Текст книги "Охота на удачу"

Автор книги: Олег Кожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Группка босоногих цыганят чуть ли ни синхронно сплюнула вслед Воронцову, с ненавистью цедя что-то непонятное на своем языке. Герка проигнорировал их.

Седая старуха с безумными глазами, уверенно стоя на двух ногах, погрозила юноше костылем. Герка лишь улыбнулся.

– Парень, парень! – бочком выкатился наперерез пухлый дедок, одетый подчеркнуто бедно, но опрятно. – Господь поможет, парень! Помоги и ты, подай на бедность!

– Мимо, дед, мимо. Какой «господь», когда вы все только в Случай и верите? Сказал бы честно, был бы другой разговор…

– Случай поможет! – мгновенно исправился старик. – Оговорился я! Случай поможет!

– Поздно, дед, второго шанса не даю.

Воронцов уверенно отодвинул назойливого попрошайку со своего пути.

Заросший бородой по самые глаза бомж оскалился и выскочил вперед, размахивая тупым кухонным ножом. Герка обошел его, даже не замедлив шаг.

Все они шли за ним по пятам. Даже самые осторожные отлипали от стен, крадучись двигались за Воронцовым, не в силах сопротивляться свету чужой удачи. Сборщики напоминали стаю оголодавших волков, одуревших от запаха крови. Выгляни кто из жителей окрестных домов в окно, их глазам предстала бы жуткая картина на грани безумия. Но жители окрестных домов, как обычно, прилипли к экранам телевизоров, не в силах оторвать глаз от невероятно интересной… рекламы. Плотное живое полукольцо от стены до стены переулка настойчиво вталкивало Герку в единственно доступное место – высокие двери костела. Воронцов не сопротивлялся, но и подгонять себя не давал.

Впрочем, просто войти внутрь ему не дали. На пятиступенчатом крыльце, развалившись, сидели старые знакомцы – те самые гопники из парка, как по нотам разыгравшие вместе с Лилей партию первого знакомства со сборщиками. Приближаясь к ним, Герка ощутил, как против воли возвращаются старые привычки, и огромным усилием воли заставил себя выпрямить спину и развести плечи. Собственное поведение его порядком разозлило. Ничего хорошего наглой троице это не сулило. Нечисть не унимается, хочет сыграть «на дурака», надеясь отжать свою долю везения? Что ж, пусть попробуют. Теперь он знает все их уловки и приемы…

– О, старый знакомый! – подчеркнуто удивленно обрадовалась Главная Голова. – Здорова, шкет! Че, нашел пацанам мелочишки?

«Черт, как же не хватает Лили, уверенной, всезнающей… Лили-заступницы. Лили-предательницы».

Герка молча продолжал идти вперед. Так, словно не к нему обращался лысый хулиган. Так, точно не кралась по пятам пестрая толпа мелких сборщиков.

– Эй, епта! Оглох, что ли? – Левая Голова встал в полный рост, расправляя не слишком широкие плечи. – В зубы захотел? Это мы ми…

Поравнявшись с ним, Воронцов, не сбавляя ход, со всего маху приложил не в меру разговорчивого гопника тыльной стороной ладони по челюсти. Рука мгновенно онемела от кончиков пальцев до самого локтя. Зато Левый, схватившись за разбитые в кровь губы, от удивления шлепнулся на задницу. По-детски обиженно заныв, он на четвереньках подбежал к своим друзьям, оперативно преградившим Герке дорогу. Вновь, как в самый первый раз, они стояли перед ним втроем, по-прежнему более наглые, более сильные, более уверенные в себе.

– Слышь, борзота, ты чего такой бесстрашный, а? – По тому, как побледнел шрам на губе Старшей Головы, можно было догадаться, насколько он взбешен. Однако парень все еще не лез с кулаками, ограничиваясь угрозами. То есть, иными словами, вел себя совершенно для себя нехарактерно. Он был последним испытанием перед входом внутрь, последней линией обороны, за которой бои будут в десятки раз более жесткими и кровопролитными. До полного истребления одной из сторон. Зажатый между двух огней – гневом Хозяина и неизвестными способностями загадочного мальчишки, – Старший боялся. Так, как никогда еще не боялся раньше. Именно страх заставил его прибегнуть к последнему козырю.

Стоящая плечом к плечу троица вновь напомнила Герке Змея Горыныча – огнедышащего трехголового ящера из древнерусских былин. Даже не просто напомнила, а внезапно стала им. Не в силах разобрать, где заканчивается реальность и начинается безумие, юноша смотрел, как три человека склеиваются в единый дышащий, ворочающийся ком биомассы, из которого торчат уродливые головы на неестественно длинных шеях. Словно некий Босх от скульптуры вылепливал из глины плод своего больного воображения. Получалось нечто невероятно далекое от пузатого забавного дракона из детских мультиков.

С хрустом ломались и сращивались лицевые кости, деформируя челюсти в подобия экскаваторных ковшей. Зрачки вытягивались из точек в полоски. Массивное мускулистое тело поднималось над ступенями на четырех мощных колоннообразных ногах. Руки парней сплавились в две бугрящиеся мышцами конечности, с остервенением рванувшие кожу на груди, стремительно покрывающуюся крупными изумрудными чешуйками, растущими внахлест. За спиной существа глухо шлепнулся обросший костяными шипами хвост, с треском разломивший на части облицовочную плитку. Чудовище трубно взревело всеми тремя глотками, выплескивая боль и ярость на замершего у его ног маленького человечка. Стремясь расплющить, смять, сокрушить наглеца. Размазать тонким кровавым слоем по ступеням костела. Однако маленький человечек не отступил, не пустился наутек, а, напротив, шагнул вперед, вынимая из кармана что-то маленькое, круглое, отразившееся в трех парах глаз глубоким зеленоватым мерцанием. Кажется, он собирался передать трехголовому ящеру свое сокровище! Три зубастые пасти довольно осклабились – они все же сломили, раздавили этого непокорного мальчишку!

Но, вместо того чтобы передать монету в требовательно протянутую лапу, мальчишка отвел руку и с невероятной скоростью ударил змея прямо в широченное солнечное сплетение, озарив мрачный переулок вспышкой яркого света. Сила удара отбросила монстра назад. Гигантская туша проломила толстые деревянные створки, влетела внутрь и рухнула на пол, распавшись на три составные части – обессилившие, покрытые синяками и ссадинами части.

Осторожно переступая через обломки дверей и стонущие «головы», Герка вошел под своды костела. Он не сразу понял, что ритмичные хлесткие звуки, отражающиеся от стен и потолка, есть не что иное, как аплодисменты.

– Браво, Герман Владимирович! Браво! – раздался восхищенный голос Остена. – Вы умеете эффектно появляться!

* * *

Тронный зал – такую ассоциацию вызвал у Герки впервые увиденный изнутри костел. Вытянутое помещение с узкими окнами до самого потолка брало не помпезной роскошью внутреннего убранства (строго говоря, кроме стен и потолка, нуждающихся в отделке, внутри ничего не было), а какой-то монолитностью, давящей атмосферой, эхом происшедших здесь событий. Сидящий в массивном деревянном кресле Остен, дурашливо перекинувший через подлокотник ногу в полосатой вельветовой штанине, только усиливал общее гнетущее впечатление. Ступая по бетонному полу, неожиданно гулкому, несмотря на шероховатости, Герка представлял, как Хозяин, точно так же развалившийся на своем импровизированном троне, вершит царский суд, издает указы, повелевает своими подданными, собирает дань… отправляет неугодных на казнь.

Ну а какой же король без свиты? Почесывающий клочковатую бороденку Оба-на, явно собирающийся припомнить Герке позорный пинок, и смурной Скоморох, буравящий глазами бетонный пол, – личная гвардия. Маленький темнокожий Арбоб, пока еще в человеческом обличье – ни дать ни взять посол иностранного государства. Массивная Халя, слишком уродливая, чтобы быть фрейлиной. И еще какие-то темные, жутковатые личности: пятерка хмурых дэвов, пытающихся учуять запах страха, какой-то толстенький господин в костюме и шляпе-котелке, сверкающий единственным глазом, две уродливые горбуньи, держащиеся за руки – их переплетенные пальцы заканчивались тонкими бледными ногтями невероятной длины… Герка насчитал десятка три странных существ, прежде чем сбился окончательно. Их количество Воронцова нисколько не пугало. Ведь главное…

Глаза отыскали ее прежде, чем Герка запретил им делать это. Поздно. Беглый взгляд Воронцова не заметил бы только слепой. Равно как и он сам не мог не заметить скорчившуюся хрупкую фигурку, лежащую у ног плешивого Оба-на.

«Да и черт с ним! От кого и что я пытаюсь скрыть?– думал Воронцов. – Они знают, ради кого я здесь. Они сами разыграли этот козырь, так что демонстрировать безразличие после того, как сам приперся в логово, просто глупо. Ох, Лилька, Лилька, что же они с тобой сделали».

Уже не скрываясь, он внимательно посмотрел на девушку. Пряча лицо, Лиля низко опустила голову, но и без того было на что посмотреть. Кольца из левого уха вырваны с мясом, разрывы вспухли закоростеневшей кровью. Ладони, пробитые гвоздями, вцепились друг в дружку, нещадно впиваясь в грязную кожу обломанными ногтями. Запястья охватывали самые натуральные кандалы – короткая цепь пропущена через кожаный ремень на шее, сквозь наручники и оковы на щиколотках. Девушку не просто связали – обездвижили. Этим и объяснялось то, что Лиля спокойно сидела, не пытаясь проткнуть кого-нибудь ножом. Заметив, как пристально рассматривает Гера страшные раны на ее голых ступнях, Остен рассмеялся.

– Ваша ненависть имеет такую чудовищную консистенцию, что ею вполне можно травить насекомых! Не переживайте, Герман, потомки фэйри живучи, как кошки. А раны на них заживают, как на собаках. М-да… вот такое вот противоречие!

Федор Михайлович расхохотался над нечаянной шуткой. Отсмеявшись, манерно вытер уголки глаз мизинцами.

– У-уф, прошу прощения, Герман. К моему возрасту начинаешь ценить хорошую шутку. Они настолько редки, что… о чем бишь мы? А, да!

По щелчку хозяйских пальцев Оба-на собрал разноцветные Лилины волосы в горсть, точно смял грязными пальцами радугу, и с силой рванул вверх. Так, чтобы Герка наконец смог получше разглядеть лицо пленницы. Багровые пятна кровоподтеков на скулах. Заплывший правый глаз и разорванную бровь, которую некогда украшали витые серебряные сережки. Страшные, болезненные раны, безобразные и жуткие. Но не они были самым ужасным. Хуже всего оказалось то, что по лицу Лили катились крупные слезы. Сквозь плотно сомкнутые веки, скрипя зубами от злости и унижения, девушка плакала. Только увидев это, Герка полностью ощутил всю ее боль и всю ее горечь.

– Так вот, Герман, вы имеете полное право выбрать: добром передать нам артефакт или же насладиться редчайшим зрелищем – наказанием сборщика, ослушавшегося своего Хозяина. Все просто, как… как пять рублей! Ха-ха-ха!

Остен, очевидно, находился в прекрасном расположении духа, отчего хохмил напропалую. Хозяйский смех поддержало робкое хихиканье свиты. Следуя заученной роли, к Герке подошел Скоморох. Стараясь не встречаться с юношей взглядом, сборщик протянул вперед руку раскрытой ладонью вверх. И гулкий смех тут же оборвался. Костел затих в напряженном ожидании.

Протянув руку навстречу, Герка застыл в нерешительности. Все-таки отпустить пятачок было сродни тому, как если бы он выбросил спасательный круг посреди бескрайнего океана. Оглядевшись по сторонам, Герка мысленно поправил себя – океана, кишащего кракенами, акулами и электрическими скатами. Он все еще не привык к мысли, что жить можно и без монеты.

– Ну же, чего вы медлите, Герман Владимирович? – Остен выразительно пошевелил пальцами. – Или нужно вогнать в юную Лилю еще один гвоздь? Куда-нибудь… в глаз, например?

Герка не шевелился. Поглаживая сокровищеподушечкой большого пальца, он прощался с ним, мысленно испрашивая прощения.

– Если такая мера вас ускорит, я могу попросить Оба-на, – продолжал Остен. – Как вы имели возможность убедиться, он в этом деле…

– Добром отдаю.

Судорожно сжатые пальцы наконец-то расслабились, выпуская двуглавого орла в короткий полет. Осекшись на полуслове, Остен недоверчиво глазел на ладонь Скомороха, в которой засиял заветный пятак. Сборщик сразу же подошел к Хозяину, торжественно передал ему добычу, подкрепив действие традиционной фразой. Несмотря на то что именно такой развязки Остен и ждал, все это стало для него полной неожиданностью. Шумно выдохнув, Федор Михайлович повертел монету в пальцах, понюхал, поднял к потолку, рассматривая на свет… даже попробовал на зуб! И остался доволен.

– Ну, Герман Владимирович… ну уважили старика, уважили! – все еще недоверчиво помотал головой Остен. – Так приятно, что в эти черствые, расчетливые времена в молодых людях все еще жива тяга к романтике! За прекрасных дам, и все такое…

Остен довольно натурально шмыгнул носом и, кажется, даже утер выступившую слезу. Он продолжал юродствовать. Веселиться. Он прибил Лилю гвоздями к деревянному кресту, он заставил Геркину семью забыть о нем, а самого Герку преследовал и травил, как дикого зверя. И при этом продолжал паясничать.

Страх, до того ледяной рукой сжимающий Геркино сердце, исчез, превратившись в легкое волнение. Сродни тому, какое испытываешь, когда выходишь к доске читать стих, который помнишь не слишком хорошо.

Воронцов был готов.

– …а теперь…

– Теперь вы расскажете мне все?

– Что? – удивленно переспросил Остен.

– Закон жанра, – пояснил Воронцов. – Перед тем как убить героя, злодей рассказывает ему «все».

– Ах, это… Но, помилуйте, Герман, у меня ведь и секретов…

Гера криво улыбнулся, отступая на несколько шагов.

– Аааа, вы так шутите? Похвально-похвально. Редкостное самообладание перед смертью. Вы ведь понимаете, что скоро умрете, да?

– Вы ошибаетесь, – Гера покачал головой. – Умирает злодей. А герой возвращается домой победителем. Тоже закон жанра.

– Так то – герой. А вы обычный запутавшийся мальчик, который принял отражение в кривом зеркале за настоящую улыбку Фортуны. Вы не герой, Герман.

– Значит, мне придется им стать.

Пистолет вышел из рюкзака легко, точно меч из ножен. Молодцевато держать тяжелый ствол на вытянутой руке было проблематично. Расставив ноги на ширине плеч, Герка поддержал пистолет второй рукой, окончательно испортив героический эффект.

– Я же говорила, что у него ствол! – заверещала Халя, прячась за спину Арбоба, который, судя по мельтешащим глазам, сам не прочь был за кого-нибудь спрятаться. Подобрался Оба-на, сжался стальной пружиной, готовый к действию. Пара рядовых дэвов выпустили клыки, подпитываемые общей атмосферой страха. Вообще, появление огнестрельного оружия заставило сборщиков изрядно занервничать. Всех, кроме самого Остена.

– Тише, тише, тише! – Хозяин умиротворяюще выставил перед собой раскрытые ладони. Вся его колоритная фигура излучала спокойствие поистине царское. – Чего закудахтали-то? Ну пистолет у мальчишки, и что дальше? Можно подумать, мы пистолетов не видали. Глупо, молодой человек, глупо, – сказал он, обращаясь уже к Герману. – Учитывая, сколько мы за вами гонялись, я ожидал чего-то более… – Федор Михайлович покрутил в воздухе ладонью и скорчил гримасу, точно подыскивая необходимый эпитет. Не найдя ничего подходящего, пожал плечами и закончил: – М-да… чего-то более,понимаете?

– Я думаю, мне еще удастся вас удивить.

Продолжая держать Остена на мушке, Герка попытался немного расслабить плечи; он оказался не готов к долгому стоянию в одной позе с тяжелым пистолетом в руке.

– Помилуйте, Герман Владимирович, чем же? Все, что было в вас удивительного, заключается в этой вот монетке, – Хозяин выразительно потряс кулаком, цепко сжимающим пятак. – Без нее вы – ноль без палочки, уж извините за прямоту…

– Я не ноль, – ничуть не обиделся Герка. – Вы просто думаете, что уже решили уравнение, хотя еще даже не узнали всех вводных. А я все-таки сумел достичь дна колодца! Я прыгнул с моста без страховки и остался живым!

Остен недоуменно выгнул брови, и Воронцов неопределенно махнул стволом в воздухе, дескать неважно.

– Ай, не берите в голову! Это так… ерунда. Слова одной знакомой… Вас гораздо больше должно волновать, что если я выстрелю, то артефакт вам не поможет.

– Что за чушь вы… – начал было Остен, но Гера не дал ему договорить:

– Не более суток тому назад в меня самого стреляла без малого сотня человек. Опытные убийцы, не гопники какие-нибудь! А я все еще живой, господин Злодей! Я здесь, перед вами! И единственные раны, которые есть на моем теле, это мозоли от новых кедов. Вы все еще думаете, что монета вам поможет, а?

Украшенные перстнями пальцы Остена нервно стиснули пятачок. Свита за его спиной неуверенно зароптала.

– Прислушайтесь! – Чувствуя скорую развязку, Герка под давлением момента заговорил тихо, почти шепотом: – Прислушайтесь к нему! Вы ведь чувствуете это, да? Ощущаете, что теперь – здесь и сейчас, рядом со мной– эта монета не дороже металла, из которого сделана?

– Чушь! – сорвавшись, взвизгнул Остен. – Бред! Вы пытаетесь меня запугать, но у вас ничего не выйдет!

– Выйдет. Уже вышло.

Уверенностью Герки легко можно было проламывать каменные стены.

– Вы не могли подсунуть мне фальшивый артефакт, я бы сразу вас раскусил. Удача переполняет эту монету, Герман, я ее чувствую! Так что не пытайтесь…

– Да, все так. Но что вы чувствуете? Какую силу вы ощущаете в этой монете? Безграничную, как океан, как сказал наш общий знакомый Швец? Или что-то помельче? Вроде маленького, затянутого тиной озера? А ведь это, по сути, единственное основание для того, чтобы так спокойно сидеть под дулом пистолета. Ненадежное основание, если хотите знать мое мнение. Прислушайтесь к ней. Прислушайтесь ко мне. И решите, наконец, у кого из нас с вами больше шансов выйти отсюда живым.

По тому, как лихорадочно забегали глаза Остена, а язык нервно облизнул пересохшие губы, Герка понял, что попал. Прямо в цель. Еще до того, как нажал на курок.

И все же Остен не был бы Хозяином, если бы пасовал перед каждым наглым юнцом. Он собрался быстро, в долю секунды. От его гневного крика у Герки ощутимо дрогнули поджилки:

– Щенок! Да я таких, как ты, за свою жизнь сотни перерезал! А ты – ты, мелкая наглая мразь, – думаешь напугать меня этой игрушкой? Да я тебе лицо обглодаю!

Вскочив на ноги, Хозяин легко отшвырнул кресло в сторону. Стоящий рядом Арбоб едва успел отпрянуть с траектории его полета. Врезавшись в стену, массивный стул рухнул на пол грудой деревянных обломков и рваного бархата. Остен стремительно преодолел разделявшее их с Герой расстояние и остановился, только когда дуло «ТТ» уперлось ему в грудь.

– Я удачу веками пожирал, – недобро ухмыляясь, прошипел Хозяин. – Ты думаешь, почему я здесь главный? Потому что самый умный? Самый жестокий? Самый сильный? Да, все так! Но главное! Главное – потому что во мне столько удачи, что десятку людей на счастливую жизнь хватит. Я весь удачей пропитан! Понял? А твою удачу я вот где держу!

Он демонстративно потряс в воздухе сжатым кулаком, из которого выбивались измочаленные обрывки суровой нитки. Хозяин был яростен и убедителен. Секундная слабость исчезла, задавленная гневом. И все же, глядя на безмятежную улыбку мальчишки, ему хотелось бежать, поджав хвост. На самом деле он вовсе не чувствовал своей обычной уверенности. От позорного бегства его удерживали только внимательные глаза слуг, пристально следящих за борьбой характеров. Борьбой удач.

Глядя на Остена, оскалившегося диким зверем, Герка в долю секунды вновь пережил недавние события. Как, подпитываемый завистливым удивлением завсегдатаев «Торнадо», впервые почувствовал ток шального Везения в своихвенах. Как после, переезжая из клуба в клуб, наблюдал, как оно разрастается, постепенно охватывая все тело. Как неслышно кричала счастливая монета, спасающая ему жизнь под градом пуль. Пресловутый прыжок с моста без страховки. Воронцов разом избежал не одной, не двух, а нескольких десятков смертей, слушая, как с жужжанием проносятся совсем рядом хищные пули. И тогда от перепуганных бандитов, свято уверовавших в Геркину неуязвимость, в негопотекла бесконечная, безразмерная и невероятная по силе своей Удача.

– Заблуждаетесь, Федор Михайлович. Вы держите пятирублевую монету. А моя удача всегда со мной. Неужели вы не поняли, что я вам сказал?

Чуть подавшись вперед, с силой вжимая тупой ствол пистолета в лихорадочно вздымающуюся грудь Остена, Герка повторил, чеканя каждое слово:

– В меня. Стреляла. Сотня. Человек. Я. Выжил. Без. Монеты.

В глазах Остена медленно зажигалось понимание. Слишком медленно.

– Я сам – ходячая Удача.

Тугой курок шел неохотно. Настолько, что Герка успел разглядеть на лице своего врага целую гамму чувств, сменяющих друг друга с быстротой ускоренной кинопленки. А Остен… о, его уверенность в себе строилась не на пустом месте. Он действительно поглощал удачу не одну сотню лет. С такого расстояния не промахнется даже слепой и безрукий. Значит, осечка – это определенно должна была быть осечка. Остен настолько верил в осечку, что даже услышал этот сухой холостой щелчок. Лишь спустя миг он понял, что это был удар бойка, пославший в короткий полет пять граммов свинца, сияющего призрачной зеленью. Последовавший за щелчком грохот никак не укладывался в стройную картину будущего, планируемого Остеном. Но он разорвал пространство, погасил свет и наполнил стариковское тело непереносимой болью.

* * *

Выстрелить оказалось не так-то просто. Перед Геркой стоял живой человек, а не пустая жестянка из-под пива. Курок он нажал скорее от испуга, когда понял, что еще секунда – и крепкие желтоватые зубы Остена вопьются ему в горло. Почему-то Герка твердо знал, что эксцентричный старик поступил бы именно так. Хозяин действительно оказался обычным с физиологической точки зрения человеком. Без клыков, когтей, рогов или каких-то иных атрибутов окружающих его тварей. Но, живя с волками, привыкаешь говорить на соответствующем языке. Присмирить стаю, уничтожить зарвавшегося мальчишку – одним лишь резким движением. В конце концов, помимо того, что Остен был человеком, он был еще и напрочь безумен.

Герка подобрал выпавшую из пальцев Остена монету и обвел пистолетом притихших сборщиков, выискивая героев, готовых повторить судьбу своего властелина. Героев не нашлось. Однако Воронцов предпочел следить за сборщиками, мало ли что взбредет им в головы? Смотреть на корчащегося в муках Остена совершенно не хотелось. Сила выстрела сбила старика с ног, грубо повалив на холодный пол. Тощее тело выгнулось мостиком, словно пытаясь сбросить невидимого противника. Остен закашлялся, выхаркивая на бороду рубиновые капли крови. Черные лакированные ногти терзали пулевое отверстие, то ли силясь пережать фонтанирующую кровь, то ли стремясь добраться до пули. А длинные ноги в полосатых штанах все сучили по бетонному полу, точно перед смертью Хозяин надумал исполнить нижний брейк.

Перед смертью? Герка отвлекся от замершей свиты, переведя взгляд на Хозяина. Если юноша что-то и знал о смерти от огнестрельного ранения, так это то, что она должна наступать несколько быстрее. А Остен продолжал кататься по полу, подвывая и плюясь кровью. Похоже, он не собирался покидать этот мир. И, глядя на упорно цепляющегося за жизнь Хозяина, зашевелилась осмелевшая толпа. А Лиля все еще оставалась их заложницей.

Натянутую тишину внезапно разорвал хриплый каркающий звук. Глядя на поверженного Остена, Воронцов ощутил, как становятся дыбом волосы на затылке. Старик смеялся. С дыркой в груди сделать это было непросто, но Хозяин справлялся. Он не просто хохотал – заливался смехом, невзирая на смертельное ранение и даже на потерю артефакта. Его глаза, расширенные от чудовищной боли, поймали бегающий Геркин взгляд. Побледневшие губы растянулись в ухмылке и что-то прошептали. Присев на корточки, Гера прислушался и похолодел:

– Не-ужели, ты думал, что м-меня мож… – Хозяин зашелся в громком кашле, – …мож-но просто при-стрелить, к-как пос-леднюю шав-ку, кха-кха?!

С каждым словом речь его крепла. Утихал и кашель, выталкивающий из легких сгустки почерневшей крови.

– Про-стре-ли м-мне го-лову, я… кха-кха-кха… я в-все рав-но выж-живу…

Герка попытался отпрянуть, но не успел: узловатые пальцы крепко ухватили его за щиколотку.

– Я… кха… я ун-уничтожу все, что тебе до-рого… Я выпотрошу твою семью и прикажу Швецу набить из них кукол… Я на-режу ремней из этой… кха… из этой суки Лильки… Ты сам… сам от такой жизни повесишься, маленький говнюк…

Толпа сборщиков растеклась полукругом, обнимая Герку с двух сторон. Он не заметил, когда это произошло, среагировав только в момент, когда не в меру смелый дэв ринулся на него сломя голову. В голову Воронцов и выстрелил. Почти не глядя, как учил Жердяй, навскидку. Однако от страха попал только со второго выстрела. Мертвое тело по инерции сделало еще несколько шагов и рухнуло у самых ног юноши, заливая его кеды дымящейся кровью из пробитой сонной артерии, куда угодила первая пуля. Больше никто не изъявил желания попробовать пробиться «на дурака», но Герка чувствовал – это ненадолго. Сборщиков больше, патронов далеко не так много, как хотелось бы, и даже с его везением нельзя побороть такое количество опытных, накачанных удачей противников – все против него. Они опьянены силой, источаемой артефактом, и пойдут до конца. Нарушат свои собственные заповеди, наплюют на последствия.

Не в силах уследить сразу за всеми, Герка бестолково мотал пистолетом из стороны в сторону, а межу тем обезумевшие сборщики подбирались все ближе. Судорожно цеплялся за ногу подстреленный Остен. Скользила рукоять «ТТ» в потной ладони. Ноги скользили по залитому кровью полу.

Откуда ее столько? Отчего так много крови?

Липкой, красной, пахнущей медью.

Ржавой.

Что-то щелкнуло в мозгу. Словно замок с особо хитрым механизмом наконец-то поддался ключу, открывая заветный ларец со знаниями. Пришло понимание, что нужно сделать, чтобы выйти из этой передряги живым. И не зная, куда обратить свой взор, Герка запрокинул голову к потолку, призывая помощь, от которой не так давно сам же отказался.

– Ружа! Я готов! – закричал он. – Ружа, я отдам его!

Тишина упала внезапно и резко, оглушив почище иных громких звуков. Исчезло рычание и гомон, хрип раненого Остена. Даже стук Геркиного сердца, всего секунду назад гремевшего, как барабан, стал каким-то приглушенным. А вместе с тишиной пришла неподвижность. Вокруг Герки, как на огромном художественном полотне, замерли оскаленные пасти, горящие глаза, перекошенные физиономии. Задний план терялся в каком-то тумане, так что Воронцов с трудом разглядел застывшую Лилю. Ее красивое лицо исказилось от ужаса.

От выхода зябко потянуло сквозняком. Развернувшись, Воронцов увидел, как в двери проходит странно высокая фигура судицы. Женщина словно плыла по залу – так плавно колыхался подол ее длинного льняного платья. С каждым шагом она становилась все выше, а воздух вокруг ее головы темнел, старательно пряча лицо. Так что, когда Ружа замерла перед юношей, она возвышалась над ним на добрых три метра, сгорбившись, подпирая сводчатый потолок плечами, а вместо головы клубился вихрь первозданной тьмы, из которой, точно звезды, сияли сумасшедшие глаза.

– Я рада, что ты понял, Герман, – донеслось из черной дыры, заменившей судице рот. – Ты сразу показался мне смышленым мальчиком.

Как зачарованный, Герка смотрел снизу вверх, не в силах оторвать взгляда от притягательного сияния глаз-звезд. Они сулили разгадку всех тайн и обещали все удовольствия мира, они предлагали нырнуть в них и не думать ни о чем… И лишь другие глаза, наполненные болью и страхом за него, Герку Воронцова, удержали юношу от этого безрассудного прыжка. Он тряхнул головой и быстро посмотрел на застывшую Лилю, будто подпитался от аккумулятора.

– Что я понял? – спросил он бездумно, просто желая разрушить липкую магию Ружи, затягивающую его, как муху в янтарь.

– От кого на самом деле зависит удача, – судица вздохнула, как показалось Герке, с разочарованием. – Это хорошо. Значит, ты готов отдать мне монету. Она тебе больше не нужна.

В который раз за сегодняшний день Герка увидел перед собой протянутую руку. Правда, эта ладонь размером напоминала сковороду. Герка протянул ей пятак, но не отдал, держа тремя пальцами за нитку.

– Ты… – он нервно сглотнул, понимая, с кемсобирается торговаться, – вы обещали кое-что взамен…

– Я заплачу тебе, – недовольно прогудело облако тьмы. – Раз обещала, то заплачу. Ты же знаешь, что заплачу, верно?

Воронцов кивнул. Он знал. Ему лишь хотелось, чтобы плата была соразмерной.

– Пожалуй, это даже забавно, – задумчиво сказала Ружа. – Я могу дать тебе все, что пожелаешь. И когда я говорю все, я подразумеваю все…Но тебе ведь не этого нужно…

Худая фигура сложилась пополам, так, чтобы клубящаяся тьма оказалась на одном уровне с Геркой. Глаза-звезды цепко ощупали его лицо. Тонкие пальцы, каждый из которых, однако, был толщиной с черенок лопаты, осторожно тронули подбородок юноши, приподнимая ему голову. Заставляя встретить взгляд.

– Я дам тебе то, что ты хочешь, Герман. Я дам тебе жизнь, свободную от них.

Вторая рука очертила полукруг, обводя замерших сборщиков.

– Ты согласен?

– При одном условии, – Воронцов сам поражался своей смелости. – Лиля уходит со мной.

Он ожидал, что судица рассердится или встанет в позу, однако вместо этого тьма прошептала: «Как пожелаешь», – простым согласием заставив Герку выпустить измочаленные кончики нитки, сопроводив короткий полет монеты торжественным:

– Добром отдаю, Ружа.

Слова еще отражались от стен негромким эхом, а судица уже стянула через голову то самое монисто, что так заворожило Геру в их первую встречу. В отличие от Ружи, украшение по-прежнему оставалось обычного, человеческого размера. Тем не менее гигантские руки легко справились с застежкой простенькой серебряной цепочки и аккуратно нанизали на нее новый трофей. Пятак ударился о плотный ряд разномастных монет, силой своей заставив его вспыхнуть, точно новогоднюю гирлянду.

Только после этого Ружа соизволила подойти к пленнице. Длинные пальцы коснулись оков, и цепи совершенно беззвучно упали на бетон. Клубящаяся тьма наклонилась, легонько подув на Лилю, приводя ее в чувство. К чести девушки надо заметить, что, хотя глаза ее чуть не вылезли из орбит, она все же смогла удержаться от крика. Спрятав взгляд от проницательной судицы, Лиля дождалась, пока подошедший Герка не подставил ей плечо. Нащупав руку своего спасителя, панкушка крепко сжала ее. Впервые абсолютно осознанно Лиля позволяла юноше защищать ее.

Судица выпрямилась, едва не задев потолок.

– А теперь, Герман, ты знаешь, что я скажу?

– Бежать?

Судица не проронила ни звука, и все же Герке показалось, что непроницаемая тьма смеется, искренне и немного безумно.

– Беги, Герман! Беги! Беги-беги-беги-беги-беги!

– С радостью, – пробормотал Герка, поудобнее перехватывая Лилю за талию.

И как будто это было самое подходящее время, девчонка умудрилась приникнуть к его уху и прошептать: