Текст книги "Гильдия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 84 страниц)

11

Бывают у трактирщиков дни, когда все валится из рук, посетитель не идет, кувшины с вином сиротливо грустят на стойке, и совершенно непонятно, кто будет есть жаркое, что готовится на кухне…

А толстяка Аруза, ко всему прочему, еще и мучили тоскливые мысли о вчерашнем разгроме в «Шумном веселье». Разносили трактир целой толпой – а платить ни одна сволочь не желает! И не утешает даже то, что урон невелик: старые скамьи да глиняная дешевая посуда. Нет, правда, почему Аруз за все это должен сам платить? Медяк за медяком – этак все хозяйство по ветру уйдет!

Трактирщик хотел было сорвать зло на служанке – дать ей по затылку, чтоб не рассиживалась в уголочке. Мало ли что гостей нет! Работа всегда найдется!

Но тут скрипнула дверь. Веселый голос окликнул хозяина через всю трапезную:

– Здравствуй, Аруз! Давно не виделись, аж со вчерашнего дня!

Далеко не в первый раз убедившись, что нет предела человеческой наглости, трактирщик медленно обернулся:

– Щегол, зараза, это опять ты?

– Кому зараза, а тебе – гость дорогой! – все так же приветливо и жизнерадостно откликнулся юноша. Без тени смущения пересек трапезную, облокотился на стойку.

– Да как твои глаза бесстыжие на меня смотреть могут? – грозно вопросил Аруз.

– Вроде смотрят, не слепнут от твоего несравненного сияния, – пожал плечами юноша. – А что случилось?

– Ты еще спрашиваешь? После вчерашнего?

– Это ты про то, как вчера меня в твоем кабаке избить пытались? – Щегол тронул кончиками пальцев синяк на скуле. – Аруз, не на того лаешь! Разве я начал драку? Попробовал познакомиться с девчонкой – тоже мне преступление! Впрочем, я щедрый, благородный и великодушный. Хоть и не виноват, но готов возместить убытки. Держи!

И золотая монета тяжело упала на дубовую стойку.

Трактирщик разинул рот. В «Шумном веселье» расплачивались медью, реже – серебром, но золотом – почти никогда.

Ладонь сгребла золотой. Аруз попробовал монету на зуб и повеселел. Его симпатии к Щеглу взлетели до потолка… да что там – до самой крыши! Если бы Щегол целый месяц, день за днем, крушил его заведение, все равно монета покрыла бы убытки.

– Это, ясное дело, от двоих, от меня и Кудлатого, – уточнил щедрый, благородный и великодушный дебошир. – Уж не держи зла и на него тоже.

– Ладно, забыли, – ответил Аруз по-королевски милостиво. – Где он, твой дружок?

– Скоро явится. Он не ждет, что я буду так рано. – И Щегол добавил задумчиво – для себя, не для трактирщика: – Утро выдалось паршивое и для нервов вредное. Даже не думал, что удастся выбраться сюда.

Арузу ужасно хотелось спросить, откуда именно мог сюда не выбраться загадочный Щегол. Но прикусил язык. Тот, кто платит золотом, имеет право на любые тайны, любого размера, веса, цвета, вкуса и запаха. Трактирщик спросил только:

– Может, тебе девочку прислать, чтобы разогнала тоску?

– Девочку? Мне? – скорчил несчастную физиономию Щегол. – Я влюбился. Вчера. Пойду в «боковушку» – валяться на скамье, ждать Кудлатого и слагать балладу о славном трактирном побоище.

Трактирщик благосклонно кивнул и принялся привычным движением протирать тряпкой поднос – это помогало ему размышлять. А размышлять было о чем.

Местное ворье считало, что Щегол является в город из леса. Но Аруз сомневался, что это разбойники присылают шустрого паренька сбывать награбленное. Не потому сомневался, что парнишка не походил на лесного бродягу (спутник его, Кудлатый, как раз подходил, и даже очень). Дело было в вещах, которые продавал юнец. (Трактирщик готов спорить на годовую выручку, что Щегол носил товар только ему. Будь иначе, Аруз об этом знал бы.) Небольшие, изящные, ценные вещицы. Паренек приносил их по одной… ох, не похоже на разбойничью добычу! Особенно запомнилась Арузу сережка-колокольчик. Уж лесная братия, встретив на дороге богатую путницу, выдрала бы из ушек обе серьги!

Все это походило именно на добычу вора. Причем вора удачливого, умного и отнюдь не жадного. Добудет дорогую вещь, толкнет скупщику – и живет себе спокойно, пока деньги не кончатся. Каменных палат так не наживешь, зато отодвигается встреча с удавкой палача.

А вот Жабье Рыло, как шепнули Арузу, усомнился в том, что Щегол вообще ворует. Мол, потянуло юнца из богатой семьи на приключения. Берет тайком от отца семейные побрякушки и сбывает под видом краденого. А раз так, то надо разобраться с пареньком без костоломства. Родители, надо думать, денег не пожалеют, лишь бы в городе не стало известно о развлечениях сыночка, о дружбе его с городским ворьем…

Толковая мысль. Аруз и сам в это поверил. Но, как выяснилось, зря.

Дотошный «ночной хозяин» велел своим людям покрутиться возле домов, где проживают знатные и просто богатые семьи, в которых имеются юноши лет девятнадцати. И взглянуть на этих отпрысков.

В своей округе любой нищий про каждый дом расскажет: кто там живет, да сколько слуг держит, да гуляет ли хозяйка от хозяина… Всех юнцов-белоручек в городе проверили. Ухитрились даже навестить беднягу, который с девяти лет лежит в параличе. Служанка сказала: у молодого господина глаза синие… Но оказалось – не тот!

Даже в домах зажиточных ремесленников глядели! А среди бедноты искать смысла не было. Аруз видел руки Щегла. И готов поклясться своим будущим погребальным костром, что руки эти не знали труда. Руки богача или вора…

Пробовал кое-кто из нищей братии таскаться хвостом за таинственным юношей, но окаянный мальчишка задницей чует слежку, а его неразлучный дружок Кудлатый может кулаком гвозди забивать. С этой парочкой связаться – себя не жалеть…

Размышления Аруза были прерваны скрипом двери и голосом с порога:

– Добрый день, почтеннейший!

Аруз чуть не охнул. Они шли к нему, все втроем, – вчерашние дебоширы, сопливые буяны, драчливые щенки! Ну, он их сейчас!..

Но подростки держались с такой спокойной уверенностью, что хозяин трактира подавил раздражение: «Ну-ка, ну-ка, интересно, что эти гаденыши скажут?»

Как ни странно, беседу начал парнишка в ошейнике. Его свободные приятели молча уступили ему первенство. Невольник заговорил учтиво, но твердо и с достоинством:

– Хозяин, тут вчера затеялась драка, кое-что поломалось и разбилось. Будет несправедливо, если ты останешься внакладе. В драке повинны не только мы, но не пожалеем денег, чтоб с тобой не ссориться.

– Умные речи и слушать приятно, – оживился Аруз. Конечно, он не собирался говорить этим славным ребятишкам, что убытки уже покрыты с лихвой.

Белобрысый подросток раскрыл ладонь – и трактирщик подавился следующей фразой. Потому что второй раз за сегодняшний день перед ним засияла золотая монета.

Наконец Аруз смог заговорить:

– Ничего страшного, всяко бывает. В молодости – да чтоб не побуянить малость!..

Но долговязый паренек, в отличие от Щегла, не спешил расстаться с золотом.

– Погоди, хозяин! Мы не против честной платы, но твои чашки-плошки стоят уж как-нибудь дешевле этого кругляша. Но монета будет твоей, если окажешь нам услугу.

– Луну с неба не обещаю, – процедил трактирщик, не сводя взгляда с тусклого золота.

– Познакомь нас кое с кем.

– Ну, король ко мне не заходит… кстати, зря. А так – почитай, весь Аргосмир перебывал в «Шумном веселье». С кем хотят познакомиться мои юные друзья?

– С тем, кто знает столицу еще лучше, чем ты. Мы в Аргосмире второй день. Многое хочется поглядеть, а особенно королевский дворец. – Паренек подался к хозяину через стойку и закончил веско: – Да не снаружи, а внутри!

Аруз настороженно молчал. Белобрысый продолжил:

– Нам нужен человек, который может пройти во дворец, не отвлекая от важных дел короля, не смущая вельмож и не тревожа стражу.

Аруз, сощурясь, глядел на подростков, которые оказались не так просты, как казались вначале. Гнать паршивцев взашей с их опасными причудами? Но с ними уйдет и монета! А если кликнуть стражу, золотой кругляш укатится мимо ладони Аруза. Этого допустить нельзя….

А что, если…

Взгляд трактирщика метнулся к двери «боковушки»… Почему бы и нет? Если эти наглецы не найдут общий язык… Ну, чем Аруз рискует? Будет еще одна драка? Да за два золотых Аруз своими руками переколотит всю посуду в трактире! А если щенята обнюхаются и договорятся, то Аруз про их дела ничего не знает и знать не желает.

– Есть человек… – очень осторожно начал трактирщик. – У него я видал вещи, какие можно раздобыть только во дворце. Как они к нему попали – не моя забота.

– Годится, – кивнул паренек. – Познакомь.

Трактирщик выразительно повел бровью на дверь «боковушки» – и Дайру припечатал тяжелую монету о стойку.

* * *

Когда в «боковушку» без стука и приглашения ввалились трое знакомцев по вчерашней катавасии, Щегол, валявшийся до этого на лавке, быстро и тревожно уселся. В первый миг парень решил, что это ловушка, но тут же заметил, что у вошедших вид тоже ошарашенный. Возможно, в душе он пожалел, что Кудлатый запаздывает. Но заговорил приветливо:

– Какая встреча! Мы вчера о чем-то не договорили, да? Или вы всю ночь не спали, мучились, что у меня одна скула живописнее другой? – Щегол коснулся кончиками пальцев радужного синяка. – Не терпелось довести мое благородное лицо до совершенства, раскрасив его со всех сторон одинаково?

– Вообще-то можем, если крепко попросишь, – с готовностью откликнулся Нургидан. – Но сейчас к тебе другой разговор.

Незваные гости уселись на скамью напротив. И Щегол (как совсем недавно Аруз) удивился тому, что беседу за троих уверенно повел парнишка в ошейнике раба.

– Нам трактирщик очень тебя нахваливал. Мол, самый ловкий парень в Аргосмире. Не человек, а ручей – всюду просочится. Если, допустим, приезжему человеку захочется поглядеть столицу, так Щегол проведет хоть в мышиную норку, хоть в королевский дворец.

Говоря так, Дайру небрежно поигрывал монетой – подбрасывал и не глядя ловил на ладонь. Можно было поклясться, что золота сквозь его руки прошло видимо-невидимо.

Щегол с легким интересом покосился на эти жонглерские упражнения и усмехнулся:

– А вот мне про вас трактирщик ничего не рассказывал. Не повезло мне, правда?

– Нас зовут «люди-с-золотом-в-кошеле», – мягко отозвался Дайру.

– Правда? – восхитился Щегол. – У нас был тут один, тоже звался «человек-с-золотом-в-кошеле» – вам не родня? Правда, к следующему утру имечко сменилось. Стали его называть «человек-с-перерезанным-горлом-и-без-кошеля»…

Нургидан хотел вмешаться в разговор, но Нитха тронула друга за локоть, и тот подчинился, промолчал.

– Первое имя красивее было, – вежливо поддержал беседу Дайру. – Да и плохая примета – менять имена… Но вернемся к нашим делам. Что бы ты сказал гостю из глухомани, который хочет поглядеть столицу?

– А-а, которого интересуют мышиные норки и королевские дворцы… а что больше?

– Ну, мышиных норок хватает и в глухомани, верно?

– Верно. – Разговор нравился Щеглу, синие глаза смеялись. – Этот гость, которого я не знаю, но уже уважаю, хочет просто поглазеть? Или думает захватить что-то на память?

– Мне кажется, – осторожно сказал Дайру, – приезжего интересует всего одна вещь.

Щегол мечтательно зажмурился.

– Троны, по слухам, прочно приделаны к полу, не отдерешь, – промурлыкал он. – Золотая маска с рубинами? Золотой топорик, да? Я угадал?

Он откровенно развлекался. Нитхе, которая ни на миг не забывала о сидящем в тюрьме учителе, приходилось давить в душе отчаянные злые слезы, поэтому чужое веселье казалось насмешкой. Хотелось как следует стукнуть этого жизнерадостного красавчика.

«Ребенок, – зло подумала она, – избалованный мальчишка, которому ухитрились угодить с игрушкой… и она ему еще не успела надоесть!»

Похожие чувства испытывали и Дайру с Нургиданом. Оба нахмурились и готовы были резко осадить шутника. Но тот вдруг заговорил трезво и разумно:

– Но для чего господину тащиться во дворец? Куда вернее сказать, что ему угодно получить за такую недурную цену. А потом ждать, когда ему принесут то, чего хочет душа!

Слова молодого вора были резонны. Но Дайру, помедлив, покачал головой. Он представил себе, как сообщает прохвосту: мол, из всех сокровищ аргосмирского дворца нам нужна только опояска Главы Гильдии…

Нет уж, лучше рискнуть, чем выдавать тайны Гильдии этому бодрому наглецу!

– Нет? – приподнял бровь Щегол. – Господам, видно, хочется поразвлечься?

Мифический «незнакомец из глухомани» был отброшен за ненадобностью. Дайру ответил так же просто:

– В левом крыле дворца есть комната, куда перенесли почтенного Лауруша, Главу Гильдии Подгорных Охотников, когда с ним случился сердечный приступ. Он спит, мы знаем, ему дали такое лекарство… Нам нужно срочно взять одну из его вещей.

– Странное желание, – посерьезнел Щегол, – но от Подгорных Охотников можно ожидать всякого. Мало ли что у почтенного Лауруша было с собой…

– Тебе-то что за печаль? – не выдержал Нургидан. – Мы же платим! И щедро!

– А можете вообще не платить! – с прежней веселой лукавинкой вскинулся Щегол. – Можете монету при себе оставить. И во дворец проведу, и комнату помогу найти… если эта милая наррабаночка возьмется меня как следует отблагодарить. Ну что, ударим по рукам?

От такого нахальства девушка онемела, поэтому первым успел ответить Нургидан:

– За такие речи бьют не по рукам.

– Рискуешь смазливой рожей, парень! – поддержал друга Дайру. – Знай край да не падай!

– Как говорят у нас в Наррабане, самый умный после кактуса, – подытожила Нитха, опомнившись. – Кончайте треп, давайте о деле!

– О деле так о деле, – разочарованно протянул Щегол. – Кто идет со мною, господа?

Оказалось, что этот вопрос господа между собой решить не успели. Идти хотели все.

После коротких, но бурных споров договорились, что во дворец идут Нургидан и Дайру. Глубоко разочарованной Нитхе было сказано, что она – резервный полк, последняя выручка и спасение на случай, если друзья попадутся.

– Вот и славно, – заключил Щегол, со вкусом потягиваясь. – Пока погуляйте по городу, в столице есть на что полюбоваться. Вот-вот сюда заявится мой дружок Кудлатый, а он надо мной трясется, как наседка над цыпленком. Увидит вас – быть новой драке. Как стемнеет – приходите к памятнику Короля-Основателя. Который возле храма Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней. Знаете, где это?.. Ну, вот и хорошо!

12

Сумерки еще не сгустились над постоялым двором, стоящим у проезжей дороги из Издагмира в столицу. Но немногочисленные постояльцы успели отужинать и готовы были внимать бродячему певцу, который настраивал лютню, делая вид, что в трапезной он совершенно один и петь будет для собственного удовольствия.

Хозяин тоже охотно послушал бы балладу, но не отпускало беспокойство. Не нравилась ему четверка пеших путников, а попросту бродяг, что расположились в углу. Стол большой, а сидят за ним только четверо. Проезжие купцы, люди бывалые, сторонятся этой компании.

Выгнать бродяг ночевать в сарай? Но они заплатили за ужин, не буянили. И есть в них что-то странное. Для своего потрепанного облика слишком свободно держатся, слишком дерзко глядят, слишком уверенно разговаривают. Переодетые господа? Нет, манеры не те… Уж не разбойники ли забрели на ночлег? Не испортить бы отношения с лесной братией!

Хозяин вышел во двор. Плечистый, угрюмый работник заделывал дыру в заборе. Бросил на хозяина вопросительный взгляд, не переставая возиться с доской.

Хороший парень, старательный. По нездоровью тяжести таскать не может, но без дела не сидит, ищет работу по силам. Парень – из лесной братии. Во время налета на купеческий обоз получил стрелу в живот, выжил, но для шайки стал обузой. Приткнулся на постоялом дворе – и рад. А шайка ради бывшего товарища постоялый двор не трогает…

– Слышь-ка, – озабоченно спросил хозяин, – не встречал ты вот таких людей… Своего старшого они кличут – Шершень. Плечи как у тебя, а ростом повыше будет. По всем повадкам – воин. Должно быть, из наемников. Глаза серые и этакие острые…

Работник не ответил, прилаживая доску, но глаза его оживились.

– Второго называют Недомерком – ростом всех перегнал, жердина тощая. Волосы что солома, во все стороны торчат. Морда придурковатая, уши врастопырку. Третий прозывается Красавчиком… рожа и впрямь смазливая, девки таких любят. Бородка светлая, аккуратная, усы холеные, взгляд масленый, глаза малость навыкате. Еще примета – заикается, а потому старается говорить нараспев.

Работник с одного удара всадил гвоздь в доску. Он честно припоминал.

– Еще бабенка с ними, по имени Лейтиса. Не то чтоб совсем молоденькая, но в соку и недурна собою. Рыжая, глаза зеленые, сама – как булочка из печи…

Работник решительно отправил в доску второй гвоздь – с одного удара по шляпку.

– Никогда не видал таковских. И кличек не слыхал.

Хозяин кивнул. С души свалилась тяжесть. Может, эти четверо и разбойники, но не из здешних, а значит, церемониться с ними нечего. Пусть попробуют что-нибудь учинить…

Когда он вернулся в трапезную, певец уже выводил длинное сказание о стародавних делах. Хозяин прислонился к стене и заслушался.

Говорилось в сказании о том, как сошлись пять веков назад пятеро магов, коварных и тщеславных. Каждый из них был изгоем, мир отринул их – и решили они, пробив незримую Грань, уйти в иные Миры. Отвергли они имена, что носили прежде, и приняли новые: Фолиант, Ураган, Орхидея, Немое Дитя и Вечная Ведьма.

Объединив усилия, они прорвали Грань, так возникли первые Ворота. Опьяненная успехом, пятерка колдунов принялась странствовать по мирам, разрывая в клочья незримые стены. В своих нечестивых скитаниях они встретили еще троих чародеев. Чужаки не были людьми, но каждый был для своего народа отверженцем, отщепенцем, и потому они легко сошлись с безбожной пятеркой. История сохранила их прозвища: Ящер, Безумец, Чуткий.

Так Ночных Магов стало восемь, и с новой энергией пустились они в колдовские странствия, не заботясь о том, что чарами нарушают тонкое равновесие движения миров.

И иссякло терпение богов, и грянула беда. Несколько миров смялись в ком, их потоки сбились, смешались – и по сей день переплетены в диком, неестественном течении.

А виновники беды вернулись в Мир Людей и воздвигли в дебрях Силурана крепость, которая была прозвана Кровавой, ибо ужасные преступления вершились в ее стенах.

И долго еще восемь магов гневили Безымянных черными деяниями, пока не грянуло возмездие. Шадридаг Небесный Путь из Клана Дракона, величайший из всех магов всех времен, собрав войско, обрушился на Кровавую крепость, поверг во прах ее стены и расправился с ее хозяевами. Вечной Ведьме удалось улизнуть, остальные же семеро были уничтожены разгневанным Шадридагом. Говорят, и по сей день их призраки тоскуют на поросших лесом развалинах крепости, оплакивая ушедшие времена своего могущества…

Хозяин постоялого двора любил такие долгие, обстоятельные сказания о событиях грозных и чудесных. Он и сейчас от души наслаждался бы, но все удовольствие испортил один из бродяг: тот долговязый растрепа, которого называли Недомерком. Встал из-за стола и зашагал к выходу с таким видом, словно в кружке с пивом обнаружил дохлую мышь.

В окно хозяину видно было, что чудной постоялец уселся на бревно, лежащее у забора, уперся локтями в тощие колени, положил подбородок в ладони и о чем-то призадумался.

Его приятели переглянулись, встали, вышли на двор. Шершень хлопнул Недомерка по плечу, сел рядом. Лейтиса и Красавчик тоже сели на бревно и завели меж собой разговор.

Хозяин с досадой отвернулся. Ну, болтают и болтают, не его забота…

* * *

– Ты чего? – дружески спросил Шершень, хлопнув Недомерка по плечу и садясь рядом на бревно. – Бренчит певец, так и пусть себе бренчит!

– Да мне на певца плевать, – мрачно сообщил Недомерок. – Меня «сосед» задергал. Шибко тонкошкурый! После каждого куплета вылезает: ах, все было не так! Ах, я не могу это слышать! Ах, гнусная клевета!.. Вместо припева, стало быть!

– А моя «соседка» смеялась! – Лейтиса аккуратно расправила складки юбки, чтобы не мять ткань. – Особенно когда Шадридага назвали величайшим магом всех времен.

– Угу, мой тоже ржал, – кивнул Шершень. – Говорит: неужели все легенды такая же брехня? Кстати, зря ржет. Все-таки Шадридаг им настучал промеж ушей, а не они – ему!

Четвертый из компании, Красавчик, сидел на краешке бревна, не встревал в разговор и думал о том, каково это – носить в теле вторую душу. «Соседа», как говорят его друзья.

Привыкли. Шутят. А как страшно все начиналось!

Разве забудешь, как они, четверо бродяг, кружили по силуранскому лесу… как стая крылатых чудовищ гнала их, словно скот на бойню, напролом сквозь чащу – туда, где травы и кусты сомкнулись над развалинами Кровавой крепости…

Разве забудешь уцелевший посреди развалин каменный круг, покрытый чародейными знаками, – ни травинка, ни куст не посмели его коснуться. Как же страшен был стоявший над этим кругом световой столб, в котором сменяли друг друга призрачные фигуры!..

Пятьсот лет, даже подумать жутко! Пятьсот лет торчать посреди леса на руинах, браниться меж собой, попрекать друг друга былыми ошибками, строить планы мести всему человечеству, раз уж давние враги сошли на костер и ускользнули в Бездну…

Как же воспрянули призрачные маги, когда остатки былых чар подсказали им, где добыть могущественный талисман, поделенный некогда на три части. Эти осколки вернули бы им жизнь и власть… но как их отыщешь, если прикован к тюрьме – световому потоку?

Как? Да очень просто. В человеческом теле.

Красавчик не сумел бы связно рассказать о том, что сейчас чувствовал. Он был красноречив только с деревенскими бабенками, этот бродячий прохиндей с напевным голосом. Но помнить… о да, Красавчик помнил каждый миг страшной ночи, когда он и его друзья лежали ниц на черных плитах, а сияющие над ними призраки спорили: кому отправиться на поиски талисмана.

Торчать в плену надоело всем – но в путь все же отправились только трое.

Ураган, воин и маг, один из основателей фехтовального искусства карраджу, оставил световой луч и вселился в тело Шершня, признанного главаря маленькой шайки.

Фолиант, старикашка вредный и въедливый, но весьма многоученый и хитроумный, заставил душу Недомерка потесниться в долговязом теле.

Своенравная и прекрасная Орхидея с брезгливой неохотой проникла в лихую, отчаянную старуху Лейтису. (По воле колдуньи Лейтиса при этом помолодела, чем была весьма довольна.)

Сам Красавчик, хвала богам, остался без непрошеного гостя. Вот и славно. Даже думать мерзко, что в твоем теле живет кто-то другой. Видит твоими глазами, ловит запахи твоим носом, звуки – твоими ушами. Может говорить твоим голосом, приказывать твоим рукам…

Впрочем, его дружки с «соседями» кое-как поладили. К тому же призраки щедро заплатили за помощь золотом из старого клада. И вся компания бодро двинулась на поиски талисмана: по виду – четверо, на самом деле – семеро…

Всякого повидали приятели-разбойники и их «соседи», в разных краях побывали. А пока по свету шлялись, случилось то, чего Красавчик уразуметь не мог. Только понял со слов друзей, что кто-то очень грозный и сильный вконец разнес руины Кровавой крепости, превратил в битый щебень волшебный каменный круг и покончил с многовековым существованием призрачных магов, оставшихся в лесу. Кто так лихо развлекся и как ему это удалось – про то пусть расскажет кто-нибудь помудрее Красавчика. Зато разбойник знает, что «соседи» избежали участи своих сообщников-привидений. Ураган, Орхидея, Фолиант остались в телах разбойников – но потеряли свою силу.

Каждый из «соседей» смотрел глазами человека, который его «приютил». Ощущал вкус пищи, которую тот ел. Слышал все, что происходит вокруг, ощущал боль, холод, жару, но не мог по своей воле даже пальцем шевельнуть. А то, что маг беззвучно «говорил», различал только хозяин тела. Лейтиса говорила: «Такое чувство, будто стерва Орхидея стоит за моей спиной и шепчет тихонько на ухо…»

Лейтиса с Орхидеей проводили в перебранке целые дни – вернее, то время, когда никто из посторонних не слышал беседы женщины с невидимой собеседницей… со стороны выглядело это презабавно. Впрочем, Лейтиса воспринимала это как безобидную потеху. Ругаться она любила и умела, а тут всегда рядом собеседница. Не скучно! К тому же старуха помнила, что за всеми приключениями ей удалось сбросить с плеч годиков этак тридцать и снова стать бойкой молодкой, так что расстраиваться у нее повода не было.

Недомерок и Фолиант чаще хранили молчание, так как глубоко и искренне друг друга презирали. Старый ученый считал неграмотного бродягу говорящим животным, а для Недомерка самой убийственной фразой было «шибко умные все стали!..»

А вот Шершень с Ураганом поладили неплохо. У них было немало общего: оба вояки, оба привыкли командовать, оба предпочитали решать затруднительные вопросы силой… Cловом, правильно сказала Лейтиса: «Спелись, голубчики!»

Красавчик наблюдал со стороны за приятелями, которых стало вдвое больше, и радовался, что ни с кем не делит себя, ненаглядного…

– Скажи Фолианту, – заявила Лейтиса, – мол, чем закатывать истерики из-за песни, лучше бы рассказал, что за рукопись такая, какого демона мы за ней охотимся? А то все «потом!» да «ценность великая»… Мы поверили, тащимся в Аргосмир – а если без толку?

– Не совсем без толку, – поправил ее Шершень. – Лично я не прочь еще раз переведаться с этим Охотником, с уродом когтистым… Но если Фолиант думает, что сможет нас и дальше вести с завязанными глазами, так это кукиш ему! – Атаман ненадолго замолчал, вслушиваясь в безмолвную речь своего «соседа». – Вот и Ураган просит передать, что эту хитрую сволочь он знает не одно столетие. И что Фолиант всегда имел милую привычку чужими руками клады откапывать.

– Клады? – заинтересованно вскинулся Недомерок. Но под сердитыми взглядами сообразил, что услышал всего-навсего старую поговорку. – А-а… Я тоже так понимаю, что хватит нам его слушаться. В башню ту нас понесло – а за каким болотным демоном? Ему рукопись вздумалось стибрить, а я, как мышь перед котярой, трясся перед тем привидением! Да я отсюда и шагу не шагну, пока эта дохлятина…

Недомерок резко замолчал, вслушиваясь в себя. На простоватой веснушчатой физиономии расплылась довольная ухмылка.

– Все, братва! Сломался мой «соседушка», сейчас запоет не хуже иволги! Все обещает выложить – и про рукопись, и про…

Он снова замолчал – а потом начал повторять чужие слова, то и дело запинаясь и сбиваясь с «он» на «я»…

* * *

На заре Железных Времен по всем королевствам, которые король Лаогран не успел еще объединить в Великий Грайан, шла слава о тайверанской школе философии, красноречия, истории и законоведения, которую возглавлял Санфир Ясная Память из Клана Лебедя. Великий ученый брал немалую плату за обучение этим высоким искусствам, но желающие приобщиться к мудрости шли и шли в Тайверан. Были среди них и те, у кого в карманах никогда не бренчало ничего звонче меди. Надежда была и у них.

Великий Санфир в те годы создавал свои бессмертные «Кодекс законов» и «Летопись». Разумеется, этот титанический труд он не смог бы свершить в одиночку. Старательные помощники ездили из королевства в королевство, беседовали с летописцами, делали выборочные копии летописей и доставляли их в Тайверан. Санфир читал копии, выбирал из тех, что повествовали об одном и том же событии, наиболее достоверные, объективные и полные, отдавал на переписку и выверку, систематизировал. С помощниками ученый расплачивался, как правило, знаниями. И обе стороны были довольны.

Во всяком случае, доволен был некий юноша, чье имя не сохранили ни летописи, ни предания. Если бы юноша это узнал, он бы весьма удивился, ибо сам себе пророчил будущность высокую и громкую. Происходил он из полунищего Семейства, но был тщеславен, самонадеян и жаден до знаний. Заявившись в Тайверан почти без гроша, он представил Санфиру образцы почерка – изумительно четкого и ровного – и получил место писца, возможность учиться в тайверанской школе, жилье и еду. Жилье не просторнее собачьей будки, еда весьма скудная, зато учеба – истинное пиршество души!

Так проучился писец около двух лет, выказывая отменное прилежание и делая успехи в истории и философии. А затем произошло событие, направившее его тщеславные устремления в иное русло.

Однажды в особняк на окраине Тайверана, где Санфир предавался ученым занятиям, прискакал всадник и мешком свалился с седла посреди двора. Сбежались домочадцы и слуги, побросали перья писцы, которые работали в пристройке. Хозяин, вышедший на шум, велел всем возвращаться к своим делам, а к прибывшему бедолаге прислать лекаря.

Молодой писец, сгорая от любопытства, поплелся в пристройку. Вскоре туда пришел старший переписчик, принес дорожную суму и рассказал, из-за чего случился переполох.

Оказывается, один из людей Санфира был отправлен в Торшмир, где у городского советника собрана была отменная библиотека. Помощник прибыл в Каменный город, встретил со стороны советника полное понимание, получил доступ в библиотеку и начал скорописью снимать копии с тех документов, которые счел важными и интересными.

Работа была закончена, посланник Санфира собирался проститься с гостеприимным хозяином… но в ночь перед отъездом в городе вспыхнул мятеж. Толпа черни с факелами вломилась в дом советника и начала крушить все, что попадется на глаза, и убивать всех, кто подвернется под руку. Гость советника не стал выяснять, чем именно не угодил его любезный хозяин буйным торшмирцам – просто схватил суму с записями и выпрыгнул в окно, получив попутно в бок ножом от кого-то из мятежников. Уже выводя из конюшни лошадь, он увидел, как над домом встает зарево пожара.

В городе помощник Санфира задерживаться не стал. А вот по пути в Тайверан надо бы остановиться, подлечиться… так нет же, рану счел несерьезной, а захолустным лекарям не доверял ни на медяк. Ну и поплатился: рана воспалилась, началась лихорадка…

Короче говоря, старший писец бухнул перед подчиненным сумку с записями, что доставил злополучный гонец, и велел их расшифровать и переписать набело – не будет же Санфир ломать глаза о значки скорописи!

Велено – значит, сделано.

Пока молодой писец трудился над свитком, наугад вытащенным из сумы, он в смысл написанного не вникал. Да и как вникнешь, когда приходится отдельно разбирать каждое слово, да еще и значки чужой рукой нацарапаны! Понял лишь главное: он переписывает историю о том, как возникли Кланы. Это сказание у Санфира лежало уже то ли в пяти, то ли в шести вариантах, и дотошный ученый не мог решить, какой из них включить в «Летопись». Что ж, вот ему еще один, пусть радуется!

Закончив работу, писец бросил свиток со значками в корзинку, куда складывали ненужные куски пергамента, чтобы потом соскоблить текст и вновь использовать дорогой материал. Заметив, что корзина полна, писец кликнул парнишку-помощника и велел ему заняться делом. Парнишка забрал корзинку и ушел, а писец сшил свеженаписанные страницы толстой навощенной нитью и хотел было взяться за следующий текст. Но поосторожничал: дай, мол, просмотрю готовую работу: не насажал ли ошибок…