Текст книги "Люди Весны (СИ)"

Автор книги: Ольга Онойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Короткий зимний день клонился к закату. Небо куталось в облака. Царила тишина. Арга стоял на высоком резном крыльце. Широкие заснеженные поля тянулись перед ним, дальше темнел хвойный лес, ещё дальше поднимались горы – невысокие, с плоскими вершинами. Голубые тени укрывали их. Где–то к востоку отсюда в их недра вгрызались шахты Голубой Наковальни, из–за странных теней и получил своё имя рудник… Северные отроги этих гор спускались в ледяной океан. Арга бывал там с Сатри и Ладри. С весны до осени на берегу океана в тёплых землянках жили рыбаки, но деревень там не строили. Осенью начинались шторма и нестерпимые многодневные ливни с крупным градом. Зимой воду и землю сковывал лютый мороз.

Всё это были владения Ториянов. Обойдя кругом охотничий домик, Арга увидал бы на горизонте большую усадьбу. Он не стал пугать тёток и не повёз Маррена туда.

Мать Арги была лихой всадницей и брала призы на состязаниях лучников. С детства он помнил шутки о том, что вся воинственность семьи досталась одной сестре. Эленай и Финрай любили мир, покой и всякое зверьё. Они ссорились, когда Армай уезжала охотиться… На охоте она и повстречалась с Ториян Дарной. Говорили, при штурме Цитадели она стреляла из–за его плеча, и стреляла, прикрывшись им, когда он был уже мёртв… А Финрай с Эленай разводили молочных коров. Для армии они вывели породу вьючных лошадей, которые выносливостью могли сравниться с коневолками. У каждой сестры был свой дар.

Арга спустился с крыльца и сел на нижнюю ступеньку.

Сорок лет назад пала Цитадель. Четверть тысячелетия минула с тех пор, как в её подземельях сгинули последние из племени Энекорвалле. Железная Дева мертва. Мертвы чёрные магистры. Чаша гнева переполнилась, и король с высокого трона в Элевирсе отдал приказ, и Даян Фрага вышел из столицы во главе армий весенних… Всё это в прошлом. Долги выплачены. Нет того короля, и нет больше Фраги, и Чёрный Вестник в цепях сорок лет ждал Закона Прощения…

Ныне же на далёком Юге копит силы иной враг.

Арга зачерпнул снега и провёл рукой по лицу. Сосредоточился. Что он видел там, в глубине Океана, и как это следовало понимать? Тегра высоко оценил иноков Зиддридиры, сказал, что они славятся мудростью и достоинством. Откуда тогда образ рогатого зверя? Откуда чёрное сердце смерча? Арга должен был узреть благородного противника, но от смерча веяло гибельной злобой. «Они поклоняются самой Жизни в образе Солнца, – вспомнил Арга. – Разве может подобная вера быть злой?» Потом он подумал, что это мысли фадарита – и фадарита, рождённого на севере. В Зиддридире солнце иное. Оно дарит жизнь – но оно же и отнимает её, иссушая и сжигая дотла. Под таким Солнцем родится иная вера.

Давно не было вестей от Ниффрай и Тегры. Не позже чем завтра утром Арга собирался ехать в Аттай. Быть может, вести ждали его там, если оказались несрочными. Неужто совет отцов Элевирсы решил просто промолчать? Это странно. «Они трусливы», – думал Арга. На бумаге Белый Берег по–прежнему оставался провинцией Элевирсы, хотя налогов оттуда не поступало уже добрых десять лет. Цания тоже была такой бумажной провинцией, хотя отделилась куда раньше. Элевирса снова сделает вид, что не заметила потери? Это позорно… Как бы то ни было, одну весть они обязаны были отправить: соболезнования по поводу гибели Святейшей.

По пути сюда Арга говорил с Марреном о ней. В Цании колдун предвидел недоброе, но не смог дать точного предсказания; теперь, когда события уже совершились, он должен был прочесть истину?

…Маррен долго молчал, поникнув, и ответил:

– Прости.

– Что тебе мешает на этот раз?

– Блеск. Эхо. – Он закрыл глаза и потёр веки. – Отголоски её воли. Я не видел, насколько она могущественна… Или она стала такой после смерти? Вознеслась… Я ничего не понимаю в этом, Арга.

– Каудрай сказала, что знала свой час, – вспомнил Арга. – Я начинаю догадываться. Она сознательно шла на это? Чтобы после охранять нас с небес?

– Слишком ярко, – сказал Маррен. – Слишком высоко.

– Даже если так – я всё равно хочу знать имя убийцы.

– Я вижу только Миллеси в последние минуты её жизни.

– Всё проще, – сказал Арга. – Миллеси мог отправить туда лишь тот, кто знал, что она – маг. Кто это был? Кто знал это?

Маррен склонил голову к плечу. В задумчивости он намотал на палец короткую прядку смоляных волос.

– Да, – пробормотал он, – это проще… Знал Элоссиан, её отец. Знал Цинтириан, его близкий друг. Но эти двое сохранили тайну. Знала сама Миллеси. От неё узнала Имонеризи, инокиня Джурэны. К ней Миллеси приходила со своим горем. Имонеризи раскрыла тайну исповеди двум людям.

– Она нарушила закон?

– Только в одном случае. Она имела право жаловаться своей госпоже, как ей самой жаловались простые люди. Так о тайне узнала Ниронези, мать–наставница храма Джурэны. И она так же не нарушила никакого закона, когда рассказала о секрете Миллеси Верангиану Изиру, Преподобному Судье Цании.

Арга поперхнулся.

– Изиру?

– Изиры прежде числились в отцах города, – Маррен пожал плечами. – Безродного и бедного в Цании не пустили бы так высоко. Почему тебя удивило это имя?

– Я слышал об Изирах. Говорят, они в переписке с Цинтирианом.

– Цинтириан ничего не писал им о Миллеси. И не стал бы. Он любил Элоссиана.

– Неважно, – сказал Арга. – Так или иначе, об этом узнал Судья. А кому ещё проболталась Имонеризи?

– Эрлиаку.

Тут Арге пришлось поперхнуться снова. Маррен чуть улыбнулся, сощурившись.

– С чего бы? – изумился Арга. – Чужаку? В нарушение правил?

– Она влюблена в него. Цанийские женщины в большинстве своём слабы. Влюблённость делает их безвольными. Инокини не лучше прочих. Она всего лишь пыталась привлечь его внимание. У храмов Джурэны и Фадарай общий сад… они часто встречались там.

«Эрлиак или Верангиан? – задался вопросом Арга. – Верангиан или Эрлиак? У обоих были причины. Цанийский Судья выглядел беспристрастным… потому что это обязанность Судьи. Его город пострадал. Его семья пострадала. Именно Святейшая для него была главной противницей. Владычица Церкви, а не военачальники, которых она благословила. И…»

И деньги. Последнее, о чём вспомнил Арга, – однако первое, о чём должен был подумать цаниец. Ту войну оплачивал Святой Престол. Судья знал это. И цаниец, пусть цанийский церковник, ополчился против Святого Престола… Арга покачал головой. «А как тонко он намекал мне, что поддерживает фадаритов, – подумалось ему. – Изир выиграл. Святейшая на время затмила его, но теперь к нему вернулась полнота власти над душами. А Эрлиак проиграл. Он потерял возможность стать Владыкой. Или почти потерял… Изберут ли его, зная, что Каудрай его отвергла? И всё же…»

– Эрлиак или Верангиан? – вслух произнёс Арга.

Маррен поднял взгляд.

– Что, если оба?..

Он смолк и даже зажал рот рукой, испугавшись собственной дерзости. Но Арга не разгневался. В мыслях он уже составлял письмо Даяну Тегре, с распоряжением начать дознание о связях и целях Верангиана Изира. Духовный сан избавил Судью от превратностей торгового дела. Дивиться ли, что он посвятил себя политике? Многие века служители Джандилака были величайшими пастырями народов. Святой Престол Фадарай вознёсся на мечах весенних. Это случилось совсем недавно, считанные десятилетия назад. Не будь Даяна Фраги, разве обрела бы такую власть Даян Каудрай?.. Арга сознавал, что не сможет сместить Преподобного Судью. Он не имел права вмешиваться в дела церковников. Он не был настолько чтим и прославлен в мире, чтобы такие вещи делались по его слову. Перед Фрагой храм Джандилака мог бы склониться, но не перед ним. Даже если преступление будет доказано… Старший обвинитель в Цании послушен Судье, а сам Судья открыто заверяет, что поддерживает весенних. Выступать против него неразумно и вредно. Он неуязвим.

Но есть иные пути. Исподволь, без спешки подточить влияние, переманить союзников, оттеснить в тень. Верангиан Изир желает быть первым из духовных наставников? Не станет никогда, и на смертном одре будет скрежетать зубами. Дары Фадарай велики: у весенних много времени. Они могут не торопиться.

Тегра займётся этим, когда решит задачи более важные.

«Джандилак не вмешивается в дела людей, – подумал тогда Арга. – Говорят, Джурай вознесла Эссара Крадона, и Крадон утвердил старое Королевство, чтобы люди могли жить в покое. Прошли века. Фадарай вознесла святого Лагу и Фрагу Непобедимого – чтобы пала Железная Дева и весна распространилась в мире. Джурай добра, но силы её невелики. Фадарай добра и могущественна. Покой не её стезя – она желает человечеству счастья. Цветения. Радости жить…»

Далеко на западе облачный покров разошёлся, точно чей–то небесный плуг провёл в нём борозду. Розовый луч закатного солнца упал на голубой горный склон, и склон стал розовым. Нежные цвета радовали глаз, но зимнее солнце не грело. «Не то в Зиддридире, – подумалось Арге. – Там поклоняются Жизни в образе Солнца. Но и Смерть у них должна иметь тот же облик».

Жизнь…

Сила Жизни…

Арга встал. Сердце его ёкнуло.

«Маги Чёрной Коллегии приняли Нежизнь и души их сгнили в живых телах. Они перестали быть людьми», – так сказала Каудрай, и в тот час Арга не мог усомниться в её правоте. Позже он спрашивал себя: если у Маррена нет души, что тогда терзает Закон Прощения? А сегодня Маррен открыл ему в видении океан Предначальной Жизни – и был там с ним, в таком же зверином облике. Это не могло быть ложью. Арга черпал силы Предначального Океана, принял их и ощутил всем своим существом. Такого обмана не мог бы создать никто, тем более – один из Чёрной Коллегии.

Неужели Каудрай ошибалась?

Или она говорила о другом? Святейшая не была магом и не прикасалась к стихиям. Она могла говорить о них лишь с чужих слов. Быть может, Нежизнью она называла злодейства, высокомерие и подлость, беспощадную жестокость и властолюбие? Гнилью души были для неё пороки, а нелюдьми – те, кто неподвластен раскаянию?..

Нет.

Арга сглотнул.

Он видел Нежизнь.

Убийственную тяжесть, исчезновение и ничто, ненасытимую пасть. Бездонную дыру, в которую устремлялись разноцветные течения Океана. Средоточие смерча.

Во рту пересохло. Арга развернулся и одним прыжком взлетел на крыльцо. По коридору он бежал.

…Маррен сидел в той же позе. Кровь на его руках подсохла. Слёзы катились по его лицу, реже, чем прежде, но каждая слеза заставляла его содрогаться. Чёрный Вестник ещё оплакивал ту, давнюю невинную жертву, одну из многих, и всё же единственную.

Арга остановился у двери. «Теперь известно точно, – подумал он. – Закон по–прежнему действует и сила его велика». Но мысль не обрадовала его и не успокоила. Душа его была не на месте. Он знал, что Закон Прощения справедлив – и несмотря на это, чувствовал за собой вину. Нельзя карать дважды за одно злодеяние. Маррен уже принял кару, и Арга видел, насколько жестокую.

Он растерялся. Некоторое время он просто стоял, глядя на Маррена. Тот не замечал Аргу. Глаза его были закрыты, всё тело – напряжено, точно сведено судорогой. Кости и жилы чётко прорисовались под кожей. Поколебавшись, Арга взял пустой кувшин с умывальника, вышел и наполнил его снова. Он двигался медленно, потому что собирался с мыслями. Он не чувствовал уверенности. Всё сводилось к нескольким словам, лишь нескольким словам – но чем они могли обернуться? Имел ли он право произнести их?..

Он давал клятву.

Арга налил воды в маленькую чашу и сел рядом с Марреном. Тот не шелохнулся. Арга провёл ладонью по его спине, ощутив пальцами череду позвонков. Погладил ещё. На этот раз колдун повёл лопатками. Осторожно Арга приобнял его за шею и заставил повернуть голову. Маррен не открыл глаз.

– Пей, – Арга поднёс чашу к его губам. – Ну?

Маррен с усилием глотнул. Арга подтянул покрывало и набросил ему на плечи. Поставил чашу на пол и взял, наконец, Маррена на руки, завернув его в покрывало. Обычно колдун мгновенно подчинялся ему. Выгибался под касаниями, ложился в объятия и приникал к Арге, так что его было на удивление удобно держать… Сейчас этого не случилось. Арга вздохнул. Он прошёл к окну и встал в потоке сумеречного света. Облака разошлись, между ними монетой висела Луна. Арга ждал. Он следил за тем, как медленно уходит напряжение из мышц Маррена. Мало–помалу колдун успокаивался и наконец опустил голову Арге на плечо. Арга поцеловал его в лоб. Ресницы Маррена дрогнули. Арга вплёл пальцы в его волосы и стал гладить уши и шею.

Снег серебрился в лунном сиянии. Льдисто–белая кожа колдуна тоже едва заметно блестела. Эта кожа. Холодное дыхание. Чёрная кровь. Был ли он человеком? И насколько? О том следовало спрашивать мудрецов. Одно Арга знал точно: сам он – человек. А человеку важно быть в правде.

Он решился.

– Маррен, – тихо сказал он, касаясь щекой холодных чёрных волос. – Маррен, прости меня. Я не должен был так поступать. Я не буду больше расспрашивать… о таком.

Колдун содрогнулся. Всхлипнув, он быстрым движением обнял Аргу за шею и прижался к нему. Арга коснулся губами его виска. Оба замерли. Всё замерло вокруг. Казалось, время остановилось… Когда Арга начал подозревать, что действует какая–то магия, Маррен поднял голову и нашёл его взгляд. В глазах колдуна по–прежнему стояли слёзы. Арга погладил его по голове – и услышал:

– Я люблю тебя.

– Что?.. – огорошенный Арга кашлянул. – Не надо.

– Арга.

– Не держи меня за дурака, – буркнул Арга. Он не сердился и, честно сказать, думал пошутить, но испугал Маррена. Тот снова сжался и залепетал: «Я не смею…»

– Тише, – сказал Арга. – Всё хорошо. Но это – Закон Прощения. Он заставляет тебя чувствовать.

Он шагнул назад и сел на кровать, оставив Маррена у себя на коленях. Колдун несмело притронулся к его щеке.

– Нет.

– Почему ты так думаешь?

Холодные пальцы Маррена ласкали его лицо, перебирали едва пробившуюся щетину.

– Закон вынуждает, это правда. Но я могу отделить одно от другого. Арга… – углы губ Маррена приподнялись, – мне много лет.

Арга помотал головой, будто оглушённый, и шумно перевёл дух. Ладонь Маррена опустилась на его плечо.

– С-святые предки… – выдавил Арга.

Маррен помолчал. Взял Аргу за руку, поцеловал её и приложил к своей груди.

– Я знал, – сказал он. – Это было странно знать. Я знал, что ты выпустишь меня и заставишь тебе служить. Когда я научился видеть дальше, то ожидал увидеть, что предам тебя, убью и освобожусь.

– Вот как?

Маррен передвинул руку Арги так, что пальцы Арги охватили его горло. Он смотрел на Аргу из–под ресниц, чуть улыбаясь.

– В будущем много путей, – продолжил он. – Но мне больше нравится этот. Пусть он странный. Я знал, что буду любить тебя. И не представлял, как это возможно. И на что это будет похоже.

– И на что это похоже?

– Не знаю. Я хочу, чтобы ты гладил меня по голове. И чтобы ты правил миром.

– Не уверен насчёт мира. Но обещаю, что буду гладить тебя по голове.

– Да, – сказал Маррен. – Об остальном позабочусь я.

Снаружи донеслись шаги и обрывки беседы. Тихо заржала вьючная лошадь. Заскрипели ворота, дважды хлопнула дверь. Слуги приехали из усадьбы. Арга задёрнул занавеси. Он собирался зажечь свечу, но Маррен поднял руку – и под бревенчатым потолком закружились серебристые звёзды. Арга залюбовался ими. Улыбка не сходила с его лица. Когда–то давно колдун уже играл так со светом, но тот свет был мутным и зловещим, от его вращения начинало тошнить… эти огоньки сияли чисто и нежно.

Лошадь заржала снова, теперь испуганно. Мимо окна гулко протопотали копыта.

– Братья вернулись с охоты, – сказал Арга, ложась в постель. – Наверняка сытые, задрали зайца или кабаргу.

– Коневолки охотятся? Не только ловят рыбу?

– Иногда охотятся. Зимой чаще.

Маррен придвинулся и перекинул руку через грудь Арги. Арга обнял его и прижал к себе. В первый миг стало зябко, но тело колдуна быстро начало согреваться. Арге нравилось следить за тем, как это происходит.

– Я обещал не расспрашивать, – сказал он, – но всё–таки задам вопрос. Не отвечай, если это неприятно.

– Нежизнь?

– Как ты угадал? Читаешь мысли?

– Иногда читаю, – Маррен улыбался. – Не в этот раз. Ты сказал о тяжёлом ядре внутри смерча. Так выглядит со стороны тот, кто прибегает к силам Нежизни.

– Так это правда? – Арга нахмурился.

– Что?

– Говорят, маги Чёрной Коллегии приняли Нежизнь…

– О нас было сложено много сказок. Почти все забылись.

– Тогда как это понимать?

Маррен прикрыл глаза. Чуть повернулся, чтобы не прижиматься лицом к плечу Арги – чтобы удобнее было говорить.

– Нельзя принять Нежизнь. Её не существует. Жизнь и Нежизнь вместе сливаются в первозданное ничто. Нежизнь можно использовать, хотя это опасно.

– Так «можно использовать» или «не существует»?

– Трудно объяснить. Да и незачем. Вспомни, что ты видел. Маг с Юга собирает силы. Он хочет делать это очень быстро. Самый быстрый способ – создать… точку Нежизни. Силы Жизни устремятся к ней. Часть их превратится в ничто. Часть удастся перехватить и присвоить. Это опасно. Можно уничтожить полмира или обратиться в ничто самому. Только очень самоуверенные люди решаются на такое.

– Ты когда–нибудь делал это?

Арга ждал, что Маррен откажется отвечать, и готовился, как обещал, умерить любопытство. Но вместо этого услышал:

– Один раз. Когда Дева меня учила. Потом… я находил другие способы. Когда речь идёт о Нежизни… признаться, я делаюсь трусоват.

Арга засмеялся и потрепал его по волосам. Хотелось спросить ещё о Железной Деве: о том, как она находила новых чёрных магистров, и чему учила их, и как вообще бралась учить – разве не должна была она зорко хранить тайные знания? Но Маррена явно клонило в сон, да и Аргу тоже. Серебристые звёзды под потолком начали гаснуть.

Засыпая, Арга снова думал о словах Каудрай. О чёрном мече. Он хранил её слова в сердце, но, мнилось, каждый раз, когда он вспоминал их, они звучали по–иному. Меч Лаги Фадарайты… тогда ещё – просто Лаги из дома Ториян. Меч бродяги, заточенная железная палка, какую побрезгует взять в руки добрый воин. Этот меч не был благословенным. Лага не сохранил его, и его не чтили как реликвию. Ни мудрости, ни святости не было в нём, как и в двух его ударах – в двух убийствах, которые совершил Лага. Меч знаменовал одно: начало пути. «Впереди были долгие, долгие годы, – говорила Каудрай, – многие сомнения и решения, слова и деяния, которые привели его к правде. И с ним – всех нас».

Арга погружался в сон и сон становился ярче. Белые башни возносились к ясному небу. Розы цвели у подножия белых стен. Голос Каудрай звучал всё ближе. Вскоре Арга увидел её сидящей в беседке. Он будто вновь очутился в Аттай, в садах Белой Крепости – но то были иные Сады. Каудрай смотрела на него, ласково щурясь. Её кожа сияла свежестью, как у юной девы, но волосы остались седыми и глаза – выцветшими до самой бледной голубизны. Рядом с ней сидел её брат. Фрага тоже обрёл облик седого юноши. Он улыбался. Радость охватила Аргу и тотчас омрачилась недоверием. Был ли то вещий сон? Или он видел их, потому что жаждал увидеть? Там, в глубине океана Жизни он прилагал столько усилий, чтобы развернуться и отправиться к источнику света – диво ли, что источник пригрезился ему во сне?..

– Опрометчиво благословлять начало пути, – сказал кто–то. Каудрай скосила глаза в сторону и заулыбалась шире.

– Идущий свободен, – продолжал новый гость. – Каждый шаг меняет его. Вскоре он может стать не тем человеком, кому даровали благословение.

Бело–серебряный туман окружал беседку. Понемногу он развеивался и Арга видел всё чётче. Наконец он различил говорящего. Тот был высок, с копной тёмных волос и саженным разлётом плеч, каким славились мужи дома Ториян. Святой Лага выглядел молодым. Не было улыбки на его губах, но глаза весело блестели. Он стоял за спиной Каудрай, опустив руку на резную боковину беседки.

– Но если решение принято, – сказал Лага, – если шаг твёрд и путник идёт на грозу, ему не помешает сила благословения.

– Воистину так, – сказала Каудрай.

Фрага молча кивнул.

И Арга увидел четвёртую.

Она была там с самого начала, но до сих пор он не мог различить её. Он воспринимал лишь часть её свойств, и те казались свойствами не отдельного живого существа, но самого представшего ему чудесного мира. Ясность воздуха. Нежность света. Сладкое дыхание мириад цветочных бутонов и могучий, полнокровный, беспредельный поток жизненных сил, их неиссякаемый чистый источник. В один миг они сплелись в образ, подобный человеческому, но лучезарный.

Она ничего не сказала, только взглянула на Аргу – светлокудрая девушка в белом платье, с венком в волосах. Её черты казались смутно знакомыми. Арга успел подумать, что это черты сотен виденных им статуй, и успел понять, что ошибся. Будто сестра, богиня походила на одну живую женщину.

Белый туман обовлёк всё. Сады Вечной весны скрылись и ускользнули куда–то вверх. Опускаясь в мягкие сумерки глубокого сна, Арга уже не мог рассуждать и делать выводы. Мысли истаивали, слова рассыпались на звуки, звуки глохли в тёплом тёмном забытьи… Он лишь твёрдо запомнил одно… Лакенай.

Это была Лакенай.

* * *

«Иннайта Арга!

Пишет сие Даян Тегра из Великого дома Даян; иные зовут меня Тенью, но более мне по сердцу прозвание Свидетель, данное моими людьми.

Благодарю тебя за оказанное доверие и за тайны, знанием которых ты одарил меня. Надеюсь, что однажды смогу отдариться достойно. Ныне мне ясен сделался смысл многих мелких происшествий и слов, сказанных будто случайно. Я полагал, что Нарен Изир был обязан своим высоким положением магистру Цинтириану; я ошибался. Инн Сторан Баншир мрачен. Хотя он ни с кем не делится мыслями, поговаривают, что после твоего отъезда он сильно сдал. Он с неудовольствием наблюдает за тем, как к роду Изиров возвращаются влияние и богатство. Судья Верангиан весьма скрытен и куда опытнее меня в деяниях глубокой секретности. Однако мне удалось проследить некоторые из его связей.

Тревожащие вести приходят из Элевирсы. Судью они тревожат не менее, чем меня. Многие из соглядатаев Элевирсы давно не получали указаний. Они в растерянности и сами ищут слухов и новостей. За утратившими осторожность легко следить, и всё узнанное ими тотчас доносится мне.

Первые отряды воинов–иноков прибыли в Элевирсу. С ними их предводитель. Говорят, он принёс в жертву Солнцу своё имя, и никто более не зовёт его по имени, но лишь по прозвищу – Огненный. Отцам города он внушает ужас, которого они не могут сдержать. Огненный потребовал немедленно приступить к возведению Храма Солнца. Он сам избрал для него место вблизи бывшего королевского дворца. Застройка там плотная. Несколько домов снесли. Обездоленные не посмели возражать. Многие из них почли за лучшее уехать из Элевирсы. Отмечу, что большинство отправилось на север, даже те, кто имел родню в Сельне и Нареаковых Вратах. Уехали не только они. Всякую неделю две или три семьи покидают Элевирсу. Одни желают убраться подальше от грядущей войны и едут через Анкорсу и Лесму на восток. Другие же прямо заявляют, что будут искать защиты у Арги Двуконного и Святого Престола и примут обеты».

– Это хорошо, – вслух подумал Арга, убирая первый лист письма в низ стопки. – Мирные люди не боятся нас… или боятся меньше, чем этого Огненного.

«Сами чёрные иноки отличаются безупречным поведением. Где возможно, они вершат добрые дела и призывают жителей Элевирсы свободно присоединяться к их воинским упражнениям и молитвам. Облик их суров и странен, людям они внушают робость. Однако нельзя надеяться, что народ Элевирсы выступит против них.

Наиболее странным среди прочего я нахожу исчезновение магистра Цинтириана».

– Вот те раз, – сказал Арга.

«Казалось, он обрёл пристанище и дело во Фрикке, присоединившись к одному из учёных обществ. Все знали, что он непримиримый враг Людей Весны и желает нам зла. Он был на виду, говорил в собраниях и приветствовал прибытие чёрных иноков. После этого известно лишь, что как–то вечером он покинул свой дом и не вернулся».

– Не то что бы я о нём сожалел, – пробормотал Арга и процитировал Крадона: – «Скверно терять честных врагов, ибо место их всегда занимают тайные».

«Далее, иннайта Арга, по твоему приказу я углубился в изучение доктрины солнцепоклонников. Мои люди собрали много сведений о них и об их вере. Однако никто из нас не обладает мудростью столь глубокой, чтобы заключать и предсказывать. Мне пришлось обратиться за помощью к знакомым из старой Фрикки. Среди них есть юнцы и старцы, но все они обладают учёными знаниями и навыками разделять и сопоставлять».

Арга тихо засмеялся.

– Нет ли у тебя знакомых в Зиддридире, о Тегра Свидетель? – спросил он у письма. – Хотя о чём это я. Конечно, есть.

«Учение иноков передаётся изустно, записывать его считается грехом. Однако многие иноки имеют благословение говорить с простецами и давать им отдельные истории и наставления, привлекая к своей вере. Они не порицают тех, кто записывает эти разрешённые слова. Однако сами слова они полагают священными. Это странно людям Элевирсы так же, как и нам. Наши истории о богах могут стать детскими сказками или застольными байками, актёры могут представить их на сцене и никто не посчитает это нечестием. Священный трепет южан сравним лишь с почтением, которое мы питаем к обетам Вечной Весны.

Наши друзья из Фрикки изучили все документы, какие смогли отыскать – летописи, землеописания, союзные договоры, манускрипты по магии и множество прочих ветхих пергаментов. Применив к ним свои умения, они пришли к выводу, который поразил меня. Разумеется, учёные могут ошибаться. Но все они сошлись в том, что священное предание чёрных иноков крайне молодо и насчитывает не более полутора веков».

– Меньше, чем обеты весенних, – проговорил Арга; этого Тегра не написал – это было и без того ясно.

«В нём есть древние сказки, созданные, вне сомнения, народами южных пустынь в незапамятные времена. Но всё «священное» изобретено совсем недавно. Сам язык свидетельствует об этом, как говорят учёные. Они также уверены, что эти тексты – плоды трудов изобретателя, а не пророка. В строгой связности предания читается почерк одного человека и при том несклонного к чудесным видениям и поэзии.

Ещё более поразило меня предположение, что этот человек жив. Возможно, это главный настоятель пустынных обителей. Но здесь я возражу фрикканцам. Думаю, этот человек держится в тени. Если создатель предания действительно жив по сю пору, это значит одно – он маг».

Арга отправил в низ стопки второй лист и прикрыл глаза.

Он видел этого мага.

Не в человеческом облике, но видел.

Тот, кто предстал ему в образе чудовищного буйвола, мог, конечно, считать себя праведником и стремиться к добру. Такое случалось. Мир помнил историю Афрассы из Анаразаны. Но в своих стремлениях маг использовал силу абсолютного зла – силу, которой избегал даже Маррен в бытность свою Чёрным Вестником. «Мрак, – подумал Арга. – Неужто новая Железная Дева?!» Он потёр висок и вернулся к чтению.

«Фрикканцы находят в южных преданиях отголоски наших легенд. Но они искажены настолько, что это вряд ли стоит учитывать. Итак, в начале всего был Океан, охваченный бешеными штормами. Всё, что возникало в нём, тотчас разрушалось. Мы узнаем здесь историю первого творения Миранай, однако солнцепоклонники отвергают наших богов. Боги, утверждают они, есть плоды вымысла, безумия и случайности и обитают лишь в некрепких людских умах. Истинно существует лишь один бог. Он поднялся из глубин Предначального Океана Жизни и принял облик сверкающего Солнца. В лучах Солнца Океан начал успокаиваться. Постепенно вещи выстраивались в порядок. Появились горы и равнины, потекли реки, выросли леса и в них пробудились животные. Однако Порядок по сути своей был конечен, а безумство Океана – беспредельно. Случайности проникали в Порядок и нарушали его. Тогда Солнце породило людей. Люди, по вере чёрных иноков, – это дети Солнца, существа, обладающие огромной сверхъестественной силой. Они могут утверждать Порядок, хранить его и нести его туда, где его пока нет. Жизнь в мире под Солнцем – это время обучения и испытаний. Тот, кто примет Порядок, познает его мудрость, сможет блюсти его и распространять, после смерти присоединится к Солнцу, чтобы творение продолжалось и мир расширялся. Тот же, кто выберет беспечность и своеволие, после смерти обрушится в Предначальный Океан и там погибнет вторично, навсегда».

Дочитав третий лист письма, Арга не спешил приступать к четвёртому. Рот его искривила недобрая усмешка. «А теперь, – подумал он, – я прочту мысли и провижу истинное положение вещей. Одно Солнце на небе, один Владыка на земле. Царит великий Порядок, каждый знает своё место, дышит по команде и славит Владыку».

«Порядок, – писал Тегра, – для иноков – не только установленное время сна, трапезы, труда и прочего. Это и право человека на жизнь и здоровье, на сытость и хорошую одежду, а также право на знания, ибо без них человек может только слепо повиноваться, в то время как Солнце предназначило ему править и создавать. Чтобы править, необходимо глубоко постичь законы, а чтобы создавать, нужны сила и воля. Иноки открывают столовые и госпитали для бедняков. Поговаривают и о школах, доступных для всех детей. Всё это выглядит благом, но отцы Элевирсы не слишком приветствуют новшества. Их мысли понятны. Порядок солнцепоклонников – это прежде всего абсолютная власть их повелителя. Путь Солнца многого требует от своих последователей, как и путь Весны. Но, в отличие от Весны, он не обещает ни чудесных даров, ни радостей жизни».

– Они думали, что будут расплачиваться с иноками после их победы, – сам себе сказал Арга; хотя, сказать по чести, он обращался к далёкой Даян Арифай. – Но Огненный потребовал платы уже сейчас. И уже берёт её, хотят этого вирсанцы или не очень. Самое время нам прийти с миром – и возразить.

«И для этого, – закончил он мысленно, – мне нужен Эрлиак. Он – лучший из тех, кто может справиться здесь. Но кто же займёт Престол?..»

Это оставалось неясным.

Арга снова и снова перебирал в уме имена прелатов. Лица их вставали перед ним как въяве. Славный Гарак, румяный как добрый пирог, седой и лысый, лихой и злой на язык, ласковый к слабым, беспощадный к сильным. Он не посрамил бы Престола святого Лаги – но он не взойдёт на Престол, просто не пожелает… Неукротимая Деннерай, может, и согласится, но это не обернётся добром. Ей бы копьё и латы, и на поле битвы командовать правым флангом, а не сидеть на троне под серебряной аркой, среди тех, кто ждёт от Святейшей прозорливости и близости к Истине… Нежная Аркенай и мудра, и прозорлива, но Святейшей порой приходится усмирять полководцев и приказывать знати, а этого Аркенай не сумеет. Иленда… нет, только не Иленда. Родной брат Лакенай Золотой, он рядом с нею точно Элафра рядом с Фадарай. Иленда суров к преступившим обеты, никто не вынес столько приговоров об изгнаниях и казнях. Он невероятно красив и оттого многие очарованы им, но Иленда на Престоле будет кошмаром.