Текст книги "Пионер империи (СИ)"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

Путешествие заняло четыре дня. Кондрат постепенно привыкал к своему новому состоянию. Первую ночь он вообще не спал. Слишком много впечатлений. На следующий день Кондрат ощущал себя как зомби, что, впрочем, сыграло в плюс. Выполняя рутинные дела на автомате, он всё увереннее вживался в новую роль.

Ревизия саквояжа принесла ему чистую рубашку, три смены белья, пару шейных платков, документы, деньги и пистолет. Последний оказался не заряжен, но к нему прилагалась дюжина бумажных патронов с круглыми пулями. Местное оружие всё еще пребывало на том уровне развития, когда его надлежало заряжать непосредственно перед выстрелом. В голове тотчас мелькнула мысль: как же тогда граф оказался на берегу с заряженным пистолетом? Ответ пришел незамедлительно: заметив на берегу Леербаха, граф заподозрил ловушку и не придумал ничего лучше, как на всякий случай зарядить пистолет.

– Дебил, – с чувством констатировал Кондрат. – Тебя же посольский кучер видел с пушкой в руках. Как ты потом отмазываться собирался?

Как подсказала графская память, об этом он не подумал. Потому, когда, наконец, подумал, то и кинулся к Аристарху за чудом. Тот его сотворил, перенеся на место графа подмену. А потом зажарил себя вместе с лабораторией, заметая следы.

– Два дебила, – добавил к сказанному Кондрат. – Нет, три. Я-то тоже хорош. О чем я тогда думал?

Память услужливо подсказала, что он тогда думал о магической академии и гареме из местных красоток. Кондрат послал ее к черту.

В Варшаве он пересел на международный состав – здесь его именовали трансграничным – и помчался дальше. Билеты были заранее заказаны на имя графа Горского и Кондрату надо было только назваться проводнику. Даже паспорт не потребовался. Сам паспорт, к слову сказать, был довольно-таки примитивный и больше походил на справку, оформленную под грамоту, выданную победителю конкурса «Кто поедет за границу». К нему прилагались рекомендательные письма, подписанные людьми, половину из которых Кондрат-граф не помнил напрочь, и у него не было никакой уверенности в том, что их припомнят адресаты.

Утром четвертого дня проводник разбудил Кондрата ни свет, ни заря. Поезд прибывал в Гранцу. Это уже Рулитания. На серым зданием вокзала сиял серебром ее герб: остроконечная гора и пара перекрещенных дубовых листьев. Крошечный по российским меркам городок у подножия горной гряды служил Рулитании одновременно пограничным пунктом и окном в мир. Дальше в горы вели исключительно проселочные дороги. Асфальт тут еще не изобрели. Автомобилей – тоже.

На вокзале Кондрат нанял пролетку. Кучер не владел ни русским, ни французским, но Кондрат-студент легко договорился с ним, жестами и выражением лица изобразив русскую воинскую часть и в конце продемонстрировав монету. Между прочим, оказалось не сложнее, чем в каком-нибудь турецком Измире изобразить чашечку капучино или спросить как проехать до Чесменской бухты на местной маршрутке. Руссо-туристо – это вам не какой-нибудь граф. Кучер покивал, и меньше чем за час привез Кондрата к каменной крепости, над которой развивался черно-желто-белый флаг Российской империи.

Часовой в воротах подтвердил, что здесь расквартирован 78 пехотный полк и вызвал начальника караула. Тот проводил Кондрата через двор в штаб полка. Там, в просторной, залитой светом комнате сидел за столом упитанный мужчина в зеленом мундире с алой лентой через плечо. Седые волосы имели сероватый оттенок, отчего напоминали волчью шкуру. На плечах красовались генеральские эполеты с золотой бахромой.

– Поручик граф Горский, – отрекомендовался Кондрат, как того требовал устав и вытянулся. – Прибыл в ваше распоряжение.

Устав Кондрат-граф знал на отлично, а Кондрат-студент столь же отлично знал, как важно произвести благоприятное впечатление на начальство.

– Вольно, – небрежно бросил генерал.

Кондрат принял стойку «вольно» и вынул из-за обшлага рукава паспорт и предписание.

– Вот мои документы, ваше сиятельство.

Из предписания Кондрат знал, что командовал полком граф Ивелич, а из собственного опыта – что начальство нужно знать не только в лицо, но и по имени-отчеству. Генерала, к слову, звали Марк Константинович, но официально обращаться к нему надлежало по титулу.

– Да-да, господин Беллендорф уже телеграфировал мне о вас, Кондрат Викторович, – произнес генерал. – Он почему-то решил, что у меня тут институт для благородных хулиганов… – он покачал головой, и добавил: – Ну да ладно. От хулиганов на войне всяко больше проку, чем от паркетных шаркунов.

– Осмелюсь спросить, ваше сиятельство, а с кем мы воюем? – спросил Кондрат. – В газетах сказано лишь о каком-то дипломатическом кризисе.

Последние два дня он внимательно штудировал все газеты, какие только попадались ему в руки, но нигде не было ни слова о сколько-нибудь значимой войне в Европе, а уж слова о «дипломатическом кризисе» в Рулитании так и вовсе грели сердце, и сейчас оно жаждало услышать подтверждение.

– Чушь всё это! – решительно заявил генерал, и даже хлопнул ладонью по столу. – Абсолютная чушь. Нет никакого дипломатического кризиса. В Рулитании идет самая настоящая война. Старый король погиб на охоте, а два его сына слишком малы, чтобы занять трон. Вот придворные и рвутся к власти, не стесняясь в средствах. Формально мы их сдерживаем, но фактически тут уже все воюют со всеми. Пока нам удается избегать серьезных столкновений с другими державами, но я вам так скажу. Вся эта Рулитания – одна большая пороховая бочка, на которой сидит старушка Европа. И один Господь знает, когда она рванет!

Это был удачный момент, чтобы перевести разговор на войну предстоящую. В газетах вовсю обсуждалось противостояние Франции с антифранцузской коалицией. Здесь, как и в нашем мире, противостояние было не слишком успешным для коалиции. Из школьного курса истории Кондрат помнил, что всё это в итоге закончилось Отечественной войной 1812 года. Здесь всё шло к тому же, и этим следовало воспользоваться. В конце концов, главное оружие попаданца – послезнание, да и репутация провидца лишней не будет. Успешных провидцев обычно берегут.

– Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, – сказал Кондрат. – Возможно, это покажется странным, но этой ночью мне было видение. Франция всеми силами нападет на Россию.

– Разумеется, нападет, – легко согласился генерал. – Думаете, почему мы тут торчим? У вас какой дар?

– Кожное зрение, ваше сиятельство, – озвучил Кондрат с подачи графской памяти.

Здешние ученые полагали, будто бы человек с таким даром чувствовал тепло кожей, а глаз лишь достраивал изображение, переводя полученную информацию в привычный для восприятия образ.

– Угу, – генерал кивнул. – Нет, Кондрат Викторович, это было не видение. Это у вас мозги заработали. Для вашего возраста нетипично, но вообще случается. Поздравляю. Пригодится.

– Но видение было таким ярким.

Это прозвучало почти просительно. Очень уж не хотелось Кондрату отказываться от роли провидца.

– Это с непривычки, – с легкой улыбкой ответил генерал. – Да вы не переживайте. Хулиган с мозгами – это как раз то, что нам надо. Определю-ка я вас в первый батальон. Возьмете полуроту пионеров. Там как раз толковый командир нужен.

«Новобранцев, что ли?» – подумал Кондрат. Впрочем, графская память подсказывала, что чем менее опытны солдаты, тем менее требовательны они к своему командиру.

– Макар! – крикнул генерал.

В дверях тотчас материализовался худощавый унтер в пенсне.

– Проводи его сиятельство к Ивану Ильичу, – велел ему генерал, кивком указав на Кондрата. – Бумаги оформишь потом.

– Так точно! Прошу за мной, ваше сиятельство!

Малость удрученный своей сходу рухнувшей карьерой провидца, Кондрат молча последовал за ним. Они прошли через двор в дальний угол крепости, где прямо к стене лепилось двухэтажное каменное здание. Первый этаж занимали мастерские. Там вовсю кипела работа. Стучали молотки, гудела паровая машина, пахло горячим металлом и зельями.

Перед мастерскими стояли двое офицеров и одинаково хмуро глядели на сновавших туда-сюда людей. У обоих на плечах были красные эполеты без бахромы с цифрой 78. Звание у пехоты по старинке определялось по нагрудному знаку в виде имперского орла. У офицера помоложе орел был серебряный с позолоченным ободком – это подпоручик, а у второго золотым был сам знак, что означало капитана.

Макар подвел Кондрата к ним.

– Поручик граф Горский, – уже привычно представился Кондрат. – Назначен в первый батальон командовать пионерами.

– Спаситель мой! – воскликнул подпоручик.

– Не пугайте новичка, Антон Борисыч, – сказал ему капитан, и уже обращаясь к Кондрату, добавил: – Это славные ребята. А кроме того, у вас, граф, будет самая почетная должность в батальоне. Пионеры всегда первые.

– И пойдут в атаку первыми, – вспомнил Кондрат мем из своей студенческой жизни.

Подпоручик усмехнулся.

– Ну, это мы еще посмотрим, – негромко отозвался он.

– Обычно да, – сказал капитан. – Но вы не думайте, Антон Борисович у нас не из пугливых. Просто предпочитает командовать егерями, а не взломщиками.

– Взломщиками? – удивленно переспросил Кондрат.

– Военными саперами, – пояснил капитан. – Тут их основная задача – разрушать полевые укрепления, вот их взломщиками и прозвали. Сейчас я вам их представлю. Антон Борисович, скомандуйте построение.

Тот зычным басом прокричал:

– Пионеры, стройся!

Команду тотчас подхватили унтер-офицеры. Работа смолкла. Из мастерских выходили крепкие на вид бородачи в зеленых мундирах. Некоторые одевались прямо на ходу. Они привычно и без суеты занимали место в строю.

«Вот это я попал», – мысленно проворчал Кондрат.

Пионеры тем временем построились. Их было порядка полусотни. Все – крепкие мужики, многие с бородой, некоторые – с механическими протезами. Графская память подсказывала, что местная медицина в этом плане заметно ушла вперед в сравнении с XIX веком параллельного мира. До киборгов этим ребятам, конечно, было далеко, однако механика на зельях позволяла создавать протезы, почти равноценные потерянным частям тела.

С краю заняли позиции два унтер-офицера. Один – здоровенный и могучий, словно медведь. Небось, его потому и назначили старшим, что он мог любого из подчиненных в бараний рог скрутить. Второй унтер был по плечо своему коллеге и заметно субтильнее. На его воротнике розовели нашивки алхимика: колба и змея на фоне листьев.

Капитан представил солдатам Кондрата как их нового командира. Пионеры стройно, но без всякого энтузиазма прокричали положенное приветствие. Капитан оглянулся на новоиспеченного командира. Здесь Кондрату тоже надлежало что-то сказать, но он к этому совершенно не подготовился. В голове крутилась одна только фраза из «Фанфана-тюльпана», что он, мол, их командир и потому будет с удовольствием ими командовать, а они будут с удовольствием ему подчиняться. Фраза казалась Кондрату совершенно неуместной. Тем более что насчет подчинения уже сейчас было видно, что никаким удовольствием там и не пахло.

От необходимости произносить речь Кондрата спас вестовой. Он чуть было не врезался в офицеров, так быстро бежал.

– Спокойно, братец, – совершенно беззлобно сказал капитан. – Что стряслось?

Все дружно навострили уши.

– Господ офицеров срочно к штаб полка, Иван Ильич, – выдохнул вестовой.

И торопливо откозыряв, он помчался дальше.

– Похоже, началось, – негромко сказал подпоручик.

Глава 6

Впрочем, поначалу казалось, будто бы еще оставался шанс избежать серьезных проблем. По крайней мере, так казалось Кондрату на кратком совещании в штабе полка.

– Французы намерены занять ущелье Ясенбах, – сказал генерал. – Это позволит им прервать наши коммуникации с северной частью Рулитании.

Перед ним на столе лежала карта. Рулитания на ней занимала огромную горную гряду, покрытую лесом и расчерченную ущельями. Самые крупные из них могли вместить в себя целый город. Разумеется, не мегаполис, но вполне приличный по здешним меркам. Само по себе Ясенбах относилось к тем ущельям, что поменьше, однако оно соединяло два более крупных ущелья. По его дну проходила дорога, обозначенная на карте как «тракт 7», и с подачи графа Кондрат сходу видел добрую дюжину мест, где небольшой отряд мог бы надежно перерезать этот самый седьмой тракт.

– Нам приказано опередить их и занять ущелье, – тем временем продолжал генерал, постукивая по карте пальцем. – Выдвигаемся немедленно! Иван Ильич, вы – в авангарде.

– Слушаюсь, Марк Константинович.

– А что, если французы уже там? – спросил Кондрат.

По лицам офицеров прокатилась волна усмешек, от кривых до вполне откровенных. Общую мысль выразил Иван Ильич.

– Мы их попросту вышвырнем. А потом получим строгий выговор за самоуправство.

Даже по генеральской физиономии скользнул намёк на полное согласие, однако вслух генерал произнес строим тоном:

– Напоминаю, господа, что формально у нас с Францией заключен мир, и вам надлежит это учитывать, принимая решения. Поэтому будет лучше, если мы просто займем ущелье раньше французов.

Последнее означало, что надо поторапливаться. Поторапливаться тут умели. Первый батальон выступил уже через четверть часа. На тот момент в него входили: полурота пионеров, рота линейной пехоты и легкая горная пушка. Еще одна рота стояла гарнизоном в далекой крепостице, и где-то «примерно по пути» шарилась полурота егерей, которых так мечтал возглавить Антон Борисович.

Кондрат, по правде говоря, тоже бы предпочел егерей. Те в его представлении били врага издалека и из засады, что делало начальство над ними более безопасным делом, чем над его нынешней командой. Бородачи несли на плечах ломы, кирки и лопаты, напоминая Кондрату эдаких мобилизованных гномов, и весь этот шанцевый инструмент недвусмысленно намекал, что взлом вражеских укреплений предполагалось проводить практически вручную! Да, у некоторых он заметил тяжелые гранаты, но такие тоже далеко не кинешь, даже если обпиться стимулирующими зельями.

Под такие мысли Кондрат то и дело ускорял шаг.

– Вы, вашсвет, не спешите так, – негромко посоветовал ему медведеподобный унтер. – Только устанете зазря.

У него, к слову, и фамилия была подходящая – Медведев. А вот голос тихий, почти вкрадчивый. Они познакомились уже на марше. До того было некогда. Сборы были быстрые и Кондрат, плохо ориентировавшийся в этом упорядоченном хаосе даже с помощью графовской памяти, предпочел просто отойти в сторону и не мешать своим людям. Те лучше него знали, что делать и что брать с собой.

Собственные вещи Кондрата, к слову, тащил денщик. Это был невысокий лысый крепыш, уже в возрасте, но без бороды и усов, отчего он на фоне сослуживцев выглядел моложе. Да и сам по себе оказался шустрым малым. Сам подошел к новому командиру, отрекомендовался и тотчас взял на себя все заботы по его багажу, уверенно рассортировав вещи на те, что можно оставить в части, и те, что надо взять с собой. Шубу, кстати, с его подачи Кондрат оставил в крепости. В этих краях снег уже сошел, да и температура держалась где-то в районе десяти градусов, и всё же в мундире было, прямо скажем, не жарко. Впрочем, на ходу – и не холодно. По словам лысого, раньше он был денщиком у поручика Рожина, которого на днях убили, а до того у штабс-капитана Терехова, которого тоже убили. Не самый вдохновляющий послужной список. Зато опыт.

Фамилия денщика была – Конь-Апостолов.

«Это ж надо так обозвать человека!» – мысленно заметил Кондрат.

Впрочем, по здешней традиции к денщику надлежало обращаться по имени, а имя у него было самое простое – Федор. Самого же Кондрата подчиненные именовали «вашсвет», что было общепринятым сокращением от титулов «ваша светлость» и «ваше сиятельство», по аналогии с «вашбродь», также сокращенным от «ваше благородие».

– Мы, Медведев, должны быть на месте первыми, – ответил Кондрат унтеру на его увещевания.

– Даст Бог, будем, вашсвет, – невозмутимо ответил Медведев. – А нет, так нам еще с французом биться. Мы и так с марша в бой пойдем, а если еще и умотанные, совсем плохо выйдет.

Живое воображение студента тотчас нарисовало перед ним перспективы с пометкой «совсем плохо», и Кондрат заставил себя приноровиться к размеренному шагу своих бородачей. Они шли небыстро, зато без остановок, и уже через пару верст Кондрат возблагодарил графа за отменную физическую форму. В этом походе даже офицеры шли пешком. Далеко не все дороги тут можно было одолеть верхом на коне, а ездить на здешних осликах дворяне почитали ниже своего достоинства.

Примерно с пол версты люди шли цепочкой по узкой горной тропе, стараясь не заглядывать в пропасть, что разверзлась справа от нее. Кондрат так и вовсе обтер мундиром всю стену слева. В одном месте тропа обрывалась в пропасть, но пионеры быстро навели переправу из того, что под руку попалось. Кондрат даже в мыслях не позволил себе назвать это конструкцией «из говна и палок». Ему ведь потом пришлось перейти по ней, демонстрируя полную уверенность в своих людях. Кондрат справился, всё-таки не зря летом в походы ходил, но всё же демонстрировать оную уверенность ему было бы проще, если бы он вначале увидел, как по этому мостику солдаты перевезли пушку.

А вот тракт номер семь оказался вполне приличной широкой дорогой, по которому даже автомобили из мира студента промчались бы без помех и с ветерком. Впрочем, десять верст по нему даже с получасовым привалом умотали Кондрата со всей его графской формой. Он уже не шел, а тащился, на автомате переставляя ноги и не глядя по сторонам. У Федора оказалось в запасе бодрящее зелье, но Кондрат только головой помотал. Стандартные составы зелий, а от армии Кондрат с подачи графа не ждал ничего иного, отличались дешевизной в изготовлении и целым букетом побочных эффектов. Не наркотики, конечно, но злоупотреблять точно не стоило. Как говаривал Аристарх:

– В природе, ваше сиятельство, всё как в трактире. Каждое лыко в строку. Пока гуляешь – вроде и незаметно, но как принесут счет, там всё будет. А рано или поздно принесут непременно. Потому вы лишнего лучше не заказывайте, такой мой вам совет.

И говаривал, кстати, не один раз, явно стремясь, чтобы эта мысль укрепилась в памяти графа.

– Похоже, пришли, вашсвет, – негромко сказал Медведев, прервав ход кондратовых мыслей.

Впереди двигался дозором десяток стрелков. Это тоже были пионеры. В бою они прикрывали товарищей, занятых взломом или наведением переправы под огнем неприятеля, а в походе нередко выступали их головным дозором. Сейчас дозорные остановились. Один тотчас помчался назад.

– Что там? – устало спросил Кондрат.

– Французы, вашсвет, – на ходу доложил он.

Кондрат мысленно помянул нечистого. А ведь они почти дошли. Формально ущелье Ясенбах начиналось сразу за расщелиной, что лежала перед ними. Через расщелину был переброшен каменный мост с чисто символическим парапетом. По эту сторону расщелины люди в синих мундирах торопливо возводили стенку из камней.

Прибежал капитан. Он, в отличие от Кондрата, выглядел свежим и бодрым. Взглянув в сторону расщелины, он негромко, но от души произнес:

– Ах ты ж в Бога-душу-мать, – и коротко скомандовал: – К бою!

Солдаты уже строились для атаки.

– Кондрат Викторович, на вас – стенка, – сказал капитан. – Их вроде немного, задавим в рукопашной.

Он еще что-то говорил, но Кондрат его уже не слышал. Кондрат-граф хранил невозмутимое спокойствие, тогда как Кондрат-студент внутри него бился в приступе паники. «Гениальный» план капитана предполагал, чтобы он со своими пионерами ломанул прямиком туда и разломал эту стенку, за которой парни в синих мундирах уже устанавливали горные пушки. Аж две штуки! Один залп картечью, и короткая графская карьера Кондрата завершится, так толком и не начавшись.

Хотя… Французы еще только заряжали пушки. Еще есть время! Кондрат быстро оглянулся. Капитан и пионеры вопросительно глядели на него. Графская память подсказала, что от него ждут соответствующей команды. Какой именно, Кондрат сходу не припомнил.

– Ну, братцы, погнали наши городских! – выдохнул он первое, что пришло в голову. – В атаку! Бегом! Марш!

Пионеры с яростным ревом ринулись вперед. Наработанные графские рефлексы бросили Кондрата в этот человеческий поток. Офицер должен возглавлять своих людей. Таковы требования дворянской чести. «Ну вот и возглавлял бы, а не прятался у меня на квартире», – мысленно ворчал Кондрат, рефлекторно переставляя ноги и пытаясь одновременно глядеть под них. Упасть, когда за тобой бежит толпа народу – не лучшая затея в любом из миров.

Загремели выстрелы. Кондрату казалось, что пули вокруг так и свистят. Впрочем, тут ведь и свои стреляли. За спиной грохнул пушечный выстрел. Взрыв полыхнул далеко позади стенки, почти у самого моста, не причинив защитникам никакого видимого вреда.

– Мазилы! – от души рявкнул Кондрат.

– Ничё, вашсвет, сейчас мы их, – отозвался Медведев.

Он, как оказалось, всё это время бежал рядом. Стенка была уже близко. Пионеры вырвались вперед. Кондрат не возражал. Со стенки по ним палили французы. Бежавший впереди пионер неуклюже взмахнул руками и повалился на землю. Пионерские стрелки дали залп. Один из французов повис на стенке. Его ружье упало на землю по эту ее сторону. Каким-то чудом Кондрат услышал за шумом боя, как оно стукнуло о камни.

Двое бородачей с ломами сходу проделали дыру почти у самого основания. Унтер-алхимик с разбегу рухнул перед ней на колени. Кондрат мысленно укорил себя. Под гром выстрелов ему уже казалось, что сейчас их всех перебьют к чертям собачьим, а он так и не спросил, как того зовут. Некрасиво получалось.

Тем временем алхимик запихал в дыру увесистый на вид сверток и крикнул:

– Все назад!

Пионеры, словно волна, отхлынули от стенки. Кондрат в растерянности замешкался. Медведев сбил его с ног и они рухнули на землю. Земля была крепкой и каменистой. Где-то рядом по этим камням щелкнула пуля.

Затем прогремел взрыв. Во все стороны полетели камни. По ту сторону стенки прочь улетели двое французов. Машинально проводив их взглядом, Кондрат заметил человека на скале за мостом.

Его выдало движение, а дальше зрение подстроилось и нарисовало тепловой след. В памяти тотчас всплыл заснеженный берег под далеким теперь Петербургом, и тепловой след убийцы Леербаха. Между прочим, след был весьма похож. По контуру так вообще один в один. Теперь же он смог четко разглядеть и внутреннюю структуру. Алые прожилки, бардовые разводы, желто-оранжевые линии складывались в хаотичную мозаику.

– Враг! – закричал Кондрат, указывая рукой в направлении теплового следа.

Тотчас грянул залп. Тепловой след заметался по скале. Мимо Кондрата протопали ноги в сапогах.

– Ура! – грянуло над головой.

Зеленые мундиры скрыли тепловой след из виду. Линейная пехота во главе с капитаном ринулась в пролом. Они задали такого жару гарнизону, что те двое, что вылетели первыми, еще легко отделались. Стрельба быстро смолкла, сменившись матом, ударами и криками, а затем над ущельем вновь прокатилось победное «ура!»

Кондрат сел. Тепловой след со скалы пропал. Звуки боя стихли. Укрепление пало. Кондрат осознал, что он всё еще жив, и только хладнокровие графа помешало немедля вскочить на ноги и пуститься по этому поводу в пляс.

– Мы победили? – на всякий случай уточнил Кондрат.

– Так точно, вашсвет, – отозвался Медведев и помог ему подняться на ноги.