Текст книги "Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)"
Автор книги: Ольга Погожева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Альд рассёк мечом воздух снизу вверх; меня обдало горячей волной. Толку от двуручника в узком коридоре не было никакого – бросив верный меч, я выхватил из-за пояса короткий топор.
Фавиан расхохотался, от чего едва затянувшиеся ожоги на сером лице лопнули вновь, обнажая бордовую плоть.
– Животное, – растянув губы в жуткой усмешке, проговорил альд и тут же вскинул руку, выкрикивая заклинание.
Меня отбросило назад; чудом не выронил топор.
– Воздух – твоя стихия? – фыркнул нелюдь. – Мне не жалко, тупой ублюдок – получай!
Молния, сорвавшаяся с пальцев альда, пронзила тело тысячами раскалённых игл; хлестнул по лицу ледяной град.
– Посмотрим, спасёт тебя колечко госпожи Иннары!
Фавиан не договорил, огненное заклинание замёрзло в раскрытой ладони. Пламенные врата полыхнули за его спиной, с потусторонним рёвом выпуская из своих объятий охваченную дымом обугленную фигуру, и тут же захлопнулись, вновь превратившись в глухую стену, мерцающую жуткими красными трещинами.
– А-а, вот и сикирийская шлюха, – проговорил альд, разворачиваясь к рухнувшей на пол девушке. – Ну, достала артефакт?
Дина вскинула голову, и моё сердце дрогнуло от жалости. Прекрасная сикирийка выглядела лет на десять старше – с обожжённой кожей, опаленными волосами и диким взглядом полубезумных глаз. Фавиан рассматривал её с нескрываемым презрением.
– Да вот же он, – ногой пихнув девушку в бок, проговорил он. – Глубоко запрятала, тварь! Ну, – альд схватил её за горло, вздёргивая на ноги, – как ты там говорила? Руки неохота марать? Так теперь ты вся в дерьме! Отдавай, говорю! Ну!!!
Фавиан встряхнул девушку ещё раз – Дина почти не держалась на ногах – и отвёл в сторону руку с мечом. Бросив отчаянный взгляд в сторону, сикирийка заметила наконец меня – и единым жестом, сжав исхудавшую грудь пальцами, вырвала из себя сверкающий оранжевый шар. Альд отшатнулся от неожиданности – всего на миг – и Дине этого оказалось достаточно. Коротким жестом, в который она вложила всю оставшуюся силу, рождённая под знаком стихии швырнула сердце огня прямо в меня.
Задохнувшись, я втянул в себя воздух сквозь зубы, чувствуя, как наполняет лёгкие жидкий огонь, вставая болезненным комом в горле. В тот же миг альд Фавиан, зарычав от злости, всадил клинок в безвольное тело сикирийки по самую рукоять.
Дина умерла ещё до того, как упала на пол. Удар в печень – верная смерть. А нахлынувшая на меня лавина непривычных чувств едва не порвала утробу надвое. Не вставая на ноги, я швырнул вперёд единственное, что находилось у меня в руках – короткий походный топор. И не промахнулся.
Кромка вонзилась альду в живот, пробив кожаную броню, но Фавиан ещё держался на ногах, с невнятным мычанием втягивая в себя воздух. Я вскочил наконец на ноги, не сопротивляясь уже ни ярости, ни боли, ни желанию убивать. Мои руки светились ярко-оранжевым светом, когда я с животным удовольствием ломал альду шею, а потому я не услышал, как позади с глухим треском рушится каменная стена, и в коридор врываются знакомые голоса.
– Тёмный! – выдохнул Люсьен, выскочив из-за поворота. – Тёмный…
Обмякшее тело альда плюхнулось на пол, и я от души пнул его ногой, отшвырнув подальше от Дины. Не в силах больше совладать со шквалом болезненных эмоций, я уткнулся лбом в стену, хватаясь за лохмотья почти сгоревшей рубашки. Сердце стихии пожирало меня изнутри, пропитывая каждый клок обожжённого тела и наполняя болью каждую пульсирующую жилу под раскалённой кожей. Эта оказалась не та боль, к которой я привык, и утолить её силой воли я никак не мог.
– Эй, – Люсьен дёрнул моё предплечье, встряхнул, заглядывая в лицо. – Сопротивляйся, варвар! Слышал меня? Эй!
Деметра глухо вскрикнула, увидев убитых спутников, но альдский клинок, который по-прежнему торчал в животе Дины, не оставлял сомнений. Как и мой топор, застрявший в альдской плоти. Дочь Сильнейшего не задавала вопросов. Вместо этого она шагнула к раскалённым вратам, вскинула руку, беззвучно шевеля губами, и мотнула кистью в нетерпении.
Царство огня сдаваться не собиралось. В тот самый миг, когда бруттская колдунья попыталась его захлопнуть, кровавые трещины вспыхнули ещё ярче, ещё яростнее, расширяя проход, и Деметра вскрикнула от боли. Поднятая рука дрогнула, но не опустилась – её поддержал Люсьен, вцепившись в тонкую кисть железной хваткой. Их сдвоенные усилия на удивление быстро увенчались успехом – полыхнули огненные врата белым облаком и растворились в каменной породе с глухим хлопком.
Я сделал несколько шагов назад, придерживаясь за стену. Бруттские колдуны стояли бок о бок, измождённые и уставшие, но по-прежнему держались за руки. Вот уж к кому никогда не ревновал госпожу Иннару! А что, если?.. Проклятье, второй раз ношу в себе сердце стихии! Стонгард и Сикирия – как брат и сестра… и я лишил их главных сокровищ – ради кого? Ради чего? Глупец, глупец! А видел ли я другие сердца, которые, по уверениям Деметры и Витольда, находились в стонгардской гильдии?! Нет! Только те, которые принадлежали нашим землям. Великий Дух, как же я позволил себя обмануть?!
– Сибранд!.. Сибранд, посмотри на меня!
– Бесполезно. Не подходи, госпожа Иннара – зашибёт. Отчего-то наш варвар очень зол, причём мне кажется, ненавидит нас с тобой. Нужно выбираться отсюда…
– Дина…
– Дина мертва. Сибранд ещё нет.
– Если ты я только сохранила кристалл…
– Их там были сотни. Мерзкие существа! Неудивительно, что кристалл расплавился раньше, чем впитал в себя сердце стихии. Наверху у нас ещё один. Поспешим, иначе наш друг варвар сдохнет ещё на подъёмнике. Эй, староста! На-ка, освежись!
Ледяной ветер дохнул в лицо, пропитал лёгкие, насыщая горячую грудь. Я тряхнул головой, отгоняя оранжевые блики перед глазами. Лица Деметры и Люсьены проступали в неверном свете колдовского светлячка неясными тенями, так что я на всякий случай отступил ещё дальше, по-прежнему не отходя от стены.
– Двигаешься в верном направлении, – похвалил Люсьен, подхватывая мой двуручник с пола. – Ну надо же, второй раз наглотался артефактов! Быстрее, варвар! Ты же всё-таки хочешь вернуться домой к своей ораве детишек? Вот и шевелись!
Деметра подхватила меня под локоть, от чего сердце стихии вспыхнуло внутри вместе с моим собственным, и потащила к залу. Обернувшись, я заметил только, как Люсьен на миг или два склонился над телом прекрасной сикирийки, вглядываясь в посеревшие черты, и провёл пальцами по её лицу.
А затем вспыхнувшее перед глазами огненное солнце поглотило и стены ненавистной шахты, и горы серого пепла под ногами – славная тут развернулась битва! – и встревоженное лицо госпожи Иннары.
– Ты точно везде смотрела?
Вместо ответа Деметра рухнула на корягу рядом со мной и закрыла лицо дрожащими руками. Госпожа Иннара едва держалась на ногах – бой с огненными духами забрал у бруттской колдуньи немало сил – а бесплодные поиски магического кристалла, в который они собирались заточить сердце стихии, довершили дело. Паника захлестнула усталый разум, многократно усиленная близостью пламенного артефакта.
– Держим себя в руках, – напомнил Люсьен, в свою очередь перерывая все походные сумки. – Относится ко всем!
Я благоразумно следовал совету, одними глазами наблюдая за лихорадочными поисками спутников. Все внутренние усилия я направил на то, чтобы сдерживать мощь огненного сердца – и это оказалось куда сложнее, чем в прошлый раз. Воздух повиновался с лёгкостью, лишь иногда прорываясь призрачными видениями; огонь подчиняться не желал вообще. Весь мир с его буйными красками обрушился на меня лавиной бушующих эмоций, но ярче всего оказались пульсирующие, физически ощутимые чувства моих спутников. Мне казалось, я даже вижу, о чём они думают. Острая, как от лезвия, боль Деметры – не понять, от ожогов ли, или от тяжёлой утраты – глухая ненависть Люсьена, направленная вовнутрь… на себя?..
Внутренние переживания, физические муки, душевные терзания, оттенки чувств – всё открылось, как на ладони. Но пока я соображал, что с этим делать, нахлынули собственные эмоции. Всё то, в чём я раньше сомневался, теперь вспыхнуло с неоспоримой силой.
– Значит, ублюдок Фавиан припрятал его так, чтобы мы не нашли, – раздражённо плюхнувшись рядом, высказал предположение Люсьен. – Я обыскал этого кретина там, внизу – при нём нашей вещицы не оказалось. Дину проверил на всякий случай тоже – но на ней мало что осталось вообще…
Голос брутта стих. Деметру по-прежнему била крупная дрожь, но колдунья, как умела, сдерживала себя. Я был бы рад утешить госпожу Иннару, вот только в нынешнем своём состоянии опасался лишнее движение сделать.
– Зачем? – спросила у Люсьена она, закусывая губу. – Я бы принесла артефакт в гильдию, так или иначе. Арк знал об этом. Зачем тогда…
– Незачем гадать, – отрезал брутт, скрещивая руки на коленях. – Может, Дейруин всё же решил, что без тебя ему будет лучше, госпожа. А гибель невесты в походе – довольно уважительная причина для расторжения помолвки. Уж извини за прямоту, но между вами ведь никогда не было нежных чувств?
Деметра вспыхнула, инстинктивно отодвинулась от меня, а я с ужасом понял, что готов вцепиться в эту женщину, как изголодавшийся медведь в ковш мёда. И признаться наконец, что жить не смогу без той, кто, как и я, связана обязательствами, чувством долга и нелепыми условностями – до которых мне сейчас совсем не было дела.
– Может, и так, – с вызовом бросила дочь Сильнейшего, – но Арк бы не стал… отдавать такого приказа. Мы знаем друг друга с детства, и он по крайней мере уважает… и ценит меня! Он бы не стал… не посмел бы…
– В таком случае предположим, что Фавиан просто предал своего господина, – вежливо, но с оттенком иронии согласился Люсьен. – Выполнял чужой приказ.
Госпожа Иннара нахмурилась, но я ответил раньше:
– Так и есть. Он сказал: асса Дейруин не давал указаний…
Оба колдуна удивлённо глянули в мою сторону, словно не ожидали, что я ещё жив и в голосе. Затем Деметра резко вскочила на ноги, пнув подвернувшийся под сапог камень.
– Поднимайтесь! Оба! Мы должны попасть в Ош к рассвету второго дня! Продержись, – обратилась уже ко мне, – в сикирийской гильдии должны быть кристаллы. Там и вытащим из тебя сердце стихии!
– Почему не сейчас? – глухо возразил я, растирая горячую грудь. – Кто-нибудь из вас может стать сосудом?
– Даже не проси, варвар, – фыркнул Люсьен, собирая вещи и сумки. – Я на такое не подписывался!
– Какой в этом смысл? – поддержала соотечественника Деметра. – Мы будем ещё худшими сосудами для артефакта – стонгардская кровь подходит для огня всё же лучше, чем бруттская. Ваши стихии родственные, просто ты слишком чувствителен… Мы с Люсьеном могли бы пронести в себе сердце воды или земли, но огонь… Пожалуйста, Сибранд! Продержись до Оша – там мы освободим тебя от артефакта, обещаю!
– Ради тебя?
Слова вырвались раньше, чем я дослушал бурные объяснения госпожи Иннары. Деметра вспыхнула, и меня обдало волной смущения, недовольства и горечи. Великий Дух! Избавь меня от позора!
– Нужно поторопиться, – сухо согласился Люсьен, бросив на меня короткий взгляд. – Иначе он и сам сгорит, и тебя с собой захватит.
Пока мои спутники решали, что делать с двумя лошадьми – Фавиана и Дины – я тщетно успокаивал чуждую стихию. Ощущения были не из приятных – совсем не уют вечернего костра и не покалывающие иглы огненных заклинаний. Чистая стихия оказалась злой и неутолимой: она вызывала из глубины души худшие из побуждений, многократно их усиливая, и обостряла добрые чувства до сумасбродства. В который раз я подумал, что теперь понимаю, каково это – быть сумасшедшим. До окончательного помешательства оставалось, по моим ощущениям, несколько часов.
Мы и так потеряли какое-то время, выбираясь из шахты. Подъёмник в этот раз, хвала Духу, сработал без неприятных сюрпризов; тёмные коридоры казались мёртвыми и пустыми. Я впитывал в себя обострённые чувства своих спутников – боль утраты, горечь и страстное желание убраться из жуткой шахты поскорее. Где-то там осталась прекрасная Дина, которая назвала меня братом – да примет Великий Дух в небесную обитель её смелую душу…
Внезапная догадка плеснула жару в раскалённые жилы. Почему в поход за сердцем отправилась именно немногословная, замкнутая Дина? Пожалуй, теперь я знал ответ. Легат Витольд не слишком-то жаловал женщин на службе, но если, как он говорил, она из добровольцев…
Ну конечно! Кого ещё, кроме братьев-сикирийцев, интересует судьба стонгардского народа?
– Вставай, – пихнул меня сапогом Люсьен. – Пора.
…Полуостров мы покинули к рассвету. Лошадей вёл за собой брутт, Деметра ехала рядом со мной, время от времени присматриваясь к призрачным языкам пламени, то и дело вспыхивавшим на моей коже. Большего вреда, чем нестерпимое жжение в груди, они доставить не могли – даже лёгкие ожоги, которые оставались после них, не причиняли ощутимой боли. А вот сердце внутри разгоралось с каждой минутой сильнее: будто раскалённой лавы напился до самого горла. От ледяного ветра, который Деметра наколдовывала каждый час, и остужающих заклятий легче становилось ненадолго, и с каждым разом сердце чуждой стихии всё злее вгрызалось в утробу, выжигая своё клеймо в слабой плоти.
Дальнейшее продвижение затруднялось ещё тем, что мои спутники окончательно выбились из сил: госпожа Иннара уже почти теряла сознание от усталости, Люсьен, судя по щедрым ощущениям, даруемым сердцем огня, держался из чистой гордости.
Мы остановились сразу же, как только проехали последнее из кочевых поселений полуострова. Среди людей оставаться не хотели: слишком явно светилась моя кожа, слишком яркими становились ощущения – мои и чужие. Усиливались обоняние, восприятие, слух, острее становилось зрение, лавина бушующих внутри эмоций накатывала волнами, так что я уже и понять не мог, где свои, где чужие. Спутники мои тоже забеспокоились – не на одного меня действовала коварная стихия. Выползала за пределы слабого, непригодного к огненной мощи тела, жадно и безжалостно набрасывалась на тех, кто рядом…
– Отдыхайте, – приказал глухо, через силу. – Я всё равно не смогу.
Бруттские колдуны не спорили: окончательно выдохлись к тому моменту. Госпожа Иннара уснула мгновенно, свернувшись клубочком у вечернего костра; Люсьен продержался немногим дольше, неуютно ёрзая на каменистой почве. В конце концов успокоился, подложив под спину походные сумки, и затих.
– Буди, если что, – сонно пробормотал напоследок, прикрывая глаза.
Вечерние тени тотчас разукрасили молодое лицо, выделяя резкие черты. Во сне Люсьен как никогда напоминал себя настоящего, кроме, пожалуй…
Я прикрыл глаза, подавляя в себе непрошеные воспоминания. На смену им пришли другие, а вслед за ними – мысли, отточенные обострившимися чувствами. Оттенки сомнений, закравшиеся подозрения – всё усилилось многократно, предлагая свои ответы на череду терзавших меня вопросов. К моменту, когда Люсьен, хрипло ругаясь спросонок, внезапно проснулся, я уже почти определился с тем, что собираюсь делать дальше. Сердце стихии ночью оказалось неожиданно податливым, не раздражаемое вереницей новых впечатлений, так что я бессовестно и безрассудно решил этим воспользоваться. Видит Дух, в здравом уме я бы трижды подумал, прежде чем вызывать Люсьена на откровенность – но в тот момент я не мог похвастать ни особым терпением, ни трезвым рассудком.
– Всё в порядке, светлячок? – налив себе воды, поинтересовался брутт. Постоял в нерешительности, затем всё-таки присел рядом. – Костёр-то у тебя почему погас? Зажги! Это одному тебе, между прочим, жарко.
Я стряхнул с пальцев несколько выскочивших из-под кожи язычков пламени – те весело прыгнули на заготовленный хворост, тотчас обернувшись ярким костром.
– Уже лучше, – пробормотал Люсьен, кутаясь в свой плащ. Прожжённый в нескольких местах огненными духами, он уже едва ли выполнял своё назначение. Поразмыслив ещё секунду или две, брутт придвинулся ко мне, с блаженством впитывая исходивший от артефакта жар. – Держишься?
Я неопределённо пожал плечами.
– О чём думаешь, варвар? – поинтересовался брутт, поддевая сапогом обгоревшую ветку.
– О Живых Ключах.
Люсьен замер на миг, затем порывисто обернулся. Меня обдало холодной волной страха, недоверия и злости.
– А именно? – колко спросил он.
– Как вы собирались попасть в царство воздуха, если среди вас не было магов-стонгардцев?
– А, это, – выдохнул молодой колдун, отворачиваясь. Тёплый вздох облегчения, частый пульс. – Деметра сказала, возьмём проводника из местных, попробуем с его помощью просочиться во врата. Или отнимем у альдов, которые, по сведениям Эллы, тоже проведали о том, что источник пробудился.
– Почему же альды не взяли с собой такого… проводника?
– Взяли, – досадливо махнул рукой Люсьен. – Пока тебя искали, нашли нескольких. Тебе решили не говорить: непонятно, как бы ты отнёсся к смерти соотечественников. Господин Нуарэ, если помнишь, долго подбирал нужный… ключ. Царство воздуха пропускает не всех. Потребовалась добровольная кровь Стонгарда!
Брутт, хмыкнув, хлопнул меня по плечу и тут же с шипением отдёрнул ладонь: языки призрачного пламени прорвались через кожу, обожгли чужую плоть.
Я думал. Почему-то мне казалось, что Люсьен и сам до конца не понимает, как же так вышло, что они пришли к вратам без нужного человека. Долго размышлять я ему не дал: понял, у кого нужно об этом спросить. Вот только будить госпожу Иннару я сейчас не собирался.
– Как давно вы знакомы?
Люсьен проследил за моим взглядом и понимающе хмыкнул.
– Покоя не даёт? Ох, варвар! Жаль мне тебя… Да… с детства почти. В тот же год, когда я попал в обучение к Сандре. Старушка познакомила меня со своим другом, мастером Дамианом, а уж с его дочкой мы сразу сошлись: всё-таки одного возраста, одних интересов. Всегда была смышлёной, только… дикой немножко. Да и сейчас… – Люсьен покачал головой, глядя на мирно спящую Деметру, пока я тщетно боролся с нахлынувшими эмоциями.
Отмахнуться от страшных догадок не получалось. Всё громче звучали слова покойного мастера Дамиана, всё сильнее шумело в тяжёлой голове.
– Да что с тобой, варвар?
Я с трудом перевёл взгляд на обеспокоенного колдуна. Уже почти наяву я слышал голос Сильнейшего: «казалось, только вчера под ногами путался, всё по простейшим вопросам к мастеру Сандре бегал; в глаза, как матери, заглядывал…».
– Мелкими такими казались, ничтожными… – не в силах совладать с внутренним голосом, вслух повторил я, – да и он мне всё ещё виделся прибившимся щенком… Вот ведь, вырос, заматерел…
– Может, Деметру разбудить? – приподнялся Люсьен. Оранжевые отблески упали на встревоженное лицо, отразились крошечными искрами в тёмных глазах. – Ты же сейчас вспыхнешь, как соломинка, варвар…
– Ты убил Сильнейшего?
Люсьен замер – точь-в-точь зверь перед прыжком. Восковой маской застыли на лице смешанные чувства, обожгло меня внутренним смятением. Я знал, перед каким выбором сейчас стоял молодой брутт. Жажда крови, стремление к власти, честолюбие и разочарование, усталость и боль, растерянность, надежда…
Я медленно поднялся, сокращая расстояние между нами. Жар сердца огня плеснул изнутри, накрыл собеседника тёплым покрывалом…
Надежда победила.
Рухнув обратно на корягу, молодой колдун запустил обе руки в обожжённые смоляные пряди, низко опустил голову.
– Что ещё ты знаешь? – глухо спросил он.
– Знаю, что тебе нужно выпить, – доставая бутылку из походного мешка, как мог спокойно ответил я. – Только не знаю, почему.
Люсьен вскинул растрёпанную голову, глянул на меня странным взглядом. Криво усмехнулся.
– Наблюдательный, – хрипло похвалил брутт. – Говорил же – будет толк. Дай!
Я молча протянул бутылку; молодой колдун вырвал пробку и тотчас приложился к горлу, лихорадочно заглатывая глоток за глотком. Осушил едва ли не всю бутыль сразу, с трудом оторвался, провёл ладонью по покрасневшему лицу. Сипло рассмеялся.
– Всё верно, варвар, – уже спокойнее проговорил Люсьен, не выпуская бутылки из рук. – Мне нужно пить, чтобы она не слышала. Не контролировала. Не убивала… Понял, нет?
Я ответил не сразу, хотя сердце внутри билось с удвоенной силой. Присел обратно на корягу, поближе к напряжённому, как тетива, брутту.
– Тогда… на мельнице… ты поэтому…
– Когда я пью, она теряет контроль, – Люсьен глотнул ещё раз из бутылки и быстро заговорил, – но я пошёл с вами в Унтерхолд не за этим. Да, я устал от… её присутствия. Я просто… просто…
Брутт мог и не продолжать: я понял. Дух знает, сколько лет Люсьен находился в подчинении у ведьмы! И если не всё в нём умерло после того, что он испытал – значит, и сам молодой колдун оказался крепким орешком. Слабая нить тянула его к свету – но это всё равно, что детскими руками тащить из колодца буйвола. Безумная блажь Люсьена обернулась отчаянным желанием ощутить себя таким же, как все. Почувствовать человеческое тепло. Жизнь…
– Ведь это ты вступился за меня перед этим болваном Мартином, – продолжал брутт, глядя в костёр, – и остальными. Ты… Тёмный, варвар! Я не знаю, почему вдруг… я к тебе так привязался. Но кроме тебя, больше никто… никогда… Там, на мельнице. Я всё помню. Перед этим старым ослом меня защищал. Выхаживал, как…
Сердце огня горело внутри всё ярче, питаясь эмоциями молодого колдуна, как костёр сухими ветками. И Люсьен сдавался его влиянию с обречённой готовностью, прихлёбывая крепкое вино из горла большой бутылки.
– Это она меня наказала. За то, что ослушался. Ушёл из гильдии. Напился до беспамятства, вышвырнул её из головы, как пробку. Мне не привыкать, варвар: она часто так развлекалась. Просто в этот раз ты был рядом…
– Она, – эхом повторил я. И бросился, как в омут, – мастер Сандра?
– Подобрала меня на улицах Лидса, – невесело усмехнулся Люсьен. – Сказала, что позаботится. Я подумал, богатенькая старушка со своими тараканами. Мне тогда было нехорошо, варвар: я тут же запрыгнул к ней в карету. Она привезла в тёплый особняк, нас встретили слуги. Меня обогрели, накормили, переодели. Первый месяц я просто оттаивал под её боком. Казалось, что попал в небесные чертоги… Не вини меня, староста: ты и сам попал под обманчивое впечатление, не так ли? Добрая женщина с пухлыми руками и большим сердцем…
Люсьен передёрнулся от воспоминаний, съёжился под боком.
– Она учила меня. Вначале простому, мне даже нравилось. Огоньки на пальцах, корка льда под ногами по малейшему желанию… мне легко давались тёмные искусства. Жить в её особняке казалось весёлым делом: к ней всегда приходили взрослые, они решали свои вопросы в закрытом кабинете. Иногда приводили детей. Таких же, как я. Кого-то оставляли у мастера Сандры, кого-то уводили прочь. Братство Ночи – не вымысел, Сибранд, оно существует. Сейчас понимаю – нас готовили. Растили армию профессиональных убийц. Не все дети обладали магическими способностями – из таких лепили бойцов, стрелков и наемников. Я был лучшим среди тех, кого учили магии: ещё в детстве я набрал свои первые три круга. Тогда же Сандра познакомила меня с некромантией… в гильдии это называют магией тьмы. Я был ребёнком, Сибранд, – Люсьен отчаянно вцепился в горлышко бутылки, – я испугался. Я многое повидал на улицах, но то, что показала она…
Брутт умолк, а меня обдало волной липкого страха. Люсьен приложился к бутылке, допивая вино большими глотками, и снова заговорил – быстро, торопясь.
– Я сбежал. Беспризорниками мы прятались в канализации, но иногда нас брал к себе на ночь местный исповедник, служитель Великого Духа. В Лидсе только один храм, брутты не слишком религиозны… паства его была небольшой, доход малым… но он всегда находил, чем нас подкормить. Впрочем, мы предпочитали воровство: слишком скудными были его гостинцы. Я укрылся у него, – Люсьен на миг умолк, а меня обдало брызгами горечи и пустых надежд. – Сандра нашла нас на следующее же утро. Она… размазала старого духовника по стенам его же жилища. И заперла меня с ним до утра. Больше я не убегал.
– Как вы познакомились с Деметрой? – спросил я, чтобы отвлечь его от чёрных воспоминаний. Меня уже захлёстывало отголосками животного ужаса, всё ещё живущего в подсознании у выросшего брутта.
– Вскоре после этого, – тут же ответил Люсьен. Полностью погружённый в воспоминания, он смотрел будто вовнутрь себя, не видя пляшущих перед глазами языков пламени. – Сандра впервые взяла меня с собой для визита. Особняк мастера Дамиана оказался ещё роскошнее, чем наш. Деметру я вначале принял за такого же приёмыша, как я сам – старик не очень-то баловал дочь вниманием. За всё время я не слышал от него ласкового слова и не замечал заботливых отцовских жестов. Сестричка Деметра! Серая забитая девчонка, которая и сама-то льнула к мастеру Сандре в каждый наш приход, ища у неё поддержки так же, как и я. Мы быстро нашли общий язык: ни мастер Дамиан, ни Сандра не запрещали нам общаться. Глядя на её отношения с отцом, я позавидовал сам себе: всё же старушка была ко мне добра, когда я слушался. Даже тот случай… с духовником… я долгие годы думал, что сам виноват. Ведь я же сбежал. Значит, огорчил её и погубил старика. Потому что наши занятия – это тайна. Так мастер Сандра говорила. Молчи, Люсьен, мой мальчик. Это наша с тобой тайна, – брутт горько усмехнулся, потёр покрасневшее от жара лицо. – Даже Дамиан ничего не знал о Братстве. Старый дурак. Думал, что хитрее его костлявой задницы во всей Бруттской Империи не сыщется. Работал на Совет всю жизнь, но так и не выслужил ничего лучше стонгардского отделения…
Деметра беспокойно шевельнулась во сне, и Люсьен тут же умолк, устремив неподвижный взгляд на дочь Сильнейшего. Я тоже смотрел. Беспомощная и безрассудно храбрая, дикая и нежная… Трепетная лань, бесстрашная львица…
– Они недолго прожили в Лидсе: вернулись в Сикирию. Разъезжали по вашей Империи, собирали свою паству. Мы ещё несколько раз с ними пересекались, а восемь лет назад Дамиана назначили Сильнейшим в стонгардскую гильдию, и он пригласил мастера Сандру в качестве учителя для местных тугодумов. С нашими планами это совпадало, она согласилась. А я всегда был привязан к ней крепче, чем младенец пуповиной к матери… Там мы снова встретились с Деметрой. Она сильно изменилась. Я, пожалуй, нет.
– Между вами… ничего… не было?
Люсьен грустно усмехнулся, а я ощутил тёплую волну, слабо всколыхнувшуюся на дне усталой души.
– Только в детстве. Но мы слишком одинаковые, варвар, даже если поначалу этого не заметно. Мы не могли… никогда не смогли бы согреть друг друга. Но я искал, – брутт с силой провёл по глазам, – втайне от Сандры. Такая девушка нашлась – первая любовь, так мне тогда казалось.
Костёр ослаб, так что я сбросил ещё несколько языков пламени с оранжевых рук. Внутри меня горело, выжигая душу болезненным огнём, сердце стихии, и я не знал, сколько ещё осталось до конца.
– Она узнала про нас. – Голос брутта стал совсем тихим. – Когда я пришёл на последнее свидание к Ларде, она уже ждала. Ларда тоже. Бездыханная. Мастер Сандра сказала, что если я так уж ею дорожу, могу поднять из мёртвых. Только… ты же понимаешь, что такое… поднять. Мы не можем людей вернуть, можем только поднять, направить, подчинить своей воле… Нетрудно управлять пустой оболочкой… Если бы мне пришлось это сделать с Лардой, я бы сошёл с ума. – Люсьен отвернулся, посмотрел в темноту. – Это был тот момент, когда я мог бы пойти против неё, но мне не хватило сил. Сандра – маг шестого круга, а я тогда едва достиг четвёртого. И я никогда не поднял бы на неё руку. Будь она бездной во плоти, я считал её… матерью.
Я едва сдержался, чтоб не вскинуться: избави Дух от такой матери! Вместо этого спросил другое:
– Деметра знала? О тебе? О Сандре?
– Мы были очень осторожны, – Люсьен покачал головой, задумчиво глянул на спящую женщину. – Даже Сильнейший не догадывался. Первые годы мы вели себя смирно: только работа во славу новой гильдии, только посильная помощь с обустройством. Тогда же мы расселили младших адептов Братства по Унтерхолду: Сандра сказала, пригодятся, как только все четыре элемента попадут наконец к нам в руки. Создать ведь из них можно что угодно, не только амулет четырёх стихий. Я не знаю всего, Сибранд: она доверяла мне только то, что считала нужным. Очевидно, мастер Дамиан догадывался о присутствии членов Братства в Унтерхолде, потому что по городу прокатилась волна смертей, и убийца вырезал одного за другим наших адептов. А потом Сильнейший пригляделся к нам, но мы вовремя подсунули ему пешку – мастера Этьена. Грей, цепной пёс Дамиана, заглотил наживку: даже я лучше бы не справился. Кишки по стенам, реки крови…
– Мастера Этьена убил Грей? Не Братство? – поразился я.
Люсьен скривился, мотнул головой.
– Братство вербовало Грея долгие годы. Безрезультатно. Ублюдок использовал это против нас, когда вычислил наших агентов одного за другим. Сильный попался зверь! Я его едва уложил, да и то прикрывшись щитом из ходячих трупов…
Я вспомнил кровавое месиво в подвалах главной башни гильдии и едва сдержал рвотный позыв. Проклятое сердце стихии выдало с головой, обдавая моими эмоциями сидевшего рядом брутта.
– Да уж, – невыразительно согласился Люсьен. – Так себе зрелище.
– Откуда… покойников взял?
– А это сам Грей помог, – усмехнулся молодой колдун, пнув ногой прогоревшую головешку. – Он в подвалах себе лабораторию оборудовал, опыты проводил, новые заклинания испытывал. Изучал магию тела и разума на, так сказать, отработанном материале.
– И ты поднял мертвецов Грея против него самого?
– Легко, – подтвердил брутт, а меня хлестнуло плетью чужого самодовольства.
– Зачем ты убил Сильнейшего? – не выдержал я.
– Мы.
– Что?
– Я был не один, – Люсьен потряс пустой бутылкой, заглянул в горло. – С магом седьмого круга я бы не справился. Сандра тоже не смогла. Я поднялся в башню после того, как покончил с Греем, вдвоём дожали. Старый хрен не очень-то удивился, увидев меня, но защититься не успел: Сандра отвлекла… Я не думал, что мне придётся самому, – скривился колдун, потирая небритую щёку. – Я не хотел. Не ради Дамиана – ради Деметры. Она его за что-то любила.
– Зачем? – глухо спросил я. – Зачем вы его убили?
Брутт слегка удивился, пожал плечами.
– Сандра сказала: надо. Добавила что-то про перетягивание одеяла на себя, про сыгранную роль. Какая мне разница, варвар? Плевать я хотел на старого идиота. И не один я, судя по наложенному на него проклятию.
Я помолчал, обдумывая услышанное. То, что Братство Ночи, изначально целиком альдский проект, убрало одного из потенциальных союзников, говорило только об одном: нелюди не выполнили бы свою часть уговора с бруттами даже на старте. У наших западных соседей не было ни шанса против коварства серокожих.
