Текст книги "Последний день войны"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Что это, Дан? – Вадомайр, взяв арбалет, протянул его своему щитоносцу.

Зеленоглазый мальчишка усмехнулся почти вызывающе. Подбросил в руке тяжёлую машину – утилитарную, как ложка, мощную, с рычагом взвода и круто изогнутым стальным луком.

– Такие делают для охотников, – ответил он. – Раньше из них стреляли кочевники Великой Степи. Я в кино видел. Правда, они были из дерева и рога… Наши с такими не воевали, но сейчас многие охотятся с ними, особенно на Асвайге.

– Планета-лес? – вспомнил Вадомайр рассказы Дана. Тот кивнул, возвращая оружие. Говорили они на языке данванов – хотя и похожий на анласский, он всё-таки сильно отличался. Примерно как русский от чешского, оценил для себя Вадим ещё в начале знакомства с дэм Гато й'Харья, откликавшимся на "Дан".

Убитого положили к ногам кэйвинга – дротик Вадомайра попал ему под левую лопатку и прошёл почти насквозь. Под маской оказалось славянское лицо, коротко стриженые светлые волосы…

– Завалите его камнями, – приказал Вадомайр. – И едем дальше! Коня мне – моего боевого!

* * *

Обычно, возвращаясь из поездок или походов, Вадомайр мылся в небольшом душе и спал в тишине большой, светлой комнаты на втором этаже своего дворца – высокие незастеклённые окна выходили на галероею, с которой была видна вся долина и горы вокруг. По галерее ходили ратэсты – в такие часы они старались лишний раз не звякнуть металлом, видя откинутую на кожаную подушку голову кэйвинга и заброшенные за неё руки – сильные, но с тонкими запястьями – покрытые навсегда въевшимся загаром. В такие моменты его не беспокоил ни Ротбирт, ни даже Эрна.

Но в этот раз он изменил своей привычке. Едва бросив поводья подбежавшему младшему конюху, Вадомайр подхватил арбалет и быстро пошёл по крутым лестницам наверх, на плоскую крышу дворца.

Тут, в углу крыши, над самым обрывом, на дне которого бежала с гор холодная вода, мерно вращавшая лопасти трёх поставленных каскадом колёс, прилепился, как игрушечный кубик (домик Карлсона, всегда думал Вадим) небольшой мезонинчик с окнами на все стороны света – под ровной черепицей. Тут жил тот, кого называли "славянский годи". Хотя этот человек не был ни славянином (хотя Вадомайр так сказал Синкэ), ни атрапаном.

Одноногий Ганс Дидрихс, в прошлом – капитан медицинской службы вермахта, потом – интербригадовец времён Взмятения, потом – просто беглец – предпочитал, чтобы его называли просто: "мастер". Хотя анласы считали его не просто атрапаном, но, пожалуй, немного богом. В руках Дидрихса самые обычные вещи становились волшебными. Он брал горсть песка, смешивал его с содой, грел на огне и… получалось стекло. Или выпуклый диск, проходя через который, лучи солнца поджигали бересту и мох. Он брыл гнутые стальные лопатки, соединял их свастикой, ставил в ручей, протягивал ремни и… вода вращала ручную мельницу. Он брал широкое колёсико с желобком, закреплял его над воротами сеновала, пускал по жёлобу верёвку и… один человек поднимал такие тюки, что впору пятерым. И никогда никому не отказывал в просьбах. А больше всего любил говорить с Даном.

Данванский мальчишка был смел, горд и любопытен. Мог часами слушать сэпов. Разговаривал о священных знаках. Расспрашивал охотников о повадках зверей. И записывал то, что было интересно, в блокнот – вещь, знакомую тут одному только Вадиму. И то, что странный атрапан и данвэсский мальчик служать их кэйвингу, ещё более поднимало Вадомайра в глазах окружающих…

… – Вы дома, Ганс? – Вадомайр приоткрыл дверь. В нос ударил резкий запах. На большом столе что-то кипело и пенилось. Все окна были открыты настежь. В углу на тумбочке тихо бурчал небольшой радиоприёмник. Дидрихс сидел у дальнего конца стола и читал книгу.

Быстрым, не старческим движением подняв голову, старик улыбнулся Вадиму. Отложил книгу. Сухолицый, с ёжиком седых волос, клювастым носом и прозрачными глазами, Дидрихс походил на какую-то хищную птицу – усталую, но опасную. Чёрная рубашка, светлые штаны и сапоги тонкой кожи (на протезе – такой же, как на "живой" ноге) составляли его одежду – странно выглядевшую, как бы вне времени.

– Проходи, конунг, – сказал старик без усмешки. Вадим вошёл. Старый немец-офицер вызывал у него интерес не меньший, чем Дан. Дико и интересно было сидеть напротив человека, который участвовал в Великой Отечественной Войне (пусть и не на той стороне, что нужно) – встретившись с ним на иной планете. – Садись… Нефть привёз?

Вадим выставил на стол склянку с почти прозрачной жидкостью. Дидрихс только что не сунул в неё свой нос, удовлетворённо кивнул:

– Как ваша каспийская, до которой мы не дошли в своё время.

– Вы в это своё время уже были тут, – напомнил Вадим и выложил на стол арбалет. – Хотели убить. Но как-то… – он поморщился. – Нелепо как-то. Ладно, зимой – на юге, я понимаю, спешка, всё такое… Но тут-то?

– Чья-то милая самодеятельность, – оценил Дидрихс, рассматривая оружие. – Игрушки в игрушки. Не бомбу же на тебя сбрасывать, мой юный конунг. Хоть ты и самонадеян… и небезопасен. Но не так чтобы очень. Интересно же посмотреть, что будет делать человек, ранивший сына самого йорд Виардты.

Вадим поморщился, вспомнив, что с ним было, когда некоторое время назад он во всём разобрался и понял: всё вокруг – это игра. Игра могущественных, безжалостных и насмешливых существ. Завоевателей, подобных которым не было на Земле. Вадим только что не онемел от ярости – не фигурально выражаясь, на самом деле. А Дидрихс продолжал, глядя на Вадима своими прозрачными глазами:

– Они безумны. И не подвержены болезни завоевателей – пресыщенному старению. Они воют ради войны и власти. Если бы не твоя страна, мальчик, моя Германия стала бы такой. И. может быть, сумела бы дать отпор данванам и не пустить их на Землю… вот только остальным народам тогда уже было бы всё равно, кто победит – мы или данваны.

Вадомайр налил себе эля. Вадим слушал. Дидрихс продолжал, кривя губы:

– Я не рассказывал тебе… Я был офицером тотальной группы. Когда мы поняли, что проигрываем, то создали такой небольшой отряд… Там были и местные – анласы, славяне – но большинство – земляне-добровольцы. Мы решили идти ва-банк: ворваться в одну из Крепостей, захватить фрегаты и атаковать Невзгляд. Это было начало семидесятых годов. Я был ещё не так стар и у меня было две ноги… – он каркнул – засмеялся.

– Дед Олега был там? – спросил Вадим тихо.

– Нет, – покачал головой немец. – Он не верил, что получится. И потом – он тогда командовал 2-й ИБР, они отступали на северо-запад, всё дальше в леса, прикрывали массу беженцев… тотальную группу организовал английский майор по прозвищу Фрост. Как его звали на самом деле – я не знаю и сейчас. Мы купили новейшее по тем временам оружие и отличное снаряжение у одной американской компании. Отработали всё до мелочей. Просчитали по секундам, заучили план нужной Крепости, собранный по крупицам… Угнали мы не фрегат, а вельбот. Просто чтобы спастись. Почти все наши погибли. Нас кто-то выдал. И нас уже ждали. Потом мы, правда, провели ещё несколько операций, захватывали технику, но она выходила из строя, разрушалась, как только мы пытались её вскрыть или запустить. Мы тогда ничего не знали о настройке на биотоки. Во время одного из таких "вскрытий" я лишился ноги. А когда пришёл в норму – с организованным сопротивлением было покончено.

Вадим поднялся на ноги. Прошёлся туда-сюда – быстрый, прямой, решительный, юный. Немец следил за ним жёсткими глазами, в которых не было ничего, кроме тусклой серости.

– Что было в той моей жизни? – вдруг спросил мальчишка, останавливаясь у окна и глядя в долину. – Ну, прожил пятнадцать лет. Как моська на балконе – смотрел на происходящее и гавкал иногда. Ну, прожил бы ещё четыре раза по столько, и что дальше? А тут… А тут я что-то сделал. Или не что-то? Может быть, я сделал всё, что должен был сделать в этом мире – и во всей жизни. Не каждому удаётся спасти целое племя… Жаль только, Олега так и не нашёл…

– Ищи, – пожал плечами Дидрихс. – Ищи, а не покупай это.

Вадим быстро посмотрел на немца. Подошёл к столу, присел, выятнул из-под него ящик – тяжёлый, он скрипел по доскам пола, ровным, гладким. Открыл крышку, почти нжно погладил ствол одного из четырёх лежащих внутри "миними-пара". Закрыл крышку, задвинул ящик, встал:

– Люди потом отнесут вниз. Не имеющий меча своего падёт от меча чужого – так тут говорят, ты ведь знаешь. И правильно говорят.

– Ты хочешь, чтобы они снова начали войну? – спросил Дидрихс. – Анласы, славяне… которых только что разбили в городах? Восстание подавлено… А ты знаешь, мальчик, что такое война – настоящая война? Та война, что была тут, у нас – тогда? Ты выносил из дома то, что осталось от матери и отца? Не тела, нет – головни… Ты когда-нибудь хоронил своих братьев? Сперва – младшего. Потом – старшего. Потом – ещё одного младшего. Ты хоронил своих друзей, которые тебе были те же братья, которых ты знал, сколько себя? Ты хоронил своих подруг? Ты хоронил девушку, которая через два месяца должна была родить – родить твоего ребёнка? А самое страшное – ты хоронил надежду? Каждый день – всё глубже и глубже? Ты знаешь, что такое – сражаться, понимая, что не победишь? Понимая, что враг просто играет с тобой – настолько он сильнее тебя… Ты знаешь, что такое – ежедневное отчаянье, такое же привычное, как рука или нога? Путь длиной в годы, бой длиной в годы – и каждый день смерти, и каждый день отчаянье, которое убивает, как пуля! Как можешь ты требовать от них снова встать на этот путь? Да и с кем воевать? Тех, кто умел бороться и выжил, можно пересчитать по пальцам одной руки. Левой, правой – как хочешь…

Дидрихс стоял в рост, упершись в стол расставленными длинными руками. Его пальцы подрагивали.

– Я не люблю, когда играют в людей, – сказал Вадим спокойно. – Я бы простил им всё то, что ты говоришь, Ганс, – он говорил по-русски, но Дидрихс не перебивал – понимал. – Весь этот ужас простил бы, потому что… да потому, что это просто война. Но я не желаю прощать ужас, сотворённый ради игры, герр капитан.

– Те, кто пытался бороться раньше, были многократно сильней тебя во всех отношениях, – сказал немец устало, опускаясь в кресло. – Живи, как живётся, конунг. Или найди своего друга, бери под мышку свою жену… и возвращайтесь на Землю, пока ещё можно найти пути.

Вадим осклабился, как молодой волк. И показал свою правую руку:

– Восемь данванов.

– Не считал, – вытянул перед собой длинные руки старик. – Но, думаю, больше. И не в игре в войну, а на войне. Что с того?

– Если ты не веришь в то, что у нас может получиться – почему ты мне помогаешь? – спросил Вадим. Дидрихс пожал плечами и откинулся на спинку:

– Привычка, – равнодушно ответил он…

…Эрна ждала Вадомайра на лестнице – и первым делом больно укусила за шею.

– Ау! – вырвалось у него. Мальчишка обнял талию своей жены и крепко стиснул. – Попалась, кусака?

– О чём ты с ним говорил? – сердито сверкнула глазами Эрна, отстраняясь, но не вырываясь. – Он угрюмый, как каменная статуя. Только приехал – и бегом к нему! – она нацелилась кусаться снова, но Вадомайр перехватил её рот губами и притиснул к каменной кладке.

Отталкивающие руки превратились – в обнимающие…

* * *

Балны Хун – или Йэни Асма, «Сверкающий Камень», как переименовал этот город Вадомайр – был одним из крупнейших портов западного побережья. Город строили не хангары и даже не данваны. Он стоял тут всегда. С незапамятных времён – таких, о которых даже легенд не сохранилось.

Город напоминал колесо со спицами – такие недавно начали делать анласы. Центральная площадь – и восемь главных проспектов, разбегающихся от неё, вымощенных белым камнем. Северный проспект вёл в порт. Остальные семь – к семи воротам в старой стене; каждые из ворот венчали две надвратных башни. Сама стена, впрочем, давно уже никого ни от чего не защищала – город разросся далеко за её пределы. Новый Город – тот, что лежал за её пределами, прорезали те же семь проспектов. А вот стены вокруг него не было, и Вадомайр и не собирался её строить. Но вот порт превращали в крепость поспешно – и две длинные стены от него тянулись к Старому Городу. Вадомайр хорошо помнил урок, который дали данвэ кэйвингу Инго на Эргае, взяв порт. А Вадим – не менее хорошо помнил историю Афин.

Население Йэни Асма удивительно индифферентно отнеслось к появлению новых хозяев. Купцам, давно забывшим, какой они нации, было всё равно, чей стяг над городом – лишь бы не мешали торговать и не грабили. Хангары просто сидели тихо. Данвэ, которые жили в городе, кажется, приготовились драться… но ничего не произошло. То, что анласы посадили на склонах холма за городом священную рощу, тоже никого не обеспокоило. Грабежи – естественные для портового города – с приходом анласов подувяли. Первоначально местные "ночные короли", облагавшие данью купцов и финансировавшие городскую стражу, попытались установить такой же порядок и с анласами. Тогда ратэсты Вадомайра просто-напросто устроили облаву и примитивно зарезали всех попавших к ним в руки "работников ножа и топора". Оставшиеся в живых пришли в шоковое состояние – раньше стража максимум наказывала особо нерасторопных рядовых исполнителей, попавших к ней в руки, а уж на глав "синдиката" руки поднять не смела. Анласы же считали, что вождь, людям которого не стало удачи, должен отвечать за их несчастья – поэтому главари, в отличие от не очень мучившихся "шестёрок", прожили ещё довольно долго – повешенные в порту за ноги… Основная же масса населения власть почти благословляла. Анласы могли разорить по пьяни какое-нибудь заведение (за разор позже заплатив) или ударом кулака проломить череп кому-нибудь, кто давно на это напрашивался или сам этого хотел. И всё!..

…Боевая гавань Йэни Асма, закрытая с суши стенами, с моря тоже была отсечена стеной, поднимавшейся прямо со дна залива. В стене было пять раздвижных створов.

– Кому отдашь "Фиорсу"? – спросил Ротбирт. Его конь нервно рыл землю копытом, стоя голова в голову с Вихрем, который застыл, словно вкопанный.

Вадомайр смотрел, как "Аврору", его личный скид, спускают на воду. В ответ на вопрос друга он перевёл взгляд на новый корабль. Там оставалось обшить верхний ряд и водрузить на штевень резную голову. Скид обещал стать достойным дополнением к флоту.

– Не знаю пока, – сказал он наконец. – Слушай, проследи, чтобы на "Авроре" заменили шнуры между досками. Я поеду в торговый порт.

Ротбирт кивнул. Вадомайр плавно выгнулся назад в седле, движением колен разворачивая коня, хлопнул его по крупу ладонью – и понес по мощёной дороге. Следом скакал Дан.

* * *

Утром в порт пришли три небольших парусных корабля откуда-то из залива Ис (или по-славянски Ос-губы). Белокорпусные, быстрые, они легко нашли место у причалов – и с них сошли несколько человек в одежде, которая к северо-западу отсюда показалась бы странной. Но в порту давно привыкли к любым пришельцам. Люди в лёгких рубашках, штанах и туфлях, со светло-русыми бородами, степенно шагали по вымощенной белым камнем дороге. Один из них временами поднимал к глазам серебристую коробочку, в которой Вадим легко опознал бы цифровой фотоаппарат. Именно он и нарушил молчание, сказав после очередного снимка:

– Красивый город.

– Да, не то, что наши, – проворчал старший из троих.

– Где их старшего-то искать? – вмешался третий – со шрамом, уходившим в густые усы. – Спросить бы кого-нибудь, а то так и прошляемся без пользы.

Вокруг было людно. Сновали уличные разносчики, мелкие торговцы, шли грузчики и рыбаки, кричали зазывалы у богатых лавок. Бывает так, что в людном-то месте и не сразу поймёшь, к кому подойти с вопросом… Все трое остановились.

Откуда-то из улочки между лавок рысью вышел огромный рыжий конь – под богатым седлом, в узде с золотыми блахами. Всадник был одет совсем обычно – кожаная куртка и штаны под доспех, высокие мягкие сапоги, голова непокрыта, на широком поясе – длинный тонкий меч и сакса. Старший из приезжих поднял руку, вежливо сказал:

– Посоветуйте пожалуйста… – на анласском языке.

Конь встал, как вкопанный, повинуясь нажатию колен хозяина. Всадник чуть наклонился с седла – высокий плечистый мальчишка, не рыжий, как большинство остальных анласов, а практически белобры-сый.

– Слушаю вас, – сказал он на безукоризненном городском диалекте славянского.

– Пошлину несём, – пояснил старший из славян. – Кэйвингу.

– А что привезли? – анлас положил ногу на седло, уперся локтем в колено. Глаза у него были весёлые и любопытные.

Приезжие переглянулись.

– А тебе что? – мирно спросил старший. – Разложимся – заезжай, ты такого не видел. Хочешь – ожерелье стеклянное девчонке, хочешь – меч… хотя у тебя и свой неплох.

– Мечи привезли? – сузил глаза анлас. Старший из славян уже ощущал, что перед ним не ратэст… пати, что ли? Молодой совсем…

Из того же проулка вылетел ещё один конный мальчишка, при виде которого славяне замерли, даже сдвинулись ближе: рыжие волосы, широко поставленные большие зелёные глаза, прямой нос – ни с кем не спутаешь данвана! Но зеленоглазый только склонил голову:

– Прости, Вадомайр, я отстал…

Славяне запереглядывались, перешептались – и старший развёл руками:

– Мы тебя в лицо не знаем… Ты же тут кэйвинг? Ты же тот Вадомайр, не другой?

– Я здешний кэйвинг, это верно. Вадомайр Славянин, властелин Йэни Асма, – Вадомайр соскочил наземь, бросил поводья Дану. – За нами поезжай… но не рядом.

Дан усмехнулся, коленями подбодрил коня – но не ослушался.

Славяне назвались. Своего заказчика они себе не так представляли. Впрочем, он и не о заказах сейчас говорил.

– Кораблей сколько у вас?

– Три.

– По десять скеллигов серебра. Или по два золота. С каждого корабля, – он уловил переглядку и засмеялся: – Что, дорого?

– Недёшево, – сердито сказал старший. – У нас на такие деньги машину можно купить.

– Зато к товарам охрану можете не ставить. И платить больше никому не надо. Так как, дорого всё ещё?

– Может, тогда и в самый раз, – с улыбкой ответил младший. – А твой заказ куда?

– Потом поговорим, – отрезал Вадомайр…

…На борт кэйвинг запрыгнул с причала – ловким, точным движением бывалого морехода. Щитоносец остался с конями на причале и внимательно рассматривал белые корабли.

– Платить тебе? – спросил старший из славян.

– В городе хозяин пати Орнай сын Мэхона. Он явится – ему заплатите, и бирку он же вам даст, – ответил Вадомайр. – А мне покажите, что привезли.

Все трое переглянулись. И расступились, давая Вадомайру дорогу внутрь корабля – в трюм…

…Ротбирт ждал друга на центральной площади.

– У меня две новости, – начал он. – В порту стоит эндойнская скида. Знаешь, кто там кормчим? – Вадомайр поднял бровь, кладя ногу на седло. – Рэнэхид.

– Кто?! – Вадомайр опустил ногу, ткнул коня под рёбра. – Кэйвинг?!

Ротбирт кивнул, потом пожал плечами:

– Правят на юг. Нашим путём. Как раз отплыли.

Вадомайр покусал губу. Коротко ответил:

– Пусть. Вторая новость?

– Тебя человек с гор ждёт. Страшно смотреть, кожаные штаны стёр, стоя засыпает, лицо и руки поморозил дочерна. Конь посреди двора свалился – и издох.

Вадомайр ощутил внутри дурнотную сосущую тяжесть. И уже по-настоящему пришпорил коня.

* * *

Человек с чёрным лицом, запрокинув голову, пил горячее вино – его вливали ему в рот. Руки с сошедшей кожей обматывали клочь плаща, пальцы распухли. Сапоги напополам растёрло стременами.

Вадомайр не помнил этого человека. Войдя в зал, резко спросил:

– Кто, откуда?

Отстранив запястеьм кубок, человек спросил сипло, клокоча горлом:

– Ты не узнал меня, кэйвинг? Я Тринге сын Винфоллы.

– Тринге?! – Вадомайр помнил Тринге – и сейчас старался отыскать хоть одну знакомую чёрточку в чёрном лице.

– В горах ещё метели. Я скакал трое суток, загнал двух коней и себя… Пальцев у меня больше нет… – он покосился на служанку, вливавшую ему в рот вино, и Вадомайр отослал девушку движением руки. – Кэйвинг… верные люди сказали, что правитель Хана Гаар потерял рассудок. К нему приезжали данвэ. Говорят, он заперся у себя в покоях и три дня выл, как зверь. А потом приказал – и вся Хана Гаар садится в седло. К исходу месяца они выступят на север. На нас и наших соседей.

Вадомайр отошёл к окну. Потом свистнул – вбежали несколько человек.

– К Дидрихсу, – кивнул он на гонца, который спал сидя. – Он должен жить и сохранить руки… – Вадомайр повернулся к Ротбирту. – Я еду на север, в Бёрн. Попробую уговорить кэйвинга Бёрна – его слово закон на севере. А ты посылай людей в Галад, в Эндойн, на Эргай, в Остан Эрдэ тоже посылай – и пусть скажут: беда идёт! На всех разом одна. Если будем поднимать мечи порознь – ляжем каждый на своей земле и не сохраним ничего. Скажи – пусть приходят все, кто помнит Вадомайра Славянина. Пусть идут мои друзья. И мои враги пусть идут, пусть забудут про долги и месть – платить станем потом – те, кто выживет – тем, кто выживет. Собирай дружину. И ополчение собирай. Ждите меня. Я приду. Неважно – один или с помощью. Приду к вам. И мы посмотрим, как лопаются эти бурдюки с салом – от макушки до жопы!

Вадомайр вздрогнул – комнату вдруг наполнил слитный шорох. Вошедшие в комнату – один за другим – пати, человек десять, поднимали в потолок обнажённые клинки. А Ротбирт сказал:

– Я всё сделаю, брат. Всё сделаю.

* * *

Вадомайр спешил. Но на скид он всё-таки отобрал восемь десятков лучших ратэстов. У него были не очень хорошие предчувствия… и, пока «Аврора» готовилась к выходу, он решил наведаться за город. В священную рощу.

Он шёл сюда в доспехах, при мече, со щитом, неся на руке крылатый шлем. Мальчишка раньше не обращался к богам – Вадим нашёптывал, что это всё чушь, а Вадомайр напоминал, что боги глухи к мольбам и равнодушны к жертвам – и помогают лишь тем, кого сами сочтут достойным. Их помощь можно заслужить – как почётное место при отважном вожде – отвагой, умом, силой. Но её нельзя купить или выпросить.

И всё-таки он шёл. Слишком уж высоки были ставки в начинающейся игре в кости… в кости – Вадомайр усмехнулся двусмысленности сказанного. Шёл не просить, а просто известить богов о том, что затеял он – "чужеземец в чужой стране", если так можно сказать, пятнадцатилетний властитель Йэни Асма…

…Одни боги знают, как атрапаны, жившие в роще, обходились с ясенями, растущими тут – но за месяц саженцы вымахали в десятилетние деревья. Вадомайр на ходу достал Сына Грома, поднял его остриём к небу, светившемуся в проёмах густой листвы. И посмотрел туда же – в синеву.

– Что я могу вам сказать, чего вы бы не знали сами? – спросил он. – Нечасто вы снисходите до своих детей, но худо – совсем не вспоминать, что жители земли – ваша кровь. Если ты возьмёшь и меня на свой двор, Дьяус – я тебе это и в глаза скажу. Не слишком-то много нам помощи от тебя – да мы и не жалуемся, обходимся и сами. Но большие силы сегодня воздвигаются на нас. И большие силы, чем просто большие… Жертв я вам не предлагаю. Когда мы поднимем наши мечи, вы и так получите немало воинов не из самых плохих, говорю я тебе. Так взгляните на нас, на своих детей…

* * *

– Дромон! – закричал Дан. Он сидел на форштевне, обхватив босыми ногами шею конской головы, украшавшей нос. – Дромон, Вадомайр!

Передав весло сменщику, Вадомайр пробежал на нос и перегнулся через борт. В паре перестрелов от идущего скида ворочал двумя ярусами вёсел дромон – завитые нос и корма, выступающий таран, раззолоченные борта говорили о том, что это корабль южан. Он мог быть и военным и торговым.

Мальчишка плюнул за борт и лениво потянулся, без слов показывая, что ему нет никакого дела до гостей порта. Он уже возвращался на своё место, когда до скида донёсся размытый расстоянием истошный крик:

– На помооооо…

Голос был девичий и оборвался так, словно кричавшей заткнули рот. Но главное – кричали по-анласски.

Вадомайр насторожился. Помедлил секунду. И махнул кормчему:

– Подходим! Вооружайся посменно, давай!

Вскоре на скиде, подошедшем напересечку к дромону, все уже были вооружены. Вадомайр, затягивая шнуровку кольчужного шарфа, уже неотрывно смотрел на южный корабль. Там не ускоряли движения вёсел, но вдоль борта, по которому шёл скид, встали воины в чалмах поверх островерхих шлемов, кольчугах, со щитами… Если судно и не было военным, то воинов на нём всё-таки хватало.

– Сто-ой! – прокричал Вадомайр, поднимая руку. – Суши вёсла!

– Ты кто такой, чтобы останавливать нас? – спросил по-анласски молодой воин с высокомерным лицом и бородкой, покрашенной алым.

– Ты возле наших берегов, и спрашиваю тут я! – лязгнул перчаткой о меч Вадомайр. – А я слышал с вашего корабля крик о помощи на нашем языке. И я не глухой. На вашем дромоне – анласская девушка!

– Это так, – согласился хантари. – Но мы её честно купили на рынке в твоём благословенном городе, да процветёт он на тысячу тысяч лет и ещё три года! Да поразит меня гневом Великая Мать – ведь я не узнал тебя сперва, о великий воин, могучий вождь Вадомайр, достойный своей грозной славы…

– Много слов, – резко оборвал его Вадомайр. – Вы купили девушку? Где? У кого?

– Разве я посмел бы лгать тебе, о доблестный…

Крик, оборвавшийся мычанием, нарушил новую длинную цветистую тираду в самом начале – на этот раз мальчишеский крик:

– Не верь ему, кэй…

Вадомайр, сощурясь, посмотрел в лицо хантари. Следовало ожидать – поймать его взгляд было не легче, чем удержать в ладонях клочок тумана.

– Торговые бирки, – Вадомайр выбросил вперёд ладонь. – У тебя там, как я слышу, не одна девчонка. Не худо будет убедиться, что ты в самом деле обзавёлся лэти из анласов, как говоришь, а не…

Хантари склонился – и вдруг что-то гортанно взвизгнул. Над бортом выросли лучники – и стрелы со свистом посыпались на палубу скида, ударяя по броне, скамьям, борту и вскинутым навстречу щитам.

– Ложь и измена! – сипло заорал кто-то. – Убьём их всех!

Вадомайр был вполне согласен с кричавшим. Дан прикрыл кэйвинга щитом; сам Вадомайр схватил дротик – и кормчий дромона рухнул на палубу с пробитым горлом. Анласы ответили на стрелы стрелами, и южан смело с борта, словно частым веником – кого на палубу, кого между замерших вёсел. Второй залп пошёл в небо – и оттуда стрелы обрушились на палубу дромона, как град.

Ратэсты уже лезли на палубу корабля. Вадомайр прыгнул вперёд и вверх, подтянулся на руках и, подставив налокотник под саблю, ударом стального кулака отшвырнул бросившегося на него воина. Спрыгнул на палубу, выхватывая меч и перебрасывая на руку щит.

Ратэсты почти молниеносно смяли тех, кто ещё пытался сопротивляться. Вадомайра интересовал лишь хантари – кэйвинг очень надеялся, что крашеный лжец не угодил под стрелу.

Не угодил. И стоял у лестницы на мостик, закрывшись круглым медным щитом и отведя руку с саблей. Вадомайр подошёл к нему, щитом отстраняя своих воинов и расшвыривая пинками из-под ног чужие шлемы и оружие. Хантари посерел. Он хорошо умел владеть оружием… вот только применяя своё умение он лишь на восставших с отчаянья селянах, не имевших ничего, серьёзней мотыг. Кроме того, похоже, шедший на него северный мясник ничего не знал да и знать не хотел о красивом искусстве клинкового боя, о благородной игре клинком…

– Какое тебе до них дело? – облизнув губы, спросил хантари. – Ты им чужой… они тебе тоже… Зачем ты рискуешь ради них жизнью, брат?

– Не брат я тебе, сука черножопая, – сказал Вадим. А Вадомайр добавил: – И ничем я не рискую, крашеная шлюха.

Взвизгнув, хантари бросился вперёд, пригнувшись, Вадомайр пропустил его мимо и, коротким точным ударом начисто снеся ему голову, щитом отбил её за борт. Ратэсты восторженно взвыли. Обезглавленное тело, поливая палубу кровью и размахивая саблей, пробежало шагов десять, ударилось о мачту и повалилось на доски.

– Вайу! – заорал Вадомайр. Оставшиеся в живых и побросавшие оружие южане подняли вой и скулёж – им подумалось, что победители немедленно истребят всех, как они сами поступили бы в случае победы. Но анласы смотрели с презрением. Вот окажись на их месте данвэ… но только никто из этого жуткого народа не стал бы ползать на коленях и выть, как баба. Скорей бросился бы за борт…

– Где анласы? – спросил Вадомайр, вытирая меч. Он спрашивал на своём языке – но несколько рук сразу же вытянулись, дрожа, в сторону люка, на котором висел замок. Один из ратэстов, подойдя ближе, обрушил на запор удар топора – замок разлетелся на части, петли вырвало, доски расселись. Вопли и стоны на палубе сменились тонким писком ужаса – южане стали пластаться ниц…

– Тут сукно, кэйвинг! – заорали снизу. – Золота нет совсем!

– Ищите людей, гнев Дьяуса на вас! – рявкнул Вадомайр.

В трюме аукались и свистели, что-то обрушивали азартно, гремели и при этом ругались. Наконец раздался крик:

– Нашли!!!

Первым появился ратэст, разваливший запор. Он нёс на руках мальчишку лет двенадцати, одетого в простенькие штаны и куртку.

– Горло перерезали, когда закричал, – хмуро сказал воин, кладя мальчика на палубу. Глаза мальчишки были распахнуты удивлённо, по горлу, залитому кровью, шёл тонкий разрез. – Воин был. Даром, что молод.

– Воин, – откликнулся Вадомайр, протягивая меч наискось над телом мальчика. – Иди, вот ворота открыты, вот Дьяус ждёт… Он умер без оружия в руке, но душа – тоже оружие… Кто ещё?

Другой ратэст осторожно усадил к борту девушку лет шестнадцати – в остатках рваного платья, с распухшим ртом, обведёнными синяками глазами.

– Вот что в рот ей сунули, – ратэст показал деревянный кляп на ремнях. – Жива, очухается.

– На скид, – Вадомайр поднял незапачканный плащ и набросил его на девушку.

Внезапно та широко распахнула большие серые глаза и сжалась. Густые рыжеватые волосы упали ей на лицо, она быстро обежала взглядом из-под прядей ратсэтов и спросил дрожащим голосом:

– Норми где?

Вадомайр жестом показал, чтобы закрыли мальчика. Но девушка уже увидела его.

– Брат… – тихо сказала она. Поднялась, придерживаясь за борт. Кто-то снова накинул на неё соскользнувший плащ – уже на плечи, придержал.

– Освободите гребцов, – сказал Вадомайр. – И уходим. Не наше дело, куда они поведут дромон и что сделают с этими…

* * *

Онлид дочь Квито была из анла-даннэй с Эндойна. Они с младшим братом рыбачили в море и попались в руки южанам с дромона, решившим, что далеко от земли они могут ничего не опасаться. «Аврора» случайно оказался на пути, и случайностью было то, что в это именно время пленников привязали на палубе к мачте, чтобы они могли отдохнуть от затхлого трюма.

В первый же вечер, когда скид шёл под парусом, она всё это рассказывала, сидя рядом с Вадомайром – и он сказал ей:

– Я плыву в Бёрн, и дело у меня важное. Домой я тебя смогу доставить лишь на обратном пути.

– Пусть, – тихо ответила она. – Хорошо и то, что со своими…