Текст книги "Гильдия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 84 страниц)

Ночных Магов не любят. Да, умный и осмотрительный колдун сумеет разбогатеть или даже добиться высокого положения при одном из королевских дворов. Но будет ли у него хоть один близкий человек?

Конечно, есть заманчивый путь: получить силу – и скрыть ее, пользуясь ею лишь тогда, когда это необходимо. Но долго ли тайна останется тайной? Как говорят у Нитхи в Наррабане, горячий уголек в кулаке не спрячешь…

Эхом на эти мысли откликнулся Лауруш:

– Я хотел скрыть, что я… не такой, как другие. Хотел жить обычной жизнью, вообще забыть… стал учеником Охотника, потом браслет получил. А потом смял и вышвырнул ко всем демонам свои благие намерения. Потому что потянулся за яблочком, которое росло на слишком высокой веточке.

Дайру скрыл усмешку. Для деревенского козопаса королевская дочь – и впрямь не то яблочко, которое само свалится в руки. Да и для Подгорного Охотника…

А ведь Лауруш всерьез полюбил синеглазую красавицу. Вот захотел сотворить лестницу в ущелье для погибающих Охотников – и сразу в памяти всплыла именно та, с аистами и виноградными гроздьями на перилах, по которой пробирался он тайком к своей принцессе. Все его мысли вертелись вокруг Анниры.

И еще Дайру подумал про подземный ход, которым Щегол провел их с Нургиданом во дворец. Почему этот ход не охранялся и даже не был заперт? Про него не знали во дворце? Так не сотворил ли его чародей, чтобы видеться с любимой? И не по нему ли увел осужденную на казнь принцессу, пока стража отбивалась от созданных им тварей? А хитрый Щегол мог этот ход случайно найти…

Разумеется, ни о чем подобном Дайру не спросил Главу Гильдии. А тот, плеснув в свой кубок еще вина, заговорил о другом:

– Когда я уже стал Охотником – посетил родную деревню. Никто меня не признал: изменился, повзрослел. Отец с матерью, как оказалось, умерли года за три до того. В доме никто не поселился: злопамятной оказалась деревенька, не забыла, что там жил колдун. Вещи, какие остались, односельчане растащили, дом разобрали на доски и бревна. Место, где дом стоял, соседи пустили под огород. Ничего не осталось знакомого!

– Кроме часов, – тихо подсказал Дайру.

– Кроме часов, да… Я в одном доме на ночлег остановился, сразу их признал. Мать ими гордилась: единственные часы на всю деревню! Для меня они в детстве были самым немыслимым чудом: как же, сама собой открывается дверца, появляются парень и девица и танцуют! Увидел у чужих людей – даже горло свело. Не удержался, купил. А когда для Анниры дом строил – создал по памяти точно такие же.

– Там не только часы, – уточнил Дайру, – там весь дом – такой, как запомнился…

– Догадливый… – покосился на него Лауруш.

– А там особой догадки и не надо. Потолки высокие, комнаты большие. Крестьяне такие хоромы для себя не ставят: дров не напасешься, чтоб зимой их протопить. Вот я и подумал: кто видит дом таким просторным и высоким? Ребенок. Этот дом – воспоминание взрослого о детстве.

Взгляд Лауруша вновь стал острым и недружелюбным.

– Смышленый… Думаешь получить награду, которую Гильдия назначила за сведения о Хозяине?

– Я что, совсем скотина?! – обиделся Дайру.

– Совсем или не совсем – не знаю. Зато знаю точно, что моей дочки ты не достоин.

– А такого, чтоб был ее достоин, и на свете нет, – кивнул Дайру. – А раз ей во всем мире нет никого под пару, то лучше пусть это буду я.

– Лучше? – удивился Лауруш. – Это почему же?

– Потому что я ее люблю.

Лауруш громогласно расхохотался:

– Ну, рассудил!.. Экий ты, парень, наглец!

Услышав этот смех, Дайру расслабился и допил свое вино.

Он выиграл не только первый поединок, но и все сражение. Гнев Хозяина Подгорного Мира миновал его, да и Вианни отец вряд ли станет запирать в пахнущей медом и травой клетке…

17

Весь день, последовавший за недобрым днем пиратского налета, троица соправителей провела в государственных заботах и хлопотах: решали с советниками, сколько будет стоить восстановление верфей, выясняли, при каких обстоятельствах была захвачена Северная башня, обсуждали с Хранителем города и дарнигаром, как избежать в дальнейшем проникновения вражеских кораблей так далеко в Портовую бухту.

Правители приняли трех служителей разных храмов, которые от всего аргосмирского жречества пришли просить милости для молодого Шерайса, арестованного за подстрекательство к мятежу. Жрецы заверили короля, что Шерайс не подстрекатель, а глупец, угодивший в бурное течение мятежа и не сумевший оттуда выбраться, и намекнули, что казнь Шерайса будет ударом по всем городским храмам и подорвет уважение народа к жрецам.

Король, который уже беседовал с дознавателем, допрашивавшим Шерайса, тоже склонялся к мысли, что тот не преступник, а дурак.

Нашли они время и для того, чтобы принять посланника Семи Островов: бернидиец покидал Гурлиан и на прощание, как полагалось, выражал королю и его соправителям свое искреннее почтение, а также заверение в неизменно дружеских чувствах как всего Круга, так и его Главы. На эти речи король ответил не менее достойно: передал как всему Кругу, так и его Главе пожелания всяческого преуспеяния, а также сообщил лично почтенному Хастану, что его визит в Аргосмир есть незабываемая страница в истории города, и лично он, король Зарфест, будет помнить эту встречу до конца дней своих…

В такой напряженный, полный серьезных дел день обычному горожанину, даже из богатых и уважаемых, не пробиться было пред королевские очи. Поэтому придворные весьма удивлялись тому, что Глава Гильдии и несколько Охотников получили аудиенцию наедине, а также тем, что сразу после ухода странных посетителей король снова призвал к себе Хранителя, шайвигара и советников, ведающих верфями…

Понятно, что в это суматошное время Венчигир не мог увидеться со своим кузеном. Он провел день в компании молодых придворных. Цвет столичной знати наперебой хвастался своей отвагой во время мятежа и бурно обсуждал послезавтрашний турнир. И все приятели заметили рассеянность и задумчивость Венчигира, хотя приставать с расспросами не рискнул никто.

Но на следующее утро шустрые всезнающие слуги сообщили Венчигиру, что наследному принцу наскучили государственные дела. Он изволит предаваться занятиям боевыми искусствами в фехтовальном зале.

Слуги подметили, что их слова господина не обрадовали. И наблюдение это было верным.

Венчигир отправился навестить своего кузена. Было бы странно, если бы два друга, с детства почти неразлучные, не захотели увидеться после недавних бурных событий.

И сейчас, идя по коридору, юный придворный убеждал себя, что все в порядке. Да, он проторчал почти двое суток у актриски – ну и что? Дело не такое уж необычное. Ульфест только посмеется: «Ну, ты и страстный любовник – ни мятежа под окнами не заметил, ни про пиратский налет не слышал… Не отвлекаешься на мелочи, да?»

Нет. Не надо себя обманывать. Все будет не так.

Двоюродный брат и будущий король обвинит Венчигира в предательстве.

О Безликие, разве он так уж виноват?! Ведь не он же выдумал эту идиотскую игру – шляться неузнанным среди простонародья! Он, Венчигир, ни за что не опозорил бы свою высокую кровь – королевскую кровь! – такими забавами!

В Ульфесте всегда была сильна авантюрная жилка. Каких только проказ он не выдумывал!

Но это уже не проказа. Если дойдет до короля… или хуже того – до деда…

Нет, надо же принцу измыслить себе такую идиотскую кличку – Щегол! Наследник престола, потомок древней династии – и Щегол!

Зажрался. Объелся почетом и преклонением. Надоело ему быть наследным принцем – дайте почувствовать себя уличным бродягой! Еще хватило ума не шляться по всяким подозрительным окраинам в одиночку, берет с собою Прешката…

Бродягой бы ему и родиться! Да он и на троне-то сидеть не умеет! И вести себя прилюдно не умеет, позорит маску и топорик!

Какая несправедливость! Разве в нем, Венчигире, не течет такая же чистая королевская кровь? Разве он не внук старого Эшузара? Всего-то и разницы, что его отец, Заргир Береговой Ручей, был младшим сыном прежнего короля, а не старшим. Если бы наоборот…

Да, зависть – мерзкое чувство. И Венчигир справился бы с ним, глядя, как из года в год его удачливый кузен восседает на перламутровых носилках, прекрасные придворные дамы осыпают носилки зерном, а народ вокруг приветственно вопит…

Он стерпел бы это, стерпел… но как вынесешь презрительное отношение Ульфеста ко всему этому неотразимому величию? Избалованному приятелю давно надоело то, что снится Венчигиру в сладких снах. Нет, сама-то власть ему очень даже нравится, хотя и мечтал в детстве удрать из дворца и стать воином-наемником. А вот все, что сопутствует власти, все эти красивые и пышные ритуалы, весь придворный этикет, служащий, чтобы подчеркивать силу и величие трех правителей… Ульфеста тошнит от всего этого, как мальчишку, выросшего на пасеке, тошнит от меда.

Обожрался, иначе и не скажешь…

Венчигир с детства глядел на поведение кузена с молчаливым, глубоко скрытым неодобрением. И дальше бы так продолжалось, если бы не один шутливый разговор.

Тогда за окном, на мраморном бортике фонтана, сидела золотоволосая Айла и читала книгу. Ульфест пренебрежительно отозвался о красавице, преследующей его по пятам. И Венчигир, снедаемый ревностью и завистью, сказал почти всерьез: мол, дай мне твою серую маску и отправь на свидание с Айлой!

Тогда все кончилось шуткой. Но Ульфест эту шутку запомнил. И вскоре понадобилось допросить трактирщика Аруза – а у принца было свидание с кем-то в обличье Щегла. Так почему бы, решил он, двоюродному братишке не надеть маску и не потолковать с Арузом?

Ульфест сам это предложил! Сам! Венчигиру такое бы и в голову не пришло!

Но как прильнула она к лицу, эта мягкая маска! Как колыхнулись от дыхания нити бахромы, спускающиеся ниже подбородка! Как отразился ее серый отсвет в выпученных от ужаса глазах трактирщика!

Трактирщик – тьфу, его раболепная восторженность не стоит доброго слова. Венчигир и сам не простолюдин. Такие, как Аруз, ему в ноги бухаются, тут и маска не нужна. Но тогда было другое… тогда Венчигир и в самом деле почувствовал себя наследным принцем, стоящим перед одним из своих будущих подданных.

Ах, почему его отец родился позже Зарфеста?!

Дальше – больше. Обнаглевший Ульфест заявил, что у него дела в городе: он, мол, познакомился с учениками Подгорного Охотника и пообещал их куда-то провести и что-то показать. А Венчигир пусть заменит его в тронном зале. Король будет беседовать с советниками, от принца требуется одно – сидеть тихо.

Вот тут бы и отказаться! Это уже не мальчишеское озорство. Если это выплывет на свет, король Зарфест будет в ярости, а про дедушку Эшузара и говорить не стоит. Этот даже в голой степи, где и суслики не водятся, сумеет разоблачить грандиозный заговор против гурлианского престола.

Но разве удержишься от возможности сесть на перламутровый трон? Венчигир узнал эту радость. Он вел себя куда достойнее, чем его шальной кузен, держался со скромным величием, согласие с королем выражал сдержанными кивками (боялся, что его узнают по голосу, но со стороны это выглядело как воспитанность и учтивость).

И когда настало время третьего искушения, Венчигир принял маску уже без страха, со счастливой благодарностью. Хотя этот третий раз был не чета двум первым.

Заменить принца на празднестве в День Всех Богов! Проплыть над толпою в перламутровых носилках, услышать гул влюбленного в тебя города, почувствовать себя истинным повелителем – прилюдно, при свете солнца!

Маска, престол, носилки – так отдавал Ульфест своему кузену власть…

Это уже могли назвать государственным преступлением и святотатством. Но Венчигир готов был на риск, лишь бы воплотить в жизнь свою давнюю мечту. А Ульфесту на все наплевать, он увлекся какой-то наррабаночкой и намерен был повеселиться с нею на народных гуляниях. Вот и передал священную маску из рук в руки, словно тряпку…

А ведь Безликие послали Венчигиру предупреждение: красавица Айла, которую мучила зубная боль, не смогла быть Щедрой Дамой – впервые за много лет. Яркая мечта потеряла несколько блестящих перышек. Тут бы Венчигиру и призадуматься! Так нет же, воссел в перламутровые носилки, взмыл на воздух меж красавиц, гарцующих на гнедых лошадках, в гривы которых вплетены цветные ленты…

Можно обмануть людей, но богов не обманешь. Венчигир понял это, когда в носилки вместо пшеничных зерен полетели камни.

Король и его советники могут что угодно говорить о причинах мятежа. Венчигир лучше их знает, почему приветственные крики толпы сменились озлобленным ревом, почему шествие – впервые за всю историю Гурлиана! – повернуло во дворец.

Боги гневались за подмену!

К счастью, во дворце Венчигиру удалось в общей суматохе удрать с носилок – всем было не до него. Стянув с себя парадную одежду наследного принца, он без маски отправился в бушующий город. Уйти было легко: стража знала его в лицо, привыкла к его частым отлучкам и вообще в этот бурный день думала не о тех, кто покидает дворец, а о тех, кто может туда ворваться.

Венчигир спешил к любовнице-актрисе, надеясь, что в постели уймется душевная буря. Мечта о дивном шествии от храма к храму не сбылась, это было горько и унизительно… кузен наследного принца, всю жизнь лишь кузен – и ничего более…

Но в уютном, милом домике с огромной розой на двери Венчигира поджидало последнее испытание – темное, страшное.

Откуда он взялся, этот мальчишка-беспризорник с испуганными глазами и нелепым посланием? На куске холстины было выведено сажей: «Спаси меня. Ульфест.»

Двоюродный братец все-таки доигрался!

Мерзкий беспризорник тараторил что-то о плене, о продаже в рабство за море… а потом брякнул: «Господин, в вас же одна кровь!»

Эти слова взметнули со дна души грязный ил. Подняли то, о чем сам Венчигир и не думал… ну, разве что иногда, бессонными ночами…

В них одна кровь.

Если Ульфест погибнет, не оставив законного сына, то наследным принцем станет сын младшего брата короля – Венчигир.

Это будет хорошо и правильно. Он рожден для этого положения. Маска его не душит, не то что Ульфеста. Он будет настоящим королем.

И он не подлец, не душегуб. Он не стал бы сыпать двоюродному брату яд в кубок или бить его в спину ножом. Даже ради престола. Но ведь тут всего-то и надо – ничего не делать. Промолчать. Пусть все идет как идет – само собой.

Буквы на той холстине просто размазались. Он ничего не понял, да-да, он не разобрал ни слова. Правильно он сделал, что бросил эту грязную тряпку в огонь. А мальчишка наверняка хотел выманить его на улицу, чтобы там со знатным идиотом разобрались взрослые грабители. И вообще не видел он никакого мальчишку и не читал никакую записку ни на какой тряпке!

Вот и дверь в фехтовальный зал… как быстро…

Несостоявшийся наследный принц шагнул через порог на тряпичных, непослушных ногах. Так шагают на эшафот.

Ульфест, стоя спиной к вошедшему, осыпал быстрыми, напористыми ударами меча Прешката, ушедшего в глухую защиту. Венчигир глядел на поединок, тоскливо думая: хорошо бы он не заканчивался никогда… чтобы не было разговора, который его ждет…

Прешкат увидел кузена принца и издал короткое пронзительное шипение – сигнал к окончанию схватки. Ульфест опустил меч, обернулся, просиял улыбкой:

– А, нашлась наша потеря!.. Прешкат, ступай пока умойся, но далеко не уходи, ты мне еще будешь нужен.

Стражник вышел из фехтовального зала, а принц вернул меч в стоящую в углу стойку для оружия, плюхнулся, усталый и довольный, на скамью у стены и хлопнул ладонью по скамье рядом с собой – садись, мол!..

Венчигир сел, гадая: Ульфест ничего не знает? Или играет с ним, как кот с мышонком?

– Что такой зеленый? – приятельски спросил принц. – Ах да, я забыл: ты ж двое суток из постели не вылезал! Она такая темпераментная, эта твоя Кудряшка? Познакомь!

– Почему б и не познакомить, – осторожно ответил двоюродный брат, – тем более что там и подружка есть.

– Даже так? Две прелестницы двое суток с тебя не слезали? Но ты, надеюсь, не опозорил Род Ульнес?

– А когда я его позорил? – Венчигир почувствовал, что он возвращается к жизни.

И покатился, чуть подпрыгивая на ухабах, небрежно-веселый мужской разговор: сначала про женщин из домика с розой на двери, потом про женщин вообще, потом – переход никого из собеседников не удивил – про завтрашний турнир.

Про состязания лучников, с которых должен был начаться турнир, они не сказали ни слова: это забава простонародья, в которой может принять участие любой желающий.

О воинских игрищах приезжих властителей было сказано тоже не очень много: дело было новое и возбуждало скорее любопытство, чем азарт. Как можно держать пари за того, кого ни разу не видел в бою? Впрочем, один из слуг Венчигира покрутился на Фазаньих Лугах и теперь готов поставить последний медяк на Род Айхашар. Властитель Замка Западного Ветра приехал с двумя сыновьями – и все трое такие кабаны-секачи, что противникам мало не покажется.

Но самый азартный спор разгорелся вокруг излюбленного развлечения аргосмирцев, независимо от их происхождения, пола, возраста и толщины кошелька. Поединок восьми мечников волновал умы горожан каждый год, причем задолго до осеннего праздника. Торговцы, ремесленники и служители храмов ежегодно выставляли на этот поединок по наемнику, дабы утереть носы соседям и потом весь год хвастаться победой. Городская и торговая стража выставляли из своих рядов по бойцу – и не было соперничества жестче, чем между этими двоими. Алмазные, воинская элита, тоже ежегодно присылали в столицу своего лучшего воина и последние два года забирали приз, чем изрядно огорчали горожан. Гильдия Подгорных Охотников имела право нанимать воина, так же как таможня и военный флот, считающиеся единым целым. Но и Охотники, и моряки считали делом чести не платить наемникам, а послать на поединок своих лучших мечников.

Победителям достался денежный приз, а после вручения награды там же, на Фазаньих Лугах, расставлялись длинные столы для пиршества победителей. Если, скажем, побеждал воин, нанятый ремесленниками, за эти столы мог сесть любой, кто относился к ремесленному сословию (почти все они друг друга знали, недоразумений обычно не возникало). Богатый ювелир, который мог легко оплатить все, что было в этот вечер съедено и выпито, сидел рядом с бедолагой, который плел на продажу поделки из ивовой лозы и обедал через день. И оба весело угощались за счет казны, хлопая друг друга по плечам, горланя песни и наперебой обсуждая лучшие удары своего победоносного бойца.

Впрочем, последние два года Фазаньи Луга уныло пустели после турнира, а выпивка и закуска увозились в Тагишерские казармы, обиталище Алмазных. И уж там-то шло веселье!

– У жрецов в этом году надежды мало, разве что они особо дружно и горячо помолятся Безымянным, – рассуждал Венчигир.

– Почему? Они же наняли такого зверя… как его, забыл…

– Этот «как его» во время мятежа полез защищать Храм Того, Кто Колеблет Волны, и толпа его так отделала, что он уже совсем не зверь. Жрецы срочно наняли первого попавшегося вояку.

– Да? Пока торчишь в тронном зале, все самое интересное проходит мимо. Что еще я упустил?

Венчигир уже совсем расслабился. Судьба сделала ему царский подарок: принц ничего не знал о предательстве!

– У гильдейских тоже незадача. Их постоянный боец Тагизур сейчас лежит с переломанными костями. Встретил за Гранью зверюгу, которая не знала, что он лучший мечник Гильдии.

– Ну, эти гильдейские вообще не ахти какие бойцы. В их деле меч – не главное.

– Не скажи. Тагизур в прошлом году дошел до последнего поединка с Алмазным, только тогда уступил… Интересно, кого гильдейские выставят вместо него?

– Тоже мне загадка, – хмыкнул принц. – Совиную Лапу, больше некого. Если, конечно, не подлечат Тагизура своими тайными снадобьями…

* * *

– Уж чем мы только ни старались Тагизура на ноги поставить, – жаловался Лауруш. – Я все запасы желчи ежа-визгуна отдал, кроме тех, что пошли на твоего оборотня… как он, кстати?

– Колесом ходит, как циркач, – улыбнулся Шенги. – Ему еще заморочник на пользу пошел, а желчь и вовсе долечила. Впрочем, мне кажется, на нем любые раны заживают быстрее, чем на других… Как они прошли посвящение?

– Как все. Стояли тихие, большеглазые, бледные.

Шенги посерьезнел, вспомнив собственное посвящение. Да, можно дать клятву, можно всей душой быть готовым ее исполнить. Но почувствовать душой и кровью, что ты не сумеешь нарушить клятву… даже под угрозой клинка, трогающего горло… даже под пытками, вопя от муки и призывая смерть… даже спьяну, даже во сне, даже в бреду…

Помнится, Шенги чувствовал себя зверьком, попавшим в лапы хищнику. Его взяла в когти некая неведомая сила – и не собиралась отпускать до последних его мгновений.

Даже новенький серебряный браслет, знак Гильдии, перестал радовать… на время, разумеется…

Шенги постарался отогнать неприятные мысли. Тайна, вошедшая в плоть и кровь, – это часть жизни Подгорного Охотника.

– Раны Тагизура давно затянулись, – продолжал сетовать Глава Гильдии, – но какой заморочник поможет срастись переломанным костям? Тагизур – дурак. Не ходил бы за Грань до праздника… Ну, кого я теперь выставлю сражаться?

– Джарину? – поспешно предложил Шенги, догадываясь, чье имя вертится у Лауруша на языке.

– Джарина ловкая и сильная, но в драке быстро приходит в ярость, перестает соображать и машет мечом как попало. Нет, сынок, по всему выходит, что за меч придется взяться тебе. Если, конечно, не хочешь меня, старого, на поединок выпихнуть.

– Ну, нет, – расхохотался Шенги, – наше с тобой дело – погромче кричать, своего мечника подбадривать. С сегодняшнего дня у Гильдии есть боец посильнее меня. Спорю на лепешку с медом, он сумеет кое-чему научить этих «щеголей», «крысоловов» и всяких прочих Алмазных!

* * *

Принц глядел, как его друг идет к дверям фехтовального зала. Улыбка медленно гасла на красивом молодом лице, оно становилось суровым и жестким. Таким оно бывало разве что под маской.

Да, Венчигиру повезло, что вчера был такой напряженный день и старшие соправители не отпускали наследного принца с перламутрового трона. Встреться Ульфест с двоюродным братом сразу, как только тот вернулся во дворец, – не удержался бы принц, сказал предателю-кузену все, что думает о негодяе, бросившем друга и брата в беде.

Но у принца было время подумать: а к чему может привести эта беседа?

Самый страшный и непоправимый вариант – это если о происшедшем станет известно отцу и деду. Конечно, Ульфесту крепко попадет за проказы в обличье бродяги Щегла, но Венчигир пострадает несравнимо сильнее! В лучшем случае его на всю жизнь вышлют из столицы в болотную глушь. А если бдительный дедуля углядит в этой истории злобный умысел погубить принца с целью захвата престола… о, тогда Венчигиру не миновать удавки. Если дед приговорил к смертной казни родную дочь, с чего это он пощадит внука? Ну, может, не будет публичной позорной казни, удавят потихоньку…

Можно, конечно, скрыть от старших государей измену Венчигира (а заодно и свои проделки). Просто сказать ему с глазу на глаз: «Ты предал меня, и я не желаю больше тебя видеть. Убирайся в Замок Желтых Мхов, что достался тебе от матери, и не высовывай оттуда носа, иначе я превращу твою жизнь в кошмар…»

Да, это получится, Венчигир уедет… но что от этого получит Ульфест? Короткое торжество, недолгое удовольствие от свершившейся мести. Потеряет он гораздо больше – друга.

Да, друга. Венчигир рос вместе с ним, делил и ученье, и проказы, и тайны. Кому из молодых придворных вертопрахов может Ульфест доверить свою мечту о возрождении «невидимой стражи»? Любой помчится доносить королю, чтоб выслужиться… А кто из них пошел бы с принцем воровать свитки из старого архива?

Венчигир был очень хорошим другом – до определенного момента.

Вот он, секрет человеческих отношений, открывшийся принцу во время ночных раздумий.

Для дружбы есть свой предел, у каждого человек он свой. Один будет дни и ночи сидеть у постели больного приятеля, вытащит его из Бездны своей заботой – но закроет перед ним сердце, дом и кошелек, если тот разорится. Второй продаст последнюю рубаху, чтобы спасти друга от нищеты, зато в пыточном подвале, под кнутом, наговорит на дорогого сердцу человека столько лжи, что хватит на три смертных приговора. Третий выдержит любую пытку, ни словом не опорочив друга, – но смазливая вертихвостка, пробежав меж двумя мужчинами и бросив на них кокетливый взгляд, превратит в смертельных врагов тех, кто еще недавно готов был отдать за друга жизнь.

Наверное, существует дружба, способная вынести безоговорочно все. Такая, что до самой Бездны – и дальше, за Бездну. Но, выходит, Ульфест такую не заслужил. А потому надо брать от судьбы то, что она дает, и держать крепче.

Венчигир сорвался на жажде власти. И виноват в этом только Ульфест. Чтобы почаще удирать из дворца, он своими руками надел на двоюродного брата священную маску, вложил в руки топорик, усадил на перламутровый престол в тронном зале и даже возвел на носилки, плывущие над толпой во время праздничной процессии.

Но это все равно что дать ручному рысенку, выросшему на молочной каше, кусок мяса с кровью! Венчигир тоже потомок королей, и его предки держались за власть зубами и когтями!

Ульфест, не подумав, подверг дружбу непосильному испытанию. Нет, правда, что за идиотизм – дразнить властью того, кто получит эту власть в случае его, Ульфеста, смерти! Еще спасибо кузену, что яда в вино не подсыпал. Хороший друг… был.

Но, может быть, все можно исправить? Сказать Венчигиру: «Я все знаю, но прощаю тебя…»

Принц покачал головой, представив себя на месте принца. Быть прощенным – это такое унижение! Склеенной дружбе цена – медяк!

Стало быть, он только что поступил правильно, не сказав Венчигиру ни слова. Да, по их отношениям, как по чаше, пробежала трещина. Теперь придется наливать в эту чашу воду только до трещины, иначе остается вообще пить из пригоршни.

А если сказать просто, без поэтических красивостей – дружить дружи, а спину под удар не подставляй!

Ладно, с Венчигиром решено.

Но ведь принцу понадобятся верные люди. По-настоящему верные. Такие, что в спину не ударят, а наоборот, прикроют эту спину, не щадя себя. И где же их взять?

Ну-ка, Ульфест из Рода Ульнес, чему научила тебя история с двоюродным братом? А вот чему: верить можно тому, кто не заинтересован в твоей смерти. Кому выгодно, чтобы ты жил и царствовал.

Вот Прешкат – верный, надежный, грех про него худое слово сказать. Но, если принц Ульфест умрет и на перламутровый трон воссядет принц Венчигир, – что изменится для стражника Прешката? Да ничего. Погорюет немного: мол, я Ульфеста еще мальчуганом помню, учил его мечом владеть… а потом грусть позабудет и будет служить Венчигиру, как Ульфесту служил.

А значит, и у его верности где-то предел есть.

В детстве принц слышал сказку про волшебника, который творил людей из ничего. Его создания жили, как обычные люди, а когда волшебник умер – исчезли, в ничто обратились, легким дымком изошли.

А если бы эти люди знали правду – как бы они, наверное, волшебника берегли! Капле дождевой на него упасть не дали бы!

Вот бы и ему, Ульфесту, так…

Правда? А что ему мешает?

В обличье веселого воришки Щегла он немного пошатался по городским тавернам, послонялся по Бродяжьим Чертогам и даже сунул нос в Гиблую Балку… ну, хорошо, оттуда его вовремя вытащил Прешкат, но дело не в этом.

Главное, он видел тех, кто сами знают, что они – никто и ничто, пустое место.

Отребье. Воры. Бродяги. Нищие.

А какой среди них можно отыскать великолепный материал, чтобы сотворить людей!

Взять хотя бы Чешуйку. Шустрый, сметливый, храбрый мальчуган. Если проживет, скажем, десять лет – превратится в решительного, умного, отважного парня.

А ему, Ульфесту, через десять лет исполнится двадцать девять. Он сядет на золотой трон… ну, может, и не сядет: у них в Роду живут долго, дедуля запросто десять лет протянет. Но все равно, Ульфест будет уже не юнцом, его слово в тронном зале будет звучать куда более веско, чем сейчас.

Планы у него большие. «Невидимая стража» – только один из них. И эти планы останутся детскими мечтами, если не будет при Ульфесте надежных людей.

Вот и взять того же Чешуйку из подворотни. Отмыть, одеть, накормить. Позаботиться, чтоб у него была крыша над головой, чтоб выучился паренек сначала грамоте, а потом и владению оружием. Кстати, и повод есть: он же спас принца! Вот принц его судьбу и устроит.

А как войдет в возраст – в стражу его, во дворец. Шум поднимется до Старухиных болот: мол, Отребье – да в «щеголи»?! Пусть шумят, пусть. Парень как следует почувствует, что для него сделал принц Ульфест. А как чем-нибудь отличится – позволить ему основать Семейство.

Да за эти годы подобрать не одного Чешуйку, а несколько таких, кто без Ульфеста был бы грязью под чужими ногами. Не только стражников. Нужен личный секретарь – безродный, но умный. Можно даже пропихнуть в советники пару толковых Сыновей Семейства. И пусть весь двор ополчится на «Ульфестовых выскочек». Тем теснее сплотится небольшая, но надежная команда принца. И тем вернее они будут знать: если Ульфест умрет или потеряет трон, их всех тут же смешают с грязью, из которой они вышли. Это поможет Ульфесту в должный срок сменить серую маску на золотую, а золотую – на черную…

Принц шагнул к двери, позвал:

– Прешкат!

Стражник тут же возник на пороге – с мокрыми волосами, с закатанными рукавами. Умывался.

– Помнишь мальчугана, что крутился возле таверны «Шумное веселье»? – спросил принц. – Тот, в рубахе до колен, Чешуйкой кличут…

Лицо «щеголя» разом стало замкнутым. Ну, ясно: надеялся, что после недавней передряги принц забудет про свои шатания по городу.

– Мальчишку нужно срочно найти.

– Слушаюсь. – Стражник коснулся своего чисто выбритого подбородка. – Искать должен Прешкат или Кудлатый?

– Лучше нацепи бороду. Кудлатому будет больше доверия. Скажешь, что тебя Щегол послал.

– Будет исполнено, – сухо ответил стражник и с поклоном удалился.

Глядя ему вслед, принц подумал:

«Он до сих пор сердит на меня за то, что я потерялся. И, наверное, еще больше сердит за то, что я нашелся без его помощи».

Ничего, придется Прешкату потерпеть. «Игру в Щегла» прекращать нельзя. Надо искать остатки «невидимой стражи», надо подбирать будущих сподвижников и верных слуг, надо разбираться с Жабьим Рылом…

Мелькнула жаркая мысль: и видеться на свободе со смуглой красавицей Нитхой! Но принц усилием воли одернул себя, чуть лицемерно вздохнул: в первую очередь – дела…

Ульфест прошелся по пустому фехтовальному залу. Остановился перед висящим в простенке меж окон зеркалом, таком нелепым рядом с оружием на стенах. Вгляделся в свое отражение – и вздрогнул: на красивом молодом лице легли меж бровей две глубокие вертикальные морщинки. Точь-в-точь как у старого Эшузара…