Текст книги "Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)"
Автор книги: Ольга Погожева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Её урок мне запомнился, и не только смешками да фырканьем за спиной. Зорана, сообразив, что я к учёбе вовсе не готов, подсунула мне лист чистого пергамента и перо. Чернильницы стояли у каждого стола, так что вскоре я уже вовсю вспоминал проклятые буквы, записывая за мастером стихий каждое слово. Каждое, впрочем, не получалось; мастер Сандра говорила слишком быстро, а мои загрубелые пальцы с трудом выводили полузабытые символы. Повествование перескакивало со стонгардского на сикирийский, затем на бруттский и на альдский; кажется, встречались реттонские словечки и оглумский дикий диалект – я отчаялся различить детальный смысл того, о чём говорила мастер Сандра. Сегодняшнее занятие посвящалось магии воды, так что я изо всех сил вникал, но понять ничего не мог. Как сожалел я в тот миг, что мало учился в юном возрасте, пока ещё не был обременён детьми! Отчего не читал в походах, почему не брал в руки книг дома, по вечерам? Мог, мог выкроить крупицы времени, чтобы теперь не хлопать ушами, как осёл! Ведь вода – стихия исцеления, как раз то, что мне нужно!..
На практике я опозорился ещё больше: в то время как остальные адепты с явной лёгкостью управляли мутной водицей из бассейна в центре крохотной подсобной комнатки, я едва заставил стихию немного побурлить. На вторую попытку меня и вовсе не хватило, оттого я наблюдал за юными магами со стороны, пытаясь хотя бы навскидку запомнить, как это делается. Хвала Духу, мои жалкие потуги никто из колдунов не комментировал, но на душе гнилой лужей осела незваная зависть: дуболом среди ювелиров, да и только.
– Впереди у тебя много работы, – обронила мастер Сандра напоследок. – Постараешься – всё получится. А для начала языки подучи – помогут. Многое станет ясным. Не печалься, юноша. Всё впереди.
Я поблагодарил наставницу, чувствуя себя изнутри пустым и выжатым, как прошлогодний фрукт. Тело затекло и ныло, будто я стоял на страже у имперского дворца несколько суток, глаза болели от тусклого колдовского света, от последнего неудавшегося колдовства стреляло в голове, а самое непонятное – жутко хотелось есть, хотя, как по мне, не двигался же целый день, не тратил сил, отчего же чрево пусто и требует пищи?
Впервые в жизни я проникся долей уважения к слабосильным магам, которые изводили себя подобным образом годами, чтобы достичь хоть какого-то результата. Не так уж и проста была их сделка с тёмными силами, видит Великий Дух! И моя стезя тоже проще от стенаний не станет…
– Есть хочу, – кисло поделилась схожими мыслями Зорана. – А впереди ещё два занятия. Это если они будут, конечно же. Мастер Грей и госпожа Иннара крайне непостоянны…
– Откуда в гильдии еда? – вслух подумал я. – И кто закупает?
– Вообще-то в других отделениях целый сонм слуг, – вдруг встрепенулась вздорная дочь богатых родителей, – они и покупают, и готовят, и кормят, и убирают, их труды оплачивают, оттого они любезны, и не скупятся на услуги для адептов… А нам брутты выделяют такие крохи, что их не хватает даже на закупку провианта для гильдии – и это при том, что нас очень мало! Знаешь, как госпожа Иннара справляется с нехваткой? – задала риторический вопрос Зорана. – Идёт на поклон к местным! Магические услуги тут, конечно, не в почёте, но в какой-никакой цене. Скажем, заморозки рано ударили, надо бы поля снегом укрыть – вперёд, господа адепты второго и третьего круга, есть для вас работёнка! В Унтерхолде болезнь пошла – зелий сварить надобно, да побольше. Да здравствуют лаборатории мастера Турраллиса – с нехитрым рецептом справятся даже адепты первого круга. Не знаю, каким образом госпожа Иннара выискивает нам работу, но отказать ей мы не имеем права: выгонит. Сами понимаем: жрать нечего, последние из мастеров вот-вот перед Великим Духом предстанут, и что будем делать? Мне хотя бы второй круг закончить, а уж третий я как-нибудь и сама возьму, – размечталась Зорана. – В ежегодных испытаниях на степень мастерства поучаствовать всегда успею…
– Что же, – вернул разговор в скучное бытовое русло я, – вы сами зарабатываете, закупаете и готовите? Сами за всем следите? Сколько же вас тут, тружеников?
Сикирийка помрачнела, но за неё ответил молчаливый Мартин:
– Всего в гильдии около пятидесяти адептов, – негромко заговорил он. – Из них пятнадцать… уже шестнадцать новичков, около двадцати пяти адептов второго круга, и с десяток магов посильнее, третьего и четвёртого кругов. Из четвёртого знаю только Эллаэнис и Люсьена, остальные, пожалуй, слабее. Хотя как знать, какой там у них круг… На всех нас – только пять мастеров. Учимся как Дух пошлёт – друг у друга, у учителей, из книг. Здесь хорошая библиотека, – так же невыразительно продолжал Мартин. – Много толковых свитков и фолиантов. Есть оборудованные лаборатории, набор реагентов всегда пополняется, Деметра следит за тем, чтобы мы не испытывали нехватку в учебных материалах. Отдаться магическим искусствам целиком, как положено, получается не у всех – разрешено лишь мастерам. Остальным так или иначе приходится тянуть общее ярмо. Иначе нас выгонят раньше, чем закроют гильдию.
– Ты так уверен, что её закроют?
– Рано или поздно, – подтвердил толстый юноша, завершая разговор.
Мы как раз подходили к выходу из учебной башни, и мои спутники уже накидывали на головы капюшоны, готовясь к встрече с неприветливой стонгардской весной. Та оправдала все ожидания: ворвалась в открытые двери леденящим ветром, дохнула мёрзлой влагой в лица.
– Скоро потеплеет, – заметил наблюдательный земляк, вглядываясь в светло-серое небо.
Сикирийка радужных настроений не разделила, с невнятным бормотанием кутаясь в тёплый плащ. Торопясь, мы пересекли застывший зимний сад, где уже таял посеревший снег, и пошли по широкой тропе, которая вела к знакомым дверям.
Мастер Грей проводил занятия в главной башне, там же, где и госпожа Иннара – их залы соседствовали – и на этот раз оказался на месте, оставив ради нас свои исследования. В этих коридорах было всё же повеселее, чем в полуразвалившейся и холодной учебной башне – отбрасывали на стены мертвенный свет магические светильники, под которыми стояли низкие скамеечки; тут и там лежали на подоконниках и столиках в углу книги – сложенные стопкой или небрежно оставленные, но неизменно целые, хотя и не новые, в ещё добротных переплётах. Зала, в которой проводил свои занятия погружённый в важные эксперименты маг, оказалась тёплой, с драпированными тяжёлыми шторами стенами и на удивление широкими, крепкими и удобными лавками, за которыми даже мы с Мартином не испытывали неудобств.
Сам мастер явился минуту спустя нашего прибытия, и я тотчас подумал, что передо мной идеальный легионер: выправка солдата, взгляд ястреба и неприметная внешность прирождённого наёмника. Таких у нас в войсках ценили; дядя Луций лично воспитывал юнцов с подобными талантами, готовя замену старым разведчикам и шпионам. Учитель магии тьмы и света оказался к тому же относительно молод, в отличие от предыдущих трёх мастеров, и на вид казался не старше сорока, хотя возраст таких людей определить всегда трудно. Хвала Духу, он единственный из всех не устроил со мною длительного знакомства. Говоря проще, не заметил вовсе, глядя отсутствующим взглядом сквозь редкие ряды магов первого круга.
– Жуткий тип, – шепнула Зорана, которая сидела по правую руку от меня. – Немногословен и нелюдим, интересуется только своими исследованиями. В столовой его ни разу не видела, в компании других мастеров – тоже… странный он, честное слово, – логично закончила нелестную характеристику сикирийка.
– Магии света, – вдруг заговорил «странный» учитель, не приветствуя учеников, – не существует. Этим определением мы отделяем часть искусств, которые могут помочь, от той, которые могут навредить. Вот и всё различие. Я неслучайно сказал «могут»: в конечном итоге важно лишь то, как именно вы воспользуетесь своими знаниями. Поэтому о свете ни слова – это к Великому Духу. А мы продолжим изучение тьмы. Кто приведёт пример одного из самых очевидных применений чёрной энергии?
– Проклятия? – пискнул кто-то из юнцов впереди.
– Именно, – отсутствующе кивнул мастер Грей, складывая руки на груди. Взгляд его был спокоен и сосредоточен одновременно, и я поймал себя на том, что любуюсь выправкой «имперского шпиона». Даже пропустил пару фраз, прежде чем встрепенулся: Великий Дух, да ведь он как для меня говорит! – Снять проклятие, как и любой вид тёмной энергии, невозможно. Нет такого заклинания, чтобы прочесть и повернуть вспять. Нет белой или светлой магии, есть только одна сторона медали! И всё же некоторые проклятия можно разрушить, очистив тем самым прокажённого… Но это уже область магии тела, духа и разума, так что кому интересно – допытывайтесь у госпожи Иннары. Наша же сегодняшняя задача – овладеть заклинанием призыва бестелесных духов…
Дальше я почти не слушал, краем уха отмечая, как плавно и невыразительно звучит голос мастера Грея. Пожалуй, остальные адепты тоже впали в спячку от его объяснений – по крайней мере, тишина стояла мёртвая. На практической части я вынужденно очнулся, всё ещё думая о своём – проклятии, способах его снять и госпоже Иннаре, к которой, как к столице Империи, стекались все пути – и приступил к бесплодным попыткам призвать духа вместе с остальными адептами.
Выплюнуть колдовские слова на хитросплетении гортанных альдских звуков оказалось трудно – будто себе по горлу ножом полоснуть. Возможно, устал после предыдущих потуг исторгнуть из неумелого, бесталанного тела хоть каплю магической силы, а может, другая причина имелась – только из всех адептов я один опозорился собственной беспомощностью. В то время как у остальных возникали и исчезали призрачные сферы, я после первых же слов длинной формулы почувствовал странное головокружение, отвращение до тошноты – будто языком дерьмо лизнул – и дикое ощущение падения в болотистую бездну: вроде падаю, но вроде ещё цепляюсь за склизкие стенки, ища спасения из смрадной утробы.
По послушно сложенным в колдовском жесте пальцам пробежали короткие разряды, глухо хлопнули под ладонью, обожгли открытую кожу. Я подавился глухим вскриком, прижимая обе руки к груди – там жжение оказалось ещё сильнее. Так и тянулись пальцы порвать тесную мантию, глотнуть свежего воздуха – где-нибудь подальше отсюда…
– Ты зачем это принёс? – змеёй подкравшийся мастер Грей коснулся пальцем мантии на моей груди, и я с трудом перевёл дыхание, мучительно соображая, что он имеет в виду. – Ты знал, куда шёл, стонгардец. Значит, сделал выбор. Тогда к чему этот маскарад?
– Ты… о чём… учитель? – медленно подбирая слова, уточнил я.
Вокруг нас столпились адепты первого круга, с интересом прислушиваясь к разговору. Кажется, бестелесного духа призвали все, кроме меня, и повышенное внимание к беседе отнюдь не льстило. Как и недоброе выражение лица учителя, мерявшего меня неприязненным, но пока ещё спокойным взглядом. Чтобы смотреть на человека снизу вверх с презрением, требовалось особое умение; мастер Грей им владел в совершенстве.
– Амулет Великого Духа, – чуть скривился он. – В значительной степени блокирует любой вид тёмной энергии. И как с таким якорем на шее ты собрался колдовать, стонгардец?
Я невольно ощупал выпиравший символ на груди, передёрнул плечами.
– До сих пор получалось, учитель.
Мастер Грей усмехнулся – невыразительно, но крайне красноречиво. Мне тотчас стало стыдно за ложь – что я умел, лишь электрические шары пускать – но и отмахнуться от своих слов я уже не мог.
– Допустим, что я поверил. Однако магия тьмы – не та энергия, которая уживается с первозданным светом. Твой амулет препятствует слабым заклятиям и с трудом пропускает средние, а на сложные формулы тебя не хватит никогда. На моих занятиях или снимай свои побрякушки, или не приходи вовсе.
Ответа мастер Грей не дожидался – развернулся, направился к своему столу, махнув рукой остальным: продолжайте, мол. Я постоял ещё какое-то время на месте, затем молча направился к выходу: что я тут забыл? Колдуном мне никогда не стать, а заклинания призыва злобных духов никак не помогли бы в поисках нужных знаний для исцеления Олана.
За моей спиной юные адепты продолжили свои труды. Даже Зорана с Мартином не подняли глаз, чтобы отметить мой уход: увлеклись собственными успехами.
Я прикрыл за собой дверь в залу и, поразмыслив, направился в библиотеку – благо, недалеко находилась. Широкие ступени вывели меня к знакомой двери; внутри горел камин, сидел за стойкой зеленокожий оглум, листая толстый фолиант, и больше никого в этом блаженном месте тишины и покоя не наблюдалось.
– Что, от Грея сбежал? – тотчас угадал библиотекарь. – Ну и зря, варвар. Он хороший учитель. Да и другого всё равно нет.
Я пожал плечами и вынул из-за пояса сложенный список книг, которые посоветовал мастер Йоаким. Оглум с сожалением отставил собственный том и с неудовольствием принял мой помятый пергамент.
– Магии тела и разума сегодня не будет, – как бы между прочим прорычал зеленокожий, шаря по полкам. – Госпожа Иннара срочно выехала из крепости, будет к завтрашнему утру. Просила малолеток предупредить и… тебя.
Я так резко сел в кресло, что оглум даже вздрогнул.
– Ты что, тугодум? – поинтересовался он. – Расстроился?
Зеленокожий угадал трижды, но я виду не подал. Да, расстроился – потому что столь необходимых мне занятий не будет, новых знаний, которые бы помогли Олану – тоже. Расстроился – потому что уходило драгоценное время. Расстроился – потому что где-то там, продираясь через ледяной ветер, пробирающий влажный воздух и собственное нездоровье, скиталась моя единственная надежда на чудо – госпожа Деметра Иннара, неофициальная глава стонгардской гильдии магов.
Я открыл первую же книгу из списка, принесенную оглумом, и углубился в теорию. Слова сливались с рисунками, символы с иероглифами, а перед глазами стояло лишь одно: заснеженная деревня на северо-востоке, где меня ждали четверо сыновей. И диким усилием я заставлял себя вникать в чужие и непонятные слова, каждое из которых готовило мой заржавевший ум к крохотному шагу вперёд, к спасительным знаниям.
Мало-помалу, переворачивая нежеланные страницы, я отгонял и кислую досаду, возвращая непослушные мысли от бруттской женщины к скучным до отвращения текстам по теории элементарной магии. Мало-помалу разбирал смысл прочитанного. Мало-помалу поддавался мой непривычный к такой нагрузке, хилый, как новобранец, но когда-то пытливый ум…
Любопытная компания подбиралась всё ближе. Я уже слышал, как они перешёптываются, улавливая тихие голоса в промежутках между собственными выдохами. Они всё ещё находились достаточно далеко, чтобы, даже стоя к ним спиной, я успел бы уклониться от пущенного заряда или огненного шара. Может, даже вовремя вспомню охранное заклинание и укроюсь прозрачным щитом. Последнее, к слову, получалось у меня неплохо. «Рождён быть защитником!» – похвалила меня мастер Сандра на последнем занятии, когда призрачно-хрупкая стена, выстроенная мною вокруг группы адептов, оказалась неожиданно крепкой – пущенные пухлой, но умелой рукой мастера ледяные стрелы разбились на сотни мелких осколков, не долетев до нас, учеников.
Это единственное, чем я мог с большой натяжкой похвалиться – у остальных-то эти заклинания получались ещё лучше – и то немногое, что я накопил за три недели напряжённой учёбы в гильдии. Занятий по столь необходимой мне магии тела, духа и разума выходило не так уж много: Деметра и в самом деле оказалась слишком занята, чтобы возиться с нами. Я то и дело наблюдал, как низкорослая бруттка стремительным шагом проносится по коридорам, сурово хмуря тонкие брови. Меня она, казалось, не замечала в упор; лишь раз, буквально столкнувшись со мной в коридоре, она на миг утратила жёсткую маску чопорной руководительницы.
– Я помню, Сибранд, – вместо приветствия проронила Деметра. – Прости, что долго.
Она больше ничего не добавила, а я и не просил: какое моё право давить на госпожу Иннару? Позволили в гильдии остаться да постигать тёмные искусства, как умею – и на том спасибо. Всё остальное – только добрая воля людей, с которыми столкнула судьба. Хоть и хочется порою наполнить своим страданием весь мир, но пока ещё вовремя отрезвляю себя: моя боль – только моя, а остальные вовсе не обязаны ею жить.
И всё же общества госпожи Иннары не доставало всё больше. Отчего так, сам не понимал – долго ли знаю эту женщину, чтобы скучать по каждому брошенному, как собаке кость, слову, по тёплой и родственной тишиной на двоих, по уверенному, бесстрастному взгляду? Чего искал я в её присутствии? Покоя ли? Да ну к Тёмному – какой покой, когда я даже на шаг не приблизился к своей цели…
– Эй, варвар!
Я сделал очередной выпад, атакуя невидимого противника. Верный двуручник спасал по вечерам, когда уставшие от занятий молодые колдуны сидели в общем зале, коротая время перед сном. Я же уходил на задний двор крепости, где в запустении таяли вместе со снегом деревянные постройки старых складов, и тренировался до изнеможения, несколько часов подряд, чувствуя злую радость от боли в мышцах – хоть в чём-то от меня есть ещё толк! Я жил без проклятого колдовства почти три десятка зим – проживу и все оставшиеся годы! Но воином – воином я не перестану быть никогда. День, когда я не смогу держать меч в руках, пусть станет последним в моей жизни!
– Не слышишь, что ли?! К тебе обращаются!
Шаг, разворот – мелькнули лица молодых парней, не рискнувших подходить ближе для задуманного – и последний выпад. Я их узнал – адепты второго круга, учившиеся вместе с рыжим Бруно. Парень, кстати, оказался четвёртым человеком, который принял меня в узкий круг. Ужинали мы обыкновенно впятером: холодная красавица Дина, Мартин, Зорана, я и серокожий полуальд. Только наблюдая за весёлой компанией по вечерам, я сумел наконец разобраться в сложных взаимоотношениях: Мартин вовсе не ухаживал за смуглой сикирийкой, как показалось мне вначале, но заглядывался на её дальнюю родственницу, Дину. Та, если и догадывалась о чувствах моего земляка, виду не подавала. Зато младшие наши товарищи – Бруно и Зорана – кажется, вполне понимали друг друга. И частенько убегали вдвоём на ближайший балкон – любоваться яркими звёздами. Подшучивать над ними оказалось некому – мы с Мартином разговорчивостью не отличались, а красавица Дина полностью отдавалась магическим искусствам, не оставляя толстых трактатов даже во время ужина. Что оправдывалось – по свидетельствам Бруно, Дина была сильнейшим магом второго круга, и готовилась пройти испытание третьего.
– Да он боится!
– Молчит, а сам глазом в сторону ближайшей башни косит! Бей его, пока не удрапал!
– Слышишь, увалень? Мало нам одного Мартина – ты ещё явился! Знаешь, где место таким, как ты? Прав Турраллис: ваше дело – трудиться над мостовыми да камни ворочать, а не лезть в магические искусства! Эй! Оглох, что ли?
– Чего мы ждём? Чем больше шкаф – тем громче падает!
– Ну, варвар, покажи, на что способен! «Маг», как же! Напялил нашу мантию – и думаешь, будто тотчас поумнел?!
Как бы мне не задеть вас, дети мои… как бы не искалечить…
Защитное заклинание пришло на ум позже, чем его вытолкнули губы. Серебристая дымка укрыла меня вовремя – об неё тотчас разбились ледяные иглы, электрические заряды и огненные шары. Двуручник вгрызся в деревянные перила – отдохни пока, друг – а соседняя балка полуразвалившегося сарая тотчас оказалась в руках. Дерево поддалось на удивление легко, с треском, будто и не питала его постоянная влага снегов и влажного, стылого воздуха.
То, как я одной рукой вырвал доску с покосившихся перил, похоже, сильно поразило моих соратников. Их оказалось пятеро, самоуверенные адепты второго круга – но слегка ошарашенные встречей со стонгардской силой.
Я нянчиться с ними не собирался: никогда не делал скидок на возраст. Нашкодил – получи. Будь то младенец или древний старец – прости меня, Великий Дух, заповедавший нам смирение и любовь! – спуску я не давал никому. Кто ещё поучит этих мальчишек, не вдыхавших вонь настоящей битвы, разуму и осторожности? Да и нехитрому правилу: не переоценивай свои силы, не считай, что противник слабее, потому что не обладает твоими преимуществами! У него, поди, собственные имеются…
Балка описала круг, врезаясь в первого неосторожного мальчишку – тот, охнув, улетел в сугроб подтаявшего грязного снега. Остальные укрылись щитами, но доброе дерево всё ещё работало, проламывая колдовскую защиту то тут, то там. Помнится, в первый раз, столкнувшись с колдовством, мы, легионеры, ударились в панику: не берут их наши луки и стрелы, не секут мечи, не достают дубины и собственные руки… И только самые безрассудные обнаружили, что мало-помалу поддаётся стонгардскому упрямству магическая броня, и из тел колдунов хлещет точно такая же, как наша, обыкновенная красная кровь…
Ох, и недаром дядя Луций говорил, что главный враг – это ты сам! Как же сложно перебороть собственную леность, трусость, безумные тёмные страсти! Как трудно сдержать то, что внутри! Особенно, когда долго ему спуску не давал…
Моя защита дрогнула – отвлёкся от непрерывного чтения заклинания – и языки пламени лизнули рукав колдовской мантии, которую я так и не удосужился снять перед тренировкой. Балка в моей руке нашла следующую цель, и второй юнец рухнул в ледяную лужу подтаявшего снега и грязи, не сдержав болезненного стона.
Неприятный удар в спину – ледяная игла прошила насквозь и рубаху, и мантию, вонзившись в плоть – и резкий разворот к наглому колдуну. Верное заклинание отправило электрический шар в сторону хаотично разбегавшихся магов. Под руку теперь никто не лез – били с расстояния. Сплюнул ещё несколько заклятий послабее – мои жалкие огненные светлячки вреда наделать не сумели бы, зато отвлекали внимание зарвавшихся адептов – накинул на себя колдовскую защиту и, развернувшись, метнул уже бесполезную дубину в зазевавшегося мага позади себя. Тот рухнул на землю, которая тотчас обагрилась кровью из рассечённой головы – Великий Дух, надеюсь, не убил – а я обернулся к оставшимся героям.
Те казались растерянными и злыми одновременно. Простите, ребята – не в том настроении меня поймали. Я всё ещё надеялся, что они уйдут с миром, чтобы позаботиться о раненых товарищах – но они и не думали отступать. Сговорились наконец – и ударили сдвоенными разрядами, накрыли меня сверху огненным дождём. Мой защитный панцирь такого не выдержал, слабо хлопнув на прощание, и жидкое пламя пролилось на спину, на плечи, наполняя взор алой пеленой нечеловеческой боли.
Малолетние глупцы даже обрадовались, видя мои мучения – слышал их довольные голоса, видел зубастые ухмылки – и потому даже ахнуть не успели, когда я с места прыгнул вперёд, одним махом покрывая расстояние между ними и мной. Молодые колдуны заверещали, как поросята, когда пламя с моих рук перекинулось на их головы – запахло палёным волосом – и огненная лава, льющаяся сверху, тотчас иссякла.
Я их отпустил не раньше, чем испугал напоследок, едва не придушив всё ещё тлеющими руками. В выпученных глазах я видел неизбежный страх и безмерное удивление – обыкновенные чувства на пороге смерти. Разжал пальцы я вовремя: никто из судорожно цеплявшихся за мои запястья парней не успел даже сомлеть.
Поднявшись, я огляделся. Кажется, не убил никого: оклемаются, никуда не денутся. Затем посмотрел на свои обожжённые руки – рукава мантии сгорели дотла, также, как и рубашка – повёл обгоревшими плечами, чувствуя прохладу стремительно подступающей ночи. Огонь унялся сам – сбил, когда повалялся на земле с неумёхами-колдунами. Хорошо хоть, кожаные штаны остались нетронутыми – иначе срамота. Хотя лохмотья, оставшиеся от мантии и нижней рубашки, заменить теперь нечем: приехал в гильдию оборванцем.
– Сибранд! Ты что здесь устроил?!
Я обернулся: к нам знакомой стремительной походкой приближалась госпожа Иннара, за спиной которой прятался, прилипая то к одному, то к другому кусту, бледный как смерть Бруно. Полукровка, видимо, желал бы оказаться на краю света, только бы не здесь – вот только ослушаться неофициальную главу гильдии не решался. Он ли привёл сюда дочь Сильнейшего, или она захватила его по пути, уже не имело значения: бедняга оказался не в то время и не в том месте.
– Хоть не убил никого? – охватив быстрым взглядом «поле битвы», всё так же резко поинтересовалась Деметра. – Великий Дух, у Гастона кровь! Кто-то ещё ранен?
Ранеными оказались все пятеро, не считая, конечно же, меня, и Деметра нахмурилась ещё сильнее.
– Зачем, Сибранд?
Я вспыхнул. Кровь ещё не успокоилась после горячей стычки – горячей в самом прямом смысле, раздери меня Тёмный!
– У них спроси, госпожа Иннара! – резче, чем хотел, отозвался я. – Зачем отобрали у меня время, которое и так утекает, как вода сквозь пальцы!
Деметра даже растерялась от моего напора, отступила на шаг назад: видно, страшен я был.
– Прости, варвар, – невнятно пробормотал кто-то из юнцов. – Так, пошутить с тобой хотели…
Я не удержался, сплюнул. Глянул на примолкшую бруттку. Сколько слов вертелось у меня на языке в тот миг! Столь разных, что я сам себя испугался: не брежу ли после драки? Выругаться бы, что теряю здесь время, напомнить бы про обещание, высказать, что думаю про их гильдию, потребовать более частых встреч…
Хвала Духу, промолчал. Выхватил свой двуручник из балки, осторожно отодвинул низкорослую женщину с дороги и направился к конюшням. За мной никто не шёл, вопросов лишних не задавал: в этом заключалось главное преимущество и основной недостаток здешнего негласного кодекса – не лезть в чужие дела. Вот и в мои никто соваться не стал.
Даже когда я вывел осёдланного Ветра из стойла и, запрыгнув в седло, направил коня к единственным воротам крепости. Спиной я чувствовал пристальные взгляды оставшихся внутри магов, но оставаться с ними ещё дольше не мог – не выдерживал безумного давления, чужой среды, а самое главное: потерял из виду цель. Вместе с ней ушла и вера.
Олан навсегда останется болью моего сердца: безвольный, умалишённый и слабосильный сын, ставший проклятием всего рода. Теперь в сторону и старших моих сыновей с опаской будут глядеть соседи, упреждая своих дочерей, чтобы и не думали на Сибрандовых молодцев глядеть: не приведи Дух, нарожают таких же, как их проклятый брат…
Уже совсем стемнело, когда я добрался до Унтерхолда. Ворота ещё не закрыли на ночь: вечер стоял чистый, ясный, даже на скалистой дороге, которой я добрался к толстым стенам города, не повстречался ни один зверь – мир засыпал вместе с солнцем.
Внутрь меня пропустили, несмотря на потрёпанный внешний вид, без лишних вопросов: всё же свой, земляк. Даже в Сикирии возникли бы проблемы, хотя я и вырос в тёплых краях, и говорил на сикирийском чище, чем многие жители столицы. Здесь всё куда проще – вскоре я уже ехал когда-то знакомыми переулками к западному району, морщась от неприятной боли в спине и плечах. Молодые колдуны постарались на славу, так что ожоги ещё долго не сойдут. Интересно, сумею ли когда-нибудь бить магов их же оружием? Или так и останусь против них, как дикарь, с оглоблей наперевес? Никогда, никогда прежде я не знал столь сокрушительного поражения после кажущейся блестящей победы! Ничего не получается, ничего не понимаю в проклятых колдовских формулах!
Три седмицы прошло – нет, пролетело! – а чего я добился за это время?! В тесный круг меня приняли лишь такие же отбросы, как я сам: толстый земляк, полуальд, которого другие отделения побрезговали взять из-за нечистой крови, да взбалмошная дочь зажиточного купца из Сикирии! Даже Дина, чьей истории я не знал, смотрела свысока на наше разношёрстное собрание… Если бы не Зорана, которая помогла мне разжиться запасами пергамента и перьев, я бы до сих ушами на занятиях хлопал. Долг юной сикирийке я планировал отдать тотчас, как раздобуду денег – для того и направился в нижний город: чтобы меня после отъезда никто плохим словом не поминал.
В здешней таверне, как я помнил, менялы принимали самоцветы да выдавали за них грабительскую плату. Вот и пригодились драгоценные камешки, которые нашёл у убитого альда ещё в Живых Ключах! Что должен, отдам; куплю себе ещё новую рубашку взамен сгоревшей, остальное привезу домой – понадобится, поди: впереди у моих детей долгая жизнь. И хотя лететь им придётся самостоятельно, я ведь могу – и должен, пока ещё в силе – слегка подтолкнуть их от земли.
– Сибранд! Капитан Сибранд! Неужели это правда, и ты перебрался в наши края?
Не слезая с коня, я обернулся, тоскливо предчувствуя долгий разговор. На что я надеялся, въезжая в город, где меня знала половина стражи из бывших легионеров? Не знаю, в каком звании теперь ходил капитан Витольд, но выправку бывший соратник сохранил отменную. Хотя и значительно ниже меня, седовласый мужчина казался крепче за счёт коренастого телосложения и мощных, как брёвна, рук. Несмотря на кажущуюся тяжеловесность, передвигался Витольд на зависть легко, будто вовсе не касаясь ногами мостовой. Капитан особых дел не шёл – скользил над мёрзлой землёй, бесшумно, быстро, неуловимо. Когда-то мог я попасть к нему в распоряжение, да к роли шпиона оказался непригоден. Ещё дядя Луций говорил, мол, воин из меня отменный, а вот разведчик никудышный, – никогда мне им не стать…
Время показало, что даже мудрый наставник порой ошибался.
– Великий Дух, Сибранд! Это кто тебя так? – без предисловий поинтересовался бывший соратник, когда я выбрался из седла. – Будто Тёмный заглотил в свою огненную пасть да, побрезговав, выплюнул…
Ответить мне не дали – Витольд кивнул в сторону тихой таверны, притаившейся в углу небольшого сквера, поросшего угрюмым низким кустарником, и я подчинился: попросту не нашёл предлога, чтобы сбежать. Да и не сбежишь у капитана особых дел…
Ветра оставил в стойле; привязывая поводья, огляделся. Вечерело, в таверну стягивался ночной народец. Может, кто другой нашёл бы компанию воров, убийц и мошенников неподобающей – Витольд же чувствовал себя здесь, как дикий зверь в лесной чаще. Старожилы узнавали имперского легионера, но не нарушали негласного кодекса, призывающего не лезть в чужие дела. Кодексу подчинялся и капитан Витольд.
Мы вошли в духоту людного места, и бывший соратник тотчас уселся за свободным столиком у стены, кивнув хозяину. Тот странным образом разглядел нового гостя в полной таверне и сделал знак помощнику.
– Голодный, небось? – поинтересовался Витольд, в то время как весёлая девица в грязном переднике уже ставила на стол полные кружки браги. – Неважно выглядишь, Белый Орёл!
Я нахмурился: деревенским прозвищем я в легионе никогда не хвастал – откуда капитану знать моё ло-хельмское имя?
