Текст книги "Отрави меня вечностью (СИ)"
Автор книги: Олеся Айдарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Одиль уселась по правую руку от Отто, и Герти не могла видеть её реакцию. Лишь раз мачеха поднялась со стула, чтобы произнести коротенький тост.
В разгар пира пира Одиль хлопнула в ладоши, и в середину зала вошли музыканты.
«Лица незнакомые, наверное, приехали из города».
А потом появились две танцовщицы с юга. Музыка сделалась тягучей и плавной. Под звуки кожаных бубнов и флейт девушки с подкрашенными глазами извивались телами, и монетки на их браслетах и поясах мелко звенели в такт. Слой за слоем танцовщицы избавлялись от платков и тонких одежд. А пол покрывали цветные отрезы ткани. И когда на девицах остались лишь короткие кофточки и шаровары, Герти поняла, что момент настал.
Дрожащим пальцем она поддела кабошон на перстне, который ей перед церемонией вручила Одиль, и всыпала порошок в полупустой кубок Отто. Потом окликнула виночерпия и попросила долить вина господину. Свежая порция красного напитка накрыла плёнку порошка, и яд смешался с жидкостью. А в висках Герти застучала кровь.
Вопреки желанию возбудившихся гостей, девушки не стали снимать с себя оставшуюся одежду, а быстро собрали с пола свои одеяния и выбежали из зала. Вслед им посыпались обещания найти и предложения продолжить ночь. Несколько смельчаков даже вышли из-за стола, но были вежливо остановлены замковой стражей.
После танцовщиц вышли певцы с поздравительными песнями и балладами о любви.
Через какое-то время Отто отпил из кубка, сморщился и вылил остатки на пол:
– Не вино, а отрава, – он оторвал кусок хлеба и закинул его себе в рот.
Герти начала бить крупная дрожь. Чтобы унять её, она подняла свой кубок и выпила залпом всё, что было налито.
– Так возвращайся к себе, если соскучился по своей рябиновке, – Одиль тоже подняла кубок и с удовольствием пригубила местный напиток.
– Ну хватит сидеть, пошли, – Отто грубо дёрнул Герти за руку.
Нетрезвые гости, увидев, к чему ведёт граф, тоже поднялись с мест и принялись скандировать:
– Первая ночь! Первая ночь!
Певцам пришлось приостановить песню на половине куплета. А гости, кажется, собирались сопроводить молодожёнов в спальню и остаться там, по древнему обычаю.
– Ваша милость, пожалуйста, – взмолилась Гертруда.
Одиль сохраняла равнодушие, и Герти понимала, почему. Мачеха предупредила, что будет вести себя естественным образом, чтобы никто не заподозрил сговора между ними. Тем более, что Отто старался делать всё наперекор сестре.
Герти сложила руки в молящем жесте.
«Что бы ни случилось в спальне, свидетели там явно не нужны».
– Ладно, – согласился Отто, глядя на дрожащую, как ива на ветру, молодую жену. Он поднял руку в протестующем жесте. – Отбой, ребята! Завтра расскажу подробности.
Гости загоготали.
– А вы тут повеселитесь за меня! Выпейте всё пойло, которым расщедрилась моя сестрица!
– За Отто! – краснолицый северянин поднял верх кубок.
– За Нашего Графа!
– За щедрую Одиль!
– И за молодую хозяйку Нордрейда!
«Хозяйку».
В этот момент Герти почему-то захотелось, чтобы яда не хватило, и Отто остался жив.
Глава 14. Убийство
Герти отлетела в стену.
И должна была больно удариться. Но этого не случилось – объятия вампира спасали от столкновения с камнем. Ларс сам впечатался в стену плечом, от чего камень тихо хрустнул и слегка раскрошился.
Когда девушка подняла голову, вампир крепко обнимал её, а губы их были так близко, что… На мгновение она потеряла голову.
Но только до следующего вскрика Мирры, которая…
«Ещё не умерла. Ещё можно спасти!» – Герти жалобно посмотрела на Ларса.
– Не можем. Прости. Их слишком много. И это был её…
– В-выбор? – губы её задрожали.
– Да, – шепнул Ларс и опустил голову.
– Я не хочу быть здесь, – всхлипнула Герти.
– Пошли, – вампир подхватил её на руки, и окружающее пространство смазалось, потемнело.
У Герти закружилась голова. Она прижалась к груди вампира, потёрлась щекой о чёрный бархат его камзола. И даже вздохнуть не успела, как оказалась на вершине башни.
Закатные лучи ещё окрашивали горизонт в багряные цвета, но уже не причиняли вреда исчадию мрака. Ларс опустил девушку на ноги, но так и не выпустил из своих объятий.
– Не делай вид, что не понял меня, – голова Герти всё ещё шла кругом. – Я жалею, что оказалась здесь. В этом замке. С вами. И хочу поскорее выбраться на волю.
«Наверное, прозвучало слишком самоуверенно. Но оставаться здесь – невыносимо».
– Хорошо.
– Что?.. – Герти всматривалась в двоящееся лицо Ларса и не верила ушам.
– Я скажу тебе, где выход…
– Так он есть!
– …но сначала выслушай, – его голос звучал спокойно.
«Как всегда… Они и правда, бездушные».
– Говори, – в голове прояснялось, в синем небе приветливо мерцали первые звёздочки.
– Ты должна спрятаться. В кабинете. В подсобке с реагентами. Там искать не будут, потому что это слишком просто. Зато термы, кладовые и самые дальние комнаты, о которых ты сейчас думаешь, обыщут со всей тщательностью. И найдут. Всех найдут. А я очень не хочу… потерять тебя.
«Он растерян?»
– Почему ты говоришь об этом?
– Нам придётся драться.
Герти обдумывала услышанное.
– Но они обещали уйти! – руки девушки всё ещё оставались на его груди, а он не отпускал их, поглаживая кончиками пальцев её ладони.
– Эвтерпа явилась не для того, чтобы прятаться. Здесь инквизиция не настолько сильна, как в Тане, Франкии или Кастилии… Она пришла сюда для другого. И не успокоится, пока не выпьет всех.
– Но если люди не позволят…
– Ей не требуется разрешение для того, чтобы выпить кровь человека. И никому из нас… не требуется, – вампир печально улыбнулся.
– Вы врали нам, – Герти отступила от Ларса и выдернула свои ладони из его прохладных рук.
– Нет. Просто установили правила.
– Из-за этого дурацкого правила погибла Сиглинд.
– Она первая его нарушила. Кай мне всё рассказал.
– Так прям и покаялся? – Герти скривила губы.
– Нет. Но при желании я могу прочитать и его.
– О, боги, – Герти спрятала лицо в ладошках. – Иногда мне становится ужасно неловко рядом с тобой.
– А мне с тобой хорошо… Спокойно… Было. Пока не явилась Эвтерпа.
Герти отняла лицо от ладоней. Ревность оглушающей горячей волной затопила её душу.
– За что мне всё это?.. – прошептала Гертруда, чувствуя, как краснеет не то от ярости, не от стыда.
В этот момент Ларс приблизился к ней бархатной тенью, нежно обхватил лицо ладонями и поднял повыше…
Губы его оказались холодным и нежными. Такими же, как и во время укусов. Вот только теперь они не кусали, а мягко касались её горячего рта. Он обнял её за плечи и прижал к себе крепко-крепко. Герти ответила на поцелуй. Она касалась языком его холодного сладкого языка и чувствовала клыки, а сама таяла от прикосновений его умелых губ, и переставала чувствовать под ногами каменную площадку.
– Значит, ты… – спросила Герти, когда их губы разомкнулись.
– Не хочу, чтобы ты уходила, – прошептал вампир. – Но расскажу, где выход на случай… если меня не станет. Только дождись, когда они все покинут это убежище.
– Ларс… – Герти пристально всматривалась в его лицо.
– Нет.
– Почему? – она висела у него на шее и понимала, что не хочет расставаться даже на минуту.
«А это решило бы все проблемы!»
– Ты же видела. Мы – чудовища.
– Я не буду убивать людей. И обещаю хранить целомудрие, – она постаралась, чтобы эти слова прозвучало как можно серьёзнее. – И потом… вам наверняка понадобится помощь. Я готова драться.
– Герти… Не всё так просто… У нас мало времени, – Ларс перехвати её ладони, поцеловал тёплую кожу и вдохнул её аромат. – В других обстоятельствах я бы смог переубедить тебя. Как когда-то Латгард.
«Латгард?» – новый укол ревности кольнул Герти прямо в сердце.
– А пока… просто поверь. Так лучше… – в темноте его глаза сверкнули лиловым. – И прошу тебя… Что бы ни произошло… Пожалуйста, не делай глупостей.
– Хорошо, – ответила Герти.
А Ларс услышал её мысли, и снова поцеловал.
«Странная была свадьбы. Неправильная. Невесёлая. Никто не танцевал – только пили и ели. Хорошо ещё, что обошлось без поцелуев,» – Герти еле поспевала за Отто, который по всей видимости, торопился на брачное ложе.
О том, как именно это будет, думать не хотелось. В голове шумело от выпитого вина. Сердце подскакивало.
«В худшем случае, он консумирует брак. А потом его тело не выдержит, и Отто умрёт. Или заболеет и умрёт. И я стану вдовой… А если всё же выкарабкается? Выздоровеет. Станет ли мстить? Будет ли уважить меня, или Одиль права?»
Герти вошла в гостевую спальню, которую за время пребывания Отто обставили лучше, чем покои отца. За спиной захлопнулись двери.
«Там стража… О, боги, они всё будут слышать,» – стало не по себе.
– Раздевайся, курочка, – Отто провёл рукой по рыжему усу.
Герти принялась развязать шнуровку. Узлы медленно поддавались, но она старалась изо всех сил – очень не хотелось злить своего мужа.
«А если понесу? Ведь могу – кто знает, вдруг Тёмные решат, что пора моему ребёнку прийти в этот мир?.. Надеюсь, госпожа Одиль пощадит меня. А я буду молить богов, чтобы дитя оказалось девочкой».
Шнуровка поддалась. Герти стянула вниз расшитый корсет, развязала юбки и вышла из парчёвого облака, оставив внутри него тесные туфли, которые ради такого случая повзаимствовали у Эрментруд.
В комнате, несмотря на растопленный камин, было зябко. По обеим сторонам кровати стояли узкие комоды с ажурными светильникам, от которых на стены ложились причудливые тени.
Герти замерла на месте и переминалась с ноги на ногу. А Отто, который уже успел раздеться до гола, смотрел на своё приобретение покрасневшими глазами и пьяно посмеивался.
– Ложись на кровать.
Герти подчинилась. Она старательно отводила глаза от его полного тела, покрытого веснушками и тёмными кудрявыми волосками, и попыталась спрятаться под пуховым одеялом, но Отто не дал – сорвал покрывала и бросил на пол.
– Тебе и так будет жарко. А я не люблю кутаться и потеть. – Огромное тело мужа завалилось рядом. – Привыкай к прохладе, тогда никакая хворь не пристанет.
– Х-хорошо, ваша милость, – у Герти зуб на зуб не попадал.
Отто тяжело вздохнул:
– Надо же… и ведь проветрили, а всё одно душно, – он повернулся к Герти и принялся задирать её рубашку.
Девушка покраснела до самых плеч, а дрожь её тела стала уже очевидной.
– Потерпи. Потом понравится, – грубые пальцы сдавили правую грудь. Вторая рука шарила между ногами. – Сухая. Ладно, сама виновата, – Отто крякнул и привстал над ней так, что его колени оказались меж широко раздвинутых ног девушки. – Красивая какая. Люблю худых девок, – однако стоять в таком положении ему явно было неудобно.
Одной рукой он опирался на перину, второй – трогал себя в паху. Лицо его покраснело, а дышать становилось всё труднее и труднее. Изо рта пошла пенная слюна. Отто кашлянул, схватился за горло, и сдавленно рыкнул.
Герти лежала под ним и не знала, что делать? Она оцепенела – над ней, стоя на коленях, нависал человек, в теле которого действовал яд.
Пена окрасилась в красный. Кровавая жижа вывалилась из губ Отто и капнула горячим на грудь Герти и её шею. Девушка запоздало потянула подол рубашки вниз, чтобы прикрыться. А потом и вовсе отползла в сторону. Сделала она это вовремя, потому что могучий северянин рухнул на кровать и затрясся в агонии, захлёбываясь новой порцией крови.
В этот момент изо рта Герти вырвался стон ужаса.
«Убила… Я всё-таки его убила… Боги, что я наделала?..»
От понимания, что ничего нельзя вернуть, Герти скрючилась, в груди горело и ныло.
В комнату ворвалась стража. Девушка сползла с кровати и отошла в самый дальний угол, не сводя глаз с голых некрасивых ног отравленного мужа.
Её била дрожь, на рубашке виднелись алые пятна крови. Кровь оказалась и на пальцах левой руки, и Герти принялась старательно оттирать их о рубашку.
Два стражника осматривали графа Нордрейда, щупали его шею, запястье, прислушивались к дыханью.
– Умер.
– Умер, ваша светлость! – крикнул страж в сторону отрытой двери.
В комнату величественно вошла Одиль.
– Брат мой, – она опустилась на колени рядом с кроватью и, изображая скорбь, нежно взяла остывающую руку Отто. Она прижалась к его обветренной ладони губами, с шумом вздохнула. А потом отняла родную руку от лица и грозно обратилась к страже. – Схватите девчонку. И бросьте в темницу.
Одиль ещё что-то говорила по поводу камеры, еды и одежды. Девушка не слышала.
Мачеха предала её.
Но хуже всего было то, что Герти действительно заслуживала самого сурового наказания.
Глава 15. Взаперти
Отдав приказ, мачеха вышла из комнаты. А Герти осталась в компании стражей, мёртвого мужа и пары служанок, которые явились будто по приказу. Хотя никто их не звал.
«Одиль всё рассчитала».
Служанки принесли зимние сапоги Герти, чистое шерстяное платье и чистую же рубашку. Стражники вышли, а горничные помогли Герти умыться от крови и переодеться. Для выхода на улицу ей выдали её серый плащ, отороченный белым заячьим мехом.
Стражник Мартин шепнул:
– Если пообещаете вести себя спокойно, мы не станем вас связывать.
– Обещаю, – ответила Герти.
Они повели девушку чёрными ходами, минуя широкие коридоры, в которых северяне могли бы заметить схваченную госпожу.
Темницей служила отдалённая башня. Каждый день Герти видела её бок из окна собственной спальни, но никогда не задумывалась, какого приходится редким узникам замка Кёрбер.
Оказалось, ужасно – в камере, находящейся на втором уровне башни, воняло нечистотами и чем-то подгнившим.
С лежанки соскочил рыжий кот со злым глазами, он поднял хвост вверх и принялся ходить из угла в угол. Ко всему прочему в темнице не топили, и холод стоял почти такой же, как на улице. Герти хотела было пожаловаться, но быстро поняла, что это бесполезно.
Мартин запер решётчатую дверь и ушёл вместе со своим напарником. Стало темно, холодно и тоскливо.
Девушка хорошенько укуталась в плащ, взобралась на жёсткую койку и подтянула колени к лицу.
В углу что-то пискнуло. Кот оживился, мгновенно пересек камеру, и через два прыжка поймал-таки мышь. Или крысу.
«Хоть кто-то из нас счастлив».
Герти улеглась на кровать и свернулась калачиком. Перед глазами стоял умирающий Отто. Раскаяние накрыло с головой, и это чувство пронизывало сердце тонкими нитями. А ещё не давали покоя мысли о будущем. О том, как бы оно сложилось, не послушайся Герти мачеху…
Потом она вспомнила о сёстрах. О том, что их ждало.
«Если бы Мирабелла и Труди погибли, я бы так же раскаивалась и сожалела… Я могла бы стать хозяйкой собственного замка. Но почему эта мысль не делала меня счастливой?»
Последним перед её глазами встал умирающий Ламмерт. Он лежал с открытыми глазами на прозрачном снегу, а под ним расплывалась красная лужа.
«Я отомстила за тебя… Наверное, это было правильно… Но меня предали. И наверное, я тоже скоро умру…»
Разбудил её кот. Герти лежала на животе, а наглая зверюга ходила по её спине, цепляясь острыми когтями и пытаясь устроиться поудобнее.
– Брысь, – девушка с содроганием подумала, что ночью животное, объевшееся мышей, лежало рядом с её лицом.
В щели от оконных ставен проникали утренние лучи и сквозило ледяным ветром. Руки её окоченели. Вся она мёрзла, зубы постукивали.
«Так и до суда не доживу… Интересно, а завтраком тут кормят?»
Только она подумала про еду, как на улице послышались голоса. Кто-то открыл дверь внизу и начал подниматься по лестнице. Герти встала с кровати и увидела из-за решётки, как на уровень, где находилось несколько одиночных камер, степенно взошла Одиль.
– Доброе утро, Гертруда.
– Доброе утро, госпожа Кёрбер. Вы пришли за мной? Северяне купились? – Герти обхватила руками плечи и с надеждой смотрела на довольную мачеху.
– О чём ты, несчастная? Ты отравила графа Нордрейда, чтобы избавиться от нежеланного замужества, – буднично произнесла Одиль.
– Вы же знаете, что это было не так!
– Я? – женщина выпучила глаза и приложила руки к груди. От неё пахло кашей, выпечкой и остатками восточных духов, попавших когда-то на мех лисьей шубы. – Я видела то же, что и все. Он прекрасно себя чувствовал. А потом… – голос Одиль сделался слезливым. – Мастер Игнац осмотрел тело и подтвердил, что Отто отравили. Кстати, мастер нашёл в вашей спальне кубок с остатками отравленного вина. Сейчас он пытается определить, что за яд ты использовала.
– Тот который мне дали вы, – парировала Герти.
– Да-а, ещё в твоей комнате нашли фолиант, посвященный ядам, – Одиль радостно улыбнулась. – Признаться, я бы не додумалась. Представляешь, Хильда искала в твоей комнате тёплую одежду и обнаружила в сундуке украденную у мастера Хольца книгу.
Герти будто в грудь ударили. В памяти встал пасмурный день, когда их с Ламмертом, целующихся на скамейке, застала Мирабелла. Сестра угрожала. И Герти действительно пришлось тайком взять у мастера Хольца книгу. Которую она просто забыла вернуть!
– Я читала её, чтобы з-защититься от вас…
– Неблагодарная. Я заботились о тебе, как о дочери, – Одиль потемнела лицом.
«Неужели она сама верит в то, что говорит?»
– Холодно тут у тебя, – мачеха осмотрелась и поёжилась. – И воняет. Но не переживай, суд уже скоро. Хочу управиться до свадьбы.
– С-свадьбы? Вы всё-таки выдадите Беллу и Труди за северян? Значит, всё зря?
– Дура, – Одиль задумчиво осмотрела каменную кладку на потолке. – На моё счастье, ты – редкостная дура.
Она развернулась и ушла.
А Герти добрела до лежанки и повалилась на неё. Она решительно ничего не понимала.
Через некоторое время дверь внизу снова открыли, стражи сказали что-то напутствуя нового посетителя. По тяжёлому кряхтенью и ворчанью Герти узнала Марту ещё до того, как белый чепец показался над каменной площадкой уровня.
– Бедная девочка, – женщина смахнула слезу. – Говорила я Ханне: отправь её в храм. Отправь, пока не поздно! Одиль доберётся до крошки. А она – ни в какую. И вот… посмотрите, что из этого вышло, – губы кухарки задрожали, она спрятала лицо в принесённую овечью шубу, которая свешивалась с её покатого плеча.
– Не плачь, Марта, прошу… Иначе я сама разревусь, как старая корова, – Герти усмехнулась сквозь слёзы, подошла к решетке и погладила женщину по рукаву.
– На вот… я принесла тебе, – Марта протянула сквозь решетку холщовый мешочек, от которого пахло булочками и бужениной, и ту самую шубу.
– Спасибо огромное, – девушка отнесла еду на кровать, а шубу тут же накинула на плечи.
– Мартин сказал, что кормят тут раз в день. Так что я буду приносить тебе кое-что. Вечером или рано утром. Госпожа вряд ли одобрит это, когда узнает, – кухарка тяжело вздохнула.
И Герти увидела, как сильно постарела Марта. А ведь Ханна считала её своей единственной подругой.
– Марта, Одиль что-то сказала про свадьбу.
– А-а… Да… – женщина шмыгнула носом. – Наши гости изрядно насвинячили в трапезной. Девчонки до сих пор там всё отскребают.
– Я про другое. Одиль сказала, что суд будет скоро, потому что она хочет успеть ДО свадьбы.
– Да?.. – кухарка часто заморгала. – Не знаю… – Она зачем-то осмотрелась и добавила шёпотом, – но к вечеру добуду какие-нибудь новости. Жди. Мне пора.
Марта чмокнула Герти в холодную щёку и спешно направилась в сторону лестницы.
Вот уже несколько часов Герти сидела в кладовой. Слава богам, она прихватила с собой светильник, а на полках хранились запасные фитили и масла.
Временами сквозь каменные стены доносились крики, протяжные вопли, топот и стук разбивающегося камня. Вампиры дрались, а Герти просто устала бояться.
И всё же, сердце предательски ускорялось, стоило кому-то из клыкастых легонько задеть дверь кабинета, передвигаясь на сверхскоростях. Герти старалась не думать о судьбе жительниц замка, которых тоже могли найти и сожрать.
Вместо этого она вспоминала сказанное Ларсом.
Запасов воды в кладовой хватит дней на 20, столько же времени она может протянуть без еды. Но этого не потребуется, так как в сундуках лежат семена растений, многие из которых вполне съедобные, особенно если размочить их водой.
Герти с тревогой вслушивалась в происходящее снаружи.
Есть не хотелось. А вот понять, сколько прошло времени – да.
Ларс сказал, что она должна отмерять сутки собственными снами. А просыпаясь, рисовать на стене палочку грифелем.
«Но как можно заснуть, когда повсюду опасность?»
Через 20 дней – вряд ли пришельцы останутся на более долгий срок – она должна будет покинуть убежище. Но очень осторожно.
«Осторожно… Легко сказать. В сумраке человек не слышит и не чувствует вампира, если только нежить сама того не захочет. Передвигаются они мгновенно. Одна надежда, что пощадят. Но если нарвусь на Эвтерпу… Она узнает, что я целовалась с Ларсом. Тогда…»
В случае везения, Герти должна была пойти в комнаты Латгард и Эберхарда. Одна из дверей в их покоях скрывала пещеру – каменный ход в скале, через который вампиры помогали старикам доставлять провизию в замок.
«Человеческая еда… И как я не додумалась? Предположим, дичь Ларс и Кай могли приносить из лесу. Но говядину, свинину и сливочное масло… А ещё овощи. Огород около замка маленький, и там только-только высадили зелень. А картошка, морковка, тыквы? Мука и крупы, опять же… Ладно девочки – они под влиянием. Но почему я не догадалась?»
Ларс сказал, что с продуктами помогала племянница Эберхарда, которая служила на кухне у одного графа.
Раз в месяц эта женщина, якобы навещала престарелого дядю. На самом же деле, они с мужем ехали на ярмарку и закупали продукты, как для замковой кухни. Вот только по дороге они сворачивали в горы и оставляли полную телегу на ночь у одной пещеры.
К утру груз исчезал, а на его месте появлялся кошель с монетами и список вещей, которые нужно привезти через месяц.
Платили вампиры щедро, то золотом, то большим количеством медяков. Иногда они клали в кошельки жемчужины и драгоценные камни. На эти деньги люди купили детям дома в столице. И это было понятно – в большом городе интереснее, и легче спрятаться от тех, кто считает чужие деньги.
– Идеальные помощники… Вы всё продумали. Но что, если с ними что-то случится? – спросила Герти у Ларса.
– У нас есть и другие знакомые. Люди, в интересах которых крепко держать язык за зубами, – он произнёс это с какой-то особенной жёсткостью.
И сейчас, вспоминая интонацию Ларса, Герти понимала, насколько мало и плохо знает древнего вампира.
Внезапный стук и грохот раздались за дверцей подсобки. Там явно боролись. Вот содрогнулся стол, и звякнули колбочки. Свалилась со стены картина. Послышался мужской хрип.
«А вдруг это Ларс?»
Герти подползла к замочной скважине и заглянула в кабинет. В свете прогорающего светильника обнажённый Кай катился по полу, сцепившись с одной из приспешниц Эвтерпы, которая тоже, по всей видимости, не успела одеться.
Брюнетка окольцевала Кая сильными ногами, заблокировав ему руки. Потом сгребла его волосы и с упоением ударила головой о ножку стола.
Дерево хрустнуло, стол накренился, и реторты с пробирками поехали вниз.
На вампиров посыпались стекляшки и реагенты. Какой-то порошок попал противнице в лицо, и она… чихнула. Кай воспользовался заминкой, скинул её, тут же оседлал и сжал руки на горле, будто хотел вдавить в каменный пол.
Вот только вампирша оказалась сильнее, она перехватила руки блондина и прилагая усилия, оторвала его пальцы от собственной шеи. Потом махнула головой и ударила лбом лицо. Из точёного носа Кая брызнула бурая кровь. Вампир отскочил с шипением, тряхнул головой, и снова прыгнул на черноволосую, но только для того, чтобы…
«…поцеловать?!»
Кай оторвался от пухлых губ, измазанных в крови, и обольстительно улыбнулся:
– Есть предложение, – он протянул между пальцами тёмную гладкую прядь.
– Ммм… А ты неутомим, – тело вампирши расслабилось, а на аккуратных полушариях затвердели большие тёмные соски.
– Тебе понравилось в тронном зале? – прошептал вампир и снова склонился над кукольным личиком.
– Да… – томно выдохнула она и поймала языком каплю крови, сорвавшуюся с кончика носа Кая.
Губы их встретились в более чувственном поцелуе. Блудница обвила руками широкую спину и слегка поцарапала кожу ногтями. Кай прижал её к себе и перекатился так, чтобы партнёрша уселась на него сверху.
Прервав поцелуй, вампирша выгнулась дугой и застонала, задвигалась на нём будто наездница. Кай сжал её груди, задевая пальцами соски, и она снова застонала, и задвигалась быстрее.
Герти не могла оторваться от созерцания этой сцены. Пальцы блондина скользили по белой прозрачной коже, вызывая бурю эмоций на испачканном кровью лице вампирши. А Герти представляла на их месте себя и Ларса, и что-то странное творилось во всём её теле.
В какой-то момент руки Кая оказались на тонкой шее любовницы.
Кр-р-р-рак!
Герти не поняла, как получилось, что красивая голова с длинными черными волосами всё ещё оставалась в руках Кая, а тело с судорогами завалилось на пол. Из окровавленной шеи выталкивалась кровь.
– Этой война, милая… А жаль. – коварный вампир ещё пару мгновений глядел на кукольное личико с поднятыми вверх бровями, а потом откинул голову, из которой капала бурая жидкость, и выполз из-под тяжёлого тела.
– Элеонора! Любовь моя! – всхлипнул у двери ещё один вампир из свиты Эвтерпы.
Через секунду он прижимал тело Кая к стене, поднимая всё выше с одной только целью – оторвать эту глупую блондинистую голову и отомстить за смерть любимой.
Герти поняла, что у Кая мало шансов выйти победителем.
План созрел мгновенно. И хотя был неидеальным…
«В самом деле, я даже не знаю, действует ли оно на неживую плоть?»
Девушка метнулась к полкам, схватила знакомую колбу с сонной жидкостью, приоткрыла дверь и что есть силы бросила прозрачный сосуд на каменный пол, так что стеклянные брызги долетели до самого порога кладовки.
Она захлопнула дверь и провернула ключ, запоздало понимая, что в случае неудачи закрытый замок её не спасёт.
«Да, я обнаружила себя! Но возможно… спасла жизнь тому, кто находится в нашем лагере,» – сердце её стучало так громко, что казалось, вот-вот вырвется из груди.
Герти сползла по двери и осела на пол. Прислушалась. В лаборатории всё затихло.
Она широко зевнула.
«Наверное, пары попали и сюда,» – голова её упала на грудь, а сознание спуталось и провалилось в чёрную бесконечную пропасть.
Сны были муторные, тяжёлые и какие-то безысходные. Но перед самым пробуждением она оказалась на башне, где от каждого прикосновения холодных губ вампира тело меленько вздрагивало, а внутри разливался жар.
Герти не хотела, чтобы этот сон заканчивался. Но вампир прервал поцелуй и отвёл лицо в сторону. Тогда она увидела, что это был…
«…Кай?» – девушку подкинуло.
Она проснулась, лёжа на полу, но как бы широко ни открывала глаза, повсюду была тьма.
«Светильник погас».
И что-то подсказывало, что в замке больше не осталось огня.
Глава 16. Судный день
Марта пришла вечером, как и обещала.
Герти обрадовалась не сколько вкусному горячему ужину – заключённым полагалась лишь овсяная каша – сколько присутствию человека, который единственный во всём замке не ненавидел её.
Кухарка суетливо оглядывалась по сторонам, что было излишне – во всей башне не было ни одного узника, кроме дочери покойного господина. Куда подевалась Илла – девушка боялась даже предполагать.
– Она объявила ландграфам, что станет их женой, – зашептала Марта.
– Э-э-э… это как? – губы Герти занемели от холода и не слушались.
– Будет поединок. На смерть. Победителю достанется всё. Весь север и Одиль.
– Три графства и Кёрбер? А Одиль… выйдет замуж… за победителя?
– Да. Ты кушай, детка, – Марта мяла концы шерстяного платка, который накинула на голову поверх чепчика. – Хотя бы взвару выпей горяченького.
Зная Марту, Герти предположила, что в горшке кипяток.
– Успеется. Дай сообразить… Значит, будет поединок… А как же армия Отто? Как они приняли смерть господина?
– Сначала их воеводы, конечно пошумели. Но потом госпожа сказала, мол, как им не стыдно, она – их кровь, дочь самого Родрика Нордейда. Мол, как они смеют восставать против рода? Потом она сказала, что накажет виновницу. Тебя, то есть… – Марта судорожно вздохнула, – бедная девочка. – Глаза её снова наполнились слезами, что, видимо не раз случалось в последние дни.
– Марта сосредоточься… То есть, они присягнули Одиль?
– Наверное, детка. Сама я не видела, но Кэтрин и Ребекка там были. И уж поверь, расспрашивала я их подробно, с пристрастием.
– С пристрастием не надо, а то Одиль узнает и не пустит тебя ко мне.
– Да какая ей разница? Если суд уже завтра! – чтобы не зарыдать женщина закусила платок.
– Погоди… У Одиль три армии, у Нордрейдцев – одна. Плохо, что Отто так и не обзавёлся наследником… Но есть же дальние родственники. Хотя, они вряд ли знают… А воеводы… Если бы они смогли объединиться с Берингаром. Или Годфридом… И потом, что этим двоим за интерес жениться на 40-летней женщине вместо молодой графини?
– Не знаю… Но хозяйка наша в самом соку. Кровь с молоком. Детишек родила всех здоровых и легко. И ещё б родила, если б ваш батюшка к ней почаще наведывался… Ой… – Марта запнулась.
– Всё в порядке, дорогая. Это же правда, Одиль… имеет причины обижаться… А ещё она, правда, станет лучшей супругой для графа, которому на голову свалилось столько угодий, – Герти покусывала губы, вспоминая о чём-то важном. – Так суд будет завтра?
– Да, девочка моя. Жрецы уже прибывают. Одиль приказала приготовить для них отдельные покои.
– Теперь моя судьба в руках богов. Помолись за меня.
– Я и так молюсь, Герти… Ты мне… как дочка.
– Спасибо, – девушка подошла вплотную к решётке и обняла кухарку, насколько это позволяли кованые прутья.
Утром весь замок готовился к поединку.
Герти слышала, что происходило на улице, но выглянуть не могла – маленькое окошко, закрытое ставнями, было сделано гораздо выше её роста.
Однако до неё частенько долетали взбудораженные голоса северян, спорящих об исходе поединка. Кто-то даже начал собирать ставки, но в целом большинство было уверено в победе Годфрида.
Герти видела обоих графов и тоже была уверена, что у рыхлого, вечно больного Берингара, чёрные волосы которого лежали на плечах колтунами, меньше шансов.
«Хотя он на десяток лет младше Годфрида. Но Годфрид слово гончая собака. А такие сражаются до последнего».
Герти долго думала, может ли результат поединка повлиять на её будущее? И не могла ответить.
«Годфрид – синяя борода, или Берингар, приносящий кровавые жертвы… Всё одно. Как ни крути, оба ненавидят меня за убийство соседа. Или благодарны?.. Но даже в этом случае, теперь я бесполезна им обоим».
Герти грызла вчерашний хлеб с масляной пропиткой. Марта утром не пришла – то ли Одиль не пустила, то ли работы прибавилось. Кот уселся рядом и прижался к ноге, чтобы отдать и повзаимствовать толику живого тепла. Герти даже погладила зверюгу.
– Моя жизнь напоминает твою. Поесть, поспать. Подумать о жизни. Хотя вряд ли ты размышляешь о собственной действительности… О чём же ты думаешь, рыжий пушистик?
