Текст книги "Хозяин Стаи"

Автор книги: Ольга Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Кор выглянул из-под ее волос, длинные оскаленные клыки угрожающе клацнули в тефахе от лица очередного приблизившегося раба. Тот отшатнулся назад, чуть не налетев на стену, а Зан поспешила пройти мимо, пока кто-нибудь еще ее не перехватил. Она прикоснулась рукой к пушистой кисточке на конце длинного хвоста:

«Молодец, звереныш! Отлично справляешься!»

Кабинет старшего надсмотрщика располагался уже над поверхностью земли, на первом этаже цирка. И чтобы добраться до него, Зан пришлось подняться по небольшой лестнице. Она, не стучась, распахнула дверь и вошла. Али-Хазир ждал ее, стоя у окна, выходившего куда-то на прибрежные скалы. Впрочем, самого моря отсюда видно не было, и слышно тоже, только ветер доносил едва заметный солоноватый запах. Зан прошла в центр комнаты, положила на стол свой узелок с вещами, на него посадила Кора, не без труда выпутав его из волос. Али-Хазир, молча наблюдавший за ее действиями, усмехнулся. Он все прекрасно понял: она сделала все, чтобы ему было удобно снять с нее ошейник. И ей не надо было ничего говорить – нетерпение, сиявшее в ее темно-серых глазах, было уже достаточно красноречивым. Что ж, она права.

Старший надсмотрщик достал из специального кошеля на поясе ключ и, приблизившись к девушке, отпер замочек на ее ошейнике. Он постарался не прикоснуться к ней, но Зан все равно вздрогнула, словно едва слышный щелчок причинил ей боль. Широкая золотая полоска распалась в руках мужчины на две полукруглые половинки. Он протянул их ей:

– Возьми.

Зан машинально приняла кольцо гладкого светло-желтого металла и только потом посмотрела на то, что держала в руках.

– Зачем? Разве это принадлежит мне?

Ала-Хазир неопределенно покачал головой:

– Хозяева цирка подарили его своей рабыне в знак особого расположения. Я думаю, ты вполне имеешь право его себе оставить.

Зан в недоумении приподняла тонкую серебристо-светлую бровь.

– Я правильно поняла: твоя бывшая, а теперь освобожденная рабыня пришла к тебе, чтобы ты снял с нее ошейник, а ты предлагаешь ей его оставить? – ее губы как-то странно кривились, словно не могли решить, стоит ли им усмехнуться.

– Я просто хочу, чтобы ты подумала, как ты собираешься жить дальше! – прикрикнул на нее Али-Хазир. Хотя, если уж его крик ее и раньше никогда не впечатлял... – У тебя ведь совсем нет денег!

– Это не деньги, – Зан задумчиво покачивала на пальцах раскрытое кольцо ошейника.

– Это золото. Его можно продать на переплавку. На первое время тебе хватит.

– Это не деньги, – повторила девчонка. – Не деньги для меня, Али-Хазир. И ты это знаешь, – она вдруг осторожно, словно еще не смогла поверить до конца, прикоснулась кончиками пальцев к своей шее, к тому месту, где еще совсем недавно был золотой ошейник. Нащупала тонкую ниточку шрама, почти незаметную.

– У тебя кожа здесь немного светлее, – Али-Хазир заметил ее жест.

– Какое-то время все будут знать, что перед ними бывшая рабыня, – кивнула Зан.

– Это ненадолго, – Али-Хазир вздохнул, возвращая себе деловой тон, и провел рукой по лицу, по гладко зачесанным и заплетенным в косу серо-седым волосам. – К тому же я дам тебе специальные бумаги, подтверждающие твою свободу, – он прошел мимо Зан, и обогнув стол, уселся за него. – Я их уже подготовил. Я только... – он на мгновение запнулся, словно подыскивая слова. – Я хотел спросить у тебя, какое имя мне туда записать?

– Зан Звон Стали, – она недоуменно пожала плечами. Точнее, постаралась пожать недоуменно. На самом деле она явно ждала этого вопроса. И ответ на него уже знала. А от этого Али-Хазиру отнюдь не становилось легче. Он бросил назад на стол перо, которое уже успел взять.

– Это не имя! Это прозвище, которое я тебе придумал!

Еще более недоуменное пожатие плечами.

– Меня устраивает.

– Но у тебя ведь есть настоящее имя? – Али-Хазир задумчиво смотрел на нее. Кажется, он действительно перестал понимать, что происходит с его рабыней. С его бывшей рабыней. – Я помню, ты называла его. Занила.

Она вскинула руку к губам, словно просила его замолчать.

– Но почему?! – старший надсмотрщик уже не скрывал, что ничего не понимает.

– Оно больше не принадлежит мне. Или я – ему.

Они смотрели друг на друга, пристально, словно испытывая волю. И взгляд темно-серых глаз даже не думал опускаться. В нем не было ни страха, ни сомнения, только спокойная, какая-то равнодушная уверенность. Али-Хазир подобрал перо, развернул сворачивающийся в трубочку пергамент и, придерживая его край одной рукой, вписал на положенное место имя бывшей рабыни.

Спокойствие в темно-серых глазах дрогнуло, раскалываясь, словно корочка тонкого льда. Она протянула руку. Али-Хазир неторопливо подул на пергамент, словно ожидая, пока чернила высохнут, и посмотрел на свою бывшую рабыню.

– Скажи мне все-таки, чем ты собираешься заниматься?

Кор, по-прежнему сидевший на столе, весьма заинтересованно посматривал на покачивающийся в руке пергамент. Но старшего надсмотрщика было не так-то просто застать врасплох. Зан опустила руку.

– Не знаю. Я еще не решила.

– Ты можешь остаться здесь. Хозяева цирка поручили мне предложить: ты можешь снова продать себя. Они предлагают сотню золотых!

– И зачем мне тогда будет нужна сотня золотых? – недоверчиво переспросила Зан, не решив, стоит ли вообще воспринимать эти слова серьезно.

– Даже рабам есть, на что потратить золото, если оно у них появляется! – взвился Али-Хазир.

– Я не спрашиваю тебя про других рабов! – вместо того, чтобы испугаться Зан тоже повысила голос. – Я спрашивала: зачем мне сотня золотых?!

– Не хочешь снова становиться рабыней – прекрасно! – Али-Хазир не собирался давать ответа на вопросы, которые в этом не нуждались. – Давай тогда просто подпишем договор, как свободный со свободным: ты будешь драться на арене, как делала это раньше, и получать за это деньги. Много денег! Я бы мог, конечно, предложить тебе стать учителем. Но учитель из тебя не получится – ты и сама знаешь. А дерешься ты как никто другой!..

Она смеялась. Али-Хазир резко замолчал, словно натолкнувшись на стену этого смеха. Зан хохотала, больше не слушая его слов. И Кор, жуткий звереныш, скалил да ряда своих длинных бритвенно острых зубов, словно ему тоже было весело.

– Темные Боги, Али-Хазир, просто дай мне уйти! – Зан закусила губу, заставив себя остановиться, и вновь протянула руку. – Прощай, Али-Хазир. Мне действительно пора. Ты ведь и сам знаешь, что я не соглашусь остаться.

Старший надсмотрщик вложил свиток в ее руку. Тонкие пальцы сомкнулись на мягком пергаменте. Но Али-Хазир не выпустил своего конца.

– Я знал, что ты не согласишься остаться, – повторил он, кивнув головой, словно подтверждая свои мысли. – Но еще я знаю, что у тебя нет денег даже на то, чтобы сесть на корабль в порту! И в Годруме тебе тоже нечего делать.

– Я умею сражаться. Ты хорошо научил меня!

– Вот именно, – Али-Хазир наконец-то отпустил свой конец свитка, и Зан поспешно перехватила его, развернула и принялась изучать, словно не доверяла старшему надсмотрщику годрумского цирка. Али-Хазир полюбовался на это зрелище: нечасто увидишь рабыню, пусть и бывшую, умеющую читать. Нечасто увидишь рабыню для утех вне стен какого-нибудь богатого дома. – У меня есть один старый знакомый, – заговорил он, когда Зан, налюбовавшись пергаментом, аккуратно убрала его в свой узелок. – Его зовут Зуру. Он служит управляющим в доме одного богатого господина, который не держит рабов. Не доверяет им, особенно если дело касается охраны. Скажешь Зуру, что ты от меня, и может быть, он возьмет тебя на работу. Это поместье на северной окраине Годрума, на берегу залива, который называют Скоба.

– Что это за имя такое Зуру? Он не годрумец? – спросила Зан, которая за три года, проведенных в полисе успела привыкнуть к двойным именам местных жителей.

– Он не годрумец. И это не имя. Так ты знаешь, где это?

Зан кивнула.

– Ты пойдешь туда?

Зан пожала плечами.

Старший надсмотрщик грязно выругался.

– Ты не хочешь остаться здесь! Ты не собираешься наниматься на работу! Куда вообще ты пойдешь?

Он смотрел на ра... на свободную, стоявшую перед ним и улыбавшуюся, и думал о том, сколько же раз ему удавалось видеть на ее лице такую улыбку? Хватит пальцев на одной руке, чтобы пересчитать. Такое выражение у нее бывало только после самых лучших ее боев. Что ж, наверное, сегодня действительно был самый удачный.

– Ты знаешь. У меня есть только один путь, – Зан посадила Кора на плечо, взяла почти невесомый узелок со своими вещами и направилась к двери.– Я иду вперед.

Она приостановилась, словно вспомнив о чем-то, положила на стол надсмотрщика разомкнутое золотое кольцо ошейника, которое все это время машинально вертела в руках, и вышла из кабинета.

От массивного сооружения цирка к Годруму вела прекрасная мощеная камнем дорога. Она сбегала с холма и, причудливо извиваясь, скрывалась в небольшой рощице, деревья в которой обещали путнику немного тени в этот послеполуденный час. Зан не пошла по ней: ей не нужно было в город. Поместье, в которое она направлялась, располагалось на северной окраине Годрума, вне его крепостных стен. Конечно, к заливу Скоба можно было выйти и, пройдя полис насквозь, но бывшая рабыня, никогда не любившая толпы, решительно предпочла проселочную дорогу, отходившую в сторону от главной. Тем более что там через сотню аммов ходьбы тоже начиналась уютная рощица.

Зан направлялась в поместье, управляющим в котором работал старый приятель Али-Хазира, некто по прозвищу Зуру. Если честно, она ни на секунду не задумалась прежде, чем принять предложение старшего надсмотрщика годрумского цирка: ей действительно просто некуда было идти. А точнее, ей было абсолютно все равно, куда податься. Служба в поместье, хозяин которого не держит рабов, – это точно не самый плохой из возможных вариантов!

Зан подумала о том, почему не созналась в этом Али-Хазиру сразу же. И даже самой себе не смогла дать ответ. Не захотелось признаваться в том, что она принимает его помощь? Глупость! Гордость никогда не была главной чертой в ее характере. Гордые рабыни, знаете ли, не выживают. Непокорные, правда, обычно тоже! Зан усмехнулась.

В рощице, деревья которой давали небольшую, но все же тень, дышалось немного легче, и она прибавила шаг. Она не торопилась попасть в поместье. Но ей хотелось идти, бежать, лететь вперед по дороге просто потому, что она могла это сделать!

Кор бежал рядом с ней, то исчезая в придорожных кустах, то вновь выскакивая прямо ей под ноги, словно проверяя, достаточно ли хорошо она чувствует его, чтобы не наступить. Зан чувствовала, даже не особо задумываясь над этим. А Кору не понравилось ее платье: ткань оказалась слишком тонкой для его когтей. Пару раз зацепившись и выпутавшись только при помощи Зан, он предпочел спрыгнуть на землю, выразив громким щелканьем все, что он думал о ее новой одежке.

«Зато мне в нем не жарко!» – резонно возразила она.

Дорога постепенно спускалась к морю, и в разогретом летнем воздухе все отчетливее ощущался его горьковато-соленый аромат. Зан не знала, сколько времени занимает дорога от цирка до залива Скоба, или как сказали бы местные жители, просто до Скобы. Для этого она слишком редко выходила за пределы цирка. Так уж получалось в ее жизни: она пять лет прожила в Догате, три – в Годруме, но ни один город не смогла изучить достаточно хорошо, чтобы свободно ориентироваться в нем. Что ж, может быть, теперь она сделает это. Теперь она свободна это сделать!

А мысли в голове летели также легко, как и дорога под ее ногами. Они кружились, цеплялись друг за друга, вытаскивая все новые и новые. Слишком много мыслей.

Али-Хазир сказал, что этот Зуру возможно возьмет ее на работу. Интересно, ключевое слово здесь «возьмет» или «возможно»? Что она будет делать, если управляющий не примет ее, если она покажется ему недостаточно подходящей для работы охранником? Охранницей?.. Может быть, ей не стоило надевать платье?

«На редкость женская мысль! – Зан фыркнула и продолжила. – Ага, а еще сбрить волосы и вставить в левое ухо сотню колечек!» Она вспомнила госпожу Дарину – надсмотрщицу в салевской школе для рабынь. При виде ее ни у кого не возникало сомнений в ее воинских способностях. А у кого возникали, Дарина быстро находила способ разубедить.

Кор недоуменно поднял на нее темно-фиолетовые глаза: о чем это его хозяйка смеется сама с собой? Зан бросила ему образ себя с прической, как у госпожи Дарины. Кор возмущенно фыркнул и убежал вперед по дороге, демонстративно помахивая хвостом с пушистой кисточкой.

Что она будет делать, если ее не примут в этот дом? Да все, что угодно! Просто потому, что она свободна это делать!

Зан не знала, как выглядит поместье, в которое она направляется. Но когда увидела перед собой, то сразу узнала. Просто потому, что это не могло быть ничем иным.

Ее встретила ограда, довольно странная на вид: низ примерно на два амма в высоту был сложен из весьма приличного размера небрежно обтесанных глыб желтоватого песчаника, а дальше, совершенно непонятно как вплавленная в камень, еще амма на четыре поднималась кованая решетка, оканчивающаяся острыми пиками, загнутыми во все стороны, хотя неизвестный мастер, наверное, пытался изобразить декоративные листики. Весьма внушительная стена. Ничего особо уж неприступного, конечно. Взбреди Зан в голову такая идея, и она перебралась бы через нее без особого труда. Вот только начинать устройство на работу с проникновения в чужое поместье – это, пожалуй, было не лучшей идеей даже с точки зрения Зан. Тем более что и дорожка, сворачивая вправо, шла вдоль ограды. Зан продолжила идти по ней: рано или поздно она выведет ее к воротам – ведь именно для этого она здесь и проложена. Не так ли?

Зан шла, разглядывая то, что могла рассмотреть через прутья решетки. За стеной был парк. Ну, наверное, это был парк. Потому что кто же будет ограждать лес, хотя именно на лес эта растительность больше всего и походила! Высокие деревья с прямыми ровными стволами, дающие густую тень, из-за которой под ними нет никакого подлеска, даже трава растет, кажется, с трудом. Зан подняла голову, разглядывая вершины деревьев, слегка покачивающиеся где-то высоко в небе. Больше всего они напоминали ей туи: на ветках не иголки и не листочки, а что-то среднее, плоское, темно-зеленое и кружевное. Только вот откуда взяться туям в жарком и засушливом климате Годрума? Откуда здесь вообще взяться деревьям таких гигантских размеров?! Зан никогда раньше не слышала, чтобы вблизи Годрума был какой-нибудь лес, или, очевидно, все-таки парк: высаженный и заботливо выращенный. Хозяином поместья, в которое она шла? Вполне вероятно.

Дорога повернула еще раз, теперь налево. К воротам. Кованым, решетчатым, с листиками-пиками поверху. Дорога проходила через ворота или под воротами, поскольку они все-таки были закрыты, и скрывалась в глубине парка, и никуда дальше не шла, словно оставляла лишь два возможных варианта путнику: войти в поместье или вернуться, пока еще не поздно. Зан шагнула к воротам.

С другой стороны решетки навстречу ей появились двое мужчин. Очевидно, привратники, подошедшие, чтобы открыть пожаловавшему гостю. Все просто, если не вспоминать, что Зан не успела даже подойти к воротам, не то что в них постучать! Значит, за дорогой следят. Интересно только, как они это делают: за решеткой ограды особо не спрячешься! Зан представила, как бы глупо выглядела, если бы все-таки полезла через забор, а спускаться пришлось прямо в руки этим молодчикам! Она оглядела мужчин, спокойно дожидавшихся, пока она приблизится. С виду обычные охранники: высокие, далеко не хрупкого телосложения, одеты в темные суконные штаны и куртки. Вот только лица выдавали в них явно не местных, не Годрумцев: слишком светлая, хоть и загорелая кожа и волосы, тоже светлые, у одного – русые, а у другого – отдающие немного в рыжину.

Зан подошла к решетке практически вплотную и коротко приветственно поклонилась мужчинам за ней:

– Я ищу человека, которого зовут Зуру, – произнесла она. – Мне сказали, что он работает управляющим в этом поместье.

– Человека? – один из охранников, тот, что показался Зан немного моложе, окинул ее странным взглядом.

– Кто вам сказал? – тут же перебил его второй. Резко. Как показалось Зан, пожалуй, излишне резко. И поспешно. И во взгляде, которым он наградил младшего, явно читалось сомнение в умственных способностях того. И Зан, пожалуй, даже с этим взглядом согласилась: второй вопрос был, по крайней мере, понятным.

– Я от человека по имени Али-Хазир, – ответила она, на это раз обращаясь исключительно к старшему охраннику. Тот еще раз окинул ее внимательным взглядом, остановившись на рукоятях клинков, казавшихся из-за плеч. Зан подумала, что он высматривает, не припрятано ли где-нибудь на ее теле еще какое оружие. Ничего, кроме норлы, у нее с собой не было, поэтому она спокойно подождала, пока охранник закончит свой осмотр, и даже постаралась сдержать усмешку, так и просящуюся на губы. Али-Хазир когда-то учил ее, как спрятать под одеждой небольшие кинжалы. Зан было интересно, сумел бы этот мужчина обнаружить их, если бы она воспользовалась старыми уроками?

Охранник щелкнул какой-то хитрой задвижкой на воротах и открыл одну из створок, а сам отступил чуть в сторону, приглашая Зан войти.

Хотя какой смысл прятать кинжалы, если у нее и норлу пока не отобрали? Или это только пока?

Зан шагнула в ворота. Знакомое громкое щелканье за спиной заставило ее остановиться. Она так привыкла, что Кор без напоминаний следует за своей хозяйкой, что не беспокоилась за него. Очевидно, следовало. Звереныш сидел на повороте дороги и смотрел на нее своими круглыми темно-фиолетовыми глазами. И то, что было в них, Зан не понравилось. Да еще и длинный тонкий хвост, нервно метущий по дороге... Зан шагнула назад и протянула Кору руки, одновременно мысленно спрашивая, что случилось. Кор беспокоился. Именно так можно было понять образ, что он послал ей. Что ж, это было понятно и без чтения мыслей. Зан сделала еще один шаг в его сторону. Ей вдруг показалось, что он успокаивается. Становится тем спокойнее, чем дальше она отходит от ворот?

Кор длинными загнутыми когтями уцепился за подол ее платья и проворно забрался по нему к ней на плечо, спрятался под волосами. Зан успокаивающе погладила пушистую кисточку, свесившуюся вдоль руки, и решительно шагнула опять к воротам.

– Это ваш зверь? – спросил один из охранников, когда она поравнялась с ним, тот самый, младший. Вот уж точно – любитель задавать странные вопросы.

– Нет. Я только что подобрала на дороге первого попавшегося иглозубого суриката! – огрызнулась Зан и тут же пожалела: наверное, не стоило так начинать отношения с людьми, с которыми она хотела вместе работать.

– Кого? – переспросил парень, очевидно, не в меру любопытный или не в меру любящий животных. Он приблизился к Зан и даже наклонился, собираясь получше рассмотреть зверька на ее плече. Кор метнулся из-под ее волос, в страшном оскале обнажив два ряда острейших клыков, метя прямо в лицо мужчины. Зан поймала его, успев перехватить за живот, но звереныш заверещал, вырываясь из ее рук, полосуя воздух страшными когтями. Больше всего сейчас напоминая маленького демона, кем его и считали все рабы в годрумском цирке, кто хоть раз испытывал на себе его клыки. Никогда еще ни на одного противника Кор не бросался с таким остервенением, даже на тех, кто по глупости пытался его потрогать, и уж точно никогда не вырывался из рук своей хозяйки, забыв даже, что может случайно задеть и ее! Парень отшатнулся назад, очевидно, и сам уже пожалев, что сунулся к этому жуткому созданию. Зан так жестко, как только могла, хлестнула по сознанию Кора приказом немедленно успокоиться. Звереныш наконец-то затих в ее руках и позволил вновь усадить себя на плечо.

– Я отведу вас к... Зуру, – произнес другой охранник, который похоже решил не обращать внимания ни на Кора, ни на ее короткую стычку со своим молодым напарником. А вот сделанная им пауза перед именем здешнего управляющего показалась Зан странной. Вообще что-то слишком много вокруг набиралось... странностей: и лес около Годрума, и поведение Кора. Может быть, просто все дело в том, что она за восемь лет рабства разучилась, а если честно, никогда и не умела, общаться с людьми?

Зан думала об этом, шагая за охранником по дорожке через парк. К дому. Мысли кончились, когда она его увидела. Зато вернулись другие, о «странном».

Дом производил впечатление. Нет, не «странного». Он просто был... впечатляющим. Огромным – это было первое слово, которое приходило на ум, а второе?.. Дальше мысли разбегались, упорно отказываясь формулироваться в слова, оставались только эмоции и стойкое ощущение нездешности, нереальности происходящего.

Может быть, все дело было в том, что Зан и сопровождавший ее охранник подходили к дому сбоку? Если, конечно, к строению, четыре крыла которого образовывали почти правильный квадрат, вообще применимо понятие «бок». Но суть была в том, что одной стороной четырехугольника дом почти вплотную подходил к каменистому обрыву, за которым шумело и билось о скалы Ражское море. Там было солнце, светившее с безупречно чистого неба, песчано-каменистый берег, ветер и соленые брызги серо-стальных волн. А противоположное крыло окутывал, словно обнимая, густой парк из высоченных туй. Там была тишина и какая-то влажная мягкая прохлада, которую не встретишь нигде, только в очень старом лесу. А с дорожки, по которой шли Зан и мужчина, были видны и сияюще солнечный берег и мрачный лес – оба этих мира, в которых стоял дом, к которым он принадлежал. Иначе не скажешь, потому что и на пронзительном морском ветру, и в тишине вековых деревьев он смотрелся удивительно уместным, уютным, словно был неотделимой частью окружающей природы. Дом был разным. И с того места, на котором невольно замерла Зан, это было отчетливо видно.

То крыло, которое примыкало к парку, было трехэтажным, сложенным из крупных каменных глыб. Из какого именно камня, определить было сложно, потому что весь фасад густо зарос темно-зеленым и даже на вид мягким мхом. Прямоугольные окна украшали вычурные розетки, вырезанные прямо в камне, а полукруглые балкончики второго этажа поддерживали статуи, весьма реалистично изображавшие каких-то странных существ – не то людей, не то животных, не то чудовищ. А над последним третьим этажом поднималась крыша, покатая, покрытая темно-красной черепицей, по которой то там, то здесь расползлись кудрявые побеги плюща. Зан никогда не видела ничего подобного, в смысле таких крыш. И таких домов вообще. И в этом отношении то крыло, что выходило к морю, смотрелось несколько привычнее: светло-желтый, почти белый камень, гладко обтесанный, то ли руками человеческих мастеров, то ли ветрами, непрерывно дующими с моря. Прямые ясные четкие линии, никаких излишеств, никаких украшений, никакой растительности – под безжалостным солнцем, на каменистой почве, в засушливом климате Годрума ни мох, ни плющ вообще-то не выживают. И здесь, в отличие от противоположной стороны дома, природа помнила об этом!

Да, это крыло казалось обычным. Казалось бы. Если бы не окна. Огромные, от пола до потолка комнат, которых Зан себе даже представить не могла, занимающие практически весь фасад, выходящий к морю. И вставлено в них было стекло. Гладкое и прозрачное. Зан даже вообразить себе не могла, во сколько хозяевам поместья обошлась такая роскошь!

А стекло блестело и сверкало на солнце, словно улыбалось изо всех окон. Это крыло дома было всего двухэтажным. И крыша плоская, а на ней, вдоль всего фасада, невысокая ажурная ограда. Что там на крыше? Смотровая площадка? И ни на минуту не возникает ощущения, что противоположное крыло дома, то, что более высокое, подавляет это своими размерами. Наоборот, кажется, что оно защищает светлое стеклянное чудо от так близко подступившего сумрачного леса, охраняет, не подпуская ничего плохого, позволяет безмятежно греться на солнце.

Но самым странным кажется именно то крыло, что между ними, что соединяет их. Зан сначала подумала и только потом поняла, как удивительно верна была эта мысль: соединяет, а не разделяет.

Тоже всего два этажа. Ряд окон на втором, а в первом этаже арка, открывающая проход во внутренний двор. Та часть, что примыкает к «лесному» крылу, из более темного камня, на нее заползают неугомонные побеги плюща, кое-где на фасаде даже видны лепные украшения. А противоположная сторона отделана явно более светлым камнем, может быть, потому, что освещена солнцем? И не понять, не заметить, сколько не присматривайся, где один стиль переходит в другой! Граница размыта, элементы сливаются, переходя один в другой. И только очень ясное чувство правильности и удивительной уместности всего, что видишь! Но ведь так не может быть?

А ведь есть еще и четвертое крыло, то, что скрыто на противоположной половине дома. Такое же? Еще более странное?

Охранник обогнал ее и, заметив, что она остановилась, окликнул и позвал за собой. Пришлось идти, оставив загадки дома на потом. Зан порадовалась, что они пошли не к «лесному» крылу, которое, очевидно, было главным, потому что прямо в центре фасада вздымалась внушительная многоступенчатая громада парадного крыльца, – слишком уж мрачным оно выглядело. Они прошли под аркой, попав во внутренний двор, пересекли его. Еще одна арка, и они оказались на противоположной стороне поместья. Зан облегченно вздохнула: наконец-то она видела хоть что-то... нормальное. Аммах в двухстах от главного дома начинались хозяйственные постройки вполне обычного для Годрума или, например, Салевы вида. Зан опознала конюшню и казармы для дружинников-охранников. Мельком подумала, что если повезет, она тоже будет в них жить. А еще там был плац, на котором сейчас тренировались около двух дюжин бойцов. Зан только сейчас поняла, что это первые люди, которых она видит после того, как оказалась в поместье, если не считать тех двух, что встретили ее у ворот. И сопровождающий целенаправленно вел ее именно к ним.

Зан почувствовала, как напрягся Кор на ее плече. Вцепились в тонкую ткань платья его длинные острые коготки. Хорошо, хоть не в кожу! Да что же с ним такое? Зан попыталась понять, но образы, которыми он отвечал ей, были настолько невразумительными, что она оставила эту затею. Зверенышу не нравилось это место, а люди ему не нравились еще больше! Но ничего конкретного он выразить не мог, а сама Зан не чувствовала ничего. Нет, в поместье, конечно, было странно. Но все эти странности были какими-то... правильными. Глупо как! Но, Темные Боги, по-другому не скажешь!

На плацу, разбившись на пары, тренировались две дюжины бойцов, отрабатывая друг на друге удары длинными деревянными палками, очевидно изображавшими мечи. И еще один человек наблюдал за ними, прохаживаясь между парами и время от времени делая замечания. Это к нему ведут Зан? Разве в обязанности управляющего поместьем входит тренировать бойцов из хозяйской гвардии? Похоже, странности не собирались заканчиваться!

Их заметили. Бойцы продолжили свою тренировку, лишь задев их взглядами, а вот тот мужчина, резко изменив свой маршрут, приблизился к ним. Охранник, что привел Зан, приветственно поклонился ему. И было в этом коротком почти кивке сталь почтительного уважения, сколько и не снилось большинству господ, заставляющих своих рабов простираться перед ними ниц! Мужчина ответил на приветствие, а Зан воспользовалась этим коротким мгновением, чтобы рассмотреть того, к кому ее привели.

Мужчина чем-то неуловимо напоминал Али-Хазира. Не внешностью, а скорее манерой держать себя, осанкой, выражением глаз. Боец, знающий свою силу? Да. Нет. Не только! Такой взгляд может быть у человека, изо дня в день заходящего в клетку с хищниками, настолько опасными, что могут перекусить пополам, убить одним ударом лапы. Али-Хазир был старшим надсмотрщиком годрумского цирка, на арене которого сражались и умирали сотни рабов-гладиаторов. Но с какими зверьми приходится уживаться этому человеку?

А в целом в его внешности не было ничего выдающегося. Ростом с Зан, телосложение сухощавое, то есть скорее жилистый, чем мускулистый, кожа светлая, хоть и загорелая, и волосы тоже светлые. Причем такого странного оттенка, что не понять – то ли седые, то ли просто такие серые от природы, собраны в хвостик, но настолько короткий, что непонятно, как его удерживает серая кожаная веревочка. И по лицу возраста тоже не определить. Морщин нет, только тонкие лучики в уголках прищуренных глаз. Но и молодым его, определенно, не назовешь.

А глаза, цвета которых Зан не смогла понять, уже смотрят на нее. Она коротко поклонилась и уточнила:

– Почтенный Зуру? – подумала еще, что если Зуру – не имя, а прозвище, то обращение «почтенный» звучит на редкость нелепо. Но другого имени она не знала, да и мужчина кивнул, подтверждая, что она обращается по адресу, поэтому продолжила. – Али-Хазир сказал, что вы набираете бойцов в свою дружину.

А вот перед именем Али-Хазир поставить «почтенный» следовало непременно. А ведь рабынь для утех в догатской школе учили правильно говорить! Зан выругалась на себя. Или за три года, что она училась драться, она позабыла все остальное?! Мужчина внимательно посмотрел на нее. Как-то уж слишком внимательно. И не разобрать, что скрывается в его прищуренных от солнца глазах!

– Дружина не моя, – произнес тот, кого называли Зуру. – И я никого не набираю. И с чего Али-Хазир взял, что меня заинтересует рабыня, хоть и бывшая?

Зан вздрогнула. Сколько она была свободной? Пару часов? И уже успела забыть об этом? Ну, так ей напомнили.

А теперь она напомнит самой себе: она была свободной всю свою жизнь!

Осталось только убедить в этом других!

– Значит, Али-Хазир ошибся, – произнесла Зан, прямо и твердо глядя в глаза мужчины, в глаза, выражения которых не могла разобрать. – Мне жаль, что я зря потратила ваше время. И свое, очевидно, тоже, – она коротко поклонилась и огляделась по сторонам, выискивая того охранника, что привел ее сюда: если ей сейчас уходить, она не уверена, что найдет дорогу.

– Стой! – Зуру окликнул ее. Кор на ее плече завозился и раздраженно защелкал, словно снова собирался нападать. Зан положила руку на круглую головку с огромными кожистыми ушами, пытаясь успокоить своего демона, и вновь повернулась к мужчине, который произнес. – Ты даже не спросила, как я понял, что ты бывшая рабыня.

Зан пожала плечами:

– По-моему это очевидно. Было бы глупо спрашивать! Во-первых, это, – ее пальцы прикоснулись к коже на шее, к чуть более светлой полоске: далеко не каждый обратит внимание. Но тот, кто знает, на что нужно смотреть, заметит. Зуру знал. – К тому же, – Зан продолжила, – кого еще может отправить к вам старший надсмотрщик годрумского цирка? Своего бывшего коллегу, который только и умеет, что приказывать рабам? К вам?! – Зан ждала, как мужчина отреагирует на эмоции, которые она постаралась вложить в свой полный насмешливой иронии вопрос. Но Зуру предпочел не отвечать никак.