Текст книги "Гильдия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 84 страниц)

Снова долгое шипение и перевод Чуткого:

– Талисманы служат тому, кто носит их на теле. Они исполняют желание владельца, то, что было самым сильным перед тем, как талисман к нему попал. Но ни загадать это желание, ни поменять его хозяин не может.

– Я не понял, учитель...

– Ты был самым тупым из моих учеников... Допустим, талисман попал к самке. Перед этим она горевала, что бесплодна. Став хозяйкой талисмана, она начинает откладывать по семь-восемь яиц за брачный сезон, но ничего иного попросить у талисмана не может – ни здоровья, ни вкусной еды, ни защиты от хищников. Или, скажем, талисман найдет путник, бредущий по солнцепеку и страдающий от пересохшей кожи. С этого мгновения он получает способность чуять воду и вызывать ее из земли. Может быть, в жизни путника есть другие желания, острые, заветные, высиженные всеми тремя сердцами: мечты о власти, или жажда знаний, или стремление к славе. Но исполнится лишь то, что владело им незадолго до того, как лапа его коснулась талисмана. Или...

– Достаточно, я понял. А теперь скажи, мудрый и всеведущий учитель, что угрожает мне и моей новой стае?

– Судьба, воля Великой Матери, мое проклятие...

– Я не об этом! Какие враги могут расстроить наши планы? Сквозь спячку ты можешь провидеть будущее...

– Не провидеть, головастик, а догадаться о вероятных путях! Что мешало раньше, помешает и теперь: Душа Пламени. А теперь – вон из моих сновидений!

– Спи ледяным сном, дорогой учитель, да хранит тебя Великая Мать...

Шипение еще не стихло, а над поляной уже загорланили призраки. В столбе света вместо Ящера встал чародей-воин – тот, кого называли Ураганом.

– Наконец-то – действовать! – торжествовал он. – Как вливается в меня сила из этого бесценного зеркала!.. Прежде всего – человек! Нужен человек, в которого я мог бы вселиться и пуститься на поиски талисмана!

– Ты? – возмутился незримый старик. – Почему именно ты?

– Ладно, Фолиант, – досадливо поморщился воин, – вечно ты с подозрениями! Главное – найти человека. В этом нам помогут спрутомыши...

– Одного человека мало, – вмешалась женщина. – Белесый говорил о Душе Пламени. Забыли, что погубило нас когда-то?

– Разве забудешь? – горько усмехнулся Ураган. – Но Шадридаг помер, и тайна Души Пламени больше никому... А-а! Ты о том молодом Соколе?

– Да! Пергамент с записью погиб, но грайанец его читал! Убийцу к нему!..

Громкое шипение вторглось в разговор.

– Ящер говорит, – перевел Чуткий, – надо пока отпустить учителя. От постоянной пытки Белесый может потерять рассудок, а нам он еще пригодится.

– Что... ах да! – кивнул воин. – Конечно! Безумец, оставь зеркало, пусть старик отдохнет.

Поверхность черной плиты затуманилась, на ней расплылись очертания свернувшейся в кольцо рептилии.

* * *

Арлина остановилась на пороге, сквозь приоткрытую дверь тревожно глядя на мужа, сидевшего вполоборота к ней. Ралидж всматривался в каменное зеркальце, в глубине которого гасло белесое сияние и затихали неясные голоса.

4

Охотников устроили в башне, носившей название Купеческая. Шенги и Нургидан получили на двоих комнатку с двумя топчанами, на которых лежали набитые сеном тюфяки и одеяла из шкур. Что еще надо усталым бродягам! Шенги удалился туда первым и завалился спать, не дожидаясь ученика. Как выяснилось утром, поступил правильно, потому что Нургидан в каморку не изволил явиться. Учитель не обеспокоился: мальчик и здесь нашел себе подружку. Вернее, она нашла его, можно ставить золотой против медяка. Зеленоглазый, гибкий, сильный парень, выглядевший старше своих шестнадцати, пользовался бешеным успехом не только у сверстниц.

Что ж, дело молодое. Тем более что не полнолуние будет этой ночью – луна в первой четверти. Мальчика не ждала мучительная борьба со звериным началом в душе, – борьба, поражение в которой принесло бы в этот тихий захолустный уголок ужас, кровь и смерть.

Лицо Шенги омрачилось. Он начал одеваться, привычно орудуя левой рукой.

Очень, очень неосторожное решение приняли они три года назад! Каждый месяц рядом на три ночи оказывался зверь, которого приходилось запирать или связывать: Нургидану было все труднее удерживаться в человеческом облике. Шенги видел превращение. И Дайру с Нитхой видели. Глядеть больно. Страшнее всего не клыки в пене и не вставшая дыбом шерсть, а глаза, пылающие лютой, неукротимой жаждой убийства.

Можно понять детей, которым тяжело расстаться с другом. Но он-то взрослый человек, учитель! И где взять весы, чтобы взвесить и верность, и страх, и любовь к тому, кто стал для тебя сыном, и тревогу за совсем незнакомых людей, которые могут погибнуть из-за твоей жалости к ученику? Неужели этими весами должно стать глупое человеческое сердце?

Прогнать мальчишку, велеть ему убираться в непролазные леса, где не живут люди? Или оставить его с собой и когда-нибудь склониться над трупом человека, растерзанного клыками оборотня?

А если этим человеком окажется Дайру? Или Нитха?..

Скрипнула дверь.

– Учитель... – негромко позвал Дайру, перешагнув порог.

Шенги бросил на подростка заботливый взгляд:

– У тебя круги под глазами. Не выспался, что ли?

– Я... нет... то есть утром поспал немножко.

– Утром? А ночью что делал? – Шенги хотел отпустить шуточку, но замолчал, остановленный странно просветленным выражением лица Дайру.

– Я... мы разговаривали. – Подросток словно с удивлением прислушался к собственным словам. – Ну да, почти всю ночь проболтали и не заметили. Давно мне не встречался такой... такой... Он чуть ли не все на свете знает! И не задается совсем, говорит, ему со мной интересно.

– Ты о ком?

– Ильен Звездный Луч из Рода Ульфер. Сирота, воспитанник Хранителя.

– И о чем же вы беседовали?

– Обо всем. О звездах. О наррабанских вулканах. О стихах... ну, в стихах он не очень разбирается. О неточностях в картах, составленных капитаном Нурчином. О драконах... говорит, летал на драконе, но, думаю, сочиняет. О том, как пошла бы история, если б на трон взошел не Лаогран, а военачальник Гайлао. Об алхимии... в этом как раз я не силен, так, читал кое-что...

– Вижу, тебе скучно не было.

– Ну да! Не обижайся, учитель, но иногда так хочется поговорить о том, что прочел... ну, просто в грудь изнутри толкает! А с кем? Нургидан и Нитха слушать не станут, им скучно. У Ильена, по-моему, то же самое. Его тут любят, даже балуют, сам сказал... а побеседовать – не с кем! А тут с первого взгляда угадали, что от души наговоримся... – Вдруг Дайру помрачнел, поднес пальцы к грубой кожаной полосе на шее и процедил сквозь зубы: – И ошейник мой не замечает, хоть и Сын Рода.

Шенги отвернулся, сделав вид, что ищет что-то в котомке. В такие моменты нельзя говорить мальчишке ничего сочувственного, не то распереживается на целый день.

– Ох! – спохватился Дайру. – Тебя же Хранитель велел разыскать!

* * *

Едва Охотник понял, о чем пойдет речь, он попросил Ралиджа позвать ребят. Если ему грозит опасность, она может хлестнуть по ученикам. Пусть знают все и готовятся отразить удар. Поэтому в пустой трапезной собрались пятеро: Шенги с командой и Хранитель.

Дайру не смущался, сидя за одним столом с высокородным господином. Здесь не пир, а беседа. И Дайру такой же ученик, как и другие.

– Я бы раньше про талисман рассказал, – нехотя говорил Шенги, – да очень, очень стыдно было признаться, что мы с напарницей проскочили Врата и не заметили перехода. Вот, пускай мой господин посмотрит на эти лукавые рожи! Как глазишки-то заблестели! Смешно слушать, как учитель мимо скамьи уселся! А ведь я чуть старше был, чем они сейчас, первый раз без старших за Грань пошел. И все равно уши горят, как вспомню!

– Значит, талисман сработал так, как говорил толстый ящер? – хмуро спросил Ралидж.

– Н-ну... пожалуй. Меня мучило, что я заблудился. И талисман позаботился, чтоб со мной такого никогда... – Шенги замолчал и погладил матерчатый мешочек на груди.

Ему пришло в голову, что серебряная пластинка могла подвернуться под руку, когда он под стук крови в висках мечтал об Ульните. Тогда полюбила бы его светлокосая силуранка... Принесла бы ему счастье любовь, рожденная чарами? Вряд ли. На какой цепи ни держать женщину – на железной, золотой, магической, – выйдет лишь горе. Или пленница зачахнет в неволе, или в один воистину прекрасный день рванет цепь так, что лопнувшие звенья стегнут по «хозяину»! А иначе это и не женщина вовсе, а кукла тряпичная!..

– А второй талисман, значит, у королевы острова Эрниди? Та-ак! Возьмутся теперь эти недопомершие за бедняжку, – вздохнул Сокол.

– Королева не такая уж «бедняжка». За нее найдется кому заступиться.

– Предупредить ее, что ли? – колебался Хранитель.

– О чем? Мол, ясная госпожа, покойники, погибшие в Силуране пять столетий назад, затеяли нагрянуть на Эрниди. Хотят отобрать серебряную цацку, что ты носишь на шее...

– М-да, звучит диковато, – признал Сокол.

– Дайру, – обернулся Охотник к ученику, – что ты читал о Восьми Магах и Кровавой крепости? Только, пожалуйста, без цитат длиной до луны.

Дайру кивнул, несколько мгновений собираясь с мыслями.

– Точную дату начала событий установить сложно. Огненные Времена, примерно пятьсот лет назад. Ваасгир из Рода Астичин считает, что...

– Я же просил – без подробностей.

– Прости, учитель... Итак, пять Ночных Магов. Они были низкого происхождения и завидовали Детям Кланов – Истинным Магам. Объединившись, отказались от своих имен – поступок и для наших дней дикий, а по тем временам страшный. Все равно что душу наизнанку вывернуть. Вместо имени каждый избрал себе прозвище. Первый – Фолиант – средней руки ученый и незаурядный интриган при дворе короля Джиликата. Унаследовавший престол принц Джайкат изгнал старикашку из королевства. Видно, было за что.

– Ясно. А остальные?

– Второй принял имя Ураган. Незаконный сын одного из Воронов. Вояка, рвущийся к власти и крепко получивший по рукам: пытался взбунтовать армию Тенистых Земель, да не вышло... Третий – дама, назвавшая себя Орхидеей. Вряд ли знала своих родителей – уж очень много распускала слухов о своем романтическом и загадочном происхождении...

Ралидж с интересом и симпатией глядел на парнишку, который с ходу начал гладко и уверенно, словно читая по книге, рассуждать о событиях пятивековой давности, причем явно готов был в любой миг скользнуть в гущу подробностей.

– Четвертый – Вечная Ведьма. Самая известная личность, до сих пор о ней баллады поются. Знаменита тем, что помнит все свои прошлые жизни. Санфир предполагает – и я с ним согласен, – что для этой колдуньи союз с магами был чем-то вроде забавы. Новое ощущение в бесконечной жизни...

Ралидж весело вскинул изогнутую бровь, услышав, что вихрастый тощий паренек в ошейнике соизволил согласиться с великим ученым из Клана Лебедя.

– Самая загадочная фигура – Немое Дитя. Кто, откуда – неизвестно. У девочки был особый дар: ничего не умела сама, но многократно увеличивала чужие способности... Эта компания осела на землях Силурана, в Кровавой крепости. Историки расходятся во мнениях: построили они ее сами или заняли чье-то владение. Сами понимаете, Огненные Времена...

Дайру развел руками, словно извиняясь за недоработку историков. Ралидж с трудом сдержал смех, боясь обидеть мальчишку, от души увлеченного рассказом.

– В крепости они творили дела невероятные и чудовищные. Не уверен, что все написанное об этом – правда. Главное – они сумели проникнуть за Грань, пробили путь в иные миры. Санфир пишет, что это послужило причиной...

– Давай без цитат, – мягко перебил учитель. – Сами знаем: миры смялись в комок, Грань затрещала, начали возникать Врата... Лучше скажи: куда ты дел еще трех магов?

Уши Дайру запылали рубиновым светом.

– Ой, правда! Это уже после того, как они прорвались за Грань... Там они нашли союзников, о которых мало что известно. Только то, что они не похожи на людей. И клички: Ящер, Чуткий, Безумец. Санфир утверждает, что все трое в своих мирах были изгоями, но откуда у него такие сведения, не указывает.

– Насчет Безумца верю, – проворчал Сокол. – Этому лишь бы кого-нибудь замучить. – Заметив удивленные взгляды, Ралидж махнул рукой. – Был на развалинах крепости. Потом расскажу. Давай дальше, паренек.

– Ну... из-за них оказался под угрозой и наш мир. Они продолжали свое черное колдовство, не задумываясь о том, что Грань может не выдержать...

– До сих пор не верят, что виноваты! – хмыкнул Сокол. – Сам слышал!

– Великий маг Шадридаг Небесный Путь из Клана Дракона собрал войско, призвал других Истинных Магов и осадил крепость. Ночные Маги яростно защищались, и крепость удалось разрушить лишь после того, как Шадридаг пустил в ход Душу Пламени.

Ралидж отвернулся, чтобы не выдать своих чувств. Для него слова «Душа Пламени» звучали иначе, чем для других.

– Спаслась лишь Вечная Ведьма, – продолжил Дайру. – Остальные погибли. Истинные Маги торжествовали победу. Но позже, уже после смерти Шадридага, выяснилось, что души преступных чародеев не нашли путь в Бездну и остались на развалинах крепости.

– Та-ак! – кивнул Сокол. – Пра-авильно! А теперь разжились краденой силушкой и решили, что пора назад, к людям...

– Для начала, – подхватил Шенги, – хотят очень, очень напакостить мне и высокородному господину. Не знаю, как Сокол, а я польщен. Только не понял, что надо покойным придуркам от Хранителя. Со мной-то ясно: у меня на шее талисман, за что меня необходимо изловить и замучить. А с какой стати они вяжутся к...

– Так, старые счеты, – небрежно ответил Ралидж. – И плевал я на их угрозы. Убийцу подошлют? Кошмар какой, сна лишусь! У меня под началом триста наемников, и если каждый этому убийце даст хотя бы по тумаку... Да и сам неплохо держу меч, как-нибудь отобьюсь. В крайнем случае встану на колени, разрыдаюсь и попрошу прощения. Как думаете, поможет?

Легкомыслие Хранителя не очень понравилось Охотнику, но его ученики смотрели на Сокола с восхищением.

– Куда вы теперь? – спросил Ралидж.

– Домой, в Издагмир. Узнаем, все ли там в порядке, а потом махнем в столицу, к Главе Гильдии. Пора этих сусликов отправить на испытание, нацепить на них гильдейские знаки и навсегда от них избавиться. Надоели!

– А наши неживые друзья с их интересом к серебряным побрякушкам?

– Буду внимательнее поглядывать по сторонам. Мне не привыкать. В Подгорном Мире тоже не рекомендуется хлопать ушами.

– Стало быть, на запад, вдоль Лунных гор?

– Нет, далековато будет. Надо прикинуть, нет ли здесь Врат. Может, через складки быстрее доберемся.

Левая рука Шенги скользнула к груди, замерла на мгновение... Но тут же Охотник ухмыльнулся, вспомнив, что и Хранитель, и ученики знают про талисман. Не таясь, развязал ворот, сдернул чехольчик с серебряной пластинки и приложил ее к коже у ключицы.

– Более-менее рядом – три входа, – сообщил Охотник ученикам. – Тот, которым мы сюда попали, предлагаю забыть. Складка сдвинулась, там теперь море. Плавать я люблю, но не до такой степени! Еще одна горная трещинка на запад отсюда. Выводит на Бурые отроги, там чешуйчатых рысей, как грачей на пашне. Вы как хотите, а меня не уговаривайте!

– А разве чешуйчатые рыси есть на самом деле? – неделикатно брякнул Сокол. – Ну, у которых когти длиной с лук... или с лодку, уже не помню...

Четыре пары глаз смерили его взором, полным холодного неодобрения.

– Подгорные Охотники не лгут! – поставил его в известность Шенги с королевской надменностью. – Подгорные Охотники только приукрашивают!

– И правда оказывается погребенной под грудой украшений! – уточнил Ралидж. В ответ получил загадочную ухмылку: мол, понимай как знаешь!

– Третьи Врата – на севере, в Силуране, – вернулся Охотник к серьезным делам. – Дня два пути, но дорога легкая и безопасная. Выйдем к пристани Шаугос, сядем на корабль, что плывет на север. Через день-другой он причалит у постоялого двора Кринаша. Оттуда...

– Постой, – перебил его Сокол, – ты сказал – постоялый двор Кринаша?

– Ну да. А что, мой господин там бывал?

– Довелось года три назад...

– Там хозяин – отличный мужик! Летом гоняет от своего дома лесовиков, зимой – троллей, а разбойников – круглый год. Уж на что места нехорошие, а у Кринаша под крышей можно спать, как у мамы в колыбели!

– А знаешь, – медленно произнес Ралидж, – что в этих нехороших местах как раз и находятся развалины Кровавой крепости? В глухомани, в непролазном лесу, а все-таки не так уж далеко...

Пальцы Охотника дрогнули на талисмане.

– Я не знал... – Он замолчал, к чему-то прислушиваясь. – Теперь знаю.

Ралидж наклонился к нему через стол и сказал многозначительно:

– Неплохо бы туда заглянуть! Они задумали разделиться. Кто-то уйдет нас искать...

Глаза Шенги сверкнули, он подался навстречу Хранителю и протянул:

– Очень, очень бы интересно наведаться... а только нехорошо заявляться без подарка хозяевам.

Сокол несколько мгновений молчал, что-то прикидывая. Наконец решился:

– Кто знает, может, и подарок сыщется.

Понимающие взгляды встретились над столом.

Притихшие ученики с восторгом взирали на старших – как на великих полководцев, обдумывающих план битвы.

Подростки не знали, что в душе Сокола, с великолепной небрежностью говорившего о визите в логово грозных призраков, метался вопль отчаяния: «Что я жене скажу?!»

И ничего смешного, между прочим, в этом не было.

Жену Ралидж любил, но числил за ней два недостатка. Во-первых, была она Истинной Чародейкой, настолько могучей, что могла в одиночку разогнать армию. Или разорвать горный хребет, выпустив наружу пламя вулкана. Ралидж не уставал благодарить богов за то, что дар супруги был хоть и сильным, но капризным. Пробуждался лишь тогда, когда она видела, что мужу грозит гибель. Тогда красавица зверела и разносила все вокруг в пыль и щебень.

Второй недостаток был еще серьезнее: она считала своим долгом охранять каждый шаг любимого супруга. Если он отправлялся в опасный путь, она бросалась следом. В Наррабан так в Наррабан, в Подгорный Мир так в Подгорный Мир! Даже за своими проказливыми близнятами не приглядывала с такой бдительностью. И сердиться на нее было нельзя: ведь спасала же она Ралиджа, и не раз! Даже на драконе как-то прилетела на выручку!

Сейчас Сокол загорелся идеей нанести опережающий удар, вместо того чтобы торчать в крепости, как мишень посреди плаца, ожидая, когда противник соизволит явиться по его душу. Но сначала надо успокоить заботливую жену...

Наконец в глазах Ралиджа засветилась довольная хитринка.

– Почтенный Охотник, у меня к тебе просьба.

– Рад служить моему господину.

– Великий астролог Илларни, мой... ну... человек, которому я многим обязан... завещал мне рукопись, нечто среднее между мемуарами и летописью. Просил копию переслать в Аргосмир знакомому историку. Копию я снял, а переслать не удосужился. Безобразие, верно? Вот из уважения к памяти Илларни сам и отвезу рукопись в Гурлиан. Тем более случай подвернулся: легкая дорога, приятная компания.

– Пусть господин доставит нам такую радость!

– Только ты, Охотник, не откажись подтвердить моей жене, что складочки на пути простенькие, никакой опасности там нет.

– Отчего же, – с лукавой мягкостью кивнул Шенги, который все понял, – могу и подтвердить.

И собеседники улыбнулись друг другу, словно два заговорщика.

А потом Сокол подмигнул подросткам:

– В Аргосмир, да? Отбрыкиваясь по пути от убийц? А меня не пригласите поплясать на таком веселом празднике?

5

Чизи запыхалась, ее курносое пухлое личико покрылось капельками пота. Толстые ножки с трудом ковыляли по неровной каменистой тропе, тяжелый подол платья собрал все колючки от самой садовой калитки.

Только бы не случилось ничего страшного! Только бы найти негодников, расцеловать, а потом отшлепать так, чтоб им долго присесть не хотелось!

Перехватило дыхание. Чизи остановилась, сердито сдунула упавшую на глаза прядь и огляделась, страстно желая, чтобы среди поросших вереском валунов мелькнули две золотистые головки.

Тишина. Лишь кузнечики звенят меж камней, гудят пчелы да чайки с криками парят в небе. И конечно, под близким обрывом шумит море. Пахнет солью. Жесткая трава кажется седой, словно ее посолил своим дыханием вездесущий прибой.

Чизи подхватила подол и зашагала дальше. Что их сюда тянет, этих непосед? Играли бы в саду...

Но сквозь гнев и отчаяние женщина понимала: ничего привлекательного для шустрых, живых ребят не было в скучном саду из корявых низкорослых яблонь с мелкими плодами – как говорила Асмита, «круглыми, как няня».

Не потому ли ее прозвали Чизи – «Яблочко»? Нет, просто маленькая Асмита не могла выговорить «Тагичиза». За сестрой и Литагарш залепетал: Чизи да Чизи... а там и взрослые подхватили. Так и осталась она Яблочком.

Узкая тропа вильнула, и взору женщины открылось маленькое ущелье меж скал. Бросалась в глаза выкрашенная в ярко-синий цвет железная дверь, закрывающая вход в пещеру на левом склоне. Двое стражников, молодой и пожилой, положили наземь алебарды и лениво перебрасывались в «радугу».

Чизи остановилась, с трудом перевела дыхание и крикнула:

– Мои неслухи здесь не пробегали?

Стражники заухмылялись, даже не подумав встать. Старший сказал с преувеличенной торжественностью:

– Если имеешь в виду наследного принца и светлую принцессу, то они проследовали к рыбачьему поселку. Ясная госпожа соизволила показать нам язык.

– Давно?!

– Да вроде не очень...

Стало легче дышать. В рыбачьем поселке детишек и встретят, и приветят, и приглядят за ними. Лишь бы не свернули с тропинки в погоне за бабочкой и не свалились с кручи! К морю-то, к морю не полезли бы по обрыву... ой!

Вновь исполнившись тревоги, Чизи устремилась по тропе. Когда она пробегала мимо железной двери, молодой стражник поймал женщину за платье:

– Красавица моя несравненная! Яблочко мое сладкое! Вечерком приходи, пропущу сюда бесплатно! Ох, как ты меня потом приласкаешь!

Насмешник схлопотал тумака. Нянюшка Чизи сама знает, какая она раскрасавица, а другим на этот счет ехидничать нечего!

– Да что ты дергаешься? – добродушно удивился пожилой стражник. – Первый раз они удирают, что ли? Есть захотят – вернутся!

Сказал тоже, старый дурак! Сразу видно, что бобыль бездетный! Да мало ли какие беды подкараулят маленьких-то! Со скалы сорвутся... в прибой сунутся и утонут... или... ой!

– Ты что, забыл, – выдохнула Чизи, полуобернувшись к стражнику, – о чем вдова плетельщика корзин убивается?

Помрачневший стражник не нашелся, что ответить. Его напарнику тоже стало стыдно. Дурную новость они знали не хуже Чизи. Но когда год за годом несешь спокойную службу на мирном острове, где самые крупные неприятности – драки в маленьком порту между подвыпившими матросами, перестаешь ожидать настоящей беды. А когда она приходит, воспринимаешь ее только умом, не душой. Как-то не до конца в нее верится.

Чизи вздернула кругленький подбородок и решительно двинулась по тропе.

Хоть бы дети не ушли далеко! От пещеры исходит добрая, спасительная сила. Хорошо бы она уберегла от беды двух беспомощных человечьих птенцов!

Как ни была взволнована Чизи, а оглянулась, бросила быстрый взгляд на железную дверь. Грот дори-а-дау. Сердце острова Эрниди.

* * *

Пещера, выводящая к морю и именуемая «Грот дори-а-дау», и впрямь была сердцем острова, его сокровищем. Эрнидийцы свято верили в связанную с гротом легенду, которая триста лет дарила острову славу, приносила богатство (ну, не богатство, так хороший доход) и защищала от врагов.

А ведь когда-то грот вызывал у местных жителей иные чувства. Рыбаки, что издревле селились на острове, обходили стороной черный провал.

Так было, когда на Эрниди высадился с дружиной Джайгарш Грозный Прибой из Рода Ульнес, пират, много лет грабивший прибрежные поселения. Младший сын гурлианского короля, изгнанный за покушение на жизнь брата, Джайгарш завоевал себе лихую славу; в имени его звенела сталь и шумело море. Но на Эрниди приплыл не грабить (много ли возьмешь с бедняков, живущих рыбной ловлей да крошечными огородиками?). Нет, он искал место, где можно обосноваться навсегда и спокойно встретить старость. Сойдя на берег, Джайгарш веско и нагло объявил себя королем острова, который уже считали своим три прибрежных королевства.

Сильные соседи не сразу заметили, что под боком у них воцарился бессовестный пират. Островок не интересовал трех государей, разве что время от времени посылали туда корабль – получить малую дань копченой рыбой. Однако возникшее под боком новоявленное королевство – это нечто другое! Кто-нибудь из королей обязательно отправил бы к Эрниди эскадру – поздравить пирата с воцарением и торжественно подарить ему удавку на шею.

Но тут-то и взмахнула крылом над островом сказка, превратившаяся впоследствии в гордую легенду и упрочившая власть Джайгарша.

Конечно, легенда, переходя из уст в уста, оказалась весьма приукрашенной. Гордой, романтичной, звонкой, как песня. И многое она утратила.

Не дошло до потомков, например, чувство тоскливого унижения, владевшее Джайгаршем, когда в летний день, отмеченный судьбой, бродил он по западной оконечности острова, необжитой, скалистой, поросшей вереском, в сопровождении мелкого пса. Невзрачный пустобрех с первого дня прибился к новому королю, за что получил от насмешников-пиратов кличку Вельможа. Сейчас лопоухий «придворный» весело облаивал чаек, совершенно не обращая внимания на подавленный вид хозяина.

О чем бы грустить королю? Эрнидийцы приняли его воцарение безропотно (малая дань, которую платишь трем странам, превращается в дань большую, а тут как-никак один хозяин, который к тому же запретил дружинникам грабить рыбаков и насиловать их жен). Три государства своим бездействием позволили закрепиться, приготовиться к обороне. Все необходимое король привез из прибрежных городов, причем платил звонким золотом: для него важны были добрые отношения с соседями. Многие дружинники привезли «с того берега» женщин – оседали прочно, навсегда. Джайгарш строил надежный, долговечный дом... но зачем? Для кого? Для потомков?

Вот она, главная беда!

При взгляде на этого крупного, плечистого, начавшего седеть человека с властными густо-синими глазами никто не угадал бы, какая боль терзает его. Любой из дружинников поклялся бы на мече, что их предводитель – образец истинного мужчины. Но сам Джайгарш знал, что мужчиной не был...

Ну, это, пожалуй, крепко сказано. Были в его жизни женщины, были. Даже овдоветь успел. Но случайные наложницы если и понимали, что грозный пират в постельной битве оказывался не на высоте, то благоразумно помалкивали. А жена, свирепая воительница, о мужских ласках думала мало. Свою страсть она выплескивала в битвах. Вместе с супругом мечтала о королевстве, которое они возьмут мечом. Какое просветленное лицо было у нее, лежащей на палубе со стрелой в груди!..

Сейчас постель Джайгарша греет пышногрудая, широкобедрая силуранка, просто созданная, чтобы вынашивать и рожать детей. Именно греет постель, ничего больше! Крохи мужской силы, скупо отмеренные богами, он растратил, расплескал и теперь не был способен вообще ни на что. А какой смысл быть королем, если династия на тебе и оборвется? О Безликие, как Джайгарш хотел сына! Законного, незаконного – плевать! Лишь бы не приемыш, а родная кровиночка! Он бы и девочке обрадовался. Но к чему мечтать, если вид розовой сдобной силуранки вызывает тоску и желание удавиться!..

За тяжкими думами король не заметил, как забрел в поросшее вереском ущелье. От мыслей о собственном ничтожестве его отвлек жалобный визг, доносящийся из узкой черной расселины. Бестолковый пес успел туда забраться и вляпался в какую-то передрягу.

Король досадливо шагнул к провалу и остановился, сообразив, где он находится. Это было место, которое рыбаки называли «Грот дори-а-дау».

Есть у дочерей Морского Старца другое имя, настоящее. Но люди боятся произносить его вслух, чтоб не накликать беду. Называют подводных хозяюшек земными прозвищами. Если сгоряча, в раздражении, то «хвостатая». Вытащит рыбак невод без улова, но с солидной дырой – хвостатая озорует! А если с почтением, чтоб задобрить, то «дори-а-дау» – красавица из глубины.

Ха, красавица! Откуда людям это знать? Дочери Морского Старца меняют обличья так ловко, что Хозяйка Зла завидует! Сегодня дори-а-дау – акула, завтра – альбатрос, а послезавтра человечью личину примерит, старую или молодую, уж как на ум взбредет. А к людям они относятся с презрением, простительным для созданий, живущих, по слухам, тысячелетия.

Скользкая особа, что облюбовала этот грот, людей не жалует. Иногда человеку удается встретить ее в каком-нибудь обличье и даже изловить. За свою свободу дори-а-дау предлагает щедрый выкуп и слово держит твердо. Только дар ее всегда оборачивается жестокой насмешкой...

Джайгарш, суеверный, как все моряки, хотел уйти, но проклятый пес завизжал еще отчаяннее. Пират, беспощадный к людям, был необъяснимо добр к животным. Плюнув в сердцах, он шагнул во тьму.

На ощупь спускаясь подземным коридором, Джайгарш вспоминал рассказы рыбаков. В поселке еще живы были старики, своими глазами видевшие, как утонул весельчак и задира... как там его звали, не припомнить... Ну, неважно. Главное – парень возле этой пещеры изловил дори-а-дау в обличье краба и, не испугавшись, запросил выкуп: каждый раз, как он выйдет в море, у него должен быть такой улов, какого ни у кого в поселке сроду не бывало. И впрямь, говорят старики, в первый лов вытянул парень полную сеть. Но потом началось невероятное: стали из воды выскакивать крупные рыбины – да к нему, через борт! Серебряным живым дождем – пока перегруженная лодка не опрокинулась. Тут поднялась волна, и не сумели рыбаки спасти дерзкого парня.

Или тот гурлианец, капитан «Ласточки», что причалил к Эрниди пополнить запас пресной воды, а заодно решил прогуляться по острову. Вернулся бледный и вроде как не в себе. Через плечо оглядывался, будто ждал погони. Заявил, что узнал, где зарыты сокровища легендарного пирата Грангара, и намерен отправиться их добывать. И отправился! Может, даже добыл сокровища, кто знает... В Аргосмире, во всяком случае, не дождались «Ласточки». И даже стороной не получили весточки о злополучном судне.

Ладно, мало ли кораблей в море пропадает! А остальное может быть рыбачьей болтовней. Но вот случай с Шестипалым – тут как быть? Ведь на глазах у Джайгарша все произошло!

Шестипалый из Отребья, толковый рулевой, но пьяница, после высадки на Эрниди раздобыл у рыбаков кувшин вина и удалился в глубь острова – не любил надираться в компании. К вечеру вернулся в лагерь на побережье и дикими воплями собрал вокруг себя команду. Подошел и капитан, намереваясь задать дурню взбучку. И услыхал бессвязный рассказ о говорящей птице и о том, что вот этот самый кувшин (тут рулевой потряс кувшином, на дне которого плескались остатки вина) теперь заколдован.