Текст книги "Янкелевич в стране жуликов"

Автор книги: Олег Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Обвинитель не был многоречив. Дело представлялось ясным и понятным, доказательства – железобетонными, поэтому особо распинаться ему просто не имело смысла. От защиты выступал Вязов. Во вступительной части своей речи он признал обоснованность предъявленного обвинения, выразил похвалу сотрудникам БЭП, грамотно задокументировавшим доказательства преступной деятельности обвиняемого и перешел к главной части.

Это была премьера Морева. Он чувствовал себя на подьеме и выступал вдохновенно, ощущая повышенное внимание публики, которая внимала ему так, будто бы он произносил монолог Гамлета или Чацкого, а не рядовую защитную речь. Морев говорил, повернувшись лицом к суду, и обращаясь к нему. Голос его то повышался, то понижался, акцентирую мысли, которые он хотел довести до умов и сердец этих трех человек, облеченных властью и правом решить судьбу Скаченко. Устремив взгляд на женщину, сидящую в центре судейского стола, Александр произнес:

– Признавая обвинение, предъявленное моему подзащитному, хочу обратить внимание суда на то, что в процессе следствия не были выполнены требования статьи уголовно-процессуального кодекса о необходимости всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела в части установления смягчающих обстоятельств. Цицерон сказал: "Когда выступают с обвинением против кого-либо, то нет ничего несправедливее останавливаться на длинном перечне фактов, говорящих против обвиняемого, и умалчивать о фактах, говорящих в его пользу". В связи с этим, я хочу обратить внимание суда на один, неисследованный в процессе следствия, вопрос. А именно, на что Скаченко тратил похищенные денежные средства? Так вот, деньги он тратил не на спиртные напитки, удовлетворение своих материальных потребностей и красивую жизнь, как большинство расхитителей, а, в основном, на детей. Юлий Антонович фактически содержал в нынешнее сложное время пять своих бывших семей. Они присутствуют здесь в зале. Посмотрите на этих славных детишек. Государство практически бросило их на произвол судьбы, совершенно не заботясь о своевременной выплате детских пособий, обеспечении ребят лекарствами, одеждой и пропитанием. Вместо государства эти заботы взвалил на свои плечи один человек, Юлий Антонович. Каждую из этих пяти семей он поддерживал материально, заботился, чтобы каждый мальчик или девочка, которых вы видите здесь, получили подарок на день рождения и Новый год. Если уважаемый суд решит определить подсудимому меру наказания, связанную с лишением свободы, эти дети подарков в следующую новогоднюю ночь не получат и перестанут верить в доброту Деда Мороза.

– Папа, не садись в тюрьму! – на разные голоса заблажили детки. Их мамаши, словно по команде, раскрыли сумочки и извлекли носовые платки, чтобы промокнуть, выступившие на глазах, слезы.

– Прошу тишины в зале! – потребовала судья.

Когда детские возгласы смолкли, она спросила:

– Подсудимый, это действительно все ваши дети?

Скаченко сдавленно выдавил "да" и тоже утер платочком набежавшую слезу. Судья повернулась к адвокату и сказала:

– Продолжайте.

Морев благодарно кивнул ей и снова начал говорить:

– Есть еще одна причина, побудившая Скаченко нарушить закон и совершить хищение. Дело в том, что он страдает фалакрозисом.

Все головы в зале повернулись к Юлию Антоновичу. Видок у него и впрямь был неважнецкий. Морев проводя с ним предварительную подготовку к процессу, самолично замазал косметическими белилами здоровый румянец на щеках подсудимого. От прикосновений носового платка белила частью сошли и теперь лицо его пугающе отсвечивало перемежающимися белыми и красными пятнами. Морев продолжал:

– Страдая физически и нравственно от этого недуга, Юлий Антонович решился на платное лечение. У меня есть ксерокопии счетов из медицинского центра "Изаура", куда мой подзащитный обращался по поводу фалакрозиса, и я готов их передать суду. Оплата производилась им из похищенных средств, так как собственная зарплата произвести столь дорогостоящее лечение ему не позволяла. Несмотря на все принятые меры и значительные затраты, увы, лечение, как вы можете видеть, положительных результатов не принесло.

По залу вновь прокатилась волна жалостливых вздохов и замелькали извлекаемые носовые платки.

Призвав в завершение суд принять во внимание чистосердечное раскаяние подсудимого и попросив определить ему меру наказания ниже низшего предела, Морев сел. Аплодисментов не звучало, но он чувствовал фибрами души, что сумел создать нужный настрой у зала и суда, поэтому был удовлетворен своим выступлением.

Последнее слово подсудимого было полно раскаяния. Он умильно обещал больше не воровать и просил прощения у всех. Особенно проникновенно прозвучали его слова, обращенные к детям:

– Милые мои, любимые, бесценные мальчики и девочки, не знаю доведется ли нам еще свидеться, но заклинаю вас только об одном: живите честно, чтобы никогда, не дай бог, вы не оказались на моем месте. И не забывайте меня, а я уж вас никогда не забуду.

Не в силах больше говорить, Юлий Антонович опустился на скамью и зарыдал, закрыв лицо руками. Вместе с ним обливался горючими слезами весь зал. Что там слащавые южноамериканские мелодрамы?! Здесь, в этой судебной комнате с примитивной казенной мебелью, обшарпанными стенами и испорченным протечкой потолком, разворачивалась настоящая драма, достойная пера Шекспира. Вот где кипели настоящие страсти и ярко высвечивались подлинные чувства.

Проливаемые слезы словно омывали души людей и они ощущали, что становятся чище и добрее. Это был уже не банальный процесс над нечистым на руку ворюгой, а красивое библейской покаяние грешника, наполняющее сердце состраданием и милосердием. Этими благородными чувствами прониклись даже народные заседатели, равнодушно продремавшие на своей практике не один десяток процессов. Они тоже достали свои платочки и шумно просморкались. И только судья, единственная в зале, сохраняла невозмутимую маску строгости. Морев, не сводивший с нее глаз, сник, решив, что все его старания оказались напрасными и не растопили ледяное сердце представительницы Фемиды.

Суд удалился на совещание. Публика сразу оживилась. Женщины достали любовные романы в мягких обложках и яркие рекламные журналы, дети запищали "тамагочами" и карманными электронными играми. Но все это моментально исчезло из вида, едва появилась девушка-секретарь, объявившая второе пришествие суда.

Судья начала зачитывать приговор. Когда она дошла до слов "в соответствии со ст. 64 УК РФ назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление", Морев воодушевился. Когда она объявила: "назначить Скаченко Юлию Антоновичу наказание в виде лишения свободы", Александр пал духом. И тут же, когда она, упомянув статью 73 УК РФ, добавила слово "условно", возликовал. Его руки победно взметнулись вверх под облегченный выдох зала.

Это был триумф Морева. Но вся людская благодарность досталась не ему. Женщины и дети плотным кольцом окружили судью и на разные лады и голоса благодарили ее. Суровые уста служительницы Фемиды впервые за сегодняшний день тронула улыбка. И ,возможно, первый раз в жизни ее приговор принес так много радости всем. Откуда-то появились цветы и тут же были вручены ей под шумные аплодисменты. Драма с обилием пролитых слез завершилась потрясающе счастливым концом!

Судья, смущенно улыбаясь и раскланиваясь направо-налево, покинула зал. А поскольку секретарь, народные заседатели и обвинитель вышли чуть раньше, то в комнате остались все свои. Головы присутствующих дружно повернулись к Мореву. Он поднялся с места и объявил:

– Браво всем! Позвольте мне поздравить и поблагодарить за отличное исполнение вас всех. Обещанную премию в случае удачного исхода дела вы сможете получить завтра у меня в адвокатской конторе. А вас, Юлий Антонович, жду у себя с деньгами тоже завтра в 9 часов утра. Мы выполнили свои обязательства, не сомневаюсь, что и вы выполните свои.

Все еще сидевший на скамье подсудимых, Скаченко приложил руки к сердцу и поклонился, всем своим видом демонстрируя признательность и готовность выполнить обещания.

Выйдя из здания суда, Морев подумал не отправиться ли ему домой, но после недавнего нагоняя от начальства, решил поехать в контору, чтобы продемонстрировать приверженность к трудовой дисциплине. Весть об удачно проведенной защите Скаченко опередила его в пути, поэтому, когда Александр перешагнул порог конторы, то был уведомлен, что шеф ждет его у себя в кабинете.

Плеханов вместо приветствия встретил его словами:

– Александр Юрьевич, что за фарс вы устроили сегодня в суде?

– Отчего же сразу фарс, – пожал плечами Морев, – просто проявил немного выдумки, чтобы попытаться облегчить незавидную участь моего подзащитного.

– И где же вы раскопали столько его жен?

– В драмкружке при Доме культуры. Настоящие народные артисты совершенно не обязательно должны иметь диплом школы-студии МХАТ и состоять в штате какого-нибудь профессионального театра. Они живут среди нас и им просто нужно дать возможность проявить свои таланты. Будь сегодня на месте судьи сам Станиславский, убежден, и он бы поверил, что это все жены и дети Скаченко, так убедительно они смотрелись в своей роли. Нет, настоящему актеру не столь важно где играть, а как играть, что и подтвердили мои дамы сегодня. Кстати, подсудимый тоже исполнил свою роль очень неплохо. Его раскаяние могло разжалобить даже чертей в аду, а не то только наш самый гуманный суд в мире.

– Говорят, что и вы произнесли свою речь блестяще. Не хуже Цицерона, которого цитировали.

– Не знаю вашего источника информации, но вижу, что в курс дела вас посвятили весьма подробно. А что касается моей речи, то не думаю, что она представляла собой нечто особенное. Просто всегда нужно болеть за свое дело душой. Хочешь ли ты человека отправить в тюрьму или же спасти его от оной,усмехнулся Морев.

– Не скромничайте. Весть о вашем блестящем дебюте в качестве защитника уже облетела весь город, – тоже усмехнулся Плеханов. Победителей не судят. Вы сделали свое дело и сделали хорошо. Только у меня есть один вопрос.

– Готов ответить на любой.

– Что такое фалакрозис?

– Облысение.

– Что?!

– Облысение. Вы же видели Скаченко. Он внешне здоров, как ломовая лошадь, но сверкает лысиной, словно лампочка Ильича. Поэтому с его фалакрозисом все чисто, без обмана.

– Вы понимаете что будет, если судья найдет в медицинском словаре слово "фалакрозис" и поймет, что она купилась на элементарное облысение?!

– Ничего не будет. Это глупые предрассудки, что лысина лишь означает будто человек гуляет или очень умный. На самом деле фалакрозис такая же болезнь, как все прочие.

Г Л А В А XXIII

Где проще всего найти восточного человека? Конечно, на базаре. Со времен Синдбада-морехода менталитет жителей Востока мало изменился и базар по-прежнему является для них своеобразной меккой, посещение которого составляет важный ритуал жизненного уклада. Анжелика Потаповна и Крот, вступив на территорию городского рынка сразу попали в атмосферу гомона торговцев и покупателей, плывущих со всех сторон запахов продуктов и живых натюрмортов в виде ярких пирамид фруктов.

Владлен Владленович, как многие русские, базар не любил и предпочел покурить в сторонке, нока его спутница выбирает фрукты. Зато Анжелика Потаповна с явным удовольствием красовалась перед южными торговцами, пожирающими ее глазами. Неспеша прогуливаясь вдоль торговых рядов, она, шутя и торгуясь с продавцами, выбрала несколько больших гроздей отборного винограда, атласно-золотых персиков, огненно красных гранатов, отливающих золотым наливом яблок, пышнобоких груш, взяла пару связок свежей, еще не успевшей подвять, зелени и большой полосатый арбуз. Все покупки складывались в два полиэтиленовых пакета, которые нес Гера, один из чубакинских секьюрити, сопровождающий ее в качестве телохранителя. В данном случае нарушался важнейший пункт инструкции по сопровождению охраняемой персоны, так как руки телохранителя всегда должны быть пусты и готовы к отражению нападения. Но Анжелика Потаповна покушений на свою персону не ожидала, и охранника взяла как раз для этой цели – носить покупки, а еще для престижа. Восточные люди сразу преисполняются уважения к человеку, за чьей спиной маячит солидный "шкаф", а на такие мелочи – заняты у него руки или нет, они внимания не обращают.

Покрасовавшись в торговых рядах, Анжелика Потаповна направила свои стопы к мясному павильону, у входа в который к ней присоединился Крот. Приблизившись, он тихо, только для нее одной произнес:

– Порядок. Он приехал. Джип поставил на заднем дворе, а в забегаловке вывесили табличку "Закрыто".

– Хорошо, – кивнула она. – Пошли.

Они, не останавливаясь, миновали большой гулкий мясной павильон, в котором эхом отдавали зычные удары топоров рубщиков мяса и рекламные выкрики торговцев. Потом поднялись на второй этаж и, миновав несколько служебных кабинетов, по запасной лестнице спустились на улицу. Путь был несколько сложен, но зато вывел туда, куда они и хотели – во внутренний двор к заднему входу в небольшое строение из красного кирпича. С лицевой стороны это строение имело вывеску "Восточная кухня" и было закрыто. К тому же там у входа болтались два волосатых смуглых мордоворота и отваживали всякого пожелавшего перекусить во внеурочное время, тем самым оберегая покой некоего важного человека, который там обедал.

Войдя в здание с тыла Анжелика Потаповна, Крот и Гера быстро миновали кухню и вошли в зал, где вокруг одного человека, с ярко выраженной восточной внешностью, сидящего за столом, суетились двое мужчин в белых халатах, расставляя перед ним кушанья. Все трое грозно уставились на вошедших.

– Здравствуй, Хабиб. Приятного аппетита, – произнесла Анжелика Потаповна, выступая вперед своих мужчин.

– Салам аллейкум, ханум, – сказал сидевший за столом и вытянул глаза и губы в вежливой улыбке.

– Мы принесли фруктов к твоему столу, Хабиб. Прими наш скромный подарок, – улыбнулась в ответ Анжелика Потаповна и, обернувшись к телохранителю, распорядилась: – Гера, поставь фрукты на стол и подожди нас в машине. Мы скоро вернемся.

После ухода телохранителя Хабиб поднялся и важно произнес:

– Гость – посланец аллаха. Я приму ваши фрукты, если вы согласитесь сесть за мой стол и разделить мой обед.

– Восточному гостеприимству невозможно отказать. Мы с удовольствием отведаем вашей кухни, – улыбнулась Анжелика Потаповна и присела за стол.

Хабиб сделал знак людям в белых халатах, и они мигом принесли еще два столовых прибора.

– Что будут кушать гости? – осведомился один из них.– Есть лагман, манты, люля-кебаб, плов.

– Плов. Я слышала, что у вас его очень хорошо готовят, – ответила женщина.

Когда повара удалились, Хабиб сказал:

– Ханум, тебя я знаю, а твоего мужчину – нет. Познакомь нас.

– Владлен Владленович, – представился Крот.

– Это большой человек. Он приехал из Москвы, – сочла необходимым пояснить Анжелика Потаповна. – И у него есть к тебе очень важное дело.

– Какое дело может быть у важного гостя из Москвы к бедному таджику?

– Я хочу сделать бедного таджика богатым,– сказал Крот.– У меня к нему есть дело, которое принесет нам миллионы долларов.

– Вах, вах, какие красивые слова! – всплеснул руками Хабиб.

Повар принес на подносе плов. В пиалки налил желтого виноградного вина и удалился. Прежде чем вернуться к разговору все трое выпили и закусили. Интересно, что Анжелика Потаповна ела плов вилкой, Владлен Владленович – ложкой, а Хабиб – пальцами. Но сами они на такие мелочи не обращали внимание, так как мысли их были заняты куда более важными делами.

– Послушай, Хабиб, снова начал говорить Крот. – Я знаю, что у вас возникли серьезные проблемы с Насосом. Ни он, ни вы больше не хотите иметь друг с другом дел. Теперь вам некому стало сдавать свою наркоту, а ему негде ее брать. Я предлагаю решение проблемы, которое выгодно всем. Я буду брать у вас наркоту и продавать ее Насосу. Мой интерес в этом деле будет составлять 10 процентов. Вы будете отдавать мне ее на 5 процентов дешевле, чем ему, а Насосу я буду продавать на 5 процентов дороже, чем он покупал у вас. Полагаю это лучше для вас обоих, чем вообще лишиться доходов от этого бизнеса. Что скажешь?

– Какая светлая голова! Вах! Так все хорошо придумал. Ханум будь осторожна с этим человеком, он хитрее самого Ходжи Насредина. Если бы я был падишах, то сделал бы его главным визирем. Только я не падишах, а простой бедный таджик, торгующий фруктами, а не наркотиками. Я знаю некоторых людей у себя на родине, которые торгуют наркотиками, и должен сказать, что это очень опасные люди. Они ничего не делают бесплатно, а их товар стоит дорого, очень дорого.

– В подтверждение серьезности наших намерений мы кое-что принесли с собой, – сказал Владлен Владленович.

Он поднял кейс, стоящий возле ног, положил его на колени и раскрыл крышкой к себе, демонстрируя Хабибу внутренности, наполненные пачками зеленых банкнот. Купюры намеренно были не очень большого достоинства, преимущественно пятерки и десятки, чтобы создавалось впечатление, что денег больше. И нужный эффект был достигнут. Глаза Хабиба стали масляными и не могли оторваться от вида аккуратных пачек долларов. Прерывая гипноз денег, Крот опустил крышку кейса и сказал:

– Мы отлично осознаем, что бесплатно ничего не дается. И это наш первый взнос. Деньги я могу тебе передать хоть сейчас, Хабиб, под твою гарантию поставки товара.

Вечером этого же дня Морев, закончив дела в адвокатской конторе, отправился не домой, а к одной незнакомой женщине, чтобы с ней познакомиться. Она жила в центре в старом доме, еще довоенной постройки. Особенностью этого микрорайона было то, что найти в нем нужный адрес сразу было практически невозможно. Содавалось впечатление, что дома нумеровались как бог на душу положит, без подвластного разуму объяснения. Мореву повезло, он быстро нашел нужный дом, однако, изучив таблички над подъездами, с удивлением обнаружил, что нужный номер квартиры в этом доме отсутствует. Он сверился еще раз с бумажкой, почесал в затылке и обратился за помощью к бабулькам, сидевшим во дворе. Выяснилось, что квартира с таким номером действительно существует в природе, только находится она в восьмом подъезде, который в этом доме отсутствует. Зато присутствует в соседнем доме, который имеет тот же номер.

Зато дверь в квартиру ему открыли сразу, а не стали долго и нудно выяснять кто он такой и зачем пожаловал.

– Вам кого? – спросила молодая женщина в ярком китайском спортивном костюме.

– Если вас зовут Рая, то вас, – улыбнулся Александр.

– Ну заходи, – кивнула женщина.

Морев шагнул внутрь. Квартира, вероятно, была коммунальной, судя по замкам вделанным в двери комнат. Женщина провела его в свою обитель, которая, в лучших традициях монастырей, отличалась скудностью и незатейливостью обстановки. Пожалуй, только яркие плакаты и постеры, пришпиленные на обои, свидетельствовали, что это обычное жилище, а не келья послушницы. Подвинув ногой гостю шатающийся стул, хозяйка уселась на кровать и сказала:

– Ну, говори.

Морев чуть помедлил, осмотрелся и произнес:

– Меня зовут Александр Юрьевич. Я отец мальчишки, которого обвиняют в убийстве Кости Гринько. Я знаю, что вы были дружны с Костей и хотел поговорить с вами о нем. Поймите, мне это очень важно. Я не знаю, что у них произошло с моим сыном, и хотел бы разобраться в ситуации. Не бойтесь, никаких негативных последствий для вас мои расспросы не повлекут. Расскажите мне о Косте. Что это был за человек?

Пока он говорил, Рая внимательно смотрела на него, но, казалось, совсем не слушала. Неожиданно она без всякой связи с его словами, расстегнула спортивную куртку и, через майку погладив свою тощую грудь, спросила:

– Может, отдохнем, раз пришел?

За годы, проведенные в ментовке, Александр научился ничему не удивляться и принимать людей такими, какие они есть. Поэтому он быстро принял предложенные правила игры и спросил:

– Сколько?

– Трахнуться – доза, минет – полтинник.

– А доза, это сколько по деньгам?

– 81 рубль.

– Почему именно столько: не 80, не 90, а именно 81? Цена дозы что к минимальному размеру оплаты труда или курсу доллара привязывается?

– Я почем знаю.

– Ладно, будем считать, что я тебя на всю ночь ангажирую. На тебе 500 рублей, купи себе дури побольше, чтобы лишний раз не бегать, а мне бутылку водки.

Женщина не заставила его повторять дважды. Быстро застегнула обратно молнию спортивной куртки и, пока клиент не передумал, выхватила у него из рук деньги.

Вернулась она довольно скоро. Не обращая внимания на гостя, тут же принялась готовить себе зелье. Достав из кармана маленький фольговый шарик, развернула обертку и высыпала в воду дозу белого порошка. Потом извлекла из-под матраца шприц, при виде которого сразу вспоминалась наглядная агитация о вреде антисанитарии. Морев молча наблюдал за ее действиями, не комментируя и не делая попыток вмешаться. Закатав рукав, Рая закачала себе в вену раствор и откинулась на кровати, ловя приход. Александр терпеливо ждал. Наконец, женщина встрепенулась и ожившим, заблестевшим взглядом посмотрела на гостя.

– Ну приступим, – сказала она, снова расстегивая молнию спортивной куртки.

– Подожди, не торопись, – остановил он ее. – Ты кайф словила, а я еще трезвый как стеклышко, даже рюмки не выпил.

Вспомнив об обязанностях хозяйки, Рая принесла из кухни рюмку, тарелку с хлебом и парочку сваренных вкрутую яиц.

– А себе почему рюмку не поставила? – спросил Александр.

– Не, я когда дозу приму, не пью. Иначе моментально косею и отключаюсь.

– И часто ты колешься?

– У меня норма – 3 дозы в сутки. Держусь на этом уровне.

– Это получается тебе почти две с половиной сотни ежедневно надо. Где деньги-то берешь?

– Реализатором на рынке работаю. Шмотьем торгую. Официально получаю зарплату.

– Какую? Тебе семь с половиной тысяч в месяц только на наркоту надо. Неужто ты столько на рынке зарабатываешь?

– Ну трахаюсь еще за бабки.

– А Костя тебе тоже платил за то, что ты с ним жила?

– Не, с Кости я денег не брала. Любила его. Правда, он мне часто дозу-другую бесплатно давал.

– А у него откуда наркота водилась? Он что кололся или торговал?

– И кололся, и торговал.

– А под кем работал?

Рая неожиданно вспылила и накинулась на гостя.

– Ты ищейка что ли, все вынюхиваешь, выспрашиваешь?! Какое твое собачье дело?! Будешь трахаться, давай! А не будешь, то и вали отсюда! Я тебя не звала.

– Верно, не звала. Я сам пришел. Однако, деньги мои взяла, не отказалась. Поэтому успокойся и послушай меня. Я желаю тебе добра и хочу помочь.

Морев полез в карман за бумажником. Извлек из него несколько купюр и положил перед собой.

– Здесь тысяча. За эту сумму тебе нужно вылизать двадцать мужских членов. Я же предлагаю тебе деньги всего лишь за небольшой откровенный рассказ.

Не сводя глаз с денег, Рая нервно облизнулась и спросила:

– Про чо рассказывать-то?

– Для начала про Гринько.

– А чего, хороший чувак был. Веселый, анекдотов много знал, особенно про новых русских. Трахаться любил. Иной раз с ним обколемся и всю ночь жаримся. Хорошее было время.

– С кем он дружил?

– Да ни с кем. Когда бабки есть, то и друзья быстро находятся, а когда их нет, друзья куда–то исчезают.

– У меня иное мнение на сей счет. Ладно, поставлю вопрос иначе. С кем он общался?

– С кем? Ну со мной общался. С пацанами своими, с которыми на дискотеке в "Галактике" ошивался, где дурью торговал. В основном с Бобом, они с ним работали в паре.

– Наркоту где он брал. Покупал?

– Нет конечно. Грин вечно на мели сидел. Кувалде-Шульцу офигеть сколько задолжал.

– А это кто такой?

– Он у них за бригадира был. Грину дурь на продажу давал и бабки забирал. Хороший человек. Единственный из всей их кодлы на похороны Кости приехал. Предкам его деньжат на поминки подкинул, мне дозу за так отдал. Я еще удивилась, чего он добрый такой стал. Он перед этим на Грина здорово тянул за то, что тот ему бабки задолжал за дурь. Все грозил душу из него вытрясти, если не рассчитается. Костя его здорово боялся, зверюгой называл. А он, видишь как, лучше всех его корешей оказался. Он и сейчас ко мне ездит, жратвы привезет, вмазаться даст. Помогает, одним словом.

– И почему вдруг он тебе такое внимание стал оказывать?

– А я знаю? Может ему нравится как я минет делаю.

– Про то что с Костей на дискотеке в "Галактике" случилось он не рассказывал?

– Рассказывал. Как Грина с Бобом твой пацан по стенке размазал и еще заставил Костю всю дурь в унитаз спустить. А твой пацан видать ничего, крутой. Грин он же наглый был, выступалистый. Сколько раз при мне на здоровых мужиков наезжал. Никто с ним связываться не хотел. Все бочком-бочком и в сторону. А твой пацан не побоялся.

– А ты Костю в тот день не видела. Действительно он так сильно избит был, что даже в скорую не мог позвонить, если ему плохо стало?

– Я не видела. Наверное, действительно ему здорово досталось, раз в ящик сыграл.

– Понимаешь, Рая, когда я стал выяснять обстоятельства прошедшего тогда в "Галактике" у меня появилось очень много вопросов, на которые я не могу найти ответа. Если Гринько получил в драке травмы несовместимые с жизнью, то непонятно как он сам, без посторонней помощи смог уйти с дискотеки, добраться до дома и почему не позвонил в скорую, хотя у него в квартире был телефон. Я разговаривал с врачом, производившим вскрытие, разговаривал с сотрудниками ЧОП "Белый барс", которые тогда дежурили в "Галактике", никто мне не может на эти вопросы ответить.

– Я тоже не знаю с чего он вдруг загнулся. Вообще-то, Костя свою смерть чувствовал. Он говорил, что до старости не доживет. Грин ведь давно на системе сидел, а дурь она сильно здоровье забирает. Только когда под кайфом и чувствуешь себя нормально.

– Сейчас ты нормально себя чувствуешь?

– Нормально.

– Тогда слушай мое деловое предложение. Я буду помогать тебе с деньгами, а самое главное организую лечение, чтобы ты с иглы соскочила, если ты поможешь мне в одном вопросе.

– Говорят если на героин сел, то с иглы уже не соскочишь.

– Было бы желание, а соскочить можно и с поезда на полном ходу.

– Ладно, согласна. А чего делать-то надо.

– Для начала позвонишь мне и предупредишь – когда к тебе приедет Кувалда-Шульц. Кстати, он колется?

– Нет. Только колесами иногда балуется.

– Понятно. Ладно, оставляю тебе деньги и свои телефоны. Не забудь позвонить.

Г Л А В А XXIV

К Насосу Владлен Владленович отправился один. Тот отдыхал после обеда в комнате, расположенной за потайной дверью в его кабинете и строго-настрого наказал не тревожить его покой. Немаловажной причиной успехов Крота в прежних жульнических операциях и в ряде удачно исполненных особых поручениях Шефа было то, что он скрупулезно подходил к мелочам. Вот и сейчас, направляясь к Насосу, он уже знал как зовут приближенных к нему людей, а так же имена охранников и секретарши, имел полное представление о расположении помещений в офисе. Данной информацией его снабдили девочки из Центра медицинских услуг, которых периодически вызывали в офис Насоса на потребу ему самому или гостям. А еще Крот часто использовал фактор своей заурядной внешности: всем казалось, что они его уже видели, но никто не мог вспомнить – когда и где. За счет этого он, например, умел легко преодолевать твердолобую охрану, ставшую последние годы обязательным атрибутом офисов мало-мальски поднявшегося коммерсанта, бандита или политика. Во время прошлого визита к Насосу, охрана последнего беспардонно подвергла его шмону и Кроту совсем не хотелось, чтобы это стало традицией.

Вальяжно ввалившись в фойе с букетом роз в одной руке и открытой банкой пива "Гессер" в другой, Владлен Владленович фамильярно обратился к охраннику, возникшему у него на пути:

– Здорово, Сема. Бугор у себя?

– У себя, только они отдыхают, не велели беспокоить, – ответил охранник по имени Семен и, сбитый с толку, отступил в сторону, пропуская посетителя внутрь.

– Ладно, пусть отдыхает, пообщаюсь пока с Олесей, – кивнул Крот и решительно направился к лестнице, оставив охранника морщить лоб в надежде вспомнить кто это такой.

Поднявшись на второй этаж, Владлен Владленович вошел в приемную с лучезарной улыбкой и, приложившись к ручке красавицы секретарши по имени Олеся, вручил ей букет роз.

– Знаю, знаю: отдыхают, не велели беспокоить,– сказал он, предвосхищая ее фразу.– Никаких проблем. Я никуда сегодня не тороплюсь, подожду тут у вас.

Владлен Владленович опустился в большое мягкое кресло и, положив ногу на ногу, отхлебнул приличный глоток пива.

– Спасибо за цветы, – поблагодарила секретарша.

– Не за что,– улыбнулся посетитель.– Такой женщине, как вы, приятно дарить цветы. На месте вашего босса, я ежедневно осыпал бы вас розами. Он черствый, не имеющий ценить красоту, человек, если не делает этого. Настоящее место ваше не здесь, а на обложке "Вог" или "Космополитен".

– Ваши бы слова, да богу в уши,– кокетливо вздохнула Олеся.

– Не волнуйтесь, он все слышит и уже подсказывает мне, что на следующий каннский фестиваль я должен взять вас с собой, чтобы вы затмили там всех кинозвезд.

– Договорились. Сегодня же закажу своей портнихе вечернее платье с бриллиантами, – улыбнулась она.

– Никаких портних! Платье закажем у Пьера Кардена. Он мой кузен. В детстве я играл с ним в песочнице и звал Петькой, но потом наши пути разошлись. Ради такого случая сегодня же позвоню ему, чтобы приехал сюда на денек из Парижа – снять с вас мерки.

Олеся засмеялась и сказала:

– Вы пока звоните, а я пойду наберу воды в вазу для цветов.

Едва она вышла, как Крот молниеносно вскочил и просмотрел бумаги, лежащие на ее столе. Ничего конкретно он не искал, но никогда не упускал случая раздобыть какую-либо информацию о деятельности интересующих лиц, вдруг пригодится.

Когда секретарша вернулась, он уже снова восседал в кресле и потягивал пивко. Они с Олесей мило поболтали еще с полчасика, пока их беседу не нарушила хмурая, опухшая со сна физиономия Насоса, высунувшаяся в приемную и буркнувшая:

– Олеся, кофе!

Секретарша сразу засуетилась и через несколько минут отправилась к большому боссу в кабинет, неся на подносе дымящуюся чашечку ароматного кофе и вазочку с импортным печеньем. Крот не примнул полюбоваться туго обтянутым юбкой, играющим при ходьбе, ее задом.

– Кто это у тебя там в приемной болтается? – спросил Насос шумно зевнув.

– Ваш знакомый из Москвы. Его зовут Владлен Владленович, – ответила секретарша с оттенком недоумения.

– А, теперь вспомнил. И чего ему надо.

– Я не знаю. Он уже давно вас ждет, говорит важное дело.

– У всех кругом важные дела, – шумно вздохнул Насос.– И все со своими делами топают ко мне, будто бы я касса взаимопомощи. Ладно, зови его сюда.