Текст книги "Пионер империи (СИ)"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

Следующие три часа Кондрат мысленно, но от души материл графа Горского, призывая на его головы все кары, какие только пришли в голову, включая столь экзотические, как «чтоб тебя пьяные комары ночью сожрали» и «чтоб тебя два раза камаз переехал». Толку от этого, понятное дело, не было ни на грош, но хоть пар выпустил.

Затем вновь лязгнул засов. На пороге камеры появился Беллендорф. Выглядел он усталым, словно лично все эти три часа бегал за настоящим преступником.

– Нашли мерзавца?! – тотчас с надеждой спросил Кондрат.

Само вырвалось. Кондрат так жаждал услышать положительный ответ, что даже графское хладнокровие не справилось.

– Ищем, – спокойно ответил Беллендорф и, выдержав паузу, сообщил: – Но вы свою ссылку заработали честно. Поедете на войну. Там, глядишь, вас и без нас ухлопают.

«Не хотелось бы», – мысленно ответил Кондрат, но в этот раз хладнокровия хватило, чтобы не озвучивать помыслы. Выглядело так, будто бы самому Бенкендорфу эта идея нравилась. Кондрату означенные перспективы, напротив, не понравились, однако в сравнении с петлей или даже благородным расстрелом это уже был заметный шаг вперед.

– На Кавказ? – спросил Кондрат.

Вроде именно туда ссылали опальных поэтов вроде Лермонтова. Хотя из графа Горского, да и из Кондрата-студента поэт был, прямо скажем, никакой. Вот и Беллендорф покачал головой.

– Нет, там сейчас слишком спокойно. Поедете в Рулитанию.

– Рулитанию? – переспросил Кондрат, припоминая название. – Погодите, это же откуда был Леербах.

– Вот именно. Там сейчас заваривается серьезная каша, будете расхлебывать. Удачи не желаю, но чем черт не шутит. Вот ваше предписание.

Он вынул из-за обшлага рукава свернутый лист бумаги и протянул его Кондрату. Тот торопливо развернул бумагу. Буквы выглядели знакомо, но в слова поначалу не складывались. Кондрат тряхнул головой. Графская память стремительно вынырнула на передний план, и перевела текст с местного на понятный. Графу Горскому предписывалось «сим же днём» убыть к месту службы, в качестве каковой значился 78-й пехотный полк.

В настоящий момент полк был расквартирован близ городка Гранца, что в королевстве Рулитания. Остальное Кондрат пропустил на радостях. «Расквартирован» – это значит что он не рубился в полях неведомым врагом, а стало быть, не так всё плохо. Авось, как-нибудь и обойдется.

– Я готов! – объявил Кондрат поднимаясь на ноги.

– Это хорошо, – сказал Беллендорф; он вынул из кармашка часы в золоченом корпусе, откинул крышку и сообщил: – Поезд на Варшаву отправляется через двадцать минут. Вам надлежит быть в нём.

Кондрат поначалу удивился, потом припомнил, что и в его мире Варшава одно время входила в состав Российской империи. Здесь, стало быть, Польшу тоже поделили. Наверное, это неизбежное событие.

– А… – начал было Кондрат.

– Ваш багаж соберут и доставят на вокзал, – коротко бросил Беллендорф.

Кондрат, по правде говоря, об этом даже не подумал. Хотя настоящий граф тоже не стал бы утруждать себя таким вопросом. На это есть слуги. Но, кстати, о слугах!

– Прошу прощения, ваше сиятельство, – сказал Кондрат. – Я бы только хотел увидеть своего слугу Аристарха. Это мой личный алхимик.

По крайней мере, так он официально значился в графской памяти, хотя по тем же воспоминаниям ему куда больше подошло бы звание доверенного слуги.

– А вот это самое интересное, – ответил Беллендорф, вновь буравя своего собеседника внимательным взглядом. – Пару часов назад Аристарх заперся в лаборатории и сгорел там. Полиция еще работает, но говорят, будто бы он сам устроил пожар. Вы ничего не хотите мне сказать по этому поводу?

– Вот уж и впрямь сгорел на работе, – проворчал Кондрат.

С гибелью Аристарха обрывалась последняя ниточка, которая привела бы к беглому графу.

– Но над чем он работал? – спросил Беллендорф.

Кондрат почти честно пожал плечами. О последней работе Аристарха он, конечно, знал не понаслышке, но в целом тот за хозяйский счет занимался какими-то алхимическими изысканиями и настоящий граф не вникал в детали. Время от времени Аристарх выдавал интересные решения, вроде нового стимулятора, заметно повышающего мужскую силу без серьезных побочных эффектов, а большего графу и не требовалось.

К большому сожалению самого алхимика, наладить продажу нового зелья так и не удалось. Ингредиенты влетали в копеечку и средство стоило дорого, а те, кто накачивался стимуляторами, обычно мало беспокоились о своем здоровье. По крайней мере настолько, чтобы заметно за него переплачивать. Граф был в этом плане редким исключением, и тут они с Аристархом, что называется, нашли друг друга.

– Я не слишком в этом разбираюсь, – признал Кондрат. – Он был, так сказать, в свободном поиске. Обещал в итоге сделать нечто феерическое.

– У него получилось, – сообщил Беллендорф. – Ваш дом выгорел дотла.

– Ну-у… В ближайшее время он мне всё равно не понадобится.

Беллендорф едва заметно кивнул, и указал на дверь. Кондрат не заставил себя уговаривать. Двое жандармов проводили его на выход, где уже поджидала карета, что было, к слову сказать, весьма кстати. В камере-то было относительно тепло. Очень относительно, но российского студента, закаленного перебоями с отоплением и регулярными отключениями горячей воды, простой холодрыгой не проймешь. Не на того напали! А вот на улице в рубашке было уже реально холодно.

Карета оказалась с подогревом. Не климат-контроль, конечно, а печка под сиденьем, но всё ж таки внутри было тепло. Когда карета тронулась с места, Кондрат откинулся на спинку сидения и облегченно выдохнул. Вроде выкрутился.

Разумеется, впереди его ждала война, но в представлениях Кондрата о войнах времен расцвета Российской империи те больше напоминали парады. Правда, с некоторым риском оказаться раненым или, увы, даже убитым.

– Какая же ты всё-таки падла, Горский, – прошептал Кондрат. – А еще граф.

За окошком проносились городские улицы. Вечерело. На улицах зажигались фонари. Их зеленоватый свет придавал городу некоторое сходство с фэнтезийным некрополисом. Причем из окон домов свет падал уже нормальный – желтый. Дома тут были в два-три этажа высотой и могли похвастаться таким количеством колонн, барельефов и прочих архитектурных излишеств, что в какой-то момент у Кондрата возникло впечатление, будто бы он ехал по музею городского типа.

Изредка на тротуаре мелькали люди. Усатый мужчина в белом мундире с саблей на боку, по мнению графской памяти – городовой. Еще один в черной шинели. Две дамы в пальто с меховыми воротниками. Затем снова мужчина, и снова в шинели. Пропадая из поля зрения, человек вспыхивал алым тепловым следом, который еще какое-то время шествовал по занавескам на окнах. Это быстро начало утомлять и Кондрат прикрыл глаза. Следы рассеялись.

Зато в памяти снова всплыл тепловой след на берегу. Чтобы увидеть его, граф должен был вначале увидеть самого человека, однако этого момента Кондрат в его памяти не откопал. Скорее всего, граф видел убийцу мельком, когда тот высунулся в момент выстрела. Как говорят, зацепил краем глаза. А вот сам след, пожалуй, он разглядел даже лучше, чем обычно. Не только контуры, но и прожилки других оттенков, хотя, к сожалению, не четко. А жаль.

Наставник в академии утверждал, будто бы их рисунок позволял при случае опознать человека. Этот рисунок не был уникален, как отпечатки пальцев, и менялся со временем, но если обойтись без потрясений для здоровья, то менялся он очень медленно. Тогда Кондрат-граф пропустил это знание мимо ушей, но кое-что всё-таки застряло меж них.

Впрочем, пока что выглядело так, будто бы у Кондрата-студента всё равно не будет шанса опознать злодея. Уже здорово, что он хотя бы смог вообще его заметить. Какой-то «магический дар» был практически у всего дворянства – собственно, оно так в этом мире и формировалось из одаренных свыше – однако тепловое зрение считалось большой редкостью.

Карета остановилась, прервав плавный ход его мыслей.

– Приехали, ваше сиятельство, – объявил густой бас откуда-то сверху.

Повернув голову, Кондрат увидел красный раструб переговорной трубы. За окном возвышалось серое монументальное здание с золочёнными гербами на стенах. С подачи графа Кондрат сразу узнал железнодорожный вокзал. Дверь кареты распахнулась. Дыхнуло холодом, и Кондрат зябко поежился.

Перед каретой стояли двое в синих ливреях. «Мои слуги», – сообразил Кондрат. Один придерживал дверь, второй уже держал наготове шубу. Всё-таки хорошо быть графом. Стоило Кондрату шагнуть из кареты, как этот второй набросил шубу ему на плечи.

– Спасибо, братец, – с подачи графа небрежно бросил Кондрат.

– Рад стараться, ваше сиятельство, – четко, по-военному, отозвался слуга.

Первый был тоже рад стараться и со всем усердием доложил, что багаж для путешествия уже собран и доставлен в вагон.

«Ну да», – с ехидцей подумал Кондрат. – «Когда граф играет в офицера, слуги играют в солдатиков». Первый слуга захлопнул дверь кареты и та укатила прочь. Подковы лошадок звонко цокали по мостовой. Внутри кареты их было практически не слышно.

– А что, Аристарх действительно погиб? – спросил Кондрат, продолжая подражать небрежной манере графа.

– Полиция нашла тело, ваше сиятельство, – доложил первый слуга. – Его опознали по челюсти.

Кондрат недовольно кивнул. Похоже, он тут действительно застрял.

– Ладно, где мой поезд? – бросил он.

– Пожалуйте сюда, ваше сиятельство.

В этом мире вокзал был один на весь город, зато настолько огромный, что и сам бы сошел за небольшой городок. Серые корпуса зданий, пути, платформы и переходы между ними образовывали как минимум полноценный микрорайон. И народу тут было не меньше. Потоки прибывающих и отъезжающих перемешивались со встречающими и провожающими. Взгляд Кондрата цеплялся за непривычные костюмы, но в целом вокзал – он и есть вокзал. Пассажиры, железнодорожники в темно-синих мундирах, следящие за порядком городовые. Ну и конечно – поезда.

Каждый локомотив был уникален. Первым попался на глаза массивный красный паровоз с золотым орлом. На втором пути стоял матово-черный с головой быка и, между прочим, острыми на вид рогами. Чуть дальше виднелся синий с серебряными волнами по бортам и русалкой, которая взмахом руки как бы призывала состав следовать за собой. Даже маленький маневровый паровозик походил на механического шмеля пузатыми бортами в желто-черную полосу.

– Сюда, ваше сиятельство, – подсказал слуга.

У шестой платформы ждал длинный состав. Во главе уже дышал паром красно-белый паровоз с парой мчащихся вперед коней. Женский голос возвестил, что поезд на Варшаву скоро отправляется. Кондрат прибавил шагу. Слуга остановился у третьего вагона. Кондрат по студенческой привычке шагнул было к тамбуру, однако стоявший тут же проводник вежливо указал дальше по борту. Как оказалось, здесь двери располагались с внешней стороны, позволяя зайти в купе прямо с платформы.

Кондрат зашел. Проводник закрыл за ним дверь. Тихо щелкнул замок, неприятно напомнив о камере в жандармерии, и вскоре поезд тронулся, унося Кондрата навстречу его новой жизни.

Глава 4

Купе оказалось одноместным. Справа располагалась кровать с высокой мягкой спинкой, обитой красным бархатом. Слева стоял шкаф. Кондрат заглянул в него. На вешалке висел зеленый мундир. Кондрат сразу опознал в нём свой собственный. Точнее, графский. Внизу стоял кожаный саквояж. На боковой стене висела сабля в ножнах. В проеме между шкафом и стенкой вагона притулился рукомойник с раковиной и зеркалом. Из него на Кондрата взглянула грустная и довольно-таки усталая физиономия. Он провел в новом мире едва ли часов пять-шесть, а уже устал от него так, как не уставал за неделю «практики» на картошке.

Завалившись на кровать, Кондрат уставился в потолок. Тот был ярко-синий, под цвет неба. На взгляд Кондрата, идея спать «под открытым небом» была так себе, но его, понятное дело, никто не спрашивал.

– Елки-моталки, – тихо проворчал он. – И ведь вроде всё как хотел. Я в другом мире и я тут – граф Российской империи с редким магическим даром. Мечта попаданца. Так почему же всё так хреново-то?

Ответа не последовало, да Кондрат его и не ждал. За окном проплывал заснеженный лес. Он был такой же, как и в нашем мире. Разве что не мелькали столбы с проводами. Вместо них время от времени попадались семафорные вышки.

Раздался стук в дверь. Стучали деликатно, но твердо. Кондрат сел, машинально одернул рубашку и громко сказал:

– Войдите.

Дверь открылась. На пороге стояла темноволосая девушка в сером платье. На взгляд Кондрата, очень даже симпатичная. А еще – смутно знакомая.

– София, ваше сиятельство, – с легкой улыбкой напомнила она.

Имя проложило дорожку к памяти. София Лыкова, доверенная служанка старого графа. В смысле, Виктора Степановича – отца Кондрата-графа. По слухам, впрочем, очень сомнительным, его же любовница. По чуть менее сомнительным слухам, его же личная убийца. По самым фантастическим слухам, ее личный счет убитых на порядок превышал таковой у старого графа. Впрочем, тот был морским офицером и, несмотря на дюжину дуэлей, доподлинно убил лишь одного человека. Но даже этот один был на одного больше, чем оба Кондрата – студент и граф – убили на двоих.

София вошла в купе. Следом за ней в дверях появился проводник с подносом в руках. На подносе стоял двухэтажный чайник типа тех, что Кондрат-студент видел в Турции, и несколько разнокалиберных вазочек. София явно привычным движением выдвинула приставной столик из стены и коротко велела:

– Поставьте сюда.

Проводник поставил поднос. София дала ему монетку и тот, бормоча слова благодарности, поспешно вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Та, похоже, была очень плотная. Тепловой след проводника на ней рассеялся еще до того, как дверь закрылась полностью.

– Ваш ужин, ваше сиятельство, – объявила гостья. – Полагаю, в жандармерии вас забыли покормить.

Только теперь Кондрат почувствовал, насколько он проголодался. Особенно когда его ноздрей коснулся восхитительный аромат. София быстро сервировала стол. Взгляд Кондрата скользил по стройной фигуре девушке. Он как-то сам собой очертил контуры и проявил тепловой след тела под одеждой. Мозг достроил образ оного тела и отсеял из восприятия лишнюю одежду. Еще пара секунд, и София предстала перед ним во всей наготе. Оказывается, тепловое видение можно было использовать и так.

«А что, полезная способность», – мысленно отметил Кондрат.

София обернулась. Кондрат поспешил притушить восхищение в глазах до ленивого созерцания. София улыбнулась и объявила, что кушать подано. Подано было с прицелом на одного.

– А ты не присоединишься ко мне? – спросил Кондрат.

– Спасибо, я уже перекусила, – ответила София. – Но я охотно составлю вам компанию.

Она выхватила из вазочки маленькую печеньку, щедро посыпанную сахаром и корицей, и отправила в рот. В памяти Кондрата всплыло, что София очень любила сладкое. Старый граф как-то обмолвился по случаю. В той же памяти завалялось, что служанку граф баловал чаще, чем родного сына, что, собственно, и послужило основанием подозревать их любовную связь. Так-то София была ровесницей Кондрата.

А вот про личную убийцу рассказывал Аристарх, который редко молол языком попусту. Кондрат даже на секунду испугался, что та пришла отравить его.

«Спокойствие, только спокойствие», – мысленно прошептал он. – «Вроде пока не за что».

Да, старый граф недолюбливал сына, считая его никчемным человеком. Тут Кондрат, кстати, был с ним согласен. Однако это еще не основание грохнуть единственного сына и наследника. Тем более что шансов обзавестись новым у него уже не было. Старый граф скончался прошлой осенью.

Малость приободрившись, Кондрат набросился на еду. На ужин у него была отварная картошка и маленькие котлетки. В последних, разумеется, никаких жилок – чистейшее мясо, да и картошка явно не перемороженная. Кондрат умял пару порций, и запил всё это ароматным чаем. Похоже, жизнь потихоньку налаживалась.

Даже лучше. Когда Кондрат отодвинулся от стола, София легко стянула с себя платье и объявила:

– Ваш десерт, ваше сиятельство.

Десерт, к слову сказать, был восхитителен и без теплового зрения. Местная цивилизация уже доросла до ажурного нижнего белья, и в нём София выглядела еще соблазнительнее. Кондрат, не сдержавшись, облизнулся. София грациозно скользнула к нему, побуждая не сдерживаться. Кондрат не стал спорить. Если чему он и научился в своей той, допопаданческой жизни, так это тому, что если уж выпала такая удача, надо ловить ее за хвост и не задавать глупых вопросов. Тем более всё равно не до них.

Из графской памяти всплыло, что однажды граф уже спал с Софией. Это было в ночь перед отправкой в академию, когда она также пришла вечером и без обиняков предложила себя на десерт. Как София тогда сказала: чтобы помнил, что дома – вкуснее. Честно говоря, в академии графу встречались и более горячие красотки, однако по части отзывчивости Софии не было равных. Она, казалось, с легкостью предугадывала малейшее желание Кондрата. Последний тоже старался ориентироваться на графские воспоминания, хотя у этого эгоиста почти не отложилось, что нравилось Софии, но в целом вечер прошел бурно и насыщенно.

Потом они лежали без сил рядом на кровати и смотрели в потолок.

– Неплохо, – признала София. – Очень даже неплохо. Ты почти прошел тест.

– Так это был тест?

– А ты думал – любовь с первого взгляда? – насмешливо отозвалась София.

В ее карих глазах плясали веселые искорки. Кондрату сразу захотелось отшлепать эту нахалку.

– Ну, я всё-таки славный малый, – негромко проворчал он.

– Славный, – признала София. – Ты лучший двойник из всех, кого я видела, а уж поверь, я повидала немало.

Кондрат похолодел.

– О чем ты говоришь? – спросил он, приподнимаясь на локте и постаравшись, чтобы его голос звучал максимально строго.

– О том, что ты, милый мой, не граф Горский. Признаю, разница очень тонкая. Ты отлично подготовлен. Обычно мужчины не делятся своими реальными достижениями в постели, и двойники тут прокалываются на раз. Ты – другое дело. Поздравляю.

– Не с чем, – сказал Кондрат-студент, но тотчас нашелся. – А, быть может, я просто понабрался нового опыта с нашей прошлой встречи.

– Скорее, подрастерял, – поправила его София. – Нет былой самоуверенности.

– Я много учился, – тотчас нашелся Кондрат.

Прозвучало не слишком искренне. Настоящий граф относился к учебе в академии как к средству завести новых подружек, уделяя ей лишь тот минимум внимания, без которого выгнали бы даже графа. София снова улыбнулась. Вроде искренне.

– Не волнуйся, – сказала она. – Я на твоей стороне. По крайней мере, пока это не идет вразрез с завещанием Виктора Степановича.

– С завещанием? – переспросил Кондрат, торопливо отыскивая в графской памяти текст оного документа.

Увы, память – не интернет, да и настоящий граф не уделял ему должного внимания. Собственно, он, похоже, даже не читал завещание. Будучи единственным сыном и наследником, он унаследовал всё состояние дома Горских и не видел оснований вникать, каким именно юридическим крючкотворством оно обосновано. Да, старый граф отписал некоторые незначительные суммы особо доверенным слугам, но этим занимался Аристарх и, насколько помнил Кондрат-граф, никто не жаловался, будто бы ему что-то недодали. Точность в деталях и Аристарх – это были синонимы.

– Он завещал строго хранить честь дома Горских, – уже куда строже напомнила София.

– Да я вроде и не планировал ничего недостойного, – отозвался Кондрат. – Ну, правда, с послом неудачно вышло. Но клянусь тебе, я его не убивал.

– Разумеется, – София кивнула. – Ведь ты двойник. Тебя, небось, и на берегу-то не было. Думаю, Беллендорф тоже это понял. У него дар видеть ложь.

Кондрату вспомнился пронзающий взгляд главы Жандармского корпуса. Он даже слегка поежился, словно бы тот вновь глядел сквозь него.

– Да брось, – произнес Кондрат. – Если бы жандармы заподозрили во мне простолюдина, выпотрошили бы без всяких церемоний.

Цепкий взгляд Софии обежал Кондрата с головы до ног, задержавшись на лице.

– Простолюдин, да? – с легким сомнением в голосе произнесла она. – Возможно. Но нет, вряд ли. Дар-то есть.

В мозгу Кондрата тотчас щелкнуло, что вообще-то про наличие у него дара он не рассказывал, и если София считала его двойником, то о наличии конкретно этого дара она могла узнать лишь в тот момент, когда он раздевал ее взглядом. Причем, судя по тому, как уверенно она говорила, она не догадывалась, она знала. Кондрат смутился. Хотя, казалось бы, теперь-то чего уж? София поймала его смущенный взгляд, и снова улыбнулась. Мол, да, попался.

– У меня очень тонкое восприятие, – подсказала она.

Тонкое восприятие считалось даром, и это означало, будто бы девушка на самом деле тоже дворянка. По крайней мере, по происхождению. Местные ученые могли сколь угодно талдычить про магический дар и паранормальные способности, но более образованный Кондрат уже был в курсе про генетику, мутации и наследственность. Хотя, наследственность тоже бывала разная. Почему-то, вопреки генетике, здесь наследовался лишь сам факт дара, но сам он мог принимать различные формы. Старый граф, к примеру, плавал как рыба и мог надолго задерживать дыхание под водой.

– Думаю, ты внебрачный сын Виктора Степановича, – сказала София, продолжая разглядывать своего собеседника. – Это объясняет столь полное внешнее сходство. Но, главное, ты уже доказал свою верность графу. Ты не выдал его, и был готов пойти за него хоть на виселицу.

На самом деле, Кондрат-студент был к этому категорически не готов, но подумал, что раз уж так повернулось, лучше прослыть героем. Поэтому не сказал ничего. София трактовала это как доказательство своей правоты и развила мысль дальше:

– Поэтому, думаю, жандармы тебя и отпустили. Ты – приманка, на которую они ловят настоящего графа.

«В таком случае это будет очень долгая рыбалка», – мысленно заметил Кондрат. Затем мысль покрутилась дальше, и он сказал уже вслух:

– Если я, как ты говоришь, двойник, то зачем оригиналу вообще выходить из тени? Я ведь еду отнюдь не на курорт.

– Ты едешь воевать, – спокойно ответила София. – И граф не сможет отсиживаться в кустах когда придет время выйти на поле боя.

Кондрат тихо хмыкнул.

– Вообще-то, София, двойники как раз и существуют для того, чтобы заменить оригинал в опасной ситуации.

– Но не в бою! – тотчас парировала она. – Это уже вопрос чести. Будь ты по-настоящему благородным человеком, ты бы это сразу понял.

Быстрый экскурс в графскую память принес понимание ее правоты. В этом мире дворянская честь регулировалась целым сонмом писанных и неписанных правил. Единого свода не было, и некоторые правила с трудом сочетались между собой, а то и вовсе противоречили друг другу, но тем не менее дворяне как могли старались им соответствовать. Разумеется, получалось то так, то эдак, однако война и дуэль в этих правилах представали эдакими святыми столпами. Манкировать ими позволяли себе разве что абсолютно бесчестные люди.

Вообще-то, на взгляд Кондрата, настоящий граф Горский как раз таким и оказался. И он не придет, чтобы сменить своего «двойника», если дело дойдет до битвы. София сочла помрачневшее лицо Кондрата за понимание, и предупредила:

– Будь внимателен. Люди Беллендорфа будут рядом.

Она поднялась с кровати и стала быстро одеваться. Кондрат окончательно погрустнел.

– Не волнуйся, – сказала София, поправляя платье. – Я тоже буду рядом.

– На чьей стороне? – сразу спросил Кондрат.

– Там видно будет.

София взглянула на себя в зеркало и, не прощаясь, беззвучно выскользнула из купе.