Текст книги "Княжна (СИ)"

Автор книги: Олег Ростов

Соавторы: Аника Лиин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Глава 8

Второй день пути. Сидя в санях рядом с Ярославом, укутанные мягкостью мехов, переплетали пальцы, нежно поглаживая и рисуя на ладонях причудливые узоры, вдыхая морозный воздух и попивая горячий травяной взвар из термоса Ярослава. Мой любимый, в последние дни перед нашим отъездом был на редкость нежным и заботливым, после произошедшего с богами. Стоя, там на снегу, и не отводя глаз от произошедшего, не в силах пошевелиться, сказать хоть слово, с трепещущем от страха сердцем, ловила каждый шорох, каждый звук. Я никогда не сомневалась, в сказанных ранее словах, но сейчас пред ликами богов, явственно ощущая нависнувшую над нашими головами опасность, как никогда чувствовала грань. Я так не волновалась, даже когда к моему горлу был представлен кинжал, даже когда мой ладо, был на стене среди воинов. Я знала, что он со мной, что он не бросит меня и его ни кто не сможет забрать! А теперь? Разгневанные боги, явившие свой истинный лик, могли сделать всё, что угодно. Впервые я почувствовала нечто большее, чем просто страх потери. Потеря отца и братьев меркла по сравнению, с потерей любимого. Мои внутренности скручивало в чувственный напряжённый ком. Ком готовый в любой момент, взорваться болью или слезами облегчения.

Ещё не до конца осознавая сказанное и произошедшее, выплеснула на него облегчение и отчаяние, накатившее за время их разговора. Лишь спустя пару дней, нежась в объятиях, чувствуя незримую перемену в поведении и отношении ко мне моего любимого. Думала. Мне казалось невозможность родить ребёночка, гложет только меня, оказалось, нет. Ярослав ведь не выказывал особое желание, не попрекал, я ни разу от него не услышала раскаяние, или взять другую женщину, которая сможет подарить ему сына, продлить его род. А тут, после услышанного и сделанного богиней Фрейей мой муж изменился. Он любил меня так неистово, отчаянно, желая добраться до самой души. Все ночи, проводя в объятиях друг друга, сливаясь воедино, покрывая моё лицо поцелуями, с каким-то трепетом и желанием. Он надеялся, ждал! Он хотел дитя, подаренного мной! Хотел, лишь сейчас после неистовых ночей проводимых вместе, когда до упоения и потери себя целуешь губы, руки, живот, отдавая всю себя без остатка и принимая его да самых краев.

Сидя рядом с моим дорогим и любимым мужем, смотря в ясные, словно звёзды глаза, вкладывала в свои движения всю любовь и нежность скопившуюся во мне. Я не могла надышаться им, часто подъезжая вплотную к его коню, подставляла губы для поцелуя или вот так сидя рядом или на коленях, уложив голову ему на плечо. Меня больше не заботили взгляды моего люда, для меня был важен лишь мой князь!

Делая привал, на обед и пару часов отдыха, выдвигались в путь, а вот уже вечером, разбив на ночлег лагерь, кмети разожгли костры, пока они рассаживались вокруг них, походная кухня которую создал Ярослав приготовила покушать. Мой муж даже тут навел порядки, ни кто не ожидал и не понимал до последнего, что он пытается сделать, лишь после того как он наглядно продемонстрировал процесс приготовления, вои оценили. Это ведь оказалось так удобно, не нужно таскать с собой котлы, мучатся с приготовлением. Пока солдаты, как он называл кметей, разбивали лагерь, разжигали костры и вокруг них укладывали еловые ветки, лапник под место для сна, повара, наскоро готовили кушать. Мы не боялись останавливаться, или того хуже узнать, что наши враги будут предупреждены. Нам было все равно, ни кто из шедших на нас войной, не задумывался о последствиях, единственное, о чем они думали так, это как сломить род Вятский, разграбив и уничтожив моих людей. И вот сейчас, окрепнув имея твердое плечо и могучую спину, которая стала для меня твердокаменной стеной, мы идём мстить, топить предателей в собственной крови!

Они ведь сами приняли решение, выбрав не ту сторону.

Разбив на ночлег лагерь, устроились отдыхать. Дружинники, сев вокруг костров орудовали деревянными ложками, поглощая горячую аппетитную похлёбку. Не смотря на то, что мы шли войной, как среди молодых, так и среди матёрых воевод не было напряжения, лишь безоговорочная уверенность в нашей победе! Среди молодняка то и дело разносился весёлый смех. Спокойствие моего люда и моего мужа передалось и мне. Сидя около костра с миской каши с мясом, грела о нее ладони и кушала. Закутанная в меха совершенно не чувствуя холода.

Крепкие объятия, ставшие до боли родными и голос до мурашек по коже.

– Ты как, устала моя хорошая? Пойдёшь в шатер, мы уже всё приготовили, можешь лечь отдохнуть.

– А ты? Покушай ладо мой, ты ведь ещё не садился.

Положил в деревянную миску, горячую еду, протянула мужу и присев к нему поближе, чуть облокотилась, продолжая кушать. У меня был зверский аппетит, не знаю из-за свежего ли воздуха или от счастья, накрывшего меня с головой! Я ведь теперь смогу родить ребёночка! Прикладывая к животу ладошку, не зная наверняка, но надеясь, мечтала, что в скором времени обрадую своего мужа. Хотя может быть не так уж и скоро, кто знает сколько понадобится времени…

Мягкие меха, усланные на полу шатра ластились к ступням обтянутым вязаными чулками, а чижи снятые аккуратно стояли около входа. Сняв меховую шубку и шапку, опустилась на подготовленное место для сна. Маленький костерок, весело трещал горящими дровами, а в самом воздухе пахло еловыми ветками. Пространство медленно, но верно наполнялось теплом. Завернувшись в меховую шкурку подложив под голову подушку, стала ждать появления моего мужчины. За целый день пути, на лошади изредка перебираясь ко мне в сани, он наверняка устал. Хотя за это время, он неплохо научился ездить, даже укротил самого агрессивного коня, но всё же, забота и проявленное внимание ценится дороже любого золота. Когда Ярослав зашёл в шатер, сняв обувь, поставив рядом с моей, а затем скинул меховое облачение, я приподнялась и поманила к себе. Я давно придумала, чем его занять. Повалив мужчину в нагретое мной спальное ложе, оседлала и нежно начала массировать грудь, а потом, попросив перевернутся на живот, массировала напряжённые мышцы спины, плавно опускаясь к натруженным ногам, растирая, чуть надавливая и слегка пощипывая, снимая скопившееся за весь день напряжение и усталость. Постепенно дыхание моего мужа, становилось прерывистым, глубоким, с нотками желания, а он сам еле сдерживаясь, издав сладкий стон наслаждения, уткнулся в подушку, набитую сеном, медленном сотрясаясь, покрываясь гусиной кожей. Ему было тяжело, он хотел обладать мной, но по какой-то причине, не желал подмять под себя, утолить свою и мою жажду. Касаясь поцелуями разгорячённой спины, услышала:

– Не здесь Мстиша…. Мы с тобой тут как на ладони и нас будет слышать весь лагерь.

Целуя моего любимого, терлась о его тело и преданно заглядывая в глаза, спросила:

– А тебе не всё равно? Ты их князь, я княгиня, кто из них посмеет сказать хоть слово против, тем более ты мой муж, а я твоя жена!

Лежа в объятиях моего любимого, после обоюдно устроенного нами безумства, улыбалась, словно сытая кошка.

Рисуя на груди моего мужа причудливые завитки, размышляла о не заданных ранее вопросах. Приняв для себя решение привстала, перебралась на его грудь и уже полностью лёжа на нем, смотря глаза в глаза, касаясь его опять возбужденного естества и чувствуя, как ненавязчивые поглаживания со спины плавно переходят ниже, а дыхание начинает перехватывать, заменяясь пеленой желания, спросила голосом трепещущим от возбуждения:

– Любимый мой, а если бы у тебя был шанс вернуться назад или же никогда не появляться у нас, ты бы отказался от нас? Я ведь слышала, боги могли вернуть тебя, а ты мог бы жить как раньше не зная наших бед, не сражаясь и не подвергая свою жизнь опасности.

– Мог бы, но зачем? Ты же слышала, что у меня тут жена, которую я люблю, люди и верные мне побратимы, к которым я успел привязаться. Но самое главное, это всё же ты Мстиша, я ведь люблю тебя, моя родная и никогда ни за что не оставлю.

– Но, а если бы сложилось так, что ты там у себя не захотел идти к нам, как бы я смогла найти тебя?!

Уткнувшись в его грудь, наконец, выплеснула то, что мучило и втайне грызло. Все эти «если бы, да кабы», не приводили меня ни к чему хорошему, а редкие мысли о том, что все могло быть по другому, вгоняли в уныние.

– Мстиша, солнышко, разве важно, что было в прошлом и как бы я поступил? У нас с тобой есть только настоящее и будущее, то где мы пройдем рука об руку, с гордо поднятыми головами, без тени страха! Веришь мне?

– Верю, ладо мой, верю, только тебе, любому твоему слову.

Немного подумав, в тишине, слушая мерное постукивание сердца, задала последний самый важный вопрос:

– Ярослав, если получится так, что когда-нибудь мы сможем уйти в твой дом, ты захочешь вернуться туда со мной и нашими детьми?

Долго не было ответа, я уже подумала, что мой муж уснул, но вот он тяжко вздохнул, приоткрыл один глаз и сказал:

– Когда-нибудь, если боги будут милостивы, а нам будет на кого оставить княжество, я покажу тебе, место откуда я, покажу каждый уголок моего детства, научу делать то, что делал я и просто покажу, как это, жить в моём мире. Когда-нибудь, если будет такая возможность и если мы будем уверенны, что оставляя наших людей, под чьим-то началом, вернёмся в процветающее княжество, а не к обгорелым останкам. Только тогда, когда я буду в этом уверен, я с радостью покажу тебе мой мир!

Обняла его крепко, сладко припала к губам, окунаясь в водоворот эмоций.

Утро встретило меня прохладой и шумом доносившимся за пределами шатра. Ярослава не было поблизости, видно я вчера так устала, что уснула и даже не почувствовала в какой из моментов, мой мужчина ушел.

Расчесав волосы и переплетя косу, помылась нагретой над костром водой и надев теплую одежду, кутаясь в меха, вышла на утренний морозный воздух. Щеки пощипывало, а кончики пальцев быстро замёрзнув, покраснели и начали гореть.

Сегодня, завершающий день нашего похода. Уже к вечеру, мы будем под стенами Чернигова. Разобьём лагерь и дождавшись утра нападем!

Уже совсем скоро, наши враги захлебнуться кровью, а ты мой тато будешь отомщен. Подлые предатели, так низко павшие, не способные победить в равном бою, почувствуют всю мою ярость и месть!

Покушав приготовленную на завтрак кашу, выдвинулись в путь. Во время завтрака, неустанно ловила взгляд Ярослава, наверное, во мне было что-то такое, заставившее моего любимого волноваться и не отходить от меня далеко. Он даже приставил, ко мне своих побратимов, попросив тех во время боя держаться поближе ко мне. У меня было ощущение, что мой мужчина боится того, что я в числе первых, вскочив на лошадь, понесусь сломя голову, в стан врага. Порой, перехватывая понимающие взгляды Сигурта и Гуннульва, лишь кривенько улыбалась, да прятала взгляд. Ну его, вдруг ещё, что в голову взбредёт. Не дай боги, свяжет и, приставив охрану, без меня пойдет сражаться с нашими врагами. Дружинников шедших пешком и ехавших на лошадях, охватил азарт. Чем ближе мы подходили, тем ярче зажигались глаза наших воинов. Они чувствовали скорую расправу, ощущали барыши и мягкие меха, что привезут домой своим женам, но ещё больше их увлекал накал будущего боя, желание сразиться, поставить на колени или же подмять под себя чью-то женщину, доказав той никчёмность её мужа, ведь он не смог её защитить! Воины, с искрящимися пожарами в глазах, настроенные убивать и подчинять, никогда не отступят, зная, что идут за сильным, зная, что им покровительствуют боги, которых видели собственными глазами!

Улыбаясь, сидя на коне, двигаясь рядом с супругом, вдыхала полной грудью морозный воздух и знала, кого я лично поставлю на колени, кто ответит мне глаза в глаза!

Уже к вечеру мы подъехали к городу радимичей. Было ещё светло и прекрасно видно, в каком напряжении дружинники бегают на стенах. Наши то стены в отличие от их, защищали наших воинов. Да и отличие наглядно предстало пред глазами их несовершенные низкие башенки их низкие стены, как сказал мой муж – обычный «частокол». Я теперь в этом убедилась и поняла, что если бы у нас не было пушек нас бы смяли. Зато теперь мы сомнем их! У нас для этого есть всё! Даже если они думают, что наши воины пойдут на приступ и будут гибнуть от кипящего масла, ливня стрел или сбрасываемых камней, они ошибаются. Я уверена, мой муж, проложит дорогу нашим дружинникам, сделает все возможное, что бы пострадавших было меньше. В ход пойдут пушки, пробивая стены расчищая дорогу. Как только начнется бой, я буду во все глаза смотреть на агонию предателей.

Мы разместились под стенами, Чернигова на таком расстоянии, что бы пушками снести их хиленькую защиту, но на достаточном, что бы остаться невредимыми, в случае если они захотят окатить нас ливнем стрел или кипящим маслицем!

Всю ночь наши воины спали попеременно, неся караул и подмечая любое маломальское изменение во вражеском стане.

Я не стала отказывать себе в отдыхе, даже удалось уложить рядом с собой мужа, заставить его поспать хотя бы пару часов. Он у меня постоянно срывался, выходил из шатра, обходил дружинников и интересовался, всё ли нормально. На рассвете, когда солнце золотым ободком серебрило землю, покрытую белоснежной шапкой снега, в стане врага началось оживление. Пора. Разожгли костры и приготовили еду. Не спеша, делая все размеренно без лишней поспешности. Нам больше некуда торопиться, мы под их воротами, им от нас некуда бежать, а нам же для боя нужны силы и плотный завтрак!

Приготовленная каша с мясом и сухарики хлеба, были съедены с превеликим удовольствием, ещё и с добавкой. Я даже Ярославу добавки принесла, негоже в такой день, плохо кушать и не важно, что этот день для кого-то будет последним. Настроение на удивление было замечательное – боевое! Вот он, один рывок и первые из предавших меня и моего отца падут, а затем будут поляне, а о тех я позабочусь с превеликим удовольствием!

Как бы я не хотела, снести их стены без разбирательства, поставив их на колени, но не дать им шанса сдаться не могу. Переговорщик, выехавший с целью образумить и дать шанс нашим врагам, поскакал прочь от нашего лагеря.

Смотря на удаляющуюся спину воина, сидя на своем коне рядом с Ярославом, не сводила глаз со стен Чернигова. Вот на стене произошли изменения, из-за спин кметей показался сам князь Радогост. Видя как ему, что-то объясняет наш воин, он лишь рассмеялся, а потом возвёл лук и, натянув тетиву, пустил стрелу в нашего воина. Ярость медленным потоком захлестнула с головой, от необдуманного поступка удержал Ярослав, в то время как конь нёс к нашему лагерю еле держащегося в седле мужчину. Ну что ж, они сделали свой выбор, пред всеми богами, мы давали им шанс, но видимо такова их судьба. Именно из-за богов все видящих я бы могла пожалеть невинных детей, жён и дочерей, удержать порыв моего мужа стереть их с лица земли, а теперь, теперь у них нет шансов! Ярослав, мой любимый, больше ничем не ограничен, с самого начала желая уничтожить зарвавшихся правителей посмевших поднять руку на другой княжеский род, был остановлен мной. Моим желанием сохранить жизнь неповинных детей, но теперь, теперь будет литься кровь и ни кто не спасётся от нашей мести и ярости!

* * *

Наш парламентёр был ранен. Его стащили с коня и понесли в шатер, развёрнутый специально для лекарей. Монголы тоже всегда посылали парламентёров. А из истории помню, как наши князья потерявшие берега убивали их. После чего подлежали по законам Яссы смерти. Но эти законы пока ещё не написаны. Но это не отменяет наказания за убийство или покушения на парламентёров.

– Гуннульв, Сигурт! Мне не нужна княжья семья. Она должна вся умереть. Полностью. – Я посмотрел на викингов. Они кивнули.

– Говорят у князя Радогоста дочери красивые и жену он молодую, княжну аланов взял. – Ухмыльнулся Сигурт.

– Вот и возьмите их. Только в живых потом не оставлять. Всё это змеиное семя под нож. – Добавила Мстислава.

– Слушайте меня! – Крикнул я, обращаясь к войску. Чернигов пока не жечь. Мы там отдохнём в тепле и в банях попаримся. Всё что там возьмёте ваше. Все девки, бабы ваши. Пусть попарят вас и ублажат!

Банда взревела!

– Мизгирь!

– Я здесь, княже!

– Орудия на прямую наводку. Ядрами, разбей ворота, Надвратную бвшню. Бей в углы башни.

– Понял.

Боевые расчёты вытащили орудия на стрельбу прямой наводкой. До стен Чернигова было около трехсот пятидесяти – четырёхсот метров. На полигоне мы и то больше дистанцию выдерживали. Я не вмешивался. Мизгирь всё сам должен был сделать и его подчинённые под его руководством. Даже восьмидесятку зарядили ядром. Пусть ядра каменные, это ерунда. Дай только время и будут чугунные. Мизгирь поколдовал над одним из больших орудий.

– Выстрел! – Рявкнул он и ткнул крюком с горящей паклей в запальное отверстие.

«Буууммм», грохнула пушка, откатываясь немного назад на полозьях. Мы с Мстишей, Бояном, нурманами и другими, кто был в курсе, прикрыли уши ладонями. Но всё равно по ушам ударило. Облако дыма, стало сносить ветерком в сторону. Ядро попало в одну из створок ворот. Полетели куски дерева. В воротах образовалась не большая дыра. Одна из толстых дубовых досок была разбита.

– Мизгирь, бей в стыки, в замки венцов.

Грохнула вторая пушка и ядро разбило левый нижний венец надвратной башни.

– Молодец, продолжай так же!

Опять грохнуло. Это уже восьмидесятка. От надвратной башни полетели куски дерева.

В следующий раз отольём стопятидесятку и двухсотку. И надо бы гранаты сделать, что бы стрельнул из орудия и попав в цель разорвалась. Но сдесь мощную надо взрывчатку. Черный порох не так хорош. Ладно этим потом займёмся. Два часа обстрела и надвратная башня стала разваливать. Её покосило, брёвна потерявшие опору, так как угловые замки их венцов были разбиты. Потом в щепки разнесли ворота и всё рухнуло.

Войско взревело. Глаза воев горели дьявольским огнем. Огнем убийства и поживы. Они приготовились.

– Мизгирь. Заряжай все три орудия каменным дробом. Будем чистить путь!

Пушкари умело банили орудия. Потом перезарядка.

Дружина выстроилась в колонну. Первыми рвались нурманы. Чёрт с ними пусть идут. Прикрывая пушкарей щитами начали движение к стенами. Пушки двигали ближе к стенам. На расстоянии двести метров, два больших орудия произвели по выстрелу поверху частокола с обеих сторон от ворот, срубая и раскалывая заостренные концы брёвен, убивая и калеча защитников. Третье малое орудие пододвинули ещё вперед метров на двадцать. На развалинах ворот и надвратной башни, показались защитники во главе с Радогостом.

– Вторуша, винтовку! – Рявкнул я. Пацан моментально нарисовался рядом. Приклад СВТ-40 упёрся в плечо. В перекрестье прицела попал князь радимичей. Сместил прицел ему на ногу. Сухо щелкнул выстрел. Радогост упал как подрубленный. Есть! И тут же грохнуло малое орудие, вынося всех защитников с завала как метлой.

Нурманы завывая бросились вперёд. В быстром темпе перемахнули завал, исчезая за ним. за ними побежали вятичи.

В Чернигов вливались захватчики волна за волной. Посмотрел на свою жену. Она раскраснелась, сидя на своей кобылке. На губах кровожадная улыбка, в глазах лихорадочный блеск. Мда, жесткая девочка. На самом деле жестокий век, жестокие нравы, жестокий люд.

Я сидел на своём Вороне, рядом Мстислава на своей кобылке. Все ушли в Чернигов. Нас окружало полторы сотни конных кметей. Отборные. Лучше всех вооруженный, матёрые. Видно было, что им тоже хочется туда, окунуться в кровавый танец смерти. Но они молчали. Они не могли, так как берегли самое ценное, что есть у вятичей, их княгиню. Мстислава посмотрела на меня. Её лицо, глаза были возбуждены.

– Ладо мой. Муж мой. Не пора ли нам?

– Ждём. Я не собираюсь тобой рисковать. Ты что Мстиша, решила в схватке поучаствовать? Забудь. Не дай бог увижу, прикажу тебя связать и засунуть под охраной в наш возок. Будешь сидеть там. Поняла?

– Поняла, Ярославушка.

– Вот и молодец.

Вскоре прискакал гонец.

– Княже светлый. Княгиня-матушка. Стены все очистили, бой идёт за княжий терем. Там нурманы зверствуют. Можно входить в город.

– Спасибо, Первуша. – Да, это был старший брат моего оруженосца. Посмотрел на жену. – Вот теперь вперед, можно. Мы стронулись с места и поскакали к тому, что осталось от ворот. Там уже расчищали дорогу, растаскивая как целые брёвна, так и их обломки.

По всюду лежали мертвые. Особенно много было убитых дружинников и вообще мужчин. Некоторые были разорваны и лежали только фрагментарно. Скорее всего попали под удар каменной картечи. Страшное дело. Раненых не было, их уже добили нурманы и вятичи. В городе было шумно. Отовсюду неслись крики. Крики ярости и торжества. Лязг железа. Всё это переплеталось с криками боли и ужаса. Призывы о помощи и стенания к милосердию. Но взывать к милосердию распаленных битвой воинов, вкусивших крови, было бесполезно. Нурманы милосердием отродясь не страдали, как, впрочем, и вятичи. А последние вообще были обозлены за вероломство, за убийства и кровь своих родичей.

Посмотрел на Мстиславу. Она торжествующе улыбалась. Мы двигались в окружении воинов. Откуда-то не возьмись к нам выскочила девчушка, лет десяти. Наверное, убегала от кого-то. она бежала босиком по утоптанному снегу в длинной рубашке. Я не успел крикнуть, остановить кметя, он просто отмахнулся мечом и девчушка упала, фактически разрубленная пополам. Проезжая мимо убитого ребёнка, поглядел на воинов, их лица были спокойны. Ничего не случилось. Это война, город взят на меч. Тут сейчас много зла творилось. Самое печальное, что это был родственный по крови народ. Такие же славяне. А сейчас происходит междоусобная бойня между нами и ними из-за чужеземцев. Чужих по крови, по вере, по языку, по традициям и культуре. Хузары ответят, однозначно. Пора закрыть проект «Великая Хазария». Подъехали к княжескому терему. Не плохой. Даже немного лучше, чем терем в Златограде. Здесь тоже хватало мёртвых. В основном это были радимичи. Но иногда попадались и мёртвые нурманы и вятичи. Я поморщился. Сколько наших не вернётся назад? Пушки конечно хороши, но в рукопашной схватке, они бесполезны. А среди радимичей не мало хороших бойцов.

– Княже! – Подскочил ко мне всё тот же Первуша. – Князя Радогоста взяли. Только плох он.

– Тащите его сюда! – Отдала приказ княгиня.

Вскоре показались двое кметей, тащивших за руки седовласого мужчину в дорогом доспехе. Его ноги волочились по земле. Левая нога была перетянута повязкой напитавшейся кровью. Его бросили под копыта наших коней.

– Воды плесните на него. – Проговорила Мстислава.

Подбежал дружинник с ведром и вылил его на голову поверженного князя. Не хило, ледяную воду на голову зимой. А ведь градусов двадцать точно давит. Какое-то время князь был без движения. Потом застонал, оперся на руки и приподнялся. Увидев копыта коней, посмотрел вверх.

– Ну, здравствуй, светлый княже радимичей Радогост! Не узнал? Это я Мстислава. Дочь преданного тобой и убитого князя Вячеслава.

– Я не убивал твоего отца.

– Сам может и не убивал. Убивали поляне. Я знаю. Но ты предал того, с кем ходил в походы и с кем делил хлеб. Ты предал и промолчал, а потом отправил своих татей с хузарами и полянами на мою землю. Убивать, зорить, жечь. Но у вас псов хузарских не получилось. Теперь я пришла требовать ответ и плату. И я возьму её. Кровавую плату, Радогост. Ты не смог взять мой град, а я твой взяла. С этого момента все радимичи лягут под нас с моим мужем и князем. И любое недовольство, я уже не говорю про неповиновение и мятеж будут топится в крови. И я сделаю это и буду делать до тех пор, пока вы не исчезнете совсем, рассеявшись по другим народам. Или сгинете или покоритесь.

– Если бы не твоё колдовское оружие, ведьма, ты бы ничего не получила.

Двое дружинников взмахнули мечами, но Мстислава остановила их.

– Ошибаешься, Радогост. Это не колдовское оружие, а оружие богов. Которые вручили их в руки моего мужа. Я сама это видела и не только я одна. Вся моя дружина видела, нурманы видели, волхвы видели. И очень скоро этого оружия будет ещё больше. А ты у меня умрёшь. Но прежде увидишь как род твой княжий, будет истреблён.

В это время на подворье Сигурт вытащил за косы молодую женщину, девушку. Не более шестнадцати – семнадцати лет. Платье на ней было дорогое, правда уже порванное. В руках у неё был завернутый в метерию маленький, грудной ребёнок, заходившийся в крике. Она прижимала его к груди.

– Айна! – Крикнул Радогост, попытался встать, но упал. Лёжа протянул к женщине руки.

– Радогост. Муж мой! – Она смотрела на него. По её щекам бежали слёзы. Ничего себе! Старый хрыч на свежачок падок! Молодец! Сигурт потянул ей за длинные чёрные косы.

– Выбрось ублюдка. – Рявкнул он ей. Она стояла на коленях её взгляд заметался и наскочил на Мстиславу.

– Ты светлая княжна Мстислава?!

– Княгиня! – рыкнул Боян, появившийся вслед за Сигуртом.

– Княгиня. Светлая княгиня. Пожалуйста, ей всего две седмицы. Не дай ей сгинуть. Пощади её. – Она протянула плачущего ребёнка Мстиславе. – Я прощу тебя, светлая княгиня.

– Зачем? Весь род Радогоста должен сгинуть. – Ответила Мстислава. – Ему больше не место на этой земле. Зачем мне спасать его выбл…ка?

– Я прошу тебя, она совсем ещё кроха.

– Мстиша. – Сказал я, глядя на молодую княгиню радимичей. – Возьми ребёнка. – Потом перевёл взгляд на жену. Мстислава смотрела на меня непонимающе. – Возьми, душа моя. Так нужно.

– Хорошо, муж мой. Вторуша, возьми ребёнка.

К княгине радимичей подбежал мой оруженосец. За его спиной висела винтовка. Она взял сверток с ребёнком и отошёл.

– Ты Ярослав! – Прохрипел Радогост. Я смотрел ему в глаза.

– Я. И я пришёл к тебе требовать плату. И за моего тестя и за мою жену, которую вы гнали как дикого зверя. И за город, который стал моим. Златоград. И я возьму эту плату. Радогост, здесь уже всё моё. Ты прошлое, я настоящее и будущее.

– Брат! – Крикнул Сигурт. – Ты закончил с этой сучкой?

– Закончил. Ты знаешь, что делать. Где его дети? Старшие?

– Двух сыновей уже убили. С дочерьми веселяться хирдманы и твои кмети. Эта моя!

– Твоя. Но ты знаешь что делать?

– Знаю. К утру она не выживет. Мы же ведь до утра?

– Мы здесь на пару-тройку дней! Так что расслабляйся.

Викинг засмеялся. Толкнул женщину в спину.

– Руками упёрлась. Живо.

Княгиня уперлась руками в снег. Раздался треск её платья и остатки повисли на ней, обнажая спину, ягодицы.

– Посмотрим какая кобылка у конунга радимичей. – Засмеялся викинг. Дружинники из нашей охраны, засмеялись. Стали выкрикивать сальные шутки, советовать и комментировать происходящее. Женщина закричала от боли. Радогост заплакал лежа на земле и уткнулся в снег. Один из воинов подбежал к нему и, схватив за волосы, поднял его голову.

– Смотри князь. Ты должен смотреть. – Это был Храбр. – Не закрывай глаза. Иначе я тебе веки вырежу. Тварь.

Всё правильно. При осаде Златограда у него убили подло в спину двух сыновей. Совсем ещё юнаков. Он горел жаждой мщения.

– Мстиша, пошли в терем.

– Да, ладо мой. – Она смотрела как насилуют молодую княжну. Потом отвернулась и спрыгнула с кобылки.

Вперёд нас ломанулись с пяток дружинников проверяя нет ли кого с оружием. Мы зашли в терем, в большую палату. Там стоял на возвышении трон. Вернее высокое княжье седалище. А по сути, стул с высокой спинкой. Но красиво инструктированный.

– Княже! – тоскливым голосом обратился ко мне Вторуша. – Что мне делать. Она орёт! – Ребёнок плакал.

– Позови Бояна. – Сказал я одному из дружинников. Когда появился боярин велел ему. – Боян, пусть кто-нибудь из кметей найдёт кормилицу. Для княжны.

– Хорошо.

– И ещё. Где наша с княгиней опочивальня? Я понимаю, что пьянка идёт полным коромыслом, но, город полностью зачищен?

– Да. Последнее сопротивление подавили только что. Уйти удалось не многим.

– Выставь охрану. Ещё не хватало, что бы нас взяли тёпленькими. Сам понимаешь. Сейчас радимичи очухаются и попытаются на нас напасть.

– Не нападут. Основная дружина полегла здесь. Кстати княже. Самые лучшие убиты были из пушек картечью. Остальных добили нурманы и мы. Нас оказалось больше.

– Боян! Ты же старый волк. Прекрасно понимаешь. Мы сейчас на чужой территории. Этой территории ещё предстоит стать нашей. Понял?

– То есть набегом не ограничимся?

– Нет. Здесь всё будет наше. Единая Русь. Понял?

– Понял княже. Не беспокойся. Я всё сделаю. И с кормилицей и с девками с горничными. А опочивальня, так есть она. Княжья. Правда, там наши успели заскочить. Каких-то молодых боярышень схватили и это, оприходовали прямо там. Но потом утащили их куда-то. Так что всё нормально. Сейчас всё будет.

– Боян, ещё. Скажи Сигурту и Гуннульву, а также остальным воеводам и сотникам. Завтра большой пир сделаем. Посидим. Но перед этим пусть наша хозрота баню организует. Правда, солнце моё? – Посмотрел на Мстиславу. Эта устроилась на княжьем стуле и сидела довольная. Как дитё малое. Услышав меня закивала. – Я сам тебя попарю. – Опять кивает, улыбается. И ведь по хрен, что только что здесь была резня, потом насиловали таких же молоденьких как она. Это фатализм. Типа судьба такая. Не хрен возмущаться.

Через некоторое время в палату зашел молодой викинг. За волосы он тащил молодую женщину с маленьким грудничком на руках. Потянул её за волосы вверх, заставляя выпрямится, даже встать на носочки. На её губах была кровь, на лице наливался синяк. По щекам текли слёзы. Она молчала закусывая разбитые губы. Была босиком. Длинное платье на ней было порвано. Похоже эту тоже сначала изнасиловали.

– Конунг! Кормилица. Гуннульв послал.

– Спасибо, Рольф! – Племянник Гуннульва посмотрел на Мстиславу сидящую на княжьем престоле, усмехнулся и толкнул женщину вперёд. Она не удержалась и упала на колени, прижимая ребёнка к груди, второй рукой успела упереться в пол. Рольв опять засмеялся, глядя уже на кормилицу и вышел. У них веселье только набирало обороты.

– Встань. – Сказал я ей. Она поднялась. – Вторуша, отдай ей княжну. – Парень отдав ребёнка, вздохнул с облегчением. – Это княжна. – Сказал я женщине. – Дочь вашего князя. Последняя из его рода. Остальные его дети либо умерли, либо сейчас умирают. До утра никто из них не доживёт. – Будешь кормить её своей грудью. Постарайся, чтобы у тебя молоко не пропало. Иначе найдём другую кормилицу. Тебя больше никто не тронет. Можешь не боятся. Подбери себе одежду. И оденься тепло. Не застудись. Поняла? Кто у тебя, кстати?

Она смотрела на меня с ужасом. Но всё поняла, не зависла. Кивнула и прошептала:

– Сыночек.

– Избор! – Обратился я к старшему кметю, отвечающему за личную охрану княгини Мстиславы. Выдели воя, пусть присмотрит за ней и поможет. – Старший дружинник кивнул. Отдал команду и один из кметей увёл куда-то женщину, державшую в каждой руке по младенцу.