Текст книги "Люди Весны (СИ)"

Автор книги: Ольга Онойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– И где же здесь препятствие?

Пальцы Лесстириана беспокойно стиснули край плаща.

– Женщины сла… – он поперхнулся и вновь поправился: – люди слабы. Подростки склонны к неразумным порывам. Достаточно одной ошибки, чтобы ученица забеременела. Как только в её грудях появится молоко, она утратит свой дар мгновенно и навсегда. Все усилия учителя пропадут втуне.

– Зачем считать учениц слабыми и глупыми? Разве вы не слышали о деяниях Убийцы Чумы или Драконьего Ока?

Лесстириан поднял взгляд. Глаза его потемнели.

– Более всего, – ровно сказал он, – мы наслышаны о деяниях Железной Девы.

Арга покачал головой и уселся в кресло у стола.

– Весенние не боялись Железной Девы, – сказал он, – и уж тем более не боятся её памяти. Ныне Аттай – госпожа Цании, и Цании придётся жить по Правде Лаги, нравится это вам или нет.

– Я понимаю, – послушно сказал Лесстириан.

– Полагаю, – заметил Арга, – среди нашей армейской Коллегии найдутся те, кто поможет вам справиться… с непривычным. И присмотрит за детьми, – закончил он с улыбкой.

Лесстириан промолчал. Некоторое время Арга испытующе смотрел на него. Лесстириан не поднимал глаз. Луч света падал на него из окна. Длинные ловкие пальцы мага тревожно перебирали петли для пуговиц на плаще. Части пуговиц не хватало. Тесный, шитый золотом воротник мантии вдавился в тонкую кожу на горле Лесстириана. Туго заплетённую длинную косу перехватывали два золотых кольца: под затылком и внизу, у кисти.

– Что же, – сказал Арга, – полагаю, время пришло. Тебе потребуется немалая твёрдость духа, Лесс. Но я думаю, ты справишься.

– Инн Арга?

– С этого дня ты – глава Цанийской Коллегии магов, магистр Лесстириан.

– Что?..

– Такова моя воля.

Лесстириан уставился на Аргу широко открытыми глазами. Он оцепенел от потрясения. Пальцы его сжались, костяшки побелели.

– Нет! – выдохнул он.

– У тебя нет права отказаться.

– Я даже не магистр!

– Теперь – магистр.

– Это не… Арга!

Арга встал и подошёл к нему.

– Лесс, – сказал он мягче. – Отказа я не приму. Но взамен ты можешь просить любой помощи и поддержки. Вам не хватает припасов? Серебра, людей? Ты предпочтёшь работать с нашим казначейством или с Гильдиями?

Лесстириан посмотрел на него с мукой.

– Арга… ты не понимаешь…

Арга многозначительно поднял палец.

– Напротив. Я всё понимаю.

Лесстириан прикрыл глаза ладонью. Из груди его вырвался вздох.

– Можно мне подумать?

– О чём?

– О том, чего у тебя просить, – маг беспомощно развёл руками. – Чтобы не беспокоить тебя лишний раз.

– Уже лучше, – одобрил Арга. – Хорошо. Я даю тебе время.

Лесстириан склонил голову. Арга окинул взглядом кабинет, прошёлся вдоль стен, рассматривая картины и артефакты. Остановился у книжного шкафа. Часть книг была на незнакомых языках, часть – на полузнакомом Арге древнем языке Королевства. Иные корешки блестели свежей позолотой. Над шкафом висела карта мира, роскошно расписанная фигурами богов и драконов. Карта казалась старинной, но не была таковой: бывшая крепость Железной Девы значилась на ней как «Пустоши». Некоторое время Арга рассматривал вьющиеся линии дорог и рек. Северные горы и Аттай. Земли княжества Рангана. Цания. Элевирса. Нареаковы Врата. Белый Берег в ожерелье рыбацких городов и сёл. Легендарная Анаразана, «дом шёлка». Тающая в солнечном пламени Зиддридира, откуда везут драгоценную слоновую кость и алое золото. Неведомые земли с едва обозначенными озёрами и горами. Боги, драконы, чудовища… В одном из чудовищ Арга узнал коневолка – тот выглядел как настоящий волк, только с гривой и на копытах. Забавно! Мастер никогда не видел коневолков, зато драконов изобразил со знанием дела… Потом взгляд Арги упал на директорский стол и остановился на одной из книг.

– Детские сказки? – Арга открыл книгу. – Здесь?

– Это моя, – неловко ответил Лесстириан. – Память… о родителях. Она всегда со мной. Это подарок. Он немного запоздал. Мне было одиннадцать лет и я читал только трактаты по магии.

– Что случилось с твоими родителями?

Лесстириан помолчал.

– Отец долго болел. Потом умер. Мама пережила его всего на год. Горе её убило.

– Они любили друг друга?

– С детства. Они выросли вместе. Маму хотели выдать замуж за другого, через несколько лет, но выдали за папу, потому что… они были слишком близки. Деды испугались беды.

– Какой беды? Разве твой отец мог причинить ей боль?

Лесстириан покачал головой.

– Нет, конечно. Это… Весеннему не понять.

Арга не стал спорить.

– Тогда, во время переговоров, – заметил он, – ты слукавил. Ты сказал, что твоих родителей поженили в детстве. Но ведь их не принуждали. Они вступили в брак по доброй воле и горячему желанию. Просто чуть раньше, чем требовали обычаи.

– Это так, – Лесстириан понурился.

– Я понимаю, зачем ты сказал это тогда.

Арга перелистнул страницу, другую. Открыл книгу посередине, там, где был твёрдый лист с многоцветной картиной. Улыбка тронула его губы – картина показалась знакомой, хотя Арга и не видел её прежде. Строгая Веленай восседала на своём белом троне. Улдра в лохмотьях, испятнанных кровью, склонялся к её ногам. Рука Веленай касалась его спутанных кудрей.

– Это уже не сказка.

– К концу книги идут легенды. Но эти у нас считаются сказками, потому что храмы не признают их.

– Да? – Арга удивился. – О поручительстве Веленай говорят все храмы.

– Эта сказка не о поручительстве, – в голосе Лесстириана зазвучали учительские нотки, и Арга улыбнулся шире. – Она о любви. Джандилак недаром просил именно Виленну стать поручительницей для Уладрана. Её холодная мудрость как ничто другое подходила для того, чтобы гасить его яростные порывы. Но Уладран – могучий мужчина, страстный мужчина, красивый мужчина. Говорят, он влюбился в свою поручительницу и добивается взаимности. Однажды Виленна, несмотря на всю свою мудрость, уступит его напору и ответит на его любовь. И тогда мир снова обрушится в кровавое безумие. Нет ничего страшнее, чем сила разума, поставленная на службу войне.

– Любовь окутана мраком и ведёт ко злу. Как печально, должно быть, жить в таком мире.

Лесстириан прерывисто вздохнул.

И вдруг решительно шагнул к Арге. Арга даже отступил от неожиданности. Лесстириан прикоснулся к плечам Арги дрожащими руками, запрокинул лицо, ища его взгляд. Подался к нему. Арга понял: бедный маг собирался кинуться ему на шею – но на это решимости не хватило. Он не стал отталкивать Лесстириана, напротив, приобнял его за талию и осторожно привлёк к себе. Лесстириан напрягся. Щёки его заалели.

– Что такое? – мягко спросил Арга.

Лесстириан не выдержал прямого взгляда и опустил лицо.

– Арга.

– Что?

– Я… – он закусил губу, втянул воздух сквозь зубы и выдохнул: – Прости меня. Я не готов быть правителем. Я даже не был магистром. Теперь Академия… и вся Коллегия… это слишком.

– Я понимаю тебя, – сказал Арга с теплотой. – За мной мой народ и всё Цветение вечной весны. И меня – как и тебя – некому заменить.

– Арга…

Арга погладил его по голове. Лесстириан зажмурился.

– Помолчи немного, – посоветовал Арга, – а потом скажи то, что ты действительно собирался сказать.

Лесстириан отвернулся. Он смотрел в сторону и даже двинулся вбок, как будто хотел выбраться из объятий – но пальцы его по–прежнему цеплялись за рукава Арги. Арга прикоснулся к его лицу, убрал за ухо выбившуюся прядь волос. Ухо было красным и горячим. Лесстириан вздрагивал от прикосновений. Они не доставляли ему удовольствия. Арга видел это и продолжал намеренно. Он всё понимал и знал, что собирается сделать.

– Люди приходят ко мне, – жалобно сказал маг, – один за другим. Все просят замолвить словечко перед тобой. Все уверены, что я могу.

– Ты можешь.

– Нет, нет… дело в другом…

– В чём?

– Арга… много людей видели, как ты вёз меня на своём коне…

– Коневолке. И что с того? Коневолки не принимают в седло людей, с которыми у них нет дружбы. Ладри просто выбросил бы тебя.

Лесстириан всхлипнул.

Арга сжалился.

– Цанийцы решили, что ты делишь со мной ложе, – сказал он. – А ты подумал: «Что, если и вправду так?» Верно, Лесс? Ты растерялся и испугался. Ты хочешь моего покровительства. Моей защиты. Хочешь, чтобы я снял тяжесть с твоих плеч. Тебе кажется, что если спрятаться в моих объятиях – будет проще. Я прав?

– Арга…

Лесстириан всё–таки обнял его за шею. Всё–таки прижался к нему – вытянутый как струна, с закаменевшими мышцами. Попытался заглянуть в глаза и не смог – потупился, заливаясь краской. Арга вздохнул. Он медленно погладил Лесстириана по щеке, приподнял пальцем его подбородок. Лесстириана колотило от волнения и страха. Арга поцеловал его в лоб, потом в уголок глаза и наконец прикоснулся губами к его губам. Несколько мгновений он простоял так, не двигаясь, потом отпустил Лесстириана и отстранил его. Тот едва дышал. Арга покачал головой.

– Лесс, – сказал он ласково. – Ты не хочешь меня. Полагаю, ты вообще не способен испытывать влечение к мужчине. То, что ты ко мне чувствуешь – страх, благодарность, надежда – не имеет никакого отношения к желанию.

– Арга… – беспомощно повторил тот.

– Не бойся. Я не сержусь. Но надеюсь, тебе достаточно известно о законах Цветения, чтобы это больше не повторялось.

– Прости меня… – прошептал Лесстириан.

Арга отвёл взгляд и шагнул в сторону.

– Сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать дела, – заключил он. – Я оставлю тебя в покое. Но с завтрашнего дня ты принимаешь власть. Обо всём, что потребуется, ты можешь написать мне письмом или прийти и сказать – как захочешь.

Он ушёл не оборачиваясь и не видел, с какой тоской Лесстириан смотрел ему вслед.

Думал Арга о другом. Совсем о другом.

Некогда в подземельях Аттай Эрлиак сказал ему: принося клятву, поручитель должен прикасаться к прощённому преступнику. На картине из книги Лесстириана Веленай тоже прикасалась к Улдре. Всякая легенда – отчасти сказка. Имея дело с обрядами, никогда не знаешь, какая их часть поистине несёт в себе силу, а какая прибавлена позже для значительности и красоты. Но было ещё кое–что. Арга вспомнил об этом, глядя на статую в саду. Руки Веленай всегда пусты, ибо трудится лишь её мысль. Потому прикосновение Веленай обладает особой мощью и наделено особым смыслом. Оно не бывает случайным.

У Арги появились кое–какие догадки.

– Маррен.

Колдун не шевельнулся.

Он сидел в той же позе – на полу, сжавшись в комок и низко склонив голову. Под серой кожей сзади на шее торчали позвонки, над ними бурела сухая корка – многодневной давности грязь и кровь. Арга подумал, что стоило бы его отмыть и одеть во что–то кроме этой рубахи. Потом он подумал, что в этой же позе Маррен умрёт. Перестанет дышать и всё. В его тощем теле нечему гнить, он высохнет и станет скелетом. «Души магов Чёрной Коллегии истлели в живых телах, – сказала некогда Святейшая Каудрай. – В глазах Фадарай он не человек». Может ли существо без души стать неупокоенным мертвецом? Призраком?

Но если у него нет души – что тогда терзает Закон Прощения?

– Маррен! – повторил Арга.

Потом взял кувшин с водой и вылил ему на голову. Колдун дёрнулся и тихо выдохнул. По его плечам сбежали грязные потёки, рубаха потемнела. Неловким движением Маррен вцепился в расшнурованный ворот рубахи, приподнял голову и тотчас уронил её набок.

Арга прошёл мимо него и раздвинул занавеси. Комнату наполнил бледнеющий сумеречный свет. Арга обернулся. Глаза Маррена были закрыты. Их окружала чернота. Он уже не выглядел как человек, иссушенный жаждой, но всё равно напоминал мертвеца. Арга следил за тем, чтобы он пил и ел. С этим было легко справиться. Но сон оставался неподвластным поручителю. Смерть от бессонницы, верно, дольше и мучительней, чем голодная смерть… и ей будет предшествовать безумие.

– Маррен, очнись. Ты слышишь меня? Ты понимаешь?

Веки колдуна медленно поднялись. Тусклые глаза ничего не выражали, но губы Маррена всё же двинулись:

– Да, Арга.

– Сколько дней ты не спал?

Маррен сморгнул. На лице его выразилась мука. Он уже не мог считать или просто потерял чувство времени.

– Много…

Арга долго разглядывал его – так долго, что Маррен опустил глаза и вновь склонил голову. «Колдун, – думал Арга, – бесполезен уже сейчас. Если бы мы стояли под Элевирсой, он, возможно, сумел бы что–то сделать… напоследок. Но к Элевирсе мы подойдём только будущей весной». Арга нащупал рукоять кинжала на поясе. «Эрлиак будет доволен, – подумалось ему. – А Судия Джандилак? Судия ничего не делает, не выслушав перед тем своих дочерей. Иногда смерть милосердна. Но если необходимо прекратить бессмысленные страдания, сначала нужно попытаться прекратить их иным способом». Сам себе Арга заметил, что тянет время – и понял, почему.

Ему не хотелось прикасаться к Маррену.

В подземельях Аттай Маррен был страшен. Сейчас он стал отвратительным, как всякая издыхающая тварь. Серая кожа казалась липкой. Мерещилось, что от него можно заразиться какой–то хворью. Это, конечно, было не так. Арга тяжело вздохнул и подошёл ближе.

– Если я прикажу тебе уснуть, – задумчиво проговорил он, – ты не сумеешь подчиниться. Но что, если я буду держать тебя?.. Как Веленай Улдру.

Колдун не ответил. Арга опустил ладонь ему на плечо и вновь смутно удивился тому, какой холодной и сухой была его кожа. Он поколебался, не зная, что предпринять. Потом заставил Маррена вытянуться на полу и дотронулся пальцами до его щеки. Так же было, когда он произносил слова клятвы поручителя.

– Закрой глаза, Маррен, – сказал Арга. – Я взял тебя на поруки перед лицом Судии Справедливого. Я клялся заботиться о тебе. Я разрешаю тебе спать. Спи.

Ничего не произошло – да ведь и не должно было. Колдун покорно лежал с закрытыми глазами. Его дыхание, как и прежде, оставалось беззвучным. Спал ли он? Возможно, спал. Или нет. Он казался полумёртвым – вот единственное, что можно было сказать с уверенностью.

Арге надоело сидеть на полу, у него затекли ноги и он встал. Пришло на ум, что ночи становятся зябкими, а камина в комнате нет. Нужно было одеть колдуна потеплее, не то к зиме он воспользуется удачной возможностью и умрёт от холода… «Так спит он всё–таки?» – хмурясь, Арга покосился на Маррена.

Маррен содрогнулся.

Жестокая судорога прошла по его телу, выгнув так, что он встал на затылок и пятки. Не открывая глаз, он заметался и хрипло вскрикнул. Руки его приподнялись. Распяленные и скрюченные, как когти, пальцы тянулись куда–то вперёд и вверх. Ошеломлённый Арга почему–то подумал, что ногти у Маррена растут слишком медленно; должно быть, эхо заклятий, остановивших его возраст, ещё звучало в нём… Маррен снова закричал. Рывком он сел – и вцепился ногтями в собственные глаза.

Арга вовремя стряхнул изумление. Он метнулся к колдуну и силой оторвал его руки от лица. Это было нетрудно. Маррен не сопротивлялся. На его щеках осталась пара глубоких царапин, но глаза были целы. В ужасе он уставился на Аргу. Он задыхался, зубы его стучали, а тело тряслось от крупной дрожи.

Но взгляд его стал живым.

– Кошмар, – понял Арга. – Ты увидел кошмар.

– Не совсем, – вдруг ответил колдун. – Я… увидел прошлое.

– Но заснуть ты сумел, – заключил Арга.

Ему всё стало ясно.

Всё было очень просто и решалось просто; Веленай, госпожа разума, ценила простые решения сложных задач. Но в простоте этой рождалась новая задача, сложная до неразрешимости. Маррен мог спокойно проспать лишь то время, которое его поручитель проводил рядом. Стоило Арге отлучиться, и кошмарные видения пробуждали колдуна, ввергая его в безумие.

Но Арга не мог сидеть рядом с ним всю ночь. И полночи. Он был слишком занят и не мог потратить впустую даже пару часов. Подумав об этом, Арга выругался. Когда он решился стать поручителем, его вели высокие размышления, представления об искуплении и благородстве. Он обращался к справедливости Джандилака и мудрости Веленай. Ему в голову не могло прийти, что все эти божественные материи выльются в подобную несообразность.

– Проклятый колдун! – бросил Арга.

Маррен посмотрел на него с испугом, но Арга неожиданно рассмеялся. Он сгрёб Маррена в охапку и оторвал от пола. Колдун, казалось, вовсе ничего не весил. Арга швырнул его на кровать и словно куклу завернул в покрывала. Маррен глядел на него расширенными глазами. Арга оценил его вид и снова расхохотался: сейчас грозный маг напоминал какого–то мелкого зверька в гнезде.

Так, со смехом, Арга ушёл в свои покои и вернулся с горой писем и свитков. Высыпал их на кровать и частью прямо на Маррена.

– Они долго ждали, – заметил Арга. – Что ж! Не знаю, что я буду делать потом, но точно знаю, что я буду делать сейчас.

Играючи он потрепал Маррена по волосам и вытащил из покрывал его руку. Длиннопалая и костлявая, она напоминала большого бледного паука.

– Держись за меня и спи, – велел Арга. – Я буду читать. Не бойся кошмаров, я разбужу тебя, когда закончу. Ох, – не выдержал он, – что за картина! Надеюсь, никто не станет меня искать. Страшно представить, каких сказок могут напридумывать цанийцы.

Маррен медленно опустил голову на подушки. Что–то изменилось в его лице. Глубоко в чёрных глазах мелькнуло слабое подобие улыбки.

– Можно сказать, Арга? – шёпотом спросил он.

– Что?

– Фиднеризи…

– Что с ней?

– Все в доме Баншира думают, что она не боится тебя. Это не так, но она делает вид, что не боится. Она хочет, чтобы её уважали. – Маррен прервался и закашлялся, прижав руку к губам. Арга с любопытством ждал продолжения. – Она… Её уже просили заглянуть в твои письма. Сегодня она попытается.

– Вот как.

– А письма – здесь, – сказал Маррен, поглядев на свою постель. – Сюда не войдут, но сказки начнут придумывать. Запри двери, если не хочешь, чтобы это случилось.

Арга приподнял бровь.

– Мне нравится, – сказал он. – Говори дальше.

– Позже, – Маррен прикрыл глаза и облизнул губы, – когда я посплю… я смогу рассказать больше. Сейчас… очень трудно.

– Хорошо, – Арга встал, припоминая, где оставил ключи. Шагнул к окну, сдвинул занавеси и снова раздвинул: он же собирался читать. Навряд ли свет помешает колдуну спать, ему мешает другое.

Маррен смотрел на него. Чёрные глаза понемногу затягивала муть, истощённое тело затерялось в ворохе покрывал. Но Арга мог побиться об заклад, что на мгновение колдун всё–таки улыбнулся.

* * *

Неторопливой рысцой Ладри двигался по центру широкой мощёной улицы. Сатри сопровождал брата, заходя то справа, то слева. Брызги летели из–под копыт. Морось висела в воздухе. Волосы Арги намокли, плащ отяжелел. Завидев двух вороных коневолков, встречные с поклонами расступались. Повозки отводили к обочинам. В глазах цанийцев Арга читал удивление: неужто сам Двуконный выехал в одиночестве? Он избегал всматриваться в лица, чтобы не пугать людей, и сдержанно улыбался. Он поехал окольным путём, чтобы дать коневолкам размяться и чтобы не продираться через торговые ряды. Дорога уводила к восточной стене и тянулась вдоль неё, а затем сворачивала к храмовому саду, который полюбовно делили между собой Пресветлая Фадарай с Джурай Милосердной.

Арге подумалось, что в Аттай осенью вовсе не так сыро, хотя город тоже стоит на реке. В том ли причина, что Фиранак не столь полноводна, как Милефрай? Или в том, что Цания раскинулась в низинах? Аттай круто поднимается в гору и не всякий дождь доберётся на такую высоту… Перед развилкой улиц Ладри перешёл на шаг. Арга повернул его налево и кинул мимолётный взгляд в другую сторону. Там, вдалеке, словно гигантский отрез чёрного кружева темнели искусной работы кованые врата. У врат ласково щурился Тёмный Элафра, изваянный из мрамора. Дома за вратами казались покинутыми: с них сняли цветные флажки, убрали ковры с широких крытых террас. Искуситель ждал напрасно. Отцы города закрыли весёлый квартал. Им предписали бы сделать это только после обряда Принятия, но цанийцы и здесь, как во многом другом, поторопились угодить весенним.

«Элафра покинут, но не забыт», – подумал Арга. Он знал, что происходит с весёлыми кварталами в Воспринятых городах. Хорошо если одна из десяти девиц нашла себе другое занятие. Остальные разбежались по мансардам и кабакам и продолжают зазывать гостей. Слишком многое должно измениться в головах и в обычаях, чтобы девицы остались без работы. Впрочем, полугода не пройдёт, как с девицами застанут какого–нибудь почтеннейшего гражданина, и хорошо, если он при этом хотя бы снимет свой цветок Воспринятого, серебряный или золотой… Все будут поражены тем, что неотвратимая кара настигнет вовсе не продажных красоток. Цанийцы ужаснутся – и вот тогда обычаи начнут меняться.

Арга вздохнул и потёр лоб.

Он выехал в одиночестве, чтобы проветрить голову. Сказать по чести, он и в храм отправился лишь для этого. С самого рассвета его занимали дела: донесения, советы, переговоры. Начал писать соглядатай из Сельна, прежде долго молчавший. Нашёлся свой человек среди гарнизона Нареаковых Врат. Из Элевирсы приходили противоречивые известия, их требовалось обдумать и выяснить, где обман. Слишком многое требовалось обдумать; и мысли Арги путались. Он понимал, что не справится один. Вокруг него было множество достойных людей, мудрых людей, которым он мог доверять. Но каждому из этих людей уже нашлось дело, а то и несколько.

Как мог Фрага успевать всё?

Казалось, ум его вмещал целый мир. Он мог ответить на любой вопрос. Его приказы никогда не запаздывали. Поистине великим правителем он был, Даян Фрага Непобедимый, как и великим полководцем. Кто бы стал с ним вровень? Лишь мудрецы древности – святой Лага, король Нареак, Эссар Крадон. «Когда–нибудь, – подумалось Арге, – меня станут спрашивать: каким он был? Так же, как его самого спрашивали: каким был святой Лага? И я отвечу: ни одна легенда не лжёт. Нельзя преувеличить его достоинств. Никому из живущих с ним не сравниться…»

Потом он заметил вдали Лакенай и тяжесть оставила его душу.

Лакенай стояла у ограды сада, укрывшись от дождя под раскидистыми ветвями сирени. На ней был серый плащ с жемчужной отделкой – цвета её дома. Почуяв устремление Арги, Ладри сам перешёл в галоп. Сатри со ржанием нагонял. Вскоре коневолки остановились, пофыркивая и приплясывая. Арга соскочил наземь и Лакенай легко обняла его.

– О! – сказала она. – Я только что узнала, что у Цанийской Коллегии вновь появился старший магистр.

Арга обернулся.

Лесстириан вновь покраснел под его взглядом и вцепился в свой посох так, словно надеялся найти в нём опору. Лакенай с Аргой переглянулись и спрятали улыбки.

Посох у мага был новый. Прежний во время штурма преломил Маррен – как и все остальные посохи в городе. Простой светлый дуб охватывали серебряные и золотые кольца, а в навершии зеленел крупный кристалл.

С другой стороны за посох держалась маленькая девочка.

– Расскажи новости, Лесс, – попросила Лакенай.

– Ах да, – заторопился тот, – инн Арга! Позволь представить тебе мою ученицу. Первая в Цании женщина–маг, Тиннеризи Шанор. Слышишь, Тинне? На весенний лад тебя зовут мэна Шанор Тиннай.

Арга подумал, что непозволительно равнять весенние дома с купеческими родами Цании. В другое время и другого человека он бы резко окоротил за такое, но сейчас только усмехнулся.

Девочка подняла голову. Она была очень похожа на Лакенай… или на Лесстириана? Золотистые кудри вились над её лбом, широко расставленные голубые глаза смотрели с любопытством. Она вдруг протянула Арге ладонь, сложенную лодочкой. Арга не успел удивиться. Тиннай глубоко вдохнула, разинула рот, вытаращила глаза – и в её ладошке затеплился язычок пламени. Дождевые капли над ним превращались в пар.

– Я уже умею, – сказала она с гордостью, – вот!

– Тинне! – рассердился Лесстириан. – Я просил тебя так не делать? Полбеды, что ты опять потеряла кольца…

– Помилуй, – засмеялся Арга, – ей же… шесть лет? Семь?

– Семь! И она обожжёт руку.

– Шесть, – негромко поправила женщина в тёмном плаще.

Она стояла в стороне. Поначалу Арга не обратил на неё внимания. Лесстириан поманил женщину ближе.

– Почтенная Миллеси Шанор, – представил он, – матушка нашей Тинне.

Когда–то, верно, Миллеси была очень красивой. Память о том времени и сейчас читалась в ней. Статная, она двигалась плавно и грациозно. Но лицо её выражало такую страшную и тягостную усталость, что она казалась старухой. «Да это вдова Кастариана Шанора, – догадался Арга. – И дочь Элоссиана. Она потеряла отца и мужа, а теперь на ней все дела Шаноров и все их долги».

Губы Миллеси улыбнулись, глаза оставались печальны.

– Тинне мечтает стать весенней, – сказала она, – как мэнайта Лакенай.

Девочка смутилась и прижалась к Лесстириану. Тот покровительственно обнял её за плечи. «Странно, – подумалось Арге, – что она прячется не в юбках матери».

– Я спрашивала, – прибавила Миллеси, – будет ли она считаться вторым поколением Воспринятых, если я приму Цветение? Она ведь совсем дитя. Увы, нет.

– Я рассказала мэне Миллеси о славе капитана Зентара, – откликнулась Лакенай. – Он принадлежит ко второму поколению. Но и сам он, и его родители столь благочестивы, что свет Фадарай уже озаряет их и годы их удлинились. А дети Зентара – весенние.

– Надеюсь, Тиннеризи вернёт нашему роду если не богатство, то славу, – сказала Миллеси. – Слышишь, Тинне? Учись прилежно. Кто мог подумать, что она станет первой среди Шаноров… Младшими дочерьми всегда пренебрегали.

«А, вот в чём дело, – понял Арга. – Миллеси мыслит как истинная цанийка. Если мать так относилась к Тиннай, неудивительно, что Лесс покорил её сердечко».

– Она похожа на деда, – Миллеси вздохнула. – Должно быть, от него и унаследовала магический дар. Иннайта Арга, надменность моего отца навлекла на нас беду. Осмелюсь ли верить, что в силах малышки – искупить его прегрешения?

Арга оглянулся на Лакенай. Он заподозрил, что Миллеси хочет выторговать себе какие–нибудь милости. Лакенай наблюдала за ней дольше и, возможно, что–то уже поняла. Лакенай кивнула ему ресницами. Лицо её стало строгим.

– Мэна Миллеси, – сказала она, – никто не может искупить чужие прегрешения. Освободите дочь от этого груза. Ей и без того придётся нелегко.

– Иннайта Арга?..

«Цанийка! – подумал Арга. Поначалу Миллеси внушила ему жалость, но теперь всё более раздражала его. – Слово Убийцы Чумы для неё ничто, потому что Убийца Чумы – женщина».

– Лакенай сказала, – коротко ответил он.

Плечи Миллеси опустились.

– Простите, – выговорила она. – Я не то хотела спросить. Простите. Умоляю, ещё немного вашего времени, иннайта. Все… люди считают, что наш род в немилости, потому что мои отец и муж сражались… слишком упорно. Из–за этого торговля совсем плоха. Все… чураются нас и сторонятся. Нечем платить долги. Я лишь надеялась, что вы будете добры к Тинне. Тогда все посмотрят на нас иными глазами.

«Будь прокляты цанийские сказки! – Арга покачал головой. – Они сами придумывают, кто в милости, а кто нет».

– Кастариан Шанор и магистр Элоссиан сражались честно, – сказал он, – как и человек по имени Корден Ниш. Я простил того, кто убил Даяна Фрагу. Ужели я буду немилостив к сироте и вдове? Все вы равны в глазах дочерей Джандилака и будете равно любимы Фадарай, когда примете Цветение. А теперь идёмте в храм.

Арга надеялся после службы провести время с Лакенай, но она вместе с Лесстирианом уехала в Академию – проводить вечерние занятия. Конечно, она первой откликнулась на просьбу Лесса. Арга посмеялся, узнав, что едва ли не вся армейская Коллегия последовала её примеру. В стороне остались только несколько самых суровых и нелюдимых Даянов и Сарита. Драконье Око заявила, что дети боялись её ещё с тех пор, как она сама была ребёнком. «Позовёте меня, если будут безобразничать и лениться, – посоветовала она с ухмылкой. – Приду и наведу страху».

Арга всё же пожаловался Лакенай, что давно не видел её и тоскует. Лакенай поцеловала его и обещала приехать позже, к ночи. Арга догадывался, что будет она до смерти уставшей и они смогут разве что заснуть в объятиях друг друга. Но и эта мысль согревала его.

Пока шла служба, смерклось, а зябкая морось превратилась в ледяной ливень. На обратном пути Арга вымок до нитки. Ему пришлось задержаться в конюшне, обихаживая Сатри и Ладри. Конюхи до дрожи боялись их, боялись и самого Аргу, но больше всего боялись, что коневолки захворают и Арга прогневается. Арга пожал плечами и сказал только, что сознаваться надо было сразу, до последнего не тянуть.

Он забыл в конюшне свой плащ и не стал за ним возвращаться. В коридоре наверху прогорело масло в светильниках. Прежде слуги Баншира не допускали такого, и Арга удивился. Потом он увидел причину.

Маррен вышел из комнат и ждал его у дверей.

– Сиди внутри, – велел Арга, уводя его к себе. – Цанийцы боятся тебя.

– Прости, Арга.

Арга вошёл и огляделся. Ни единая свеча не горела. Прежде ему пришлось бы спускаться вниз или звать слуг. Арга взял свечу и обернулся к Маррену.

– Зажги.

Колдун моргнул.

Разом загорелись все свечи в комнате. Арга покосился на ту, что держал, и усмехнулся, возвращая её в подсвечник.

Маррен был одет в цвета Ториянов, подобно вассалу. Он выглядел заметно лучше. Отмытые волосы стали шелковистыми. Зыбкий тёплый свет скрадывал его мертвенную бледность и смягчал резкие черты худого лица. Нечто жуткое проглядывало в нём, когда он поднимал глаза, но сейчас он обыкновенно смотрел в пол.

Колдун определённо не собирался умирать. Это радовало Аргу. Маррен был залогом его победы – его и Людей Весны. Многие честолюбивые замыслы зиждились на том, что в руке Арги в свой срок окажется чёрный меч. Арга часто напоминал себе об осторожности. Маррен оставался чудовищно опасным. Арга знал, что чёрный меч – не только оружие, но и искушение, что в опасности не только его жизнь, но и душа. Но колдун вёл себя смирно. Он подчинялся без промедления, не говорил слова поперёк и ничего не пытался Арге советовать. Больше того: он старался служить и приносить пользу. Казалось, он не только не таит злобы на Аргу, но даже благодарен ему. Арга обнаружил, что мириться с его присутствием не так трудно. Порой ему нравилось смотреть на колдуна, доверчиво спящего у его ног.

Арга ушёл в спальню и переоделся в сухое, а когда вернулся, увидел, что Маррен стоит на том же месте и поглядывает с робкой надеждой. В эту минуту он снова показался Арге юным.

Арга сел в кресло и подозвал его к себе. Маррен опустился на колени рядом с ним, потом сел на полу, глядя снизу вверх. Арга дотронулся до его плеча. Маррен опустил голову, прикоснувшись виском к его колену. Аргу несколько удивляло, как он умудрялся спать в этой позе, но он спал – этого было достаточно.

– Сколько лет твоему телу? – спросил Арга, пока колдун не задремал.

– Семнадцать.

Арга хмыкнул. У колдуна даже усы не пробивались.

– Выглядишь моложе.

– Да?.. – Маррен поднял лицо, губы его тронула едва заметная улыбка. – Я всегда медленно… взрослел.