Текст книги "Главная ошибка Ельцина"

Автор книги: Олег Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

Бывшие фарцовщики все-таки набрались храбрости

Лукина спросили, почему коллеги Ходорковского и Лебедева не выступают в их защиту, – в конце концов, через какое-то время такое может случиться и с каждым из них. – Для этого надо обладать политическим и гражданским сознанием, – сказал Лукин, – а наши олигархи – это в основном еще плохо забывшие свое недавнее прошлое фарцовщики, и психология у них соответствующая: если меня сегодня не трогают, то все это не так уж важно.

Все же крупный бизнес, хоть и робко, но попытался вступиться за коллег. Через пару недель после начала событий президент Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский на одном из совещаний в Кремле передал Путину письмо РСПП с призывом "принять меры к прекращению недальновидной кампании, развязанной в стране теми силами, для которых стабильность несет в себе угрозу" (вот опять иносказание – мол, все это происки каких-то "темных сил"). Однако Путин отмахнулся от полученной просьбы, сказав, что он "не занимается этим делом".

Впрочем, он присовокупил к этому мудрые слова о том, что прежде чем сажать людей, подозреваемых в экономических преступлениях, в тюрьму, надо доказать их вину. Ни до, ни после этого никто в деле МЕНАТЕПа и ЮКОСа не придерживался этого мудрого и справедливого правила: людей сначала сажали, а потом уж пытались что-то доказать. И "юрист до мозга костей" Путин не настаивал на его неукоснительном соблюдении.

Боевая операция «захват Ходорковского»

25 октября 2003 года в 5-00 по местному времени самолет Ту-134, на котором Ходорковский летел из Нижнего Новгорода в Иркутск, приземлился в Новосибирске для дозаправки. Его сразу же отбуксировали на дальнюю стоянку, подальше от посторонних глаз. Там авиалайнер окружили какие-то грузовики с включенными фарами (было еще темно). Подъехали два автобуса, откуда выскочили вооруженные люди в камуфляже, а также спецназовцы в черной форме. Они ворвались в самолет с криками «ФСБ! Оружие на пол, будем стрелять!» Было такое ощущение, будто идет освобождение заложников, захваченных террористами. Никакого сопротивления отважным воинам, естественно, оказано не было. Ходорковский спокойно проследовал за людьми, осуществлявшими эту жутко опасную для них операцию.

В этот же день глава ЮКОСа был доставлен спецрейсом в Москву. Где – это тоже произошло 25-го – все тот же Басманный суд выдал санкцию на его арест.

Ходорковского обвинили в ряде преступлений, в том числе в хищении "путем мошенничества в крупном размере", в уклонении от уплаты налогов, в "злостном неисполнении вступившего в законную силу решения суда", причинении имущественного ущерба собственникам "путем обмана", в неоднократной подделке официальных документов. Как заявили в Гепрокуратуре, "на сегодня" сумма ущерба, нанесенная Ходорковским и Лебедевым, составляет более миллиарда долларов. Позже эта цифра будет не раз увеличиваться и, в конце концов, достигнет каких-то фантастических значений – в десятки миллиардов долларов, – сопоставимых, как писали, с размером российского стабилизационного фонда. Таких финансовых преступлений, по-видимому, не знала не только российская, но и вся мировая история.

«Власть подорвала доверие к бизнесу и к самой себе»

Устрашающий арест Ходорковского многими был воспринят как сигнал всем предпринимателям – затихнуть и «не рыпаться», проявлять полное послушание. Представлялось, что, возможно, это первый шаг к пересмотру итогов приватизации. Последствия этого были бы катастрофичными. Надо было выбирать – действительно залечь на дно и не подавать голоса или все-таки попытаться воспротивиться самодурству властей. РСПП предпринял такую попытку, выступил с заявлением.

"Эскалация действий власти и правоохранительных структур по отношению к российском бизнесу, – говорилось в нем, – в последнее время резко ухудшила атмосферу в обществе. Подорвано доверие бизнеса к власти и, фактически, прерван их диалог. Под жернова правоохранительных структур попадают именно те бизнесмены, которые пошли на публичное раскрытие информации о своих компаниях и прозрачную уплату налогов".

Член бюро РСПП Анатолий Чубайс от себя добавил:

– В сложившейся ситуации многие компании пересматривают свою бизнес-стратегию и отказываются от инвестиционных решений, имеющих большое значение для страны. Остановить такое развитие событий может только ясная и недвусмысленно высказанная позиция президента России Владимира Путина, а ее отсутствие приведет к необратимым последствиям, которые, в частности, могут выразиться в резком ухудшении бизнес-климата и в непривлекательности России для зарубежных партнеров.

В заявлении, с которым выступила партия "Либеральная Россия", ситуация оценивалась более резко:

"Из политической биографии России никогда не вычеркнуть сам позорный факт ареста ведущего предпринимателя страны и одного из лидеров мирового бизнеса Михаила Ходорковского… События вокруг ЮКОСа полностью вписываются в логику политической конструкции, которую президент Путин стал возводить сразу же, как получил власть в России. Это логика построения авторитарного государства".

Отрицательно, хотя, разумеется, весьма осторожно, отозвался и об аресте Платона Лебедева и, позже, об аресте Михаила Ходорковского председатель правительства Михаил Касьянов, сказав, что, по его мнению, человека, которого обвиняют в экономических преступлениях, не следует заключать под стражу. Однако некий неназванный "источник" агентства "Интерфакс" в правительстве уже без всякой осторожности заявил, что арест Ходорковского можно расценивать как очередной "успех" Генпрокуратуры в "долгой и упорной борьбе за разрушение отечественных финансовых рынков и позиционирования России как инвестиционно привлекательной страны".

Позиция Касьянова и некоторых его подопечных в истории с Ходорковским, по-видимому, стала одной из причин, почему Михаил Михайлович вскоре был отправлен в отставку и заменен безропотным Фрадковым.

После ареста Ходорковского российский финансовый рынок действительно обрушился, и тому же Касьянову пришлось прилагать немалые усилия, чтобы восстановить его.

Путин требует «прекратить истерику»

Путин откликнулся на призывы сказать свое слово. Выступив на заседании правительства, он потребовал прекратить «истерику и спекуляции» в связи с делом ЮКОСа и призвал правительство не втягиваться в дискуссию по поводу ареста Ходорковского. При этом Путин успокоил бизнесменов: дескать, никакой кампании по «раскулачиванию» предпринимателей, по пересмотру итогов приватизации не будет.

"Юрист до мозга костей" коснулся и правовой стороны дела:

– Лишить человека свободы, даже на время предварительного следствия, может только суд. Если в данном конкретном случае сделано именно это, то я исхожу из того, что для этого у суда были основания.

Гарант Конституции сделал вид, будто ему неведомо, какие у нас суды, будто он не знает, что в нынешней России редкий судья осмелится ослушаться даже и местное начальство, а уж если какой-то приказ – хотя бы и в форме мягкого пожелания, просто намека – поступит с самого верха, – такого служителя Фемиды и вовсе не сыщешь.

Путин также сказал, что в связи с арестом Ходорковского к нему с просьбой о встрече обратились руководители РСПП и "некоторые политические деятели", однако "никаких встреч, никакой торговли по поводу деятельности правоохранительных органов не будет".

Как говорится, все, точка. Всем стало ясно, что ни на какой благоприятный поворот в деле Ходорковского, ни на какое снисхождение олигарху рассчитывать не приходится. Горькую чашу ему придется испить до конца.

* * *

30 октября в отставку ушел один из тех, благодаря кому Путин стал президентом – глава его администрации Александр Волошин. Отставка, по-видимому, была непосредственно связана с арестом Ходорковского. Мало того, что Волошин, как и Касьянов, был против такого рода репрессивных мер, – его даже не предупредили, что главу ЮКОСа собираются арестовать. Это был своего рода щелчок по носу, знак пренебрежения. Впрочем, надо полагать, его потому и не предупредили, что знали: он против. Как бы то ни было, оставаться на своем посту для Волошина становилось делом бессмысленным...

Они обвиняют…

Процесс над Ходорковским и Лебедевым начался 16 июня 2004 года. Хотя он занял довольно много времени – почти год, – с самого начала было ясно, что обвинительный приговор и тому, и другому уже предрешен…

Интересны фигуры следователей и прокуроров, которые вели дело ЮКОСа. Вот как описывал один из журналистов внешность и манеру поведения гособвинителя Дмитрия Шохина: "Это худощавый человек маленького роста и неприметной внешности… Материалы дела Шохин оглашает ровным и монотонным голосом, целиком зачитывает все имеющиеся в многотомном деле документы, включая, например, часовой "Обзор отрасли добычи и переработки фосфатов", оценивающий запасы апатитового концентрата в Марокко и Иордании.

Интересны также купюры, которые Шохин делает в читаемых документах. Так, в один из дней процесса прокурор декламировал вслух записи из ежедневника неизвестного автора, изъятого в офисе МЕНАТЕПа, – комментировал даже рисунки и чертежи, до последней стрелки в схеме. Опустил он лишь одно слово, крупно нарисованное во всю страницу и обведенное рамкой: "Пиво".

После того, как прокурор на процессе четырежды зачитал один и тот же документ из досье обвинения, адвокат Ходорковского Генрих Падва обвинил его в умышленном затягивании процесса. На самом деле это многократное дублирование, по-видимому, было связано с тем, что документы подшивались в дело не в хронологическом порядке, а по мере изъятия их из офисов ЮКОСа во время обысков…"

Еще одна приметная (или неприметная) фигура – следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Салават Каримов. Это тот самый следователь, который еще до ЮКОСа прославился в деле "Медиа-Моста" – о нем была речь выше. Как уже говорилось, глава этой компании Владимир Гусинский, посаженный в Бутырку, получил свободу лишь после того, как согласился продать свой холдинг. Стало быть, и Каримов, санкционировавший такой обмен, – "юрист до мозга костей".

Оба они – и Шохин, и Каримов – в конце 2004-го были отмечены Путиным: первый получил из его рук Орден Почета, а второй оказался в президентском списке удостоенных звания "Заслуженный юрист Российской Федерации".

…По данным на конец 2004 года, ЮКОС "не доплатил" по налогам более 25 миллиардов долларов. Спрашивается, как могли не заметить такие недоимки разнообразные контрольные органы, много раз проверявшие нефтяную компанию? Чего стоят их проверки? Понесли ли они какое-то наказание за такие фантастические "недосмотры"? Вопрос, конечно, риторический: никто никаких наказаний не понес. Напротив, кое-кто из них, наверное, тоже получил поощрения, поскольку задним числом принял участие в подсчете этих будто бы уворованных ЮКОСом немыслимых миллиардов.

Комедия с продажей «Юганскнефтегаза»

19 декабря 2004 года на аукцион было выставлено крупнейшее предприятие ЮКОСа «Юганскнефтегаз». Невооруженным глазом было видно, что этот аукцион – абсолютно фиктивная процедура. Предприятие за девять с лишним миллиардов долларов (а реальная цена его была гораздо больше) приобрела никому не ведомая компания «Байкалфинансгруп», внеся при этом залог в 1,7 миллиарда. Как выяснилось, эта компания зарегистрирована в Твери по адресу Новоторжская, 12-б. Однако никакого офиса «Байкалфинансгруп» по этому адресу найти не удалось. В этом здании помещалась рюмочная под названием «Лондон», салон сотовой связи, туристическое агентство и продуктовый магазин. Ничего не известно было о таинственной компании ни властям Твери, ни администрации Иркутска, расположенного, как известно, неподалеку от Байкала, ни даже министру финансов Кудрину, хотя компании, способные оперировать миллиардами долларов, можно было пересчитать по пальцам, и все они вроде бы были на виду.

Однако Путин, оправдывая эту аукционную комедию, заявил, что "Юганскнефтегаз" приобрели "физические лица, долгие годы работающие в энергетической сфере".

Вскоре госкомпания "Роснефть" выкупила у собственников "Байкалфинансгруп" стопроцентную долю в этой таинственной компании и стала фактическим владельцем "Юганскнефтегаза" (более 76 процентов акций). Все прояснилось, все встало на свои места. Компания, которая, согласно экспертным оценкам, стоила от 14 до 22 миллиардов долларов досталась "Роснефти" за 9,35 миллиарда…

"В России царит не "диктатура закона", как любит говорить президент Владимир Путин, а "закон тайги", то есть право сильного, – писала по поводу всей этой псевдорыночной комбинации немецкая "Ди Вельт".

«Афера года»

В конце каждого года, как водится, подводят его итоги, называют важнейшие события, дают им оценку. «Аферой года» назвал продажу «Юганскнефтегаза» советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов (не правда ли, сам по себе парадокс: советник президента – и вдруг такие слова).

– До этого видели такую игру среди наперсточников, а сейчас – среди госкомпаний, – сказал он.

Соответственно, "загадкой года", по словам Илларионова, стало – "где они возьмут деньги?" "Они" – это "Байкалфинансгруп" и "Роснефть". Ни у той, ни у другой таких миллиардов нет. Единственно, откуда они могут их получить, – это из госбюджета. Таким образом, получится, что государство само себе платит задолженность по налогам, начисленную на ЮКОС. Кстати, хотя эта нефтяная компания и не признала миллиардные долги, которые ей насчитали, тем не менее, она начала по ним платить. Но это, по словам Илларионова, "уже никого не интересовало".

Забавно, как в Кремле, хоть и неофициально, отреагировали на выступление Илларионова.

– Это его личная точка зрения, – сказал один из кремлевских чиновников. – У нас уже был один такой, который перечил президенту по делу ЮКОСа, и где он теперь?

Под словами "один такой", по-видимому, имелся в виду бывший премьер Михаил Касьянов, тоже протестовавший против ареста Ходорковского и отправленный в отставку в феврале 2004-го.

Другой чиновник сослался на базовое образование президента и его советника:

– Президент – юрист, а Илларионов – экономист. Думаю, что юристы лучше разбираются в том, что такое "афера".

Ну да, мы ведь знаем: Путин – "юрист до мозга костей".

Приговор судьи читали неторопливо

Приговор в Мещанском суде начали зачитывать 16 мая 2005 года. Вообще-то собирались начать еще 27 апреля, но после, видимо, решили, что не стоит это делать перед праздниками, особенно перед пятидесятилетним юбилеем Победы, когда в Москву, как ожидалось, прибудут главы многих государств.

Сразу же после того, как судьи приступили к чтению, подтвердились предположения (впрочем, не требовавшие большой проницательности), что он – обвинительный: приговор практически слово в слово повторял обвинительное заключение, вплоть до арифметических ошибок, которые в нем содержались. Кстати, на них еще на ранней стадии процесса указывала сторона защиты, но суд не обратил на эти замечания ни малейшего внимания, как, впрочем, и на все другие выступления адвокатов. Суду с самого начала было ясно, куда грести.

Еще за несколько дней до чтения приговора один из самых компетентных российских экономистов научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин заявил по "Эху Москвы":

– Прокуратура может рассчитывать на быстрое решение суда в свою пользу, независимо от доказанности обвинений… Есть твердая позиция, что Ходорковского и Лебедева ни в коем случае нельзя выпускать на свободу. Это чисто политическое дело, не имеющее никакого отношения к правосудию.

Впрочем, суд не особенно торопился. 16 мая, вопреки закону, чтение приговора было прервано еще до окончания рабочего дня, в 14-40, и перенесено на следующий день. То же самое повторилось и 17 мая. Как полагал адвокат Ходорковского Юрий Шмидт наиболее вероятной причиной, почему суд пошел на это нарушение Уголовно-процессуального кодекса, было желание властей снизить интерес общественности и прессы к процессу: "все разумные расчеты" показывали, что при нормальном чтении оглашение приговора никак не могло бы продлиться более трех дней, а вот при таком, растянутом, оно грозило занять недели две; естественно, при этом снижение общего интереса к суду было почти неизбежным.

Вот как описывал обстановку в суде в первый день чтения приговора присутствовавший в зале суда член Европарламента Милан Хорачек:

"В своей жизни я уже принимал участие в судебных процессах. Мне приходилось бывать и свидетелем, и обвиняемым… Но то, что я увидел в Мещанском суде, стало для меня шоком. Для прохода в здание мне пришлось пройти сквозь строй милиционеров. Внутри здания – еще около двадцати вооруженных охранников. Подсудимые сидят в тесной металлической клетке, словно дикие звери. Перед клеткой – еще пять конвоиров. На мой взгляд, это является приговором до суда.

Зал суда представляет собой тесное и душное помещение. Присутствующие на процессе вынуждены находиться вплотную друг к другу, словно селедки в бочке. Окна в зале суда закрыты, видимо, чтобы мы не могли слышать выкрики сторонников Ходорковского, митингующих на улице. Впрочем, иногда их выкрики долетают до участников процесса.

Судьи читают приговор по очереди. Первая из судей читает очень быстро и тихо. Вторая – медленно, но еще тише. Чтобы что-нибудь разобрать, приходится постоянно напрягаться. За три часа чтения судьи зачитали лишь малую часть приговора. В ходе процесса судьи явно отдают предпочтение заявлениям представителей обвинения…"

Перед зданием суда срочно потребовалось менять асфальт

Перед зданием суда проходили пикеты не только сторонников, но и «противников» Ходорковского, причем последние, в отличие от первых пользовались абсолютным благорасположением милиции.

Формально сторонникам тоже было разрешено проводить пикеты, но это только формально. Когда, например, 23 мая пикетчики пришли на указанное им место, то увидели, что власти согнали туда разнообразную строительную технику – бульдозеры, асфальтоукладчики, грузовики… При этом никаких работ не велось: рабочие в оранжевых жилетах просто сидели, стояли, играли в нарды… Только поодаль от этого места двое вскрывали асфальт…

Милиция разрешила пикетчикам расположиться лишь метрах в полуторастах от здания суда − на узком тротуаре, обнесенном металлическими заграждениями. Вдоль заграждений плотной стеной лицом к пикетчикам стояли милиционеры и омоновцы…

Несмотря на все это демонстранты все же высказали то, что хотели высказать. Они скандировали: "Свободу Ходорковскому! Свободу политзаключенным! Свободу народу!". На заборе вывесили плакаты: "Приговор Ходорковскому – отмена права собственности в России", "Сегодня он, а завтра – все мы".

Напротив, "противникам" Ходорковского были созданы все условия для их "волеизъявления". Слова "противники" и "волеизъявление" я беру в кавычки из-за больших сомнений, что это действительно были противники и что они действительно выражали какую-то свою волю. По крайней мере, часть из них привозили "организованно" – на автобусах. Эти "пикетчики" стояли молча, держали плакаты, отпечатанные одинаковым профессиональным способом. На вопросы, каким образом они узнали о предстоящей акции и как им удалось прорваться через тройной кордон ОМОНа, "пикетчики" угрюмо бормотали, что им "не положено" отвечать ни на какие вопросы. Впрочем, на вопрос, кто такой Ходорковский, некоторые неуверенно отвечали: "Кажется, МММ..."

"Противникам" Ходорковского легко удавалось проникать и туда, куда даже адвокаты и родственники Ходорковского попадали с великим трудом, после долгих объяснений с милицией и проверок-перепроверок документов.

«Было такое впечатление, что судят Бен Ладена»

Адвокат Юрий Шмидт признавался, что в принципе в советское время он видел в суде и вокруг суда еще и не такое.

– Единственно, с чем я не сталкивался за сорок пять лет своей работы, – говорил он, – это с такой истерикой власти и нагнетанием страстей вокруг пусть и необычного, но все же хозяйственного дела, не связанного с насильственной преступностью, с террором, посягательством на жизнь и так далее… Складывалось впечатление, что судят не Ходорковского и Лебедева, а Шамиля Басаева с Усамой Бен Ладеном, а вся Москва переполнена воинственными ваххабитами и вооруженными бандами. Когда видишь эти сотни омоновцев, милиционеров с собаками, тройной кордон оцепления, металлоискатели, перекрытое движение по Каланчевской улице, хочется спросить: "Для чего все это?"… Скорее всего, этот спектакль рассчитан на легковерных простаков, которым в течение длительного времени внушали, что на скамье подсудимых сидят действительно опасные преступники.

Многие задавали себе вопрос, зачем вообще было держать в заключении до суда человека, который не представляет ну абсолютно никакой опасности для окружающих, и который, если бы хотел сбежать, давно бы сбежал, еще до ареста.

Такой дотошный, авторитетный юрист, как бывший член Конституционного суда Тамара Морщакова, ссылалась тут на мнение конституционалистов, правовиков разных областей, специалистов по налоговым правонарушениям, юристов из области уголовно-социального права – американских, английских, немецких:

– Все они говорят одно: по обвинениям, связанным с нарушением прав собственности или нарушением интересов государства в налоговых отношениях, да, нужно привлекать к уголовной ответственности, но нельзя себе представить, чтобы при этом государству потребовалось годы держать человека в предварительном заключении… Между тем неоднократная постановка вопроса перед органами, которые вели это уголовное преследование, об изменении меры пресечения ни к чему ни разу не привела.