Текст книги "Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)"
Автор книги: Ольга Погожева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
– Чтоб не подумали чего, – доходчиво объясняла Лие сикирийка.
Я и не думал: молча подал рапорт о том, чтобы ретивых легионеров перевели от греха подальше в северную крепость. Пусть лучше мне сыновей взамен вернут – хоть на время – пока головы безумцев остудятся на границе.
– Утро! – распахнув дверь, поприветствовала меня Октавия. – Что стоишь на развилке? Заходи, Белый Орёл, здесь уже давно никто не спит!
Я глянул в сторону своего дома – никак не дойду, что ж такое – и покорно пошёл, куда пригасили. В конце концов, тут меня ждут больше, чем где-либо…
– Папа пришёл, – пискнули со стороны, пока я, щурясь, привыкал к домашней полутьме.
В мою ногу тут же вцепились крепкие ручонки. Я присел на корточки, позволяя Ульфу обхватить меня за шею. Огромные серые глаза сияли, как звёзды, а на умытое, свежее лицо падал утренний свет, прорвавшийся наконец из распахнутых ставен. Мальчишка улыбался ярко и заразительно, не скрывая бурной радости от того, что я пришёл – радости, которую не мог выразить словами.
– Позавтракаешь с нами? – спросила Октавия чисто для откупа: знала, что не соглашусь.
– Олана ещё не видел, – откликнулся я. – Лучше вы к нам вечером, давно уж не выбирались.
– И я? – ахнул с лавки Эрик, едва ли не подпрыгивая от возбуждения. – И я?
Сердце болезненно сжалось, но я только улыбнулся и кивнул.
– Конечно! Давно уж в гости не заглядывал, совсем дорогу забыл, – ласково пожурил мальчишку.
Ульф от меня не отцепился: чтобы добраться к Эрику, пришлось его взять на руки. Усевшись между мальчишками, принялся за нехитрые расспросы о том, как спали, что делали накануне, и каким видят грядущий день. Отвечал, конечно, один Эрик; Ульф только следил за его губами, согласно кивал головой или толкал брата в плечо, отчаянно жестикулируя. Тот его понимал – тотчас вспоминал что-то интересное, возбуждённо пересказывал мне. Октавия собирала завтрак, время от времени поглядывая в нашу сторону, и я позволил себе на краткий миг улететь мыслями в прошлое.
В своё время я сделал для Олана, что мог: Творец помог моему сыну настолько, насколько счёл нужным. Но на этом мой путь не кончился. Не знаю, кто первым запустил неверный слух, но я прославился среди народа как белый маг, который исцеляет проклятых. Я разуверял людей, как мог, но ложь оказалась сильнее – а может, отчаяние тех, кто нуждался в помощи. Ко мне время от времени являлись ищущие совета: кого-то я отсылал к духовникам, кого-то – к знакомым магам, некоторым пытался и сам помочь, если видел, в чём дело. Никому не отказывал: знал, на что толкает боль обезумевших людей. Сам такой же. На недовольных моим недостаточным участием внимания не обращал: пусть злословят, если это облегчает их собственное горе. Благодарностей не принимал тоже. Болезнь детей кромсает родительское сердце, как ржавый клинок, убивая медленно и неотвратимо. А вместе с сердцем гибнет и душа, так что и духовникам порой нечего лечить…
Только своими руками можно выковать счастье. На кого надеяться? Каких наград искать? Я получал свою плату сполна, глядя в глаза чужих детей, видя слёзы их родителей и улыбку моего Олана, который милостью Великого Духа не станет теперь обузой ни моей старости, ни своим братьям. Пусть он никогда не будет таким же, как остальные отроки – но не останется и тем, другим… каким он был раньше. И я буду любить его, как и советовала Октавия: принимая то, что мне не изменить, и благодаря за всё, что изменить с трудом, но удалось.
Не все думали так же. Как-то пришли ко мне люди, спросили, могу ли чем помочь их племяннику – тот не слышал и не говорил. Видит Дух, я влюбился в мальчонку, как только увидел: внимательные серые глаза, мягкая улыбка, волнистые русые пряди.
Я проверил его: магическое поле оставалось нетронутым, проклятием здесь и не пахло. Так случается при рождении – мало ли подобных случаев? Сделать тут, скорее всего, даже лекари ничего не смогли бы. Родственникам о том сказал тотчас, на что они лишь задумчиво покивали и так же молча ушли. Наутро я нашёл Ульфа под дверью своего дома с короткой запиской. Дядя с тёткой оказались кровными родителями, в безграмотных письменах уповали на мою доброту и милосердие.
Олан был в восторге от нового брата, но Ульфа забрала Октавия: тяжёлой оказалась моя служба в то время, на мальчишку внимания и сил не хватало. У неё он потом и остался, причём, несмотря на редкие встречи, меня убеждённо считал отцом, а Октавию – тётей. Это Олан научил: он у них в доме был частым гостем. Несмотря на разницу в возрасте и проблемы в общении, они друг друга понимали прекрасно: лучше, чем мы их.
Эрика подбросили с торговым караваном, проходящим через Ло-Хельм. Думаю, тоже не без умысла: знали, что в городке проживает сумасшедший «белый маг», которому не всё равно.
Беднягу оставили на месте стоянки, так что его не сразу и обнаружили: сам-то, без ног, он уйти никуда не мог. Фрол долго ругался, когда увидел меня, несущего Эрика на руках. Ему тогда было года три; говорил он, на удивление, для своего возраста хорошо, но очень тихо, словно боялся себя обнаружить. Его тоже забрала Октавия: сказала, что мальчику уход и внимание нужны, а дать всё это ей легче, не перебегая из дома в дом.
– С твоей-то службой, – ворчала свояченица, – какие дети! Всё равно без меня не справишься! А мальцу бы в себя прийти, отойти от страха…
Сейчас мальчишку не перекричать: Эрик разговаривал громко, уверенно.
– Тётя предложила наши дни рождения в один день праздновать, – поделился он. – Мы с Ульфом согласились: так же веселее, правда? Ему девять, а мне шесть – мы скоро вырастем, папа, и будем летать вместе с тобой!
– Посмотрим, – усмехнулся я, приглаживая светлые вихры.
Эрик оказался на удивление способным: всё понимал лучше Ульфа и даже Олана, и с соседскими мальчишками на улице быстро нашёл общий язык. Его беспрекословно, даже с удовольствием, носили на спине по очереди, то и дело устраивая соревнования, – кто быстрее, кто дольше, кто дальше – чтобы он не уставал на сделанных Фролом протезах.
– Я ещё помудрю, – говаривал кузнец, – и получше что придумаю. Будет парень ходить… бегать – не обещаю, но ходить… А девки к нему сами прибегут! Смотри, какой ладный! – и вздыхал досадливо.
Долго я здесь не задерживался: глаза уже слипались от усталости, а я ещё не дошёл до дома.
– Мы придём вечером, – напомнил Эрик, нетерпеливо ёрзая на лавке. – И я! Я тоже – приду!
Октавия проводила меня, остановившись за порогом. Лицо свояченицы сияло – это означало лишь одно: письмо от отца Кристофера.
– Отпуск у тебя прошу, – неловко скрывая улыбку, сказала она. – Хочу на месяцок в Кристар выбраться. Ближе к зиме, как только лето кончится. Не возражаешь?
Я задумался. В тёплое время года я отпустить Октавию никак не мог: сезон охоты – золотое время для поимки крылатых ящеров. А ещё обучение новых всадников… Тут даже думать нечего: летом я работал и днём, и ночью, почти не показываясь дома. Один, без родственницы, никак не справлюсь с детьми. Зато зимой работы становилось меньше, и, конечно же, Октавия заслужила небольшую передышку, чтобы отдохнуть от домашних забот. В конце концов, неожиданное пополнение нашей безумной семьи легло большей частью на её плечи. Чему, впрочем, Октавия не сопротивлялась: сказала, мол, нажилась для себя за время вольных странствий. Вот только отец Кристофер…
– Разве я могу? – усмехнулся, глядя в счастливое лицо свояченицы.
Октавия нахмурилась, но не очень-то убедительно: получив заветное письмо, она летала по Ло-Хельму ещё несколько дней, ни на что не раздражаясь и не стирая улыбку с уже немолодого лица. Я улыбался вместе с ней: свояченицу и духовника из Кристара объединяли, пожалуй, самые высокие чувства, которым не требовалась приземлённая плотская страсть. Даже завидно становилось: я-то подобным похвастать никак не мог.
И сидя долгими зимними вечерами в тёмном доме, наполненном только сонным сопением Олана, я устремлялся мыслью к весеннему солнцу и оживающим торговым путям, с нетерпением подгоняя беспощадное время. Потому что в день, когда тают стонгардские льды, с запада примчится ко мне самая прекрасная из земных женщин – Сильнейшая гильдии магов, госпожа Деметра Иннара.
Я стисну её в объятиях, как только она спрыгнет с седла, и на глазах у её сопровождающих и всего Ло-Хельма подарю такой поцелуй, от которого подкосятся ноги уставшей всадницы, и дрогнут мои собственные.
И нет, мне нет дела до людских пересудов. Не теперь, когда госпожа Деметра Иннара уже одиннадцать зим является моей женой.
А если с ней прилетит крепкий черноволосый юноша с внимательным взглядом светлых глаз, я буду непозволительно, невозможно, просто неприлично счастлив.
– Иди уж домой, – кивнула Октавия. – Девчонки-то Олана развлекут, пока ты выспишься. Тем более Дария вчера жаловалась, что вода в доме кончилась – вот как раз и будет твоему парню работа до полудня. А там и я найду, чем его занять: мне помощь тоже не помешает.
Я не спорил, пересекая улицу тем же размеренным, медленным шагом. У ворот никто не тявкнул, и я в который раз, открывая калитку, с сожалением посмотрел в сторону пустой собачьей будки. Старый Зверь умер несколько зим назад, а я всё никак не заводил нового сторожа. Фрол ругался, предлагал щенят от своего волкодава, но мне не гляделся ни один из них.
– Отец, – сонно поприветствовал Олан, когда я открыл дверь. Снова не заперся на ночь! – Я сам. Один спал. Здравствуй!
Обычно младший уходил к тётке – я переживал, по-прежнему не доверяя его самостоятельности – но в этот раз, видимо, не захотел. Сил ругаться совсем не осталось, поэтому я только ополоснул лицо и руки в серебряной миске у входа и принялся с себя стягивать воинское облачение: имперский плащ, кожаный доспех, наружи и поножи, тяжёлые сапоги. Олан отнёс всё на места, приготовил побольше воды, чтобы я освежился, собрал на стол еду, принялся неловко разжигать огонь в очаге.
Я помог, дело заспорилось. После завтрака я услал Олана к невесткам: он послушался с радостью. Я проследил, как сын сбегает узкой тропой к соседним домам. Безуспешно постучав в дверь к Дарии, он попробовал счастья у Лии, которая тотчас отворила. Встретившись со мной взглядом, старшая дочь понятливо улыбнулась и поманила Олана в дом. Дверь закрылась, а я наконец вернулся к себе.
Наскоро обмывшись да накинув свежую рубаху, тяжело поднялся по лестнице и упал на кровать прямо в одежде, едва скинув сапоги; тотчас забылся быстрым сном. Блаженные и тревожные минуты – а ну как за время, пока сплю, что-то произойдёт? Что-то с детьми? Или новые ящеры вырвутся на свободу? Или кто из старых поломает загоны? Рухнет с небес очередной незадачливый наездник из новичков? Прибудет гонец от Витольда или из северной крепости? Или…
Пробуждение, впрочем, оказалось на удивление приятным. Мягким, тёплым, уютным и таким родным, что я не сразу доверился ощущениям. Замер, чувствуя маленькие ладони под рубашкой и горячие губы на шее. В ноздрях защекотало – я уткнулся носом в ароматные гладкие пряди, не отказав себе в удовольствии вдохнуть поглубже.
В следующий миг я стиснул мягкое женское тело в объятиях и перекатился с бока на живот, подмяв под себя сдавленно пискнувшую жену. Только сейчас поднял веки, встречая смеющийся взгляд ореховых глаз.
– Снова не запираешься, когда спишь, – пожурила супруга, оплетая руками мою шею.
Я коротко улыбнулся – в глазах Деметры я был ничем не лучше безответственного Олана – и склонился к желанным губам. Мне всегда её не хватало – даже сейчас, когда держал в своих объятиях. Маленькая моя женщина! Раньше, в моменты близости, я боялся, что раздавлю бруттскую колдунью ненароком, – но Деметра такими вопросами не смущалась. Льнула ко мне всем телом, не подозревая, что окончательно сводит меня с ума, пыталась обхватить тонкими руками. Мельком я заметил, что жена уже переоделась в домашнее платье – крепко же я спал! – в тот момент, когда, собственно, срывал его с супруги. Моя колдунья возмущённо ахнула, когда я рванул тонкую ткань, но тотчас подавила сдавленный вздох, принимая меня с такой готовностью, что я едва не задохнулся от переполнившей меня нежности.
Я не отпускал жену, даже утолив первый голод: прижал спиной к груди, обхватив узкие плечи рукой, чувствуя под ладонью мягкое и женственное, скользил губами по влажному от пота виску.
– Почему не предупредила? – спросил, нарушая редкую тишину своего безумного дома.
– Соскучилась, – тихо ответила супруга. – На ящере – сутки полёта…
– Ты прилетела сюда на ящере?! – поразился я, приподнимаясь на локте. – Ты же боишься высоты! Да и наездница из тебя… прости… не очень.
Супруга рассмеялась, шутливо пихнув меня локтём. Сильнейшая унтерхолдского отделения, член императорского Совета и просто маг седьмого круга не должна иметь подобных слабостей! Но уж я-то знал их все.
Деметра и в самом деле ни разу не села в седло с тех пор, как я подарил ей крайне покладистого, давно облётанного и довольно флегматичного чешуйчатого зверя. Тратила на дорогу почти неделю, добираясь верхом по нашим снегам, но подняться в воздух и преодолеть путь в семь раз быстрее не решалась.
– А я не одна, – улыбнулась жена, оборачиваясь ко мне. – Ящером правила твёрдая мужская рука. Мне оставалось только прижаться к широкой спине и закрыть глаза…
На миг я замер, затем расслабился, только предупредительно сжал узкие плечи: не шути так, госпожа Иннара!
– Это правда? – я честно старался не выдать себя, но дрогнувший голос таки предал хозяина. – Илиан с тобой?
– Наоборот, учитывая положения в полёте, – задумчиво уточнила педантичная супруга.
Я тотчас сел на кровати, лишь сейчас вспомнив о детях. Бросил беглый взгляд за окно: снаружи было ещё светло.
– Илиан сказал, что навестит всех, кого успеет, – откликнулась на невысказанный вопрос Деметра, тоже усаживаясь на ложе. Сладко потянулась, с улыбкой глядя на меня. – Соскучился по дому.
Знал бы сын, как соскучился я! Средний настолько увлёкся учёбой и тёмными искусствами, что появлялся дома гораздо реже Деметры, присматривая за порядком в гильдии в отсутствие матери. По словам супруги, Илиан оказался довольно жёстким руководителем: в свои двадцать зим с лёгкостью распоряжался вверенными ему адептами первого и второго круга. Под присмотром Деметры из него и в самом деле вырастет Сильнейший, каких не видели эти земли – если верить пророчеству покойного Люсьена…
Брутта я вспоминал часто. На самом деле – каждый день, в утренних молитвах. Видит Дух, сердце болело даже спустя много лет…
Почти так же, как оно болело за среднего. Илиан недавно взял пятый круг – тайком от меня, опасаясь отцовского гнева. Обряд очищения сын прошёл тоже, но не растерял ни красоты, ни здоровья – «жало в плоть», которое должно сдерживать произвол высших магов, не всегда действовало сразу. И, конечно же, Илиану показалось мало того, что он обрёл: знаю, что всё так же тайно сын готовился к шестому кругу. До него, по словам Деметры, было далеко: не меньше трёх-четырёх лет неустанного труда. Но мне чудилось, будто я каждый день вижу, как истекает, словно в песочных часах, отмеренное ему время.
Одна призрачная надежда теплилась во мне: Деметра как-то говорила о том, что печать Тёмного можно сорвать. Не все выживают, не все пойдут на такую боль, да и после этого ни одного круга взять нельзя. А зная Илиана, я подозревал, что его цель – не ниже седьмого. И откуда в нём столько честолюбия? Где я его упустил? Когда проглядел? Ответа я не знал, а искать уже не имело смысла.
Сын принял также и родовое имя обожающей его Деметры: за пределами Ло-Хельма его знали, как Илиан Иннар, сын Сильнейшей стонгардского отделения. Я не возражал: знал, что Деметра по-своему переживает то, что осталась последней из рода, и мечтает о наследнике как своего имени, так и своей силы. В Илиана жена вкладывала всё, что было в ней от любви и заботы: я переживал только, что она избалует уже взрослого и совсем самостоятельного сына.
Так же она баловала и младших детей: Олана и Ульфа с Эриком. Наверняка и в этот раз навезла подарков да гостинцев…
– Внизу мешок с покупками, – подтвердила мои опасения Деметра. – Занесём детям? И к себе заберём: небось соскучились.
Я смотрел, как жена спрыгивает с кровати, подходя к платяному шкафу, перебирает висящие там платья. Сумасшедший ритм жизни не давал покоя ни мне, ни ей: оба оказались связаны долгом и службой. Порталами Деметра пользоваться не любила: магия седьмого круга изматывала быстро. Я до сих пор помнил жуткий образ с нечеловеческими, ярко-зелёными глазами – та, которая воевала против Тёмного, совсем не напоминала эту, мою Деметру. И если после того раза колдунья отделалась сединой, то что ждало её сейчас? Я проверять не хотел. Потому и приходилось нам жить, разрываясь между Унтерхолдом и Ло-Хельмом: то я рвался к ней, загоняя Эйра едва ли не насмерть, то она выбиралась ко мне.
– Тебе, кстати, письма пришли, – вспомнила Деметра, натягивая тёплое шерстяное платье. Подошла к зеркалу, подправляя крашеные рыжеватые пряди: жена стеснялась своей седины, старалась, как могла, скрыть неизбежное. – То, которое от Витольда, можешь не открывать: и так скажу. Легат направляет к тебе трёх магов, просит выделить одного для Кристара на защиту порта, двух для северной крепости. Снабдишь тех, которые для крепости, ящерами, обучишь полёту.
– Кристару-то зачем второй маг? – поинтересовался я, натягивая одежду. – Мартин неплохо справляется.
Земляк и в самом деле справлялся хорошо: маг пятого круга, он отбивал множественные атаки и защищал главный портовый город крайнего севера без особых проблем. На одиночество тоже не жаловался – зачем ему напарник?
– Он один там, – пояснила Деметра, – вдруг что случится? Кроме того, маги в северной крепости, знаешь ли, обычно долго не держатся. Как раз и пригодится близкая подмога…
Мысленно я согласился: легату виднее. Да и Мартину компания не повредит. После памятного сражения под Унтерхолдом земляк окончательно стал отшельником: взяв пятый круг в гильдии, отправился к себе домой, служа легиону на родине. Насколько я знал, возвращаться к истокам ему не очень хотелось: ведь сбежал же когда-то от родственников к магам, наплевав на последствия. Видимо, после смерти Дины интерес к жизни в нём погас окончательно…
Бруно с Зораной остались при гильдии: рыжий полукровка обучал адептов теории магических искусств, сикирийка учила магии стихий. Алхимию по-прежнему преподавал старый, как мир, и такой же непримиримый мастер Турраллис, а следил за порядком в гильдии зеленокожий Оук. Войко, хвала Духу, выжил в кровавой битве: они с Айлином отправились на запад Объединённой Империи, служили в легионе боевыми магами, поддерживая порядок на границе. Судя по слухам, оба достигли больших успехов на военном поприще: время от времени ребята присылали о себе вести, в которых не уставали меня благодарить за уроки воинского мастерства, и каждый раз клялись, что уж в этом году точно навестят!..
– Сделаем. Второе от кого?
– Из крепости. Гонец прибыл, пока ты спал, но тебя я будить не разрешила: сама послание приняла. Там, в ящике…
Я перекатился к низенькому шкафу, торопливо достал письмо. Каждое слово с востока наполняло сердце нехорошим предчувствием: боялся плохих новостей, опасался в сухом послании увидеть имена сыновей.
В этот раз предчувствие не обмануло.
– Что там? – Деметра забралась на кровать, перегнулась через плечо. Почерк у примипила северной крепости был так себе: жена сощурилась, разбирая каракули на довольно нескладном стонгардском наречии. – Сибранд! Так это же прекрасная новость! Повышение Никанора! Что, ну что опять? Илиан выбрал иной путь, чем ты – и ты недоволен. Никанор, как прилежный сын, пошёл по твоим стопам – ты снова недоволен. Любимый! Прошу тебя, улыбнись! Не думай о плохом! Пожалуйста!
Супруга оплела меня руками, покрыла шею быстрыми горячими поцелуями, отвлекая от дурных мыслей. Мне не пришлось ничего объяснять: госпожа Иннара всегда видела меня насквозь. Офицерское звание, помимо почёта, несло в себе огромную долю ответственности. И в бою вражеский клинок целился в первую очередь в грудь командиров…
А ещё Назар. Я прекрасно знал, как он был привязан к близнецу – а повышение Никанора подразумевало прежде всего их разлуку. Как мой самый тихий из сыновей переживёт подобные перемены?
– Когда ты научишься им доверять? – шепнула в самое ухо Деметра.
Я и сам не знал. Милостью Великого Духа я был всё ещё в силе, надеялся таким и оставаться до самой смерти. Потому никак не мог ни смириться с неизбежным, ни отпустить повзрослевших детей, ни впустить в себя мысль о том, что уже никак не влияю на выбор сыновей и их дальнейшую судьбу.
– Других забот мало? – тихо рассмеялась Деметра, поглаживая мою грудь. – У тебя ещё трое младших…
Супруга была, как всегда, права: пришло время довериться отцовской любви Великого Духа, который не допустит, чтобы с моими детьми случилась беда. Моя, человеческая любовь, уже никак не могла их сохранить. Время вышло: я дал им всё, что мог. Спокойной старости не предвиделось – не для таких, как я. Служба, младшие дети, а там, кто знает, может, и внуки… Верно, я до самой смерти так и не высплюсь, так и не сомкну глаз, тревожась то за одного, то за другого – но зато не скажу про себя, что даром жил. Что растратил драгоценные годы впустую…
Жаль, дядя Луций, что ты так и не дождался этого часа, чтобы сказать: недаром старался, вкладывая в подобранного на улице сироту заботу, старание и целительные капли родительской любви. Я не подвёл тебя, отец. И мы ещё непременно встретимся, чтобы поговорить – ведь когда-нибудь уйду и я.
Верю, что оставлю этот мир счастливым человеком. И, надеюсь, дети скажут обо мне доброе слово. А до тех пор – я всё ещё здесь, чтобы служить своей земле, людям и своему дому. И хотя бы в будущем году, но мы соберёмся вместе. Всей нашей большой семьёй, в которой есть место ссорам и примирениям, обидам и прощению, слезам и смеху, силе и магии. И пусть безумный Мир дрогнет, попробовав нас на зуб: ни один из семьи Сибранда Белого Орла не уступит его козням!
И в день, когда тают стонгардские льды, мы ещё соберёмся за общим столом, чтобы посмеяться над его происками и порадоваться тому, что милостью Великого Духа, сквозь боль потерь и череду поражений, мы раз за разом побеждаем тёмные времена.
<Конец первого романа из цикла «Когда тают льды»>
Информация про обложку:
Оригинальная, автор – Ольга Погожева
