Текст книги "Княжна (СИ)"

Автор книги: Олег Ростов

Соавторы: Аника Лиин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

– Ярослав! А-а-а…

…Это какое-то безумие. Более-менее адекватно стал воспринимать реальность. Стою около ложа и держу её задранные ноги в руках. Она лежит на спине, руки в стороны. Кулачки сжаты, скомкав простынь. На юной груди следы от засосов и распухшие соски. Глаза закрыты и на губах блаженная улыбка.

– Мстиша, ты как? Тебе не больно?

Открыла глаза и посмотрела на меня.

– Нет. Ярославушка, а что ты стоишь, ладо мой? Ложись рядом.

Опустил аккуратно её ноги. Залез на постель. Не успел упасть на спину, как она, взобравшись на меня, улеглась, вытянувшись. При этом прижалась своим лоном к моему хозяйству.

– Ты устал, муж мой возлюбленный?

– Мстиша! Может, э-э-э полежим?

– Конечно, полежим. – При этом стала тереться своим лоном о моё хозяйство. Начала целовать мне грудь, постепенно спускаясь вниз. Да твою душу! Угораздило взять себе молодую жену, чуть ли не вдвое меня младше, да еще чего-то хапнувшей! Интересно, я до утра доживу?..

Глава 7

Хазария, г. Итиль. Дельта Волги. Ставка Великого кагана всех хазар. 856 год от Р.Х. месяц просинец (январь).

Бек Иосиф, из рода Буланидов, реальный правитель каганата, задумчиво смотрел на склонившегося перед ним человека. Захватить более полугода назад Златоград и княжну Мстиславу не удалось. Войско, посланное на вятичей, потерпело поражение и отступило назад в пределы каганата. Вернее даже не отступило, а бежало, спасая свои жалкие жизни. Точно так же разбежались союзники, эти трусливые собаки – радимичи и поляне. Вождь покоренных вятичей Бронислав убит, как и многие его люди. Хотя большая часть всё же спаслась. И что теперь делать с женой и детьми Бронислава? Продать? Казнить? Но тогда кто даст гарантий, что эти покорившиеся вятичи не примкнут к своим родичам? А натиск печенегов и огузов на каганат всё возрастает. И ещё этот, непонятно откуда взявшийся Ярослав, новый князь вятичей, взявший в жёны Мстиславу и получивший легитимную власть над славянами. Кто он? Откуда взялся? Что за оружие он собой принёс? Разгром под стенами Златограда, это заслуга его оружия. Всех, кто пришёл оттуда живым, допрашивали очень тщательно. И то, что стало известно, беку не понравилось. Этим оружием можно было за один раз убить множество воинов. И не имело значения, какие это воины, искусные или нет? Защищённые, самой лучшей бронёй или просто овчинными безрукавками. Его родственник, этот безмозглый сын ишака, которого привезли с отрезанной ногой сообщил, что Ярослав, пообещал обязательно прийти в Итиль и не один, а с вятичами и совсем дикими нурманами. Этими порождениями преисподней севера.

Как донесли шпионы, теперь сотни Ярослава готовы двинуться на радимичей. И бек почему-то не сомневался, что радимичи захлебнуться кровью, за нападение на своих славянских родичей. Так же бек был уверен, что следующими будут поляне. А вот потом на очереди будет каганат. Ярослав хочет обезопасить свои тылы, наказав радимичей с полянами и скорее всего, заставит идти их вместе с ним на хазар. Вернее, он погонит этих шакалов впереди себя. Так все завоеватели делают. Гонят первыми на убой покоренных, чтобы ослабить противника и сохранить свои основные силы. А если Ярослав сговорится с печенегами и огузами? И они ударят одновременно с двух сторон? Бек не хотел себе даже представить, что будет. Это будет смерть для каганата. Да, каганат ещё силён и может сравнять с землёй непокорный Златоград, но какой ценой? Не станет ли это Пирровой победой? А ведь этот Ярослав укрепил Златоград, свою столицу. Как доносят шпионы, вятичи воздвигли новые стены и башни, которые выше и больше прежних. Пусть из того же дерева, но всё же. И неудивительно будет, если этот князь заменит со временем эти стены и башни на каменные. Что делать? Подождать, когда он уйдёт на радимичей и ударить по его столице? Но Ярослав далеко не глуп. И в Златограде у него сильный гарнизон. Плюс зима, середина её, самые лютые морозы стоят. Они то привычные к холоду, а хазары и другие южные народы нет. Конница не развернётся – глубокий снег. А где брать фураж для коней? С собой везти? Это сколько же нужно будет возов? Значит только пешее войско. Но и ему нужно продовольствие. А у славян ничего не возьмёшь, они уйдут в свои леса, где их зимой не достать. И получится, что осаждающие будут в открытом поле, на морозе, а осажденные в тепле, за высокими стенами. Нет. Это авантюра. Она обречена на поражение. Таким образом, каганат не сможет оказать помощь своим данникам. А если не сможет, то данников потеряет. Исчадие ада, этот Ярослав. Выбрал время для набега. Всё просчитал. Не ходит юг походами на север зимой. Значит этой зимой, я с ним ничего не смогу сделать. А он использует это время для своего укрепления и наращивания силы. Сын Иблиса, как говорят мусульмане. Тогда остаётся одно, убить его. Отравить, зарезать в темноте из-за угла, в спину. Убить отравленной стрелой. Много есть способов убрать опасного врага. Но в этом деле самыми лучшими считаются ромеи. Они в своей Византии поднаторили в этом. Обращусь к ним с просьбой. Всё же мы союзники и каганат прикрывает империю.

– Раб. – Обратился бек к другому стоявшему на коленях человеку и уткнувшемуся в пол. – Сядь. Напиши письмо Васильевсу Византийскому, в том, что я прошу помощи в устранении князя вятичей Ярослава. Укажи, что он реальная угроза не только для каганата, но и для империи. Его нужно уничтожить, пока он не набрал сил. Ты понял как нужно написать?

– Да, мой господин. – Ответил раб, глядя в пол.

– Тогда исполняй. Напишешь, отдашь мне. Я посмотрю.

Всесильный бек Иосиф, уже не вспоминал своего военачальника Бенджамира, сгинувшего под стенами Златограда. А зря…

* * *

Близилась середина зимы. Самая лютая пора, именно в такое время совершенно не хочется выбираться в холодную стужу морозить щёчки и руки. И тем более нельзя было куда-то далеко выбираться до наступления Карачуна, когда Чернобог властвует на земле, замораживая всё, до чего дотянется. Я, Боян и нурманы-побратимы сумели убедить моего мужа подождать.

Время, проведенное рядом с любимым мужем пролетело незаметно. После нашей свадьбы и незабываемых ночей, проведенных вместе произошло многое, но то чего я ждала с замиранием сердца ни как не наступало. Я так мечтала подарить своему родному и дорогому мужчине ребёночка, но боги отказывали мне в этом. В тайне от него, терзаясь мыслями и не находя на них ответа задавала одни и те же вопросы: «почему и за что», где же мы так провинились, где же я так провинилась, что моё чрево остаётся холодным к семени моего мужа? Почему так происходит?! Неужели у вятичей не будет потомков и род прервется на мне? Как же так? Но я не теряла надежды, что в скором будущем наш княжеский терем огласит детский плачь, а потом и смех. Что я, подарив своему мужу детей, сделаю его самым счастливым. Я мечтала, о детях, молила богов и втайне от Ярослава приносила им жертвы, прося прощения и исполнения самого заветного желания. Я все чаще стала замечать, как люд, бояре и кмети, посматривают на свою княгиню. Они ведь тоже ждут, в тайне надеясь услышать радостную весть, но радовать пока нечем. Я же даже к знахарке ходила, но та только разводя руками, пожимала плечами и не понимала, что со мной не так. А я все больше и больше грустила, скрывая свои эмоции за повседневными заботами о муже и хлопотами. Ярослав как я и думала, оказался замечательным князем, очень рассудительным, но при этом властным. Мой мужчина, сев на княжеский престол на равных со мной, первое, что сделал, позаботился о нашем будущем. Он укрепил стены, возвел башни, не такие как были, а намного выше и прочнее. Следующим его, не менее важным действием, было озаботиться продуктами в закромах. Мой муж оказавшись на порядок умнее любого князя или кагана, хана или бека, просчитал каждую мелочь. За отведенное до похода время, нам не только удалось улучшить тренировки наших дружинников, укрепить стены и башни, но и дважды собрать урожай. Так как лето и осень выдались теплыми, а заморским овощам понравилась наша землица, урожай выдался богатым. До самых холодов нас радовали чудесные овощи под названием помидоры, огурцы, перец. Ярослав потом показал, как правильно мариновать помидоры в зелёном виде, набив ими пару бочек, убрали в погреба, а вот уже зимой в прикуску с отварной картошечкой и копчёностями, кушали как деликатес. Тоже самое с огурцами. Из сладкого перца и красных помидор он сделал такое кушанье как лечо. Это он так сказал. Попробовав его, я чуть не захлебнулась слюной. Тоже самое было и у остальных. Правда, лечо было мало. Я убрала то немногое, что он сделал и отказывалась выставлять его на стол, хотя тот же Гуннульв очень просил. Сказала, что только по большим праздникам. Ярослав смеялся и заверил своего побратима, что на следующий год, сделают много. И он наестся до отвала.

А ещё, мой ладно, воплотил задуманное. Отправил в Новагород купцов, поручив им купить медь и олово. По их возвращению через три месяца приступил к главному, пропадая денно и нощно у кузнецов, что-то объясняя, чертя, измеряя. Мой ладно не зря желал взглянуть, сколько денег находится в нашей казне и какую сумму он может потратить на оружие богов. При всем моем желании, отдать все что было, нам не хватило бы на покупку нужного количества металлов. И тогда, мой любимый, недолго думая, снял маленькое, но чистейшее зеркальце со своей машины, вытащил из неё все стёкла, собрал пустые бутылки, хранящиеся в особом помещении. Дражко и Боян, глядя на это, чуть не плакали. Это же какое богатство уплывало незнамо куда и в чьи руки. Но и это было не всё. Он снял с себя чудную золотую гривну, которую, как он сказал, сделали братья-гномы. Ценности она была невероятной. Гуннульв с Сигуртом и остальными нурманами высказались категорически, что продавать такое сокровище нельзя! Но Ярослав заявил, что ему нужно оружие и для этого он готов снять с себя последние штаны. Нурман поддержали Боян с Дражко, для которых продажа княжеской золотой гривны, которой не было ни у кого больше, даже у кагана с ромейским императором было уже слишком. Ярослав выгреб всю казну, в том числе все меха. Так же свои меха принесли и Боян с Дражко. Товаром загрузили две ладьи. Гуннульв с Сигуртом тоже решили идти в Новагород. Сказали, что присмотрят за ладьями, чтобы ни у кого не возникла желания присвоить чужое. Тогда Ярослав снял всё же с себя гривну и передал её Гуннульву. Сказал, что если не хватит на медь и олово, то гривну обменять на недостающее. По выражению лица нурмана я поняла, что он её никому не отдаст. Ему проще кого-либо ограбить. Что он в пути и сделал, как позже мы узнали. Нурманы разграбили караван купцов из Булгара, которые тоже шли в Новагород. А ещё разграбили несколько селений полян, нагнав полон, который продали в Новагороде или как его называл Ярослав – Новгороде. Гривну Гуннульв привез назад. Мой муж только посмеялся и подарил её побратиму. Еще Ярослав наказал купить железо в крицах, которое возят от свеев. Нурманы подтвердили, что свейское железо очень хорошего качества. Меня распирала гордость за моего мужа, то что он делал, заслуживало восхищения. Мой любимый, стал неотъемлемой частью нашей жизни и моего сердца, его как никого и никогда уважал люд, а дружинники под его началом, чтили как родного батюшку, он ведь для них сделал невозможное. Соорудив на свой лад полосу препятствий, как он сказал, ежедневно под своим чутким руководством гонял младшую дружину из отроков, заставляя тренироваться, поначалу им было тяжело, со всех сторон слышались стоны и бранные слова, но спустя какое-то время им даже понравилось. Юноши стали устраивать соревнования, спорить, а мой муж, подогревая их интерес, выдавал победителю, что-нибудь необычное. Очень часто за этими тренировками наблюдали старшие дружинники и даже сами принимали участие, с азартом пытаясь доказать молодым, что они лучше.

Наша жизнь была не только в заботах, но и в сладких томительных ночах, посвященных друг другу. Когда за закрытыми дверьми, каждый из нас старался доказать что его любовь сильнее! Порой, лёжа на груди своего мужчины задумывалась, а что бы было, не появись он? Какая ждала бы меня участь, что бы было с моим народом? Но спешно отгоняя страшные мысли, покрепче прижималась и целовала, не забывая говорить, как сильно я его люблю.

После бойни с хузарами, полянами и предавшими нас вятичами, к нам присоединились остальные не явившиеся на выручку племена. Их было очень много, когда в один из дней на пороге нашего города замаячили фигуры всадников и пеших, дружинники, стоящие в карауле забеспокоились и позвали Бояна с моим мужем. Стоило пришедшим подойти ближе, как мы узнали в них «своих». В тот вечер, впервые состоялся совет, на котором мнения вождей разошлись. Наученные на горьком опыте, они не хотели верить предателям и впускать их в город, единственный, кто сумел поставить точку в их споре был Ярослав! Поступив мудро и, взяв клятву верности со всех пришедших, только после этого позволил примкнуть к нам. Конечно, в стане победителей хотят быть все. Те кто присоединился, ощущали исходившее от наших воинов недоверие, но поделать ничего не могли, они ведь знали, что это их вина, что они струсили и предпочли отсидеться, решая к кому примкнуть. А теперь, тщательно, скрывают свою провинность. В последние дни перед зимним солнцестоянием, когда пушки и воины были готовы, мы с Ярославом начинали наши разговоры с бурных споров, заканчивая тесными объятиями друг друга. Мой ладно, не желал видеть меня рядом с ним, идущую в походе. Он всячески пытался уговорить остаться, но я не могла. Мою душу жгла ненависть и жажда отмщения! Я не забыла, кто и как убил моего отца, я не простила. Прошедшее время, лишь слегка остудило мой пыл, но не убавило моих намерений. Я все так же, как в первый день желаю смерти своим врагам! Кровь за кровь, жизнь за жизнь! И не будь я княжной Вятской, если не отомщу, заставив предателей трепетать, склонив в священном ужасе головы. Мой муж, как бы не старался меня уговорить, понимал, что я не отступлю, но не терял надежды оставить меня дома. Позже, уже после Карачуна, на котором произошло невероятное, заставив смотреть вятичей и нурман на Ярослава с восхищением и даже страхом, а я только лишний раз утвердилась во мнении, что он послан мне богами. В день, когда пришла пора выдвигаться, облаченная в меха, имея при себе оружие, не отставала не на шаг от своего мужа. Я хоть и знала, что он без меня не уедет, но на душе было лёгкое беспокойство и женское «а вдруг». Поэтому ступая шаг в шаг за ним, любуясь широким разворотами плеч, высоким ростом, не могла не поедать его глазами. А когда мой любимый, со всевозможной княжеской грацией взлетел на коня, из меня будто выбили воздух. Это было настолько прекрасно и гармонично, словно он всегда сидел в седле, уверенный сильный, излучающий мощь и непоколебимость. Впервые, я задумалась, а так ли далеко он находился от нас?! Может быть, он был за тридевять земель, но не столь далеко как кажется, может не стоит бояться богов, что они могут отобрать его у меня. Тем более он отказался возвращаться, сказав, что здесь у него жена и доверившиеся ему люди и его побратимы. Отгоняя прочь глупые мысли, смотрела на то, с какой уверенностью мой любимый сидит в седле, если бы я не знала, что он с самого лета учился ездить, приноравливаться и дружить с лошадьми, подумала бы, что он родился в седле! Настолько неописуемо он выглядел. Выдвинувшись в поход, везя на странной конструкции, которая скользила по снегу как по маслу пушки и ещё одни сани с высокой спинкой, как оказалось, они были сделана специально для меня и Ярослава. Двигаясь на лошадях, уставая, забирались в глубокое меховое нутро передохнуть. Наше путешествие, началось в пик холодов, в такое время войны предпочитают сидеть дома, не совершая набеги, приостанавливая межплеменные дрязги.

* * *

Сидя на своём Вороне, так звали моего коня, оглядывал проходящую мимо меня большую многоножку – колонну пешего войска, двигавшуюся по земле радимичей. Конные сотни в количестве четырехсот всадников прошли вперед, пробивая для пехоты дорогу в глубоком снегу. Мы начали карательный поход против радимичей. Этих нужно было хорошо наказать, успокоить так, чтобы они и не думали больше поднимать на нас свою лапу. Всё шло так, как я и задумал. Двигались мы быстро. Используя в большинстве своём русла замерших рек, хотя приходилось, как сейчас двигаться по лесу, пробиваясь через снег. Но наста ещё не было, так что кони не страдали. Почему зимой? Я решил использовать тактику, которую использовали монголы, вторгшись на Русь в свое время. Или им ещё предстоит это сделать через четыреста лет. Зимой, как это не звучит парадоксально, но двигаться по лесам, изобилующим реками, речушками, озерами и болотами, гораздо легче. Ведь всё замерзает. Нет травы для конницы? Ерунда, фураж есть у тех, кого ты захватишь. Именно так и действовали монголы Батыя, двигаясь от селения к селению, от города к городу. Города Руси падали перед ними один за другим. Долго не выдерживали. Рязань пала на четвертый день. Киев был захвачен в течение недели, если я не ошибаюсь. Единственный город, продержавшийся долго был небольшой Козельск, под стенами которого они простояли семь недель, назвав его в итоге «злым градом». С монголами шли китайские инженеры, которые прямо на месте создавали осадные орудия – требушеты, штурмовые подвижные башни, тараны. Благо леса вокруг было много и таскать с собой громоздкие осадные орудия не имело смысла, кроме некоторых частей для требушетов.

В поход пошли пять сотен конницы и тысяча двести пеших. Для этого времени очень большая банда. Это не считая нурман. Которых было почти полторы сотни. К зимнему походу готовились тщательно. Все вои были одеты тепло. Создавать осадные орудия я не планировал. Мы их тащили с собой. Три бронзовые пушки, моя гордость. Два орудия были калибра в сто миллиметров, одна в восемьдесят. Эта была короче и больше рассчитана на стрельбу картечью. Все три установлены на деревянные лафеты, вместо колёс у которых были полозья. Засранцев будет ждать очень неприятный сюрприз. Заодно опробуем на радимичах, вернее на их городках, как лучше разрушать стены. Мои артиллеристы получат хороший боевой опыт. И это было ещё не всё. В это время воины в походе тащили все продукты на себе и готовили себе сами. Мне это категорично не нравилось. Поэтому ещё в самом начале я сформировал хозроту, задача которой была – обустроить лагерь и накормить моих солдат, которые не должны были отвлекаться на посторонние дела. Помня о таком гениальном изобретении как походная кухня, решил сразу же этим озаботиться.

Сначала никто ничего понять не мог, что я хочу. Но я ничего не стал никому объяснять, просто озадачил кузнецов и плотников, каждых своей задачей. Плотники делали сани с широкими полозьями, а кузнецы отковали мне большие котлы, причём с крышками. Конечно, сделать полноценный термос, с плотно закрывающейся крышкой они не могли, но это было и не принципиально. Боян с нурманами глядя на эти котлы, недоумевали – слишком большие, таскать с собой неудобно. Я только усмехался, но мочал. В итоге они махнули рукой, типа князь блажит, ну и хрен с ним, чем бы дитё не тешилось, лишь бы в зад их не пинало и мозг не выносило. Крицы болотного железа кузнецы раскатали в пластины. Конечно, получилось не совсем эстетично, но у нас не прокатный стан, всё молотом и молотом, но наплевать. Главное – функциональность. Собрали четыре короба, на которые установили котлы. Топки выложили кирпичом, поставив его на ребро, Иначе железо, итак неважного качества, быстро прогорит. Все эти конструкции установили на, своего рода, сани с широкими полозьями, которые уже изготовили плотники. Снега ещё не было, но я уже опробовал, сварив в одной такой кухне кашу. Получилось очень даже! До Бояна с нурманами и всех остальных, наконец, дошло. У Бояна глаза вылезли на лоб, он только качал головой! Я засмеялся и пропел ему: «Мы уедим жить в Лондон»! Никто не понял, что за Лондон и зачем туда нужно ехать жить? Но я ничего не стал пояснять. Никакого чувства юмора!

В Новгород с купцами решили идти нурманы. Это было хорошо, я сам хотел Гуннульва попросить о сопровождении. Так как на карту было поставлено всё. Но мои побратимы-отморозки сами решили идти. Доверял ли я им? Не знаю, но я вынужден был рискнуть. Заодно проверим насколько они мне побратимы и насколько я могу им доверять. Каравана не было три месяца. Пришли они уже в конце сентября. Расторговались они хорошо и привезли достаточно меди и олова, а так же шведское железо в крицах, очень хорошего качества. Тут шведов называли свеями. По пути банда ограбила караван купцов из волжской Булгарии, тоже шедший в Новгород. Жесть! Парни совсем без тормозов. Заодно ещё несколько селений полян и один небольшой городок, оставив только трупы и угли после себя, при этом, вычистив там все, как говорят – до последней нитки. Кстати там они нашли немного меди, олова и свинец. А так же все железо, которое смогли найти. Кроме этого, взяли полон из молодых парней, детей и девушек, который сбагрили в Новгороде на невольничьем рынке. Мля, реально без тормозов. Нравилось ли мне такое? Не знаю. Но после осады Златограда, я уже не обращал на это внимания. Жестокий век, жестокие нравы. По сути за тысячу с лишним лет ничего не изменилось. Например, где взять необходимые ресурсы для рывка? Ответ очевиден – грабёж! Нет, конечно, можно пойти и взять кредит. Здесь такое тоже практиковалось, взять денег у ростовщиков, эти трупные черви уже имели место быть в том же Новгороде. Но вот потом будешь, как Папа Карло работать на них. А мне это надо? Конечно, их можно кинуть, но тогда с тобой никто не будет иметь дело. Мало того, они могли натравить на тебя своих должников. А мне сейчас и так проблем хватает. Поэтому остаётся только одно, да-да – грабёж. Мне нужно было не золото или серебро, мне нужно было железо, медь, олово, свинец! Грабёж самый быстрый способ набить карман. Аморален ли он? Конечно. Я как человек 21 века это понимал. В отличие от аборигенов. А вот для них грабёж, это нормально! Для воинов это даже предпочтительнее, чем торговать. Хотя те же норманны, когда переставали быть откровенными бандитами, превращались в профессиональных торгашей! Что и подтвердил Новгород, где они с упоением торговались, в некоторых вопросах не уступая нашим торгашам, вернее купцам. По сути ничего не изменилось до нашего времени. Грабёж идёт и у нас, грабят целые страны и народы. Отличие только в том, что за тысячу лет ловкачи приноровились обставлять свои делишки красивыми словами, рассчитанные на откровенных лохов. Ну там типа, борьба с тиранами, за права человеков или за продвижение демократии у слаборазвитых, диких и темных народов. Под эту профессиональную трескотню и словоблудие, разрушают целые государства, обрекая сотни тысяч и миллионы людей на нищету, голод, бесправие и бегство, то есть эмиграцию. Здесь словоблудием, слава богу, не страдают. Говорят конкретно – пойдём на них войной, в набег, в поход, убьём их, а всё имущество заберём. А жен их и дочерей поимеем! Это круто и это доблесть! Начни я местных разубеждать в этом, меня не поймут. В лучшем случае сунут тебе меч под ребро, в худшем, оденут на тебя рабский ошейник. А я быть рабом тут не собираюсь. Меня расклад, при котором мою жену будет насиловать какая-нибудь тварь, по праву сильного, не устраивало ни как. Здесь либо ты сильный и с тобой считаются, либо слабый и тогда об тебя вытирают ноги. Впрочем, и в наше время то же самое. Тем более не мы пришли первые к радимичам и полянам, а они. И именно с целью пограбить. Так что извините, но ответка будет и будет кровавой.

Когда Мстиша услышала, что нурманы, ну и наши тоже по это дело, разграбили несколько селений полян, её глаза торжествующе и кровожадно блеснули. Мало того, она же ведь тоже хотела идти в карательный поход. И бесполезно было её отговаривать. Она хотела отомстить за своего отца. И это было её право. Смотрел на неё и мне вспоминались слова Алисы, когда она рассказывала про княгиню Ольгу, которая жестко расправилась с древлянами за гибель своего мужа – князя Игоря. Устроив настоящую бойню в Искоростене. Не пожалев никого, даже малых детей. И плевать ей было, что её муж был неправ. Ибо князь не правым быть не может априори, на то он и князь. Это как в инструкции: «пункт номер один – босс всегда прав. Пункт номер два – если босс не прав, смотри пункт помер один». Блин, история повторяется. Вот только здесь, княгини Ольги не будет, но будет княгиня Мстислава. И мстить она будет за своего отца. А ведь она начинает превращаться в настоящую волчицу. Эта загрызёт любого, кто покусится на всё, что принадлежит ей и в первую очередь на её семью. Да, недаром у неё такое имя – Мстислава.

Ага, заметила, что я на неё смотрю. Подъехала на своей кобыле вплотную, потянулась ко мне. Пришлось пригнуться и поцеловать её. Наплевать, что на виду у всех. Сидящий на коне по другую от меня сторону Боян, только закряхтел. Не одобрял он такое наглое попрание древних традиций. Зато молодежь, те, которые были в младшей дружине и сейчас шедшие в поход с остальными, улыбались, проходя мимо нас.

Кстати, когда наши купцы с нурманами возвращались назад, загрузившись под завязку, их попытались перехватить поляне. Вот только обломились. Наоборот огребли от северных отморозков по самое не могу, умывшись кровью. А нурманы, до кучи разграбили ещё пару селений, вынеся оттуда всё, что только можно и нахватав полона. Пару десятков молодых девушек. Мужчин не брали. Этих убивали сразу.

Когда Гуннульв с Сигуртом рассказывали об этом, даже подпрыгивали на месте. А то, говорят, идём назад, а нас никто не трогает, даже заскучали. А тут такое развлечение!

Мда. Кровавая бойня, это развлечение. Всё же я, наверное, никогда не пойму их до конца.

Бронзу здесь делать умели. Поэтому включаться в этот процесс мне не пришлось. Передо мной встал другой вопрос – какие пушки делать? Можно склепать пушку из колец, как делали самые первые орудия. Но меня это не устраивало в корне. Во-первых, это слишком много затрачивается времени и сил. Во-вторых, такие пушки или их называли ещё тюфяки, стреляли не далеко и куда бог послал, в белый свет как в копеечку. Меня такое не устраивало. Мне нужны были орудия стреляющие как можно дальше и как можно точнее. А иначе пороху не напасешься. К тому же клёпанные менее надёжны. Значит только одно – пушки нужно лить. В своё время как-то читал интересную вещь, как отливались пушки. Оказывается, была так называемая медленная формовка пушек и быстрая. Быстрая была разработана французами в период их Великой революции. Суть её заключалась в том, что пушки отливались в двух опоках. То есть форма, которую можно было использовать многократно. Она распадалась на две части. И был медленный способ, который использовали до этого. Я читал про способ, который использовал знаменитый русский литейщик Чохов. Всё необходимое у меня имелось, то есть сало или растительное масло. Из растительного масла имелось в наличии конопляное и льняное. Подсолнечное масла ещё не умели делать. Так же нужен был конский навоз, конский волос и глина. Всё! Я решил соединить оба метода и сделать форму из двух половинок. Я понимаю, что она всё равно будет одноразовой, но наплевать. Так быстрее. Плотники мне вырезали из стволов деревьев макеты пушек. Никаких украшений делать на стволах, в виде зверей или мифических чудовищ, которыми страдали пушечные мастера из моей реальности, я не собирался. Лишний расход металла. Ну его. После чего, перемешав глину с конским волосом и навозом стали лепить форму вокруг вырезанных из дерева макетов, хорошо обмазанных льняным маслом. Причем сразу задавая форму на две разделяющиеся половинки. Дав глине просушится, формы разъединили. После этого сформировал из деревянного стержня, на который намотали пеньку и обмазали её несколькими слоями приготовленной смесью из глины, конского навоза и волоса, шток будущего канала ствола. Сам получившийся шток отшлифовали. Ибо канал ствола должен был быть по возможности идеально гладким. После просушки они были установлены, строго по центру в формах. Конечно же, все работы велись в строжайшем секрете. Боян не собирался с кем-либо делится новым оружием. Я с ним полностью был согласен. Место, где делались пушки, было огорожено высоким забором и оцеплено дружиной. Подходить посторонним строго запрещалось. Формы установили вертикально и скрепили каждую в отдельности металлическими обручами.

Наконец наступил день отливки. Плотники уже вовсю работали над пушечными лафетами по моим чертежам. Кузнецы растопили приготовленную бронзу, после чего стали заливать в формы. Одна форма развалилась. Твою бога душу. Хорошо никто не пострадал. Боян был в ярости и чуть не прибил горе-мастеров, делавших эту форму. Но все остальные четыре формы выдержали.

На отливку пришла посмотреть и Мстислава. Тут же стояли и Гуннульв с Сигуртом. Все с каким-то благоговением смотрели, как металл льется в формы. Когда всё было закончено, я немного подождал и, убедившись, что больше никакая форма не разваливается, сказал:

– Запомните все этот день. Сегодня и здесь рождается мощь Руси вятичей. Мощь, перед которой никто не в силах будет устоять.

Я видел, каким лихорадочным блеском загорелись глаза Бояна, Дражко, нурман, кметей, бывших здесь. Особым мрачным огнём запылали глаза Храбра, который стал полностью преданным мне. Но всех больше я поразился глазам Мстиславы. В них как будто полыхнули отблески пожаров, в пламени которых погибали города её врагов. Мда! Для них для всех война – это круто! Это слава, добыча и месть! Последнее относилось к молодой княгине больше всех.

Но купцы привезли мне не только металл. Они ещё привезли мне то, чего я не ожидал никак. Они привезли мне селитру. Очень хорошую. Я был удивлён настолько, что какое-то время стоял, смотрел на неё, полностью зависнув. Селитру они купили в Новгороде, как мне сказал Вороток, купец златоградский, у персов. Персы, скорее всего, взяли её в Индии, там её много. Но зачем они её сюда привезли? Селитру увидел один из дружинников, который был в курсе для чего она. Он то и сказал купцу. Видно дела у персов шли не очень, так как желающих купить её, было почему-то мало. Вороток ловко торганулся и всё забрал у них оптом, обменяв на лисьи и беличьи меха. Причём в Индии она именно калиевая, а не натриевая как в Чили. Я за это, подхватив купца, стиснул в объятиях, так, что у него глаза на лоб чуть не вылезли. Потом расцеловал его в макушку. Дружиннику, который увидел селитру, выдал целую серебряную гривну. И особо поблагодарил купца, ещё и за то, что он сговорился с персами о прямых поставках селитры. Я отдал ему второе зеркало заднего вида, которое лежало у меня. Всего их было три. Одно у Мстиславы, второе у меня, это большие боковые и одно из салона поменьше уже продали в Новгороде. Вороток рассказывал, что когда выложил это зеркальце, там чуть драка не случилась между купцами. В итоге забрал какой-то араб, выложив его поверхность золотыми динарами в четыре ряда. Так же у них сразу же забрали все стёкла и бутылки. Боян с Дражко стояли, уныло повесив головы. Типа такое богатство ушло.