Текст книги "Последний день войны"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Что делал Ротбирт – Вадим не знал и не мог знать. На него шёл первый в жизни настоящий враг – всадник убитой топором лошади. Не в драку шёл, а чтобы убить или быть убитым. Вадим растерялся бы, наверное, будь у него на это время.

Не было времени. Смуглолицый шёл на мальчишку, щеря гнилые зубы. Шапка с него свалилась, щит он тоже потерял, но обеими руками водил перед собой кривой саблей с длинной рукоятью – водил и что-то шипел. Вообще он походил даже не на человека, а на некое странное и опасное пресмыкающееся.

И тут Вадимом овладело странное состояние… Это был неожиданный приступ ярости, от которой всё вокруг стало ясным и медленным, а в ноздри хлынули запахи такой силы, что Вадим не поверил бы рассказу другого человека, что можно так чувствовать. Не дожидаясь атаки, Вадим сделал обманный фехтовальный выпад – как будто в руке была привычная рапира, а не меч – и изо всех вогнал меч под рёбра слева врага, проткнув кожаный доспех.

– Ык, – сказал смуглолицый, роняя из рук занесённую саблю. Мальчишка упёрся ногой в бедро врага и столкнул того с клинка, испытав лишь на миг что-то вроде омерзения от податливости уже неживого тела. Оглянулся.

Ротбирт каким-то образом – пеший и с одним ножом против конного с саблей – управился со своим противником. Да и вообще бой уже кончился. Коричнево-алыми кучками тут и там лежали порубленные и заколотые. Из анласов, похоже, больше никто не пострадал – они спешивались, переговаривались и поглядывали то на убитых, то на мальчишек.

Вадим подумал, что неприятности могут и не закончиться. Он протянул меч Ротбирту и сказал тихо:

– Держи, спасибо…

– А ты хорошо бьёшь, Вадомайр, – одобрительно сказал тот, несколько раз с силой вонзая клинок в землю. Что-то пробормотал – явно к земле и обращаясь. А потом, словно и не замечая спасителей, направился собирать свои стрелы. Подобрал одну вражескую, хмыкнул – она была слишком лёгкая и короткая, едва в две трети длины стрел Ротбирта, а наконечник подлый, с двумя шипами. Мальчишка с презрением её отбросил и переломил, наступив пяткой.

Вадим тем временем наблюдал за анласами. Они занимались своими убитыми, осматривали оружие и доспехи, разглядывали трупы врагов… Но по крайней мере один – молодой воин, судя по всему, командир отряда – внимательно наблюдал за обоими мальчишками.

И Вадим отчётливо понимал: нее-е-е-е… Просто так точно не отпустят. А могут и вовсе не отпустить.

Точно. Все пятеро анласов подошли к мальчишкам как раз в тот момент, когда Ротбирт закончил собирать стрелы и вернулся к Вадиму, начал перетягивать лук.

– Босому бегать легче, – заметил старший. Он говорил по анласски быстро, но Вадим сообразил, что – понимает! – Затем и сапоги бросил?

Остальные обидно захохотали. Ротбирт, возясь с луком, совершенно спокойно ответил:

– Не ты ли видел, как я бегал? Или твои стрелы я вынул из четверых этих? – он мотнул головой. Или твой кулак пометил того, которого связали твои ратэсты? – он указал луком на сидящего на земле пленного.

Анласы опять засмеялись, но уже необидно. А командир ответил:

– Что ж, как ты стрелял – я видел… А ты кто? – он повернулся к Вадиму. – Ты не нашего племени.

– Я славянин, – ответил Вадим. – Ищу своего друга, который пропал в ваших краях. А вот ты кто? – подпустил он наглости, но тут же смягчил её: – Кого нам благодарить за помощь?

– Я кэйвинг Йохалла сын Гудвине, – сказал воин, и Ротбирт сбоку охнул изумлённо. – Ну а ваши имен каковы? Твоё, великий стрелок, и твоё, славянин, ищущий чести в спасении друга?

– Я Ротбирт сын Норма, анлас из анла-тэзар, – наклонил голову Ротбирт. – Привет тебе, кэйвинг Йохалла сын Гудвине.

– Я Вадим, – ответил Вадим. – Но мой друг назвал меня Вадомайр. А Ротбирт если и не великий стрелок, то не худший.

Снова одобрительный смех. Но Йохалла не смеялся – смотрел на обоих мальчишек. Кивнул Вадиму:

– Видел я твой укол, хороший удар. Многих ли взял им?

– Этот первый, – честно признался Вадим. И покосился на заколотого им человека.

Йохалла кивнул. И заговорил с Ротбиртом:

– Слышал я, что кэйвинг анла-тэзар Радда умер от камней. Или ты давно не был у своих и не знаешь про то?

Ротбирт побледнел. И ответил коротко:

– Знаю.

И снова кивнул кэйвинг:

– Слышал я и ещё – мол. Сын его старший Хэста удался не в отца. И недолго занимал его место.

– Это так, – Ротбирт медленно склонил голову. Вадим напружинился.

– И ещё одно я слышал – будто братья его, Синкэ и Стэкэ, поклялись найти того, кто освободил им отцовское место, – продолжал Йохалла, – и порадовать умерших родичей его долгой смертью. А ещё сказали люди, будто человека того звали Ротбирт сын Норма… и он недавно вытер губы от материнского молока.

Вадиму было видно, что больше всего на свете Ротбирту хочется спросить, что с ним, Ротбиртом, будет. Но мальчишка-анлас не задал позорного вопроса. Лишь сказал:

– Это я.

Ратэсты молчали… и, похоже, молчание это было одобрительным. А Йохалла словно и не заметил признания. Держа на руке шлем – с конским хвостом и выпуклыми коваными надглазьями в виде изогнувшихся драконов – он будто бы говорил сам с собой:

– Я устал сидеть и слушаться стариков, когда впереди – столько земель. Может, кэйвинг Эшефард и был хорош раньше, да только сейчас он больше слушает трясоголовых, чем молодую кровь. У меня три сотни ратэстов. Полторы тысячи ополчения – они там, дальше, идут с семьями и скотом. Мой народ – анла-эграм, и я ищу землю, где смогу стать кэйвингом не по названию – и не буду спрашивать никого, кроме себя, своих пати и наших богов. И мне по нраву эта земля… но я вижу, что у неё уже есть хозяева. А значит, трёх сотен ратэстов едва ли достаточно, – мальчишки переглянулись. Потом Ротбирт во все глаза уставился на Йохалла – Вадиму даже смешно стало… но в следующий миг он подумал: а я? Мне-то что делать?! – Ты можешь только стрелять из лука и быстро бегать, Ротбирт?

– Я рос как все дети ратэстов, – Ротбирт даже не обиделся, поразительно… – Умею владеть и пикой, и щитом. Знаком с мечом. И с топором не я был самым неловким. И на коня меня не нужно подсаживать, кэйвинг.

– Хорошо, – согласился Йохалла. – Ну а ты, славянин? – повернулся он к Вадиму. – В наших местах, откуда я пришёл, нет беды для твоего друга, мы давно не воюем с твоим народом. А на юг едва ли стоит тебе идти одному… если и тамошние жители так встречают гостя. Лучше будет придти с друзьями… даже если у тебя хороший удар – лучше если он будет не один.

Вадим на миг опустил взгляд, но тут же поднял:

– Если ты зовёшь меня служить себе – я согласен, – твёрдо сказал он. Слова эти не то чтобы дались легко. Но Вадим понимал, что в этих местах он в одиночку – песчинка. А тут, может, кто-то расскажет, что могло случиться с Олегом? Ведь не анласы же… и не эти смуглые так ловко шастают с планеты на планету!!!

– Нечем мне платить свом людям, – продолжал Йохалла, обращаясь уже к обоим мальчишкам. – Может, будет добыча, земля и славная потеха. А может, бурьян прорастёт сквозь наши черепа, и пировать на уже не на этой земле…

– Если вождь достойный – можно повидать и ту сторону мира, – степенно ответил Ротбирт. Йохалла вытаращился и вдруг разразился таким хохотом, что шарахнулись кони:

– Вот это слова!" и считаешь ли ты меня достойным вождём, Ротбирт Стрелок?!

Ротбирт распрямил плечи и отставил ногу:

– Ты не худший из тех, кого я видел, – сказал он. Йохалла буквально взвыл от хохота, взглядом приглашая и ратэстов присоединиться к веселью. – Пожалуй, пойду я с тобой… если верно я понял тебя, и тебе и правда нужны добрые воины. Да и умение бегать – не последнее для воина. Не всегда есть конь, чтобы догнать врага.

– Вы храбро сражались и хорошо говорите, – уже серьёзно сказал Йохалла. – А что до твоих прошлых дел, Ротбирт Стрелок – так едва ли ты ещё когда увидишь кого из прежней родни.

* * *

Казалось, кэйвинг начисто потерял к мальчишкам интерес сразу после разговора. Везя убитого и пленного на сёдлах, анласы шагом поехали прочь, предоставив мальчишкам собрать вещи и догонять их пешком.

– Надеюсь, до их лагеря недалеко, – заметил Вадим, шагая рядом с Ротбиртом. – Вот чёрт, как всё обернулось…

– Чем ты недоволен? – удивился Ротбирт. – Кэйвинг сказал правду. Если твой друг в беде – так где и быть беде, как не на юге? Туда и идём!

– Барахлом бы разжиться, – сказал Вадим по-русски. Ротбирт не понял, и мальчишки долго шагали молча. Становилось жарко, царило безветрие, на ясном небе звёзды словно бы выцвели, но по-прежнему были видны. Вадим посматривал вверх и не заметил даже, когда из-за деревьев выступили часовые, обмениваясь с воинами шуточками:

– Что, конь наконец-то сбросил тебя, а? – спросил обезлошадевшего и ехавшего на коне убитого товарища ратэста пожилой часовой. Тот невозмутимо отозвался:

– Я потерял коня в бою… и, клянусь Дьяусом, найду, на ком ездить верхом, а вот ты – уже едва ли!

Все снова начали хохотать, а мальчишек проводили внимательными взглядами…

…Лагерь удивил Вадима. Устроенный у реки, он вовсе не был беспорядочным скоплением дикарей на отдыхе. Большие повозки на цельнодеревянных колёсах, со снятым верхом, составляли большой круг – как бы крепость, внутри которой стояли другие повозки, шатры из ткани и шкур, горели костры, на которых что-то варилось и жарилось, ходили люди… За рекой холмы покрывала сплошная масса скота – коровы и тягловые быки, кони, овцы, свиньи, козы паслись на свежей траве под охраной большущих свирепых собак в шипастых ошейниках и мальчишек-пастухов. Неподалёку рысил конный отряд в полном вооружении. Всё вокруг заполнял гомон людей, звон кузниц, крики скота, запахи походного быта. Люди купались в реке, ходили, ели, спали, разговаривали, чинили оружие, одежду и инструменты, делали сотни самых разных дел. Если честно, такого наглядного доказательства реальности окружающего мира Вадим до сих пор не получал.

Ротбирт, которому такие лагеря были, конечно, не в диковинку, сбавил шаг. Вадим понял, что и его спутник тоже отвык от таких скоплений людей и чувствует себя неуверенно. Но тут к ним подскочил парнишка их возраста и махнул рукой:

– Пошли, кэйвинг велел найти вам место и подобрать оружие, чтобы вы не позорили нас! – он зашагал куда-то и на ходу махнул рукой: – Пошли, пошли!

Едва ли Йохалла говорил что-то о позоре. Но что оставалось делать? Мальчишки двинулись следом за провожатым – мимо возов, у которых играли дети: чумазые, крепкие и здоровые. Играли, конечно же, в войну… но сейчас шуточный бой сменился настоящей злой дракой – выясняли, кому быть "данвэ", врагом. Мальчишка-проводник, проходя мимо, рыкнул на них и вытянул подвернувшегося под ноги ножнами меча так, что сшиб с ног. Тот немедленно вскочил, мотнул головой, набычился, но промолчал, только глаза заблестели. Как видно понимал, что виноват сам – попал под ноги взрослому воину, идущему по делам… но всё равно обидно.

От котла, возле которого колдовала пожилая женщина, потянуло вкусным запахом похлёбки. Вадим вздохнул. Он вообще-то терпеть не мог супы-борщи разные… но сейчас так захотелось именно супа, что живот громко и протяжно пропел первые такты: "Тореадор, смелее в бой!" Ротбирт понимающе хмыкнул. А их сопровождающий уже мелькал впереди, обмениваясь то с одним то с другим приветственными возгласами… Увидев, что новенькие отстали, парень с недовольным видом подождал, но тут же отмяк и сообщил:

– Сейчас сначала пойдём к нашей повозке… ну и к вашей теперь тоже… там встанете на место. А потом отправимся подбирать оружие и доспехи.

Навстречу прошёл высокий юноша на три-четыре года старше Вадима. Надглазья шлема были украшены золотыми фигурками волков, лоб – золотым же изображением какого-то воина-лучника верхом на лошади, рукоять длинного меча защищала гарда в виде скрещенных молний, словно бы бивших от неё в стороны. Он мельком посмотрел на всех троих мальчишек и зашагал дальше, позвякивая бронзовой оторочкой длинного плаща.

– Пати Энгост сын Виннэ, – пояснил Вадиму и Ротбирту сопровождающий. Помолчал и добавил: – Говорят, он лучший боец среди нас, англа-энграм… но говорят так же, что он плохой человек. И я вам свидетель, новички, что и то и другое – правда.

Вадим не стал расспрашивать – что да как, да почему. Разбираться – так самому, и нечего раньше времени любопытничать. Легче лёгкого с любопытством попасть в чудную. Да и Ротбирт молчал…

…Впрочем, Ротбирт молчал потому, что несмотря на свой юный возраст он хорошо знал, что среди людей есть разные. Большинство просто… люди. Как ты к ним, так и они к тебе. Есть люди очень хорошие, что делают добро даже негодяям просто потому, что – добрые. Ну а есть, соответственно, и негодяи – и прожить жизнь, не столкнувшись с ними, можно разве что в волшебном холме. Да и то…

…Большущая повозка была пуста. В смысле, там не было людей. Но вещи, разостланные шкуры, сумки ясно говорили – тут живут.

– Вот и наша повозка, – сопровождающий повёл вокруг рукой и отвесил церемонный без насмешки поклон. Но тут же выпрямился и деловито ткнул рукой. – Вон там и там места свободные… и вон там – два рядом.

По правде сказать, выбирать-то особо было и нечего – все места выглядели одинаково. Мальчишки разложили немногочисленные вещи – под любопытным взглядом провожатого, который в основном рассматривал Вадима, а точнее – его одежду. Сам он устроился на высоком борту с пазами для креплений навеса и щитов.

Если Ротбирту повозка была привычна, то Вадим осматривался с интересом. Около каждого ложа из шкур лежали доспехи и оружие. Видно было, что кэйвинг вооружает своих людей не скупясь – сталь и бронза, всё отличного качества, даже на глаз видно. Оружие буквально завораживало Вадима – ведь оно было настоящее, не из ролевого клуба или там ещё откуда! И им убивают, напомнил себе Вадим, но не смог заставить себя испытывать сожаление по поводу первого в жизни убийства. Оно даже почти не вспоминалось.

Среди "людского" доспеха были и жутковатые конские оголовья – как правило, в виде драконьих морд. Многие – с украшениями. Занявшись рассматриванием чужого богатства, мальчишки и не заметили, когда их провожатый крикнул, приветствуя молодую женщину, подошедшую к повозке:

– Привет тебе, Лаунэ дочь Рэльда! Если ты ищешь сына, то он, надо думать, на реке.

– Я принесла это не только ему, но и вам всем, доблестные воины, – женщина, скользнув по Вадиму любопытным взглядом, подала мальчишке большой узелок. – Тут медовые лепёшки. Я знаю, что ты жаден до них, как бесстыдный поросёнок, но у ваших новых товарищей совести, может, побольше – и не дадут они тебе сожрать всё одному!

Мальчишки засмеялись, переглядываясь. Провожатый новичков, важно принимая лепёшки, поблагодарил и указал по очереди на ребят:

– Это Ротбирт сын Норма из… – он стремительно поправил себя, – …далека. А это – Вадомайр-славянин. Кэйвинг решил дать им место в дружине.

– Привет тебе, Ротбирт сын Норма, привет и тебе, Вадомайр-славянин, – учтиво склонила голову женщина. Вадим чуть не ляпнул: "Здрась…" Ротбирт же, внезапно и явственно смутившись, откликнулся с поклоном:

– Привет и тебе, прекрасная Лаунэ дочь Рэльда…

– Не в пример тебе и прочим щенятам, – сказала женщина жрущему лепёшку парню, – новый ратэст кэйвинга учтив и умеет ценить женскую красоту. Спасибо, Ротбирт сын Норма.

– Кто она такая? – спросил Вадим, решительно забирая одну лепёшку себе и ещё одну передавая Ротбирту – ставить себя, так уж ставить! Провожатый без споров расстался с двумя лепёшками (да и сам съел только одну) и откликнулся:

– Мать Дэрика, одного из ратэстов, ты его сегодня увидишь. Лепёшки у неё и правда вкусные… Ну идём мы или нет?

– Эй, конечно! – встрепенулся Ротбирт.

Он явно вспомнил об оружии.

* * *

Если Йохалла и жаловался на отсутствие денег, то причина такой нищеты была ясна – стоило лишь подойти к повозкам с оружием. Они стояли недалеко от шатра кэйвинга – в ряд, и возле них прохаживались четверо ратэстов в полном вооружении.

– Новые воины, – коротко сказал сопровождающий. Странно, но этих слов оказалось более чем достаточно. То ли стражу предупредили, то ли парню верили до такой степени…

Пожалуй, впервые в жизни у Вадима перехватило дыхание с такой силой. Да и Ротбирт, который всяко видал оружейные – и побогаче, где были мечи, которые, будучи согнутыми в дугу, распрямлялись с песней, кольчуги из сорока тысяч колец, на каждом из которых были отчеканены листья и травы – и Ротбирт озирался ошалело. Ведь это было место, где можно брать, что пожелаешь! Видно было, что он с трудом подавляет недостойную мужчины и воина жадную дрожь – напуская на себя равнодушно-значительный вид. Мальчишки прошлись по повозке, ни к чему по первости не прикасаясь, но всё внимательно оглядывая.

Вадим заметил с огорчением – и пониманием! – что тут не было мечей. Да, настоящие мечи или получают в подарок, или берут в бою, или куют сами… Что же до остального – тут было всё!

– Неплох тут выбор, – заметил Ротбирт, хотя Вадим видел, что ему хочется начать хватать всё подряд – обеими руками направо и налево. – Видно, и впрямь кэйвинг хочет большого… да помогут ему боги.

– Да помогут, – почти серьёзно отозвался Вадим. Мальчишки старательно разыгрывали взрослых воинов – исполняли роль такую же обязательную, как фехтовальные фразы. Вадим ловил на себе взгляды обоих анласов – и Ротбирта, и провожатого. Они явно прикидывали, воин ли этот славянин. Вадим мысленно усмехнулся и первым делом выволок из кучи одежды шнурованную на груди куртку и штаны из мягкой, но толстой коричневой кожи. Разделся до трусов и влез в обнову, аккуратно сложив свою старую одежду – расставаться с нею он не собирался. Потом примерил жёсткие сапоги, подбитые сталью, с тупыми шишками шпор – глаз не подвёл, обувь оказалась впору.

О броне следовало подумать. Вадим знал по опыту, что пластинчатый доспех на кожаной основе легче кольчуги… но кольчуга надёжней. Кольчуги, кстати, тут были, несколько… Мальчишка всё ещё обдумывал выбор, когда глаза и руки почти одновременно наткнулись на настоящий кольчатый панцырь! Кольчужная безрукавка до середины бёдер была сплетена из двух слоёв мелких колец – воронёных стальных и золотистых бронзовых. На треугольном нагрудном щитке плавно изгибалась свастика – две наложенных друг на друга буквы S. У панцыря имелись капюшон и шарф, закрывавший подбородок. Короткие рукава соединялись с медными брассардами – гладкими, без чеканки – и укреплялись оплечьями в виде крыльев дракона. Брассарды, в свою очередь, соединялись с кожаными перчатками, по внешней стороне ладони обшитыми кольчугой.

"Не может быть, чтобы он оказался мне впору," – решил Вадим, поднимая панцырь (тяжёлый и холодный)…

… – Ха, Вадомайр, да это знак богов – он на тебя собран! – восхищённо выдохнул Ротбирт, тоже меривший доспех – чешуйчатый, не кольчугу. И прищурился: – А всё-таки – кем ты был у себя дома?

Вадим с трудом сдержал широкую довольную улыбку. Нигде ни одно колечко, ни одно сочленение, ни один ремешок не давили, не тянули, не болтались!

– Клянусь топором Дьяуса! – сказал Ротбирт с прежним восхищением.

– Отличная работа, – солидно подытожил Вадим. И повернулся к сопровождающему: – Я и правда могу его оставить себе?

– А как иначе? – удивился тот. – Он тебе и впрямь впору.

Вадим отвернулся, чтобы скрыть довольную улыбку. Перебрал несколько пар набедренников и поножей. Набедренники вроде бы и не требовались… Он выбрал пару поножей – представлявшие собой отдельные штанины из одного кольчужного слоя от верха бёдер до щиколоток, они сочленялись с кольчугой изнутри у пояса.

Потом на глаза попался старый, но прочный и хорошо промасленный кожный пояс с тремя рядами медной клёпки и удобными перевязями для оружия. Застёгивая тяжёлую бронзовую пряжку, Вадим прошёл туда, где стояли шлемы. Ему, если честно, нравились такие, какие тут многие носили – с выпуклыми дугами надглазий, переходившими в широкое наносье, защищавшее и рот, и подбородок, глухим затыльником… Но тут таких не оказалось – наверное, нравились они не одному Вадиму. И он снял с держака тот, который глянулся больше прочих – куполовидный, стальной, украшенный медными соколиными крыльями, с треугольной маской – она ребром выдавалась вперёд, надёжно закрывая нос от ударов, щели для глаз походили на листья ивы, от них до самого низа шли тройные ряды мелких шипов, в основании которых оказались отверстия для дыхания. Бармицы у шлема не было, но при капюшоне и шарфе на панцыре это и не было нужно.

Щит выбрать оказалось легче лёгкого – они все в целом были одинаковы. Тругольные, не очень большие, из дубовых досок, обтянутых кожей и окованных по краю стальной полосой, с клёпками по углам и круглым плоским умбоном в центре. На всех щитах был тур – баннорт зинда анла-энграм.

Оружие… Вадим коснулся ладонью веретён пик, сложенных вдоль борта, как удочки. С этим оружием он никогда дела не имел даже в шутку. Но ему всё-таки показалось, что в пальцы пробежала слабая дрожь – соскучившиеся пики просились в руки хозяину!

Все они казались одинаковыми, и мальчишка выбрал одну – на трёхметровом ясеневом веретене, обмотанном под руку шероховатым плотным ремнём, был надёжно укреплён втульчатый наконечник – в две ладони длиной, но всего в два пальца шириной, трёхгранный и острый, как игла,  в каждой грани были выбиты изображения – какое-то могучее дерево, корабль и солнечный знак. Вадим покачал пикой, несколько раз поразил ею воздух, надеясь, что выглядит не слишком неумело. Потом быстрым тычком подобрал-наколол с земли щепочку. И кивнул.

Рядом с пиками лежали дротики. Вадим отобрал пять штук, с такими вещами он тренировался. Ротбирт ткнул рукой в сторону столба, вкопанного в двадцати шагах от повозок. Судя по его разлохмаченности, столбом пользовались часто.

– Можно?

– Давайте, – кивнул провожатый.

Вадим прищурился, зажал четыре дротика в левой руке, пятый покачал в правой… и послал его в цель всем телом…

…Все пять дротиков воткнулись сверху вниз ровной строчкой – как и целился мальчишка. Добравшись до столба, он осмотрел дротики один за другим, покачивая наконечники и оглядывая древки. Дротики были сделаны добротно – что ж… Вадим вернулся к повозке, довольный проверкой.

С топорами заминки не было. Вадим взял в руку один – на длинном, почти прямом топорище, с Г-образным, утяжелённым на конце полотном – и сразу понял: это то, что надо. Не понадобилось даже метать… Вадим не без удовольствия определил топор на место на поясе, с удовольствием почувствовав, как приятная тяжесть оттянула бок. У него возникло тщеславное желание посмотреться в зеркало. Но тут для большинства людей зеркала, конечно, озерца и лужи…

Длинный – в полруки – подходящий нож-сакса с рукоятью, за которую можно было взяться при случае и обеими руками, с тяжёлым широким концом для рубки – в простых деревянных ножнах тоже нашелся быстро.

– В дальней повозке – всё для коней, – мотнул головой провожатый. – Сами подберёте?

Вопрос был не праздный. Нужно было иметь большое терпение и немалый опыт, чтобы тщательно, неспешно проверить конскую сбрую… а ведь от неё жизнь воина зависит не реже, чем от доспеха и оружия! Но Вадим мысленно усмехнулся и посмотрел на Ротбирта:

– Пошли?

Анласы не отягощали своих коней полной бронёй. Благодаря этому – Вадим пока не знал, но это было так – их конница могла подолгу идти галопом, тем более, что верховая порода рыжих коней была очень мощной. И всё-таки часть брони была стальной. Маску для коня, которую выбрал Вадим – не драконоголовую, обычную, гладкую – покрывала чеканка в виде свастик и стеблей травы. Перёд её – для защиты храпа – был выгнут вверх, наглазники – тоже, одновременно играя и роль шор. На маске поднимались прямые острые рога – и были они, как Вадим узнал позже, не только украшением.

Для груди и передней части корпуса оказалась кольчуга – из крупных плоских колец. А для боков и крупа – кожаная броня с войлочной подстёжкой. Нашёл Вадим и сбрую с медными бляшками, и потёртые стальные стремена на длинных ремнях, и обтянутое чёрной кожей седло – непривычное, с высокой Т-образной задней лукой. Кожа крепилась к основе двойными рядами гвоздиков.

– Может, и это взять? – Вадим задумчиво поднял крыловидные щитки – из кожи и дерева, они крепились так, чтобы закрывать ноги и бёдра всадника.

– Я взял, – кивнул Ротбирт, – почему нет, если дают?.. Коней можно выбрать сейчас? – обратился он к провожатому.

* * *

Конские табуны паслись на холмах противоположного берега. Большинство коней были соловые – солнечно-рыжей масти – и явно двух пород. Вместе паслись невысокие мохноногие и горбоносые коньки, больше похожие даже на пони – и огромные, едва ли не по два метра в холке, огнеглазые звери, состоявшие, казалось, из одних сухих мускулов, с длинными гривами и хвостами. Боевые кони, способные перепрыгнуть пропасть, грудью пробить заплот копий, ударом копыта убить медведя…

При виде их Вадим задохнулся от восторга. Своего коня он иметь не осмеливался даже в мечтах – его не бедный отец просто не потянул бы такое чудо. Ротбирт между тем просто подошёл к высокому жеребцу и положил ладонь ему между глаз, сказав:

– Винтахэв… – конь вскинул голову, ладонь человека соскользнула на шею. – Винтахэв… – пальцы Ротбирта утонули в гриве, и конь со вздохом положил узкую голову на грудь мальчика, чуть кося глазом. Ясно было, что кони для Ротбирта – дело привычное.

Переведя наконец дух, Вадим тоже занялся выбором. И его внимание сразу привлёк нервный рыжий жеребец, пасшийся в одиночестве. Если кто-то из соседей переступал невидимую черту, рыжий вскидывался, прижимал уши и скалил зубы – молча, но до такой степени выразительно, что непрошеного соседа будто ветром сдувало.

Вадим, как под гипнозом, решительно отправился к нему – не обращая внимания на расширившиеся глаза Ротбирта и тревожный окрик сопровождающего. Желание обладать именно этим конём стало таким острым, что мальчишка полностью отдался ему. Конь перестал щипать траву и, медленно подняв голову, в упор посмотрел лиловыми бешеными глазами на подходящего человека. Издал лёгкий тихий звук, похожий на утробный гул.

Вадим протянул руку – медленно, ладонью вверх – и тихонько фыркнул, потом – чмокнул губами. Конь чуточку осел на задние ноги, мягкая верхняя губа открыла крупные зубы. Не спуская с него глаз, мальчишка подошёл вплотную. Его ладонь коснулась храпа рыжего (самого восхитительного, что только создала природа!), прошла по морде до глаз…

…Рыжий взвился! Белки налились кровью, он вознёсся над Вадимом страшной и красивой статуей, намереваясь обрушить на человека удар, который вобьёт его в землю. И тогда Вадим вскинул руку – не защищаясь, нет! – повелительным жестом! – и звонко, коротко выкрикнул какое-то слово, не расслышанное анласами.

Казалось, что коня с размаху ударили в грудь тараном. Он осел, попятился, встал на все четыре, поматывая головой с оглушённым видом. Вадим подошёл к нему уже совершенно спокойно и положил ладонь на холку.

– Вихрь, – тихонько сказал мальчик. – Вихрь, хороший мой…

Конь, вздохнув, опустил голову – через плечо Вадима – на его спину.

– Клянусь… – начал Ротбирт и покачал головой. – Какой же ты славянин?! Ты анлас!

– Он никого к себе не подпускал! – вторил в возбуждённом восхищении провожатый, только что не подпрыгивая на месте. – Когда ты пошёл к нему… я думал, что тебе конец! Его никто не мог оседлать! Ты что – колдун?!

– Нет, – коротко ответил Вадим, почёсывая надглазья вздыхающего от удовольствия Вихря. Секрет слова ещё пять лет назад открыл ему приятель отца, лесник с притамбовского кордона… Может, это и помогло ему стать в клубе лучшим. Хотя он никогда не испытывал слово так.

– Поскачем до лагеря – кто быстрей? – предложил Ротбирт немного уязвлено. Вадим покачал головой:

– Нет. Я в коже, а конь без седла. Не дело стереть ему спину и бока в первый же день.

Ротбирт заулыбался:

– Прости. Я проверял тебя.

Ведя коней в поводу (их провожатый, так и не назвавшись, смылся, едва понял, что с конями вопрос решён – то ли докладывать, то ли по каким-то личным делам), мальчишки пошли к реке. Они переговаривались о незначащих вещах – о том, что их окружало, и разговор не нёс никакого смысла… но Вадиму было приятно его вести и ощущать, как Вихрь дышит в спину – тепло, ровно и мощно. И эта тема ни о чём их так увлекла, что ни тот ни другой совершенно не заметили, когда и как их нагнал Энгост сын Виннэ в сопровождении ещё одного воина.

– Славянин, ты сумел укротить этот ураган? – спросил пати, и в его голосе прозвучало недоверие к тому, что видели его глаза – и нелепая насмешка. Вадим чуть наклонил голову:

– Меня зовут Вадим, пати. Но по-вашему проще – Вадомайр. И коня в самом деле укротил я.

Энгост быстро посмотрел на своего спутника – пожилого, уже седого богатыря, вооружённого большой секирой – на недлинной рукояти было прочно приклёпано косовидное лезвие шириной в ладонь. Тот провёл ладонью по заплетённым в косы усам и пожал плечами. На Вадима он при этом глядел с удивлённой симпатией.

– Хороший конь, – Энгост сделал движение рукой, словно хотел похлопать рыжего по крупу, но тут сделал танцующее движение – и рука пати повисла в воздухе.

В лицо Энгосту бросилась краска. Он двинулся следом за Вихрем, но седой пробасил:

– Оставь. Зашибёт.

Энгост дёрнул плечом, но остановился. И резко повернулся к Вадиму:

– Не откажи мне в просьбе.

– Говори, пати, – отозвался Вадим, насторожившись.

– Я хочу купить этого коня. Подожди! – он поднял ладонь, видя, как Вадим открыл рот. – Я дам за него десять скеллигов золота.

Ротбирт рядом выпустил воздух: "Пыффф!" – с изумлением. Вадим уже знал, что скеллиг – это примерно пятьдесят граммов. Хороший конь стоил – Ротбирт за время их странствий увлечённо обсуждал эту тему – четыре скеллига. Отличный – семь. Превосходный – восемь. десять скеллигов могли оборвать самый крепкий кошель. На них можно было купить отличного коня – и ещё добавить к панцырю золочёный нагрудник. Или…

Вадим тряхнул головой:

– Не будь в обиде, пати. Но кто же продаёт друга за золото? И как назвать того, кто это делает?

Энгост закусил губу. Его рука – по-боевому, в кожаной перчатке с рядами бронзовых чешуй – легла на рукоять меча. Молодой пати смотрел на стоящих плечом к плечу мальчишек задумчиво и раздражённо. Но, когда он заговорил, голос был спокоен:

– Что же – может, это и верно. Не каждую вещь измеришь золотом… Но что ты скажешь, Вадомайр Славянин, если я предложу тебе обмен? Конь хорош, нет слов. Но и Зовущий Воронов неплох!

Он быстрым, но бережным движением вытянул из чёрных ножен меч и на ладонях показал его Вадиму. Меч был типичный анласский – длинный, узкий, с расширенным концом и двойным ребром, образовывавшим посередине лезвия глубокий дол-выборку. Простая рукоять без украшений… Но голубоватый холодный блеск и проявлявшиеся при поворотах клинка туманные струи как бы в глубине металла говорили, что меч очень непрост. У Ротбирта был отличный меч, отцовский (хоть он и не имел права его носить…). Но этот… Вадим вздохнул. А Энгост, как будто искушая мальчишку, пустил ему в глаза узкий острый зайчик с бритвенно-острой кромки лезвия и молча подмигнул. Да уж. Меч стоил коня… и не одного коня, даже такого, как Вихрь.