободить его. Фрага не отрицал, что может использовать Маррена при штурме Элевирсы, но ему не нравилась эта мысль. Он вынудил Аргу дать клятву; но при этом он сознавал, что Арга может её нарушить… Всё это представилось Арге слишком сложным, и он отложил размышления. Время для них придёт позже. «Какова усмешка судьбы, – подумалось ему. – Несчастье привело меня сюда. Но не случись его, всё могло бы закончиться горшим несчастьем. Достаточно. Если Маррен не примет Закон Прощения – это значит, что он всерьёз рассчитывает выйти отсюда по своей воле. Тогда я его убью».

Эрлиак шагнул вперёд.

– Маррен, – отчётливо произнёс он. – Последний из Чёрной Коллегии.

Звякнули цепи. Колдун поднял узкую бледную руку и шевельнул пальцами. Его мертвенные светочи закружились быстрее и слились в ровный мерцающий вихрь у самого потолка. Арга поднял взгляд и тотчас отвёл: его замутило. «Я был прав, – повторил он безмолвно, – он становится сильнее…»

Маррен лежал на полу камеры – не на своём тощем тюфяке, а прямо на ледяном камне. Он опустил руку вялым движением, как будто игра со светом смертельно его утомила. «Притворство», – подумал Арга.

Колдун вздохнул.

– Эрлиак… – протянул он и зевнул, словно от скуки. – Майян Эрлиак, внук Воспринятого, младший сын младшей ветви самого малого из весенних Домов. Удивительно, как в одном человеке помещается столько тщеславия.

Арга невольно покосился на Эрлиака. У того вытянулось лицо, ноздри дрогнули от ярости.

Маррен медленно сел. Он не опирался на руки и двигался, как змея. Его чёрные волосы напоминали какую–то тяжёлую жидкость, они бесконечно стекали по его плечам и груди, а на полу собирались в озерца. Когда Арга видел Маррена в последний раз, волосы колдуна уже были длиннее его роста, а теперь стали ещё длиннее. Почудилось, что их кончики шарят по камням и тянутся к решётке. Арга уставился в стену. Чем дольше он смотрел на колдуна, тем ярче становилась иллюзия.

– Ну же, Эр–ли–ак… – Маррен засмеялся, в голосе его звучала тихая нежность. – Скорее прячься за Аргу. А не то я могу ещё чего–нибудь рассказать. Я много чего могу порассказать, святой отец… Брысь с глаз моих! – вдруг взвизгнул колдун так, что резануло уши, и закончил прежним змеиным шёпотом: – Арга мне нравится, а ты – нет.

На скулах Эрлиака играли желваки. Но когда он заговорил, голос его звучал ровно:

– Волей Ториян Арги ты выйдешь отсюда, – сказал он, – это правда. Ториян Арга возьмёт тебя на поруки, как то дозволено Судией. Но Закон Прощения предложу тебе я, и от меня ты его примешь. Поэтому веди себя тише.

– Ах да, – сказал Маррен. – Да, да.

Он встал и подошёл к решётке. Длина цепей позволяла ему прижаться к ней грудью и высунуть наружу кончики пальцев, но не больше.

– Арга, – окликнул он неожиданно просто и дружелюбно.

Арга посмотрел на него. Маррен склонил голову набок, коснулся виском вертикальной перекладины. Его взгляд менялся. Холодные глаза древней рептилии оживали, становились яснее, в них появились зловещие огоньки. Прежде лицо колдуна казалось лишённым возраста; теперь оно стало противоестественно юным и оттого – ещё более отталкивающим.

– Итак, Фрага сдох, – колдун прижмурился от удовольствия. – Он сдох, и его смерть была жалкой. Я знал это. Но такую новость приятно слышать даже в сотый раз. Это личное, знаешь ли, – он захихикал. – Не могу его простить. Надеюсь, ты меня понимаешь.

– Мы теряем время, – сухо сказал Арга.

Тяжёлые подозрения охватили его.

«Колдун сумел заглянуть в будущее Фраги, – подумал он. – Колдун предвидел, что я его выпущу. А собственную судьбу после Закона Прощения он увидеть не смог?» Что, если священники ошибаются? Если Закон не сломит волю Маррена? Сейчас колдун способен только болтать и играть с иллюзиями, но и этого хватило ему, чтобы смутить двух весенних. Он заставил их смотреть на себя и покорно выслушивать гнусности. А когда он окажется на свободе, то будет сильнее, намного сильнее, чем в тот день, когда Фрага его пленил…

«Оружие несоразмерно противнику», – вспомнил Арга. Возможно, Фрага и здесь был прав. Колдун слишком опасен. Ни Цания, ни даже Элевирса не стоят такого риска. Его воля твёрже стен Железной Цитадели. Его разум глубже её подземелий. Его коварство неизмеримо. Иного маги Чёрной Коллегии не потерпели бы в своих рядах.

Решимость Арги поколебалась.

Но отступать было некуда.

– Дайте мне меч, – позвал Арга стражников и прибавил: – Инн Эрлиак, начинай.

Эрлиак оглянулся на Аргу с вопросом. Тотчас в глазах его засветилось понимание, и он едва приметно кивнул.

Маррен поморщился.

– Что за малодушие! – укоризненно сказал он. – Вы недостойны ваших святых предков. Хотя… ваш главный святой – забитый дурачок, такой робкий, что не решился даже засадить шлюхе…

– Заткнись! – рявкнул Арга, и Маррен заулыбался. – Хватит болтовни. Выбирай – Закон или это? – Арга поднял руку. Тускло блеснуло стальное лезвие. Острие меча коснулось решётки рядом со щекой Маррена.

Боковым зрением Арга заметил усмешку на лице ближайшего стражника. Должно быть, колдун изрядно отравлял тюремщикам жизнь.

– Бесчестная уловка, – проворчал Маррен. – Но всё предсказуемо. Хорошо. Хорошо. Этот день пришёл, – он набрал в грудь воздуху и торжественно продекламировал: – Привет тебе, инн Ториян Арга, мой спаситель. Привет тебе, святой отец Эрлиак. Начинайте церемонию. Я весь ваш.

Эрлиак утомлённо пожал плечами.

– Руку, – велел он.

Усмехаясь, колдун положил кончики пальцев на толстый освинцованный прут. Арга видел, как Эрлиака передёрнуло. Но прелат спокойно шагнул вперёд и накрыл руку Маррена своей.

– Повторишь за мной. «Я принимаю Закон Прощения. Я сознаю, что Закон Прощения невозможно обмануть».

– И это всё? – удивился колдун. – А как же церемонии?

– Джандилак Справедливый не любит церемоний, если только это не спор между его дочерьми. А спорить о тебе они давно закончили.

– Жаль, – сказал Маррен. – Могли бы устроить представление. Какое–нибудь шествие, например. Я принимаю Закон Прощения. Я сознаю, что Закон Прощения невозможно обмануть. И что?..

Ничего не произошло.

Маррен нахмурился. Выжидающим взглядом он окинул весенних. Те молчали. Эрлиак отступил от решётки и отряхнул руку, словно прикосновение Маррена замарало её грязью. С коротким кивком Арга вернул меч начальнику стражи. Тот вбросил его в ножны. Было так тихо, что едва слышный лязг, казалось, отдался эхом. Обострившийся слух Арги уловил перекличку в далёких коридорах, скрип двери и звук падающих капель. Арга посмотрел на Эрлиака. Лицо священника стало непроницаемым, безмятежным, вид его дышал уверенностью. Скупо улыбнувшись, Эрлиак опустил глаза и осенил себя знаком цветка.

И светочи Маррена погасли.

Упала непроглядная тьма. Позволив колдуну забавляться с тем, что оставалось от его магии, стражники не тратили на него горючего масла. Арга не шелохнулся. Он слышал глухое звяканье кандалов и дыхание Маррена, тяжёлое и прерывистое. В стороне раздался хриплый оклик начальника стражи. Обрисовался светлый проём: открылась дверь в конце коридора. Загрохотали шаги. Мрак отступил перед ярким пляшущим огнём больших фонарей. И с появлением огня всё словно закончилось: Арга различил мертвенно–бледное лицо Маррена, его глаза, расширенные в изумлении или испуге… потом глаза эти закатились и Маррен с коротким стоном упал.

Он не сполз на пол, а рухнул назад, на спину, разбив затылок о камни. «Не притворство», – подумал Арга, и Эрлиак, словно услышав его мысль, подтвердил:

– Свершилось.

Он смотрел на бесчувственного колдуна сверху вниз, задумчиво и брезгливо.

– Что теперь? – сказал Арга.

– Отоприте решётку. Снимите с него цепи.

– Инн Эрлиак, – заговорил начальник стражи, – вы уверены, что…

– Уверен, – отрезал тот. – Колдун больше не опасен.

Отступив в сторону, Арга наблюдал за суетой. Расковать Маррена оказалось не так просто. Кандалы были на редкость надёжными. Стражники не справились, пришлось посылать за кузнецом. Колдун не приходил в себя. Арга вновь задумался о Цании и о штурме. Отбывая, он отдал распоряжения и оставил вместо себя Луян Ниффрай и Ноэян Акрану. Осторожный Акрана и решительная Ниффрай вдвоём составляли одного толкового полководца. Арга имел все основания полагать, что к его возвращению войско будет готово выступить. «Щита не станет, – подумал он. – Стены Цании слабы. Без магов город окажется беззащитным. Это будет нетрудно». Но вместо боевого азарта душу его охватила скорбь. Фрага пал, а сам Арга готовился принять чёрный меч. Слишком уж дорогой ценой давался им этот город.

Маррена наконец избавили от цепей и вытащили из темницы. Толчком ноги Эрлиак перевернул его на спину. Подол грубой покаянной рубахи задрался, открыв узловатые колени. Арга покривил рот: теперь Маррен выглядел жалким. Но не стоило обманываться его видом. Перед ними по–прежнему был сильнейший маг на земле.

– Ещё один обряд, Арга, – сказал Эрлиак, – такой же простой и короткий. Но тебе тоже придётся прикоснуться к нему.

Арга кивнул. Опустившись на одно колено, он приложил ладонь к бледной щеке колдуна. Снова вспомнились змеи: на вид они кажутся скользкими, но их кожа совершенно суха.

– Повторяй за мной, – донёсся тихий голос священника. – «Этого кающегося преступника я беру на поруки. Обязуюсь заботиться о нём и поддерживать на пути искупления, следить за чистотой его помыслов и направлять в служении. Признаю себя ответственным за него».

Арга открыл было рот, но осёкся, подавился вдохом и закашлялся.

– Что?! – он не поверил ушам.

– Не смотри на меня так, будто это я придумал, – Эрлиак улыбнулся. – Слова клятвы поручителя священны, изменить их нельзя.

– Заботиться? Поддерживать?

– Не смущайся. Это всего лишь слова. Маррен верил, что Закон Прощения можно обмануть. И что?

Арга коротко рыкнул.

– Он проживёт недолго, – напомнил Эрлиак. – Да, это будут неприятные дни. Но ты сам так решил, Арга.