Текст книги "Отрави меня вечностью (СИ)"
Автор книги: Олеся Айдарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
В своём новом спутнике она узнала дядю Отто.
Брат Одиль – полноватый мужчина лет сорока носил окладистую бороду и пах почему-то кислой капустой и дымом.
Внутри Тёмного Храма было душно и сумрачно. Стены главного зала ожидаемо оказались чёрными, а вот звёзды на стенах были сделаны не из меди, а из какого-то белого металла, отполированного до серебристого блеска. Чадили лампы, курильницы источали сладкие ароматы масел.
Впереди высились статуи Тёмных Супругов, отлитые из металла и зачернённые. Герти осмелилась поднять голову вверх. Но встретившись со строгими лицами хозяев Мрака, опустила глаза к их огромным ступням.
У ног величественных статуй стояло шесть гробов. Закрытых крышками от впечатлительных людей.
В один из них – самый большой и богато украшенный – положили тело ландграфа Кёрбера.
В котором лежала мать? Наверняка знала Одиль – она занималась подготовкой к церемонии проводов. Но Герти поняла, что не посмеет спросить. Да и не сможет – если она разомкнёт губы, то уже не сумеет держать себя в руках. И вместо молчаливых слёз бросится, как Одиль, на пол, и начнёт биться в истерике, будто рыбина в сетке.
Запели жрецы, выходя из боковых проходов. Казалось, им не было дела до плачущих родственников, в руках их горели толстые свечи. И даже когда воск с них стекал на бледные пальцы, никто из носящих чёрное не дёрнулся, не спутал слова.
«О, боги… для них даже проводы в иные миры – ремесло».
Когда песнопения закончились, Одиль упала на гроб Джереона. Она гладила пальцами золоченные украшения, а чёрные служители терпеливо ждали.
Наконец, Ламмерт, который всё это время утирал собственное опухшее лицо, помог матери встать на ноги. Жрецы подняли гробы и начали уносить их в недра Храма для того, чтобы без свидетелей поместить в подземный некрополь.
– Всё кончено. Пошли, – дядя Отто, который всё это время держал Герти под руку, помог ей в числе первых выйти на свежий прохладный воздух. В неуместно яркий солнечный день, в который даже лесные птицы щебетали радостно.
Сквозь какое-то оцепенение Герти видела, как он окликнул Иллу – немолодую горничную, сунул ей что-то в руку и прошептал на ухо ряд указаний.
Горничная сменила Отто рядом с дочкой гулёны. Поторапливая бранными словами, она отвела девушку в северную башню, велела ложиться в кровать и ушла, заперев комнату на ключ.
«Всё изменилось. Правы были Дедрик и мама,» – глаза Герти нашли знакомые трещины на потолочной балке. Теперь даже они смотрелись по-иному.
Герти плакала и молчала. И снова плакала, жалея… о многом.
Стемнело. За мутным оконным витражом белел кусок луны, далёкой и какой-то чужой, равнодушной.
Герти захотелось встать, чтобы открыть окно и посмотреть на звёзды. Но сил просто не было. Тогда она закрыла глаза и представила, что засыпает, а на соседней кровати спит мама…
Когда Герти вошла в комнату Кая, первым, что бросилось в глаза были затворы на окнах!
– Странно… Я помню, что не было ставен.
– Ты была здесь… в несколько ином состоянии, – Кай подошёл к окну и поднял с огромных креплений тяжеленный засов, величиною с брёвнышко.
– Хорошо это наверное – подчинять людские умы и сердца. Так ведь легче? Когда мы не сопротивляемся.
– Конечно, – засов был заботливо отставлен к стене. – Вот только… Мы снимаем лишь некоторые ваши страхи. А сердца свои, новенькая, вы вручаете нам… сами, – вампир распахнул массивные ставни, и ветер удар его в лицо, надул черную рубашку парусом, спутал волосы.
– Я не верю, – Герти поставила подсвечник на пол и поспешила накинуть капюшон своей шубки.
Она нерешительно подошла к окну, стараясь не думать о близости вампира, в переменчивости настроений которого уже успела убедиться.
Вилма и Мирра не соврали – замок действительно окружали горы. В лунном свете их острые пики, присыпанные снегом будто сахарной пудрой, со всех сторон напирали на древние стены и продолжались до самого горизонта.
«Отсюда действительно не выбраться,» – во рту почему-то стало горько.
Очередной порыв ветра чуть не содрал с неё капюшон и опрокинул подсвечник, который с глухим бряцаньем покатился по полу. Стало темно. Но ненадолго – небо с каждой секундой теряло свою черноту. Герти не плакала, просто тяжело вздыхала.
– Она расстроена.
«Ларс».
– Они все расстраиваются, – Кай дождался, когда Ларс отведёт Герти от окна и принялся деловито запирать тяжелые ставни.
– Ей пора ужинать, – Ларс сделал шаг к двери, но Кай его опередил, оказавшись в одну секунду между ними и выходом.
– Расскажешь, что за вещество? – вампир ткнул пальцем в то место на груди девушки, где под слоем одежды прятался таинственный кулон.
– Не сейчас. Может быть… лет через 30.
– Хорошо. Так даже интереснее… – вампир приблизил к Герти лицо, и она зажмурилась. – Ммм… пахнет чем-то похожим на мяту.
«А я не почувствовала».
– Правду говорят, даже дети ночи с годами становятся более бережливыми. Прямо как человеческие старики, – Кай подмигнул Герти.
«Тебя бережливым не назовешь».
Будто улавливая ход её мысли, Ларс произнёс:
– Сиглинд.
– Да, – Кай и не думал отпираться.
– Идём, – Ларс потянул Герти к двери.
«Просто идём? Да что с ними такое? Девушка умерла!»
– Среди людей она бы встретила свою смерть раньше, – спокойно ответил Ларс.
– Вы этого не знаете!
– Знаем, – прошептал вампир.
И Герти поняла, что он прав. Но внутри клокотало.
– К этому невозможно привыкнуть, – она почти крикнула.
– Ко всему привыкают. Со временем.
Сколько прошло часов с тех пор, как ушла Илла? Луна уплыла из окошка Герти, и теперь, должно быть, подглядывала за тем, что происходило в восточном крыле или южных залах.
На улице постоянно разговаривали чужаки.
«Должно быть, на похороны прибыло много соседей».
На лестнице раздались лёгкие шаги.
«Кто-то из молодых слуг».
В дверь легонько постучали:
– Герти, это я.
– Уходи, Дедрик, – она никого не хотела видеть.
– Герти, надо поговорить. Это важно. Я кое-что узнал. Речь о нашем будущем.
– Мне всё равно.
– Значит, ты хочешь выйти замуж за Отто?
– Дядю Отто? – до Герти с трудом начал доходить смысл происходящего.
– Тебе он – не дядя, и вообще – подлый человек, – голос Дедрика стал обиженным. Он подёргал дверную ручку. – Тебя заперли?
– Да. Но погоди, я сейчас, – Герти резко поднялась с кровати, справляясь с головокружением, и припоминая кое-какие странности Ханны, которые теперь уже не казались странными.
Она подошла к столику у окна и сдвинула крестовину ножки в сторону. Стянув со стола спицу, Герти поскребла вокруг одного из кирпичиков напольной кладки, раскачала его, а потом и вовсе подняла. В тайнике обнаружилась тряпка, из которой выпал ключ, несколько монет и жемчужное ожерелье.
«Столько лет прошло, с тех пор, как мама рассказывала про этот тайник. Она много полезного тогда сказала. Упоминала даже каких-то родственников… Не то в Миндене, не то в Виттене. Какая я была тогда беспечная дура! Ну почему ничего не запомнила?» – Герти подняла с пола ключ, остальные трофеи решила до поры оставить в тайнике.
Замок плохо поддавался – вероятно у Герти оказалась не слишком хорошая копия ключа, но девушка была настойчивой. И когда дверь поддалась, она выглянула в тонкую щёлочку.
– Погоди со светильником. Надо закрыть окно, – какое-то деятельное беспокойство овладело ею.
Заперев покосившиеся ставни так, чтоб снаружи не было видно ни одной полоски света, она впустила Дедрика и заперла дверь. А ключ сунула под корсаж.
– Садись, – не задумываясь, она указала Дедрику на собственный стул, а сама заняла место матери за столиком с рукодельем.
– Хм… Даже не знаю, с чего начать, – Дедрик сжимал и разжимал кулаки, пристально глядя на ставни. – В общем… Отто претендует на графство.
– Мало ему севера? У него же там треть.
– Уже нет. Годфрид и Берингар стали его вассалами.
– Что?! – Герти на мгновение потеряла дар речи. – Но как?..
– В обмен на союз с графством Кёрбер, – Дедрик тяжело вздохнул. – Во всех будущих сражениях. И союз этот будет скреплён браком с Беллой и Труди.
– Погоди… Это безумие. Готфрида не даром кличут синей бородой. – тонкая складка пролегла меж бровями Герти. – И это не бабьи россказни. Ему и сорока нет, а жён было… семь? Постой… он женился на прошлое Тёмное Сочетание.
– Угу. И Отец тогда не поехал на свадьбу. Даже подарка не выслал. И Готфрид обиделся. Так сказал Отто.
– На поминальном пиру?
– Нет, они с мамой разговаривали в её покоях. А перед тем она оставила меня в гардеробной. Сказала, если что, бежать тайным ходом к Ламмерту, сзывать войска.
– Неужели…
– Вассалы Отто идут с большими отрядами. Будут через несколько дней.
– Нет.
– Да. И Мирабелла должна согласиться.
Герти замотала головой. Ещё несколько дней назад она не прочь была поквитаться с противными сёстрами.
«Но не настолько жестоко!»
– А прошлая жена? Жива?
– Догадайся.
– Дедрик, как страшно… С другой стороны, Берингар…
– Толст и болен.
– По крайней мере, Эрментруд станет правительницей, когда овдовеет. В северных землях такое часто бывало.
– Труди? Боюсь, с её привычкой… медленно думать она сгинет раньше в междоусобной грызне. Если ты забыла, у Берингара шестеро братьев.
– От разных матерей, – Герти поёжилась и обхватила руками плечи.
– Зато они – северяне. – Дедрик оглянулся по сторонам. – У тебя есть дрова? Камин прогорел.
– Да, вон за той ширмой, – деревянная лакированная перегородка с искусно вырезанными на ней цветами – подарок отца – скрывала хозяйственные приспособления покоев Ханны и её дочери.
Дедрик быстро сложил в камине дровяной шалашик, затем снял со своего светильника купол и поджёг над фитилём какую-то исписанную бумажку. Сунув её внутрь кострища к пучку соломы, он несколько раз подул особым образом.
– Ламмерт должен будет присматривать за сёстрами. – Дедрик качнулся, сидя на корточках. – Но он не сумеет быть в двух местах одновременно, и об этом известно нашим врагам.
– Врагам… – Герти не верилось, что она произнесла это слово. Что с ней вообще происходит всё… это! – Раньше они считались соседями.
– Они и сейчас соседи. – Дедрик дунул на пламя ещё разок. И когда убедился, что огонь перекинулся на деревяшки, вернулся за стол. – Мне придётся ехать на север. Скорее всего, с Труди, потому что Шлезвиг дальше. А тебе…
– Надо тоже соглашаться?
– Не знаю, – Дедрик крутил в руках спицу, измазанную с одной стороны грязью. – Отто говорит, что отступится от земель Кёрбера, и оставит графство матери, если… – тонкая спица затрепетала меж его пальцами, как бабочка. – Если мать сделает его преемником Ламмерта, – он чеканил слова. – Если его вассалы получат в жёны дочерей Кёрбера. И если ты станешь его женой.
– Я не хочу… – Герти скуксилась.
– Мать тоже не хочет.
– Госпожа Кёрбер на моей стороне? – робкая надежда разгладила лицо девушки.
– Нет. Говорит, бери в наложницы, – почти прошипел Дедрик. – Не может допустить, чтобы вы стали ровней. А ты – хозяйкой замка Кёрберов. – Он с силой воткнул спицу в стол.
– И что теперь делать? – почти прошептала Герти.
– Н-не знаю… Бежать, – добавил он твёрдо.
– И всех подвести? Отто ясно сказал. Он не отступится от графства.
– Он и так не отступится, – Дедрик выдернул спицу и отбросил её в сторону корзинки с вязанием.
За своим разговором они не услышали шагов на лестнице. И когда дверь затряслась от громовых ударов, Герти вздрогнула, а Дедрик кинулся под кровать, прошептав:
– Кто бы это ни был, не говори, что у тебя есть ключ…
Глава 8. Любовь и нелюбовь
– Это я, малышка.
– Ламмерт? – Герти так и застыла посреди комнаты.
– Пьяный, как обычно, – процедил Дедрик из-под кровати и чихнул, старательно зажимая рот ладошкой.
– Ты слишком строг к нему. И постарайся не шуметь, – ответила она шёпотом и уже громче произнесла, – Ламмерт, меня заперли!
– Я знаю, малышка.
«Чего тогда стучал?! Дверь чуть не выломал!»
– Я раздобыл ключ, – хихикнул из-за двери юноша и, судя, по царапающим звукам, начал пытаться открыть замок.
Дедрик снова тихонько чихнул.
– Я же просила, – прошипела Герти.
– Убираться надо вовремя, – огрызнулся братец.
– Ну извини, что так была занята горем, что совершенно некогда было взяться за веник! – не удержалась она.
В этот момент Ламмерт медведем ввалился в комнату, захлопнул дверь и в два шага оказался рядом.
– Как я скучал… – он тут же облапил стройную фигурку. – Не плачь, скоро ты про всё забудешь.
«Заметил, что плакала. Внимательный».
Тем временем руки «внимательного» ощупывали её сильно ниже талии, а после поползли кверху, где правая сжала грудь. Это было настолько непохоже на их прошлые робкие объятья и поцелуи, что Герти не сразу нашлась, что сказать.
– Ламмерт, не надо, – она упёрлась руками в его торс, обтянутый толстым зимним дуплетом. Но он не заметил.
Напротив, в губы Герти впился его рот, из которого противно несло пивным духом. Герти замолотила кулачками по его широкой груди.
Безрезультатно.
Ко всему прочему под кроватью завозился Дедрик!
«Ламмерт убьёт его…» – от отчаянья Герти сильно сжала зубы.
– С-сука, – отпрянул Ламмерт. – Больно же! – он утёр оттопыренную губу рукой и тупо уставился на красный след крови.
– Мало тебе, развратник! – намеренно громко ответила Герти, чтобы заглушить не утихающую возню под кроватью. – Пришёл, не извинившись! Облапал так, будто я – твоя шлюха! И когда?! В тот день, когда я проводила в иные миры родителей!!! На что ты рассчитывал? Что я буду просто не в состоянии дать отпор?! – разойдясь, Герти вывалила на него всё, что думала и под конец уже просто кричала сквозь слёзы. – Ты мерзок! Уйди! Ты просто противен мне!
«И это сущая правда… О, боги, как он мог?!» – Герти закрыла лицо руками и только по ощущениям поняла, что Ламмерт упал к её ногам и обхватил колени, спрятанные под слоями юбок.
– Прости меня, Герти… Я не хотел… Я просто подумал, что раз ты теперь свободна, и никто…
– …не может за меня постоять? – девушка всхлипнула.
– Никто не смеет указывать тебе, что делать… – он поднял голову, – то мы будем вместе.
Герти мгновенно представила себе, как именно это будет.
Отчётливо. Без иллюзий. Со всеми шепотками за спиной и неспособностью Ламмерта отстоять перед людьми её честь и достоинство.
– Ламмерт… я не хочу, – она тяжело вздохнула. – Не хочу жить, как мама.
Юноша отстранился. Поднялся на ноги и отошёл на шаг, окинув Герти с ног до головы.
– Но я люблю тебя, – он снова подошёл к ней.
– Ламмерт, пожалуйста… – Герти перехватила его руки.
– Ну хочешь, я женюсь на тебе? – он снова опустился перед ней, на этот раз на одно колено.
– Хочу! Но твоя мать и дядя…
– Никто не посмеет мне возразить, – он самонадеянно ухмыльнулся, и глаза его засияли превосходством.
– Но…
– Слово ландграфа – закон, малышка. – Ламмерт сунул руку за пазуху и вынул оттуда церемониальный венец.
Серебряный, грубой выделки, венец этот, больше походил на обод. В толстых металлических лапках сидели разновеликие камни с плохой огранкой – четыре изумруда и рубин по центру. Время не пожалело корону ландграфов Кёрберов, чуть гнутая и кривоватая она была испещрена множеством мельчайших царапин, оставшихся от множества чисток. И всё равно тёмный налёт намертво въелся в выемки креплений.
В течение столетий род Кёрберов креп и богател, его наследники много раз могли себе позволить сменить венец на более изящный и густо усыпанный драгоценностями. Но вместо этого они бережно хранили самый первый.
С раннего детства Герти привыкла видеть эту вещь только на голове отца. Ещё девочкой, стоя в тронном зале на скучных церемониях, она любила придумывать истории о первых Кёрберах – отважном Джервальфе и его жене Алоис, которые начали строительство этого замка, но не успели подняться даже на первую его башню, так как строили тогда ещё медленнее, чем сейчас.
Теперь же Ламмерт небрежно качал сакральный обод на пальце. Потом и вовсе положил на стол.
– Откуда он?.. Можно? – Герти взяла венец, и с нежностью погладила его местами шершавую поверхность.
– Мать прямо на пиру достала из кармана юбки, – Ламмерт хихикнул. – Видела бы ты лица северян.
– Зачем?
– Не понимаешь? Она короновала меня. Передала власть. Права на графство, – произнёс Ламмерт почти по слогам.
– В нарушение традиции? В день похорон?!
– Уже далеко за полночь. Да, я произнёс клятву. Всё честь по чести. Не зря учил годами, – он широко улыбнулся, и Герти только сейчас заметила, что зубы у него неровные.
– Тогда… – девушка осторожно положила венец на стол.
– Мы можем пожениться, дурочка! – он схватил её за плечи и легонько тряхнул.
На мгновение в груди Герти потеплело, и она даже улыбнулась.
– Ты рада? – Ламмерт покачнулся.
«Он просто пьян…» – улыбка сползла с её лица.
В голове проносились слова Ханны о важности наследника для Ламмерта и невозможности родить в единокровной связи здорового ребёнка. А также всё то, что Герти прочитала в книгах на тему родственных браков.
– Ты не читал.
– О чём, малышка?
– Ты и не думал. Ты вообще не думаешь о будущем… Я не могу, – она нахмурилась и освободилась от его рук. – Отто женится на мне.
– Чего?!
«О, боги, он не знал! Сейчас начнёт расспрашивать, откуда мне известно?»
– Этого не будет, – твёрдо ответил брат.
– Всё сложно. – Герти устало села за стол и облокотилась лбом на руку. – Одиль объяснит.
– Ну что ж… Утром поговорю с маменькой. – Ламмерт зевнул. Подумал ещё о чём-то и тяжелым шагом направился к двери. – Малышка, извини, но я… должен тебя закрыть. Ключ был у Иллы, и я обещал…
«Вот граф, так граф… В собственном замке не может даже ключа забрать у прислуги,» – Герти поджала губы, но решила смолчать, чтобы не задерживать Ламмерта разговорами.
Когда он запер дверь, и его быстрые шаги на лестнице затихли, Дедрик вылез из-под кровати, отряхиваясь от пыли и паутины.
– Болван. Даже светильник не заметил.
– Светильник? – Герти кинула взгляд на ажурную ковку вокруг стеклянного купола, слишком шикарную для её собственного простоватого жилища.
– Он из спальни матери, и не мог тут оказаться. Я каждую минуту думал, что он заметит и найдёт меня.
– Он просто пьян. Надеюсь, проспится и забудет всё, что мы тут наговорили.
Дедрик осторожно сдвинул ставень и выглянул в щёлочку на улицу:
– Светает. Поздно бежать. – Он поставил заслонку на место. – Ты не грусти, я что-нибудь придумаю. А пока постарайся выспаться.
– Хорошо, – ответила Герти, понимая, что сон покинул её окончательно.
Ларс вглядывался в донышко пробирки:
– Пиши, оксид свинца с первых минут выпадает в осадок почти в неизменном виде.
Герти, которая в это время любовалась его юным профилем, вспыхнула на мгновение и продолжила записывать под диктовку.
Прошло три месяца с тех пор, как высший вампир доверил ей помощь в лаборатории. Для начала он, конечно, проверил уровень её образования, и счёл его приемлемым, чем Герти втайне гордилась.
Оставалось уведомить Эберхарда. И по словам Ларса, старик только обрадовался, узнав, что его освободили от рудов на ниве науки. По крайней мере, он не ворчал, когда передавал Герти надзор за лабораторными записями – целым шкафом толстых журналов, в которых подробно описывался каждый опыт мастера Ларса. Сам же старик планировал плотно заняться садом.
– А то понасадят, как попало, питунии те же… красные рядом с белыми. Потом удивляются, почему пошли пятнистые лепестки? А они… – старик со значением поднял вверх узловатый палец, – переопыляются! Вот оно как, гхм… – Эберхард пожевал челюстями и шустро потопал из лаборатории.
Заняв его место, Герти старалась быть ловкой и наблюдательной. Мелкие округлые буковки из-под её руки быстро заполнили страницу с последними записями Эба, почерк которого был неразборчивым, хотя и крупным.
Суть экспериментов Ларса состояла в том, что он последовательно добавлял в человеческую кровь различные реагенты, постепенно увеличивая дозировку. И смотрел на результат.
– А зачем вы это делаете? – спросила Герти в первый же день.
– Ищу вещество, добавление которого позволило бы крови сохраняться надолго. Не теряя вкусовых свойств, – добавил он тише.
– Разумно. Ведь люди тоже хранят еду. А в ледник не пробовали?
– Пробовал. Портится.
– И всё же, зачем? – спросила она снова по прошествии месяца. – Если людей так много…
– Ты слышала что-нибудь про моровые поветрия? А войны? Всё это… влияет на численность людской популяции. И на качество крови.
– Правда? А как?
– Плохое питание делает её хуже. Кровь престаёт быть насыщенной, иногда становится излишне вязкой. Так же влияют на неё и долгие страдания.
– Страдания? Тогда я постараюсь всегда быть весёлой, – Герти хихикнула, но Ларс почему-то не оценил шутки.
В целом у Герти всё получалось. Она быстро выучивала новые термины и названия химических элементов, всё меньше переспрашивала. Но когда Ларс её хвалил, это было так непривычно, что щёки её заливались румянцем.
По дороге в лабораторию она испытывала воодушевление, предвкушая день, полный если не новых открытий, то общения с всезнающим вампиром.
Правда, около месяца назад Ларс покинул замок. Без предупреждения. Просто запер свой кабинет и не пришёл назначенное время. Вилма повторяла, что так частенько бывает, но Герти всё равно беспокоилась и ждала его.
«И вот, он вернулся,» – щеки девушки сами собой растянулись в улыбке.
Вампир взболтал пробирку, понаблюдал ещё немного за круговоротом красно-бурой жидкости и вернул сосуд в подставку:
– Посмотрим на реакцию через полчаса.
Сердце Герти забилось сильнее, и в конце предложения буквы пошли вкривь и вкось.
«Но чем меньше времени он смотрит в пробирки, тем больше внимания достаётся мне. То есть, разумеется, моему образованию… Конечно, если с реагентом ничего не произойдёт, Ларс несколько расстроится. Зато…» – она мечтательно вздохнула и поёрзала на стуле.
– Расскажете про антов? – слушать Ларса было гораздо интереснее, чем описывать опыты и заучивать танский словарь.
Язык Тана не был особенно популярен в Рёссене. Гораздо чаще детей учили франкскому, ибо граница с этим государством была более протяжённой. Но Ларс утверждал, что Тан – потомок древней романской культуры. И если Герти сумеет выучить их язык, то сможет понимать больше половины древних книг и свитков. Читать античных учёных и философов Герти хотела. Но новый язык продвигался так медленно…
– Что именно? Про войны великих полководцев? Или продолжим знакомство с известнейшими императорами?
– Про их богов, – Герти вернула перо в чернильницу и посыпала свежие записи в журнале мельчайшим песком.
– Богов… Твой интерес понятен, – взгляд Ларса блуждал по корешкам книг на полках. – Истории про них больше похожи на сказки. Но что тебе до древних теосов? Ведь ты воспитана на вере в две пары высших сущностей.
– О, их историю все знают, – Герти подняла глаза к потолку. – В начале времён хаос разделился на Свет и Тьму, и в каждой из них возникли две пары духов – женские и мужские. Они росли и зрели разумом. Потом решили установить порядок и создали наш мир. А после поженились. – Герти сдула песок и с хлопком закрыла журнал. – С тех пор мы празднуем два Сочетания. И с Тёмного начинаем отсчитывать год, поскольку именно Хозяевам Мрака ведомо таинство рождения. А вот у антских богов… всё, как у людей. Интриги, тайны, споры. – Она сидела за столом, а так хотелось оказаться у книжных полок рядом с Ларсом.
– Жадность и страх – единственные движущие силы всякого события в этом мире, – Ларс вынул книгу с жёлтым корешком.
– Лишь две? А как же любовь? – она ждала, когда он обернётся, чтобы поймать малейшие изменения в его лице.
«Неужели он и правда не способен на чувства?»
– Любовь – та же жадность. – Ларс повернулся в профиль, склонившись над книгой, которую перелистывал.
«И бровью не повёл».
– Поэты говорят иначе, – Герти почувствовала, как щёки её порозовели, – и славят подвиги и жертвы во имя вечной любви.
«Ну правда! Если в книгах любовь, то обязательно вечная».
Вампир оторвался от созерцания пергаментных страниц:
– Ты хочешь поговорить о любви людей? Или вампиров? Это разные по длительности и значению чувства.
– А вы любили? – Герти сама не ожидала, что спросит.
От холодного пронизывающего взгляда вампира захотелось сжаться.
– Любил. И был любимым. Потому с уверенностью утверждаю: любовь – это лишь жажда обладания.
«Любил…» – эта мысль о дамах его сердца неожиданно царапнула, хотя Герти прекрасно осознавала, что за 10 веков у древнего вампира женщин было больше, чем книг и свитков во всех библиотеках замка.
– И всё же… когда влюбляешься, хочется сделать для любимого всё на свете! Пойти на любые условия, жить как… как моя мама… Сейчас я отчётливо понимаю, что она очень… любила отца.
– А ты?
– Мне, наверное, не повезло. В отличие от вас… Столько лет… столько шансов встретить любимую… Простите за бестактность, но это так странно… Я до сих пор не могу представить, какого это – жить 1000 лет…
– Не представляй, – в секунду он оказался рядом и заглянул в её глаза.
У Герти от неожиданности сбилось дыхание. От Ларса тонко пахло смолами и горькими цветами.
– Мне важно, чтобы ты сохраняла холодный рассудок. Не заставляй меня думать, что зря искал это десятками лет, – Ларс подцепил холодным пальцем шнурок, который уходил внутрь выреза платья.
«Глаза у него холодные… такого цвета… льдистого».
– Запомни: я – чудовище. И знаешь, я голоден. А ты, кажется, готова меня угостить, – он медленно положил свою книгу на стол.
Дыхание Герти стало глубоким и частым. Она знала, что следует говорить в таком случае, но голос подвёл, и она выдавила из себя еле слышно:
– Я согласна, мастер Ларс… дать вам… свою кровь.
Вампир перехватил её тонкое запястье и потянул ткань широкого рукава наверх.
– Не стоит бояться.
– Я и не боюсь, – соврала Гертруда, хотя тряслась, как осиновый лист.
– Вот и славно. Больно не будет.
Герти зажмурилась, ноги подкашивались. Она почувствовала, как его холодные губы впились в вены на сгибе руки. Шершавый язык лизнул кожу, и этот её участок будто остыл и онемел.
Когда Герти осмелилась открыть глаза, всё было кончено.
На месте первого в её жизни настоящего вампирского укуса остались две аккуратные дырочки, которые ныли и затягивались прямо на глазах. Немного тянуло вены, но ощущения были терпимыми.
– Спасибо, Герти. Ты смелая, – лицо вампира будто слегка расслабилось, а радужки стали слегка розоватыми. – Я обещаю, что это будет редко.
Герти же в это время прокручивала в памяти мельчайшие подробности этой их новой близости. Каждое его слово. Каждое прикосновение. И ей захотелось, чтобы это повторилось снова.
Ларс шумно выдохнул и нахмурил брови.
– Наверное, я сделала что-то не так? Что не так… подумала?
– Не знаю… Время покажет, принцесса…
Однако через секунду задумчивость улетучилась с его юного лица. Ларс откинул со лба чёрную прядь и открыл отложенную ранее книгу:
– Займёмся танским. Разберём одну историю… О том, как ваш Тёмным обрёл свою жену. Кстати, анты называли бога мёртвых Аидом.
Глава 9. Таинственное вещество
Весна медленно, но верно брала своё. В коридорах и переходах замка, благодаря сложной системе вентиляции, носились запахи мокрой земли и молодых листочков.
Прямо перед единственным выходом наружу был сад. Достаточно большой, хотя и весьма бестолково устроенный. Работали в нём все желающие. И каждая жительница замка, во избежание разногласий, возделывала свой уголок по собственному усмотрению.
Как успела узнать Герти, были такие уголки у Вилмы, рыженькой Альбертины, 36-летней Клары, Бенедикты старшей, уже покойной. Даже Мирра в прошлом году успела облагородить собственную клумбу. На которой, по слухам, она оставила только белые цветы.
«Должно быть, в знак почитания Светлых».
Мирру во всех делах неизменно сопровождала Агна, и для Герти оставалось загадкой, как эта тихая девушка не ссорится с племянницей жреца, любящей покомандовать?
Дома Герти не занималась садом. Все эти цветочки и травки любила Ханна. Она читала трактаты о декоративных растениях, знала множество их названий и особенностей ухода. Из каждой поездки мать привозила подписанные мешочки с семенами и свежие черенки, упакованные особым образом.
«Из той, наверное, тоже везла,» – Герти тяжело вздохнула. Она окинула взглядом сумеречное небо, как делала всегда, когда вспоминала маму, и шагнула внутрь узкой липовой аллеи. «Летом липы зацветут, и буду чудесно пахнуть. Поскорее бы тёплые деньки, как хорошо здесь станет!»
Не то, чтобы Герти свыклась с мыслью, что проведёт остаток своих дней в уединённом замке, в качестве помощницы и пищи для неувядающего Ларса. Просто научилась не думать об этом каждую минуту. Кроме того, ей почему-то казалось, что такое положение вещей – не навсегда.
Слева кто-то всхлипнул. Герти обернулась и увидела Бенедикту младшую. Та сидела на скамейке из мрамора и шмыгала носом, утирая лицо белеющим в сумерках платком.
– Что-то случилось? – Герти вовсе не хотела лезть в душу приятельнице, но надо было как-то утешить молодую женщину.
– Мне её не хватает. Это её палисадник, – Бенедикта вяло махнула рукой.
– Бенедикты старшей? Я тоже была обескуражена, когда она внезапно заболела и ушла в иные миры, – Герти вздохнула. Слишком много смертей случилось в её окружении за последние полгода. – Сколько прошло уже? Почти месяц? Я запомнила, потому что Ларс как раз после этого куда-то уехал.
На самом деле, вампиры не уезжали, а уходили. А вернее даже уползали из замка, пересекая скалистые горные массивы. Но всем, в том числе и Герти, было удобнее наделять их человеческими привычками, и считать, что господа «пребывают в отъезде».
– Да. А мне так грустно, – Бенедикта приложила к носу платочек. – Я намерена продолжить возделывать её сад. Хотя раньше это занятие казалось скучными. – Она улыбнулась сквозь слёзы своей милой улыбкой с маленькими ямочками.
– Вот и славно. Это хорошее дело. Если хочешь, я помогу.
Бенедикта согласно кивнула.
– Отстань, я сказала! – крикнули у входа.
– Агна опять ругается, – Бенедикта и Герти повернули головы к замку, откуда быстро и зло шагала блондинка.
– Ну же, не будь букой, – Кай хохотнул. Он преследовал её, намеренно делая вид, что отстаёт. – Скучно же. Сыграй со мной в догонялки.
– Некогда мне играть. Мы что – дети? – Агна резко остановилась, отчего её юбки закрутились вокруг коленей. – Тебе третья сотня пошла, вампир! Правду пишут в «Наставлениях»: безделье развращает.
– Ну же, Агна, какое безделье? Вчера ты вымыла полы в семи комнатах. А позавчера вычистила у Латгард все сковороды. Ты заслужила отдых! – Кай так широко улыбался, что это было заметно даже в сгущающихся сумерках.
– Ты следишь за мной, тварь?
– Эй-ей, прояви немного почтения, – улыбочка Кая сдулась.
