Текст книги "Последний день войны"

Автор книги: Олег Верещагин

– Не веришь мне? – Дан покривил губы. Вадомайр взял его за плечи и тряхнул:

– Доверяю тебе самое ценное, идиот.

* * *

Уезжая в горы во главе дружины, Вадомайр не оглянулся ни разу.

Интерлюдия: Сказочные деньки

 
Расползались бухие гости, догорала свеча.
Дух сомненья рычал от злости, дух познанья молчал.
Что ж вы, духи, так тугоухи, али голос не свой? —
Муз не слышно, лишь бляхи-мухи вьются над головой.
Без ума, без огня, без толка дотлевает зима —
Дамы в белом грустят недолго, но картинно весьма.
В душной паузе, в нитях вязких я завис невесом.
Сорок лет. Ожиданье сказки. Полумертвый сезон.
 
 
Но настанут сказочные деньки, и будут буйны,
Будут веселы головы во хмелю, станут шустрыми чертики в зеркалах,
И шаманы новые расчехлят гулкие бубны,
И настанут сказочные деньки…
 
 
Вымутит кровь, не спросивши резуса, все больней и ясней,
Будто бы новой Эндурой порезаться, познакомиться с ней.
Сказка, моя эфемерная спутница, долгожданная весть,
Просто однажды возьмет и сбудется целиком, вся, как есть.
Нотой седьмою, седьмою пятницей, верной строчкой седьмой,
Рыжим солнышком вспять покатится по дороге домой,
Солнечными морями над тучами по небесной струне
С первыми кораблями летучими прямо в руки ко мне.
 
 
Нынче духи мои в ударе, очи пышут огнем,
Уж теперь-то дадим мы гари, вот с утра и начнем.
Сорок лет – это те же двадцать, дело только в цене:
В сорок рваться из резерваций веселее вдвойне.
Весела игра-угадайка: свой ты или чужой
Среди тех, кто едет с Клондайка без гроша за душой.
Словно кошки в ночи мурлычут дальние дизеля.
Сорок лет – ни наград, ни лычек. Что ж, с нуля, так с нуля.[15]15
  Стихи О. Медведева.


[Закрыть]
 

Двенадцать кэйвингов привели свои войска на равнину у истоков реки Огон – почти ровный квадрат, зажатый с трёх сторон лесом, а с четвёртой – южной – рекой. Эту равнину хангары называли Улдабиш Батук, а анласы уже успели поименовать просто Ранд – «квадрат». И вот сюда пришли двадцать тысяч ратэстов и больше ста тысяч ополченцев, из которых восемь тысяч – конные.

А с юга уже ползла четырёхсоттысячная орда, в которой было девяносто тысяч латников.

Кэйвинги собрались на берегу реки – с глазу на глаз, под развевающимися баннортами. Дул Норвайу – ветер, несущий анласам победу.

Они стояли без шлемов, в тяжёлых плащах, приставив каждый к ноге обнажённый меч. Почти все молодые. Почти все – уже оставившие в мире грозную славу.

Вадомайр, Синкэ и Увальд держались вместе. Помедлив, к ним подошёл Рэнэхид. Он прибыл чуть ли не позже всех прочих – похудевший, какой-то засыпающий, но по-прежнему весёлый и готовый к бою. Вадомайра так и подмывало спросить – зачем плавал он на юг? Но было не до этого.

Северяне группировались вокруг Вольхеды. Остальные – вокруг властителя Нарайна Фэрны. И каждый из присутствующих имел на счету немало побед.

– Походу нужен пати кэйвинг, – нарушил молчание Фэрна. Его красное от загара и ветра лицо, обычно добродушное, сейчас было серьёзным. – Говорите, братья. И помните – нам нужен достойный.

– Достойнейший, – поправил Вадомайр. – И я предложу кэйвинга Вольхеду сына Аларди Бура, анласа из анла-анлай, властелина Бёрна.

Рэнэхид медленно посмотрел на Вадомайра, и тот ощутил толчок горечи. Вот и всё. Конечна эта дружба, нет дороги назад.

Южные кэйвинги и северяне согласно подняли мечи за слова Вадомайра. И Рэнэхид поднял. Криво улыбнулся и – поднял. Пятеро, стоявшие вокруг Фэрны, ждали. Они были соседями Бёрна и его союзников. И знали, чего ещё хочет Вольхеда. Они уже остались в меньшинстве, но они медлили… и Вадомайр затаил дыхание. Невозможно навязать им решение… и невозможно запретить им увести своих людей, если решение их не устроит.

Фэрна поднял меч. И четверо остальных подняли оружие следом.

– Вольхеда – пати кэйвинг! – крикнул властитель Гатара.

– Вольхеда – пати кэйвинг!

– Вольхеда – пати кэйвинг!

И наконец – уже общее:

– Вольхеда – пати кэйвинг!!!

Они ещё что-то кричали. Но Вадомайр смотрел в глаза Вольхеде. Кэйвинг Бёрна открыто улыбался, скалил крепкие волчьи зубы. Но серые большие глаза оставались холоднее льда на севере. Вольхеда сделал шаг – ещё один шаг к своей мечте.

Вольхеда поймал взгляд Вадомайра.

И не отвёл глаз. Не перестал улыбаться.

* * *

– Поставим конных за рощами.

– А если заметят, что в строю одна пехота?

– Не заметят. Поставим за ополченцами их конных, издалека глиномордые не разберут, что к чему. А сами встанем с дружинами.

– Нет, – сказал вдруг кэйвинг Оэл сын Йиннэ, анлас из анла-сангай, властитель Ортэнлунда. И поднял ладонь. – Пошлём людей под вражескую сталь, а сами встанем за их спинами, чтоб сказать потом их жёнам, детям и старикам, что победили их силой и спаслись их спинами? Бери наши дружины, пати кэйвинг. А мы со щитоносцами встанем в первый ряд ополчения. Я сказал. Боги слышали.

Одобрительный гул и выкрики были ему ответом. Лицо Вольхеды медленно залила краска гнева, но голос его был тихим, лишь дрожал от сдерживаемой ярости:

– Так что ж – вы будете спасать свою честь, а я сзади встану?

– Никто не сомневается в твоём мужестве, пати кэйвинг, – откликнулся Вадомайр. – Но вот твоё-то место именно с дружинами. Ты и поведёшь их в бой. Кому это делать, как не тебе? – и он чуть наклонил голову.

* * *

Впервые в жизни здесь Вадомайр стоял в поле плечо в плечо с ополченцами. И он, и два десятка его охраны и щитоносцев, стояли пока пеши, кони – за спинами.

Плотный прямоугольник гигантского строя, закрыты большими щитами, перегораживал поле от рощи до рощи. Ощутимо вздрагивала земля, и впереди, за рекой, переливалась, словно ведьмино зелье в котле, масса хангарской конницы. И, если бы можно было взглянуть на строй вражеского войска сверху – удивились бы все анласы – до того напоминал он кракена Чинги-Мэнгу, выбросившего вперёд толстые жгуты щупалец…

Анласы ждали. Ополчение было одето исправно – в броне и шлемах из дублёной кожи, укреплённых сталью. В передних рядах, наклонив копья, стояли могучие зрелые мужчины – им сдержать первый натиск.

Шипение гонгов, визг труб, грохот бубнов неслись от вражеского строя, смешиваясь с визгом и хорканьем. Щупальца подползали ближе и ближе…

– Отсюда небось и не добьёшь, Стрелок? – спросил ополченец с вроде бы знакомым лицом. Ротбирт не глядя вытянул из тула длинную стрелу. Мальчишки в задних рядах, разинув рты, тянулись ближе. Для них Ротбирт Стрелок был уже легендой.

Ротбирт растянул лук так, что тот скрипнул. И спустил тетиву.

Он уже знал, что попал. Восхищённый гул раскатился по строю – опытные глаза лучников определили, как покатился с седла пышный всадник первого ряда. Гул перекрыл рёв трампет и крики круммгорнов, а их – слитный шорох, вроде бы тихий, но вездесущий. Тысячи рук тянули из тулов тысячи стрел.

– А вот и пришли, – сказал Вадомайр, перехватывая дротик. Ротбирт кивнул, снова растягивая лук. Вадомайр услышал, как он шепчет – из "Слова Однорукого":

– Я не хочу, чтобы передо мной падали на колени. Пусть верящие в меня тянутся ко мне – ввысь… Тьма не имеет своей сущности. Она есть лишь отсутствие Света… И я говорю: нет невиновных. И кто хочет жить – пусть докажет мне своё право на жизнь. И кто не сможет доказать – пусть умрёт…

Три сотни шагов.

Анласские стрелы ударили градом и били всё то время, пока хангарская конница шла эти три сотни шагов. Ратэсты, стоявшие среди ополченцев, перестали стрелять раньше прочих – они вскакивали в сёдла, сбивались плотнее вокруг кэйвингов.

– Ваааааа…й… уууууу… стаааааа… – катилось по рядам. И затихало – по мере того, как хангарские конные волны накатывались на ополчение…

…Непривычно было это – встречать конную атаку, стоя на месте, но верхом! Вадомайра так и подмывало – послать коня вперёд, сшибая пикой полулюдей в вонючей кожаной броне и стальных чешуйчатых панцырях. Но он остался на месте. И ударил пикой в злое лицо под сальной шапкой, выбив первого хангара из седла! Вырвал пику, ударил снова – в чей-то бок… Рядом мелькнула пика Ротбирта с памятных трёхгранным наконечником, легко утонула в чьём-то животе и вырвалась обратно. Конь храпел, чуя кровь. Ударом пики Вадомайр расколол щит и вогнал её в живот хангару. Копьё-сабля рухнуло на веретено, с треском раскололо его. Щитоносец слева отбил вражеское оружие мечом, сшиб латника наземь. Вадомайр выдернул меч из ножен:

– Хэй! Сын Грома!..

…Ополчение медленно подавало назад левый фланг, примыкавший к роще. Так медленно, что казалось, будто фланг подаётся сам, под невыносимой тяжестью удара. Когда Вадомайр на совете предложил этот план, ему сперва не поверили. Не мог же он рассказать о Куликовской битве? Что эти слова для анласов и для этого мира? Но там – получилось. А здесь? Вадомайр не видел. Он мог сейчас только драться – драться как воин…

Хангары бросали на фланг всё новые и новые тысячи. Казалось, ещё час, ну – два, и рыжие уйаны полягут под сталью, а потом можно будет ринуться на север, возвращая себе – своё, арканя крепких мальчишек, красивых девушек, убивая старых и непригодных… вечная мечта завистливой твари, одинаковая во всех мирах. Твари, не умеющей работать своими руками…

…и головой…

…Бой не разлучил Вадомайра с его людьми. Они по-прежнему отбивались, как единое целое, валя вокруг труп на труп. Первый щит Вадомайра давно разлетелся вдребезги, один из щитоносцев был убит в тот момент, когда подавал кэйвингу второй щит – но Вадоймар забросил его за спину и рубил обеими руками – мечом в правой, топором – в левой, и сталь ходила над ним круговертью. А баннорт с Зимородком летел над ним.

– Auf Deck, Kameraden, all auf Deck! – орал Вадомайр (или Вадим?) выученную когда-то песню, оригинала которой, пожалуй, и не помнил почти никто. – Heraus zur letzten Parade! – с перекошенным разрубленным ртом, теряя расколотый шлем, косо свалился под копыта коня богато одетый латник-хангар…

– Der stolze "Warjag" ergibt sich nicht,

Wir brauchen keine Gnade!

Меч и топор свистели и гудели, вращаясь…

– An den Masten die bunten Wimpel empor,

Die klirrenden Anker gelichtet,

In sturmischer Eil` zum Gefechte klar

Die blanken Geschutze gerichtet![16]16
  Это всем известная «Наверх, вы, товарищи…», в оригинале написанная немецким офицером. Он был свидетелем отчанного сражения «Варяга» против эскадры Уриу и, потрясённый мужеством русских моряков, почти тут же сложил боевой гимн храбрецам.


[Закрыть]

Ополченцы рубились не хуже. Нельзя было назвать ни одного, кто вёл бы себя пугливо или просто колебался…

…И река и леса стали свидетелями того, как надломился левый фланг ополчения, и хангары огромной тяжкой массой стали вваливаться в тыл анласам. А потом из леса – из зелёных ножен – вылетел воронёный клинок двадцатитысячного конного строя…

…Хангары бежали. Бежали кто куда мог, избиваемые беспощадно – уйти от свежих коней ратэстов не смог почти никто. Своей рукой зарубил Вольхеда правителя Хана Гаар и взял Золотой Туг – знамя врагов.

Никто не считал убитых врагов. Груды их лежали везде, насколько хватало глаз. Но треть ополчения легла на поле, а с нею – почти шесть тысяч ратэстов, сто пятьдесят пати, пятеро кэйвингов…

…Вадомайр тяжело слез с коня и, стащив шлем, выплюнул кусок кровавой слюны. Кто-то подал ему кожаную флягу, и он, не глядя, выхлебал половину тёплой воды. А когда проморгался – увидел, что рядом спешивается Рэнэхид.

– Победа, – сказал Вадомайр. Рэнэхид кивнул. И вдруг сказал:

– На юге я купил… купил несколько интересных вещей. Ты не научил бы меня обращаться с ними, мой бывший стормен?

– Каких вещей? – прищурился Вадомайр.

Рэнэхид взял у него флягу, долго полоскал рот. Выплюнул воду, покривился. А потом медленно сказал по-русски:

– Пу-лье-миот "Хехлехох".

ИСТОРИЯ IV
Дружба, любовь и честь

Слетелись-сбежались Дуб Волосастый,

Зов и Ярун,

Беспортошный Крамарь, задирчивый Влаз,

Да Брюхо-Валун!

Из соседнего леса Дмитрий-Боян

примчал на коне,

Куловой-Одинец, Крылина-Мудрец

в хрустальной броне…

Ю. Шевчук. «Сказка».

Вадомайр проснулся от щекотки.

Сперва он несколько раз вяло провёл рукой над виском, который щекотало. Потом, бормоча, перекатился на живот, махнул локтем. И только услышав смех Эрны, вздохнул и, открыв один глаз, глянул избочь. Со стоном вздохнул, потёр плечо – в мягкой перине водились клопы, мать их так, не иначе.

Эрна сидела рядом, поджав ноги, и лукаво крутила прядью волос. Сквозь прикрытые ставни пробивались острые лучи утреннего солнца – уже жаркие. В роскошной комнате – лучше на постоялом дворе – пахло неистребимыми благовониями. А снаружи нет-нет, да и слышался шум – охрана, конечно, уже проснулась. А кэйвинг спит. Позор.

– Сколько можно спать? – с шутливым упрёком спросила девушка, словно прочтя его мысли. – Мой храбрый вождь пролежал кровать.

Вадомайр перевернулся на спину, и Эрна немедленно уселась ему на живот. Сначала – когда они только-только "завели отношения" – подобное – оказаться сверху мужчины – девушку пугало почти до дрожи, и Вадим потратил немало сил, чтобы приучить её к мысли, что в этом нет ничего страшного.

– Я имею право спать сегодня, – Вадомайр нежно положил ладони на бёдра Эрны. – Я не спал почти неделю. Теперь дело закончено, а ты будишь меня с утра пораньше…

…Дело и правда было закончено. Да так, как Вадомайр и не ожидал. Когда три недели назад в Йэни Асма прибыли послы нового правителя Ханна Гаар и смиренно просили кэйвинга Вадомайра Славянина прибыть в Хатгул, где… и далее лавины и водопады славословий и обещаний – так вот, тогда Вадомайр насторожился. И разослал людей ко всем, кому мог – предупредить, что примет приглашение от лица всего народа анласов. Большинство кэйвингов ответили одобрением – все помнили, что именно Вадомайр предложил тот план, который позволил уничтожить армию Ханна Гаар на Ранде.

Но поездка оказалась простой, хотя и очень утомительной – за Огоном степи перешли в субтропические леса, жаркие и влажные (правда, рассечённые неплохими дорогами). Чтобы показать отсутствие страха, анласский конвой взял с собой немало женщин (а вот Онлид с Данном не поехала, он запретил ей и вообще не очень одобрял эту поездку), и о них тоже нужно было думать. Утомителен был и навязчивый любопытный страх толп – тут жили и хангары, и ещё какой-то народ, похожий на людей с южного континента. Отвратительно было хангарское гостеприимство – приторное и показное, омерзительны – речи многочисленных встречающих и сопровождающих. И даже столица Ханна Гаар – Хатгул, огромный и многолюдный город на плоскогорье над лесным морем и полями – вызвал у Вадомайра только брезгливость. Город был окаймлён, как грязью под нечищенными ногтями, кошмарной массой бедняцких кварталов и переполнен рабами – и то, что некоторые из них носили роскошные одежды, свободными их не делало. Вадомайр цепко присматривался к поведению сопровождавших его людей. Но, похоже, никто из анласов не купился на роскошь – они тоже смотрели брезгливо. Про Дана и говорить не стоило – данван глядел на хангаров как на червей или мокриц, с таким высокомерием, что даже Вадомайру становилось неприятно.

Новый правитель Ханна Гаар был молод, фактически ещё мальчишка. Сидящий на высоком троне из резного дерева, золота, драгоценностей, он источал тот же страх, что и его подданные, хотя и прятал его за любезной маской. Ещё бы, думал Вадомайр, отдавая салют – над согнутыми спинами множества сановников, набившихся в зал – где твоя армия? Лежит в полях на моих границах. Что тебе остаётся, как не улыбаться мне и не называть "о, брат!"? Называй, мальчик, называй. И говори, мальчик, говори – говори, что признаёшь все наши завоевания, ведь ты признаёшь, правда?

Подарками правителя забили сорок возов – тоже дарёных. Но куда важней было признание завоеваний анласов и обещание мира на пятьдесят лет. Враньё. Но интересен сам факт.

Данванов при дворе не было. Вообще. Вадомайр отклонил предложение погостить в Хатгуле "ещё немного" и, как только услышал ясный ответ на ясный вопрос – признаёшь ли? – тут же засобирался в обратный путь, оставив свои подарки: меч. Длинный прямой меч, владеть которым вряд ли сможет кто-то из воинов Ханна Гаар. Ему было душно и тошно во дворце и в этой стране. И тошнота превратилась в отвращение, когда он увидел маленьких евнухов – белых мальчишек, видимо, славян из-за гор. К счастью, это произошло не в первый день – иначе вряд ли состоялись бы какие-то переговоры.

Ырганда была последним хангарским городом, в котором конвой остановился – в двух днях пути уже начинались земли Вадомайра…

… – Хватит миловаться, – Ротбирт просунулся внутрь. Его лицо было серьёзным, даже встревоженным – несмотря на насмешку в словах. Эрна со смехом прикрыла рукой грудь и махнула другой рукой:

– Вот ведь!

– Вадомайр, – Ротбирт качнул головой. – Вставай скорее. Там… к тебе.

* * *

Их было двое. Молодые атлеты в красно-белых с черно-золотыми обшлагами и воротами мундирах, с длинными палашами на серебряных витых поясах, без любого другого оружия, сидели на низких стульях, принесённых хозяином – с вытаращенными от ужаса глазами он попался Вадомайру в коридоре, шарахнулся от страшного анласа, уже и без того напуганный жуткими данванами. Когда Вадомайр вошёл, они поднялись, щёлкая каблуками коричневых сапог и снимая белые с золотистой кисеёй шлемы.

– Ан Вилэм йорд Форга, полномочный представитель протектора Её Императорского Величества по Эрду, – представился бледный даже для данвана офицер с короткими ровными усиками.

– Ан Акси йорд Тайом, Капитан Крепости Вальфорд, – следом отрекомендовался его товарищ – не по-данвански голубоглазый.

– Кэйвинг Вадомайр Славянин, властелин Йэни Асма, – Вадомайр сел к столу, на котором отпотевал высокий серебряный кувшин с вином и горкой лежали на золотом блюде покрытые капельками воды фрукты. Данваны переглянулись.

– Вадим Гриднев, землянин, 16 лет, – сказал ан Акси йорд Тайом. Они сели – так же синхронно, как переглядывались. Но от роботов в них было немного… и Вадим только теперь неожиданно сообразил, что они говорят по-русски. Его охватило ощущение нервного напряжения, делавшее всё вокруг почти нереальным, как в бою.

– Допустим, – коротко сказал он и сорвал кисточку винограда – крупного, почти алого, без косточек. Данваны опять переглянулись. Что-то они часто переглядываются. Неужели они знают про склад в горах и про полигон?

– Позавчера в столицу Протектората прибыл 4-й фоорд Имперской Штурмовой Пехоты, – сказал ан Вилэм йорд Форга. – Я понимаю, что те… вам это ничего не говорит.

Вадим промолчал, с беспечным видом раздавил за щекой виноградину. Ан Вилэм йорд Форга ошибался. Дидрихс рассказывал о Штурмовой Пехоте очень многое. Ну, пусть думают, что – ничего… Ан Вилэм йорд Форга продолжал:

– Тем не менее, плановые учения могут остаться плановыми учениями.

– Вы говорите загадками, – ответил Вадим и стремительно бросил данванам по груше – большой, жёлтой. Они – снова одинаковым движением – поймали груши. Ан Вилэм йорд Форга аккуратно положил её рядом со шлемом. Ан Акси йорд Тайом начал спокойно есть, ухитряясь не капать соком, хотя груша была мягчайшей. Ну, сволочи, развеселился Вадим, ощущая нежданное уважение – приходилось напоминать себе, что это убийцы. – Я раньше не замечал этого за людьми вашего народа, они всегда были предельно конкретны в своих желаниях убивать.

– Мы тоже конкретны, – спокойно сказал ан Вилэм йорд Форга. – Пройдёт ещё год, максимум – три и правитель Бёрна пойдёт на юг. Создавать Анласскую Империю.

– А вы категорически против, – заключил Вадим. Ан Акси йорд Тайом бросил хвостик груши на стол, тщательно обтёр два пальца и промакнул губы вытащенным из-за тяжёлого обшлага платочком. Ан Вилэм йорд Форга засмеялся – беззвучно. Потом покачал головой:

– Да нет. Почему мы должны быть против? Как вы думаете, зачем нам понадобилось поливать Анлас недешёвой химией?

Вот суки, подумал Вадим. И взял себе персик. Посмотрел его на просвет, потом всем видом изобразил внимание к словам. Его трясло внутри. Он желания выхватить из-под мышки "брен тен" и пристрелить обоих.

– Но мы подумали, – продолжал ан Вилэм йорд Форга, и в этом безличном мы было столько мощи, что Вадима замутило, – что Вольхеда не лучший кандидат на должность будущего императора. Он дикарь и плоть от плоти этого мира. Его империя будет существовать, пока жив он сам. А он проживёт недолго. Поэтому я уполномочен предложить помощь в создании своей империи на тех территориях, которые сейчас заняты анласами… а в перспективе – на землях, где ещё живут хангары… вам, Вадим Гриднев.

У персика был вкус мокрого картона. И горечь возле косточки. Вадим слушал. Ан Вилэм йорд Форга говорил, глядя прямо в глаза землянина:

– Помощь не только военную – желающих сражаться в новом витке этой Игры будет много. В перспективе после победы так же помощь и техническую – с целью скачкообразного повышения уровня жизни ваших новых подданных. Вы очень неплохо справились с попытками покушений на вас… хотя и есть некоторые странности. И вы целеустремлённый юноша. Этого пока достаточно.

– Так, – сказал Вадим, потому что больше сказать было нечего. Но это секундное "так" дало время – пришёл новый вопрос: – А вам – вам что до этого? И что в этом пользы?

Снова быстрая переглядка.

– Кем вы нас считаете? – вопросом ответил ан Вилэм йорд Форга. И сам же ответил на свой вопрос: – Игра игрой, но игра – для острых ощущений. Мы люди государства, а не люди игры. Нам выгодно, чтобы во главе анласской империи – а она возникнет неизбежно, и это очень хорошо – стоял цивилизованный человек.

– Ваш слуга, – уточнил Вадим.

– Наш слуга, – преспокойно согласился ан Вилэм йорд Форга. – Но и я слуга протектора. А протектор – слуга Её Величества. И даже Её Величество – слуга. Слуга Миссии.

Вадим вгляделся в зелёные глаза. И понял, что данван не врёт – он говорит то, во что верит, и это как раз было самым страшным. А поняв – промолчал. Потому что это было заманчиво. На миг он представил себя – императором половины континента. Ну да, данваны. Но ведь это всё равно огромная власть. Такая, какой, наверное, не имеет ни один правитель Земли (голова слегка закружилась). И сколько можно будет сделать!!! Не для себя – что себе-то желать при таком могуществе?! Для людей. Нет, реально – для людей. И, может быть, удастся накопить силы и выступить против данванов. Не сейчас. Лет через двадцать, тридцать… Пацану из Тамбова – такое! Обманут? Нет, зачем им это? Вольхедой руководить легче, значит – им и правда нужен такой правитель… Скольких придётся "убрать" – убрать на пути к империи тех самых кэйвингов, с которыми он вместе… но ведь и Вольхеда никого не пожалеет, это было видно в его глазах там, на Ранде… Космос – он увидит космос, должен увидеть…

Он очнулся, с трудом сдержав дрожь. Видимо, все размышления заняли несколько секунд – данваны молчали без нетерпения. Вадим понял, что он смешон. В тунике, с мечом на поясе… всё та же игра. А реальность сидела напротив и ждала. Спокойно, почти безразлично. Если сейчас ответить нет – как это будет красиво, как благородно… а фоорд ждёт. Вспомнилась книга, читанная у Дидрихса – здешняя книга, какой-то Гордятич – "Друзья и враги Лёна Ставратича".

Разве можно предавать на время?

У меня двести человек, подумал Вадим. Понял, что боится. Не этих двоих лощёных и хладнокровных офицеров, а – того, что стоит за их плечами, вот за этими белыми эполетами. Страх был вязкий и противный, как болотная жижа. И вспомнил слова Дидрихса – про то, что такое война. У меня двести человек, а у них двести фоордов. Если не больше. Наверняка больше. Каждый фоорд – это два фрегата, это четыре тысячи бойцов и штук пятьсот разной техники, от вельботов до танков. Я сейчас смешон со своим отказом, который ещё не произнёс.

Впрочем… для них я даже ещё смешней, чем мне самому кажется. Потому что они ничего не знают про двести человек. Про гранатомёты, про ракеты. Они не знают, что Рэнэхид купил тридцать пулемётов, и что лейтенант Роттенберг учит у него пацанов. Не знают про купцов из Крентаны. Это почти чудо, но они не знают ничего этого. Они знают, что я пацан, заигравшийся в кэйвинга.

Пусть знают именно это.