Текст книги "Охота на удачу"

Автор книги: Олег Кожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Это ты от дэва фонариком отбился? Ну ты силен, братец!

Ни единой нотки восхищения. Лишь язвительность да неприкрытая издевка. Как будто Герка не перехитрил здоровенного людоеда, а избил инвалида, например.

– Давай за руку берись, и потопали быстрее, – в ладонь Воронцову ткнулась тонкая холодная ладошка. – Блин, фонарик жалко… Он три года мне служил! Разруха ты ходячая…

– Погоди.

Устав пытаться понять происходящее, Гера решил временно забыть про свое любопытство. Просто удушить его, оставив все вопросы для более спокойной обстановки. Но в одном простом человеческом удовольствии он отказать себе не сумел.

– Ты чего там копошишься? – нетерпеливо подгоняла его Лиля.

– Сейчас, сейчас… пять сек…

Руки его на ощупь отыскали заросшую жестким волосом спину подземного чудовища. С трудом ориентируясь в темноте, Герка, решив положиться на удачу, совершенно неожиданно для себя потер висящий на запястье пятачок. И вдруг вспомнил, что уже делал точно такой жест перед тем, как решиться на безумную авантюру с броском на монстра.

– Во, блин, дела… – ошарашенно пробормотал он.

А затем от всей души отвесил мощного пинка прямо по огромной лохматой заднице подземной твари. Визг, в котором сплелись боль и обида, возвестил, что попал Герка в самое что ни на есть болезненное место.

Удачно попал, что и говорить.

* * *

Как ни странно, при свете лампы Воронцова сильно потянуло в сон. Конечно, сказывалась усталость, но куда большую роль играло ощущение безопасности. Гера понимал, насколько оно обманчиво, и потому всеми силами старался не заснуть.

– Этот твой Дэйв… кто это? Или что?

Вопрос оказался понят не сразу. Недоуменно приподняв бровь, пронзенную тремя колечками, Лиля смотрела на Герку своим фирменным «молодой-человек-вы-идиот» взглядом. Наконец, сообразив, что к чему, громко расхохоталась. Впервые за все время их короткого, но такого насыщенного событиями знакомства. У Лили оказался очень красивый смех. Искренний, с прожилками серебра. Чем-то напоминающий перевитые узоры ее пирсинга.

– Это не имя, Герка, – отсмеявшись, поправила она. – Не Дэйв, а дэв. Вас там, в школе, вообще чему-нибудь учат?

– Можно подумать, ты про него в школе узнала, – буркнул Гера.

– Про них, – поправила Лиля.

– Он еще и не один такой?! – от мысли, что таких существ много, юноше стало не по себе.

– В Сумеречах каждый второй таджик – дэв. У Хозяина, можно сказать, своя маленькая армия. Одна из сильнейших по всему Северо-Западу. Сюда даже из Питера сборщики не суются.

– Целая армия таких тварей?! – пораженно воскликнул Воронцов.

– Они не твари, Гера, – юноше показалось, что в голосе Лили проскользнула легкая грустинка. – Обычные несчастные существа, оторванные от дома и родни. Вынужденные конкурировать между собой за хозяйскую милость. Была бы семья рядом, глядишь, жили бы себе, никого не трогали. Они ведь совсем как люди, Гер, могут быть хорошими, могут плохими. А когда ты один, и не с кем словом перемолвиться, и работа дерьмовая, и перспектив никаких, тут, хочешь не хочешь, а начнешь звереть. Они вообще-то больше в теплых странах живут. В Турции там, в Индии, Средней Азии… этот, как ты понял, из Таджикистана, лучшей доли искать приехал…

Воронцов слушал вполуха. Нет, конечно, он усиленно наматывал на ус все, что узнавал от Лили. В конце концов (как он теперь отчетливо понимал), от этого действительно зависела его жизнь. Но сейчас ему больше хотелось покоя. Покоя и отдыха.

Немилосердно гудели натруженные за день ноги. Ступни жгло, колени ломило, по бедрам периодически пробегали колючие судороги. Стоило только прекратить сумасшедший бег, как, точно по мановению волшебной палочки, на теле проявилось бессчетное количество ранок, царапин, ссадин, синяков, шишек. Неопасные, даже незаметные поодиночке, все микротравмы скопом доставляли немало неприятных ощущений. Голос Лили, из которого куда-то подевалась хулиганская хрипотца, помогал расслабиться, отвлечься от дурных мыслей.

Комната, ставшая их временным убежищем, раньше принадлежала то ли монтерам, то ли сантехникам. Настоящим сантехникам, не имеющим со встреченным нашими героями монстром ничего общего, кроме униформы. Большую часть комнатушки занимала простецкая мебель: стол, вместо скатерти застеленный пожелтевшей газетой, вдоль стен – две широкие лавки, сооруженные из обмотанных ветошью досок, уложенных на пластиковые ящики из-под пива, да пара колченогих табуретов. У самой двери, прислонившись к стене, по стойке смирно стояли металлические шкафчики для личных вещей. На то, чтобы завалить ими дверь, ушли последние силы. Когда Воронцов представлял, как утром будет разгребать созданный собственными руками завал, у него пропадало желание просыпаться.

Как он попал сюда, Гера помнил слабо. В памяти сохранился лишь короткий, но стремительный рывок сквозь кромешную тьму, где вся надежда была на узкую девичью ладошку, крепко сжимавшую его руку. Под ногами разлетался брызгами подземный ручей. На лицо иногда липла невесомая паутина. Изредка подошва кед вляпывалась во что-то живое, злобным писком провожающее неуклюжего человека. Иногда из далекого далека доносился раскатистый рев попавшего в ловушку дэва. А потом был скрип открываемой двери, грохот листов оцинковки под ногами, сдавленное чертыхание, скрип вкручиваемой лампочки и больно резанувший по глазам свет. Долгожданный, почти забытый свет обычной «тридцативаттки», покрытой слоем пыли. Гера словно увидел солнце.

Вот тогда-то он впервые по-настоящему ужаснулся всему, что произошло с ним в промежутке где-то между полуднем и полночью. Весь кошмар ситуации, в которую он угодил, вся ее нереальность и нелепость обрушились на Воронцова разом, выбивая опору из-под ног, заставляя беспомощно опуститься прямо на грязный, никогда не водивший знакомства со шваброй пол. Рядом порхала Лиля, ставшая вдруг заботливой, как медсестры из старых советских кинолент. Подставив Герке плечо, она осторожно транспортировала его на ближайшую лавку-топчан.

– О, как тебя накрыло-то, – укутывая зябко дрожащего юношу какой-то пыльной, но теплой робой, участливо бормотала она. – Ты не бойся, оно отпустит. Я тебе зуб даю, отпустит. Это сейчас все беспросветным кажется, а потом привыкаешь. Быстро привыкаешь. У меня разок тоже такой приход случился, так я дня три ревела, остановиться не могла, так себя жалко было! Так что, если чего – не стесняйся…

Положение было таким, что действительно – впору разрыдаться. Но сегодня, пройдя через множество опасных ситуаций, Воронцов обрел какой-то новый взгляд на вещи и события: скупой, деловитый и целесообразный. И этот обновленный взгляд подсказывал ему, что слезы и жалость к себе в нынешней ситуации – непозволительная роскошь. Они никак не помогут ему выжить.

– Родителям позвонить надо, – отрешенно подумал он вслух. – Волнуются, наверное…

– Не волнуются, – уверенности в Лилином голосе хватило бы на десяток фактов. – О них уже позаботились. Да не в том смысле, – увидев, как вскинулся Герка, поспешно добавила она. – Сейчас они, скорее всего, думают, что ты где-нибудь у бабушки или в летнем лагере. Или, если крутой сборщик работал, вообще не помнят, что ты у них есть. Так что не волнуйся, никто тебя не хватится.

– Спасибо, очень обнадеживающе, – почти унявшаяся дрожь напоследок тряхнула Воронцова с новой силой.

От собранного Лилей позднего ужина остались смутные воспоминания. Кажется, он, пребывая в прострации, давился черствыми крекерами, запивая их выдохшейся теплой минералкой. Безучастно проглотив свою порцию, Гера даже не удивился, когда Лиля с ловкостью фокусника спрятала остатки трапезы в собственную тень на стене. Пластиковая бутылка и полупустой пакет с крекерами исчезли в ее силуэте, словно их втерли в бетон. Покончив с едой, Лиля отодвинула стол, подтаскивая свободную скамью к той, на которой, поджав ноги, сидел Герка. Составленные вплотную самодельные скамейки образовали один довольно широкий лежак.

– Вот так! – Девушка довольно отряхнула ладони друг о друга. – Здесь по ночам холодно, а роба одна, так что спать вместе будем. – Наклонившись, она заглянула в Геркины глаза, с максимальной строгостью сказав: – Только чтобы никаких глупостей, понял?

Воронцов кивнул. Удостоверившись, что ее слова поняты верно, Лиля тоже кивнула. Плюхнувшись на импровизированную кровать, привычным движением зацепила носком одного кеда пятку другого, стягивая обувь вместе с носками. С блаженным стоном развела в стороны пальцы на ногах, давая отдых ступне. После чего завалилась на свою сторону, с наслаждением хрустнув позвоночником.

– Рекомендую, – она кивнула на промокшие Геркины ноги. – Просушись, а то в этих катакомбах пневмонию подцепить – раз плюнуть.

Послушно скинув обувь, юноша осторожно улегся рядом. Воронцов замялся, не зная, как предложить Лиле половину робы, но та быстро пресекла его этические мучения, самостоятельно прижавшись к нему спиной. Синхронно засунув левые руки под головы, наши беглецы лежали так довольно долго, прежде чем Герка начал расспрашивать Лилю о произошедшем. О сборщиках удачи, о ценных артефактах, о смертельно опасных людях… и нелюдях.

– Скажи… – Герка даже приподнялся на локте, – скажи, это он Женьку Косюка… ну… того?

– Кого? – не поняла Лиля. – А… Кто-то из друзей твоих?

Забыв, что девушка его не видит, Воронцов кивнул. Но, тут же спохватившись, продублировал голосом:

– Да… в детстве вместе в бомбаре играли.

– Наверное. Дэвы – твари прожорливые. Едят редко, а туша – сам видел, какая огромная. Такую попробуй прокорми. Так что да, запросто мог схарчить. После их желудков даже в помете костей не найти, подчистую переваривают.

Тон у девушки при этом был самым философским, точно она обсуждала список покупок в супермаркете, а не физиологию существа, которого еще вчера Гера смело отнес бы к разряду мифических.

– Ты, кстати, молодцом, очень грамотно себя повел. Я сразу просекла, что ты парень толковый, – зевая, пробормотала Лиля. – У дэвов мозгов – с гулькин нос. Им по тысяче лет бывает, а каждый раз наступают на одни и те же грабли. Меры не знают, страхом обожрутся, да и застрянут обязательно. Главное – на месте не стоять, двигаться. А то многие при виде такого встанут как вкопанные, и… ну ты понял, ага?

– Если ты знала, все сама знала заранее, зачем меня-то так подставила? – В голосе Геры зазвенела нотка обиды. – Хоть бы предупредила…

– Не-е-е… Не тот эффект, – авторитетно сказала Лиля. – Предупрежден – значит вооружен. Значит, меньше боишься. А чуть меньше страха, и лез бы он за тобой по всему тоннелю, пока башку не оторвал. И вдвоем на него выходить нельзя было. Я Арбоба еще лет в двенадцать бояться перестала. Он бы просто смылся и уже через полчаса притащил сюда кучу сборщиков. А так, пока он к нормальным размерам вернется, времени немало пройдет. Можно смело отдыхать. До утра – точно.

– Арбоб, это что такое?

– Это его имя. Настоящее имя. Страшная ирония. В переводе с таджикского «арбоб» значит «господин». А здесь он так, мальчик на побегушках да утилизатор трупов… Все, не доставай меня, – зевнув так, что хрустнула челюсть, попросила Лиля. – Набегалась с тобой, ноги отваливаются. Я спать хочу. И тебе советую. Завтра марафон еще покруче будет.

Через тонкую ткань майки Герка чувствовал, как расслабляются мышцы ее спины. От Лили шло легкое, какое-то птичье тепло, как от зажатого в ладонях воробушка. Очень не хотелось ее беспокоить, но от еще одного вопроса Гера все же не удержался:

– Ты что же, постоянно так живешь?

Она молчала долго. Очень долго. Так долго, что Герка подумал, что девушка заснула. Но в конце концов она все же ответила:

– Нет, не постоянно. Но бывает. Это хищный мир, Гера. Случается убегать. Случается догонять. Правда, таким, как мы, убегать приходится чаще. Чем быстрее ты это поймешь и примешь, тем быстрее научишься выживать в этом новом мире. И, вероятно, тем дольше проживешь. Все. Спи.

И тут же засопела спокойно и размеренно, точно и не было головокружительной гонки, полной опасных приключений. Во сне на ее руках вновь проступили запутанные хитросплетения узоров. Правда, выглядели они не агрессивно, а больше напоминали побеги виноградной лозы. Глядя на спящую девушку с нескрываемой завистью, Герка считал овец и думал, что теперь никогда в жизни не сможет уснуть. По крайней мере не сегодня. Не в ближайшую неделю. Или даже не в ближайший месяц. Однако заснул он практически моментально, лишь только удобно устроил голову на предплечье. Во сне он все же обнял Лилю. Как и обещал, без всяких «глупостей», просто желая защитить и согреть.

Что ему снилось, Герка не помнил. Скорее всего, какая-то эротика. Подросткам всегда снится какая-то эротика.

Глава пятая
НЕКРОПОЛИТ

Странно, но за время его отсутствия подъезд совершенно не изменился. Настороженно поднимаясь по ступенькам, выглядывая, не стоит ли пролетом выше подозрительный человек, Гера не переставал удивляться тому, что все осталось таким же, как раньше. Сам он, чувствуя каждое произошедшее в нем изменение, каждый крохотный сдвиг, понимал, что больше не является тем Геркой Воронцовым, что еще вчера днем вышел из этого подъезда. Тем обиднее было признать, что мир от этого, в общем-то, иным не стал. «Тот же лес, тот же воздух и та же вода…» Герка Высоцкого не любил, но многие песни знал наизусть – Воронцов-старший очень уважал творчество Владимира Семеновича.

Вот, наконец, родной этаж. Несмотря на то что на дворе день, лампа горит. Кто-то из жильцов забыл выключить с вечера. От нагревшихся на солнце перил пахнет краской – в подъезде всего месяц назад сделали капитальный ремонт. Дверь тоже не изменилась: массивная, стальная, с кривоватым зелено-черным граффити, изображающим четырехлистный клевер, наподобие того, что носит на пальце Лиля. Откуда-то всплыло слово «шемрок». Лет рисунку было немало, наверное столько же, сколько самому Герке. По крайней мере он не помнил дверь без него.

Стараясь не звенеть ключами, Воронцов открыл замок, проскользнул внутрь и с наслаждением окунулся в знакомый с детства запах. Этот запах, запах родного жилища – его не замечаешь, пока находишься внутри. И, лишь вернувшись после долгого отсутствия, внезапно с головой ныряешь в самый уютный и теплый аромат в мире, невероятную смесь мягкой сдобы, маминых духов, папиных сигарет и еще один Случай ведает чего. От этого запаха подкашивались ноги. Хотелось одного – доползти до своей комнаты, не раздеваясь, рухнуть на кровать и проспать до завтрашнего вечера.

Расслабившись, Герка едва не забыл, зачем вообще пришел домой, несмотря на то что Лиля четко сказала – за квартирой следят. Теплые вещи! Ему нужны теплые вещи и обувь. И деньги, на первое время. Где-то на антресолях валялся удобный городской рюкзачок на десять литров. Пожалуй, он в самый раз подойдет для предстоящих скитаний. И еще надо захватить еды! При мысли о плотном завтраке у Воронцова свело живот.

Однако ни рюкзака, ни теплых вещей, ни денег Герка взять не успел. Он даже не успел открыть холодильник, чтобы наскоро соорудить бутерброд с сосисками. Гера вообще ничего не успел. Металлическая входная дверь за его спиной содрогнулась от невероятной силы удара и ощутимо прогнулась внутрь. Непонятно, что могло проделать такое с трехмиллиметровым листом железа, да Гера и не хотел понимать. Ясно было, что они все же нашли его.

Сборщики нашли его.

Сборщики нашли нас.

– Сборщики нашли нас! Вставай, Герка! Скорее! – разрывал в клочья стройную картинку сновидения Лилин голос. – Да проснись же ты!

За секунду до пробуждения Герка без всякой связи подумал, что на его двери никогда не было граффити с шемроком.

* * *

Входная дверь содрогалась от ударов. Деревянный каркас, обшитый оцинковкой, вминался внутрь с такой силой, словно в него колотили тараном. Сваленные перед дверью металлические ящики для одежды громыхали и дребезжали от каждого удара. Одного даже сонного взгляда хватило, чтобы понять: долго не выдержат ни дверь, ни преграда. Липкий страх мохнатыми лапками набросил на Герку паутину оцепенения. Некуда бежать. Негде спрятаться. Нечем отбиться. Разве что… В углу, прислонившись к стене, в стойке пьяного матроса стояла деревянная швабра. Спрыгнув с лежака на холодный бетонный пол, Воронцов зябко поежился, однако надевать кеды не стал – времени не было. Схватив швабру, Герка с силой шваркнул ее о стену. Нижняя поперечина, похожая на давно нестриженую бороду, с треском отлетела в сторону, оставив в руках юноши удобную длинную палку. Пару раз взмахнув ею в воздухе, Гера быстро убедился, что в помещении с такими низкими потолками толку от нее – чуть. Однако ничего более подходящего не было…

С громыханием, перекрывающим даже грохот от выбиваемой двери, к его ногам подкатилось погнутое эмалированное ведро.

– Король Артур, наденьте шлем, – донесся со спины издевательский голосок Лили. – А то враг не поверит в серьезность ваших намерений.

Девушка стояла на столе, деловито снимая находящуюся почти под самым потолком решетку вентиляции. Квадратная крышка полетела на пол, добавив звона в общую непрекращающуюся какофонию.

– Ну как, присоединишься или останешься смущать врага своим нелепым видом?

Ловко подтянувшись, Лиля выверенным движением скользнула в просторную вентшахту.

– Кеды не забудь, вояка! – крикнула она напоследок.

* * *

Исчезающе-тусклый зеленоватый след, по которому шли сборщики, упирался в обшитое листовым железом полотно, теряясь точно обрубленный им. «Блицкрига» не получилось. Дверь, с виду хлипкая и ржавая, оказалась неожиданно прочной. Близнец Семка возился с ней уже минуты полторы. Непозволительно долго, но альтернативы не нашлось. Разогнаться в узком коллекторе нормальному взрослому человеку было попросту негде. От шершавой бетонной плиты, в отдалении резко переходящей в склизкий булыжник, до двери, за которой скрылись беглецы, – полтора шага, если по-хорошему. Но, как мы помним, Близнецы были примерно вполовину взрослого человека каждый. Коротеньким ножкам Семки приходилось сделать целых четыре шага, прежде чем его низкорослое тело живым снарядом врезалось в дверь. Однако, несмотря на все усилия, пока лишь слегка вминался центральный лист, украшенный сделанной от руки надписью «Быт. № 1».

– Привалили чем-то, – досадливо поморщился Скоморох. – Такие двери Семка на раз выносит, точно говорю.

– Шкафами! Шкафами привалили! – поспешил выслужиться дэв Арбоб. – Там как раз возле входа шкафы стоят! Больше нечем!

Маленький таджик выглядел точь-в-точь таким, каким его первый раз увидел Герка. Даже оранжевая роба с кирзовыми сапогами казались теми же. От нетерпения он приплясывал на месте, жалея, что дверь слишком узкая, чтобы выбивать ее вдвоем.

– А это ничего страшного, подождем, – Оба-на спокойно наблюдал за усердствующим Семкой, покусывая размочаленную зубочистку. Курение, равно как и другие вредные привычки, старший сборщик не признавал, а при его непростой работе чем-то успокаивать нервы было просто необходимо. – Пусть хоть до вечера ломает, а потом зайдем да возьмем их тепленькими. Им теперь деваться некуда. Выход только один, а перед выходом – мы.

– Не-е-е, там еще вентшахта есть.

Дэв, жадно следивший за увеличивающейся щелью в дверном проеме, бросил эту фразу, даже не обернувшись. В предвкушении потирая руки, он не увидел, как потемнел в лице Оба-на, а Скоморох схватился за голову. И только когда чуть пониже копчика ему врезался твердый, как камень, ботинок, дэв своим крохотным мозгом сообразил, что ляпнул.

– Где?!!!

Скрючившись, Арбоб повалился на пол, пытаясь закрыть жизненно важные органы предплечьями, на которые тут же обрушился град ударов.

– Где он выходит, шавка тупорылая?! Да отвечай же ты, ско-ти-на без-мозг-ла-я!

За каждым слогом следовал сильный удар кулаком или ногой. Корчась от страха и боли, дэв валялся под ногами сборщиков, скуля, как та самая шавка. Он даже словно стал меньше ростом.

– Скоморох, марш наверх! – скомандовал Оба-на, ставший вдруг в несколько раз всклокоченней и страшнее, чем обычно. – Если нам повезет, они сами на Ромку выползут. Если им повезет, тогда вам с Близнецом вдвоем искать сподручней будет.

Последние слова он выкрикивал уже в быстро удаляющуюся спину Скомороха. Обернувшись к оставшимся, Оба-на выписал пинка униженно скрюченному дэву и рявкнул:

– Семка, а ну-ка выбей мне эту дверь к е…еной матери!

* * *

Второй раз Герка вынужденно плелся в хвосте, полностью доверившись рефлексам и знаниям своей проводницы. И ее потрясающему ночному зрению, конечно же. Темнота – хоть глаз коли, это как раз поговорка про этот случай. Квадратное окошечко, в которое с тюленьей грацией втиснулся Воронцов, очень быстро осталось позади. На беглецов навалилась плотная густая темнота. В отсутствие зрения в игру активно включились остальные чувства. В первую очередь – обоняние. Вентшахта пахла пылью. Еще где-то на самом пределе обоняния ощущался резкий запах крысиного помета да разложившихся, крысиных же, трупиков. К счастью, вездесущие серые грызуны на пути не попадались. Осязание говорило о том, что под ладонями холодный бетон, пыльный и грязный. Иногда вместо шершавой поверхности пола рука натыкалась на теплую Лилину ногу или подошву ее обуви. Слух улавливал ровное дыхание девушки, невнятные ругательства, которые она бормотала себе под нос, – тоже своего рода ориентир, хотя, по большому счету, сбиться с пути было попросту нереально: вентшахта не имела никаких ответвлений или рукавов. В кромешной тьме очнулся даже вкус, сообщая Герке, что вдыхаемый воздух несвеж и отдает цементной крошкой.

Постепенно мрак начал неохотно рассеиваться. Будто в черную палитру кто-то добавил светлой краски, медленно увеличивая ее концентрацию. Перед Воронцовым вдруг материализовалась ярко-красная надпись «Алиса». Несмотря на движение, буквы не приближались а, казалось, убегали от Герки. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: он смотрит на одну из нашивок на Лилиных шортах. Стоило только прийти к этой мысли, как сумрак оформился в красивый девичий задок, обтянутый джинсовой тканью, и голые ноги, выделяющиеся на общем темном фоне молочной белизной. В голову мгновенно полезли разные мысли, от которых в прохладной, хорошо продуваемой вентшахте мгновенно стало жарко. Искренне радуясь, что Лиля не видит его пунцового лица, Герка полз следом, стараясь больше не касаться ног девушки и не смотреть прямо перед собой. Но поскольку смотреть больше было некуда, получалось не очень. Так что, когда впереди показался падающий с низкого потолка поток света, Гера вздохнул с облегчением.

Как только Лиля коснулась растущих из стены металлических скоб, далекий грохот срываемой с петель двери, преследующий их все это время, прекратился. Спеша поскорее покинуть узкий лаз, наши герои уже не слышали, как в оставленную ими комнату, гулко топоча ногами по пустым животам опрокинутых шкафов, вихрем ворвался маленький человечек. Не сбавляя скорости, он пересек комнату, сиганул на стол, а оттуда, в невероятном прыжке, которому позавидовал бы любой опытный паркурщик, влетел прямо в вентиляционную шахту. Едва лишь маленькие ступни коснулись бетонного пола, человечек хищно улыбнулся и помчался вперед, почти не пригибаясь.

* * *

Сейчас, когда Лиля и Гера выбираются из подземелий под открытое небо, когда Скоморох несется к автомобилю, когда старший сборщик перетряхивает комнату, в надежде найти что-то, ведомое только ему одному, когда мчится по узкому стволу вентшахты Близнец Семка, на ходу вынимающий из кармана заточенную отвертку, самое время обратить внимание на еще одного участника этого действа.

Близнец Ромка, кряжистый коротышка, сидя на капоте синего «ЗиЛа», занимался крайне важным делом. Он разглядывал найденный на прошлой неделе потрепанный эротический журнал. Вообще-то журналов тогда нашлась целая подшивка, но неделя выдалась насквозь неудачной, зависло выполнение квоты, и Скоморох принял решение сдать находку в пункт приема макулатуры. К слову сказать, среди вырученной от этого мелочи нашлась пара накачанных удачей пятаков, которые и позволили им закрыть недельный долг перед Хозяином. Так вот, один журнал Близнец Ромка утаил и теперь разглядывал обнаженных красоток, едва появлялась свободная минутка. Скоморох и Семка, конечно же, знали об этом. Однако, застукав Ромку за этим занятием, всякий раз делали вид, что не замечают, как он торопливо укрывает краем футболки скрученный трубочкой журнал и вздымающий штаны бугор. В конце концов, даже такому маленькому мозгу, обладателем которого являлся Близнец Ромка, тоже требовалась разгрузка.

Боги еще не выкрутили регулятор мощности солнца до предела, так что утро выдалось свежим, даже слегка прохладным. Но остывающий мотор щедро делился теплом с изогнутым синим капотом, превращая его в идеальнейшее место для засады: высокое, удобное и к тому же не холодное. Хотя главным преимуществом все же была высота. Рост Близнеца Ромки не позволял обозревать окрестности поверх кустов, густо разросшихся на территории заброшенного завода. Впрочем, сейчас свои наблюдательские функции карлик выполнял из рук вон плохо. Весь обзор, любезно предоставленный высоким капотом «ЗиЛа», скрывал развернутый журнал. Раскрыв рот, Близнец Ромка таращился на развратниц, бесстыдно демонстрирующих грудь, но в то же время с фальшивой целомудренностью скрывающих самое заветное, самое желанное. Вероятно, он давно бы уже залил засаленные страницы слюной, да только при виде женских прелестей во рту у Ромки пересыхало мгновенно.

Так и получилось, что первой вышедших из-за кустов Геру и Лилю увидела фигуристая блондинка, украшающая обложку журнала. Шелест страниц скрыл от Близнеца тихие шаги, сопровождаемые шорохом листьев. Только когда от бомбоубежища донесся требовательный окрик Скомороха, Близнец Ромка оторвал мутный плавающий взгляд от некогда глянцевых страниц. Некоторое время он, не понимая, что происходит, таращился на мелькающие в кустах спины. Но прилетевшая от Скомороха наполненная гневом потешкасильным подзатыльником придала зрению Близнеца резкости. Свалившись с насиженного места, карлик каким-то образом умудрился одновременно спрятать вожделенный журнал под футболку и застегнуть ширинку. Свой любимый свинцовый кастет Ромка доставал уже на бегу, уворачиваясь от хлестких упругих веток.

* * *

Никогда за все семнадцать лет жизни в Сумеречах Герка Воронцов не задумывался, что живет в экологически чистом городе. А между тем все более-менее крупное, отравляющее природу производство, расположенное по окраинам провинциального городка, с развалом Советского Союза постепенно приходило в упадок, пока не упало совсем. Закрылся деревообрабатывающий комбинат, захирел и канул в лету некогда передовой тракторный завод. Дольше всех агонизировал ЗЖБИ, но и он, многократно переименованный и перепроданный, в конце концов сдался.

Оказавшись среди заброшенных цехов «железобетонки», Герка получил уникальную возможность увидеть, как Природа «берет свое». Точно почуяв слабину техногенной цивилизации, растительность пошла в сокрушительную атаку, буквально за несколько лет отвоевав захваченные Человеком территории. Проламывали асфальт тонкие, упрямые в своей извечной тяге к солнцу ростки. Пружинистый плотный мох облюбовал стены, охотно деля их с болотного цвета плесенью и черным грибком. Кусты и даже небольшие деревья прорастали прямо из фундаментов зданий, безошибочно находя даже самые маленькие щели. Сейчас Воронцов на собственной шкуре чувствовал всю прелесть возврата к природе, получая хлесткие пощечины от потревоженных растений, цепляясь ногами за вспученные корни. Он даже не успевал удивиться, откуда в крохотном постиндустриальном городишке такое количество живой зелени.

Уверенно петляя в лабиринтах заводских переулков, Лиля уводила его в глубь завода, как можно дальше от опасного грузовичка и сидящего на нем карлика. Вообще-то, маленький человек опасным не выглядел. Напротив, увлеченный чтением, он напоминал задумчивого мудрого гнома, листающего… что там листает сборщик, Герка не разобрал, уж больно шустро сориентировалась Лиля, рывком втянувшая Воронцова обратно в кусты. С минуту они были уверены, что уйти удалось незаметно, – сосредоточенный карлик даже не шелохнулся, продолжая вглядываться в раскрытые страницы, – но… Со стороны низенького кирпичного строения, напоминающего вход в погреб, донесся резкий оклик, органично перешедший в поток грязных ругательств. В этом крике был одновременно и приказ, и предупреждение, и еще нечто такое, отчего у Герки похолодела спина. Какой-то странный, неуловимый обертон, враз заставивший Воронцова почувствовать себя… да, почувствовать себя добычей. К счастью, новое ощущение добавило ему прыти, да так, что Герка умудрился в кои-то веки догнать легкую на ногу Лилю.

– Х-шх-у-да? – только и смог выдохнуть он. Скорость он выдерживал, а вот говорить в таком темпе мог с трудом.

– Дыхалку побереги! – ровным, почти незапыхавшимся голосом посоветовала панкушка.

Она не бежала – мчалась. Нет, летела, умело обходя упругие ветки или отклоняя их руками, перепрыгивая вспученные фурункулы асфальта и еще умудряясь при этом разговаривать. Но все же, все же… непробиваемое спокойствие ее дало-таки трещину, Герка ощущал это обострившимся чутьем загоняемого зверя. Неужели крик невидимого сборщика подействовал и на нее? Об этом Воронцов не хотел даже думать.

– Близко, слишком близко, не уйдем… Если только…

Не договорив, Лиля заложила такой крутой вираж, что Герка по инерции пробежал еще несколько метров, прежде чем сменил направление.

– Через Горелый Цех уходить надо! – нагнав Лилю, услышал он. – Опасно, конечно, только иначе мы их с хвоста не скинем! Жми что есть сил, Герка, надо оторваться как можно дальше!

Пришлось поднажать, хотя казалось, предел скорости давным-давно достигнут. Он «жал», чувствуя, что вот-вот взлетит, перейдя сверхзвуковой барьер, а то и вовсе уйдет в стратосферу, и в очередной раз пробежал несколько лишних шагов, тогда как Лиля резко остановилась возле высокого здания, зияющего огромными арочными проемами, неведомо когда лишившимися стекол. Оранжевый кирпич стен почти целиком покрылся жирной копотью, несмываемой даже сильными ливнями, существующей точно вне атмосферных осадков. Без слов становилось понятным, что это и есть Горелый Цех. Лиля, впрочем, на слова времени не тратила. Пригнувшись, она принялась лихорадочно разводить руками густую, по колено, траву на широком полукруглом пятачке перед входом в здание.

– Здесь… оно должно быть где-то здесь… – бормотала она себе под нос, и многочисленные железки в ее ушах вторили: «Зи-зи-зидесь, зи-десь!»