Текст книги "Не время для одиночек (СИ)"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Человек на диване по-прежнему спал.

6.

На станциях Райко не было, но Колька там задержался – посмотреть модели шагающих платформ, над которыми работали юные конструкторы, предполагаю выдвинуть их на соискание премии в будущем году. Это отняло неожиданно много времени. Колька поймал себя на том, что стоит и фантазирует – как было бы здорово на такой платформе отправиться в странствие по заморским лесам. Он сам себе удивился, когда понял, о чём думает – отошёл, покачивая головой. Но картина того, как могучий шагоход движется над зелёным морем, а он, Колька, стоит у перил и смотрит – глупо, да? – вдаль – ещё долго ему представлялась.

Потом ещё – словно по наитию! – он заглянул в книжный магазин и обнаружил там последние альбомы репродукций художников Англо-Саксонской Империи. Пошарив по карманам, купил один – посвящённый Нуменору – и не меньше получаса провёл на седле "харлея", рассматривая потрясающие стереоскопические репродукции: "Юный фей отбирает гончих для своей стаи", "Морские короли", "В развалинах королевского дворца", "Реставраторы в Арменелосе", "Великая волна", "Наша экспедиция на вершине Менельтармы" и другие. Колька представил себе такой же альбом, но со своими картинами – давняя мечта! – и смущённо улыбнулся. Нет, пожалуй, это ему не светит… Художников, в том числе – хороших – не так уж мало. А знаменитым стать помогает какой-то внешний фактор. Знаменитыми становятся те, кто открывает что-то новое в искусстве. На самом деле новое. А что может открыть нового он? Да ничего…Ну да, он хорошо рисует. И что? «Смотри выше», как говорится…

Колька вздохнул и, бережно убрав альбом в сумку, неспешно покатил по направлению к спорткомплексу. Но внезапно – может быть, даже для самого себя! – остановился около центрального почтамта. Решительно, почти бегом, вошёл в здание, приткнулся к стойке, придвинул к себе решительно лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и вывел первые слова —

Здравствуйте.

Прошу не удивляться моему письму…

…Колька писал долго, использовав целиком с обеих сторон три листа и кусочек четвёртого – и вызвав уже несколько заинтересованных взглядов из-за стоек. Потом, резко выдохнув, купил конверт авиапочты и марки, решительно – даже с какой-то нервной решительностью, словно старался побыстрей сделать то, что делал – запечатал письмо, надписал его коротко, ровными печатными буквами —

Русская Империя

Великий Новгород

Министерство Природопользования

– и бросил конверт в синий ящик. Постоял несколько секунд, глядя прямо перед собой остановившимися глазами, потом стремительно, не оглядываясь, вышел наружу, он снова сел в седло – и на этот раз дал полный газ мотоциклу.

* * *

Спорткомплекс в Верном был построен довольно давно – на границе имперского сеттельмента – и был открыт для всех. А потому и не пустовал практически никогда. Вот и сейчас на каменных кубах, ограждавших подъезд, сидела целая компания, явно вернувшаяся к началу учебного года из турпохода – ноги на рюкзаках, все дружно горланят под гитару:

 
   – Лежу в кустах —
   Вот это страх:
   Идёт огромная мохнатая детина!
   Лицо, как пень,
   В плечах сажень,
   В руках здоровая корявая дубина!
 

Голоса девчонок зашлись в оперном «а-а, а-а, а-а-а…», пока мальчишки поддерживали дружно «бум бум бум бум…»

 
   – Я побежал,
   А он догнал,
   Дубиной по хребтине мне погладил,
   Ботинки снял,
   Рюкзак отнял
   И под глаза по фонарищу мне приладил!
 

Колька оставил мотоцикл возле них и зашагал в спорткомплекс. Как назло, никого из «Охотников» не попадалось, а остальные на все вопросы о Кольке Райко пожимали плечами или говорили, что не видели. Колька уже начал думать, что зря зашёл сюда, а не в отряд – но тут его окликнули, и подбежавший мальчишка из звена «Стальных Волков» спросил:

– Кольку ищешь?

– Ну да…

– Не ищи. Он в Сазоновке с утра. Вечером только будет.

– Здрааааась! – Колька даже поклонился. – А на кой чёрт он меня тогда искал?!

– Да искал, искал… Я, собственно, тебя тоже ищу, по его поручению. Пока ты спал, тут интересные вещи твориться начали. Во-первых, только что стреляли в президента…

– Что?! – Колька даже поперхнулся. – Он жив?!

– Жив, жив, охрана сработала, а вот задержать никого не удалось – стрелявший ампулу с ядом раскусил… А во-вторых – пытались поджечь нашу столовку. Неудачно, но убытки есть.

– Да, пошли дела… – Колька озадаченно потёр лоб. – Ничего я что-то не понимаю… Ладно! Что ещё? Или всё?

– Драчка ночью намечается. Не просто драчка, как бы побоище. За городом, на старом аэродроме.

– Что за драчка? – деловито спросил Колька.

– Окраина на окраину, какие-то старые дела неожиданно всплыли. Нас попросила полиция – помочь в охране общественного порядка. А тебя Колька, ну, Райко, попросил подежурить на радиостанции. Там больше никого не будет, только ты и Элли Харзина. Она сейчас туда, к тебе, подойдёт.

– А я её тут ищу… Ой, тогда я поехал, – заторопился Колька, но задержался: – Слушай… ты случайно не знаешь, кто у меня там дома спит на диване?

"Волк" пожал плечами.

* * *

В городе ощущалась нервозность, тут и там попадались патрули – а ведь ещё по дороге сюда их не было! – и Колька, трижды остановившись для предъявления документов, плюнул и вырулил на околицу. Путь до дома там, через южную окраину Верного, был вдвое дальше по километражу, но, похоже, по времени обойдётся быстрей.

Однако, и тут дорога оказалась перекрыта – Колька напоролся на казачий разъезд почти сразу, как выехал на кольцевую. Казаки долго и нудно расспрашивали его, потом куда-то обращались по рации… От такого дела он окончательно осатанел и сразу после расставания с казаками за какие-то секунды набрал сто пятьдесят, шипя под нос ругательства и проклятья всему казачьему роду, которому, как известно – вот уж точно! – нет переводу.

"Столько разных полезных и красивых животных сгинуло, – сердито думал Колька, летя на своём "харлее" точно по старой, каким-то чудом сохранившейся, осевой разметке, – тараканы, бабуин их мать – и те повымирали, а казаки – живут, чтоб их… мир несправедлив! Нет бы что полезное произошло… динозавры, например, возродились… всегда мечтал на динозавра поохотиться, а по всему выходит – уже даже на мутантов разных толком не успею… очень несправедлив мир!!!"

На самом деле в глубине души – несмотря на всё, творящееся кругом, несмотря на казаков и покушение на Бахурева – Колька был просто счастлив. Он испытывал пронзительно-солнечное ощущение этого самого счастья – как будто держал в руках что-то очень тёплое, пушистое, живое и ласковое. И не хотел себе признаваться в этом – но так счастлив он был… наверное, так счастлив он был впервые в жизни.

"Ветерок!" – вдруг отчётливо услышал он голос Элли. Так ясно и сильно, что обернулся в сторону, откуда этот голос раздался – направо, к руинам какого-то старого здания, мимо которых он как раз проносился, практически уверенный в том, что сейчас увидит девчонку.

Вместо этого он увидел человека – и брызжущий оранжевый огонь очереди.

Тот, кто охотился на Кольку, был вооружён древним, как мамонты, ППШ с дисковым магазином – древним и совершенно убийственным по незащищённой цели на короткой дистанции. Кольку с мотоциклом просто смело бы с дороги ураганом огня.

Если бы не то, что Колька повернул голову. Видимо, сильно нервничавший убийца открыл огонь именно в этот момент – на секунду раньше нужного – а Кольке хватило этой секунды, чтобы отчаянным движением всего тела развернуть "харлей" и бросить его на врага. Вихрь пуль – не меньше двадцати – прошёл в полуметре от Кольки, а перебросить ствол и дать следующую очередь времени у стрелявшего уже не нашлось. "Харлей" ударил его передним колесом, раздался короткий отрывистый даже не вопль, а какой-то вяк – и ППШ со стрелявшим полетели в разные стороны.

Колька почувствовал, что его вырывает из седла – мягко и непродолимо…

8.

Первое, что он увидел, открыв глаза – лицо Элли.

– Прости, – постарался как можно громче выговорить он. – Я о тебе опять забыл.

Элли наклонилась и поцеловала его в лоб:

– Мне всё рассказали. И я горжусь тобой. Если бы ты знал, как я тобой горжусь…

– "Харлей"… – начал Колька, но она перебила юношу:

– Привезли, привезли. И тебя, и его… Стрельбу казаки услышали. Сегодня будешь отдыхать. И я буду тебя лечить, ублажать и беречь, раз уж я тут и больше никого нет.

Колька улыбнулся – и охнул.

– Больно?! – всполошилась Элли. – Очень больно?!

– Ужасно, – жалобно ответил Колька. – Жалеешь, что тебе такой достался?

– Какой "такой"?

– Драчливый, неорганизованный и бестолковый.

– Сильный, своеобразный и неординарный.

– А это синонимы, – ехидно заметил Колька.

– Что? – не поняла Эдди.

– "Своеобразный" и "неординарный". Филолог…

– Ехидина, – Элли наклонилась ниже, Колька увидел её любящие глаза и потянулся навстречу, но боль снова уложила его. – Так, – удовлетворённо констатировала Элли. – Теперь ты в моей власти, дружок. И первым делом я сейчас тебя изнасилую…

– О нет, – выдохнул Колька.

– О да, – подтвердила Элли, расстёгивая свою рубашку.

* * *

– Колька! Колька, проснись!

Колька слабо отмахнулся, стараясь забраться под одеяло. Внезапно осознав, что Элли рядом нет, он наконец заставил себя проснуться и приподнялся на локте.

Элли, стоя коленом на краю кровати, трясла его за плечо.

– Что случилось? – юноша сел и зевнул. За окном лил дождь, из неплотно прикрытых ставен тянуло сырым воздухом. – Два тридцать шесть… ты чего не спишь?

– Тебе звонят. Колька Райко, он очень встревожен, – Элли одёрнула колькину рубашку, в которой спала.

– О чёрт… – Колька обеими руками обхватил голову. – Хых… Ладно, я встаю.

Придерживая простыню, Колька дотянулся до стула и перенёс себя – на него. Больше всего ему хотелось не просыпаться. А ещё лучше – вернуться на полтора месяца назад и объехать стороной эту активную общественницу с честными глазами.

Впрочем, как он стал бы жить в этом случае, без Элли – он себе не представлял. И сам себе не признавался ещё и в том, что жизнь, которую он ведёт сейчас, ему нравится. Даже вот этот чёртов подъем посреди ночи рождал ясное чувство причастности. И, оказывается, это дьявольски приятно – и вовсе не обязательно отказываться от своих взглядов, пристрастий и привычек.

Райко был зол – слышно по телефону даже. Он звонил откуда-то с улицы, слышен был шум, голоса ребят, шорох дождя…

– Колька?! Наконец-то! это Элли брала трубку?

– Нет, мать-настоятельница Старожопинского женского монастыря, – буркнул Колька. – Что у тебя? У меня вот все рёбра болят, в череп будто свинец залили и хочется спать. В меня стреляли сегодня, между прочим… правда, всё честно, они меня предупреждали… письменно…

– Я сейчас около центрального морга.

– Чего? – Колька нахмурился и тут же спросил отрывисто: – Что случилось?

– Санька Каргин из "Гончих" убит.

– Как убит? – туповато спросил Колька, пытаясь понять, о чём идёт речь.

– В Зуйкове. Вечером догнали на улице и выстрелили в затылок. Его только что привезли. В больницу на Гранитной. Почему-то сюда. Что-то нехорошее…

– У тебя дождь? – спросил Колька.

– Что? – в голосе Райко было непонимание.

– У тебя дождь? – повторил Колька.

– Да. Ты…

– Я сейчас приеду, – сказал Колька.

– Подожди, я ребят пришлю…

– Не надо.

– Коль, тут никого толком нет, даже Санькины родители ещё не приехали. А всякой шушеры – полна улица, как повыползали отовсюду. И полиции не видно, не едут, хотя мы звонили.

– Да не надо людей.

– Коль, мы тут в осаде почти, я только на полицию и надеюсь. Эти гады тут на обоих перекрёстках кучками… пьяные все…

– Если уж разбудил меня, – сказал Колька, – то не лишай, будь добр, удовольствия. Я скоро.

Колька положил трубку на место.

– Едешь? – спросила Элли. Она стояла сзади, всё слышала. Колька кивнул, вставая из-за стола:

– Поезжай в штаб. Всё равно скоро все будем собираться.

– Я с тобой…

– Нет, – отрезал Колька. Они поднялись, разговаривая, по лестнице, теперь он начал одеваться, ходил по всей комнате, Элли следила за ним больными глазами. – Где сапоги?

– У двери, я вычистила, – Элли тоже начала одеваться. Она уже была совершенно спокойна.

– Жалеешь, что приехала сюда? – внезапно спросил Колька. Девушка ответила без удивления и промедления:

– Я рада тому, что приехала.

* * *

Колька даже не выводил мотоцикл наружу, нет – он на нём выпрыгнул с крыльца и вырулил наружу через открытую калитку.

Мокрый асфальт зашипел под широкими шинами. По стеклу шлема, косо ломаясь, хлынула вода – дождь был нешуточный. Спидометр вскоре выжал 150, хотя Колька выбрал путь через окраины – он подозревал, что в центре после покушения на Бахурева всё перекрыто и проверяется снова и снова. На одном из поворотов "харлей" почти лёг на бок, выправился… Улицы были пустынны, только вдали, где стояли новые корпуса заводов, мелькали огни – там постоянно шла работа. И что Каргин убит – никому нет дела, зло подумал Колька. Никому нет дела.

Он пролетел где-то на красный свет – оп, ещё недавно тут не было никакого светофора… Через парк, по пешеходному мосту через речушку, по широкой лестнице – и – разогнавшись – через мелькнувший внизу брандмауэр. Свист и рёв мощного двигателя метался пустынными улицами.

Впереди метнулась, включила сирену полицейская машины – Колька обошёл её, ввинтился в проулок, вылетел на Гранитную.

Тут было полно людей. Пьяных или нет – Колька не мог понять, но людей было много, горожан с окраин, из самых неприятных районов. У подъезда морга стояли несколько автомобилей, в том числе – машина Черных Гусар. Их было пятеро, они ограждали подъезд. Ещё тут оказались и полицейские, возглавляемые высоким, плечистый человеком в плаще со знаками различия казачьего генерала и нашивками МВД Республики. Колька проскочил прямо перед ним, мелькнуло, лицо – очень благородное, мужественное, усы – скобкой, буквой "П" под подбородок. Серые глаза с прищуром – Колька поймал их пристальный взгляд. Высокий лоб. Длинный розовый шрам чуть выше бровей. Всё это появилось сбоку – и кануло во тьму.

– Приехал?! – навстречу бросился Славка Муромцев, ещё до того, как Колька остановился. Рядом с ним бежал Лёвка Ившин – в распахнутом жёлтом дождевике, в руке – открыто – АПС. – Скорей бежим!

– Где Райко?! – Колька соскочил наземь.

– Скорей! – Славка был в страшном возбуждении, которого даже не скрывал. – Труп не видел ещё никто, – он кивнул на вход, – проберёмся через хозвход, скорей! Туда никого через подъезд не пускают, охрана почему-то не даёт…

– Рехнулся, что ли?! – Колька слегка ошалел, обычно такие действия были его прерогативой. Славка показал глазами на атлета во главе полицейских:

– Это, – он понизил голос, – министр внутренних дел. Полоцкий.

– Какого ч… – Колька заморгал. – А? Это он тебя… Бежим.

К ним тут же присоединился как из-под земли вынырнувший корреспондент из "Семи Рек" – с "зенитом" и пистолетом. Они обогнули здание, побежали вдоль глухого забора, то и дело попадая в лужи. Лёвка на ходу сбросил плащ, его серая спортивная куртка сразу промокла…

– Сюда! – Славка взлетел на крыльцо и застонал: – Цееееепь! – в запоры была пропущена дверь с замком.

Отскочив, он коротко выдохнул какое-то резкое слово – и врубился в дверь плечом. Щёлкнуло, брызнули визжащие искры от с хрустом лопнувшей цепи, Славка влетел внутрь, чудом удержавшись на ногах…

Оставляя на старом кафельном полу грязные следы и лужицы, все четверо промчались через коридор и дальше – вниз по лестнице. Мягкий, неяркий белый свет заливал всё кругом. Нигде – никого. Пусто, как в дурном сне.

Дверь в само помещение была закрыта. Парень из "Семи Рек", поскользнувшись на полу, упал; перескочив через него, Славка врезался и в эту дверь, вынес её с петлями…

…На мраморном столе двое санитаров быстро раздевали тело. Стоявший лицом к двери врач натягивал перчатки. Муромцев явно не был тут желанным или даже хотя бы ожидаемым гостем. И тем не менее – Колька поразился тому, как изыскано-вежливо, непринуждённо и без малейшей одышки Славка сказал:

– Простите, но нам нужно тело Александра Каргина. У подъезда его родители.

– Да он же на столе у них! – крикнул Лёвка. – Оставили его, вы! Все – к стене!

– Как грубо, – заметил Славка. – И тем не менее – вынужден поддержать просьбу товарища. К стене – все. И быстро.

– Ты что с ним хотел сделать, т-ты! – Лёвка, схвативший врача за халат на груди, ткнул ему в горло АПС. Тот побелел, заикаясь, выдавил:

– М-мне было приказано… из… извлечь п-пулю… только это, клянусь… я не мог ослушаться… – но Лёвка свирепо тряхнул его ещё раз, и тот, икнув, замолчал.

– Давай сюда, – махнул Славка корреспонденту, а сам подошёл ближе к убитому. Колька последовал за ним.

Очевидно было, что Саньку убили совершенно неожиданно. Его лицо оставалось совершенно спокойным, но затылок был разворочен выстрелом в упор.

– Снимай, – кивнул Славка, а сам обернулся к врачу: – И кто приказал извлечь пулю? Почему охрана не пускает сюда министра внутренних дел Республики?

Врач побелел. Его глаза заметались, Колька подумал всерьёз: "Похоже, сейчас у него будет инфаркт…" Но тут корреспондент сказал:

– Эй, у него карманы обшаривали… – и тут же оба санитара выхватили пистолеты. Лёвка вскрикнул, сложился пополам и сел на пол. Врач метнулся к выходу; Славка, перелетев через стол с инструментами, ударом ног сшиб его. Колька выстрелил из-под руки в живот стрелявшему санитару; второй выстрелил в ответ – в него – и пуля со звоном сбила какой-то поднос. Санитар отлетел к стене, грохнулся в неё и свалился ничком – Лёвка с пола дал в него короткую очередь из АПС.

– Ранен?! – подскочил к нему Колька (краем глаза отметив, что парень из "Семи Рек" – то ли от обалдения, то ли хладнокровно – всё это время щёлкал "Зенитом", как бешеный).

– Больно… – Лёвка морщился, зажимая левый бок, между пальцами толчками била кровь.

– Быстро, помочь! – Славка буквально волоком подтащил врача, и Колька удивился – Муромцев был не богатырского сложения и почти на голову ниже своего пленника, но волок его, как бумажную куклу. Лёвка, продолжая морщиться, сказал Кольке:

– Вон у того в кармане – блокнот Сашки…

Колька кивнул, нагнулся над трупом, извлёк коричневую потрёпанную книжечку, перебросил Славке – тот поймал её не глядя, спросил врача:

– Так кто велел извлечь пулю и обыскать труп?

– Савостьев, – выдохнул врач, закатывая на Лёвке рубашку.

– Начальник городской… – изумлённо начал Колька.

– …полиции, – раздалось от входа. Вошёл Полоцкий – бесшумно вошёл, один, без оружия (в коридоре слышался шум). Смерил Славку взглядом (перед этим скользнув глазами по Кольке) – Муромцев подобрался, таким Колька его никогда ещё не видел.

– Именем Огня, брат, – обронил министр непонятную фразу. – Помни.

– Во имя Огня, брат! – выпалил Славка, став сейчас ужасно похожим на полувзрослого волчонка, которого одобрительно толкнул носом после охоты большой и сильный вожак, непререкаемый авторитет. – Я помню.

Министр улыбнулся – коротко, но очень ярко, как будто щёлкнула на весь мир ослепительная вспышка.

9.

В блокноте оказалась схема – стрелки, кружки, имена, фамилии и адреса. Колька увидел это мельком, блокнот забрал Полоцкий. Но уже было ясно, что Санька погиб, потому что выполнил задание своего командира – сделал то, что обещал на большом совещании Лёвка. Однако, видимо, действовал он слишком прямолинейно и слишком понадеялся на тактику "одинокого волка" – и был убит, уже когда возвращался в Верный. То, что собранные им материалы не пропали, было просто чудом – за его блокнотом велась спешно организованная, но бешеная охота, даже гигантская по масштабам драка на окраине и покушение на Бахурева были организованы лишь с целью отвлечения.

Начальника полиции Верного Савостьева арестовали тем же утром. Он сумел уцелеть во время масштабной чистки за несколько месяцев до этого, потому что ни с кем из арестованных тогда не был связан – глубоко законспирированная сволочь, которой двигала, видимо, ненависть к Бахуреву и Империи, в его представлении олицетворявшим крах привычного и удобного мира… А в штабе "Охотников" воцарилось оживление, граничащее с умоисступлением. В каком-то смысле, веселье было кощунственным, потому что парень, добывший сведения, сейчас лежал у себя дома в ожидании похорон.

Вот только едва ли даже он сам посчитал бы свою жизнь более ценной, чем добытые им и спасённые товарищами сведения.

Колка сначала ликовал вместе со всеми, но потом как-то резко устал. Заболела голова, начало ломить левую руку. Он вяло подумал, что уже давно нормально не высыпается, выбрался из помещения штаба и, пройдя коридорчиком, улёгся на диван в тупичке – на нём отдыхали сменные дежурные, как правило. Уснул он почти мгновенно…

…Ему снился странный сон. Он шёл по тропинке к дому – хутору-пятистенку с надворными постройками, с баней. На крыльце стояла женщина, и Колька остановился.

Это была его мать. Одетая в рабочие джинсы, плотную рубашку – как на немногочисленных фотографиях в альбоме.

– Здравствуй, ма, – сказал Колька, подойдя ближе.

– А я тебя ждала, – она спустилась навстречу и положила руки на плечи юноши. – Как ты вырос…

– Да, наверное, – он улыбнулся. – Я очень устал, мам…

– Я думала, ты уже никогда не придёшь, – женщина обняла его. – Что ты совсем забыл с друзьями обо мне.

– С друзьями… – Колька усмехнулся. – Какие там друзья…

– Пойдём домой, – пригласила женщина.

– Разве это наш дом? – удивился Колька.

– Конечно. Я приготовила баню, – она пошла через двор к банной пристройке.

– Баню? – удивлённо пробормотал Колька, идя следом.

– Входи, сынок, – послышалось из чёрного дверного проёма – а Колька и не заметил, как мать вошла туда… Он сделал ещё несколько шагов и вдруг понял – над крышей под новеньким осиновым гонтом, над трубой из серого сланца – нет дыма. – Входи.

Сердце Кольки остановилось.

* * *

Он вскочил с дивана, ещё не открыв глаза – и рухнул на него обратно, жалобно взвизгнули пружины. Колька был весь в поту, сердце колотилось в неверном, рваном ритме, медленно возвращалось осознание реальности мира вокруг. Не закрывая глаз – было страшно – он откинулся на мягкую спинку, дыша открытым ртом, как выброшенная на берег рыба.

– Колька где? – послышалось в основном коридоре. – Стрелкова не видели? Ветерок куда провалился?!

– Я тут! – поспешно ответил, почти выкрикнул, Колька, избавляясь от цепкого ужаса, оставленного странным сном.

– Спишь, что ли? – осведомился, появляясь из-за угла, Митька Шеин. – К тебе тут делегация с окраины. Оттуда, из развалин.

– Ко мне? – искренне удивился Колька. – И именно делегация?

– Ну, ты же у нас по работе с ними…

– Я не "у вас", – жёстко прервал его Колька, вставая. – Пусть их проводят в аппаратную, я иду туда.

– Не давай им колоть орехи монитором, – хмыкнул Митька.

– Первобытный юмор, – ответил Колька и потянулся.

Он не спешил, чтобы не вышло так, будто он ожидал их – это было важно. Поэтому, когда он вошёл в аппаратную, трое парней и девчонка уже там сидели – а у дверей стоял дежурный.

– Свободен, – бросил ему Колька и, тут же перездоровывавшись со всеми за руку, оседлал пятый стул. – Ну, с чем пришли? Слушаю всех… а, привет ещё раз! – он узнал в одном из парней того, с которым разговаривал в развалинах. – Так?

Заговорил именно он – неуверенно, поглядывая на своих товарищей:

– Понимаешь, мы… ну, мы как бы делегаты ото всей нашей компании… Нас вообще полста человек, около того. Мы долго решали, потом подумали-подумали – надо к тебе подойти. Короче, мы хотим создать отряд. Там, у нас. Прямо там.

– Пионерский отряд? – Колька нахмурился. – Зачем вам это?

Он спросил без насмешки, с интересом. Наверное, это сыграло свою роль.

– Дома тяжело… ты же сам знаешь. Родители боятся всего, Бахурева боятся, что вернётся, как раньше – тоже боятся. А там… там мы вроде как все вместе, но как раньше – уже тоже нельзя.

Колька молча смотрел на него. В Семиречье пионеры появились, когда Колька был ещё совсем маленьким, первый отряд был создан при имперском сеттельменте, хотя в него принимали всех.

– Почему нельзя? – наконец спросил Колька. Парень ответил почти зло:

– Да потому, что это не жизнь. Всё вокруг расчистят, а мы что… на подкорм к вам пойдём? Дайте нам, а в ответ фик вам? Нечестно это… Если вы нам поможете, то нас сразу больше станет даже, там много кто ещё хочет, но опасаются… Неохота по одному, врозь неохота… сколько нас вот так врозь уже пропало, ты же знаешь сам…

– Знаю, – подтвердил Колька. Задумался, повторил: – Знаю, да… Тогда так. Сегодня в два приходите сюда. Спросите Кольку Райко. С ним и будете говорить. Не со мной. Я – не пионер.

Он сказал это и ощутил странный укол – то ли горечи, то ли злости.

* * *

– Савостьева повесят, – Райко положил на стол кулаки. – Это дело решённое.

– Остаётся проблема – мы не знаем, где Степан и остальная его шайка, – недовольно напомнил Славка.

– Может быть, ушли в горы Голодного… – Райко повернулся к Кольке. – Ветерок?

– Да сообщат о них скоро так или иначе, – Колька снова потянулся. – Ну так как с ребятами-то?

– Думаю, "за" будет вся дружина, – ответил Райко. – Пусть приходят, как ты говорил, в два часа.

– Вообще до одобрения совета дружины мы этих разговоров вести права не имеем, – заметил Гошка Климко.

– Да оставь, – махнул рукой Райко. – Переговорим с ними, будет ещё один отряд, совет дружины проголосует "за". Выделим, раз они к нам обратились, звено как инструкторов, поможем на первых порах… Думаю, этот вопрос тоже будет решён… Ну что? Кто куда?

– Я домой, – Колька поднялся. Славка встал тут же:

– Погоди, я с тобой!

– Пошли, – пожал плечами Колька…

… – Осень, можно сказать, – Славка остановился у дверей закусочной напротив городской телефонной станции. – Скоро я уеду…

Колька промолчал, сунулся в окошко, купил два бутерброда с колбасой и сыром, один сунул Славке. Тот, откусив, предложил:

– Приходите сегодня с Элли к нам. Будет пирог…

– Придём, если не расплюёмся, – Колька энергично жевал.

– Расплюётесь? С чего? – Славка запихал в рот остатки бутерброда.

– Ты – вот ты – стал бы дружить с человеком, которого никогда нет дома, если он дома – то спит, а по ночам гуляет чёрт знает где?

– Не, не стал бы…

– Вот и она не станет.

Они оба засмеялись. Потом Славка серьёзно спросил:

– Тебе с ней хорошо?

Колька зажмурился изо всех сил и одними губами сказал:

– Очень.

Он ожидал какой-нибудь реакции… но, когда открыл глаза, то увидел, что Муромцев, не мигая, смотрит на другую сторону улицы.

– Ты что, подавился? – поддел его Колька.

– Смотри, – прошептал Славка. – Видишь человека в чёрном?

– Ну? – Колька проводил взглядом мужчину в чёрном костюме, который шёл мимо станции. И выдохнул: – Степан.

– Он самый… Тихо. Не рвись.

Колька кивнул. Они неспешно пересекли улицу и, завернув за угол станции, со всех ног вбежали на задний двор – Степан скрылся именно там.

И теперь там было… пусто.

В смысле – совершенно пусто.

– Чёрт! – Колька даже рыкнул с досады. – Где он?! Куда…

– Калитка! – Славка прыжками устремился через двор к увитой хмелем металлической калитке, почти незаметной в углу ограды. Колька обогнал его, быстро и бесшумно распахнул створку.

Степан – теперь Колька ясно видел, что это он – боком спускался по заросшему багульником откосу к линии трамвая. Тут была почти что окраина.

– Преследуем, – решил Колька сразу. – Ты со мной?

– Конечно, – тут же ответил Славка. – Попробуем выследить.

Уже молча они стали спускаться по откосу следом…

…На остановке, залитой всё ещё по-летнему жарким полуденным светом, было пусто. Степан прислонился к опорному стояку навеса. По сторонам он не смотрел – от этой нагловатой уверенности Кольку затрясло, но Славка сохранял спокойствие.

– Карауль, – скомандовал он. – Я сейчас позвоню откуда-нибудь, прихлопнем их всех сразу.

– Жаль, телефон не взял, – процедил Колька, не сводя глаз со Степана. – А если он раньше уедет?

– Запишем на стояке номер трамвая, – Славка показал чёрный маркёр. – Пересядет – выйдем следом и снова запишем. Жди!

– Давай быстрей, – кивнул Колька. – Э, маркёр оставь…

…Трамвай подошёл в тот момент, когда Славка исчез в калитке. 9-й. и Степан, не оглядываясь по сторонам, направился к нему.

Колька с отчаяньем оглянулся, черкнул с размаху на стояке большое "9", метнулся следом, во второй вагон сцепки…

…Когда Славка скатился на остановку, на неё было вновь совсем пусто, лишь чернела на стояке девятка. Секунду Муромцев смотрел на неё, потом прошипел ругательство и бросился по откосу обратно – наверх. А через полминуты через калитку пролетел "харлей", махом обрушился по склону, заложил вираж и помчался по пешеходной тропинке вдоль путей…

…Расположившийся стоя в хвосте второго вагона, Колька через два стекла хоть и расплывчато, но видел затылок и плечи Степана – в вагонах было почти пусто, жарко и пыльно. "Девятка" шла по кольцу через все окраины, глупо было бы думать, что Прокудину просто захотелось покататься, учитывая, что его ищут. Значит – где-то сойдёт. "Лишь бы его там транспорт не ждал, иначе – уйдёт, – мелькнула мысль. Но Колька тут же оборвал себя: – Нет, не дам! Ноги прострелю, тех, кто встречать будет – положу, что-нибудь, да сделаю, но уйти снова не дам!"

Через пять остановок Степан встал и двинулся к выходу. Колька поднялся тоже, но соскакивать помедлил – наискось от остановки, за липами, он увидел Славку. Расставив ноги, тот сидел на своё "харлее", подняв вверх сцепленные руки. Поэтому, придержав дверь ногой, Колька соскочил уже на ходу, за поворотом – и бросился к Муромцеву.

– Полиция скоро будет тут, – сообщил тот. – Как он?

– Наглый – жуть, – Колька уселся сзади, передвинул пистолет удобней под курткой. – Так. Как-то подходит…

– Семнадцатый. На аэродром новый, – определил Славка, ёрзая ногой на педали. – Эй, а он не драпать намылился?!

– Думаешь?.. Нет, куда, этот же для легкомоторок и вертолётов. А на дирижабль его всё равно не пустят. Он в ориентировках.

– А вдруг он вертолёт водить умеет? Я умею, например. Поднимет, разобьёт где-нибудь – и к границе пешком…

– Ладно, поехали, он сел, сел!

На секунду они притормозили около остановки, Колька чиркнул – "17". Славка оттолкнулся ногой, и "харлей" помчался за трамваем…

…Степан сошёл на территории нового лесопарка, за одну остановку до аэродрома. Кругом было пустынно, зелено, тихо; ребята остановились метрах в тридцати от остановки, за кустами.

– Не понимаю, что он делать собирается, – признался Колька, наблюдая за тем, как Степан прохаживается туда-сюда. – Похоже, просто ждёт кого-то.

– Я даже знаю – кого, – тихо сказал Славка. – Смотри.

Колька хмыкнул. Из глубины парка подваливала компания молодёжи – человек двадцать разно одетых юношей. С прогулки или с того же аэродрома… Они остановились рядом со Степаном, завели какой-то шумный разговор.