Текст книги "Гильдия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 84 страниц)

– Замрите! – шепнул Охотник так отчаянно, что все мгновенно окаменели, продолжая глядеть вверх и ожидая увидеть дракона или другое крылатое чудовище. Но никакие крылатые хищники не парили в вышине – лишь невесомое белое облачко легко плыло куда-то по воле ветра.

Ой, нет, не по воле ветра! Изменило направление, косо скользнуло вниз, описало круг над лежащими путниками. Не облачко – скорее клочок тумана.

Люди лежали тихо, боясь даже отвести глаза, потому что уже усвоили: здесь все неизвестное – опасно.

Наконец сгусток пара (или что это было?) взмыл вверх и плавно удалился.

Шенги уселся со вздохом, похожим на стон.

– Двадцать два года брожу по складкам, – пожаловался он, ни к кому в особенности не обращаясь. – А по здешним меркам считать, так и больше выйдет. И не устаю изумляться: ну что я, дурень, в сапожники не пошел? Или в бондари какие...

– Что это было? – напряженно спросил Сокол.

– Это смерть была, – буднично ответил Охотник. – Причем без всякого костра. Это пролетал Голодный Туман.

– О нэни, нэни саи! – в испуге выдохнула Нитха.

– Поздно маму звать, – снисходительно отозвался Дайру. – А я сразу догадался, что это такое.

– А догадался, так расскажи людям. – Охотник вновь лег и закинул руки за голову. За внешним равнодушием ощущалась боль, какое-то мучительное воспоминание.

– Голодный Туман, – важно начал Дайру, – одна из самых скверных пакостей Подгорного Мира. Потому что с ним не подерешься. Чем его возьмешь – мечом, огнем, кулаком? Туман – он туман и есть. Опустится, окутает – все, человек съеден! Бросишься спасать – добьешься только того, что эта гадость на тебя перетечет. – Голос Дайру сорвался, словно до парнишки только сейчас дошло, какой опасности он избежал.

– А самое мерзкое, – угрюмо добавил Шенги, – когда Тварь выберет добычу, в ней, как в зеркале, отражается жертва. Представляете, плывет в небе вроде как огромное зеркало, а в нем – твое лицо, искаженное, но твое. Какой, наверное, ужас перед смертью, и ничего нельзя сделать, ничего, ни убежать, ни драться... – Его когти сухо скрежетнули по камню.

– Учитель, ты так потерял напарника? – напрямую спросила Нитха.

Шенги молчал. И молчание это было красноречивее воплей и причитаний.

– Ладно, – с показной бодростью заговорил Айфер. – Обошлось, и спасибо Безымянным! Может, дальше двинемся? Мой господин сумеет идти сам?

– Возвращается! – звеняще выдохнула Нитха.

Вновь люди распластались на песке, раздавленные страхом, но был этот страх четче, резче, определеннее: теперь они знали, что к ним приближается.

А он и впрямь приблизился, надвинулся, этот Голодный Туман. Снизился так, что не напоминал уже легкое облачко. Теперь это была мутная, грязно-белая пелена с темными прожилками, которые шевелились, сплетались в непостижимый узор.

Двинулся было прочь... вернулся, замер...

Оцепеневшие люди не выдали бы себя даже дыханием, разве что грохотом сердец.

Темные прожилки свились в некое подобие человеческого лица. Оно кривлялось, дергалось, и не разобрать было, чье оно.

У лежащих разом мелькнула одна и та же мысль: это дурной сон, этого нет, я сплю... но все-таки кто же там, наверху, кто же?!

Вдруг лицо в облаке перестало гримасничать, застыло на мгновение, приобрело четкость и объем. И в этот бесконечный миг все увидели в вышине черты Ралиджа, Сокола, Хранителя!

Сколько это продолжалось – неизвестно: время куда-то пропало. Был ужас, и сознание безнадежности, и тоскливое желание проснуться.

Этот бред, этот кошмар разлетелся в осколки от гневного вопля Айфера:

– Не-ет! Нельзя-а! Убирайся, сволочь!!!

Руки его были пусты, в них не было даже камня, как в тот раз, когда он стоял против чудовища. Но добрый великан поднялся во весь рост и бесстрашно вскинул эти могучие руки к небу, заслонив беспомощного командира, как недавно Шенги заслонял своего ученика.

– Не надо, Айфер! – успел крикнуть Ралидж. А дальше слова уже ничего не изменили бы.

Хищная пелена просветлела, стала переливчатой, легким сиянием стекла по рукам Айфера, по плечам, по телу. Окутала жемчужной дымкой, заставила богатыря застыть с воздетыми руками подобно светлому изваянию...

– Уходим! – с болью приказал Шенги. – Уже все, уже не спасешь...

Ралидж с трудом поднялся на ноги.

– Что значит... все? – хрипло спросил он. – Как может быть... все?

Шенги вцепился Хранителю в плечи, поволок прочь, крикнув ученикам:

– Да что же вы? Помогайте!

Ему надо было привести в чувство потрясенных ребятишек. А с Соколом он справился бы и сам. Ралидж всю силу выплеснул в бою с ящером. Только и смог, что безнадежно обернуться на ходу и увидеть, как светящееся изнутри изваяние тает, теряя очертания человеческой фигуры.

24

– Если это шутка, то глупая! И вдвое глуп тот, кто смеет так шутить с королем!

– Если шутка, – возразил Бронник мрачно, – то она началась не сегодня и не здесь. Демон, колдунья или просто хитрая особа, но она озоровала еще в «Смоленой лодке».

– Ну, – протянул Фагарш, – можно догадаться, зачем она проказила: создавала себе грозную репутацию. Если тихая старушонка подойдет к воротам, чтобы передать письмо для короля, стражники могут попросту прогнать ее взашей. А начнет упрямиться, кричать, письмо возьмут, но беспокойную бабулю на всякий случай задержат в караулке. А десятник на свой страх и риск заглянет в письмо: мало ли что старая дура нацарапает, так всякую чушь государю нести?

– Пожалуй, – кивнул Бронник.

– А так... сколько там было стражников?

– Двое! – Кровь бросилась молодому человеку в лицо. Промахи стражников он воспринимал как личное унижение. – Два здоровенных труса не задержали одну старуху! Демона испугались! Разумеется, они будут выпороты.

– Выдрать их надо, – согласился король, – но и понять можно. За этой старой стервой вчера весь дворец гонялся, а толку-то? – Фагарш взглянул в письмо и недоуменно хмыкнул. – И зачем бабке так нужна серебряшка? Жена ее нашла лет девять назад здесь, на Эрниди. Говорит, за нее дрались две чайки. И все годы носила находку на шее. Теперь ревет у себя в спальне. Так от слез подурнела, что не узнать.

– Может, объявились прежние хозяева побрякушки? – спросил дарнигар без всякого сочувствия к переживаниям королевы.

– Может, и так. Но не люблю, когда мне угрожают. Вещица не нашлась, хотя слуги заглядывают в каждый уголок дворца. – В голосе короля не было надежды: уж он-то с детства знал, сколько во дворце этих самых уголков!

– Меня беспокоят угрозы насчет чудовища из моря. – Бронник кивнул на письмо в руках короля. – Боюсь, это не пустое бахвальство!

– И что ты собираешься предпринять?

– Уже предпринял, – гордо вскинул голову молодой дарнигар. – Послал по стражнику на Корабельную пристань, в рыбацкий поселок, на старую солеварню, на южные огороды, на Тюлень-гору и еще в парочку мест, откуда хорошо просматривается побережье. Велел везде приготовить костры. Сам буду ждать с большим отрядом. Увидим дым – пойдем взглянуть на чудище.

– Хорошо! Ступай.

У порога дарнигар обернулся.

– Да простит меня мой государь... Я убежден, что в заварушке замешаны эти уроды с размалеванными лицами – Дети Моря! И Шепчущий, мерзавец Шепчущий, без него-то здесь наверняка не обошлось!

* * *

– Сейчас же прекрати мучить собачку, а то маме скажу!

– Я не мучаю, а дразню! Он собака, он должен лаять! Ну, давай! Р-р-р! Р-р-р!.. Он так потешно гавкает!

Добродушный старый Тяв-тяв в самом деле не выдержал попыток принца ухватить его за хвост и залаял так пронзительно и забавно, что рассмешил не только Литагарша, но и его задаваку сестрицу, которая строила из себя взрослую барышню.

Девочка восседала на развалинах беседки изящно, словно в кресле, и с неодобрением взирала на брата, который делал вид, что хочет столкнуть толстого пса в яму.

Ни Асмита, ни ее брат не боялись, что пес, рассердившись, цапнет своего юного хозяина: последний раз он кусался в щенячьем возрасте, играя с братьями. Но с тех пор, как Тяв-тяв сменил молочные зубы на постоянные, он использовал их исключительно для разгрызания косточек.

Правда, когда озорные ребятишки слишком донимали старого пса, в нем просыпалась заветная мечта: он, ужасный и грозный зверь, свирепо лает – и все живое бросается наутек! Но в действительности все смеялись над Тяв-тявом: «Как разошелся наш старичок!»

– А я чего знаю! – сообщила Асмита, вновь принимая высокомерный вид и становясь очень похожей на свою мать. – А тебе не скажу!

– Ну и пожалуйста! – хладнокровно отпарировал наследник эрнидийского престола. – А я не покажу, что в сирени нашел!

Асмита замолчала. Весь ее вид выражал презрение к сопливым детским секретам брата, которые наверняка не стоят ее великолепной взрослой тайны.

Но любопытство оказалось сильнее.

– Ладно, – быстро проговорила она. – Знаю, из-за чего был шум. Во дворец приходила злая ведьма. Ну, чего ты там нашел?

Литагарш выждал немного, демонстрируя равнодушие к этому сногсшибательному сообщению. А затем небрежно вскинул руку. Меж пальцев на разорванной цепочке покачивалась серебряная пластина, испещренная непонятными знаками.

– Ой, это мамино! – узнала девочка. – Надо отдать!

– Сам отдам! Поиграю немножко и отдам.

– А мне пойдет? Давай сюда привяжем! – Юная любительница украшений коснулась кораллового ожерелья на шейке. – Поношу немножко, а потом маме отдадим.

Принц с наслаждением скорчил сестрице рожу.

– Маме скажу! – взвизгнула та.

– Не скажешь. Мама в спальне заперлась, ей нездоровится.

– Тогда няне...

– Ябеда! Лучше Тяв-тяву дам поносить, чем тебе! Иди сюда, моя зверюга, иди.

Мальчик приласкал обиженную «зверюгу» (пес тут же оттаял, забарабанил хвостом по земле). Затем Литагарш ловко завязал на ошейнике обрывки серебряной цепочки.

Асмита обиделась было, но тут издали послышался голос няни:

– Золотые мои! Где вы? Идите к вашей Чизи!

Брат и сестра тут же забыли раздоры и объединились перед лицом приближающегося противника.

– Голос какой ласковый! – чутко вслушалась Асмита. – Запереть нас хочет!

– Да? – встревожился принц.

– Еще как запрет! Что-то делается: слуги бегают, стражники в отряд собираются. Как что интересное, так нам в комнате сидеть! Ой, а вдруг нападут враги?

– Какие еще враги?

– Не знаю. Пираты или заморское войско...

Мальчик с сияющим видом выпрямился, расправил плечи. Он был охвачен предчувствием приключений.

– А я буду в своих покоях отсиживаться, как лопоухий кролик в норке? Я ж потомок дори-а-дау! Бежим скорее!

– Куда?

– Все равно! В Майдори, на пристань или в поселок к рыбакам. Там все и узнаем!

Мальчик плотнее натянул на голову шапочку вроде матросской и полез на ствол накренившейся сосны. Через ограду наследник престола перебрался с ловкостью, которой позавидовал бы иной вор.

Тяв-тяв протиснулся сквозь прутья решетки и затрусил за своим обожаемым мучителем.

Асмита замешкалась. Дорога-то знакома, но как же новенькое платье? Восхитительное, дымчато-сиреневое – и трепать его о сосновую кору?

Задержка стоила девчушке свободы: сквозь заросли крапивы самоотверженно пробивалась няня.

– Ты здесь, скверная девчонка? Сейчас же иди сюда! А где этот озорник, твой братец?

* * *

Кто прогневался на маленький остров? Безликие или Морской Старец? Кого молить о защите?..

Нет, не об этом думали перепуганные люди, бегущие из рыбацкого поселка. Они в смятении искали близких, кричали, тоскливо озирались на покинутые дома, меж которыми проползала вылезшая из моря громадная бесформенная Тварь.

Она походила на гигантский ком слизи – мутно-белый, с пробегающими по поверхности перламутровыми разводами. Ни когтей, ни клыков, ни даже глаз, но двое замешкавшихся бедолаг уже нашли смерть, оказавшись на пути у этого непонятного, но жуткого существа. Белесая пленка поглотила, затянула несчастных, и теперь в глубине полупрозрачной Твари можно было разглядеть два больших ржаво-бурых пятна.

Но их никто не разглядывал, даже несколько смелых рыбаков, которые рискнули напасть на чудовище с вилами, топорами и всем, что подвернулось под руку. Вместе с этими смельчаками на незваного пришельца насели и двое стражников, которые уже успели зажечь сигнальный костер.

Мечи оказались такими же бесполезными, как и вилы. Клинки словно резали студень, который тут же смыкался снова.

Тварь остановилась на подмятом, опрокинутом на землю заборчике. Из белесой «шкуры» выскользнул язык и начал вытягиваться в длинный темно-коричневый хлыст.

Хлыст стегнул по толпе атакующих – те попадали с ног. Один из стражников закричал: у него была сломана ключица. Другой поспешно помог товарищу подняться.

Чудовище не повторило атаку. Хлыст ударил по стене ближайшей лачуги, да так, что дом содрогнулся. От второго удара с него слетела сплетенная из ветвей крыша.

В доме громко заплакал оставленный в суматохе ребенок.

И тут среди людей, объятых ужасом, возникла старая рыбачка с растрепанными седыми волосами. Двумя руками она держала перед собой горящий факел. Прихрамывая и что-то неистово крича, храбрая женщина всадила факел в белесый бок чудовища.

Раздалось шипение, воздух наполнился вонью – густой, мерзкой, жирной.

Тварь дернулась. Не по ушам – по нервам людей ударил беззвучный вопль боли и ярости, такой пронзительный и мощный, что настиг даже беглецов в холмах.

Факел погас, но обезумевшая старуха продолжала тыкать им в вонючую слизь.

Из этой слизи рванулись, на глазах меняя цвет и густея, две темные пластины. Они ударили несчастную женщину с двух сторон – так человек прихлопывает ладонями надоедливого комара. Удар смял, раздавил старуху так, что осколки окровавленных костей пробили кожу.

Последние защитники поселка бросились врассыпную.

* * *

Тонкая струйка дыма поднималась над холмами. Оттуда, со стороны моря, по тропе вереницей шли беглецы – испуганные, бросившие весь скарб. Они спешили в город, надеясь найти там защиту. Матери несли детей – единственное, что они взяли из разрушенных домов. Они шли и гнали от себя ужасную мысль: а вдруг чудовище не одно? Вдруг Корабельная пристань уничтожена гигантским слизняком? Вдруг Твари атакуют остров вдоль всего берега?

Чуть успокоило этих несчастных появление стражников, которых дарнигар вел на дымовой сигнал. Старый рыбак Гарат поспешно передал жене ручонку младшего внука, догнал отряд и, поравнявшись с дарнигаром, начал рассказывать о событиях на берегу. Бронник, не сбавляя шагу, слушал старика.

Беглецы, уступая стражникам дорогу, останавливались, глядели им вслед, шептали пожелания победы.

Семилетний принц, лежа в зарослях вереска, тоже глядел вслед отряду. Левой рукой он прижимал к себе толстого Тяв-тява – только бы не залаял, не выдал! Прощай тогда надежда совершить подвиг.

Впрочем, надежда рассыпалась в прах и без глупого пса.

Кто-то остановился рядом. Вгляделся в кусты, развел руками ветви:

– Чей ты, малыш? Ты потерялся?

Литагарш молча вскочил и бросился наутек, но сильная рука ухватила его за плечо.

– Ох, да это же наш юный господин!

Принц вскинул глаза и успокоился, увидев знакомое лицо. Осталась лишь досада: ну, разве свершишь великие дела, если за тобой всю жизнь кто-нибудь приглядывает?

Мальчик попытался вырваться, но заботливая рука держала его крепко.

– Скверное место для прогулки, мой принц! Пойдем-ка лучше со мной. Пока отведу в безопасное местечко, а когда шум уляжется, можно будет тебе и во дворец вернуться. Светлая королева небось с ума сходит, государь волнуется. Пойдем, пойдем скорее, нынче по острову бродит беда.

* * *

Устроившись на краю обрыва, компания чародеев наблюдала за тем, что происходило внизу, в поселке.

Недомерок – вернее, сейчас Фолиант – замер напряженно, сосредоточенно. Лицо, обычно придурковатое, было почти зловещим. Он мысленно управлял монстром, который доламывал рыбацкие хибары.

Лейтиса сидела рядом, злая и огорченная: она опять постарела. И молодость вернется к ней не скоро, потому что сила черного зеркала нужнее Фолианту и его чудищу. К тому же бабка втайне чувствовала себя виноватой: они с Орхидеей дружно скрыли от союзников, что во время погони талисман был потерян. Теперь мужчины думают, что Фагарш не отдает волшебную вещь из жадности. Но наверняка это так и есть! Неужели слуги до сих пор не отыскали любимое украшение королевы?

Красавчик тупо таращился на занятное зрелище.

Ураган тоже внимательно приглядывал за происходящим, чтобы не упустить какую-нибудь ошибку Фолианта. Уж больно тот задается со своим вонючим слизняком!

Но самым внимательным зрителем был Айрунги. Он стоял во весь рост на краю обрыва – все равно снизу некому было его заметить – и пожирал взглядом каждое движение монстра.

И то, как он выбросил уже четыре щупальца, которые хлещут по стенам и крышам домов, цепляются за них, тянут, раскачивают.

И то, как от потери сил Тварь стала меньше, словно съежилась, слизистый купол просел внутрь, по нему сильнее побежали радужные разводы.

И то, как чудище вырастило из своего тела длинный тонкий «хвост» до самой черты прибоя... ага, тварюге нужна водичка!

– Отряд идет, – негромко предупредил Ураган.

Фолиант услышал, озабоченно откликнулся:

– Будем драться или уводим зверя?

– Уводим, – решил Ураган. – Нам ведь только припугнуть для начала.

– Уводим, – кивнула Орхидея. – Побережем силу.

Она не теряла надежды как можно скорее помолодеть.

Внизу отряд стражников осыпал чудовище арбалетными стрелами. Слизняк деловито доламывал дом, не обращая внимания на обстрел.

– Ладно, пусть уходит, – сказал Фолиант и устало откинулся на траву. Что-то изменилось в его лице: глупо захлопали глаза, рука привычно растрепала соломенную шевелюру, губы сложились в презрительную ухмылку, словно хотели сказать: «Шибко умные все стали...» Власть над телом перешла к Недомерку.

– Я письмо приготовила, – озабоченно сказала Лейтиса. – Подбросишь королю, чтоб загадочнее было... Эй, я к тебе обращаюсь!

Айрунги оторвался от созерцания монстра, который неспешно погружался в воду.

– Письмо... Ах да, конечно. А когда вы получите талисман – как покинете остров? Ни одного корабля...

– Могли бы и без корабля, – снисходительно объяснил Ураган. – Но это вряд ли понадобится. Талисман пробыл на острове девять лет. Здесь все пропитано его магией.

– Я это даже чувствую! – вмешалась в разговор Орхидея, перехватив инициативу у Лейтисы. – Прекрасное место! Когда добудем талисман у того Охотника, именно здесь соединим пластинки в единое целое.

– А тогда уже можно переведаться с глупым спящим ящером, – подхватил Фолиант, который, несмотря на усталость, не мог остаться в стороне от беседы. – Кстати, я кое-что подсчитал, и Немое Дитя подтверждает... При соединении пластин произойдет такой выброс магической энергии, что эта кучка камней уйдет под воду.

– Да? – без особого интереса переспросил Ураган. – Должно быть, грозное будет зрелище.

– А люди? – осторожно поинтересовался Айрунги. – Их, если что, как на «другой берег» переправить?

Он даже не заметил, что назвал материк на местный лад – «другой берег».

– Люди? – удивился маг. – Какие еще лю... Ах, рыбаки всякие! Да кому они нужны, думать еще про них, голову забивать.

– Нет, не «голову забивать»! – победно поймала Орхидея своего соратника на ошибке. – Ты забыл про так называемый «эффект большой резни»! Когда гибнет одновременно много человек...

– ...то высвобождающаяся психическая энергия частично компенсирует потерю энергии магической! – подхватил Фолиант. – Правильно! Обязательно надо учесть при подсчетах! Это же нам огромный плюс!

Маги увлеченно пустились в обсуждение тонкостей колдовского процесса, который принесет гибель целому острову, а им поможет на шаг продвинуться к цели. Айрунги не слушал их, оглушенный внезапным воспоминанием.

Шесть лет назад...

Планы завоевания мира. Волшебный жезл, добытый... ну, будем называть вещи своими именами – украденный у чародея из Клана Ворона.

Тогда Айрунги получил возможность повелевать грозными и мерзкими тварями Подгорного Мира. И бросил их на штурм грайанской крепости.

Крепости, на стенах которой стояли люди.

«Я же не хотел крови! Я думал, что Найлигрим сдастся без боя, едва увидев, какая армия встала у его стен!»

Ну и что? Кровь все равно была. Вдовам и сиротам, потерявшим тогда близких, нет дела до душевных метаний несостоявшегося колдуна.

«Я пробовал убедить короля, я настаивал... Я пытался смягчить участь защитников крепости...»

Ну да. И гнал монстров на стену – атака за атакой.

«Мне самому было больно! Я не получал удовольствия, как эти...»

Неправда. Получал. Бывший циркач наслаждался властью, пусть даже краденой.

Айрунги неприязненно покосился на чародеев. Спорят. Ураган возбужденно рубит воздух ладонью. Фолиант благодушно улыбается. Орхидея облизывает кончиком языка старушечьи губы, словно в предвкушении чего-то приятного.

Вот твари! Разве можно сравнивать его, Айрунги, с этими чудовищами?

Нельзя? А почему?

Потому что они ради своих целей могут сожрать больше человеческих жизней, чем Айрунги?

Что там говорила надышавшаяся отравы эрнидийская ведьмочка?

«Перед тобой появится зеркало. Ты увидишь себя увеличенным, огромным и ужаснешься...»

Права! Ох, права! Вот же оно, это зеркало!

Расселись над обрывом и даже не смотрят вниз – на разгромленную деревню, среди развалин которой бродят стражники, вытаскивая из-под обломков тела тех, кто не успел выбежать из дома.

Гляди на чародеев, Айрунги. Это ты и есть. Твоя душа. И твое будущее – ты ведь связан с ними, сам три года назад напросился в помощники!

Тяжело думать о гибели острова? Ничего. Это со временем пройдет. Зато будет у тебя власть. Много власти, хоть обожрись ею. Вот завоюют мертвые маги весь мир и назначат тебя, Айрунги, крупной шишкой на ровном месте.

Великое счастье...

Да из-за чего, в конце концов, он переживает? Какой-то островок...

Нет, не «какой-то»!

Крепость Найлигрим была лишь точкой на карте. А Эрниди – это двое синеглазых сорванцов, которых сейчас, должно быть, няня пытается изловить и загнать в постели. И сама няня – смешная, кругленькая, хлопотливая, как наседка. И Фагарш – неглупый, доброжелательный, с интересом беседующий с Айрунги об алхимии. И трактирщица Юнфанни, хранящая в памяти уйму песен и легенд. И трактирщик Вьянчи, трогательно влюбленный в свою статную, видную жену.

И та, с бронзовыми косами, про которую сейчас думать нельзя: это уведет мысли в сторону, помешает принять решение...

Помешает? Но ведь решение уже принято!

Больше Айрунги не помощник этим честолюбивым покойничкам! Они за пять столетий никак не поумнеют, а ему, Айрунги, это удалось за шесть лет.

Все-таки нельзя платить за свою цель чужой монетой. Особенно если эта монета испачкана в крови. Себе дороже обойдется.

Опять-таки, что с ним делать, с этим миром? Ну, завоюешь его, так потом хлопот не оберешься: возись с ним, управляй, заговоры разоблачай. Не до алхимии будет, нервы истреплются. И все это ради того, чтобы твой погребальный костер был покрыт парчовой пеленой, а факел к поленнице поднес первый министр (который, возможно, тебя и отравил).

Но главное – ведь будут сниться волны вереска под ветром, рыбацкие дома на берегу, бесстрашно играющие над обрывом дети.

Ох, и впрямь что-то изменилось в душе. Крепко изменилось.

Надо спросить «дуру-ведьму», она все знает...

Кстати, раз уж в ее тогдашних бреднях просматривается какой-то смысл... что там она еще говорила? Про какую-то находку... или потерю... от которой будут одни неприятности...

Ну-ка, Айрунги, блесни памятью, припомни дословно!

«Ты отыщешь то, что когда-то потерял не жалея. И находка эта наполнит твою душу смятением и тоской...»

Во имя Безликих! Что, если... если это она – про совесть?

* * *

– Очень удачно получилось, что ты как раз над обрывом прогуливался! Говоришь, как следует разглядел эту Тварь?

– Да, – кивнул Айрунги. – Государь может поверить, что я не любовался на дивный закат, а не сводил глаз с чудовища. Старался запомнить все его повадки.

– Великолепно! – одобрил Фагарш. – Расскажешь нам с дарнигаром!

– Буду благодарен за любую подсказку, – хмуро кивнул Бронник. – Мои ребята с этой пакостью толком не разобрались. Ясно одно: стрелы ему – что горсть песка.

– Не только стрелы, – с энтузиазмом начал Айрунги, – но и...

Он не договорил. Дверь распахнулась, и в кабинет, где шла беседа, бесцеремонно ворвалась Чизи – красная, растрепанная, разъяренная. Следом за ней робко вошла заплаканная принцесса.

– Эти дуры доложили государю? – с порога завопила нянька без всякого уважения к королевскому достоинству. – Доложили про нашу беду?

– Какую беду? – встревожился король.

– Не доложили? Я ж им косы вырву, сучкам наррабанским! Я, как Асмиту изловила, сразу сказала этим паскудам, Ихти и Васхе: мол, одна смотрит за девочкой, а другая – бегом к королю доложить, что принц удрал. А сама – на пустошь, знаю парочку его любимых местечек!

– Литагарш пропал?! – загремел король.

– Так я про что и говорю! Эти стервы надеялись, что я приведу ребенка и никто не узнает...

Не дослушав, король обернулся к Броннику.

– Уже иду, государь! – поклонился тот и поспешно покинул библиотеку.

– Я тоже попробую поискать... – начал побледневший Айрунги, но король его не слушал.

– Ты! – тяжело бросил он няне. – Укладывай девчонку спать! Потом разберусь с тобой и с твоими помощницами! Втроем за двумя детьми углядеть не можете! Вон!

Подавленная Чизи, не оправдываясь, вышла. Принцесса последовала за ней, но отец остановил ее:

– Постой-ка! Что Литагарш говорил? Куда собирался идти?

– В поселок... или в Майдори... – В голосе девочки звенели слезы.

– Так. Еще что он говорил?

– Что он потомок дори-а-дау... что не будет сидеть в своих покоях, как лопоухий кролик в норе...

– Понятно. Этому кролику я лично уши надеру, когда изловлю. А ты что за братишкой не приглядела, старшая сестра? А ну, живо спать!

25

– Была эскадра в пять кораблей, а остался только старина «Белопенный», да и того чиним прямо на плаву. Акулы за нами стаями плывут и меж собой об заклад бьются: сегодня эта рухлядь рассыплется или завтра? Но тебе, приятель, повезло! Мы как раз успели подлататься, я хотел отваливать с этой груды камней. И очутился б ты с дружками на пустом островке. Ни людей, ни зверья, из птиц только чайки. Одна радость, что вода есть.

Капитан «Белопенного» восседал, как на троне, на высоком валуне и сверху вниз поглядывал на рассевшихся у костра гостей. Квадратное лицо со следами оспы сияло добродушной улыбкой, но улыбка эта не отражалась в широко расставленных стальных глазах. Могучая фигура капитана была облачена в столь роскошный наряд, что это великолепие было бы уместно скорее на придворном балу, чем у костра на морском берегу. Но капитан Бикат ни при каких обстоятельствах не одевался более скромно, так же как и не расставался с чудовищного вида двуручным мечом, таким громадным, что хоть троллю впору.

Сарх, протягивая руки к огню, задумчиво кивнул. Да, ему повезло. Повезло так, словно его бог был еще жив и только что получил кровавую жертву.

Врата вывели на мелководье возле крохотного необитаемого островка. Сиди тут, лови крабов, обрастай бородой и с надеждой высматривай на горизонте парус – а откуда ему здесь взяться? Что в этих водах делать порядочному, уважающему себя кораблю?

Так вот же она, удача: нашелся корабль непорядочный и не уважающий себя! Пират! Да еще и знакомый капитан, мало того, брат по вере, хоть и грайанец. Бикат Жалящее Копье из Рода Ларлок. Такой же Избранный, как и Сарх. Даже пытался три года назад стать Великим Одержимым, но не удалось.

– Что же случилось с твоей эскадрой? – вежливо поддержал разговор Сарх, догадываясь, что услышит в ответ.

– Есть три поганых слова: Спрут, Акула, Альбатрос! – с чувством вымолвил Бикат. – Морские Кланы, чтоб их Многоликая завязала в три морских узла и утопила в гальюне! Борьбу, понимаешь ли, ведут с пиратством! Как будто сами не пиратствуют – в любом порту даже детишкам это известно!

Сарх сочувственно кивал, но в черных глазах искорками посверкивал холодный расчет.

Вроде все хорошо складывается. Даже слишком хорошо. Брат по вере дал Сарху и его людям сухую одежду, накормил, посулил довести до какого-нибудь порта – ну, куда «Белопенный» сможет зайти без опаски. Даже пообещал, что велит своим морякам изловить мерзкого гурлианского мальчишку, который прячется где-то на острове.

Казалось бы, радоваться надо.

А почему старый приятель угощает их на берегу, у костра? Почему не пригласил Сарха в каюту? Не потому ли, что не хочет связывать себя законами гостеприимства? Обещает взять друга и его людей с собой и наверняка возьмет... но не в трюме ли, на цепи?

Сарх знал таких людей, как этот пират. Он и сам был таким человеком. Вспомнить хотя бы недавнюю встречу с Шершнем. Тоже вроде бы хороший приятель, сколько выгодных сделок вместе провернули... А когда Сарх счел старого дружка затравленным беглецом без медяка в кошельке, сразу стал прикидывать, сколько за друга дадут на невольничьем рынке.

Дружба – понятие великое и святое. Но если один из друзей богат и силен, а другой нищ и слаб, то это уже не дружба, а чистая благотворительность. А благотворительность Сарх презирал всей душой и готов был поспорить на спрятанный в сапоге старинный браслет, что Бикат придерживается тех же взглядов.

Как же быть? Показать пирату браслет и наврать про древний клад, который можно откопать и поделить?

Не выйдет. Не тот человек Бикат. Прикажет пытать брата по вере, вытягивая подробности насчет клада. Во всяком случае, так поступил бы сам Сарх. Делиться – какая глупость!

Подошел верзила-боцман, почтительно обратился к Бикату:

– Парни закончили, капитан. И воду уже доставили на берег.

Бикат обернулся к боцману, и Сарх воспользовался этим: качнулся в сторону сидящего рядом Варраха, что-то шепнул. Смуглое лицо Варраха не дрогнуло, лишь кисть сделала легкое движение, передав что-то Сарху.

Капитан «Белопенного» тем временем произнес:

– Ну, осталось только одно дело, и можно поднимать якорь. Вели ребятам изловить мальчишку, здесь где-то прячется. Пусть поторопятся: ветер хороший, грех не воспользоваться!

Боцман кивнул, свистом подозвал матросов, которые грузили в шлюпку бочонки с водой, и хотел было отдать им приказание, но Сарх властно и резко прервал его:

– Не спеши, есть и другое дело. Будь свидетелем, боцман, и эти парни тоже пусть приглядят, чтобы все было как положено.

Все заинтересованно насторожились. Глаза Биката сверкнули хмурой сталью: он догадался, что сейчас произойдет. Ждал этого с момента, как увидел старого дружка.

Ловкие смуглые руки Сарха повернули костяную рукоять ножа, и она расцвела лепестками лезвий. Наррабанец легко провел сталью по земле, вернее, по камням, на которых не осталось и следа. И все же каждому, кто следил за движением ножа, показалось, что за клинком прочертилась узкая огненная линия.