Текст книги "Не умирай раньше меня (СИ)"
Автор книги: Ольга Домосканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 16. Лагерь
Путешествие как самая великая наука
и самая серьезная наука помогает нам
вновь обрести себя
Альбер Камю
Я долго не думала, кому отдать свои билеты. Варлан мне отказал сразу – ему нужно исправить оценки, и он в любом случае должен остаться в городе. Гидра перешла на ультразвук, когда я сообщила ей, что она едет со мной. А вот Лагерра почему-то приуныл. Его перспектива ехать за город в глухой лес не обрадовала.
– Лианетта, не выдумывай, куда я поеду? У меня нет ни снаряжения никакого, ни палатки…
– Все будет, крестный, не волнуйся. На базе колледжа теперь есть снаряжение.
– Откуда ему взяться? – удивился он. – Колледж практически полностью израсходовал бюджетные деньги, проректор поднимал вопрос на собрании о том, чтобы сделать платные специальности. Проголосовали за включение платного курса программистов.
– Мы получили грант, часть которого Агеллар потратил на спортивный инвентарь, – по секрету рассказала я.
Крестный покачал головой.
– Это исключено, Лианетта. Проректор никогда бы не отдал тренеру такие деньги на инвентарь. Мы бумагу для принтера в учебную часть покупаем за свои деньги, я уже не говорю, что нам сократили бесплатные обеды. Деньги пока есть только на зарплаты, и то, я думаю, скоро закончится эта благодать.
Палатки и прочие туристические атрибуты на дороге вряд ли валяются. Нашу долю Агеллар честно нам раздал и именно в той сумме, которую обещал. Следовательно, грант все-таки он обналичил. Оставшейся суммы ему вряд ли хватило на все его приобретения, но тратить такие средства целиком из своего кармана он тоже вряд ли стал бы. Меня удивляет даже то, что он всё равно финансово вложился, и эти деньги ему явно никто не вернет. О его мотивах я могу только догадываться.
– Крестный, но он ведь купил все это, откуда бы он взял деньги?
– Откуда я знаю? Может, кто спонсорскую помощь оказал.
Я призадумалась. Пятьдесят лет никто спонсорскую помощь не оказывал, а тут вдруг кто-то решил. Верится слабо.
– В общем так, я пригласила тебя, так что даже не думай отказываться.
Лагерра вздохнул.
– Я уже понял, что мне не отвертеться. А как же мои студенты без меня два дня?
– Занятий у тебя нет, я проверяла. А без твоего кураторства студентом только легче живется.
– Лианетта! – возмутился крестный. – Можно было бы и помягче высказаться.
– Можно было бы, – я пожала плечами. – Но разве ты бы мне поверил?
Лагерра собирался в поездку, как на войну. Он собрал несколько комплектов одежды, всевозможные лекарства от всевозможных болезней и недугов, спрей от комаров, крем от солнца и прочие необходимые туристу мелочи. Пришедшая к нему в дом крестница впала в тихий ужас и безжалостно выложила половину всего из рюкзака, да еще и отчитала его за то, что он тащит с собой весь дом. Наур попытался отвоевать хотя бы фильтр для воды, но Лианетта была непреклонна.
– Ты еще кровать с собой возьми.
Куратору стало стыдно. Всё же он взрослый мужчина, почему он должен бояться какой-то поездки на природу? Он тяжело вздохнул. Всё же, надо признать, ему не хватало армейской школы.
Я собрала всю команду вместе на обсуждение насущного вопроса. Вопреки ожиданиям, ребята приняли мою идею нормально, даже прониклись, но вопросы всё равно остались.
– А размер ты его знаешь?
– Да и вдруг не угодим? Давай деньгами лучше.
– Деньги он не возьмет, – возразила я. – А кроссовки ему взять придется. Скинемся по тысяче, сумма получается нормальная, я пойду в спортивный магазин и заранее договорюсь об обмене.
– Только ты это… Сама дарить будешь, – забеспокоился Чен. – А то как-то знаешь ли – мужики мужику подарки делают…
– Нет проблем. Давайте деньги.
Так у меня оказалось пять тысяч, к которым я прибавила еще и свою.
– Лиана, ты ж там скажи, что это от четких парней, – предупредил все тот же Скарецки. – Что от всех.
– Не волнуйся, Чен, даже скажу, что ты передавал ему поцелуи.
– Ты палку-то не перегибай, Лиана! – набычился он. – Не хватало еще!
Я расхохотались. Парни поддержали. И только Скарецки надулся, бурча себе под нос.
В среду вечером Алестер завершал последние приготовления к поездке, поэтому остался в колледже. Он заполнял необходимые документы, комплектовал аптечку, паковал спальники и упаковывал продукты. Отвлек его телефон.
«Я уже полчаса в парке. Где вы?»
Он не ожидал, что сегодня Ранхил захочет заниматься, поэтому не предупредил, что его не будет.
«Сегодня без меня»
Ответ пришел незамедлительно и очень удивил тренера.
«Мне очень нужно вас увидеть»
Интересно, подумал Агеллар, что же такого произошло, что он очень понадобился девчонке? Не то, чтобы он был против, скорее наоборот, просто не ко времени это.
«Я в колледже, приходи к черному ходу»
«Пять минут»
Агеллар хмыкнул, доставая ключи от другой двери и от спортзала. Окинул взглядом царящий в тренерской беспорядок и пошел открывать.
Она явно бежала, таща в руках объемистый пакет, в котором угадывались очертания коробки.
– Извините, тренер, я не займу слишком много вашего времени, – запыхавшись, проговорила она. – Я только хотела вам кое-что отдать.
Она протянула пакет и собралась уходить.
– Ты принесла мне бомбу? – он приложил пакет к уху. – Странно… Не тикает.
– Я не знала размер, но, если что – можно обменять, – словно не услышала она. – До завтра, тренер.
– Ты только поэтому и приходила?
Она обернулась.
– Не только. Я увидела вас, это главное.
– И бежишь? – ему не хотелось, чтобы она уходила. И хотелось знать, что в коробке.
– Не хочу, чтобы вы отказались, – призналась она.
– Пока, Ранхил. К девяти в колледж, помнишь?
– Да, тренер, – бросила она, уходя.
Он вернулся в тренерскую и аккуратно достал коробку. На крышке оказался логотип известной фирмы, выпускающей спортивную обувь.
– Вот…засранцы! – выругался тренер, срывая крышку и обнаруживая внутри белые кроссовки, точь-в-точь как сгинули в пасти Лейба. Перевернув один из них подошвой вниз, Алестер усмехнулся – даже с размером угадали.
На дне он увидел сделанную маркером надпись:
"Тренеру Агеллару от команды удачливых неудачников"
Утро… Свежее, румяное, обещающее жаркий день. Солнце слепит глаза, а на душе тягуче-радостно, словно от предвкушения чего-то хорошего, необычного, грандиозного. Гидра трещала без остановки. Ее не смущало даже то, что я ей не отвечаю, похоже, для нее это было неважно. По дороге к нам присоединился Ривара, забравший мою сумку, и Чен, несущий за спиной гитару.
– Скарецки, ты играть умеешь? – удивилась Гидра.
Чен приосанился.
– Три аккорда знаю.
Мы с подругой переглянулись и тихонько похихикали. Три аккорда знала даже она, так что гитара ехала с нами как полноценный пассажир. Может, найдется кто-нибудь, кто знает больше.
Народ возле колледжа уже почти собрался. Издали я насчитала вместе с нами тринадцать человек. Лагерра, пасмурный, как осеннее небо, таскал вместе с парнями в автобус тюки и мешки. Из знакомых была только Алиса – ее наверняка пригласил Ривара. Чен позвал длинноногую куколку, остальные приглашенные мне были не знакомы.
– Всем привет! – поздоровались мы, с интересом рассматривая друг друга. Все люди как люди надели спортивные костюмы, кто-то особо доверчивый к погоде – шорты, куколка вырядилась в короткую джинсовую юбку. Девочки смотрели на нее с сочувствием, парни – с нескрываемым восторгом, Скарецки же едва не облизывался.
Наконец, я увидела Агеллара. Тренер руководил погрузкой продуктов и ненадолго обернулся. Он не изменил своему черному костюму, дополнив его кепкой и солнцезащитными очками. Мое сердце забилось в эстетическом припадке – так он был хорош. Я кивнула ему, на что он широко улыбнулся. На душе сразу стало теплее и словно зашевелились бабочки. Я хотела подойти к нему, но меня остановил печально знакомый возглас за спиной:
– Алестер, сегодня просто замечательное утро!
Я обернулась. Прямо за моей спиной стояла Покровен, затянутая в розовый спортивный костюмчик, вся такая нежная и воздушная, словно ванильное облако. Она была как всегда идеальна – прическа, маникюр, макияж, одежда. Даже новая спортивная сумка на плече, купленная явно именно для этой поездки, и та не выбивалась из общей картины. Я резко поправила свою, видавшую виды сумку, и улыбка сползла с моего лица. Улыбался тренер явно не мне. Теперь мне стало понятно, кого он позвал.
– Загружаемся! Нам еще полтора часа ехать.
У дверей автобуса началось столпотворение – каждый хотел занять лучшее место. Первыми в автобус вломились ребята, оставляя нас растерянно хлопать глазами.
Агеллар заметил это безобразие. Встал у двери и громко скомандовал:
– Всем покинуть автобус!
Ребята недоуменно переглянулись и нехотя вышли.
– Всех вас надо учить хорошим манерам, – попенял тренер. – Сначала садятся девочки, потом все остальные. Упор лежа принять! По тридцать отжиманий, для закрепления эффекта.
Парни синхронно вздохнули и исполнили указание. Агеллар сделал приглашающий жест.
– Прошу вас, рии, занимайте места согласно купленным билетам.
Нам не хватало только длинных юбок в пол, которые мы смогли бы подхватить и торжественно подняться в автобус. Уже изнутри мы наблюдали, как ребята, стреляя мрачными взглядами в тренера, выстроились в ряд, ожидая разрешения с его стороны. Даже Лагерра затесался в тот строй.
– Заходите уже, – кивнул Агеллар, пропуская всех вперед.
Сам он зашел последним и занял место рядом с водителем.
Всю дорогу студенты пели песни. Безобразно фальшивили, этого не отнять, но получалось у них очень даже неплохо. Агеллар пару раз подпевал, потому что стадному инстинкту невозможно не поддаться, даже хмурая Ранхил участвовала. За долгую дорогу они перепели весь молодежный репертуар, едва не перейдя на клубняк. Скарецки попытался изобразить и его, но девочки жестоко высмеяли его жалкие попытки.
В лагере было очень оживленно – день заезда, все-таки. Машины и автобусы все оставляли на стоянке, а до места привала еще нужно было пройтись пешком. Алестер с удовольствием посмотрел на вытянувшиеся лица некоторых студентов и коллег, когда сообщил об этом. Вещи разобрали, палатки Агеллар выдал по одной на пару человек, после чего автобус был отпущен с договоренностью вернуться за ними вечером в воскресенье. Дальше предстоял путь через перелесок, за которым им и предстояло расположиться.
Еще перед выездом Агеллар прикинул, кто с кем расположится. Для Покровен он взял отдельную палатку, чтобы не стеснять Железную Рейну никем из студентов. И вот теперь она стояла и смотрела на тренера жалостливо, мол, как же мне, бедняжке, ее тащить?
– Куратор, – обратился он к Лагерре. – Нам с вами придется соседствовать, все это время, так что нашу палатку я понесу сам, а вы помогите рейне Покровен.
По надувшимся губам замдиректора Алестер понял, что она хотела совершенно не этого, но он подхватил две палатки – свою и Вазентрап с Ранхил, и возглавил процессию. Их то и дело обгоняли туристические отряды, участвующие в соревнованиях, но они никуда не спешили. На правах гостей они должны были занять одну из самых лучших полян, с крытой беседкой и недалеко от лесного озера.
В принципе, я ожидала пешую прогулку, поэтому нисколько не расстроилась. Мысленно я была наедине с природой, даже мрачное настроение от поездки с Покровен рассеялось. Даже то, что замдиректора шла рядом с Агелларом и бросала на него тоскливые взгляды уже не так задевало меня. Интересно, налицо безответная влюбленность. При этом он пригласил ее с собой на природу. Где логика? Пользуется ее услугами, а сам не относится к этому серьезно? Я хоть и плохо знаю тренера, но на него это не похоже. Возможно, я сильно заблуждаюсь на его счет, хотя и не хотелось бы. Он казался мне практически идеальным мужчиной, не без недостатков, но с такими качествами, которые в современном мире мало у кого сыщешь.
Количество людей в лагере меня впечатлило, при том, что все еще продолжала прибывать нескончаемая толпа народу. Мы и сами ввалились в строй уже поставленных палаток, словно медведи в малину, но Агеллар вел нас все дальше и дальше. Мне уже показалось, что не очень-то удобное место для нас определили, но потом поняла – лучше не придумаешь. Это был край поляны, очень ровно окантованный березами, за стройными спинами которых стоял на вид непроходимый лес. Под сенью этого леса находилась беседка, которая, как объяснил тренер, тоже принадлежала именно нашей группе и больше никому. Там мы сбросили лишние вещи и отправились на поляну, устанавливать палатки. Точнее, смотреть, как это делает Агеллар, и пытаться повторить.
Весь плюс удобства нашего расположения заключался в том, что с нашей стороны лагерь был непроходным. Я оценила это, когда увидела, как снуют между палатками другие люди, добираясь до своей будущей ночлежки. Мы же были немного на отшибе и к нам почти никто не забредал.
С палатками у нас не заладилось как-то сразу. Агеллар показал, что и как, на примере своей, но мы все равно ничего не поняли. Даже у парней получалось что зря, потому что топорик догадался взять только тренер, а без него специальные железные штыри, втыкаемые в землю, отказывались стоять.
Мы с Гидрой совместным умом сообразили, как лучше поставить палатку, и даже установили ее сами, но стоило нам в нее залезть, и наше временное жилище сложилось, накрыв нас собой. Выбраться мы самостоятельно не смогли, нас вытаскивали всем коллективом, истошно смеясь при этом. Я их радости не разделила, познав на себе все прелести приступа клаустрофобии. В итоге, когда общими усилиями были установлены все палатки, голодные и уставшие студенты бросились к сухпайку, так как выяснилось, что еще нужно кому-то готовить. Несколько хлебобулочных изделий и десяток локтей сосисочных гирлянд были приговорены.
– Так дальше дело не пойдет, – сказал Агеллар, отказываясь от своего бутерброда в пользу голодающих. – Будем дежурить по очереди, сами разбейтесь на пары, но так, чтобы хоть один из вас умел съедобно готовить. Кто будет первопроходцем?
Я подумала, что неплохо было бы подкрепиться чем-нибудь жидким, и предложила Гидре сварить щи. Подруга как-то рассеянно со мной согласилась, и мы вызвались быть этими самыми первопроходцами на полевой кухне, как выразился Агеллар. Пришлось только уточнить, есть ли все необходимые ингредиенты. Они нашлись, и мы приступили к готовке. Агеллар помог нам организовать костер, подвесил котелок и даже налил воды. В качестве основы для бульона мне были предложены куриные ноги, в простонародье называемые лапами. Я скептически осмотрела данный продукт, на что Агеллар сказал:
– Поверь, это не самое страшное, что приходится есть в совершенно диких условиях.
Спорить я не стала, так как кушать хотелось сильнее, чем выпендриваться по поводу отсутствия нормального мяса. Ополоснув конечности, я уложила их в кипящую воду.
Гидра сидела, не шевелясь, и смотрела на продуктовый набор на столе. И ничего не делала.
– Вазентрап, где почищенный лук, морковка? Капуста почему еще не нашинкована? Эй, ты чего?
– Я не умею, – призналась подруга.
Я замерла с деревянной ложкой в руке.
– Не умеешь чистить?
– Готовить я не умею, – буркнула она. – Вообще.
После этого заявления я вообще обалдела. Но когда она объяснила причину, все стало на свои места.
– В нашей семье вообще никто готовить не умеет, мы заказываем еду.
Чтобы не нервировать подругу лишний раз, я мягко предложила:
– Давай я тебе покажу? Бери нож, клади на разделочную доску капусту и кроши ее, как только сможешь. Чем мельче, тем лучше.
– Разве в щи нужна капуста? – засомневалась Гидра.
– Слушай, кто у нас готовить не умеет – ты или я?
Больше никто вопросов не задавал. Ребята ушли с Агелларом, как он сказал – на разведку, мы занялись щами, жизнь в лагере кипела.
Назад в лагерь все вернулись голодные, злые и с пустыми руками. Выяснилось, что они еще и потеряли Агеллара. Волноваться за тренера не пришлось – он принес каких-то грибов, тушку зайца и какую-то птицу, внешне очень похожую на голубя. Увидев результат нашего совместного с Гидрой творчества, он сказал, что готовить вечером будет сам, иначе нас ждет голодная смерть, после чего я смертельно обиделась и сказала, что к котелку никого не подпущу. Ну густовато получилось, чего уж там, так я как лучше хотела, чтобы всем было сытно и хорошо. Тут уже запротестовали остальные, в итоге "страшное варево", как выразился кто-то (увы, кто – я не смогла понять, иначе оно оказалось бы на голове у шутника) было вычерпано до дна, даже лапки разошлись на ура. Хотя я не без злорадства похихикала, когда Покровен позеленела, увидев, ЧТО смакуют ее студенты.
Тренер, кстати, тоже не отказался подкрепиться, хотя всем своим наглым видом уверял меня, что не голоден. Ему я отдельно сыпанула в тарелку побольше острого перца, на что он ответил, что вкуснее щей в жизни не едал. Потом до меня, конечно, дошло, что Агеллар наполовину валандиец, а на юге культ острой и пряной еды, но за водичкой он потом не раз приходил в беседку, чем вызывал у меня приступы злодейского смеха.
Подкрепившись, кто-то разомлел на солнышке и решил немного подремать, кто-то отправился разведать водичку в озере, кому-то загорелось поиграть в подвижные игры. Я, натоптавшись у котла, присела за стол со своей тарелкой, но так и не попробовала ее содержимое. Удивительно, но свежий воздух положительно влияет не только на аппетит, но и на сон. Меня сморило.
Проснулась я от боли в мышцах и умопомрачительных запахов готовящейся пищи. Организм тут же вспомнил, что его еще толком не кормили, поэтому завопил не хуже будильника.
– Выспалась? – прозвучал вопрос прямо над ухом, и я вздрогнула.
Уверенно застучал по дощечке нож, шинкуя зелень.
– Неужели я и в самом деле спала? – спросила я, представляя, какая помятая у меня сейчас, должно быть, харя. Спать лицом на досках – это еще надо было умудриться.
Агеллар бросил взгляд на наручные часы.
– Два часа ты точно притворялась.
Я потерла лицо руками, прогоняя остатки сна, встала, размялась, но боль никуда не ушла.
– Ужасно спать днем, – пожаловалась я неизвестно кому, но уж точно не Агеллару.
– А не спать никогда – это вдвойне ужаснее, – отозвался тренер, высыпая зелень в котелок.
– Так невозможно, – возразила я.
– Так на войне, Ранхил.
– Вам приходилось долго не спать? – я села поудобнее, морщась от боли, но вдруг почувствовала на шее горячие пальцы. – Что? Я же ничего такого не спросила.
– Не шевелись, – рука переместилась вдоль по позвоночнику, и тренер нажал на какую-то точку, после которой разом отпустило шею. – Защемление, – пояснил Агеллар. – Приходилось не спать сутками, так что после этого сон лицом на столе был куда слаще накрахмаленной перины.
– Тренер, наша принцесса проснулась? – возник из ниоткуда Скарецки. – Можно уже попить?
– Проснулась, – отозвался Агеллар. – Иди уже пей.
Вечером мы собрались за одним столом, чтобы продегустировать кухню Агеллара. В меню присутствовали: суп грибной, гречка с мясом и морс из свежих ягод. Все это пахло настолько впечатляюще, что ни у кого не возникло желания отказаться от своей порции, кроме Покровен. Она брезгливо поджала губы, ограничившись лишь стаканом морса. Нам к нему прилагалась еще и сладкая булочка, но замдиректора на диете, поэтому свой голод запивала лишь кисло-сладкой водичкой. Мы уплетали за обе щеки, к ее неудовольствию, но нам на него было как-то плевать.
Еда, приготовленная тренером, была божественна. Птица-голубь оказалась на вкус похожа на курицу, грибы тоже выглядели вполне съедобными – сомневаюсь, что мы надоели Агеллару настолько, чтобы он захотел нас отравить. В течение нескольких минут мы размеренно скребли пластиковыми ложками по тарелкам, и вскоре вся посуда была опустошена, а мы переползли к костру. После сытного и вкусного ужина нас потянуло на песни, которые сопровождались тремя аккордами Скарецки. Мы как-то быстро устали от монотонного бряканья, и нас снова спас Агеллар.
– Чен, дай-ка мне гитару.
Грешным делом, я подумала, что тренер будет бить Скарецки гитарой по голове за издевательство над инструментом. Он не стал. Попробовал звук, подтянул струны и наиграл какую-то мелодию.
– Вы знаете "Смерть неверным"? – благоговейно прошептал Скарецки.
– В общих чертах, – отмахнулся Агеллар.
Мне почему-то захотелось, чтобы он спел. С таким голосом у него должно неплохо получаться.
– Тренер, может, споете что-нибудь? – попросил кто-то.
– Можно, – легко согласился Агеллар, а я досадливо вздохнула.
Надо было всего лишь попросить, какая малость.
Сильные руки уверенно сжали гитару, и пальцы ловко перебрали струны. Он сыграл вступление и запел. Не знаю, как остальные, а я застыла на вдохе, чувствуя, как подрагивают губы. Пел тренер великолепно, завораживающе, словно играя не на гитарных струнах, а на струнах души.
…Саднит в одном виске,
В каком из них – не знаю.
Время тает, бьет секунды рыбой на песке.
Я вижу, по руке так медленно сползает
Капля крови,
Теплая и темная
Моя…
Встаю один,
Сердце рвется из груди,
Поднимая знамя,
Не доживший до седин,
Под солнца зной,
Ненадолго живой…
Ненужные слова,
Несказанные фразы
Сразу разом
Потерялись где-то высоко.
Я видел много снов,
Слышал много сказок,
Так прекрасно небо надо мной,
И мне легко…
Встаю один,
Сердце рвется из груди,
Поднимая знамя,
Не доживший до седин,
Под солнца зной,
Так ненадолго живой,
Так сегодня надо,
Никого со мной!
Припев закончился эмоционально, тренер сыграл соло, и завершил еще одним припевом:
Встаю один,
Сердце рвется из груди,
Поднимая знамя,
Не доживший до седин,
Под солнца зной,
Так ненадолго живой,
Так сегодня надо,
Я иду на вас войной…[1]
Аплодировали все. Некоторые даже стоя и с криками "браво!". Я осталась сидеть. Не потому что мне не понравилось. Боялась, что от переизбытка эмоций ноги откажутся меня держать.
Агеллар вынырнул из каких-то тяжелых воспоминаний, слишком у него был отсутствующий взгляд, когда он поднял голову.
– Тренер, вы так здорово поете, – произнесла девочка, пришедшая с Рикардом.
– Никто не хочет спеть? – спросил Агеллар, игнорируя похвалу.
Взгляды собравшихся почему-то скрестились на мне.
Я замялась. В такой интимной обстановке петь было гораздо страшнее, чем перед полным залом.
– Лиа, давай, – толкнула локтем Гидра, и я решительно встала и подошла к тренеру. Шепнула на ухо название песни, и он не раздумывая кивнул.
– Вы знаете? – удивилась я.
Он снисходительно улыбнулся.
– Я не настолько древний, Ранхил.
Агеллар заиграл. Уже по первым аккордам я поняла, знает и в совершенстве. Мы не сговаривались, кто какой куплет будет петь, и тренер вступил первый:
Белая, загорелая, но всё же белая,
Смелая, щурит солнце в глазах отражения
Звонкая, засмеется и мне снова радостно
Гибкая, обошла все капканы сердечные…
Второй куплет затянула я:
Влажная полоса вдоль солёного берега.
Счастье ли, по колено лишь быть обнажёнными?
Искрами побежали минуты бесценные -
Золотом каждый час нам на память останется.
Припев пели вместе. Мой голос дрожал от переизбытка эмоций, стук сердца вторил гитаре, словно барабан. Агеллар был внешне спокоен.
Цвета тёмной ночи волосы
Потекли ручьями по плечам,
В тишине родится всё, что так
нужно нам.
Скоростью опасных горных рек
Забурлила в жилах алая,
Быть с тобою рядом целый век -
мало мне![2]
– Хватит, хватит уже грустных песен! – воскликнула Покровен, и гитара, обиженно тренькнув, замолчала.
Тренер посмотрел на меня долгим взглядом, полным необъяснимых мне чувств, царапнул зубами нижнюю губу, только после этого отреагировал на замдиректора.
– Что же вы предложите, Лавина? Спать еще рано ложиться.
Покровен лукаво стрельнула глазами при слове "спать", и выдала:
– Давайте поиграем в "бутылочку"?
Ее шумно поддержали. Агеллар пожал плечами и вернул гитару. Все стали рассаживаться по кругу, нашли стеклянную бутылку от минералки и начали игру. Покровен что только ручки не терла от такой удачной затеи, но по душу тренера пришел один из организаторов, и тренер надолго нас покинул. Я решила, что с меня на сегодня развлечений хватит и пошла в нашу с Гидрой палатку. Уснула почти сразу. Чуть позже услышала, что ломится Гидра, но не удостоила ее появление вниманием, только перевернулась на другой бок.
Около полуночи, когда лагерь затих, я распахнула глаза и поняла, что выспалась. Безрезультатное вращение на месте только больше меня раззадорило, я села и натянула спортивки. Кажется, ночь обещала быть бессонной.
Было свежо. В этом году погода непредсказуема – затяжная весна сменилась жарой, но ночи по-прежнему обдавали холодным дыханием. Я поежилась, но в палатку не вернулась. Сквозь темноту увидела еще вполне приличный отблеск костра и направилась к нему.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что в костре лежат совсем еще целые ветки, язычки пламени еще не успели захватить их целиком. Очевидно, кому-то не спится также, как и мне. Я осмотрелась, но никого не увидела и решительно подставила руки, согревая. Боковым зрением я увидела какое-то движение сзади, но все равно вздрогнула, когда на плечи опустилась черная толстовка. Меня сразу бросило в жар – не то от испуга, не то от согретой чужим телом одежды.
– Чего не спишь?
Я пожала плечами, унимая бешеный стук сердца.
– Днем наверно выспалась, – призналась я, и Агеллар улыбнулся. – А вы?
– Не хочется, – спокойно ответил он.
И я вспомнила его слова.
– Когда вы говорили, что ужасно не спасть никогда – вы говорили про себя?
– Это не совсем верно, но…да.
Мы замолчали. Вопросы рвали меня на части, но я просто попросила его:
– Расскажите мне о войне.
Тренер ненадолго опустил голову, а когда поднял, на лице уже не было и тени улыбки.
– Захотелось страшилок на ночь?
– Нет, просто хочу знать, через что вы прошли.
– Зачем тебе это? – глухо спросил он.
– Мне кажется… – я замолчала, подбирая слова. – Вы никогда и никому не рассказывали об этом. Не было такого человека, которому бы вы могли поведать об увиденном и пережитом, чтобы снять с себя хоть часть тяжести воспоминаний.
Он сломал в руках толстую палку и подбросил в костер. Языки пламени тут же охватили ее с жадностью, отбрасывая зловещие тени на лицо напротив. Наверно, если бы он мог, он бы спрятал его в капюшоне, но капюшон вместе с толстовкой сейчас принадлежали мне.
– Не было такого человека, – поправил он, – которому я бы смог пожелать пережить хоть один день войны даже в виде обрывочных воспоминаний.
Девчонка резала его без ножа. Он понимал, что хоть однажды выговорившись, он гораздо легче вздохнет, но совершенно не хотел перекладывать груз воспоминаний на хрупкие плечи Ранхил. Ни к чему ей это. Только горящие огнем глаза буквально заставляли его заговорить.
– Вы разделили со мной мою боль, я готова разделить с вами вашу, – проговорила она, и Алестер сдался.
Он говорил ей о том, как потерял на поле битвы лучшего друга. Но оставил себе воспоминание о том, как его, разорванного в клочья, поручили отвезти Агеллару его матери, а та проклинала его, Алестера, за то, в чем он не виноват. Вспомнил красивую хенанскую девушку, на которой захотел жениться его сослуживец, а за ночь она перерезала глотки почти всему отряду, в том числе и несостоявшемуся жениху. Алестер тогда ходил в ночное дежурство, и врагиню изловили раньше, чем она добралась до него. Упомянул и о мальчишке, которого он расстрелял, потому что тот таскал тринитротолуол хенам на заставу. Вспомнил и о голодных солдатах новой армии Мхарийского халифата, которые убивали друг друга за банку трофейной тушенки. Это мозги заморочить можно, создавая безвольное тело для атаки, но без нормальной жрачки это тело долго не протянет.
Алестер умолчал о многом. О том, как был молод и горяч, лез в самое пекло, добиваясь правды, но один престарелый хен, умирая на его руках, сказал ему, что не Хенан развязал эту войну и не его жителям нужно гибнуть, только правильно влитая в уши информация таким, как он – это и есть начало войны. Валандийцы мстили слепо, не разбирая, кто прав, кто виноват, а стоило бы разбирать. Только это уже совсем другая история.
Стало светать, когда он, наконец, прервал свой рассказ. Запоздало вспомнил, что перед ним совсем еще юная, хоть и не по годам рассудительная девочка и заглянул в ее глаза. Невозможно было сказать, что его рассказ оставил ее равнодушной. Ее глаза блестели, но Ранхил не позволила ни единой слезинке упасть. Такой силой духа нельзя было не восхититься.
– Прежде чем ввязываться в войну, надо задать себе вопрос, Ранхил – ради чего ты это делаешь? Ты защищаешь свой дом или просто идешь убивать ради чьей-то наживы? Но никто не застрахован и от того, что вроде бы радеешь за первое, но оказываешься вторым расчетом.
– Главное – вовремя остановиться? – спросила она, устанавливая зрительный контакт.
– Да, – согласился Алестер. Бросил мимолетный взгляд на алеющую зарю и заметил: – Мы слишком долго сидим, лагерь проснется около семи, ты не выспишься.
– Днем посплю. А нет – ночью будет чем заняться.
Агеллар не стал подбрасывать больше дров в костер, просто смотрел на дотлевающие угли.
– Спасибо, Ранхил, – очень тихо произнес он, но она услышала. – Ты – мое лекарство.
– Принимайте перед сном и избегайте передозировки, – пошутила она, даже не улыбнувшись. – Я пойду, Гидра может заволноваться, если не обнаружит меня рядом.
И только когда она ушла, Алестер признался догорающему пламени:
– И в состав этого лекарства, похоже, входит наркотик…
[1] Северный флот "Поднимая знамя"
[2] Хелависа и После 11 "Рядом быть"
