Текст книги "Завещание рыцаря"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 11.

До Фирсанова мы добрались мокрые, как мыши, усталые и злые – не от тяжести, а от непонятности произошедшего. Ещё в автобусе мы договори-лись до самого вроде бы вероятного варианта – что моему знакомцу и в самом деле просто захотелось сделать приятное двум мальчишкам за свой счёт: он или какой-нибудь «новый русский» – или – что вероятнее – фермер из богатеньких. Я его подробно описал – Энтони такого не знал и не помнил.

В дом никто не забирался. Вернее – так мне показалось сначала. Да я бы так и продолжал думать, если бы не то, что Геббельс дрых и не поднял головы, когда я лязгнул калиткой.

– Разоспался, – буркнул я, сваливая рюкзак на крыльцо. Геббельс с усилием приоткрыл один глаз, что-то пробурчал и уснул снова. – Соня… – нагнувшись, я потерзал его уши. – Жарко, вот и спит, – извиняясь за своего пса, сказал я Энтони – прислонив рюкзак к лестнице, он что-то внимательно рассматривал на дорожке из серых бетонных плит. Потом, не обращая внимания на мои слова, быстро наклонился и поднял коричнево-бурый сухой мазок глины с отпечатком протектора с носка ботинка.

– Так, – он шагнул мимо меня, сразу через ступеньку, нагнулся к Геббельсу, запустил пальцы в шерсть на лапе. Подержал секунду, выпрямился. – У нас были гости. Никогда бы не подумал, что эти ничтожества способны так действовать…

– Что случилось? – быстро спросил я его.Тревога в голосе Энтони передалась мне.

– Твоего пса усыпили, – медленно произнёс он, осматривая двор.

– Он не берёт у чужих, – возразил я, мельком посмотрев на Геббельса.

– Не в еде, – поморщился Энтони, – стрелкой со снотворным, как в зоопарке хищников для осмотра… – он посмотрел на замок на двери. – Вроде не открывали… хотя тут я не специалист…

…В доме следов обыска не было. Их так явно не было, что я был уверен – обыск состоялся. Энтони снова зачем-то выбежал во двор и вернулся бледный, с кривой улыбочкой.

– Кто-то провода на бензобак замкнул, – пояснил он. Мне стало не по себе окончательно. Неплохо! Врубаешь мотоцикл – и тут же взрыв… Но Энтони, тряхнув головой, сказал:

– Убивать меня они не собираются, я им живым нужен. Это так… напоминание о своих возможностях. Получается у нас с тобой настоящий крестовый поход, Эндрю!

– Крестовый поход, – проворчал я, справившись с собой. – Пойдём за консервами и аптечкой, крестоносец? У тебя деньги-то ещё есть?

– Сейчас напечатаю и пойдём, – ответил Энтони с таким серьёзным видом, что я подозрительно на него уставился: шутит? – Не волнуйся, ещё достаточно!

…Конкуренты наши как сквозь землю провалились. Мы их не видели ни по дороге в магазин, ни там, ни когда шли обратно. Вообще почти никого не видели. Геббельс проснулся – сидел на крыльце,зевал во всю пасть и виновато смотрел в сторону, даже не запротестовал, когда я повёл его к соседке, хотя обычно в таких случаях поднимал настоящий скандал и упирался всеми четырьмя лапами не слабее упрямого осла.

Вернувшись обратно, я запер калитку изнутри на засов и довольно долго стоял у забора. Мне было немного грустно и слегка не по себе, а кроме того ещё и почему-то стыдно перед мамой. Неожиданно пришла в голову идиотская мысль: а что если я не вернусь, как она будет?! Что я вообще творю, какое мне дело до этого чокнутого англичанина – у неё никого нет, кроме меня! Надо пойти и отказаться, вернуть деньги и отказаться…

Я стоял, думал так и понимал, что не откажусь – и не из-за десяти тысяч, нет. Из-за… а, да что там! Стоило мне подумать так – и приступ тоски прошёл, как по волшебству. Теперь я думал уже только о том, какие интересные деньки нас ждут. И… чем чёрт не шутит – вдруг мы и впрямь найдём Святой Грааль?! Где-то я читал, что на вершине горы Арарат учёные обнаружили остатки какого-то судна – многие считают,что это ковчег из Библии…Почему бы не найтись в средней полосе России Граалю, занесённому сюда рыцарем ХIII века?

…Энтони сидел перед включенным телевизором и смотрел "Угадай мелодию". Вернее – смотрел на экран и думал о чём-то своём; как тут же выяснилось – о нашем, потому что, едва я вошёл, он поднял на меня глаза и медлено сказал:

– Я вот что подумал… С твоего двора никаким другим путём нельзя выбраться? Ну… через огороды, что ли?

– И к Котовскому? – серьёзно спросил я. Энтони нахмурился:

– К кому?

– Ни к кому. Это вроде пословицы, – пояснил я, плюхаясь в кресло, – огородами и к Котовскому… Можно, если пораньше и по-тихому, а то соседи гвалт поднимут. Выйдем к речке, пройдём лугом к почте, а дальше – на вокзал. А там – Ягуар выйдет на тропу войны, и тем, кто творит зло, придётся заплатить адскую цену, – процитировал я телерекламу видеофильма.

– Лучше сделать так, – решил Энтони. – Дольше и сложнее, но, может, сразу и стряхнём их с себя. Или хоть задержим…

– Решили, – легко согласился я. – Давай рюкзаки собирать?

– Давай, – охотно откликнулся Энтони. – Выбирай, какой хочешь…

…Когда я проснулся, Энтони без света заваривал на кухне чай. Мы молча попили его, даже не присаживаясь, вымыли чашки, и англичанин пошёл на задний двор, а я задержался, запирая двери и всё ли в порядке остаётся дома.

Энтони стоял уже около туалета – по колено в траве и по пояс в белёсом тумане.Я, ступая как можно тише, подошёл к нему, и мы несколько секунд сто-яли,прислушиваясь. У соседки за стеной возились в сарае куры. Гавкнул Геббельс, где-то на лугу замычала корова. И мне вдруг пришло в голову, что сцена напоминает кусочек из книги Толкиена "Властелин Колец" – там вот так же отправляется в путь главный герой:под утро, не зная,что у него впереди, тишком…

– Как у Толкиена, – одними губами сказал Энтони, и я удивлённо посмотрел в его сторону:

– Я тоже подумал… Ну что?…

– Бороться и искать, – серьёзно кивнул Энтони.

– Найти и перепрятать, – так же серьёзно поддержал я.

Мы пересекли огород и, открыв заднюю калитку, вышли на соседские – тоже плавающие в тумане, из-за которого невозможно было определить, что впереди – безобиднейшее пугало, охраняющее тыквы, или сосед, которому с утра пораньше приспичило полить огурцы, пока те ещё не совсем загнулись от жарищи. Однако, никого на огородах не было, и мы шли,собирая на себя всю росу. Тут я открыл к своему большому удовольствию, что камуфляж не промокает – вода скатывалась по нему, даже не оставляя следов.

Этот путь я хорошо помнил, так как десятки раз пользовался им – с тех пор, как себя помню – и ни разу не был замечен шастающим по чужим огородам и дворам. И всё-таки – по тому же закону подлости! – нам "повезло" именно сейчас.

Мы шли мимо крыльца дома – ещё десяток шагов, и окажемся около речки, а там – лугом и вперёд… но дверь на крыльце вполне гостеприимно распахнулась, и ветхая бабуля остолбенело уставилась на две фигуры в камуфлированной форме, с рюкзаками за плечами, деловито движущиеся через её суверенную территорию. К счастью, бабуля и не подумала о защите своего суверенитета – пискнув, она несколько раз перекрестилась и замерла на крыльце.

Не прибавляя и не замедляя шага, ни слова не говоря, я медленно поднял палец к губам и так же медленно опустил его. Мы с Энтони прошли мимо крыльца, я открыл калитку, пропустил англичанина на улицу, запер за собой щеколду – и только отойдя к мосту через речку, за которым начинался луг, мы захохотали, держась за перила и глядя друг на друга.

– Нехорошо старушек пугать, – выговорил я наконец – и мы зашли снова. В свою очередь, Энтони спросил:

– За кого она нас приняла, интересно? – и мы опять заикали, потому что смеяться по-нормальному сил уже не было. Всё ещё фыркая и побулькивая, выбрались мы на луг и окончательно перестали веселиться только когда подошли к большому мосту около почты, по которому изредка проносились машины. Здесь остановились – поправить тяжёленькие, надо сказать, рюкзаки, прислушаться и осмотреться.

– Тихо у вас, – сказал Энтони, приглушив голос. – Как ТОГДА.

Я понял, о чём он говорит, и в душе согласился, но вслух поправил:

– Нет, тогда было ещё тише. А тут, где мы с тобой стоим, текла река…

– А сейчас – помойка, – проницательно заметил Энтони, глядя на свалку пустых пластиковых бутылок и пакетов с какой-то гадостью, раскинувшуюся около тропинки под ветвями ивы. – У вас же стоят контейнеры, так почему туда не складывают?

– Лень дойти, – настроение у меня испортилось окончательно. – Самое обидное знаешь что? Вот тут гадят те, кто у себя во дворах каждую бумажку подбирает. А сюда что – вали, раз не моё! Хуже завоевателей любых…

Я просунул большие пальцы рук под широкие, удобные лямки рюкзака и первым зашагал по крутой тропинке вверх, на дорогу.

…В поезд мы пролезли нелегально – не с перрона, а с обратной стороны, найдя незапертую дверь – и долго осматривались, прежде чем войти в вагон и сесть. К радости Энтони, вагон оказался с откидными мягкими сиденьями – у нас иногда цепляют один такой – и англичанин, впихнув рюкзак на цивилизованную багажную полку, со вздохом откинул сиденье на максимум и вытянул ноги под кресло напротив:

– Ух! Начинаем…

– И, похоже, без наших товарищей, – заметил я, плюхнувшись с ним рядом и тоже подальше откинув сиденье. – Господ крестоносцев просят предъявить билеты на проезд до Тамбова…

В душе я был согласен с Энтони. Сейчас ощущалось полное и приятное спокойствие – путешествие началось, теперь надо только придерживаться маршрута и не унывать. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем Сергеич, Витёк и их неизвестный подельник сообразят, что дом, за которым они следят – пуст, как найденная на помойке консервная банка? Даже если каким-то чудом уже сообразили – они в пролёте. Откуда им знать, куда мы направи-мся из Тамбова? Похоже, я зря так уж беспокоился…

Поезд мягко дёрнулся и покатил по рельсам, плавно набирая скорость. Проехал мимо вокзал легкомысленного розового цвета, пробежали столбики перрона… Всё. Едем.

– Сами мы люди не местные…

Я даже не оглянулся на эту запевку, надоевшую, как реклама. Жертвы всех мыслимых и немыслимых войн, несчастий и стихийных бедствий обращались с ней к пассажирам всех видов транспорта, на котором мне только доводилось ездить – ну, может быть, в самолётах их не было. Я – человек злой и недоверчивый не в меру (это мне так одна… один мой знакомый сказал), поэтому несчастных страдальцев я никогда не слушал и ничего им не подавал. Но на этот раз привычное начало сменилось мальчишеским голосом, звонко провозгласившим:

– Подайте нам на билет до Петропавловска-Камчатского!…

– …и обратно, – поддержал мужской голос.

– Не дайте нам с папашей умереть, не увидев Петропавловска-Камчатского!

– вновь провозгласил мальчишеский голос.

Пассажиры начали смеяться. Я выглянул из-за сидений – мужика не увидел, он стоял в тамбуре, за открытой дверью, а мальчишка лет десяти, одетый в шорты, драные кроссовки на босу ногу и распахнутый армейский камуфляж, грязный и великоватый ему на десяток размеров, уже двигался по проходу, держа в руке… пробковый шлем, в котором блестела мелочь.

Когда он поравнялся со мной, я достал из кармана на рукаве первое, что подвернулось – десятирублёвую купюру – и бросил в шлем со словами:

– Повидай Петропавловск-Камчатский. Нужное дело.

ГЛАВА 12.

Влево и вправо через поля уходила прямая, как стандартная школьная линейка, серая асфальтированная дорога. Недавно асфальтировали, а для кого – непонятно, в обе стороны на дороге было пусто, как летом в коридоре – тоже школьном. Посреди всего этого безобразия на обочине торчала будка, некогда раскрашенная в весёлый сине-белый цвет. На белом фоне художники прошлых лет изобразили молодую женщину со снопом в руках и широченной улыбкой, но за последнее время красочка облупилась, и женщина стала сильно напоминать прокажённую в последней стадии развития болезни. Голубой фон украшала алая надпись из баллончика с краской: «Лохи деревенские.» Совершенно непонятно было, кого имел в виду автор – или никого не имел, а посидел, как мы, три часа в будке и начал изливать свои чувства на подвернувшиеся предметы.

Эта будка автобусной остановки была началом нашего пути. От неё предполагалось добраться на автобусе до ПГТ Княжево, а уж оттуда пешком чесать по линии на карте, попутно занимаясь необходимыми изысканиями. Да и само название – Княжево – наводило на определённые ассоциации. Но вместо изысканий мы сидели около будки на рюкзаках и мрачно рассматривали дорогу. Саму будку оккупировали пять бабок с кошёлками. По их виду они никуда не торопились и возможно даже проживали тут, а на нашу попытку присоединиться к ним и посидеть на скамеечке в тени реагировали ледяным молчанием и косыми взглядами. Когда мы перебазировались на рюкзаки, они вновь заговорили, но теперь все их разговоры вертелись вокруг проблем нынешней молодёжи и средств их решения, сводившихся к тому, что всё население страны в возрасте 10-17 лет необходимо отправить на строительство железнодорожной магистрали Салехард-Певек. В отношении более младших бабки милостиво сошлись на пожизненном заключении в спецшколах. Не знаю, как Энтони, а я бы сейчас согласился на вариант с Салехардом – лишь бы куда-то двигаться…

Кроме всего прочего, страшно хотелось пить. У нас были фляжки. Пустые. И много "Юпи"… в пакетиках. Я даже хотел рассказать анекдот про это – ну, правда, там "Инвайт" – но Энтони так посмотрел на меня, стоило открыть рот, что я счёл за лучшее промолчать.

По-моему, его тоже начала раздражать – не столько жажда, сколько невозможность двигаться. До Княжево было километров двадцать, по такой жаре на открытом месте мы протянули бы ноги раньше, чем прошагали половину пути. Куртки, и без того надетые на голое тело, мы давно сняли и приторочили к рюкзакам – теперь тихо обгорали, совершенно не волнуясь по этому поводу.

Когда стрелка на моих часах показала ровно 6 (или 18.00, если быть точным), я решительно поднялся и, тронув Энтони за плечо, скомандовал:

– Вставай, пошли.

– Пешком? – он тут же встал – похоже, созрел. – Пошли.

Мы синхронно вскинули рюкзаки на плечи… и произошло то, чего я в глубине души ожидал. Убедившись в нашей решимости, на дороге из жаркого марева материализовался новенький бело-красный автобусик, наводивший на мысли о "скорой помощи".

– Сейчас бы ушли, – укоризненно посмотрел на меня Энтони. Я молча усмехнулся с чувством превосходства. Не объяснять же ему, что:

а.) у нас водила остановится хоть в чистом поле, не обязательно на остановке, только руку подними;

б.) не продемонстрируй мы Судьбе готовность шагать пешком – закон подлости работал бы до 10-11 часов вечера…

Бабульки уже погрузились в салон, прижали к себе кошёлки и теперь следили за тем, как грузимся с рюкзаками мы. На лицах у них было написано суровое недоверие и готовность своими силами разоружить преступников, буде у них в рюкзаках окажется оружие и они попытаются угнать автобус в Швецию. Кроме нас в салоне спал небритый джентльмен, занявший целое сиденье, да читал книгу "Как за полцены построить дачу" здоровенный мужик в тельнике.

Мы расположились в хвосте. Водила, высунувшись из-за перегородки, окинул салон взглядом из-под козырька бейсболки с неразличимой надписью и, достав откуда-то бутылку водки, предложил, обращаясь сразу ко всему салону:

– Ну чё, никто не хочет? – выдержал паузу, поболтал бутылку, сделал хороший глоток, хакнул нутром и, убирая тормоз, заключил: – Ну чё, смертнички – поехали?

– Это что – водка? – шепнул Энтони. Я пожал плечами, предпочитая особо не размышлять, что там у него. Зачем сразу предполагать худшее? Может, всего лишь самогон…

Пьяный или трезвый, но водила вёл свой аппарат здоров. Да и дорога в самом деле оказалась неожиданно хорошей и дальше – от плавной быстрой езды и жарищи нас разморило, и я даже не помню, как отключился… а когда проснулся – мы выруливали на небольшую пыльную площадь, где около почти строго кубического здания в ряд стояли полдесятка автобусов. Никакой надписи не имелось, и так было ясно, что автовокзал. Солнце стояло высоко, однако, площадь была пустынна, как и видневшаяся за ней улица.

– Княжево, – буркнул из своей будки водитель, – приехали. Расплачивайтесь.

Пассажиры потянулись на выход. Водитель, превратившийся в билетёра, небрежно отхватывал от закреплённой на проволочной петельке катушки зелёные талончики; Энтони, проходя мимо него, принюхался столь очевидно, что тот рассмеялся:

– Пробрало, пацан? Люблю пошутить… – он достал из-под сиденья бутылку и протянул нам. – Вода. Тёплая, зараза… Хуже тёплой водки.

Выбравшись на площадь, Энтони тут же устремился к украшавшему угол станции гнутому крану с вентилем, отвернул его и воткнулся под струю.

– Имидж – ничто. Жажда – всё, – прокомментировал я,тем не менее подставляя ладони с другой стороны.

Умывшись и напившись, мы прямо на месте начали решать проблему ночлега. Гостиницы тут, конечно, не было – это я знал точно. Был Дом Колхозника, сохранивший от прежних времён название и качество обслуживания. Энтони, поразмыслив, сказал, что, если это хуже фирсановской гостиницы, то он лучше заночует прямо на площади, благо, консервы есть. На это я возразил, что в таком случае нами может заинтересоваться местная милиция и угрожающе спросил:

– Ты Стивена Кинга читал, «Талисман»?⁶

Энтони ответил, что читал, что ему не двенадцать лет и что первому, кто осмелится нарушить его суверенное право на отдых, он пустит пулю в лоб. Однако, я всё-таки склонил его пойти поискать ночлег в посёлке…

…Фирсанов, как я уже упоминал, город тихий и зелёный. Но Княжево мою малую родину в этом отношении переплюнуло. Мы тащились неимоверно длинной и – к счастью! – тенистой улицей вдоль палисадников, за которыми не было видно домов. Бабульки на лавках выглядели неприступными, как стены Иерусалима для настоящих крестоносцев. Больше живых существ не наблюдалось – даже детей и собак. Взрослые, наверное, смотрели дома телевизор, а дети и собаки в меру возможностей безобразничали на реке или пруде… пруду… короче, на берегах местного водоёма.

– На крайний случай – пойдём на окраину и разобьём палатку, – признал я своё поражение.

– Пошли сразу, – предложил Энтони.

– Так мы же и идём…

– Заночевать негде, что ли? – старческий, но вполне бодрый голос со стороны прервал наши невесёлые размышления.

…Михал Юрич – "не Лермонтов", как он сам признался – оказался сущим кладом. Может быть, в его действиях и была доля эгоизма – по его собственным словам, он начал тосковать по общению, едва вышел на пенсию с местных электросетей, где отработал сорок лет и общение его свелось к телевизору и "соблюдению вооружённого нейтралитета" с женой, как он говорил. Поэтому, пустив нас переночевать, он рассчитывал взять плату в виде беседы и очень обиделся, когда этот английский дикарь – Энтони – предложил ему деньги.

Поплескавшись во дворе у колодца, мы воспрянули духом и охотно, уже не чинясь, подсели к сковороде с тушёной капустой с мясом и грибами. Михал Юрич, одетый в очень комично на нём смотревшиеся джинсы и майку, присел тоже, но не есть, а говорить. Мы какое-то время опасались появления его жены и возможности быть втянутыми в вооружённый конфликт, но невысокая плотная бабуля появилась с ведром парного молока и без особых разговоров налила нам по кружке. Очевидно, конфликт имел какие-то неясные стороннему глазу причины.

Видя, что хозяин мастер поговорить, Энтони вставил вопрос о названии ПГТ – и к нашему огорчению выяснилось, что Михал Юрич ничего об этом не знает, потому что родился он не здесь, а краеведением никогда не интересовался. Энтони увял, но вступила супруга нашего хозяина:

– Это ж село было раньше. Княжево село. Мне мать-покойница говорила – сама-то я не застала того – что вроде село было брата царского, отсюда и название…

– А крепости тут никакой никогда не было? – осторожно поинтересовался Энтони. – Совсем давно?

– Откуда ж совсем давно, если село наше всего полтораста лет стоит? – спокойно ответила старушка. – Это ж выселки с Козьмино-Брода, есть тут такой город недалеко…

– Полтораста… – вздохнул Энтони. – Жаль.

– Они, мать, древности ищут, – пояснил Михал Юрич, – старую крепость княжью, ещё с монгольских времён.

– Лес тут тогда был, – пояснила старушка. – Тут и к северу – лес, а поюжнее – степь. Про старую крепость я не слыхала… А была бы – учёные небось раскопали б давно!

– Да, пожалуй, – согласился Энтони. – Ну что ж, будем дальше искать.

– Это вам что ж – от школы такое задание, или как? – поинтересовался Михал Юрич.

– Сами ищем, ради интереса, – ответил я.

– Как юные следопыты, значит, – кивнул хозяин. – Раньше-то их много было, только всё больше по революционным местам ходили. А вы во-он куда замахнулись!

– В лесу-то бы вам осторожнее, – вздохнула старушка. – Большой лес, и звери, и болота, и люди разные бывают… Прошлый месяц двоих туристов вот так тоже – за вещи убили.

– За снаряжение, – поправил Михал Юрич.

– Да хоть за золото! – рассердилась она. – Людей-то!…

– Нашли, кто убил? – спросил я. Михал Юрич молча махнул рукой, потом сказал:

– Вы и правда – осторожней там… Взрослых с вами никого, вот что плохо… И как вас только отпустили?

– А вы из дому не сбегши? – вдруг заподозрила старушка. Но Энтони среагировал молниеносно и хладнокровно:

– Кто бы нам такое снаряжение купил и как бы мы с ним из дому выбрались? – спросил он, и это нехитрое заключение успокоило наших хозяев, хотя они ещё какое-то время прохаживались по отношению наших родителей, вызвав у меня очередной приступ угрызений совести – пришлось себе напомнить, что я формально ниоткуда не сбегал и мама обо мне не беспокоится…