Текст книги "Завещание рыцаря"

Автор книги: Олег Верещагин

Глава 7.

Что тут можно сказать?… С полминуты, не меньше, я просто не мог и посмотреть на Энтони – сидел и разглядывал стол. Из некрашеных, серых от времени досок. Со сквозной дыркой на месте вылетевшего сучка. В дырку была видна та муха – обалдело сидя на травинке, она, похоже, была ошарашена своим избавлением. Не хуже нас с англичанином ошарашена… Усомниться в словах Олега Никитовича мне и в голову не приходило. Уж я-то знал: наши края Олег Никитович изучил, как свои пять пальцев, а отечественную историю – как десять.

Энтони, когда я наконец поднял на него глаза, сидел неподвижный и такой белый, что я даже испугался… Короче, он выглядел, как я себя чувствовал. Это и понятно – с детства мечтал, русский язык выучил ради этой мечты, а тут такой ляп! Не иначе, как просто поддельная бумага. Если уж мне тяжело расставаться с мечтой о великой находке (а ещё больше – о самом процессе поиска!), то каково ему?

Олег Никитович сочувственно смотрел, как Энтони поднялся на ноги. С первого взгляда было ясно, что у парня рухнула какая-то мечта. А Энтони прерывисто вздохнул, чётко сказал: "Спасибо," – и пошёл прочь, даже не оглядываясь.

– Спасибо,извините,что помешали, – поспешно выговорил я, вскочил и кинулся за Энтони. Нагнал почти сразу – тот еле плёлся – и услышал, как он бормочет (не мне, а себе под нос, упорно и ожесточённо):

– Итс импоссибл!… Ай донт эгри!… Ай донт эгри!… Зэтс нот райт!… Ай донт белив зэч… итс мистэйк!…³ – потом вдруг резко повернулся ко мне и отрывисто, с неожиданным акцентом, сказал: – ЙЯ НЬЕ ВЬЕРУ. Нье можьет битть! – тряхнул головой и вошёл в норму: – Я всё равно буду искать!

Мне стало одновременно смешно и досадно. Ну-у, это уж слишком! Через пять минут выезжаем, а завтра скажут – куда…

– Где ты собираешься искать? И что? Пустое место? – осведомился я. Энтони споткнулся… как-то ошарашено посмотрел на меня… а потом внезапно повернулся и бросился обратно бегом – мы дошли до тропинки. Мне ничего не оставалось, как ринуться за ним…

Олег Никитович всё ещё сидел за столом, задумчиво двигая стакан – и вскинул голову на наши шаги. По-моему, он обрадовался, что мы вернулись. А Энтони, опершись ладонями о стол и задыхаясь – не от бега, от волнения – быстро заговорил:

– Вы сказали, что крепости с таким названием нет. Хорошо, нет. Но почему вы говорите, что не было? Вам достоверно известно, что не было? А если она просто оказалась разрушена и не была потом восстановлена?!

Олег Никитович слегка поморщился – он так делал, когда слышал, по его словам, "дилетантские сказки на исторические темы".

– Невозможно. Крепость, пусть небольшая – не иголка, даже не человек, не могла исчезнуть бесследно. Её существования было бы непременно зафиксировано в летописях, деловых письмах, сказках управляющих… – но, объяснив это, Олег Никитович вдруг потёр лоб и с интересом посмотрел на Энтони, который чуть ли не лёг на стол. – Послушай… а ведь ты, может быть, прав! И что я сам-то… Андрей, ты ведь сказал – время монгольского нашествия?

– Ну, – кивнул я, усаживаясь на скамейку. Чувствовалось, что вот теперь разговор только и начинается.

– Так. Откуда мы знаем, какая часть документов сохранилась в те годы?

Одна треть? Пятая? Десятая? Сотая? – наш историк прищурился, положил кулаки на стол. – Что же, если учесть это – ваша Краевая вполне могла существовать. Но! – он поднял палец. – Бесследно всё-таки ничто не исчезает. Память о любом явлении, событии, поселении строго фиксируется – в новых названиях, в легендах, в приметах местности…

– А что бы вы сами сделали, если бы задумали найти эту крепость? – вгоняя меня в тихий ужас, спросил Энтони. Олег Никитович покачал головой:

– Ничего, – спокойно ответил он. – Я бы просто не взялся за это. Такая работа – для настоящей экспедиции.Большой, хорошо оснащённой, подготовленной… Наконец – уже имеющей какую-то базу для поисков.

– Олег Никитович, – вспомнил я, – но вы же рассказывали, старшеклассником вы с друзьями искали и даже находили клады.

– Было пару раз. Находили. Но никогда не ИСКАЛИ, – Олег Никитович выделил последнее слово. – Искать клад, не имея точных указаний – занятие бесполезное, хотя и увлекательное. То же самое и здесь. Мы просто много путешествовали по родным местам и по России… ну, тогда ещё – Союзу. Это было проще, чем сейчас… – историк внимательно посмотрел на меня, потом – на Энтони. – И – безопаснее.

– И всё-таки, – упрямо сказал англичанин, садясь на скамью. – Если бы…

– Ладно. Я бы сделал то, что мы делали тогда. Отправился в путешествие. В данном случае – в поход по границе Рязанского княжества, – глаза Олега Никитовича заблестели. – Эта ваша крепость была расположена в наших местах?

– Приблизительно, – я пояснил: – За рекой Цной.

– Вот. Так! Значит – по той части границы, которая проходила к востоку от Цны. Ну а по пути расспрашивал местных жителей и не пропускал бы ни единого холма… Вы знаете, что масса холмов в наших местах на самом деле никакие не холмы, а – курганы? Могильные, либо выросшие над сгоревшими сёлами или городками? То-то… Но и в этом случае надежды на успех поиска остаются мизерными. Мы с друзьями ещё застали по деревням последних бабулек и дедов, которые пели былины и могли объяснить, почему холмы за деревней называются именно Дружинные Шлемы, а не иначе. Сейчас… – Олег Никитович развёл руками. – Увы! Можно топтаться по месту, которое ищешь, но тае его и не найти. Честно – кислая затея!

– Шлиману тоже не верили! – бросил Энтони запальчиво. Олег Никитович одобрительно посмотрел на него:

– О-го!… Шлиман, Антон, всё-таки точно знал, что ищет. И приблизительно – где ему искать. Труды же наших Гомеров зачастую не сохранились…Так и остались два христианских миссионера благодетелями славян, подарившими нам письменность… а "Слово о полку Игореве" – древнейшим памятником нашей словесности! – наш историк непонятно улыбнулся.

Энтони, похоже, был очень сердит на него за скепсис и возражения. Я это понял, едва англичанин заговорил:

– Я думаю, тут никто не виноват. Просто Россия в то время сильно отставала от Западной Европы по уровню культурного развития.

– Отставать мы, Антон, начали после монгольского нашествия, – возразил Олег Никитович, а до этого именно Западная Европа плелась у нас в хвосте. Да и спасли Европу в то время именно мы… как и много раз потом.

– От кого же это Россия спасла Европу? – холодно поинтересовался Энтони. Я сидел тише воды ниже травы – англичанин самым бестолковым образом практически раскрыл наши цели, а теперь, похоже, собирался раскрыть и свою личность.

– От нашествия монголов, – любезно пояснил Олег Никитович. – От уничтожения всех, кто ростом выше тележной оси. Тебе об этом ничего не известно, Антон?

– Нет, – коротко ответил англичанин. Наш историк кивнул:

– Я не ясновидящий, но… лицей или частная школа. Возможно – на деньги западных спонсоров. Курс "Мировая история" с особым упором на роль западной демократии в спасении человечества. Так?

– Почти, – ответ Энтони снова был коротким, как выстрел. Олег Никитович невесело рассмеялся и откинулся назад, сплетя пальцы на высоко поднятом колене.

– Раньше, помнится, – задумчиво сказал он, – в наших учебниках чуть ли не открытым текстом писали, что восстания рабов в Древнем Египте преследовали цель установления социалистического строя. А Спартак – вообще младший брат Маркса. Сейчас, гляжу, по-другому – люди всю… историю только и мечтали о приходе добрых дядей из-за океана…

– При чём здесь это? – голос Энтони был резким. – Я говорю, что не помню такого факта, как спасение Европы от монгольских завоевателей русскими. По-моему, монгольское войско было разбито у стен Праги соединённым чешско-сербо-хорватским войском при поддержке австрийских рыцарей в 1242 году.

– Угу, – хмыкнул Олег Никитович. И я понял, что сейчас нам предстоит выслушать лекцию. Ладно, отлично, подумалось мне не без злорадства, пусть Энтони просвещается. А то что-то он слишком… Наш историк умел рассказывать просто великолепно, слушать приходили даже из других школ, как на университетскую лекцию… А он сам тем временем встал и прошёлся вдоль "своего" края стола. Была у Олега Никитовича такая привычка – во время объяснения нового материала ходить у доски, а то и по классу. – Ну что же, молодые люди. Может быть, соблаговолите послушать историю монгольского нашествия? Тем более, что кое-кому, – он посмотрел на Энтони, – это, похоже, будет очень полезно.

– Согласен, – с заметным вызовом сказал Энтони. Я тоже кивнул. Мне всегда нравилось, как рассказывает Олег Никитович.

Глава 8.

…– Началось это в 1223 году. Летом. К галицкому князю Мстиславу Удалому прискакали гонцы от половецкого хана Котяна. С половцами – народом, кочевавшим у южных границ Руси – наши предки то воевали, то мирились, то даже заключали браки. Короче говоря, это были хоть и враги, но «свои», «домашние» враги. Котян сообщал, что в степях появился неведомый и многочисленный народ, беспощадно изгоняющий половецкие роды с их кочевий. «Помогите нам, – передавали гонцы слова хана, – а не то придут неведомые люди к вам и над вами то же учинят.» Летопись же сообщает, что «пришла неслыханная рать, безбожные моавитяне, называемые татары. Их же никто ясно не знает, кто они, и откуда пришли, и каков язык их, и какого племени они, и что за вера их. И зовут их татары. А иные говорят – тоурмены, а другие – печенеги.» Кле-кто даже говорил, что настал, мол, конец света, ибо было предсказано, что перед этим событием придут «нечестивые народы Гог и Магог»! Но, конечно же, это были не «гог и магог», а всего лишь передовая рать жестокого покорителя всего Востока – от Тихого Океана до Грузии и от Индии до холодных мо-рей! – Чингисхана! Вели её испытанные полководцы – нойоны Джэбе, Бурундай, Субэдэй и Тохучар. Их повелитель мечтал дойти до «тёплого моря» – Атлантики – и весь свет обратить в пастбище для монгольских коней… – Олег Никитович помолчал, глядя через наши головы. – Вот так… Сколько их приходило так-их – не счесть! И для всех стеной на пути, щитом в руке воина вставала Русь… Мстислав Удалой не стал дожидаться помощи с Севера. Со своими союзниками и ближними князьями – Даниилом Романовичем, Мстиславом Луцким, Олегом Курским, Мстиславом Романовичем Киевским – собрав пятнадцать тысяч воинов из южнорусских княжеств, он выступил в степь, на помощь половцам. Рати соединились у границ Дикого Поля, дальше шли вместе. Шли по сухой, бескрайней степи, с ходу сметая небольшие монгольские отряды. Воевать наши предки умели хорошо, да и враг не казался опасным – маленькие, кривоногие воины в кожаной броне, на выносливых, но тоже маленьких мохнатых лошадках. Невдомёк было Мстиславу Удалому, что враги лишь заманивают союзников, дразнят лёгкими победами…И вот русско-половецкая рать вышла к реке Калке. А у реки уже стояло ВСЁ монгольское войско – чернела от края до края земли степь и трудно было дышать от вони лошадиного пота и людских тел. Вчетверо больше было монголов! Да разве лишь в численности дело? Перед самым боем Мстислав Киевский поссорился с Удалым, увёл свои полки, да и встал лагерем на холме: вы, мол, давайте, бейтесь, а мы сами с усами! Своей силой управимся!

– И управились? – жадно спросил Энтони. Я покосился на него и увидел, как блестят глаза англичанина – рассказ заинтересовал его.

– Управились, – тяжело сказал Олег Никитович. – Только не они с татарами, а татары с ними… Как ударила конница Бурундая в центр союзной рати, так и бросились бежать половецкие отряды. И смяли наших, что стояли позади… И ворвались в эту кашу монголы – на плечах половцев… – наш историк стоял возле стола, держась за его верх пальцами. Пальцы были белые… – Бой получился коротким и для наших неудачным. Мстислав Удалой пробился сквозь врагов и, раненый, ускакал. Больше полусотни князей, княжичей и бояр в плен попали… А Мстислав Киевский стоял на холме и смотрел! И дружина его стояла. Кровавыми слезами плакала – и смотрела, как гибнет русское войско из-за княжьей розни.

– Ну и союзнички, – насмешливо сказал Энтони. Я зло посмотрел на него, но тут услышал, как он тихо бормотнул себе под нос: "Впрочем, наши не лучше…"

– Да, вот такие союзники, – с горечью подтвердил Олег Никитович. – А потом настал черёд и Мстислава. Три дня оборонялись киевляне на холме за наспех сооружённым частоколом! Монголы не могли взять эту импровизированную крепость… Тогда они пошли на обман – своё излюбленное оружие, безотказное с европейцами тех времён. Они пообещали,что сохранят жизнь сдавшимся и отпустят их при условии сдачи оружия. Киевляне вышли из лагеря – не знали они тогда всей подлости незваных гостей! И, едва сложили воины оружие, как монголы тут же перебили всех простых воинов, а князя и бояр схватили… Пленных русских военачальников победители, связав, уложили на землю, настлали на них доски, а на тех досках устроили пир с плясками… Так и задавили пленных татары, – сказал, помолчав, Олег Никитович, мы вздрогнули. – А сами вдруг повернули. Ушли на Волгу, где потерпели обидное и неожиданное поражение от волжских болгар, после чего скрылись в своих степях – на долгие четырнадцать лет. На Руси вздохнули с облегчением – и забыли про незваных гостей, снова увлеклись княжескими междуусобицами… И князья, как сказано в "Слове о полку Игореве", "то – моё, и то – моё тоже" говорили, и "малое называли великим", и "сами на себя крамолу ковали"… Успокоилась Русь напрасно! Наступал роковой 1237 год – самый тяжёлый в нашей нелёгкой, кровавой истории. Чингисхан умер – снедаемый манией преследования великий убийца, "Потрясатель Вселенной", закончил свои дни в железной юрте, из которой не выходил даже по нужде – достойный финал карьеры! Но его внук, хан Батый, повёл путями деда, к "тёплому морю", трёхсоттысячную орду жестоких, диких, беззаветно, фанатично преданных ему кочевников. Ещё в 1236 году эта орда дотла разорила Волжскую Болгарию, прошла через мордовские леса по замёрзшим рекам и неожиданно появилась у границ русских княжеств. Как раз где-то здесь, в наших местах… Вот это и была настоящая беда, грозная и неотвратимая. Такую если встречать – то всем миром, всей силой, сообща. Если бы встретили так – может, и отбились бы! Сообща наши княжества могли выставить "в поле" 150-170 тысяч воинов, и каких – лучших в Европе, наверное! Но ведь то сообща… А порознь самые сильные из княжеств едва-едва могли наскрести 15-20 тысяч – против единой, свирепой, беспощадной, оснащённой китайской боевой техникой трёхсоттысячной армии!… – Олег Никитович на мгновение остановился и вдруг прочёл:

 
– И со всех сторон шли враги на нас!
И таким большим было их число,
Что его пока не придумали…
 

В самом деле, монгольская орда казалась неисчислимой! Первым русским городом, оказавшимся на пути завоевателей, стала Рязань – древний, богатый город, где сидел князь Фёдор. Он послал гонцов на север, за помощью к великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу. Но князь Юрий не дал воинов Фёдору, памятуя о старой распре и не понимая, что по замёрзшим рекам, как по широким дорогам, войска Батыя легко пройдут через густые леса, которые веками надёжно берегли покой Руси… Не дождавшись подмоги, князь Фёдор, скрепя сердце, выехал в лагерь Батыя, везя с собой дары. Хан принял их, казалось, благосклонно. И столь же благосклонно выслушал просьбу Фёдора не жечь Рязань, не чинить вреда русским людям. Но потом вдруг потребовал отдать себе в наложницы жену Фёдора! Тогда-де уйдут монголы… В гневе вскочил князь и закричал в лицо хану: «Жены моей, пёс, ты не получишь! Город поберёшь, а её не коснёшься!» Батый взмахнул рукой – и погиб князь Фёдор, веривший в неприкосновенность посла…

 
А под покровом ночи тёмной,
Спеша в предутреннюю рань,
Из Пронска, Мурома, Коломны
Три князя шли – спасать Рязань!
Они свои дружины гнали
На помощь брату своему.
Они тогда ещё не знали,
Какой конец пришёл ему…
И вот раскинулась пред ними
Сама беда, гроза сама!
Не видно солнца в сизом дыме!
На девять вёрст – ордынцев тьма!…
В неравный бой они вступили,
Своим сородичам верны…
И в сече – головы сложили,
Со всех сторон окружены…
 

Между Коломной и Рязанью было разбито войско князей, шедших на помощь городу. Да какое там войско – семь-десять тысяч воинов, слёзы горькие! После того монголы вновь подступили к Рязани и выставили унизительные условия: отдать каждого десятого коня, каждую десятую монету и каждого десятого человека в рабство. Рязанцы же ответили: «Отцы наши и деды этой землёй владели и в холопах ни у кого не бывали. Когда нас не будет, то всё ваше будет, а до той поры нет вам коней, монет да людей!» Но выстоять Рязань, конечно, не могла. Её взяли штурмом на шестой день…

 
Рязань, Рязань! Теперь тебе,
Твоим несчастным горожанам,
Уже не выстоять в борьбе,
Не совладать с жестоким ханом!
Враги в ворота ворвались!
Таких не знала ты доныне…
С высокой колокольни вниз,
Взяв сына, бросилась княгиня…
 

Шумели деревья – еле слышно, их раскачивал не ветер, а идущий от нагретой земли тёплый воздух. На улице прошуршали колёса автомобиля, свистнул кто-то. Прожужжал, летя мимо, шмель…

– Она осталась верна мужу и в смерти. Князь Фёдор сказал правду – Батый не получил княгиню… И впервые монголы столкнулись с таким упорным сопротивлением! Жители дрались на улицах и в домах – раскопки Рязани нарисовали нам картину людей – мужчин, женщин, детей – погибавших на порогах своих жилищ с ножами, топорами и вилами в руках… Кроме того, впервые монголы узнали и то, что всегда страшило врагов Руси – народную войну. В лесах бесследно исчезали небольшие отряды захватчиков. По ночам пропадали стражи…

 
Пять дней оборонял народ
Свой край, как говорит сказанье…
И пять ночей небесный свод
Пылал над стонущей Рязанью.
А на заре шестого дня
В леса, в приют шатровых елей,
Врага жестокого кляня,
Бежали те, кто уцелели.
И к ним, как воин и как брат,
Горя упорной жаждой мщенья,
Пришёл рязанец Коловрат -
И стал готовить ополченье!
Их тысяча семьсот пришло.
Они зашли ордынцам с тыла.
Батый, взлетевши на седло,
Оцепенел: "Какая сила!
Откуда?! Где она была?!
Неужто мёртвые восстали?!
Рязань сгорела вся, дотла!
Над пеплом вороны летали!"
Впервые дрогнула орда,
От ужаса теряя разум!
И двинул Коловрат тогда
Всю силу на ордынцев разом!
Не обучали эту рать -
Людей, случайно уцелевших…
Но каждый шёл врага карать!
За родичей, в огне истлевших,
И за потопленных в Оке
Готов был каждый мстить монголам!
А меч у мстителя в руке
В бою не кажется тяжёлым!
В январской стуже бой суров,
 

 
И вражий рог ревёт сердито,
И шлемы валятся с голов -
Горячим коням под копыта!
Пускай у русских меньше сил!
Но страха Коловрат не знает!
Уже свой меч он затупил -
Он меч монгольский поднимает…
Батый с него не сводит глаз.
«Какое русское упорство!»
Он шурину даёт приказ
Вступить с врагом в единоборство…
…Смотри теперь, Батый! Смотри,
Как в снежной и колючей пыли
От двух сторон богатыри
Перед войсками в бой вступили!
Взметнулись конские хвосты!
В зрачках коней – огни пожаров!
И разлетаются щиты
От сокрушительных ударов!…
…А с двух сторон войска стоят.
Морозный воздух полон гулом…
…И вдруг Евпатий Коловрат
Заносит меч над Хостоврулом!
УДАР! В сугроб зарылся щит.
Батыя шурин пал – убит!
 

– Х-хахх… – тихо выдохнул рядом со мной Энтони. Наверное, он, как и я, представлял себе нарисованную в стихах картину схватки, ропот войск, визг коней и искристые удары мечей в руках поединщиков.

 
– И яростный Батыя крик
Застыл над снежной пеленою.
И оба войска в тот же миг
Друг к другу в стык пошли стеною.
И столько жизней смерть взяла,
Что под ногами твердь стонала,
Пока рязанского орла
Шакалья стая окружала…
 

– Ещё бы, – сказал Энтони, – триста тысяч на тысячу семьсот…

– Несколько израненных русских воинов были захвачены и приведены к Батыю. Хан спросил их: "Какого народа вы люди и зачем так много зла мне чините?" Раненые отвечали: "Мы люди князя рязанского, а посланы тебя, сильна зверя, попотчевать, да с честью проводить!" Между тем остаток дружины Евпатия бился в окружении – бился так, что монголы не смели больше к нему подступиться и пошли на обычную для себя подлость.

 
Батый вскочил, судьбу кляня,
Бледнея, словно от угара.
"В полку Метателей Огня
Сыщите мудрого хазара!
Недаром от его руки
Дрожали города и страны!
С ним – огнемётные станки,
С ним самострелы, с ним тараны!"
Хазара под руки ведут,
Его премудрость славят хором…
И сам собой зажёгся трут
Перед его палящим взором!
И – покачнулся Коловрат,
Когда упал с героем рядом
Округлый глиняный снаряд,
Дышащий пламенем и смрадом!
Огонь поднялся до плеча,
Коснулся панцыря и платья…
Напрасно к честности меча
Взывало мужество Евпатия!…
 

– Как Леонид с его спартанцами, – Энтони вздохнул. – Их персы тоже не смогли взять в рукопашной и расстреляли из луков…

– А Батый, – продолжал Олег Никитович, – стоя над изуродованным телом Коловрата, сказал: "Когда бы этот воин служил мне, я бы держал его у самого сердца!" Потом приказал отдать труп русским пленным и отпустить их… А сам двинулся по нашей земле, множа горе и смерть. Пала Коломна. На очереди оказалась Москва – тогда просто пограничная владимирская крепость.

 
До берегов Москвы-реки
Ордынский хан довёл полки!
Кремль осаждает хищник смелый!
Он до зубов вооружён,
Он мечет огненный стрелы,
По стенам в крепость лезет он,
Во все ворота бьёт тараном,
Под башнями костры кладёт…
И нету сил – бороться с ханом!
Пылает Кремль. Пропал народ…
 

– Ну ч-чёрт! – снова не выдержал Энтони. – Это же прямо Толкиен какой-то! Нашествие Великого Врага из «Сильмарилионна»!

– Понял князь Юрий Всеволодович, – снова заговорил историк, – куда, в какую бездну, скудоумием своим и гордыней нелепой толкнул он русскую землю. Бросился собирать полки, оставив Владимир на родичей своих и воеводу Петра Ослядюковича. И молодые князья говорили: "Пойдём в поле и поревнуем за землю нашу и семьи наши…" Однако Пётр уговорил владимирцев отбиваться за стенами, да только не помогло и это… В летописи говорится, что татары "облегоша весь град". Нойон Гуюк захватил Суздаль и, пригнав под стены Владимира пленных, приказал казнить и пытать их на глазах у осаждённых. Но владимирцы не сдались. Тогда татары разбили стены камнями из пороков-катапульт и ворвались в город. Княгиня с детьми и последние защитники Владимира отступили к Успенскому собору, затворились в нём и погибли в огне, ответив отказом на предложение сдаться… Тем временем, князь Юрий, собрав тридцатитысячное войско, вышел на реку Сить; река эта текла через Ярославское княжество…

– Опомнился, блин, – вырвалось у меня. Сколько раз я слушал рассказы о монгольском нашествии и остро жалел, что не могу вмешаться! Олег Никитович кивнул:

– Да, было уже поздно… "И была бронь велика, и сеча зла, и лилась кровь, как вода," – сказано в летописи. Князю Юрию повезло – он пал в бою и не увидел разгрома своей рати. Не увидел, как его племяннику Васильку, которому было всего семнадцать лет, татары предложили перейти на их сторону. Но Василько рассмеялся им в лицо и отверг вражьи посулы. Татары замучили парня… А орда уже валила на земли Великого Новгорода. Пограничный город Торжок на две недели задержал врага, и снова бились русские люди на порогах домов – гибли, но не отступали. Всего сто вёрст оставалось пройти татарам до Новгорода, но у местечка Игнач Крест Батый вдруг резко повернул обратно на юг. Начиналась распутица, да и донесли Батыю, что Новгород собрал сорок тысяч войска и "готовится всеми людьми стать крепко." А у Батыя оставалась едва половина его армии – остальные лежали в заснеженных лесах, под стенами городов, на полях выигранных битв…

– Струсил, – определил Энтони. И Олег Никитович вдруг улыбнулся:

– Струсил… На обратном пути Батый "мимоходом" решил захватить маленький городок Козельск – жило там всего семь сотен человек, а князь Василий был совсем ещё малолеток. Батый бросил на штурм Козельска свои орды. Казалось, они просто зальют невысокие стены, как серый кипяток… Но городишко продержался СЕМЬ НЕДЕЛЬ! Представляете – семьсот человек почти два месяца отбивали атаки стотысячной вражеской армии! Батый приказал разрушить стены города пороками. Тогда ночью козельчане вышли через проломы в стенах, пожгли пороки и побили всю стражу, а с нею – нескольких темников и нойонов, прибежавших на пожар. Утром Батый в страшном гневе вновь бросил орду на штурм. Наши резались в проломах, потом – на городских улицах, в домах и во дворах. Князь Василий укрылся в храме. Там и захлебнулся он в крови врагов, перебитых его охраной… Батый приказал дочиста разрушить Козельск и назвал его в гневе Злым Городом. Под стенами этой маленькой крепостцы только убитыми враг потерял больше семи тысяч воинов!

 
И кто слабым был – сразу сильным стал,
А кто сильным был – стал в сто раз сильней!
И кричали враги потрясённые:
"Может, русские заколдованы?!
Их пронзишь мечом – а они живут!
Их сожжёшь огнём – а они живут!
Их сразишь стрелой – а они живут!
ИХ СТО РАЗ УБЬЁШЬ – А ОНИ ЖИВУТ!
А ОНИ ЖИВУТ – И СРАЖАЮТСЯ!"
 

Из-под Козельска Батый, нигде не задерживаясь, ушёл на бг, в степи. «И было то лето всё тихо и мирно от татар» – скажет летопись. Казалось, что миновала беда… Но в 1239 году орды Батыя появились вновь, величившись чуть ли не вшестеро против прежнего!!! На этот раз монголы ударили по южным княжества…

– Подождите! – вскинулся Энтони. – А эти… новгородцы, у которых сорок тысяч войска наготове было… неужели они не пришли на помощь?!

– Не пришли, – горько ответил Олег Никитович. – Избавившись от великой опасности, распустили они войско. Думали лишь о своей земле, а не о Руси! А орда взяла Переяславль Южный. И подступила к Чернигову. "Лют бой у Чернигова," – сказано в летописи. Долго монголы не могли сломить сопротивление го-рожан… А в Европе уже гремела в соборах молитва: "Спаси нас, Бог, от ярости монголов!" И всего-то… Где были отважный рыцари?

– Фридрих, Император Священной Римской Империи, пытался собрать войско на помощь Руси, – тихо сказал Энтони, глядя в стол.

– Чернигов взяли тоже! В 1240 году монголы подступили к Киеву – "матери городов русских"! Так велико было их множество, что в городе нельзя было разговаривать – всё заглушали рёв и гул вражьего стана! Началась осада. День и ночь били в стены пороки и тараны. Но на предложение хана сдаться ответили киевляне,которых возглавил храбрый воевода Дмитр, согласно летописи,"злословием и проклятием"! Когда же в проломы пошли татарские полчища, киевляне встретили их на улицах." Стрелы омрачили свет… видеть и слышать страшно лом копейный, треск щитов… всюду лежат мёртвые, всюду течёт кровь, как вода…" Когда на ночь бой утих, наши возвели новую стену-баррикаду вокруг церкви Святой Софии. И снова сражались… но отбиться так и не смогли. Последние защитники укрылись в церкви и обрушили её своды на себя и ворвавшуюся нечисть… Израненный воевода Дмитр попал в плен, но Батый велел пощадить его "ради мужества"… Орда, пройдя по Киевским Землям, вошла на территорию Галицко-Волынского княжества. Князь Даниил, пытавшийся создать союз с поляками и венграми, не преуспел в этом и с трудом отстоял Галич. В 1240 году на реке Лигнице монголы уничтожили польское войско, а в 1242 на Сайо – венгерско-немецкое. Но в том же году под стенами Праги их разбил наконец-то князь Ярослав. Орда бросилась к югу, в Сербию, и там войско отважного жупана Шубича Дринского нанесло монголам ещё одно поражение. Европа была спасена отвагой славян… Но Русь!!! Что стало с нашей землёй?! Ведь неделями можно было ехать по недавно ещё многолюдным местам, не слыша человеческого голоса! Лишь выли собаки на пепелищах, да смеялись с обочин дорог черепа… А по дорогам монголы угоняли в рабство десятки тысяч людей. Самых искусных ремесленников и строителей, самых красивых девушек, самых крепких мальчиков гнали, как скот, на арканах! А самые смелые, самые благородные, самые-самые – погибали, потому что не могли спокойно смотреть на муки родной земли. Это была национальная трагедия! Ото всей Руси уцелели лишь Новгородская земля, да несколько центральных княжеств. 4/5 населения было угнано в рабство или убито! Навеки пропали произведения искусства, неведомые нам культурные ценности. На полтора века на Руси разучились строить из камня, ковать булат, варить стекло… Своей кровью и великой культурой мы заплатили за свободу Европы. Получили мы за это благодарность? О да! Литовцы ринулись в наши западные земли, немцы, шведы, датчане – на Псков и Новгород… Где были крестоносные рати, разгонявшие десятикратно превосходившие их числом сарацинские полчища?! Только отважные и благородные одиночки из Европы сражались плечо в плечо с нашими витязями – их имена безвестны, но они были, и для меня они – настоящие герои того времени. Они, а не вожди крестовых походов… И к чести их сказано не в одной родовой летописи: "И пал он на Востоке, ревнуя за веру Христову против полчищ татарских в рядах русов. Где же могила – неизвестно…"

Олег Никитович замолчал. Энтони молчал тоже… а я мечтал. А если бы знать, что Чаша Грааля здесь, в наших местах? Попасть в то время… Ворваться в здание орденского капитула – где-нибудь на Кипре… или в Пруссии – в плаще с алым крестом, с мечом на бедре… "Братья-рыцари! Чаша с кровью Христовой в руках язычников! Поднимайтесь на защиту Святого Грааля!" Неужели не пошли бы?! А что если сэр Энтони вёз чашу на Русь именно за тем, чтобы потом "выманить" на неё крестоносцев – в поход на помощь Руси?!. Нет, когда он выехал с Востока, ни о каком нашествии речи ещё не было…

– Вот такова настоящая история, товарища из Петрограда, – неожиданно весело сказал Олег Никитович, поднимаясь на ноги. – Ладно, валите отсюда, дети мои, а то вся подготовка к походу с вами рушится… Снова заходить не приглашаю – через пару часов ухожу – но рад быть полезным…