Текст книги "Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)"
Автор книги: Ольга Погожева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
– А ты действительно не такой, как все, староста! Недаром Сильнейший говорит, что больше всего самородков на стонгардской земле… Но не о тебе сказано, не обольщайся! Не вижу в тебе магического дара, даже малейшей искры не вижу. Хотя желание похвально…
Я едва зубами не скрипнул, хотя ведьма вовсе не оскорбляла меня, просто была предельно искренней. Менее убогим от этого чувствовать я себя не стал. Что ж, держись, капитан имперского легиона! Впереди долгие битвы, и этот камень – лишь первый из тех, которые полетят в тебя на пути к победе.
Да и чего лукавить – сам-то расспрашивал колдунью, чтобы узнать, если возможно, слабые стороны уважаемых магов…
– Если не ваши… коллеги… знают, как снять проклятие… то кто?
Улыбка вновь спала с лица колдуньи, сжались в полосу тонкие губы. Я подождал, но Деметра Иннара не нашлась, что ответить. Я удовлетворённо кивнул.
– И не нужно говорить… чего во мне нет. Не все… достигают вершин на голом таланте.
Деметра некоторое время вглядывалась в моё лицо, затем покачала головой.
– Ты безумец, староста. Запретить тебе я не могу, даже походатайствую перед Сильнейшим, если потребуется. Но среди магов… как выживешь? Я не смогу тебя защитить…
Я вспыхнул, вновь отвернулся. Меня! Защитить! Сумасбродная женщина!
– И что ты предлагаешь мне делать? – спросил как мог спокойно.
Деметра меня поняла, но взгляд её от этого более сочувствующим не стал. Я почти услышал её мысли – отчаявшийся отец, готовый на бессмысленный риск ради проклятого сына; упрямец, на которого не действуют ни доводы рассудка, ни обстоятельства.
Ведьма промолчала.
– Значит, решено, – жёстко усмехнулся я. – Ступай, отдохни, я посижу ещё.
Сомнения на лице колдуньи были написаны яркими красками, и свои выводы я сделал – что бы ни искали заезжие маги, а я должен раздобыть это раньше их. Тогда ни у них, ни у меня выбора не останется – помогут, никуда не денутся.
– Лучше ты, староста, – помедлив, отозвалась бруттка. – Я не устала.
А ведь ведьма видела ещё больше, чем я думал. Мои воспалённые глаза от её внимания не ушли. Да и Тёмный с ней…
– Я вот спросить хотела, – вдруг коротко усмехнулась Деметра, когда я отошёл на шаг от костра, – с чего ты назвал моих коллег волчатами? Или думаешь, что младше нас с тобой?
Я удивлённо обернулся.
– Эллаэнис даже старше, – продолжала колдунья, видимо наслаждаясь моим лицом. – Хотя по меркам её народа она почти дитя. Люсьену двадцать восемь зим. Столько же, сколько тебе, староста. Не удивляйся: в деревне всё про тебя выпытала. Просто ты свою жизнь уже прожил. А он, можно сказать, ещё даже не начинал…
И усталость вдруг обрушилась горным камнепадом, придавила и без того опущенные плечи. Как же так, Великий Дух? Отчего я в свои три десятка зим – глубокий старик, в то время как…
Выдохнул решительно, почти яростно; подхватил лежавший у походных сумок двуручник, накинул капюшон меховой куртки.
– К рассвету вернусь, – бросил ошарашенной колдунье. Ночевать с магами под одной хлипкой крышей гостеприимных шатров внезапно расхотелось.
Шёл к расщелине быстрым, судорожным шагом, искал покоя в опасной ночи, не в силах выдерживать пристальный чужой взгляд.
Плохо, когда о тебе знают всё. Хуже, когда видят, о чём ты думаешь.
Кони утопали в снегу, но по-прежнему покорно шли выбранной мною тропой. До Живых Ключей оставалось совсем немного – несколько часов трудного подъема, и мы достигнем поющих водопадов, которые сейчас, должно быть, ещё не выпускали из-под ледяной корки ни единой капли целительной влаги. Прийти бы сюда через месяц-другой да напиться живой воды вдоволь…
Нам везло: за все дни перехода не случилось никакой беды; не выпадал снег, не настигала метель. Не знаю, отчего хмурились кутавшиеся в меховые плащи маги, но я радовался каждому шагу – не часто в последние годы довелось мне бывать так высоко в горах. Вдыхать редкий, пьянящий воздух, прикрывать слезящиеся глаза от режущей белизны близких вершин, касаться рукой неба…
– Мы уже близко, – подала голос Эллаэнис, поглядывая по сторонам. – Чувствую…
– Предупреди нас, когда будем рядом, староста, – прерывисто попросила Деметра.
Я не ответил, лишь чуть провернул голову – слышал, мол. После памятного разговора у костра говорить нам оказалось не о чем; молчала и колдунья. Единственным собеседником вновь стал Люсьен – парень то пытался меня поддеть, то шутил о суровых стонгардских нравах, то принимался нас сравнивать по всем параметрам, каждый раз понуро опуская темноволосую голову. Скорбь его была, конечно же, наигранной: хитрый маг нимало не жалел ни о своём росте, ни о силе, в которой он мне уступал так же, как щенок матёрому волку.
– Стонгардцы – особый народ, – принимался вдруг рассуждать молодой брутт. – Вроде люди, как мы или сикирийцы, но откуда тогда эти рост и сила? Великаны! Вам завидуют даже оглумы с дальних островов, да и реттоны давятся от зависти, глядя на ваших воинов! Всего у вас с избытком, только… ума не хватает, – Люсьен хмыкал, отъезжал подальше заблаговременно. – Хотя… может, как раз по этой причине. Разленились! Живёте на своих бескрайних землях, покуда вас никто не трогает, и горя не знаете! Совсем не как у нас – каждая горсть пыли записана за каким-нибудь из лордов. Поневоле начнёшь головой работать, как выжить и как обогнать!
Меня такие разговоры даже забавляли. Смотрел на мага сверху вниз, в чём-то соглашаясь, в чём-то мысленно споря, но не прерывал, позволяя парню наболтаться вдоволь. Стонгардцы действительно выше и крупнее прочих человеческих народов, но ленивой нашу жизнь назвать я не мог. Бруттские и сикирийские плодовитые земли даже не знают, как мы боремся со своей стихией, выживая в суровом климате день за днём, год за годом. Никто не жаловался; у соседей имелись свои проблемы – вот только мы к ним с советами не лезли.
– Женщины ваши красивые, – снова подавал голос из-за спины Люсьен. – Выразительные черты, полные губы… Хотя ростом, конечно, великоваты. Такие вот, как ты, бородачи, тоже могли бы быть приятнее глазу. Только лишнюю шерсть бы сбрить…
К таким разговорам я не привык, потому прислушивался с удивлением. Женщины наши мне действительно нравились больше бруттских – вот уж поистине неказистый народ – или даже сикирийских, но о причинах я не задумывался. Теперь же, поневоле сравнивая рубленые, резкие черты Люсьена и чётко выраженные, заострённые у Деметры, вспоминал наших ло-хельмцев и понимал правоту молодого мага. С теми же смуглыми сикирийцами даже внешне объединяло нас куда больше, чем с западными соседями…
– Скоро, – предупредил я. – За той скалой.
Мои маги напряглись, прислушался и я. Горы жили своей жизнью, вот только дыхание их будто поумерилось. И если впереди нас не ждала опасность, то я действительно постарел и растерял последний нюх.
– Неужели они успели раньше? – хмурясь, спросила Деметра. – Быть не может, чтобы мы опоздали!
– Мы и не опоздали, – неожиданно отозвался Люсьен. Я даже голос его не сразу узнал – настолько отстранённым, почти чужим он мне показался. – Это они пришли раньше. Теперь сидят в засаде, нас ждут. А сердце стихии по-прежнему на месте.
Молодой маг достал посох из-за спины, перехватил одной рукой, второй вновь вцепившись в поводья. Деметра Иннара больше не произнесла ни слова, и до самого утёса мы ехали молча.
Тропа была узкой; Ветер шёл шагом, то проваливаясь, то соскальзывая, фыркал от испуга, кося глазом на безжалостного хозяина. Я последовал примеру магов и вынул из перевязи двуручник. Серебро ярко сверкнуло на весеннем солнце, отражая и нетронутый снег, и голубые горные льды, и яркое безоблачное небо.
Я первым выехал из-за скалы, охватывая открывшуюся взору плоскую равнину быстрым взглядом. Небольшое озерцо схватилось толстой ледяной коркой, валуны и камни окружали источник Живых Ключей надёжным полукругом; несколько обмёрзших раскидистых деревьев ещё боролись за жизнь в снежной пустыне. Единственной дорогой, помимо той, которой пришли мы, была горная тропа на другом конце равнины; а по четырём сторонам света выбивались из подземного озера причудливо застывшие ледяные змеи, исчезавшие за обрывом – четыре водопада целительного источника.
Всё это я отметил мельком – ходил этой дорогой не раз, ещё когда служил в северо-восточной крепости имперского легиона – а в следующий миг я пригнулся, пропуская мимо себя шипящий электрический шар.
Позади раздалась ругань Люсьена – сквернословить парень, оказывается, тоже умел мастерски – и громкие заклинания обеих колдуний, а я рванул с места, направляя Ветра к самому озеру. Доехать до цели не успел – зелёная вспышка пронеслась совсем близко и зацепила меня на излёте, хлестнув наискось горячей волной.
Всхрапнул Ветер, лишившись всадника. Я рухнул с коня на полном ходу, тотчас перекатившись на ноги, и покрепче перехватил верный двуручник. Нас ждали давно: под деревцами я заметил свёрнутые спальники и сброшенные вещи; но от вида тех, кто расположился у Живых Ключей, я мигом забыл и про своих магов, и про остановившегося у самого обрыва боевого коня.
Потому что альдских нелюдей ненавидел с самой первой встречи. Зверств, творимых вот этими, в боевых плащах да эбонитовых доспехах, я нигде больше во всём мире не встречал.
– Кого я вижу! – насмешливо выговорил на бруттском высокий альд с кроваво-медными волосами, жидкими змеями струившимися из-под шлема. – Сама Деметра Иннара, дочь Сильнейшего! Старик сам даже в отхожее место уже не выбирается? Послать за артефактом горстку неопытных магов!..
– Зато вы, как погляжу, со своими знаниями уже второй день зады отмораживаете, – насмешливо подметил Люсьен, перехватывая свой странный посох обеими руками. – Что, не по зубам вам сердце стихии?
Рыжеволосый скривился, разглядывая молодого мага со смесью отвращения и равнодушия. За его спиной, почти у самой кромки подмёрзшего озера, стояли помощники – четверо хорошо вооружённых альдов, каждый из которых, без всякий сомнений, магией владел не хуже моих спутников. Великий Дух, а может, даже лучше…
Впервые в жизни я страстно желал победы магам – своим магам – потому что те, которые стояли впереди, были во сто крат хуже. Залить бы их паршивой кровью острые скалы…
– А-а, с вами ещё наша продажная сестра, – подметил тем временем рыжий, игнорируя молодого брутта. – Что ж, с перебежчиками у нас разговор короткий. Тхае…
Эллаэнис вспыхнула – посветлела тёмно-серая кожа, дрогнули серебристые, нежные губы… На миг показалось даже, что альдка сейчас расплачется – но вместо этого девушка громко выкрикнула заклятие – и сорвался с гор колдовской ветер, толкнул в грудь обидчика.
Тхае… шлюха…
В тот же миг тесная равнина ожила – маги разбежались кто куда, стараясь не попадаться под перекрестный огонь мелькавших в воздухе магических зарядов, огненных вихрей, ледяных игл и воздушных смерчей.
Я бросился к ближайшему альду, но рыжеволосый вскинул руку, не глядя – и невидимая стена ударила в грудь, выбила из-за клацнувших зубов кровавую слюну. К бесчестному неравенству в бою я уже привык за годы войны с бруттами – один тощий, высохший до скелета старик-маг мог положить с десяток наших добрых воинов. И если пятеро этих нелюдей были колдунами, шансов на победу я не имел никаких.
Великий Дух, впрочем, смилостивился надо мной: рыжеволосый отвлёкся на моих спутников, и я вновь рванул вперёд. В тяжёлых доспехах поспеть за легко вооружёнными альдами оказалось трудно – всё же отвык я от настоящего боя. Но и воинскую науку не забыл: едва ощутив дуновение ветра, какое только от движения случается, я провернул двуручник острием назад, всаживая клинок в подставившегося врага.
Яростный крик на альдском стал мне наградой; выдернув меч, мгновенно описал короткую дугу в воздухе, разрубая плоть вместе с доспехом. Захрипев, альд кулем повалился на обледеневшие камни, а я развернулся, встречая два клинка сразу. Не беспокойство – злую, тёмную радость испытывал я, глядя в серые лица подбиравшихся ко мне нелюдей. Потому что колдовской огонь заметил в глазах лишь одного из них, да и тот угасал стремительно, словно неопытный маг терял силу с каждым вдохом. Без своих заклинаний – кто они против меня? Зря вступили в ближний бой, ох, как зря! Церемониться с вами не стану…
Первым я атаковал мага – тот, хотя и ослаб, а всё же являлся угрозой посерьёзней, чем его крепкий собрат. Альд запоздало вскинул растопыренные пальцы, выкрикивая заклинание – но полыхнувшая мне в лицо огненная струя не остановила обрушившийся на него двуручник.
Колдун вскрикнул почти жалобно, когда посеребренный клинок разрубил плотную кожу лёгкого доспеха, соскользнув с плеча на шею. Выпад оказался неудачным – убить альда сразу не получилось; теперь враг бился в мучительной агонии, клацая зубами от животной боли. Глядя в искажённое мукой безобразное лицо, хотел добить – но второй мой противник сделать этого не дал, отвлёк от беззвучно страдающего собрата, достал меня колючим ударом узкого клинка.
Ответить ему я не успел: в меня влетело чьё-то безвольное тело, отвлекло от коварного врага. Последнему этого хватило: он сделал быстрый выпад, выбрав единственно удачный момент. Я провернулся боком, а потому меч вошёл глубоко в подреберье, между пластинами добрых стальных лат, прочертив под доспехом длинную полосу от лопатки до пояса. Сдавленно зарычав от давно забытой боли, резко развернулся, выбивая клинок из чужой руки, и выдернул меч из собственного бока, отбрасывая в сторону.
Альд сбежать не успел. Верный двуручник достал врага так же, как страдавшего в предсмертной агонии колдуна, разрубив кожаную кирасу у самой шеи. Этому повезло больше: острие рассекло жилы и сосуды, смерть его наступила тотчас.
Лишь тут я обернулся, охватывая быстрым взглядом поле битвы.
Плоская равнина с целительным источником теперь обезобразилась до неузнаваемости: опаленные камни, почерневшие скалы, залитый кровью снег, треснувший лёд. И почти у самого обрыва – Люсьен со своим нелепым посохом, жемчужина на котором потемнела до черноты, так же, как и лицо молодого мага. По искажённому лицу катились крупные капли пота, но помощь колдуну не требовалась: его противник-альд стоял на коленях, рыча и силясь выговорить хоть слово смертоносных заклинаний – и уже не мог.
Деметру и рыжеволосого предводителя альдов я не заметил, и лишь теперь вспомнил о том, кто отвлёк меня от противников.
Эллаэнис лежала у моих ног, отброшенная колдовским вихрем; глаза её были закрыты, белоснежные пряди разметались по камням – спутанные, обожжённые, с крупными каплями тёмной крови у висков. Нагнувшись, коснулся пальцами бьющейся жилки на открытой шее. Тотчас заправил двуручник за спину и поднял альдку на руки – унести подальше от поля битвы. Как только голова её коснулась моего плеча, мелькнула странная мысль – второй раз на руках ношу…
Я едва дошёл до озера и уложил бледную Эллу у деревьев, когда от обрыва раздался громкий в наступившей тишине голос:
– Силён, силён, псевдоадепт! Даже без своего посоха – силён. И непонятно, откуда черпаешь свою силу…
Я медленно двинулся в сторону обрыва, стараясь, чтобы снег не хрустнул под сапогом и камни не выдали осторожного приближения к цели. Рыжий на меня не смотрел – сосредоточил внимание на Люсьене, который, покончив со своим противником, напряжённо вглядывался в главного врага.
Последний из альдов удерживал за горло посиневшую Деметру на вытянутой руке, так, что колдунья всем корпусом отклонялась назад, нависая над пропастью. Кончики её сапог едва касались крутого обрыва, и бруттке пришлось ухватиться за руку своего же убийцы. Она даже не хрипела, цепляясь за жизнь из последних сил. И мне показалось – посерела бледная кожа, отдавая все соки по капле сомкнувшимся вокруг шеи пальцам.
– Отпусти её, – неуверенно потребовал Люсьен, выставляя посох перед собой.
Раздался резкий щелчок, и молодой маг зло вскрикнул, разжимая пальцы.
– Не получится, мой мальчик, – качнул головой альд, в то время как я сделал ещё несколько осторожных шагов вперёд. – Я прекрасно знаю, как выпивает магию твоя палка. Забудь. Я могущественнее тебя…
Я догадался, что последует за этим: рыжий нелюдь разомкнёт пальцы, и почти задохнувшаяся колдунья рухнет с обрыва. И Люсьен без своего посоха, верно, станет лёгкой добычей…
Альд наконец заметил меня, резко обернулся – длинные рыжие пряди хлестнули по серому лицу – и удивлённо выдохнул, когда сорвавшаяся с моих пальцев молния шипящей змеёй метнулась к нему.
К чести моих спутников, ни один из них не позволил оторопи возобладать над здравым смыслом. Мгновения хватило обоим: Деметра глотнула сквозь ослабшие пальцы мучителя живительный воздух, Люсьен вскинул ладонь, выкрикивая заклинание.
Рыжеволосого отбросило назад, прочь от обрыва, – и рука, ещё не отпустившая горло бруттской колдуньи, невольно потянула её за собой, дёрнув обратно на безопасную твердь. Там же Деметра и осталась, пережидая приступ сухого, надрывного кашля, в то время как Люсьен с перекошенным от напряжения лицом сделал несколько быстрых шагов вперёд.
Что делал молодой колдун, я не понимал – но то, как корчился от невидимых мук рыжий альд, сказало мне о многом. Но и я не позволил оторопи взять верх: выхватил двуручник из-за спины, раскрутил над головой…
– Нет! – хрипло выкрикнула Деметра.
Меч, уже почти опустившийся на голову вражеского колдуна, дрогнул в моих руках, отклонился от цели, царапнув кромку шлема и разрубив плотную кирасу на плече. Рыжий повалился наземь, клацая зубами. Победить Люсьена самоуверенному альду оказалось не под силу, что бы тот ни говорил: гильдия воспитывала прекрасных адептов, будущих свободных магов бескрайних земель.
– Он нам нужен живым, – отстранённо пояснил молодой брутт, подбирая свой посох. – Пока что…
Пока вязали по-прежнему обездвиженного альда, который всё силился, но так и не мог произнести ни слова, меня вопросами не донимали. Когда отволокли пленного к деревьям, где уже стояла, пошатываясь на нетвёрдых ногах, Эллаэнис, и я для надёжности дал рыжему предводителю нелюдей по макушке – заклятие заклятием, но я доверял лишь собственным методам – Деметра первой накинулась на меня, как рысь на близкую добычу:
– Ты – маг! Почему нам не говорил?
Я угрюмо молчал, лишь теперь осознавая случившееся. В тот момент продумать свои действия у меня не получилось: увидел врага, вспомнил нужные слова, сделал, как учил нахальный молодой брутт… и поразился результату не меньше окружающих. Вот только в отличие от них, чуда в своих действиях не увидел, и поступка этого стыдился, как и положено всякому честному человеку. Замарать свои руки и мысли тёмными силами – до такого ты, Сибранд, ещё не опускался…
– Говорил же – не такой он и деревянный! – хмыкнул Люсьен. – Поддаётся обучению! Хотя, по-честному, никогда бы не подумал…
– Быть не может! Я встречала самородков со стонгардской земли и почувствовала бы в нём искру! А он… он просто…
– Источник просыпается, – вдруг негромко, но так, что вокруг тотчас упала тишина, проговорила Элла. – Возможно, поэтому наш друг легко овладел… родной ему стихией. Сердце воздуха бьётся… всё громче…
И Деметра, и Люсьен мгновенно потеряли интерес к забавному недоразумению. Позабыв и про меня, и про альдского пленника, подошли к девушке, заглядывая ей в лицо. Эллаэнис стояла с закрытыми глазами и напряжённо хмурилась, кусая губы. Молчание затянулось; я заскучал. Сняв шлем, тряхнул головой, с благодарностью встречая холодный воздух: остудит горячие виски, взбодрит после жаркого боя.
Рыжий нелюдь в чувство приходить не собирался. Рука моя всегда была тяжёлой; в этот раз я силу свою и вовсе не рассчитал – двинул альда от души, не скупясь. Даже вражеский шлем для этого снять не поленился – чтобы удар уж точно цели не миновал. Отчего-то злился я на нелюдя больше, чем он того заслуживал; что-то возмущённое, гневное поднималось изнутри, когда я вспоминал высокомерного альда, едва не положившего обоих бруттских магов в одиночку… И как по капле выдавливал жизнь из неприветливой дочери Сильнейшего – тоже помнил.
В конце концов ждать мне надоело. Пока Эллаэнис колдовала, ни разу не шелохнувшись и не распахнув глаз, а двое её спутников что-то тихо обсуждали за девичьей спиной, я, не находя себе места, занялся делом: поймал испуганных коней, жмущихся у обрыва, привязал к обледеневшим деревцам. Альдские трупы перенёс подальше от Живых Ключей, за пределы равнины; обыскал да заложил камнями. Ни единого письма при нелюдях не оказалось; всё, что я нашёл – несколько самоцветов в карманах одного из них. Наших самоцветов, стонгардских – в альдских горах таких не сыщешь.
Пока я раздумывал над тем, как мне поступить дальше, и какие планы у моих бравых спутников – уже вечерело, и тени бросили свои краски на истоптанный за время боя снег и обледенелые скалы – Эллаэнис вдруг шумно вздохнула.
– Здесь, – с тихой уверенностью произнесла она, открывая глаза. – Как мы и думали. Это здесь…
Альдка, пошатываясь, прошла на середину ледяной глади озера, ступая по возможности мягко и осторожно, и раскинула руки, щёлкая пальцами. Тотчас заплясали весёлые огоньки на меховых рукавах, перебрались на плечи…
– Тхае, – невнятно выплюнул вдруг связанный альд. Я глянул на пленника с нескрываемым удивлением: после моего удара нелюдь пришёл в себя слишком быстро. – Долго же ты будешь взывать к сердцу стихии! Мы старались двое суток – сколько уйдёт у тебя, прежде чем понять?
– Как бы ты ни плевал ядом, почтеннейший Нуарэ, – отозвалась вместо альдки Деметра, – а только не сумел добыть сердце воздуха. Знатный род да древняя кровь оказались бессильны против простейшей головоломки? Так и не сумел найти верный путь?
– Сумел, дражайшая Деметра, – осклабился рыжий, – просто ключ долго подбирал…
Я из их разговора понимал примерно половину. Оба говорили на альдском, и у дочери Сильнейшего он оказался превосходным – беглым, уверенным, с дивными гортанными звуками и переливчатыми слогами, без мало-мальски различимого акцента. Даже сам Нуарэ подбирал слова чуть дольше – хотя, возможно, всё ещё сказывался крепкий удар по голове.
– Не говорите с ним, – подала голос от озера Эллаэнис, не глядя на пленника. – Он путает вас нарочно. Не мешайте…
– Бездарность, – лениво бросил рыжий, окинув тонкую фигуру альдки мимолётным взглядом, – постигшая в полной мере лишь воровскую науку. Выучилась нескольким простейшим трюкам, какими ярмарочные колдуны зарабатывают свои медяки – какой позор для представительницы одного из древнейших альдских кланов…
Элла вспыхнула от нелестных слов, и яркие блики, охватившие девичью фигурку, разом погасли. Впрочем, отвечать сородичу она не стала – вновь напрягла последние силы, щёлкнула пальцами, нахмурила серый лоб, быстро шевеля побледневшими губами…
– Вы потеряете здесь не меньше суток, пытаясь понять, – вновь подал голос альд. – И всё равно не успеете в срок. Сами знаете сказание: в день встречи зимы с весною, когда тают стонгардские льды…
– Заткните его, быстро! – крикнула от озера Эллаэнис, теряя последние силы.
Я покорно размахнулся, непонятно отчего поспешив выполнить приказ прекрасной альдки, но моё запястье перехватила крепкая рука. Отстранив меня, как досадную помеху, Люсьен спокойно присел напротив пленника.
– Не сбивай её, – почти дружелюбно попросил молодой брутт, не сводя с рыжего Нуарэ неподвижного взгляда чёрных, как ночь, глаз. – Видишь, как старается. Лучше скажи, почему вы потеряли столько времени? Что вас задержало?
– Говорю же: ключа не было, – медленно, словно нехотя, проговорил альд, в свою очередь не отводя от адепта гильдии немигающих глаз.
– Что есть ключ? – так же мягко спросил Люсьен, и Деметра вдруг подпрыгнула за моей спиной, нетерпеливо хлопнула по плечу: подвинься, мол. Я чуть провернулся, пропуская нервную предводительницу колдовского отряда, и та юркнула вперёд, едва не наткнувшись на сидевшего у моих ног Люсьена.
– Кровь, – помедлив, невнятно выговорил пленник.
– Всего-то? – удивился молодой колдун. – Жертвенная кровь?
– Нет.
– Что – нет?! – не выдержала Деметра, тут же прикрыв себе рот ладонью.
– Что – нет? – повторил Люсьен, не отрывая от Нуарэ чёрных глаз. – Чья кровь требуется?
– Того, кто рождён под сердцем этой стихии, – мучительно скривился альд. Лоб его прорезали глубокие морщины, на висках выступили крупные капли пота, но он по-прежнему смотрел в бездонные глаза Люсьена. – Кровь Стонгарда. Но не жертвенная. Тот, кто отдаст её, должен это сделать добровольно…
Нуарэ вдруг вскрикнул, дёрнулся всем телом, и Люсьен поспешно отпрянул, прикрывая глаза рукавом. От резкого движения парень едва не повалился мне под ноги, и я молча вздёрнул его за отворот мехового плаща, подождав, пока тот не утвердится на скользких камнях как следует.
– Гад, – фыркнул брутт, растирая глаза. – Зачем сопротивляться, когда все секреты уже выболтаны?
Люсьен отнял наконец рукав от лица, взглянув на меня натёртыми до красноты глазами, и улыбнулся почти весело.
– Теперь и я готов уверовать в вашего Великого Духа! А, Деметра? Слышала, что сказал господин Нуарэ? Добровольная кровь Стонгарда! Даже не знаю, где бы найти такую?
Вместо ответа Деметра повернулась ко мне. Стояла колдунья по-прежнему близко, так что ореховые глаза заглянули мне в лицо пытливо, почти проникновенно.
– Помоги нам, Сибранд, – попросила дочь Сильнейшего, разглядывая меня так, будто видела впервые. – Обещаю, всё для твоего сына сделаю. Уговорю отца помочь, если сама не справлюсь… только помоги нам. Прошу тебя. Время дорого!
Я смотрел на низкорослую бруттскую женщину со странным чувством. Ведь смолчала о том, что Сильнейший, главный маг гильдии, приходится ей отцом! Смолчала, не собиралась мои проблемы с родичем обсуждать – за мелкую-то услугу. А вот теперь – просит, лебезит, словно жизнь её от этого зависит. Совсем не так говорила со мной в таверне. Тогда она требовала, хлестала словами, как кнутом, – да и за короткую дорогу ласкового обращения от неё я не слышал. А вот теперь – просит… не как правая рука Сильнейшего, не как один из лучших магов гильдии – как женщина просит. Мягко. Искренне. Почти нежно. Словно мы одни, а помочь больше совсем некому…
– Что вы ищете? – выпалил прежде, чем дурные мысли забрались слишком глубоко.
Деметра нахмурилась, опустила голову.
– Ты всё слышал, Сибранд. Сердце воздуха, один из четырёх элементов для создания амулета стихий. За ним охотятся альды, и оставить его на прежнем месте мы не можем. Оно здесь, в Живых Ключах. В озере. Только достать его…
– …можно, лишь пустив тебе кровь, – закончил Люсьен с той же бесшабашной улыбкой. – А может, даром стараешься, Деметра? Рождённый и выросший в Арретиум Артаксарте может быть и полукровкой, а то и Тёмный знает, какая в нём кровь намешана…
Я нахмурился. Не от насмешливых слов молодого брутта, но от дикого, полубезумного взгляда, каким наградил его очнувшийся после гипноза пленник. Рыжий альд взглянул на Люсьена так, как заключённые смотрят на не понаслышке знакомого палача. Долго над этим, однако, размышлять я не стал.
– Я согласен, – проговорил глухо. – Что делать нужно?
…Когда я ступил на хрупкий лёд, в горной долине уже почти рассвело. Всю ночь трое колдунов проводили свой обряд, пока я присматривал за необычно тихим пленником. Даже раны обрабатывать не стали – спешили. Затеи магов я не одобрял – отбирать у нашей земли принадлежавшее ей сокровище – но и возражать не стал тоже. Если за сердцем воздуха, или как там назвала артефакт Деметра, действительно охотятся альды, то уж лучше гильдия магов, чем нелюди. А уж потом, как только сдержит обещание бруттская колдунья, да снимет проклятье с Олана, можно будет и послать весточку начальнику стонгардского легиона – а там уж пусть другие люди, повлиятельнее меня, решают, что делать.
– Разведи руки, – попросила Элла, и я послушно растопырил пальцы, стоя в центре странного круга с мерцающими вокруг бликами зелёного огня. Пламя горело прямо на льду, но совершенно не грело – и всё же, как показалось мне, проседал кое-где толстый лёд, стекали по нему быстрые крупные капли…
Мои маги решили, что добровольная жертва включает в себя также и самостоятельное кровопускание; я не спорил. Ожидая сигнала от Деметры, я придерживал между пальцев тонкое лезвие узкого альдского кинжала и, давя в себе поднимавшееся беспокойство, думал об отвлечённом. В голову лезли мысли о детях. Какой-то завтрак приготовит им сегодня не шибко ловкая Октавия? Как справляется с Оланом? Чем занимает старших сыновей? Великий Дух, как тянулась душа к дому! Почти так же остро, как тянулась она прочь от него – когда телом я находился как раз-таки в родных стенах…
– Сейчас! – крикнула Деметра, и я одним движением перехватил кинжал поудобнее, полоснув лезвием широко, от души.
Закапала кровь из рассечённой ладони в центр ледяного круга. Ярче вспыхнуло зелёное пламя. Тише стали голоса колдунов. И странный гул поглотил все внешние звуки, намертво отрезая меня от живого мира.
– Сибранд! Сибранд!.. – позвали откуда-то далеко.
Я отстранённо глянул на плотную стену дрожавшего зелёного огня, на магов, которые, как ни старались, а избавиться от ими же выстроенной защиты не могли.
– Беги оттуда, староста! Беги!..
– Тёмный!.. Не могу прорваться!..
Дрогнул под ногами посеревший лёд. Быстро впиталась брызнувшая на него кровь, смыло её первыми же прорвавшимися наружу струйками прозрачной, как слеза, воды. И ни единой мысли не успело мелькнуть перед тем, как со страшным грохотом треснули льды горного озера, и вместо бурлящего потока, пробуждающего водопады, я вдруг полетел в тёмный, холодный, воющий северными ветрами бездонный колодец.
Я ошибся: дно у колодца всё же имелось.
Если, конечно, прозрачную, сверкающую сферу можно назвать дном. Я рухнул на неё как будто с небольшой высоты, даже не почувствовал боли в раненом боку. Лязг доспехов и мой сдавленный вскрик оказались единственным, что нарушило покой в дивном месте, куда я попал.
Кружились в темноте сверкающие кристаллы, слепили голубым сиянием причудливые капли, дрожали в безветренной бездне застывшие снежинки… и лишь наверху, бесконечно далеко от меня, мигало тусклое пятно дневного света.
Я утвердился на ногах, мельком отметив, что на рассечённой ладони не осталось и следа от глубокого пореза, и огляделся повнимательней. Может, маги бы и сообразили, куда их занесло колдовским обрядом, но мне никто не потрудился всё объяснить заранее. Что делать, я тоже не знал. А потому решил попросту выбираться из прекрасного, но всё-таки не слишком гостеприимного места, и единственным путём я выбрал тот, что посложнее: он вёл наверх.
