Текст книги "Завещание рыцаря"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 18.

Тёмно-зелёный УАЗик с верхом из пыльного серого брезента лихо остановился метрах в десяти впереди нас, подняв с лесной дороги бурое облако, похожее на дымовую завесу. Из его глубин молодой голос прокричал:

– Куда шагаем, пацаны?!

Пыль осела (в том числе и на крышу, добавив там ещё один слой), и мы с Энтони увидели стоящего около распахнутой дверцы молодого плечистого мужика в выгоревшем камуфляже и надетой набекрень фуражке лесничего. Он внимательно рассматривал нас – но вполне дружелюбно.

– В Тудыновку, – ответил я. – Продуктов надо купить, – и подкинул на плече похудевший рюкзак.

– Садитесь, – ткнул рукой в салон мужик, – подброшу до места… Рюкзаки давайте назад.

Он открыл маленькую грузовую дверцу в заднем борту, мы запихали свои вещи туда и двинулись на посадку,но разом остановились – на переднем сиденье рядом с водительским местом спокойно восседала огромная немецкая овчарка. Когда мы распахнули задние дверцы с обеих сторон, намереваясь лихо вскочить внутрь, собака повернула серо-чёрную голову и посмотрела на нас типично собачьим взглядом – печальным, загадочным и немного жутковатым.

У нас тут же пропало желание садиться в УАЗик.Но водитель, небрежно бросив фуражку рядом с собой, без насмешки сказал, захлопывая дверцу:

– Садитесь, всё нормально. Не тронет… Хлопните покрепче, а то не закроется.

Собака отвернулась и вывесила язык – в машине, конечно, было ещё жарче, чем на улице. А я увидел, что между передними сиденьями в чехле закреплён похожий на пулемёт громоздкий самозарядный "Вепрь-308-Супер".

Из уважения к собаке двери мы всё-таки прикрыли очень тихо – и УАЗик ринулся по лесной дороге, оставляя позади шлейф пыли. Водитель ругнулся, включил на лобовом стекле маленький вентилятор и пробормотал:

– Ну и лето… Туристы, пацаны?

– Да, туристы, – я не стал уточнять, что нас всего двое и что мы движемся по лесам без взрослых.

– Местные? Что-то не помню вас.

– Нет, я – из Фирсанова, а он, – я кивнул на Энтони, – из Санкт-Петербурга.

– А… У меня в армии друган был из Питера… Куда идёте, если не секрет?

– А если секрет? – спросил Энтони без особого дружелюбия. – Вам, конечно, спасибо,что вы нас подвозите, но мы не знаем, кто вы такой, что вам нужно…

Я толкнул его локтем в бок, но водитель не обиделся – молча достал из "бардачка" удостоверение и, не оглядываясь, раскрыл его перед нами:

– Правильно рассуждаете вообще-то, – добродушно одобрил он. – Семён Семёнович Горбунков, лесничий. Из Тудыновского управления как раз.

– Как-как? – спросил я, мельком посмотрев на удостоверение. – Семён…

– Точно-точно, – засмеялся Семён Семёнович, убирая документ. – Как в "Бриллиантовой руке", повезло, скажи?… Ну так куда вы?

– На север идём. Может, до самого Моршанска, как выйдёт, – сообщил я, проникаясь окончательным доверием к человеку, которого так зовут и у которого есть такие "пушка" и собака.

– На север… – Семён Семёнович словно бы о чём-то задумался, крутя баранку – дорога извивалась, как припадочный червяк. Пришёл к какому-то решению и кивнул: – На север шагайте. Но! – он повернул лицо к нам, ухитряясь одновременно вписываться во все повороты. – Вам говорю, потому что руководителя вашего не вижу… – я внутренне подобрался, – а вы передайте. С огнём осторожней. Иначе найду и головы поотрываю. Сами видите, пацаны, какая погодка – не до смеха!" Раз, два, три – ёлочка, гори! Вроде бы обыкновенная детская шалость – а триста гектар строевого леса – как корова языком… – он покрутил головой, явно что-то вспоминая, потом спросил: – Оружие есть?

– Вот… ножи, топорики, – "честно" сказал я, потому что это скрывать было бесполезно. – Огнестрельного нет.

– Это зря, – неожиданно осудил он. – Вашему старшему надо было хоть один ствол взять, у нас не пригородный парк – кабаны… волков сейчас бояться нечего, а вот медвежьи следы я сам видел.

– Да ну, – недоверчиво покачал я головой, – у нас последнего медведя в тридцать седьмом репрессировали.

– А вот поди ж ты, – возразил он. – Ну да ладно. Большинство зверей только одного ждут – чтобы человек их сам не трогал.

– Всю жизнь мечтал потрогать медведя руками, – пробормотал Энтони, но Семён Семёнович услышал:

– А ты зря юморишь, питерский, – сказал он без обиды. – Был недавно случай с одним скороспелым богатеньким – не анекдот, слово… А! Чёрт!!!

Он бешено вывернул баранку, швыряя УАЗ на обочину – нас чуть не перебросило через спинку сиденья, собака зло, страшно зарычала… но не на нас, а Семён Семнович уже, левой рукой распахнув дверцу, правой выхватил из чехла карабин и выскочил на дорогу, в клубы медленно оседающей пыли. Следом чёрно-серой беззвучной молнией метнулась овчарка.

Мы не сговариваясь выскочили следом. Серый песок скрипнул на зубах. Энтони смотрел на меня непонимающими глазами – мы оба инстинктивно пригнулись за корпусом машины – как и он и я видели в кино, конечно, словно по нам из кустов должны были шарахнуть очередями.

Семён Семёнович остановил машину, проскочив небольшой деревянный мостик над довольно широкой речкой, окаймлённой по берегам узкими полосками удобных пляжей. Мы даже толком не успели сориентироваться, куда побежал наш водитель – тишину разорвал страшный, отрывистый грохот карабинного выстрела, заставивший нас обернуться.

Лесничий, широко расставив ноги, стоял на середине моста, держа карабин стволом в небо. У его ноги, глухо клокоча горлом, замерла на прочно разведённых лапах овчарка – губа приподнялась, открыв страшные белые клыки.

– Видишь, видишь, что делает?! – не поворачиваясь к нам, словно для самого себя, выкрикнул Семён Семёнович. – Ах сволочь, скотина…

Мы подошли к нему. В полукилометре от моста полным ходом шла лодка – "казанка", так их называют. Один человек, надвинув капюшон куртки, скорчился у мотора, взбивавшего воду за кормой в белую пену, второй – полулежал на носу спиной к нам. Лодка вдруг круто свернула, сбросила ход и по инерции вошла в незаметную протоку, затянутую камышом, как стеной. И откуда-то из-за этих камышей раздался далёкий, но вполне различимый злой голос:

– Сёмка, слышь?! Дождёсьси у нас, дождёсьси, понял?! – и трёхэтажный мат.

Лесничий со стуком опустил карабин прикладом на бетонный брус – ими был огорожен мост по краю. Тоскливо сказал:

– Обоих, сволочей, можно было снять… как на ладони… у-у-ухх!

– Что случилось-то? – непонимающе спросил Энтони.Семён Семёнович даже не посмотрел на него – не сводил глаз с реки.

А я, кажется, понял, что к чему. Чуть перегнулся с моста – и увидел: по реке, вяло шевелясь или вообще неподвижно, плыла рыба.

Много рыбы.

…– Не любят меня здесь, – лесничий теперь вёл машину медленней. И говорил неспешно – словно думал вслух. – Я, хоть и здешний, а в своих местах десять лет не был, с тех пор, как в армию ушёл. Вот два года назад, когда ВУЗ закончил, сам сюда напросился. Приехал – а все вроде и чужие. Тридцать стукнуло – неженат… Может, сам виноват – вернуться сразу надо было, а меня как после армии закрутило… – он покачал головой, потрепал уши овчарки.– Куда только не носило! И на Кавказе был, и на Балканах был… Вернулся. Чужой. Сёмка их затирает, Сёмка им в лес ходить не даёт, Сёмка им по реке плавать запрещает… А они – они что, свои, что ли?! – зло спросил он, на миг повернувшись к нам. – Да разве СВОИ так поступают?! Оккупанты, воры – у себя, у своих детей воруют! А им что? "На наш век хватит!"

– Током глушили? – тихо спросил я.

– Током, – кивнул лесничий. – И ведь знаю я – кто. А что я могу? За руку поймаю – тогда штраф. Смех один… Лесники почти все сами в… грехах по уши. А рыбнадзор местный вообще… – он не договорил, зло плюнул в открытое окно.

– Зачем это? – хмуро спросил Энтони.Я заметил, что на англичанина увиденное оказало настоящее шоковое воздействие – у него даже руки дрожали, когда мы садились в машину. – Ведь они даже не смогли её всю собрать! Зачем?!

– От жадности. И от тупой лихости, – зло ответил Семён Семёнович. – Мол, широка Россия, безгранична… А того, дураки, не понимают, что от этих вот самых разговоров о безграничности – беспечность и бесхозяйственность. У всего есть граница, у всего! Только у дурости людской – нету, что её… Знаете, пацаны, я ведь людей убивал, доводилось, – вдруг резко сказал он. – Я убивал. И меня убивали… и убили почти. Лежал я на камнях и думал: если выживу – домой вернусь. Вот за этим вот вернусь! – он ткнул большим пальцем за окно, где проносился вдоль дороги зелёный лес. – Так меня почему-то перемкнуло… Надо же это кому-то охранять? Чем я плох?

– Вы "зелёный"? – спросил Энтони. Семён Семёнович насмешливо сказал:

– Это те дурачки, которые возле нефтеплатформ на моторных лодках патрулируют? Ну, нет… Я и охотник, и рыбак… Вот помладше вас был – книжку про Бэмби читал. А классе в десятом, помнится, один такой Бэмби меня на дерево загнал и продержал там часов пять. Просто так – не глянулся я ему… Нет, пацаны, над природой не сюсюкать надо, а ОХРАНЯТЬ её. Разумно. Бережно… – он вздохнул. – Она ведь – часть России. Ни мы без неё, ни она без нас – не Россия, – он помолчал и повторил: – Не Россия. Поэтому сволочи этой я тут наглеть не дам. Не дам! – заключил он с ожесточением.

ГЛАВА 19.

До Тудыновки, находившейся уже недалеко от Татариново, мы добирались по лесам больше трёх дней – и за эти все три дня лесничий Семён Семёнович был первым и последним встреченным нами человеком. Помню, два года назад мы с мамой месяц отдыхали у родственников в Воронеже – и,вернувшись в Фирсанов, я никак не мог привыкнуть: почему так мало народу на улицах? Между тем, его было ничуть не меньше обычного – просто после миллионного Воронежа Фирсанов и в базарные дни мог показаться безлюдным.

Сейчас было то же самое, но с обратным знаком. Довольно-таки пустые сельские улицы Тудыновки показались мне очень многолюдными и шумными. Энтони тоже слегка обалдело посматривал кругом – а мне захотелось поскорей вернуться в лес, разбить лагерь, а завтра, преодолев оставшееся расстояние одним марш-броском, на месте приступить к исследованиям. Мы решили сразу идти в Татариново, чтобы побеседовать со старожилами и выяснить насчёт происхождения названия села – это мог оказаться такой же облом, как с Княжевым.

Встреча немного попортила нам настроение. Лесничий был хорошим мужиком, если честно – я бы с удовольствием помог, только совершенно не понимал, как и чем. Особенно погано было, что этот беспредел видел Энтони.

Мы закупили в магазине продуктов на ближайшие три дня и перед тем, как отправиться в лес, уселись на магазинном крылечке. Энтони принялся вытряхивать из левого ботинка камешек, я расстегнул камуфляж и откинулся затылком на рюкзак, поставленный ступенькой выше. Затягивая шнуровку так, словно взнуздывал коня, англичанин сказал:

– Носки надо постирать вечером.

– Успеется, – возразил я, – смени, вот и всё.

– У нас только по две пары. А не стирать носки в походе – преступление, которое должно караться немедленной смертью через наложение этого носка на дыхательные органы… Тебе, кстати, тоже следует этим заняться.

– Постираю, зануда, – вздохнул я, сделав несколько взмахов бортами камуфляжа. Мы, наверное, шикарно смотрелись на сельской улице около магазина: за время путешествия снаряжение успело обтереться и больше не топорщилось в самых неожиданных местах. – Может, сразу махнуть на Горелую Могилу? Вдруг это и правда то место, где стояла крепость?

– А вдруг – место, где сжигали умерших от холеры? – осведомился Энтони. – А мы себе мозоли будем набивать… Нет уж, лучше всё заранее узнать с максимальной точностью!

Не сговариваясь,мы поднялись и пошли неспеша мимо сельской доски объявлений, висевшей возле клуба.Объявлений там было полно: выделялись два, написанные через трафарет чёрным маркёром.

ЕСЛИ ВАМ НУЖНО УВЕЛИЧИТЬ СЕМЬЮ – НАШ ФОТОГРАФ ОБ ЭТОМ ПОЗАБОТИТСЯ.

И адрес.

ЗАМОЧУ КИЛЛЕРА. ЦЕНА СХОДНАЯ.

Это без адреса.

Я заинтересовался и хотел подойти поближе, но Энтони вдруг начал почти буксировать меня в направлении околицы, ничем не объясняя своей поспешности – особенно неуместной в жару. Пока мы добрались до леса – оба тонули в поту.

– Куда тебя понесло? – поинтересовался я, останавливаясь в тени здоровенного дуба. – Тебе что: в лесу стол накрыли?!

– Ты что, ничего не видел?! – вытаращил он свои зеленоватые глаза. – Ну ты слепой… – я впервые видел его таким возбуждённым, честное слово, обычно он вполне оправдывает всё, что говорят об английской флегматичности. А сейчас чуть ли не подпрыгивал на месте! Ничего больше не объясняя, он вытащил из чехла бинокль и сунул мне: – Смотри!

– Куда? – поинтересовался я.

– На магазин. Нашёл?

– Вижу, – подтвердил я.

– Доску объявлений ищи. Нашёл? – нетерпеливо спросил Энтони – что на него уж совсем было не похоже.

– Нашёл, – бинокль, что бы про них не говорил продавец, был отличный – я различал буквы в тех понравившихся мне объявлениях.

– Смотри – видишь, двое стоят? – прошипел мне на ухо Энтони, словно нас подслушивали.

– Где? – удивился я – и увидел под щитом объявления две пары ног – двое мужчин и правда стояли с той стороны щита. – Ага, двое стоят. Объявления читают. Ну и что?

– Сергеич и Витёк, – шумно дыша от возбуждения и жары, выдал Энтони.

Я присвистнул и сделал жест, как будто хочу коснуться ладонью лба англичанина. Он сердито отстранился и спросил:

– Не веришь?!

– Нет, – честно признался я. – Стоят двое мужиков. Ищут объявление о продаже тёлки. Рыжей. С белым пятном на лбу. Годовалой.

– Сам ты… тёлка годовалая! – обозлился Энтони. – Я же Витькову морду видел – мы подходили, а он из-за этой доски высунулся и тут же спрятался!

– Спутал, – предположил я, берясь за бинокль снова. – Думаешь о них много, вот и чудятся. Такого совпадения быть не может – чтобы их и нас одновременно в одно и то же место принесло.

– Во-первых, – Энтони неожиданно обрёл своё обычное хладнокровие, – я не девчонка, чтобы накачивать себе нервы до появления призраков. А во-вторых, совпадение тут ни при чём. Просто они оказались умнее нас – посмотрели по карте, подумали и сели на нашем пути, чтобы не бить ноги по лесам, а накрыть нас уже у цели. Может быть, они даже постоянно около магазина дежурят или местных мальчишек подкупили, чтобы те им докладывали обо всех чужих, которые в магазин ходят. А сами или в гостинице остановились, или комнату снимают. Только вот неясно, где их третий…

Когда Энтони говорил не горячо, а вот так – спокойным, выверенным тоном – не поверить в его слова было просто невозможно. Я не отрывал бинокля от глаз – и почти не удивился, когда из-за стенда вышел сначала Витёк, а следом – Сергеич. Оба наших уголовничка были одеты в брезентовые стройотрядовские куртки, джинсы и кроссовки. Без рюкзаков – скорее всего, оставили по месту проживания… Похоже, они переругивались, то и дело поглядывая на лес, а потом разом повернулись вдруг и заспешили по улице. Сомнений не было – они нас засекли и теперь намеревались начать прямое преследование. Мы и в самом деле недооценили хитрость этих жуков колорадских… а вернее – сами лопухнулись, не дав себе труда ещё до начала путешествия как можно подробнее изучить карту.

Мне захотелось крепко выругаться. Ситуация, в которую мы попали, виделась редкостно неприятной. Конечно, в лесу скрыться от преследователей ничего не стоит – они не индейцы и не рейнджеры, чтобы читать следы. Но в том-то и проблема, что именно теперь мы не можем скрываться – нам надо двигаться в Татариново, вести поиск, потом – не исключено – раскопки. При таком образе жизни оставаться незамеченными сложно. А если учесть, что преследователи пусть приблизительно, но знают, куда мы идём – дело и вообще дрянь, встречи с ними не миновать. И хорошо бы – открытой, я бы этого не так испугался. А то ведь жди любой пакости, вплоть до… У меня противно заныло в животе. Особенно надо остерегаться Энтони! Они ведь побывали у меня дома, бумаг не нашли и лишний раз "убедились",что все конкретные указания англичанин носит с собой либо вооще заучил наизусть. А в этом случае – сделают всё,чтобы взять его живым и выпытать сведения о местонахождении кла-да. Что в поисках сведений они могут замучить Энтони до смерти – в этом я не сомневался. Ни в Сергеиче, ни тем более в Витьке не было ни капли от киношных бандитов – жестоких, но действующих по каким-то своим законам чести, даже привлекательных. Эти двое были именно такими, какими бандиты чаще всего и бывают в жизни – трусоватыми, хитрыми, безжалостными и живущими только для своей пользы и по своим "законам". Мы с Энтони могли одолеть их в рукопашной. Но их преимущество было в другом – в том, что они были способны как раз на другое – именно на то, что мы двое сделать не могли. Например, выследить нас, подкрасться ночью и перерезать нам глотки во сне. В этом и было их бандитское преимущество.

Честному человеку вообще очень трудно воевать с бандитами. А если он – честный – начнёт действовать их методами и победит, всегда сохраняется опасность, что со временем он и сам превратится в бандита…

Ничего из этих грустных мыслей я вслух не изложил. Но, протягивая бинокль Энтони, напомнил ему:

– Ты говорил, что знаешь, как ночью обезопасить лагерь…

– Сделаем, – не вдаваясь в подробности, сказал он. – Только сегодня незачем.

Скорее всего, они объявятся, когда мы будем уже у Горелой Могилы. Хотят, чтобы мы их сами довели до цели.

– Я про то же подумал, – признался я. – Что будем делать?

Энтони растерянно посмотрел по сторонам и прикусил губу. Передёрнул плечами, задумчиво протянул:

– Если бы война-а… Мы бы их выследили и прибили, как комаров.

– А они и безо всякой войны на это способны, – напомнил я. – Как думаешь, они дадут нам начать искать "клад"?

– Едва ли, – почти тут же ответил Энтони, – побоятся, что мы с ним незаметно удерём. Скорее всего, дождутся, чтобы мы их привели на место, а там попробуют тебя убить, а меня захватить, чтобы всё узнать про "клад" и достать его самим… Опасно; кроме того, у них неизвестный фактор – третий сообщник. Не исключено, что он не такой тупой в лесных делах, как они и будет отслеживать нас на всём пути до цели, пока эти двое пойдут напрямую или вообще на чём-нибудь поедут в Татариново.

Мы разом обернулись, всмотрелись в лес. Энтони негромко сказал:

– Нет, это бесполезно. Если человек умеет маскироваться, можно пройти в метре от него – и не заметить… Так что лучше зря не трепать себе нервы. Да, может, этот третий просто сидит себе на квартире и стережёт вещи, а мы тут напридумываем себе всяких страхов и будет нам весёлое путешествие – от каждого куста шарахаться!

Мы ещё постояли на опушке – просто так, собираясь с мыслями и духом. Неподалёку прокатил уже знакомый нам УАЗик Семёна Семёновича Горбункова, так непохожего на своего тёзку и однофамильца из "Бриллиантовой Руки", и Энтони, кивнув ему вслед, сказал:

– А всё-таки жаль, что мы ему помочь не можем.

– Всем даже Бэтман не успевал помочь, – вздохнул я. – Ну, пошли, что ли?

Мы прошли перелеском и выбрались на пологий склон, вытоптанный до глинобитного состояния. Впрочем, это было понятно – склон спускался к речке – не той, через которую мы проезжали на УАЗике, другой – помельче и поуже – а в воде и на берегу кишели пацаны и девчонки разного возраста. Кто купался, кто загорал, кто играл в мяч, кто гонял на велосипеде… Может, народу там было не так уж и много, но каждый шумел и носился за троих.

– Слушай, давай выкупаемся, а то я помру, – в ультимативной форме потребовал я. Но Энтони не стал возражать, а на ходу начал расстёгивать куртку.

Наше появление не вызвало особого оживления – только те, с кем рядом мы расположились – несколько мальчишек помладше нас – нехотя подвинулись, смерив меня и Энтони вызывающими взглядами. Но любой из нас был крупнее самого крупного из них, а когда мы разделись, соседи и вовсе увяли. Я ещё услышал, спрускаясь к воде, как самый младший из них прошептал с уважением:

– Каратисты, наверное…

Если честно, я опасался, что эта компания сделает ноги, приделав заодно ноги и кое-чему из нашего снаряжения – трудно удержаться от соблазна присвоить тот же нож или бинокль. Но опасения вскоре забылись – на середине речки компания постарше, притащив камеру от "КаМАЗ"а, устроила старое, как мир, соревнование – кто сможет на неё влезть и дольше всех продержаться, стоя в полный рост. Не поучаствовать в таком – значит, себя не уважать… Призовых мест мы не заняли – у местных сноровки побольше – но повеселились здорово, а потом выбрались на берег – сохнуть и отдыхать. Я не долго думая свалился животом на горячую, твёрдую землю и, уткнувшись носом в скрещенные руки, перевёл дух. Энтони, поморщившись, опустился рядом, вызвав мою реплику:

– Вам лежак подать-с?

Англичанин фыркнул и решительно откинулся на спину, забросив руки под голову. Я одобрительно сказал:

– Вот молодец. А если какая бактерия вцепится, всегда можно ещё окунуться.

– Да в этой реке бактерий больше, чем на земле, – проворчал Энтони, щурясь на солнце. Я видел, что он придуривается, а на самом деле ему понравилось, но подколол ещё:

– Ничего, вернёшься – станешь рассказывать, как участвовал в варварских русских забавах. В прорубь нырял, с медведями по снегу катался…

– Сейчас лето, – напомнил Энтони.

– Ну… значит, голым из самолёта в речку прыгал. Это для колорита. А если добавишь, что самолётом управлял пьяный казак – это ва-аще будет по прико-лу. Типично русская ситуация.

– Лучше я скажу, что прыгал в прорубь, а самолётом управлял пьяный медведь, – на полном серьёзе заявил Энтони, – так будет ещё интереснее.

– Говори, – разрешил я, – про Россию у вас уже столько ерунды выдумали, что это так – детский лепет…

Не знаю, сколько мы ещё трепались бы про разную ерунду, если бы рядом с нами не уселся один из тех, с кем мы соревновались на камере. Какое-то время он просто сидел, сдувая с рук капли воды, потом негромко поинтересовался, кивнув на наши камуфляжи:

– Немецкие? Классная штучка…

– Немецкие, – лениво ответил я. – Ничего…

Он зевнул, клацнул челюстями, как волчонок, потянулся и, лениво поднявшись, сообщил – никому, просто в воздух:

– Пойду трусы выжму…

И, прежде чем уйти – это я видел совершенно отчётливо! – повёл глазами, явно приглашая меня за собой. И пошёл к заросялм метрах в сорока от берега, перешагивая через лежащих. Не оглядываясь, не быстро и не медленно – идёт себе мальчишка и идёт…

– Пойду схожу по делам, – сообщил я, тоже неспешно вставая. Энтони открыл один глаз:

– По каким ещё?…

– Ну… по делам, – я пожал плечами.

– А, ясно, – он снова зашторился ресницами, рассматривая то ли небо, то ли девчонок на берегу.

В зарослях вполне могла ждать компания – настучать по шее. За что? Да просто так, мало ли. За то, что стёр резину, пока на их камере танцевал, например – как повод ничем не хуже любого другого. Поэтому я шёл, готовый к драке. Но в то же время чувствовал: позвали не драться. На кой чёрт такие сложности? Предложили бы просто "отойти", "разобраться"…

Мальчишка, выжимая обеими руками трусы, стоял недалеко от края зарослей. Безо всяких предисловий он начал:

– Слушай сюда… Вас ищут. Два дня назад один тип отвалил пятерым нашим пацанам полтинник каждому и пообещал стольник тому, кто стукнет ему, когда увидит двоиз туристов – в немецких камуфляжах. И расцветку рассказал. Про вас уже настучали, точно. Этот тип где-то в селе остановился, я видел, как двое сорвались бежать, даже не оделись…

Я не стал выяснять, кто дал такое задание – Сергеич, Витёк или их таинственный третий сообщник. Это было не важно, в конце концов. Да и сама новость для нас новостью уже не была – мы знали, что нашим врагам про нас из-вестно. Но я ощутил искреннюю признательность парню, который не поленил-ся предупредить чужих ему ребят. Однако спросил:

– А откуда ты знаешь – может, мы преступники, а тот тип – из ментовки? Может, ты бандитам помог?

– Ну да, – буркнул он, влезая в трусы, – а то я ментов не видел… Хотя… – он задумался, взяв себя руками за плечи. – На мента он не похож, но он знаешь на кого похож?

– На кого?

– На всяких там агентов, которых в кино показывают, – выдал парень. – Вежливый такой, спокойный, а глаза – внимательные-внимательные… – он осекся и вдруг с настоящим испугом посмотрел на меня. Подумал, что и в самом деле мог помочь, кому не надо – только не бандиту, а хуже того: шпиону или диверсанту.

– Спасибо, – поспешил сказать я. – И слушай – честное слово, мы не преступники, не вражеские разведчики и даже не переодетые инопланетяне. Мы делаем хорошее дело, а кое-кто старается нам помешать. Веришь?

– Верю, – кивнул он. Не знаю, искренне ли. Я деловито уточнил:

– Ты просто так предупредил… или тоже рассчитывал на вознаграждение?

– Ни на что я не рассчитывал, – обиженно сказал он, всё ещё поглядывая подозрительно. – Просто решил – предупрежу, мне тот кадр офигеть как не понравился… если встречу, конечно… Слушай, – спросил он с внезапным острым любопытством, – а какое дело вы делаете?

– Ищем Святой Грааль, – ничем не рискуя, ответил я и оставил парня в полном недоумении, выйдя из кустов.

Если он даже знает, что такое Святой Грааль и поверит, что мы его ищем – решит, что за нами просто охотятся санитары из психушки.

Что тут ещё может подумать нормальный челове? Скажите мне?