Текст книги "Хозяин Стаи"

Автор книги: Ольга Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Зан начала спускаться по ступеням крыльца, но навстречу ей из глубокой тени под деревьями соткалась человеческая фигура. Зан подняла норлу в боевую стойку, приготовившись отразить нападение, заставив себя вспомнить, что левой рукой она владеет ничуть не хуже, чем правой. На крыльцо стремительно вбежал Ледь, казалось, даже не заметив ее воинственного вида. Его собственный меч был вложен в ножны – Зан видела крестовину с изящным навершием над плечом. А сам Ледь выглядел точно так же, как и когда она оставила его, – перепачканная в крови темная одежда, окончательно растрепавшиеся волосы, сияющие нечеловеческой темнотой глаза.

Он стремительно взбежал по ступеням, и Зан на минуту показалось, что он не остановится, а так и бросится к ней: то ли схватить преступницу, то ли просто прикоснуться, проверяя, что она жива! Зан не собиралась дожидаться. Она отступила на полшага назад, вскидывая норлу над головой. Ледь, кажется, все понял, потому что резко остановился меньше, чем в двух аммах от нее.

– Ты в порядке?

Зан смотрела на него, пытаясь понять, чего же ей все-таки следует ждать. Только вот прочитать что-либо во взгляде Ледя было ничуть не проще, чем в темных глазах его отца.

– Ты не узнаешь меня? – вдруг спросил он. Зан не поняла, чем был вызван этот вопрос. Почему-то если она молчит, люди начинают воспринимать это как-то странно. Да и не люди, похоже, тоже... Ледь снова не дождался ответа и продолжил. – Тебе некого больше бояться: людей адмирала не осталось в поместье!

– А где твой отец?

– Забрал большую часть гвардейцев и отправился в город захватывать дома и корабли адмирала, – Ледь хмыкнул, выражая свое отношение к действиям отца. – Если уж развязали войну, нужно ее выигрывать! – Зан показалось, что он цитирует чьи-то слова, возможно, даже самого Родослава.

– Он что-нибудь говорил обо мне? – поинтересовалась она, по-прежнему не спеша опускать норлу. А Ледь словно не замечал этого. Или, во всяком случае, делал вид, что не замечает. Так разговаривают с перепуганными детьми или животными...

– Сказал, что ты ранена, и велел тебе помочь, – он прикоснулся рукой ко лбу, словно этот жест мог что-то сказать Зан. – Может быть, ты все-таки опустишь свою норлу?!

Зан опустила. Чего же добивается Хозяин Родослав, если даже своему сыну не сказал, что этой ночью она напала на него?! Она что, по-прежнему верный боярский гвардеец?! Или Ледь просто обманывает ее – добивается, чтобы она потеряла бдительность, чтобы можно было разоружить ее и схватить? Она сейчас и с оружием-то не особенно опасна!

– Ты сильно ранена? – спросил Ледь, протягивая руку, на этот раз действительно чтобы прикоснуться к ней. – Разреши я посмотрю.

– Я сама! – вызверилась Зан, хотя норлу вновь поднимать все же не стала. Ледь послушно убрал руку, хотя в его глазах и промелькнуло недоумение.

– Ну, тогда хотя бы просто пойдем со мной?

Зан пожала плечами... Одним плечом. Если она прямо сейчас не собирается убраться из поместья, то идти вслед за Ледем ничуть не хуже, чем идти в любую другую сторону.

Зан подумала, что они вернутся в дом, но Ледь спустился с крыльца и повел ее вперед по дорожке. Они завернули за угол, словно шли к берегу залива. Зан старалась не отставать от оборотня, чтобы не потерять его из виду: его темная одежда и волосы сливались с окружающей предрассветной чернотой. Определенно, белые кошки ночью заметны гораздо лучше. Если конечно на земле не лежит снег, как по полгода бывает на севере Махейна.

Они прошли через арку и оказались во дворе дома. Ледь повернул и, уверенно толкнув дверь, шагнул внутрь. Зан могла только догадываться, почему он повел ее через улицу, чтобы попасть в другое крыло. Ледь придержал дверь, пропуская ее вперед. Зан вошла. Она уже достаточно хорошо изучила дом, чтобы понять, что они оказались где-то в районе кухни.

– А где все? – спросила Зан. Определенно, поместье, в котором ни одной живой души, кроме них двоих, начинало ей казаться все более странным.

– Ты имеешь в виду слуг? – Ледь закрыл дверь и пошел вперед по коридору, указывая дорогу. – По-прежнему в казармах. Спрятались там в самом начале нападения – если что, их было бы легче защитить. Скоро вернуться. Как только гвардейцы прочешут весь периметр.

Он открыл перед Зан какую-то дверь, ничем не отличавшуюся от всех остальных, и снова пропустил ее вперед.

– А почему ты не вместе с ними?

– Мне сказали, что ты ранена, – он пожал плечами, входя в комнату вслед за ней. Зан огляделась по сторонам. Интересно, куда он ее привел? Комната оказалась небольшой и без единого окна. Посередине большой стол, массивный и простой – скорее действительно необходимая вещь, чем просто предмет интерьера. Под стать ему шкафы вдоль стен, там, где их нет, полки в несколько рядов, сплошь уставленные всевозможными баночками и коробками. В нескольких местах под потолком – пуки сушеных трав, распространяющие по всей комнате сладковатый пыльный аромат. Кажется, теперь ясно, где они оказались, – Зан вспомнила комнату этивки-лекарки в догатской школе. Конечно, в годрумском цирке лазарет тоже был, но местный лекарь с травами дружил весьма слабо. И вообще самое большее, на что он был способен, это наложить швы. А выживет гладиатор или нет – это уже зависело только от него самого! Интересно, а кто в поместье Родослава заправляет всем этим лекарским хозяйством?

Не объясняя ничего, Ледь прошел в угол комнаты и извлек оттуда глубокую фарфоровую миску, которую Зан сразу не заметила. Поставил ее на стол. Дальше последовал кувшин. Ледь налил из него в миску воды, собрал волосы в хвост и, закатав рукава, принялся мыть руки, зачерпнув из какой-то баночки остро пахнущего травами мыла.

– Положи норлу пока сюда, чтобы она не мешалась, – он кивнул на другой, свободный конец стола. Зан не слишком-то хотелось расставаться с такой надежной чуть шершавой рукоятью, но с другой стороны, не может же она вечно цепляться за нее? Тем более что без ножен носить ее действительно неудобно. Она положила норлу на чисто выскобленную деревянную поверхность, но руку от нее не убрала, и сама осталась стоять рядом, настолько близко, чтобы иметь возможность в любой момент ее схватить. Потом все-таки заставила себя сделать шаг в сторону. Ей пора решить: либо она собирается драться – тогда ей следует нападать; либо она вновь начинает изображать из себя верного боярского гвардейца, которому среди его оборотней ничего не угрожает, раз уж Родослав предоставил ей такую возможность! И раз уж она пришла сюда вслед за его сыном. Тем более что именно он ей и нужен. – А где твой звереныш? – вдруг спросил Ледь.

– Отправился на охоту. Пираты Тайко-Сида не показались ему подходящей едой, – ответила Зан первое, что пришло ей в голову. О Коре она с ним точно не собиралась разговаривать. Ледь закончил мыть руки, сменил воду в тазу на чистую и только после этого повернулся к Зан.

– Я должен посмотреть твою рану.

Зан с недоумением взглянула на него:

– Я не знала, что ты лекарь?

Ледь слегка поморщился, словно ему уже не в первый раз приходится объяснять очевидную вещь.

– Все мы, высшие оборотни, немного лекари. Мы чуем травы, – он сделал шаг в сторону Зан. – Я помогу тебе.

– Я справлюсь сама! – Зан по-прежнему не понимала: она ведь, кажется, уже сказала ему это. Почему он настаивает?

– У тебя ведь ранена рука? – уточнил Ледь. Зан слегка пошевелила плечом, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Удар пришелся скорее по лопатке.

– Тем более. Ты не достанешь сама! – он снова попытался приблизиться к Зан, но та опять отступила. К столу, на котором лежала ее норла.

– Я уже сказала, мне не нужна твоя помощь! – серо-стальные глаза начинали наливаться темнотой поднимавшейся ненависти. Вполне вероятно, что она сделала ошибку, придя сюда!

– Я не прикоснусь к тебе! – Ледь больше не делал попыток приблизиться. Он стоял, чуть отведя руки в стороны, чтобы не испачкать их об не слишком-то чистую одежду, или демонстрируя, что он действительно не собирается причинять ей вреда. Зан вздохнула и принялась расстегивать свой кожаный с нашитыми стальными пластинами жилет. В конце концов, она же позволяла цирковому лекарю обрабатывать свои раны. Проблема в том, что воспринимать Ледя как лекаря у нее не получится при всем желании!

Она положила жилет на стол рядом с норлой, кое-как выпутавшись из остатков ремней на ножнах. Потом принялась за рубашку. На запястье левой руки были еще одни ножны – для кинжала. Расстегнуть их значило остаться практически совсем без оружия, поэтому Зан просто вытащила из-под них рукав и сняла рубашку. Потом перекинула через плечо окончательно растрепавшуюся косу и повернулась к Ледю спиной. Она почувствовала, как он приблизился к ней. Как ощущение тепла... Не на коже... Что-то раньше она не замечала, чтобы она так чувствовала людей! Неужели она действительно способна ощущать силу, исходящую от оборотней не только в тот момент, когда они меняют облик?

Стук переставляемой по столу миски. Зан усмехнулась: наверное, если бы вместо нее был ранен какой-нибудь другой гвардеец, Ледь просто указал бы ему место, куда следует встать. Звук окунаемой в воду и выжимаемой тряпки. Прикосновение теплого и влажного к плечу... Зан вздрогнула, лишь с трудом заставив себя по-прежнему остаться стоять на месте. Ткань тут же отдернулась.

– Извини! – голос Ледя за спиной. – Я не хотел сделать тебе больно. Мне нужно очистить рану, – ей показалось или его голос действительно звучал неуверенно?

– Мне не больно! – выдавила Зан, чувствуя, как влажная теплая ткань вновь прикасается к ее коже. Боли действительно не было, но это влажное тепло; ощущение силы, исходящее от существа, стоящего за ее спиной в терпком запахе трав, – это было еще хуже... Особенно, если вспомнить, что именно она собиралась сделать! Если бы он не встретился ей на крыльце дома, она бы сама пошла искать его...

– Вообще-то все не так страшно, как я ожидал, – проговорил Ледь. – Пожалуй, даже зашивать не придется.

– Я же сразу сказала, что справлюсь сама! – Зан сделала попытку отойти, но влажная ткань только сильнее прижалась к ее коже.

– Не дергайся! Еще немного осталось! – она послушно замерла: если ему так нравится, пусть изображает из себя лекаря. В конце концов, влажная тряпка на плече вряд ли причинит ей какой-то вред. – Кто тебя так? – вдруг спросил Ледь.

– Один мой враг, – произнесла Зан, радуясь, что ей не нужно смотреть ему в глаза. – Я переоценила свои возможности.

– Есть один способ стать достаточно сильной, чтобы больше не бояться никаких врагов. Ты знаешь о нем.

Мокрая ткань отложена в сторону, длинные сильные пальцы зачерпывают из баночки светло-золотистую мазь и едва ощутимыми прикосновениями наносят на ее кожу. Молчание в воздухе, такое же ощутимое, как и терпко-пыльный запах трав.

– Знаешь, один философ любил говорить: «Если решение принято, осталось его только осознать»! – голос Ледя звучит беззаботно, словно сказанные им слова – всего лишь шутка.

Ее молчание...

«Она не ответит!»

Ее кожа под пальцами, такая теплая и влажная. Розовая полоса свежего рубца через все плечо. Можно провести вдоль него. Только как, если нельзя прикасаться?! Лучше бы он вовсе ничего не говорил! Тогда не пришлось бы ощущать, как в напряжении каменеют мышцы на ее спине...

Он вздрогнул, когда она произнесла:

– Я уже осознала.

Часть II. Когти и клыки.

Глава 1. Паутина крови

Окраина Годрума, побережье залива Скоба. Лето 1278 года от Сотворения мира. Время – ближе к вечеру.

Длинный тонкий разрез. Она смотрит, как кончик безупречно острого кинжала оставляет ровную алую полосу на внутренней стороне левой руки Ледя, от запястья до самого локтевого сгиба. Ледь держит кинжал другой рукой и ведет его так ровно и спокойно, словно совершенно не ощущает боли.

Час назад он пришел в отведенную ей комнату в гвардейских казармах и сказал, чтобы она шла за ним. Ему не нужно было объяснять зачем. Она знала. Точно так же, как и он этим утром сразу же понял ее. И не удивился. Словно Ледь всегда был уверен, что рано или поздно она станет одной из них! И все ее предыдущие отказы ничего не значили для него, были лишь вопросом времени.

Родослав тоже так считал. «Я верил тогда, продолжаю верить и сейчас...» Он не ошибся. Вообще победа в этой битве целиком осталась за ним. Но у нее еще будет шанс. Победить? Нет, сегодня утром не сразу, но ей все же удалось понять, почему она проиграла. Потому что слишком хотела победить Хозяина! Она привыкла побеждать и просто забыла, что ее цель совсем другая, гораздо более простая – убить Хозяина. Любыми средствами. Любой ценой! Даже ценой собственной жизни. Даже такой, какую она сейчас собралась заплатить, потому что сейчас она отдает гораздо больше чем жизнь.

Ей не нужно было просить Ледя – он был согласен с самого начала. И ей почти не пришлось ждать – только до вечера.

Сегодня утром, через пару часов после рассвета, когда оставленные в поместье гвардейцы только закончили проверять территорию, а вернувшиеся слуги кое-как прибрали дом, из Годрума вернулся Зуру. Он принес новости: захват бывшего имущества пиратского адмирала Тайко-Сида шел вполне успешно. И передал приказ Хозяина: все гвардейцы должны отправиться в город вместе с ним. В поместье, когда ему больше никто не угрожает, хватит и личной гвардии его сына, прибывшей с ним из Махейна, а в Годруме каждый верный боярину человек на счету. Вместе с гвардейцами Зуру забирал и большую часть слуг. Родослав собирался жить в бывшем доме адмирала, его нужно было приводить в порядок. Судя по лицам слуг, слушающих это распоряжение, они думали о том, сколько еще трупов им предстоит убрать сегодня?

Ледь подошел к Зуру и что-то тихо принялся объяснять ему. Старый оборотень внимательно выслушал слова хозяйского сына, посмотрел на нее, а потом кивнул. Его новое распоряжение звучало так: в Годрум идут все боярские гвардейцы кроме нее.

И сейчас, ближе к вечеру, дом снова казался вымершим. Слишком мало слуг, да и тем, судя по словам Ледя, он приказал их не беспокоить. Он привел ее в комнату, расположенную где-то в восточном крыле. Точнее она сказать не могла – она просто запуталась, пока они петляли по бесконечным коридорам. Комната была без окон и почти без мебели, только пол в несколько слоев устлан циновками, скрадывающими звуки шагов, а в самом центре большой овальный то ли стол, то ли... Если бы в Годруме, как, впрочем, и повсеместно на материке, культы Светлых и Темных Богов не находились в глубоком упадке, она бы подумала, что это алтарь. Ей он не понравился. Еще меньше ей понравилось, когда Ледь сказал, что ей следует раздеться и лечь на отполированную до блеска деревянную поверхность.

Он говорил это, остановившись в нескольких аммах от нее, словно не решаясь к ней приблизиться. Он будто боялся, что она откажется, вновь схватится за свою норлу... Норлу она оставила в комнате, а что касается всего остального... Она уже сказала, что приняла решение, и что готова заплатить любую цену, сказала тоже!

Она сняла свое простое шелковое платье, в которое переоделась еще утром, без сожалений избавившись от испорченной формы, и послушно легла на алтарь. Подумала, что на полу, устланном циновками, и то было бы удобнее. Она спросила, позволено ли ей теперь знать, в чем заключается суть обряда?

Ледь собрал волосы в хвост, снял рубашку и сапоги, оставшись в темных холщовых брюках, вынул из ножен на поясе длинный тонкий кинжал и поднял с пола заранее приготовленную глубокую миску.

Оборотнем можно родиться. А можно стать, получив кровь одного из тех, кто был им рожден...

Острый кончик кинжала ведет ровную, стремительно набухающую алой кровью линию по внутренней стороне руки Ледя, от запястья до самого локтевого сгиба. Он держит кинжал в другой руке и делает разрез так спокойно, словно совсем не чувствует боли. Она смотрит на его руки, на его гладкую золотистую кожу, на его лицо, на котором застыло выражение крайней сосредоточенности. Ледь откладывает кинжал в сторону – на алтарь, на котором лежит она (в пустой комнате либо на него, либо на пол – больше некуда), и подставляет под стремительно бегущие крупные капли миску. Ждет, пока она не наполнится примерно на половину.

Нет, ей ничего не придется пить...

Ледь решает, что пока достаточно, и отставляет миску. Она видит, как словно повинуясь его воле, кровь перестает течь, а рана начинает затягиваться. Он перекладывает миску из правой руки в левую и делает шаг к ней, замершей на алтаре, а в правую снова берет кинжал.

Сила нового оборотня будет зависеть от того, сколько крови оборотня высшего он получит. А значит, от того, сколько времени будет длиться обряд инициации. В ее взгляде нет ничего, кроме внимания, сосредоточенности и готовности. Он все понимает, но качает головой: долго не выдерживает никто.

– Прости, что должен причинить тебе боль! Я остановлюсь, как только ты скажешь...

Он вплотную подошел к алтарю и смотрит в ее глаза. Кончик безупречно острого кинжала замер, на волос не касаясь ее руки.

– Но сначала ты должна назвать мне свое имя.

– Зан, – в недоумении отвечает она. – Ты знаешь, – она бы пожала плечами, тем более что утренняя рана от клинка Родослава уже совсем зажила, только вот лежа это делать как-то не очень удобно.

– Нет, – он слегка морщится. – Я знаю, это твое прозвище. Зан – Звон Стали. А мне нужно твое настоящее имя, то, которое тебе дали при рождении, то, с которым ты росла...

– Занила, – она заставила себя выдохнуть и тут же прикусила губу, словно произнесла что-то запретное. Она последние несколько лет не называла себя так: ни вслух, ни даже в мыслях. Она считала, что маленькая беспомощная девочка Занила должна остаться в прошлом. Та, что умеет драться и убивать, – Зан! Что же этот оборотень хочет выпустить наружу?

Ледь больше ни о чем не спрашивает ее. Пора начать обряд.

Кончик кинжала прикасается к коже на плече Занилы, легко протыкает ее. Она ждет этой боли, и только это помогает ей не вздрогнуть. Она слегка поворачивает голову и скашивает глаза, чтобы видеть, как Ледь ведет кинжалом вниз по ее руке, разрезая кожу, выпуская алые капли крови. Царапина получается ровной и не слишком глубокой, и все равно это больно! В пылу сражения, когда враг достает тебя своим клинком, куда более глубокие раны болят меньше просто потому, что не до них. А вот так лежать и ждать, невольно прислушиваясь к собственным ощущениям и чувствуя каждый новый эцб царапины, – не слишком-то приятно. Хотя, и не так тяжело, чтобы невозможно было терпеть!

Когда длина царапины достигает почти двух тефахов, Ледь останавливается, откладывает нож и приподнимает миску, в которую до этого нацедил собственной крови. Он подносит ее вплотную к коже Занилы, наклоняет и осторожно, каплю за каплей, дает темно-алой жидкости вытечь на ее разрезанную кожу. Он ведет миской над царапиной, заливая свежую рану собственной кровью, позволяя ей смешаться с кровью Занилы.

Она чувствует каждую каплю, упавшую на ее руку, растекающуюся по коже, проникающую в разрез. Вдруг, когда Ледь уже почти доходит до конца царапины, там, куда упали самые первые капли, вспыхивает огонь. Не настоящий, но Заниле кажется, что ее плоть вновь, как несколько лет назад, соприкоснулась с раскаленным железом! Резкая боль, пронизывающая ее плечо от разрезанной кожи через мышцы, в кость, а потом вниз по руке – вдоль проведенной ножом и залитой кровью оборотня царапины! Словно в руку воткнули раскаленный прут и теперь, вместо того, чтобы просто выдернуть, еще и поворачивают его в ране!

Занила тихо вскрикнула сквозь сжатые зубы и дернулась, невольно пытаясь отстраниться. Ледь тут же отставил миску и крепко обеими руками прижал ее локти к алтарю, наклонившись над ней:

– Только не хватайся за рану! Сейчас пройдет.

– Предупреждать же надо! – выдавила Занила, чувствуя, как боль в руке понемногу стихает. Теперь казалось, что там не огонь пылает, а насыпана горсть углей, постепенно остывающих. Но, Темные Боги, как же медленно!

– Я предупреждал.

Занила хмыкнула: он действительно предупреждал. О да, теперь она понимает, почему долго этого никто не выдерживает! Интересно, сколько сумеет продержаться она?

– Я не буду дергаться. Можешь отпустить, – проговорила она. В первый момент ей было все равно, но теперь, когда боль почти прошла, она заметила, что Ледь прижимает ее руки к алтарю, старательно не прикасаясь к ее груди. Она успела заметить, что оборотни гораздо спокойнее большинства людей относятся к своему и чужому обнаженному телу. Но то ли прикасаться не все равно, что смотреть, то ли Ледь слишком хорошо выучил ее отношение к прикосновениям?.. Он внимательно заглянул в ее глаза, словно она зачем-то могла его обманывать, и только после этого убрал руки.

Он отошел от алтаря, но тут же вернулся, поставив на пол рядом с ним уже знакомую Заниле большую фарфоровую миску с водой, в которой плавал кусок чистой мягкой ткани. Он наклонился, вылавливая ее, отжал и осторожно провел по плечу Занилы. Та невольно напряглась, ожидая новой боли, но ее не последовало.

– Посмотри! – произнес Ледь. Занила в очередной раз скосила глаза, выворачивая шею. Влажная тряпка убрала остатки крови, и под ней кожа была абсолютно ровной, безо всякого следа царапины! Занила подумала, что самостоятельно залечить рану с такой скоростью у нее бы не получилось, даже если бы она спускалась на уровень зрения своего кружева, а ведь она этого не делала! Ледь позволил тряпке вновь упасть в миску с водой, предварительно протерев ей лезвие кинжала.

– Каждый новый разрез придется делать чуть глубже, – проговорил Ледь. Занила грязно выругалась, помянув Темных Богов. Изящная темная бровь Ледя приподнялась. – Ты уверена, что я могу продолжать?

– Да!

Безупречно острый кончик кинжала вновь впился в кожу Занилы и скользнул вниз, на этот раз Ледь проводил разрез от локтя до запястья. Она хмыкнула, подумав, что этой боли теперь вовсе не замечает! Кинжал в руке Ледя заменила миска, и тяжелые темные капли вновь срываются с ее края. На этот раз боль пришла мгновенно, словно ее руку заливали расплавленным металлом! Занила впилась пальцами в гладкую деревянную поверхность алтаря и закусила мгновенно побелевшие губы. Она чувствовала каждую новую каплю, казалось жидким огнем прожигавшую ее плоть насквозь!

Ледь отставил миску. Он не решался заглянуть в ее потемневшие от боли глаза. Он был рожден оборотнем и никогда не испытывал на себе этого ритуала и никогда еще не проводил его сам. Только видел, как это делает его отец или другие высшие оборотни из махейнской стаи. Можно было и теперь попросить помощи Родослава. Отец бы не отказался провести инициацию, но Ледь не захотел ждать. Что-то подсказывало ему, что она не согласилась бы ни на кого другого, да и он сам этого не хотел. Тогда он просто не знал, каково это причинять такую боль своими руками! Он даже не мог смотреть ей в глаза! Его взгляд зацепился за ее пальцы, судорожно впивающиеся в гладкую поверхность алтаря... Слишком твердую, чтобы за нее можно было схватиться, отвлекаясь от боли! Больше всего ему хотелось поскорее схватить тряпку и стереть кровь, избавляя ее от боли. Нельзя! Нельзя прерывать обряд... Он закусил губу, так же, как и она... Темные Боги, да она же сейчас ее до крови прокусит!

Не думая больше ни о чем, Ледь потянулся и накрыл ее руку своей, переплетя свои и ее пальцы, заставляя распрямить их, прижимая ее ладонь к алтарю. Длинные серебристо-светлые ресницы дрогнули, и девушка подняла на него взгляд. В глазах цвета незамерзшей зимней воды под слоем густой, словно липкой, боли недоумение:

– Я не буду дергаться. Не бойся!

– Ты говори, когда боль уходит, – произнес Ледь, отпуская ее руку и влажной тряпкой стирая с ее кожи остатки крови. Следа от разреза не было, значит все идет, как следует.

Значит, нужно продолжать! На какой-то момент он завидует Заниле: все, что ей нужно делать, это терпеть боль, а ему предстоит как-то заставить себя вновь взять руки кинжал! А еще глаза, которыми она по-прежнему смотрит ему в лицо... Он не выдерживает и спрашивает:

– Что?..

– Я просто думаю, в каком месте те продолжишь меня резать?!

Она еще может шутить!..

Ледь слегка накланяется над ней, и кинжал проводит ровный разрез по другому плечу Занилы, на этот раз более глубокий – чуть задевая мышцы под кожей.

– Существует определенная схема, которой традиционно принято придерживаться, – начинает объяснять Ледь: ему кажется, что, может быть, его рассказ поможет ей отвлечься. – Но некоторые старые оборотни, считают, что это не имеет никакого значения. Важно лишь количество разрезов и их глубина, – он откладывает кинжал и берет миску, не позволяя себе остановиться. – Мой отец, например, так думает.

– Не говори о нем! – сквозь стиснутые зубы шипит Занила. – Темные Боги, хоть сейчас не говори о нем!

Она запрокидывает голову, скользя затылком по гладкой поверхности алтаря. Ее взгляд мечется по потолку, пытаясь отыскать там хоть что-нибудь, за что можно зацепиться, чтобы всплыть над этой болью! Все левая рука от плеча до локтя в огне! Причем он не снаружи, а как будто изнутри, сжигает, начиная с кости. Вот черным жирным пеплом скручиваются мышцы, потом безжизненной золой опадает кожа... У нее больше нет руки, и значит, нечему болеть, и это, кажется, – счастье!

Влажная чуть прохладная ткань прикасается к плечу... Занила с трудом поворачивает голову и видит свою кожу, такую же гладкую и ровную, как и прежде. Значит, то, что она видела, как ее рука сгорела и рассыпалась пеплом, неправда? Значит, придется продолжать терпеть дальше?!

И боль от кинжала, проводящего новый разрез ниже по руке, кажется почти облегчением, потому что сталь, взрезающая ее плоть, такая холодная! А потом всю ее руку от кончиков пальцев до середины предплечья снова окунают в раскаленный металл... Она не выдерживает, вскрикивает... Она почти благодарна, когда рука Ледя сжимает ее руку, не позволяя ей впиться ногтями в собственною ладонь, раздирая ее до крови...

А потом Ледь снова возвращается к ее правой руке. То ли разрезы, как он и предупреждал, с каждым разом становятся глубже, то ли это еще больнее, потому что два раза практически на одном и том же месте? Ей кажется теперь, что из ее руки по отдельности вытягивают каждую жилу, каждую мышцу, дробят кость и только после этого сжигают то, что осталось! Она пытается закричать, пытается отдернуть руку, забыв свое обещание не двигаться, но Ледю даже не нужно держать ее: ее тело просто отказывается ей повиноваться!

Она, кажется, на какое-то мгновение потеряла сознание, потому что в себя она приходит оттого, что Ледь проводит новый разрез, на этот раз на ее ноге. Мелькает мысль, что он предпочел не приводить ее в себя, а дал ей какое-то время пробыть в забытьи. И она ему за это благодарна. Занила заставила себя приподнять голову, следя за движениями его рук. Ледь вскинул голову, встречаясь с ней взглядом. На секунду кинжал замер, а потом заскользил дальше. Ледь опустил глаза.

– Прости, я забыл, что для каждого следующего разреза нужно выбирать новое место.

Он ждал, что она ему ответит? Если так, то не нужно было лить кровь на разрез, потому что все слова сразу перестали иметь какое-либо значение. Занила теперь уже обеими руками впилась в поверхность алтаря. Она либо сорвет себе ногти, либо процарапает его насквозь!..

Занила не заметила, когда время перестало существовать, смытое непрекращающимся потоком боли. Как Ледь прикасался к ее коже влажной тканью или делал новый надрез, она больше не чувствовала. В себя ее приводила только очередная волна боли, потому что каждая новая была сильнее предыдущей! Занила больше не боялась дернуться в неподходящий момент, потому что тело вновь перестало ее слушаться. Она могла только смотреть, ловя темный взгляд Ледя, как будто только в нем еще был якорь, удерживающий ее на поверхности боли – того огненного моря, в которое стремительно погружалось ее тело. Она отказывалась помнить, что эту боль причиняет ей он! Нет, его руки приносят ей такое краткое, почти незаметное, но все же облегчение. Его глаза ловят ее взгляд, напоминая, что он обещал остановиться, как только она попросит. Умоляя ее попросить! Занила знает, что одно это слово «Остановись» смогла бы вытолкнуть даже из своего сорванного, сведенного судорогой горла, но позволяет себе только кричать!..

Во второй раз она очнулась оттого, что новая волна боли никак не накатывала, оставляя ее тело невозможно пустым, словно действительно состоящим лишь из пепла. Она повернула голову и посмотрела на Ледя, по-прежнему стоявшего рядом с алтарем. Он ничего не делал, просто держал в одной руке кинжал, а во второй миску. Опустевшую – это Занила заметила сразу.

– Ты говорил, что закончишь ритуал, только когда я попрошу, – произнесла она. Точнее, попыталась произнести, но Ледь похоже понял ее не слишком-то разборчивый сип.

– Ты уверена, что хочешь продолжать? – недоверие в темных глазах. Недоверие и что-то еще... Занила сейчас явно не в том состоянии, чтобы разбираться в чужих чувствах, хотя, может быть, беспокойство? Он боится, что она не выдержит, и вся его работа будет загублена?

– Да! – кажется, раньше она это говорила с гораздо более уверенной интонацией! Но Ледю нужно лишь это слово...

Какое-то время он еще просто стоит, словно сомневается или просто не решается продолжить, потом отбрасывает миску в сторону и шагает к алтарю.

– Тогда перевернись!

Занила догадывается, что он хочет, чтобы теперь она легла на живот. Только вот она сомневается, что ей удастся это сделать. Или это он специально, чтобы она задумалась и провела переоценку своих возможностей?

– Я помогу! – Ледь осторожно приподнимает ее за плечи. Занила садится, с трудом веря, что может это сделать, потом опирается на руки и переворачивается. Алтарь кажется неожиданно горячим. Темные Боги, неужели это от ее тела?

Она кладет голову на скрещенные руки и чувствует, как пальцы Ледя, едва касаясь, убирают волосы с ее спины. Она почти благодарна ему за эти прикосновения, и за острие кинжала, разрезающее ее спину... Она будет благодарна за все, что угодно, если это хоть на секунду оттянет новую волну боли! Даже за струйки собственной крови, стекающие по боку, потому что на этот раз разрез действительно очень глубокий!..

Ледь стоит сбоку от алтаря. Она думает, что он сейчас подберет миску и начнет вновь наполнять ее собственной кровью, а это даст ей еще немного времени. Но он проводит клинком по своему запястью и подносит к спине Занилы не миску, а собственную руку, с которой стекает кровь. Занила ничего не успевает подумать об этом, потому что новая волна боли обрушивается на нее. Слишком сильная! Гораздо сильнее, чем она готова была терпеть! Ни одной мысли не остается места в ее голове. Тело, сгорающее в несуществующем пламени, рвущемся наружу сквозь мешающую ему кожу, скручивает невыносимой судорогой. Ее словно подкидывает на алтаре, и она ничего не может сделать, только ощущать каждую мышцу, каждый сосуд, каждую клеточку своего тела, разрываемую на части! Она, кажется, скатывается с алтаря, и Ледь на этот раз не успевает ее удержать...